Магистр дьявольского культа (Новелла) - 110 Глава

Вэй Усянь сказал:

— Гробы нужны для того, чтобы держать в них трупы, конечно же. Полагаю, здесь было похоронено тело матери Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши. Скорее всего, сегодня он пришёл сюда за тем, чтобы достать тело матери и с ним отправиться в Дунъин.

Лань Сичэнь ничего не ответил. Не Хуайнсан выдохнул тихое «А» и, будто его внезапно осенило, произнёс:

— О, конечно. Звучит очень разумно.

Вэй Усянь спросил его:

— Как ты думаешь, что бы сделал тот человек после того, как вырыл тело матери Цзинь Гуанъяо?

— Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни.

Вэй Усянь уточнил:

— Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня?

Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился.

— Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется…

Вэй Усянь какое-то время пристально разглядывал его, но потом всё же отвел взгляд.

В конце концов, предположения оставались только предположениями. Доказательств ни у кого не было.

Возможно, озадаченное и беспомощное выражение на лице Не Хуайсана было всего лишь притворством. Он не хотел признавать, что использовал других людей как пешки, что ничуть не ценил человеческие жизни. Также возможно, что его план выходил далеко за пределы уже достигнутого, и ему приходилось скрывать истинную натуру для того, чтобы сделать что-то ещё, чтобы добиться б́ольшего. Или, возможно, всё оказалось намного проще, чем представлялось: в этой борьбе участвовал кто-то другой, кто прислал письмо, кто убивал кошек, кто сшил воедино тело и голову Не Минцзюэ. А Не Хуайсан действительно представлял собой ни на что не годное ничтожество.

Вероятно, сказанные на пороге смерти слова Цзинь Гуанъяо являлись ложью, придуманной после сорванного Не Хуайсаном нападения, способом отвлечь мысли Лань Сичэня, пока Цзинь Гуанъяо вёл его к смерти, чтобы Не Минцзюэ убил их обоих разом. В конце концов, Цзинь Гуанъяо слыл великолепным лжецом с множеством преступлений за плечами. Поэтому очередная ложь никого не удивила бы вне зависимости от темы и обстоятельств разговора.

Вопрос же, почему он в последний момент передумал и оттолкнул Лань Сичэня, оставался открытым. Всё же весьма сложно представить, что мог задумать Цзинь Гуанъяо.

На руке Лань Сичэня, которой он прикрывал лоб, вдруг проступили вены. Его голос звучал глухо.

— Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. — Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать?

И если даже он, ближайший к Цзинь Гуанъяо человек, не знал, вряд ли у кого-то ещё нашёлся бы ответ.

После недолгого молчания Вэй Усянь вдруг заговорил:

— Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня.

Словно в подтверждение его слов из гроба снова послышались громкие звуки, пропитанные невыразимой яростью. Не Хуайсан вздрогнул. Вэй Усянь бросил на него взгляд.

— Видите? Нужно как можно быстрее перенести его в более крепкий гроб, вырыть глубокую яму и снова похоронить. И как минимум ближайшие сто лет не открывать. Если открыть — он точно продолжит зверствовать, а это повлечёт за собой бесконечные страшные последствия…

Не успел он договорить, как издалека послышался звонкий лай.

Вэй Усянь тут же переменился в лице, а Цзинь Лин наоборот приободрился:

— Фея!

Гром утих, а проливной дождь иссяк до лёгкой мороси. Самый тёмный час миновал, снаружи занимался рассвет.

Промокшая насквозь собака чёрным вихрем влетела в храм и бросилась к Цзинь Лину. Она встала на задние лапы, опираясь передними ему на колени, и теперь глядела на юношу круглыми влажными глазами и скулила. Вэй Усянь смотрел, как красный язык высовывался через белые острые зубы и облизывал ладонь Цзинь Лина. Лицо Вэй Усяня побледнело, взгляд остекленел. Разомкнув губы, он почувствовал, будто его душа готова обратиться облачком зелёного дыма, вырваться через рот и улететь на Небеса. Лань Ванцзи молча встал перед Вэй Усянем, закрыв его от Феи.

Тут же храм Гуаньинь окружили сотни людей, вооружённые мечами и готовые к большой битве. Однако те из них, что вбежали в храм первыми, осмотревшись, удивлённо замерли. Помещение главной залы храма представляло собой полнейший хаос. На полу лежали трупы. Живые же расположились там же, сидя или стоя чуть поодаль от мертвецов.

Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия. Не успев ничего сказать, он первым делом увидел Лань Ванцзи и Вэй Усяня, которые стояли так близко, что чуть ли не сливались в одно целое. В мгновение ока Лань Цижэнь забыл всё, о чём хотел спросить, его лицо затопила ярость, а брови сошлись в единую линию. Он надулся и пыхтел так, что усы взлетали вверх.

Главный управляющий тут же подбежал, чтобы помочь Цзян Чэну подняться.

— Глава Ордена, вы в порядке…

А Лань Цижэнь поднял меч и закричал:

— Вэй…

Он не успел закончить, когда из-за его спины вылетели несколько человек в белых одеждах, которые наперебой кричали:

— Ханьгуан-цзюнь!

— Учитель Вэй!

— Учитель Старейшина!

Последний юноша едва не сбил Лань Цижэня с ног, так что тот почти задымился от злости:

— Не бегать! Не шуметь!

Но за исключением Лань Ванцзи, который обернулся к Лань Цижэню с тихим «Дядя», никто не обратил на него внимания.

Лань Сычжуй схватил левой рукой рукав Лань Ванцзи, а правой подхватил под локоть Вэй Усяня. Он просиял:

— Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй, какое облегчение видеть, что вы оба в порядке! Фея так сильно беспокоилась, и мы уже подумали, что вы столкнулись с какими-то непреодолимыми трудностями.

Встрял Лань Цзинъи:

— Сычжуй, ты в своём уме? Разве может случиться что-то такое, с чем Ханьгуан-цзюню не по силам справиться? Говорил же тебе, что ты слишком сильно беспокоишься.

— Цзинъи, а не ты ли всю дорогу сюда переживал и волновался?

— Пойди прочь! Хватит молоть ерунду.

Лань Сычжуй краем глаза увидел Вэнь Нина, который наконец смог подняться с пола. Юноша тут же притащил его поближе и втолкнул в круг мальчишек, которые, непрестанно перебивая друг друга, рассказали, что произошло.

Укусив Су Шэ, Фея побежала прямиком к располагавшемуся в этом городе вассальному клану Ордена Юньмэн Цзян и принялась неумолчно лаять под дверью. Увидев на шее собаки необычный ошейник с золотым знаком и гербом, молодой глава клана сразу же понял, что эта собака-оборотень явно принадлежала кому-то, занимающему очень высокое положение. Пасть, лапы и шерсть собаки покрывали пятна крови, так что становилось ясно: она побывала в бою, а её хозяин наверняка оказался в серьёзной опасности. Не смея медлить в подобной ситуации, он встал на меч и принёс собаку в Пристань Лотоса, чтобы уведомить контролирующий территорию Орден Юньмэн Цзян. Главный управляющий мигом понял, что это собака-оборотень, принадлежащая молодому господину Цзинь Лину Фея, и сразу же отправил подмогу.

В это время Орден Гусу Лань как раз собирался покидать Пристань Лотоса. Но Фея успела остановить и Лань Цижэня. Она подпрыгнула, оторвала от подола одежды Лань Цижэня солидный клок белой ткани и лапами попыталась закинуть эту ткань себе на голову, словно хотела обернуть её вокруг. Затем собака легла на землю и притворилась мёртвой. Лань Цижэнь понятия не имел, что происходит, но на Лань Сычжуя сошло озарение:

— Господин Лань, вам не кажется, что она пытается изобразить лобную ленту нашего ордена? Может, она хочет сказать, что Ханьгуан-цзюнь или кто-то ещё из Ордена Гусу Лань в опасности?

Так что Орден Юньмэн Цзян, Орден Гусу Лань и ещё несколько кланов, не успевших покинуть Пристань Лотоса, собрали все силы и вместе отправились на выручку.

Лань Цзинъи прищёлкнул языком:

— Вот мы все говорим «Фея» то, «Фея» сё, но кто же мог знать, что это и в самом деле наделенная духовными силами собака!

Но сколько бы у неё ни было духовных сил, сколько бы в ней ни было магии, для Вэй Усяня собака всё равно оставалась собакой, самым страшным в мире существом. Даже стоя за спиной Лань Ванцзи, он дрожал с головы до пят. С самого прихода младших адептов Ордена Лань Цзинь Лин то и дело бросал взгляды на них, окруживших с весёлым галдежом Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

Увидев, что Вэй Усянь побледнел пуще прежнего, Цзинь Лин похлопал Фею по заду и прошептал:

— Фея, иди наружу. — Фея помотала головой и хвостом, не прекращая облизывать его. Цзинь Лин заругался: — Выметайся. Или ты меня больше не слушаешься?

Фея обиженно посмотрела на него и убежала из храма, помахивая хвостом. Вэй Усянь наконец смог облегчённо выдохнуть. Цзинь Лин хотел подойти, но чувствовал какую-то неловкость. И пока он колебался, Лань Сычжуй уставился на пояс Вэй Усяня и, немного помолчав, позвал:

— …Учитель Вэй?

Вэй Усянь откликнулся:

— М-м? Что?

Лань Сычжуй проговорил словно в забытьи:

— Можно… Можно мне посмотреть вашу флейту?

Вэй Усянь достал флейту из-за пояса.

— А что с ней такое?

Лань Сычжуй взял флейту двумя руками и слегка нахмурился, в выражении его лица проскользнуло замешательство. Лань Ванцзи смотрел на него, в то время как Вэй Усянь смотрел на Лань Ванцзи.

— Что с вашим Сычжуем? Ему нравится моя флейта?

Лань Цзинъи воскликнул:

— Что? Вы наконец потеряли ту ужасную отвратительно звучащую флейту? Эта новая выглядит довольно неплохо!

Он даже не представлял, что эта новая, «довольно неплохая» флейта была духовным инструментом, на который ему всегда хотелось посмотреть — легендарной призрачной флейтой «Чэньцин». Он лишь мысленно от всей души радовался: «Прекрасно! Теперь он хотя бы не потеряет лицо, когда будет играть вдвоём с Ханьгуан-цзюнем. О небеса! Его прежняя флейта уродством ранила что глаз, что ухо!»

Лань Ванцзи позвал:

— Сычжуй.

Лань Сычжуй наконец пришёл в себя и снова двумя руками протянул Чэньцин Вэй Усяню:

— Учитель Вэй.

Вэй Усянь забрал у него флейту, а потом, вспомнив, что её принёс в храм именно Цзян Чэн, повернулся и непринуждённо бросил:

— Спасибо. — Он помахал Чэньцин. — Я… оставлю её у себя?

Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд.

— Она всегда принадлежала тебе.

Цзян Чэн на мгновение замешкался, его губы шевельнулись, словно он хотел сказать что-то ещё. Однако Вэй Усянь уже отвернулся к Лань Ванцзи. Увидев это, Цзян Чэн так ничего и не произнёс.

Почти все присутствовавшие в храме люди были чем-то заняты: кто убирал бедлам, кто укреплял печать на гробу, кто прикидывал, как бы безопасно перевезти гроб, а кто просто злился. Лань Цижэнь яростно прошипел:

— Сичэнь, да что с тобой такое?!

Лань Сичэнь сидел, прижав ладонь к виску, и на его лице отражалось невыразимое горе. Он устало произнёс:

— Дядя, умоляю, не нужно вопросов. Правда. Сейчас мне совсем ничего не хочется говорить.

Лань Цижэнь никогда не видел Лань Сичэня, воспитанного им единолично, в таком несобранном и расстроенном состоянии. Он посмотрел на него, потом посмотрел на Лань Ванцзи, вместе с Вэй Усянем окружённого адептами, и чем больше смотрел, тем сильнее гневался. Он чувствовал, что двое его лучших учеников, которыми он бесконечно гордился и которые олицетворяли собой совершенство, не только больше не слушали его, но и заставили основательно поволноваться.

Гроб, в котором были запечатаны Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, не только казался невообразимо тяжёлым, но ещё и требовал крайне осторожного обращения. Поэтому позаботиться о нём в дальнейшем добровольно вызвались сразу несколько глав орденов. Увидев лицо статуи Гуаньинь, один из них сначала удивлённо застыл, а потом указал на него остальным, словно обнаружил нечто новое и интересное:

— Посмотрите на это лицо! Разве не похоже на Цзинь Гуанъяо?

Все уставились на статую и принялись удивлённо восклицать:

— Действительно, его лицо! И зачем Цзинь Гуанъяо такое сотворил?

Глава Ордена Яо высказался:

— Чтобы высокомерно объявить себя богом, конечно же.

— Да уж, довольно высокомерно, хэ-хэ-хэ.

А Вэй Усянь про себя подумал: «Возможно, всё не так».

На мать Цзинь Гуанъяо смотрели как на презреннейшую из шлюх, и он решил придать статуе Гуаньинь её облик, чтобы ей поклонялись тысячи, приносили дары и возжигали благовония.

Говорить же об этом вслух теперь не имело смысла. Никто лучше Вэй Усяня не знал, что всем будет наплевать и никто ему не поверит. Во всём, что касалось Цзинь Гуанъяо, найдут злобный умысел и разнесут досужими сплетнями.

Вскоре гроб запечатают в саркофаге побольше и попрочнее. Он будет скреплен семьюдесятью двумя гвоздями из персикового дерева (1) и закопан глубоко в землю под какой-нибудь горой, после чего огорожен каменными плитами с предупреждениями.

То, что сокрыто в этом гробу, больше никогда не увидит свет и будет лежать под весом тяжелейших запретов и бесконечного осуждения.

Не Хуайсан прислонился к стене возле дверей и наблюдал, как несколько глав орденов переносят гроб через порог храма Гуаньинь. Он посмотрел вниз и отряхнул подол одежды от грязи. А потом, словно что-то увидев, замер. Вэй Усянь тоже посмотрел в направлении его взгляда. На полу лежал ушамао (2) Цзинь Гуанъяо.

Не Хуайсан наклонился и поднял его. И только после этого начал пробираться на улицу.

Снаружи Фея беспокойно ждала своего хозяина и пару раз негромко гавкнула. Услышав лай, Цзинь Лин вдруг вспомнил то время, когда Фея была всего лишь крошечным неловким щенком, не достающим ему даже до колен. А принёс её именно Цзинь Гуанъяо.

Тогда он сам был ещё совсем маленьким. Он подрался с другими детьми в Башне Золотого Карпа и даже после победы в драке не чувствовал удовлетворения. Цзинь Лин разнёс в щепки всё в своей комнате и чуть не выплакал глаза. Никто из слуг не осмеливался подойти к нему, опасаясь попасть под горячую руку.

Младший дядя Цзинь Лина с широкой улыбкой заглянул к нему в комнату и спросил:

— А-Лин, что случилось? — У ног Цзинь Гуанъяо тут же разлетелись на мелкие осколки с полдюжины ваз. — Ого, сколько злости. Жуть как страшно.

Он покачал головой и, притворившись испуганным, ушёл.

На второй день Цзинь Лин всё ещё дулся и отказывался выходить из комнаты или хоть что-то съесть. Цзинь Гуанъяо расхаживал прямо перед входом в комнату мальчика. Прижавшись спиной к двери, Цзинь Лин крикнул оставить его в покое, как вдруг снаружи донёсся звонкий собачий лай.

Цзинь Лин открыл дверь и за ней обнаружил Цзинь Гуанъяо, который сидел на полу с иссиня-чёрным большеглазым щенком на руках. Цзинь Гуанъяо поднял голову и улыбнулся:

— Я нашёл этого малыша, но даже не представляю, как его назвать. А-Лин, хочешь дать ему имя?

Его улыбка была такой доброй и искренней, что Цзинь Лин просто не мог поверить в её фальшивость. Из глаз юноши вдруг снова полились слёзы.

Цзинь Лин всегда считал слёзы признаком слабости и относился к ним с презрением. И всё же он не видел другого способа дать выход заполонившим сердце боли и гневу кроме как через поток слёз.

Юноша не понимал причины, но чувствовал, что ему было больше некого винить или ненавидеть. Вэй Усянь, Цзинь Гуанъяо, Вэнь Нин — все они в той или иной мере несли ответственность за смерть его родителей, все они заставляли ненавидеть их всеми фибрами души. Теперь же ему казалось, что они давали ему основание и для невозможности делать это. Но если Цзинь Лин не мог испытывать к ним ненависть, то кого ему оставалось ненавидеть? Разве он заслужил потерять обоих родителей ещё в младенчестве? Выходит, теперь он не только не мог искать отмщения, но ещё и лишился возможности всем сердцем и душой кого-то ненавидеть?

Цзинь Лину почему-то не хотелось отпускать все эти чувства. Его словно предали. Лучше бы он тоже умер вместе с родителями, чтобы всё это кончилось.

Глядя, как он беззвучно плачет и неотрывно смотрит на гроб, Глава Ордена Яо спросил:

— Молодой господин Цзинь, из-за чего вы плачете? По Цзинь Гуанъяо?

Цзинь Лин ничего не ответил, и Глава Ордена Яо сказал ему тоном, которым старшие обычно ругают младших адептов:

— Почему вы плачете? Утрите слезы. Такой человек, как ваш дядя, не заслуживает ничьих слез. Молодой господин, не держите на меня зла за такие слова, но вы не можете позволить себе проявить слабость! Это прерогатива слабого пола. Вам стоит отличать, что правильно, а что нет, и собраться…

Будь это во времена, когда глава Ордена Ланьлин Цзинь являлся Верховным Заклинателем, возглавлявшим весь мир заклинателей, никто из глав других орденов ни за что и ни при каких обстоятельствах не осмелился бы поучать адептов Ордена Цзинь. Теперь Цзинь Гуанъяо был мёртв, и никто не мог возглавить Орден Ланьлин Цзинь. Репутация ордена тоже была основательно запятнана, едва ли ему удалось бы снова подняться в положении, поэтому некоторые люди осмелели.

В голове Цзинь Лина вертелись тысячи мыслей, а сердце разрывал водоворот эмоций. Услышав замечания Главы Ордена Яо, он почувствовал, как в душу охватило пламя, и взревел:

— Что с того, если я хочу плакать?! Кто ты такой? Какое тебе дело до моих слёз?!

Глава Ордена Яо совсем не ожидал, что на него накричат. Он ведь тоже был главой не самого безызвестного ордена. Его лицо тут же потемнело, кое-кто из ещё остававшихся рядом людей принялся тихо усмирять его:

— Не стоит. Не обременяйте себя детскими капризами.

Глава Ордена Яо наконец подавил гнев, за которым скрывал смущение, и холодно фыркнул:

— Конечно. Хм, зачем беспокоиться о сопляках, которые даже правильное от неправильного отличить не могут?

Лань Цижэнь проследил за тем, как гроб поместили на телегу. Затем обернулся и удивлённо спросил:

— Где Лань Ванцзи?

Он как раз планировал увести Лань Ванцзи в Облачные Глубины и разговаривать с ним, сидя друг напротив друга, ровно сто двадцать дней, а если не подействует, снова заточить. Кто же знал, что и глазом моргнуть не успеешь, как он испарится. Лань Цижэнь прошёл чуть дальше и спросил погромче:

— Где Ванцзи?!

Лань Цзинъи ответил:

— Как я только что сказал, мы привели Яблочко и оставили его возле храма. А Ханьгуан-цзюнь вместе с… вместе с… пошёл поприветствовать Яблочко.

Лань Цижэнь надавил:

— И?

Не было нужды говорить, что произошло потом. Возле храма Гуаньинь не осталось и тени Вэй Усяня, Лань Ванцзи и Вэнь Нина.

Лань Цижэнь посмотрел на Лань Сичэня, который, пошатываясь и всё ещё пребывая мыслями где-то далеко, следовал за ним, а потом громко вздохнул и, взмахнув рукавами, ушёл.

Лань Цзинъи огляделся и удивлённо воскликнул:

— Сычжуй? Что происходит? Сычжуй-то когда успел исчезнуть?

Цзинь Лин услышал, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи ушли, и вылетел на улицу, чуть не споткнувшись о порог храма Гуаньинь. Но несмотря на спешку, уже нигде их не увидел. Фея бегала кругами, вывалив язык.

Цзян Чэн стоял под высоким прямым деревом на территории храма Гуаньинь. Он бросил взгляд на Цзинь Лина и холодно произнёс:

— Вытри лицо.

Цзинь Лин грубо потёр глаза, вытер лицо и подбежал к нему:

— Где они?

Цзян Чэн ответил:

— Ушли.

Цзинь Лин воскликнул:

— И ты вот так просто их отпустил?

Цзян Чэн насмешливо спросил:

— А что? Мне нужно было предложить им поужинать? А после еды поблагодарить и извиниться?

Цзинь Лин начал закипать и накинулся на него:

— Неудивительно, что он решил уйти. Это всё из-за твоего отношения! Почему ты такой невыносимый, дядя?!

На этих словах Цзян Чэн поднял руку и, яростно сверкнув глазами, забранился:

— Так-то ты разговариваешь со старшими? На порку нарываешься?!

Цзинь Лин пригнулся. Фея тоже поджала хвост. И всё же ладонь Цзян Чэна так и не опустилась на затылок Цзинь Лина. Он бессильно опустил руку.

А потом раздражённо сказал:

— Заткнись. Цзинь Лин. Просто заткнись. Мы возвращаемся. Каждый идёт своей дорогой.

Цзинь Лин удивлённо замер и после недолгих колебаний решил повиноваться и заткнуться. Повесив нос, он прошёл пару шагов рядом с Цзян Чэном, а потом снова поднял голову.

— Дядя, ты же хотел что-то сказать, да?

— Что? Нет.

— Вот только что! Я же видел. Ты хотел что-то сказать Вэй Усяню, а потом передумал.

Помолчав пару секунд, Цзян Чэн покачал головой.

— Нечего тут говорить.

Что он мог сказать?

«Тогда, в прошлом, Орден Вэнь поймал меня не потому, что мне хотелось вернуться в Пристань Лотоса и забрать тела родителей. В том городке, через который мы проходили, а ты отправился купить нам еды, нас нагнал отряд заклинателей из Ордена Вэнь. Я загодя увидел их и покинул место, где ты меня оставил, спрятавшись за углом, чтобы не попасться на глаза. Но они принялись обходить улицы и вскоре наткнулись бы на тебя».

«Именно поэтому я выбежал из укрытия и отвлёк их».

Но точно как в прошлом Вэй Усянь не смог открыть правду о золотом ядре, Цзян Чэн в настоящем тоже не смог ничего этого ему рассказать.

Примечания:

(1) По даосским поверьям, нечистая сила боится персикового дерева.

(2) Напомним: ушамао — головной убор Цзинь Гуанъяо.