Легенда о Фуяо (Новелла) - 35 Глава
Час Шэнь, вторая половина.
Начальник стражи подозрительно принюхивался перед зданием Зала письма. От него исходил слабый запах крови.
В тот момент, когда он принюхался, Мэн Фуяо сразу же подняла голову, а затем осторожно вышла вперед на полшага, двигаясь перед Юнь Хэном.
В тот же момент начальник повернул голову и спросил: «Что это за запах?»
Его взгляд метнулся назад к несущему поднос Юнь Хэну, голова которого была опущена. Постепенно его глаза наполнились холодом, и вдруг он медленно произнес: «Эй ты, положи-ка этот поднос!»
Со звуком «ча», поднятые и поначалу нацеленные вперед копья и лезвия опустились к земле. Кончики и края оружия нацелились по диагонали, образовав паутину, указывающую на Юнь Хэна и Мэн Фуяо.
Плотный холод, подобный смерти, заполнил окрестности. В воздухе слышался запах железной ржавчины.
Лицо Юнь Хэна словно покрылось инеем, а его взгляд колебался. Спустя короткое время его руки медленно опустились.
Начальник пристально посмотрел на него, и его взгляд был острым, как у высоко парящего и высматривающего добычу ястреба.
Прямо сейчас все его внимание сфокусировалось на Юнь Хэне, ожидая момента, когда упадет поднос.
Рука Мэн Фуяо тут же взялась за край подноса, чтобы спуститься вниз, и, со взмахом ее рукава, маленький ножик скользнул прямо в ее ладонь. С легким вращением пальцев он незаметно проник сквозь одежду и уколол ее в бедро.
Хлынула свежая кровь.
В то же время упал поднос Юнь Хэна, обнажив кровавое пятно на его груди.
Зрачки начальника стражи сузились, будто от какого-то ослепительно сильного света.
«Иди…», — его уста еще не успели произнести второе слово, прежде чем Мэн Фуяо внезапно ринулась вперед, устремившись к наконечнику копья начальника.
«Господин! Господин! Эта кровь … она моя!»
Начальник стражи с удивлением повернул голову, глядя на Мэн Фуяо, чье лицо покраснело, и не заметил, что в этот момент Юнь Хэн быстро втянул руку в рукав.
Кончики его пальцев сжимали тонкую стальную иглу, и в этот момент они планировали хладнокровное убийство, чтобы погибнуть вместе.
Однако Мэн Фуяо помешала этому убийству. Юнь Хэн изумленно повернулся и увидел как определенно самая толстая рожа в мире застенчиво держится за острый кончик белого сияющего лезвия начальника стражи. Со стыдом и сожалением она сказала: «Господин … это все тот слуга … это вина того слуги, он отправился на встречу с маленьким Хэном в Зал Сюаньдэ … не обратив внимания на свои повседневные обязанности … а они внезапно навалились … и запятнали его одежду … Господин, не поймите неправильно!»
Начальник стражи был в шоке. Разумеется, он знал, что горничные во дворце были одиноки, и многие «разделяли трапезу» с евнухами и занимались каким-то флиртом. Его глаза не могли не опуститься и увидеть, что на слегка растрепанных подолах юбок дворцовой прислуги действительно были едва заметные следы крови.
Затем его глаза посмотрели на старого евнуха Лао Аня. Раньше тому было страшно, но сейчас он поднял рукав, чтобы прикрыть рот и прохихикать. Подвинув голову ближе к уху начальника стражи, он произнес пару фраз. По мере того, как начальник слушал, у него постепенно возникало странное, похотливое выражение.
Что касается врожденных талантов первоклассной актрисы Мэн Фуяо, то после своей великолепной игры она скромно опустила голову. Она смущенно молчала, кончиками пальцев царапая землю.
Юнь Хэн изумленно посмотрел на ее застенчивое выражение лица и малозаметные пятна крови на ее юбке. В этот момент его глаза сильно заметались, словно глубокие волны на море, а первоначальный страх, ярость и нежелание постепенно сменились шоком и растерянностью. Эти свежие кровавые пятна пронизывали его глаза и проникали в самое сердце, как полоски алого прилива, смывающего холодные запечатанные тени, и превращались в непередаваемые чувства, которые он испытывал в этот момент.
На этом пути, где она сопровождала его, чем это могло быть, если не краешком надвигающегося шторма, или большой опасностью столкнуться с десятью тысячами солдат в одиночку? Это также были и самые ценные для женщины достоинство и сдержанность.
Последние для женщины были важнее жизни и смерти.
До сегодняшнего вечера они были совсем чужими друг другу, но она могла пожертвовать всем ради него. Юнь Хэн поднял голову и тихо выдохнул, будто хотел избавиться от тысячи волнующих эмоций из своей груди. Правда, вместо этого он почувствовал, что его сердце еще больше придавило каким-то тяжелым грузом.
Его взгляд постепенно стал спокойнее, в то же время порождая что-то вроде упрямого, безо всякого сожаления одиночества.
Мэн Фуяо не подозревала о его шоке и ходе мыслей, проносившихся в его голове прямо сейчас. Она лишь знала, что нет ничего важнее выживания, не говоря уж о том, что пришла она из современного мира, поэтому ее нравы были более фривольными. Даже при том, что эти вещи должны были вызывать смущение, по сравнению с глобальными вопросами жизни и смерти всё это было сущим пустяком — в худшем случае останется лишь порез на внутренней части ее бедра, который действительно причинит боль.
Вот почему она решила, что, сбежав из этого места, ей определенно надо было заставить этого парня заплатить по счетам. Глядя на его расточительность, когда одним махом он выудил мешочек с золотом, она могла бы злостно шантажировать его на деньги.
К сожалению, Юнь Хэн не знал, о чем она сейчас думала, иначе он, скорее всего, закашлялся бы кровью.
Ночной ветер был словно железо, сталкивающееся с лесом оружия. Начальник стражи, находившийся в этом лесу, не мигая смотрел на «стыдливо», прикрывающую лицо двумя руками и тихо хныкающую Мэн Фуяо. Орлино-леопардовый взгляд медленно смягчился, и в нем появилось сомнение, смеяться или плакать.
Эта полоса плотного подозрения уже постепенно посветлела и, словно капелька крови в чаше с чистой водой, начала растворяться.
Вдруг он сказал: «Вот оно как». Повернув голову, чтобы ухмыльнуться Юнь Хэну, он неожиданно использовал кулак, чтобы сильно ударить его в грудь. Он эпично рассмеялся, говоря: «А ты, парень, может, и невелик, но храбрости тебе не занимать».
Кулак нанес сильный удар, содержавший контролируемое количество внутренней силы. Мэн Фуяо сразу почувствовала, как волосы на ее висках слегка разметало ветром от этого удара, и ее сердце не могло не затрепетать.
Рана Юнь Хэна …
Если он инстинктивно контратаковал …
«Бац!»
Когда кулак ударил по груди, от его столковения с кожей и плотью раздался приглушенный звук. Услышав это, Мэн Фуяо нахмурилась.
Юнь Хэн последовательно отступил на несколько шагов, едва не брякнувшись задницей на пол. Он поспешно выбросил руку, хватаясь за копье охранника рядом, чтобы сохранить равновесие, и с красным лицом заметил: «Господин выставляет меня посмешищем, господин хорош в боевых искусствах!»
«Разве это можно назвать боевыми искусствами!?», — недостаток сопротивления противоположной стороны вынудил начальника стражи довольно засмеяться, и оставшиеся у него сомнения были развеяны — при столкновении с внезапной атакой, все мастера боевых искусств либо инстинктивно защищались, либо контратаковали. Не говоря уж о том, что, если этот человек действительно был ранен, как он мог не показывать ни малейших признаков боли?
Его смех был довольным и не без пошлости. Осмотрев тела двух человек, он вновь загадочно улыбнулся и махнул рукой, говоря: «Можете идти!»
Со звуком «ча» опущенные клинки и копья были убраны и снова подняты к небу.
Мэн Фуяо тихо выдохнула и ослабила хватку кинжала, всегда спрятанного в ее рукаве.
Она повернула голову и слабо улыбнулась Юнь Хэну, глазами подавая ему знак посмотреть вниз. Юнь Хэн опустил голову и увидел, что большой палец Фуяо, выставленный из-за ее рукава, сейчас был высоко поднят.
Юнь Хэн не понимал важности этого жеста, но подозревал, что это была похвала. Его взгляд скользнул, заметив рядом с Мэн Фуяо брызги свежей крови, расцветшие маленькими пятнами.
Его сердце сжалось, пронзенное незнакомой болью. Гордый, холодный и решительный юноша крепко сжал пальцы в рукаве.
«Если ты можешь принести такую жертву, разве я не в состоянии выдержать минуту боли и позора?»
«Чтобы совершать великие дела, нельзя не обращать внимания на мелкие детали. Разве может мужская воля быть слабее женской?»
Лес клинков и копий наконец добрался до цели. Впереди была видна темно-зеленая стена Зала письма.
Начальник стражи созерцал Зал письма с другой стороны, и в его глазах сквозило презрение: «Старина Юнь, позволю тебе пожить еще пару часов. Как только сторона принца Ци добьется успеха, тебе просто нужно будет дождаться, пока твое тело не похоронят».
Юнь Хэн поднял голову, чтобы посмотреть на мемориальную доску в Зале письма. Его ледяное лицо слегка оттаяло.
Сейчас был именно час Ю! [117] —————–
Час Ю!
Император прибыл в Зал Небесного мира, и банкет официально начался. По всему саду плыли огоньки, отражая огненные деревья и серебристые цветы [118], в то время как принцы по очереди говорили тосты, снова и снова …
Великая армия Фан Минхэ торжественно вышла из военного лагеря на окраине, тихо подползая к императорскому городу, словно извивающаяся черная змея.
Смена караула у Трех Дворцовых ворот уже состоялась. Ян Ле повернулся на своем коне и посмотрел на императорский город позади. Со слабой улыбкой «все кончено», он проинструктировал Ян Цзинчена: «Твой отец будет отвечать за внутренние ворота дворца, генерал Пэй и его дочь — за вторые ворота, а ты — за внешние ворота».
Ян Цзинчен покорно склонился. Ян Ле отошел на несколько шагов, прежде чем снова обернуться в беспокойстве: «За тобой — чрезвычайно важный проход, ты должен хорошо его охранять. В противном случае, великий план принца будет тотчас же нарушен, и ни ты, ни я не сможем справиться с последствиями».
«Будь уверен, отец, твой сын понимает цену ставки», — заверил его Ян Цзинчен. Наблюдая за уходом Ян Ле, он поднял голову и тихо вздохнул.
Из темноты впереди вдруг появился человек в светлой одежде; его поведение было изящным и элегантным. Повернув голову, Ян Цзинчен уже собрался было его окрикнуть, как тут рукав путника опал, слегка приоткрыв уголок темной нефритовой пластины в его ладони.
Со вспыхнувшими глазами Ян Цзинчен махнул рукой, подавая знак стражникам, чтобы те открыли ворота.
Показалось, что тот человек улыбнулся, проходя мимо. Ян Цзинчен ощутил рядом странный легкий аромат.
Пристально глядя на эту фигуру со спины, он вдруг понял, что, именно из-за крайнего удивления его грациозной позе, похоже, он и правда не разглядел лица того парня.
После долгих радумий Ян Цзинчен посмотрел вперед и уже собрался было повернуться, как тут его взгляд резко сфокусировался. Он подобрал что-то с земли.
Это был клочок белого меха, примерно с палец длиной.
У Ян Цзинчена появилось удивление на лице, когда он взял его в руки.