Магистр дьявольского культа (Новелла) - 18 Глава

Вэй Усянь приобрёл в Цайи целую кучу замысловатых штучек, привёз в Облачные Глубины и раздарил адептам из других кланов. Лань Цижэнь всё ещё находился в Цинхэ, поэтому занятий по-прежнему не было и все ученики целыми днями дурачились в своё удовольствие, а на ночёвку собирались в комнате Вэй Усяня и Цзян Чэна. До рассвета они объедались и пьянствовали, боролись и играли в кости и, разумеется, рассматривали книжки с весёлыми картинками. В одну из таких ночей Вэй Усянь проиграл в кости, и его послали тайком пробраться за стену, чтобы купить несколько сосудов «Улыбки Императора». На этот раз всё как будто бы обошлось, и юноши, наконец, смогли отведать этого напитка. Однако уже на следующее утро, ещё до рассвета, кто-то неожиданно распахнул дверь в комнату, явив взору кучу-малу из учеников, спящих на полу мёртвым сном.

Звук открывшейся двери заставил некоторых из них недовольно поднять головы. Сквозь сонные прищуренные глаза они разглядели Лань Ванцзи, с каменным лицом стоящего в дверном проёме, и один лишь его вид заставил остатки их дрёмы улетучиться в мгновение ока. Не Хуайсан ошалело ткнул Вэй Усяня, который безмятежно спал, свесив голову и задрав ноги:

— Вэй-сюн! Вэй-сюн!

Ему пришлось несколько раз ощутимо потрясти Вэй Усяня, прежде чем тот, наконец, произнёс сонным голосом:

— Что? Кто-то хочет ещё?! Цзян Чэн? Ну давай, давай — боялся я тебя!

Прошлой ночью Цзян Чэн перепил, поэтому сейчас его голова раскалывалась на части, и он с закрытыми глазами лежал на полу, опасаясь лишний раз пошевелиться. Он схватил первый попавшийся под руку предмет и запустил им в направлении голоса Вэй Усяня:

— Умолкни!

Этим предметом оказалась книга, угодившая Вэй Усяню прямо в грудь. Он удара она раскрылась, и Не Хуайсан сразу же признал одну из своих драгоценных порнографических книг распроданного издания. Он поймал леденящий душу взгляд Лань Ванцзи и чуть было не отправился к предкам прямо на месте. Вэй Усянь же что-то пробормотал, обнял книгу покрепче и вновь сладко заснул. Тогда Лань Ванцзи ступил в комнату, одной рукой схватил Вэй Усяня за шиворот, поднял и молча потащил за собой к двери.

От подобных действий Вэй Усянь наконец наполовину проснулся и стал озадаченно озираться по сторонам, пока не сообразил, что его тащит Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, что ты делаешь?

Лань Ванцзи продолжал тащить его за собой, не обмолвившись и словом. Вэй Усянь окончательно проснулся, а за ним и ученики, валяющиеся на полу полумёртвыми, мало-помалу начали возвращаться к жизни. Увидев, что Вэй Усянь попался-таки в лапы к Лань Ванцзи, пробудился и Цзян Чэн. Он вылетел на улицу и закричал:

— Что здесь происходит? Куда ты его тащишь?

Лань Ванцзы повернулся и отчеканил:

— Он будет наказан.

Цзян Чэн туго соображал со сна и с похмелья, поэтому только сейчас вспомнил, что за неразбериха творилась в их комнате. А подумав ещё немного, наконец осознал, что прошлой ночью они нарушили бесчисленное множество правил Облачных Глубин, и застыл на месте.

Лань Ванцзи притащил Вэй Усяня во внутренний двор перед Храмом Предков клана Лань. Здесь уже собрались несколько старших адептов Ордена Гусу Лань общим числом в восемь человек. Четверо из них держали в руках длинные ферулы1, изготовленные из сандалового дерева и сплошь покрытые резными иероглифами. Молчаливая торжественность представшей взору сцены внушала благоговение и трепет. Едва Лань Ванцзи дотащил Вэй Усяня до места наказания, как к тому подошли два адепта и крепко схватили, силой удерживая на месте. Вэй Усянь оказался одним коленом на земле, без малейшего шанса на сопротивление:

1 Ферула — линейка для наказания, которой в старину били по ладоням провинившегося ученика.

— Лань Чжань, ты правда накажешь меня?

Лань Ванцзи холодно смотрел на него, не отрывая взгляда, и по-прежнему хранил молчание.

Вэй Усянь сказал:

— Я не покорюсь.

Как раз к этому моменту подоспели проснувшиеся юноши и попытались проникнуть во внутренний двор, но стража преградила им путь. Напуганные одним только видом ферул, они в замешательстве скребли затылки. Вдруг Лань Ванцзи аккуратно поднял полы своих белых одеяний и опустился на колени рядом с Вэй Усянем.

Вэй Усянь от испуга поменялся в лице. Он попытался встать, но Лань Ванцзи приказал:

— Начинайте!

Вэй Усянь схватил ртом воздух, словно рыба на суше, и затараторил:

— Погодите, погодите! Я покорюсь, покорюсь, Лань Чжань. Я ошиба… Ай!

Оба получили больше сотни ударов ферулой по ладоням, ногам и спине. Всё это время Лань Ванцзи никто не держал: он в положенной позе стоял на коленях с идеально прямой спиной. Вэй Усянь же, напротив, душераздирающе вопил и стенал, нисколько не сдерживаясь, так, что ученики, наблюдающие за наказанием, съёживались от страха, представляя его боль. По завершении экзекуции Лань Ванцзи молча встал, легким кивком отдал честь старшим адептам и пошёл прочь, не проявляя никаких признаков полученных ран. Вэй Усянь вёл себя совершенно противоположно: он неустанно стонал всю дорогу, пока Цзян Чэн нёс его в комнату, взвалив к себе на спину. Юноши окружили их и наперебой расспрашивали:

— Вэй-сюн, что же всё-таки случилось?!

— Понятно, почему Лань Чжань решил наказать тебя, но почему и ему досталось?

Вэй Усянь театрально вздохнул, поудобнее раскинувшись на спине Цзян Чэна:

— Эх! Досадный просчёт! Впрочем, это длинная история!

Цзян Чэн оборвал его:

— Заканчивай паясничать! Что ты опять натворил?!

Вэй Усянь ответил:

— Ничего я не творил! Вы же сами всё знаете: прошлой ночью я продул в кости и отправился за «Улыбкой Императора».

Цзян Чэн помолчал и сказал:

— Только не говори мне, что ты опять встретил его.

Вэй Усянь произнёс:

— Именно так оно и было. Кто же знал, что в ту ночь удача отвернётся от меня: когда я уже возвращался с «Улыбкой Императора», он опять словно из-под земли вырос прямо передо мной. Теперь я действительно думаю, что он тайком за мной следит.

Цзян Чэн съехидничал:

— Можно подумать, кто-то станет тратить на тебя своё время! Так что было дальше?

Вэй Усянь ответил:

— А дальше я поздоровался с ним: «Лань Чжань! Какое удивительное совпадение — снова ты тут!» И, конечно, он, как обычно, ничего мне не ответил, но зато без лишних слов потянул ко мне руку. Я спросил: «Эй-эй, ты что делаешь?» А он ответил, что если приглашённый ученик столь часто нарушает комендантский час, он должен быть доставлен к Храму Предков клана Лань, чтобы принять наказание. Тогда я предложил: «Нас здесь только двое. Если я никому ничего не скажу и ты никому ничего не скажешь, тогда никто и не узнает, что я нарушал комендантский час, ведь так? Я обещаю, это в последний раз. Мы же с тобой приятели, так сделай же мне маленькое одолжение!»

Юноши выглядели так, словно были больше не в силах слушать его рассказ.

Вэй Усянь продолжил:

— А потом он с мрачным видом ответил, что мы вовсе не приятели, обнажил свой меч и замахнулся на меня. В общем, чихать он хотел на нашу дружбу, так что мне пришлось поставить на землю «Улыбку Императора» и уворачиваться от его выпадов. Он атаковал так быстро и даже пару раз едва не нагнал меня, я никак не мог от него избавиться! В конце концов, мне надоело от него убегать, и я спросил: «Ты от меня не отстанешь, да?!» Он же вновь повторил: «Прими наказание!».

Юноши жадно внимали каждому его слову, а сам Вэй Усянь пришёл в упоение, забыв, что его по-прежнему нёс на спине Цзян Чэн, и внезапно с силой шлёпнул того по плечу:

— И тогда я сказал: «Ну ладно!», перестал уворачиваться и, наоборот, ринулся навстречу Лань Чжаню, покрепче вцепился в него, и мы рухнули вниз прямо за стену!

— …

Вэй Усянь продолжил:

— В общем, мы оба оказались за территорией Облачных Глубин! От такого падения у меня даже искры из глаз посыпались.

Не Хуайсан был озадачен:

— Он не вырвался?

Вэй Усянь ответил:

— О, он попытался! Но я прилип к нему всем телом, крепко обхватив и руками, и ногами, так что он при всём желании не мог вырваться, и даже слезть с меня. Он весь напрягся, как каменный истукан, а я заявил: «Ну и что ты теперь будешь делать? Ты тоже попал за территорию Облачных Глубин, и, получается, мы оба нарушили комендантский час. Ты не можешь позволять себе того, что запрещаешь другим, так что если ты накажешь меня, то тебе придётся наказать и себя. Правила едины для всех, ведь так? Что скажешь?» Когда он, наконец, поднялся на ноги, то был мрачнее тучи. Я присел в сторонке и попросил его не волноваться, заверив, что никому не скажу и это останется секретом между землей, небесами и нами. А потом он ушёл, так и не проронив ни слова. Кто же знал, что он додумается до того, что произошло сегодня утром!.. Цзян Чэн, помедленнее. Ты чуть было меня не уронил.

Цзян Чэн хотел не только уронить его, но и проделать в земле пару-тройку ям в форме Вэй Усяня:

— А просто висеть у меня на спине уже не отвечает твоим высоким требованиям?!

Вэй Усянь возразил:

— А я и не просил тебя нести меня.

Цзян Чэн пришёл в ярость:

— Если бы я не понёс тебя, то ты бы наверняка остался во внутреннем дворе перед Храмом Предков и с воем катался бы по земле целый день. А у меня нет столько бесстыдства, как у тебя! Лань Ванцзи получил на пятьдесят ударов ферулой больше, чем ты, и, тем не менее, нашёл в себе силы идти самостоятельно. А у тебя же хватает совести притворяться избитым до полусмерти. Всё, не хочу я тебя больше тащить. А ну живо слезай!

Вэй Усянь ответил:

— Не-а. Я раненый.

Юноши шли по узкой белокаменной тропинке, дурашливо толкаясь и пихаясь, когда навстречу им попался человек в белых одеждах и с книгой в руках. Лань Сичэнь изумлённо остановился и улыбнулся:

— Что случилось?

Цзян Чэн крайне сконфузился, не зная, что ему ответить, но Не Хуайсан опередил его:

— Брат Сичэнь, Вэй-сюн получил больше сотни ударов ферулой! У тебя есть какое-нибудь лекарство?!

За наказания в Облачных Глубинах отвечал Лань Ванцзи. Вэй Усянь вскрикивал от боли, а юноши гурьбой столпились вокруг него — казалось, что его состояние крайне тяжёлое. Лань Сичэнь тотчас же подошёл к ним:

— Это сделал Ванцзи? Молодой господин Вэй может идти сам? В конце концов, что случилось?

Конечно же, Цзян Чэн не смел сказать, что Вэй Усянь сам провинился. Он вспомнил, что это именно они вынудили Вэй Усяня купить алкоголь, так что, по-хорошему, каждый из них заслужил наказание, поэтому Цзян Чэн решил изъясниться туманно:

— Ничего страшного, всё в порядке, раны не серьёзные! Он может идти сам. Вэй Усянь, ты почему всё ещё не слез с меня?!

Вэй Усянь произнёс:

— Я не могу идти. — Он показал свои распухшие красные ладони и пожаловался Лань Сичэню. — Цзэу-цзюнь, твой младший брат такой жестокий!

Лань Сичэнь осмотрел его руки:

— Да, наказание и в самом деле было суровым. Скорее всего, отёк спадёт не раньше, чем через три-четыре дня.

Цзян Чэн даже и не догадывался, что Вэй Усяню действительно крепко досталось. Он воскликнул:

— Что? Три-четыре дня? Его ноги и спина тоже подверглись ударам ферулы. Неужели Лань Ванцзи способен на такое?!

Неожиданно для самого себя он произнёс последнее предложение с плохо скрываемым недовольством, и понял это только после того, как Вэй Усянь украдкой шлёпнул его ладонью. Однако Лань Сичэнь не придал этому значения и с улыбкой сказал:

— И всё же раны не настолько серьёзны, чтобы требовалось лечение. Молодой господин Вэй, я могу порекомендовать один способ, дарующий исцеление всего за несколько часов.

На Облачные Глубины опустилась ночь. Стемнело и на холодном источнике.

Лань Ванцзи с закрытыми глазами стоял в ледяной воде и давал отдых своему разуму. Внезапно совсем рядом с ним раздалось:

— Лань Чжань.

— …

Он резко распахнул глаза. И конечно же, на иссиня-чёрных камнях на краю холодного источника на животе лежал Вэй Усянь, слегка склонив голову и весело улыбаясь ему.

Лань Ванцзи в сердцах выпалил:

— Как ты сюда попал?!

Вэй Усянь неторопливо поднялся и ответил, снимая свой пояс:

— Цзэу-цзюнь мне разрешил.

Лань Ванцзи сказал:

— Ты что делаешь?

Вэй Усянь уже успел как попало разбросать свою одежду и теперь одним движением сбросил обувь с ног:

— Ну вот я и раздет, так для чего, ты думаешь, я здесь? Я слышал, что ваш чудесный источник может не только помогать совершенствовать тело и дух, но и исцелять раны. Так что твой брат посоветовал мне прийти сюда и поплескаться вместе с тобой. Кстати, не очень-то красиво с твоей стороны исцеляться здесь одному. Вааа, а вода здесь и правда ледяная. Бррр…

Он вошёл в воду и начал бултыхаться, коченея от холода. Лань Ванцзи спешно отдалился от Вэй Усяня на целый чжан:

— Я пришёл сюда для совершенствования тела и духа, а не для исцеления… Хватит скакать вокруг!

— Но мне так холодно, так холодно…

На этот раз он не дурачился и не хотел помучить Лань Чжаня. Большинство людей действительно не могли привыкнуть к холодному источнику Ордена Гусу Лань в столь короткий срок и чувствовали, что их кровь застынет, а конечности покроются льдом, если будут стоять без движения хотя бы несколько секунд, так что он бултыхался в воде, стараясь хоть чуть-чуть согреться. Лань Ванцзи пытался было помедитировать, но от диких плясок Вэй Усяня брызги воды попали ему на лицо. Несколько прозрачных капель стекали с его длинных ресниц и чёрных как смоль волос. Его терпение лопнуло:

— Стой на месте!

С этими словами Лань Ванцзи протянул руку и сжал плечо Вэй Усяня, надеясь его утихомирить.

Вэй Усянь тотчас же ощутил, как от места, где Лань Ванцзи коснулся его, по всему телу разлились мягкие волны тепла. Чувство это было настолько приятным, что он не мог не придвинуться ближе. Лань Ванцзи бдительно спросил:

— Что ты делаешь?

Вэй Усянь невинно ответил:

— Ничего. Просто мне кажется, что с твоей стороны вода теплее.

Лань Ванцзи держал Вэй Усяня на расстоянии вытянутой руки. Он непреклонно заявил:

— Это не так.

Вэй Усянь не оставлял затеи погреться подле Лань Ванцзи, поэтому решил, что было бы разумно польстить Лань Чжаню. До сих пор его попытки не возымели успеха, и Лань Чжань не проявлял к нему радушия, но Вэй Усянь нисколько не отчаивался. Он взглянул на ладони и плечи Лань Ванцзи. Синяки и отёки по-прежнему были на месте, а значит, Лань Ванцзи на самом деле пришёл сюда не для исцеления. Вэй Усянь с искренностью в голосе заговорил:

— Лань Чжань, я так восхищаюсь тобой. Ты действительно наказал себя, на деле доказав, что правила едины для всех. У меня просто нет слов.

Лань Ванцзи снова закрыл глаза, оставаясь безмолвным.

Вэй Усянь опять заговорил:

— Нет, правда, я никогда раньше не встречал такого благонравного и праведного человека. Вот я бы ни за что не отважился на нечто подобное. Ты просто поразителен!

Лань Ванцзи по-прежнему не проявлял к нему интереса.

Вскоре Вэй Усянь немного перестал зябнуть и начал плавать по холодному источнику. Он сделал несколько кругов и опять подошёл к Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, разве ты не заметил, как именно я разговаривал с тобой?

Лань Ванцзи ответил:

— Я не понимаю, о чём ты.

Вэй Усянь произнёс:

— Ты этого даже не понимаешь? Я пытался тебя похвалить, чтобы сблизиться с тобой.

Лань Ванцзи взглянул на него:

— Что ты пытался сделать?

Вэй Усянь ответил:

— Лань Чжань, давай дружить. Мы ведь уже такие хорошие приятели.

Лань Ванцзи произнёс:

— Мы не приятели.

Вэй Усянь хлопнул ладонями по воде:

— Ну вот, ты опять занудствуешь. Я серьёзно. В дружбе со мной есть множество плюсов.

Лань Ванцзи поинтересовался:

— Например?

Вэй Усянь подплыл к берегу холодного источника и облокотился на иссиня-чёрные камни:

— Я очень верный товарищ. Например, я совершенно точно дам тебе первому посмотреть мою новую порнографическую книжку… Эй, эй, вернись! Хорошо, не хочешь — не надо. Скажи, ты когда-нибудь был в Юньмэне? Там очень интересно. И еда там тоже отменная. Я не знаю, только ли в Облачных Глубинах, или в целом Гусу дело, но кормят в твоём ордене отвратно. Так что если ты приедешь в Пристань Лотоса, то попробуешь множество разных вкусностей. А ещё мы можем вместе пойти собирать отцветшие лотосы и чилим2. Ну как, Лань Чжань, поедешь ко мне в гости?

2 Чилим, или рогульник, или водяной орех.

— Не поеду.

— Ну хватит каждый раз начинать фразу со слова «нет». Ты словно бесчувственный чурбан – девушкам такое не понравится. А девушки, скажу я тебе, в Юньмэне очень хорошенькие, причём хорошенькие совсем иначе, нежели чем девушки в Гусу. — Он хитро подмигнул Лань Ванцзи. — Точно не хочешь приехать?

Лань Ванцзи немного помедлил с ответом, но всё равно отказался:

— Нет…

Вэй Усянь заметил:

— Ты так грубо отказываешь мне — не боишься, что когда я буду уходить, то прихвачу с собой и твою одежду?

Лань Ванцзи выкрикнул:

— Пошёл прочь!!!

***

Вскоре Лань Цижэнь вернулся в Гусу из Цинхэ. На этот раз он не отправил Вэй Усяня в библиотеку и не заставил вновь переписывать правила Ордена Гусу Лань, а ограничился особо длинными и нудными нравоучениями в присутствии остальных юношей. Если пропустить те части, где он сыпал цитатами из древних свитков, то всё сводилось к тому, что он никогда в своей жизни не видел такого бесстыдного и распущенного человека, как Вэй Усянь, так что, пожалуйста, сгинь с глаз долой, да поскорее, и чем дальше, тем лучше. Не приближайся к другим ученикам и даже не мечтай осквернить его любимчика — Лань Ванцзи.

Вэй Усянь слушал его брань с улыбкой на устах, не чувствуя себя ни униженным, ни оскорбленным. Стоило Лань Цижэню уйти, как Вэй Усянь сел и сказал Цзян Чэну:

— Мне кажется, он немного опоздал со своими пожеланиями мне сгинуть с глаз долой: ведь я уже успел осквернить его любимчика. Слишком поздно!

Бездонный омут в посёлке Цайи доставил Ордену Гусу Лань огромные неприятности. Полностью уничтожить монстра было невозможно, и, конечно же, Орден Гусу Лань не мог позволить себе вытравить бездонный омут в какое-то другое место, как сделал Орден Цишань Вэнь. Глава клана Лань почти всё время медитировал в уединении, так что Лань Цижэнь взял на себя решение проблемы с монстром. Занятия в классе становились все короче и короче, а Вэй Усянь с друзьями проводил всё больше и больше времени в горах.

Сегодня Вэй Усянь вместе ещё с семью-восемью юношами хотел вновь выбраться за стену. Проходя мимо библиотеки, он бросил взгляд наверх и как раз разглядел за раскидистой цветущей магнолией силуэт Лань Ванцзи, сидящего у окна в одиночестве.

Не Хуайсан озадаченно поинтересовался:

— Он что, глядит на нас? Странно. Мы ведь не шумели, почему он до сих пор так смотрит?

Вэй Усянь ответил:

— Скорее всего, он думает, из-за чего бы ещё ему прицепиться к нам.

Цзян Чэн перебил его:

— Нет, не к «нам», а к «тебе». По-моему, он смотрит только на тебя.

Вэй Усянь сказал:

— Пфф. Скоро досмотрится. Я разберусь с ним, когда вернусь.

Цзян Чэн произнёс:

— Разве тебе не надоели его занудство и скучность? Тогда прекращай дразнить его. Ты лезешь на рожон, дергаешь тигра за усы — хватит искать себе смерти.

Вэй Усянь ответил:

— Наоборот, мне как раз-таки весело, и именно из-за того, что он вроде бы живой человек, но такой занудный и скучный.

Они вернулись в Облачные Глубины почти к полудню. Лань Ванцзи сидел за столом и аккуратно раскладывал стопки бумаг, на которых только что писал, как вдруг услышал скрип окна. Он поднял голову и увидел, что кто-то забрался внутрь.

Вэй Усянь залез в окно по дереву магнолии, росшему рядом с библиотекой. Лицо его сияло:

— Лань Чжань, я вернулся! Ну как, ты скучал по времени, когда я переписывал правила, сидя рядом с тобой?

Лань Ванцзи сидел, словно древний медитирующий монах, не замечающий ничего вокруг. Он даже продолжил раскладывать книги по стопкам с бесчувственным выражением лица. Вэй Усянь, как всегда, по-своему истолковал его молчание:

— Хоть ты и не хочешь признаваться, я знаю, что ты скучал по мне. Иначе зачем сегодня утром ты следил за мной из окна?

Лань Ванцзи тотчас же бросил на него полный укоризны взгляд. Вэй Усянь сел на подоконник:

— Смотри-ка, ты попался на крючок всего после пары фраз. Тебя так легко подловить. Так ты не сможешь долго держать себя в руках.

Лань Ванцзи сказал:

— Ты, уходи.

Вэй Усянь ответил:

— А если не уйду, сбросишь меня вниз?

Вглядевшись в лицо Лань Чжаня, Вэй Усянь заподозрил, что если он скажет ещё хоть слово, то Лань Ванцзи действительно растеряет остатки своего самообладания и наглухо пригвоздит его к окну. Вэй Усянь быстро добавил:

— Не пугай меня так! Я пришёл, чтобы вручить тебе подарок.

Лань Ванцзи мгновенно отказал, не раздумывая дважды:

— Не надо.

Вэй Усянь спросил:

— Точно?

Увидев в глазах Лань Ванцзи смутную настороженность, Вэй Усянь вдруг, как самый настоящий фокусник, выудил из-за пазухи двух кроликов. Он держал их за длинные уши, и со стороны казалось, будто у него в руках два круглых пушистых снежка, которые к тому же пинались ногами во все стороны. Вэй Усянь посадил их на стол перед глазами Лань Ванцзи:

— У вас тут довольно необычно: нет ни одного фазана, но зато полно диких кроликов. И они даже не боятся людей. Ну, что скажешь? Пухленькие, да? Возьмёшь их?

Лань Ванцзи равнодушно уставился на него.

Вэй Усянь произнёс:

— Ну и ладно. Раз ты не хочешь, я отдам их кому-нибудь ещё. Весьма кстати в последнее время нас кормят совсем пресной пищей.

Услышав последнюю фразу, Лань Ванцзи сказал:

— Стой.

Вэй Усянь распростёр руки:

— А я никуда и не иду.

— Кому ты их отдашь?

— Кому-нибудь, кто хорошо запекает кроличье мясо.

— В Облачных Глубинах запрещено умерщвлять живое.3 Это третье правило на Стене Послушания.

3 В буддизме не рекомендуется губить жизнь любого существа, вплоть до муравья.

— Ну хорошо. Тогда я спущусь с гор, убью там кроликов и принесу сюда, чтобы запечь. Тебе же всё равно они не нужны, так что же ты вдруг так переживаешь за них?

— …

Лань Ванцзи, делая паузы после каждого слова, сказал:

— Отдай их мне.

Вэй Усянь ухмыльнулся, сидя на окне:

— Значит, теперь они тебе нужны? Полюбуйся на себя, ты как всегда.

Кролики походили на упитанные мягкие шарики, словно слепленные из пушистых снежинок. Один из них, тот, что с осоловелым взглядом, довольно долго лежал ничком без движения, потом принялся лениво жевать лист салата, при этом его розовый носик то и дело подёргивался. Второй же, должно быть, в душе считал себя кузнечиком, потому что без продыху скакал туда-сюда и кругами носился вокруг своего равнодушного друга, крутясь и подпрыгивая. Вэй Усянь откуда-то выудил ещё несколько свежих листьев салата и внезапно позвал:

— Лань Чжань, Лань Чжань!

Особо темпераментный кролик вляпался в чернильницу Лань Ванцзи и оставил на столе дорожку маленьких чёрных следов от лапок. Лань Ванцзи держал в руке лист бумаги и раздумывал, как бы лучше стереть их. Он не собирался обращать внимания на Вэй Усяня, но услышав в его голосе, что тому не до шуток, ответил:

— Что?

Вэй Усянь проговорил:

— Смотри, один забрался на другого… Они что, …?

Лань Ванцзи перебил его:

— Они оба самцы!

Вэй Усянь переспросил:

— Самцы? Вот те на. — он поднял кроликов за уши, осмотрел их и подтвердил, — И правда самцы. Ну да ладно. Ты даже не дал мне закончить предложение: с чего вдруг такая суровость и неумолимость? Что тебе вообще в голову пришло?.. Знаешь, я тут подумал: это ведь я их поймал и даже не обратил внимания, самцы они или самочки, а ты, получается, сразу же посмотрел на их…

Лань Ванцзи, наконец, спихнул его вниз.

Вэй Усянь летел с подоконника и смеялся как ненормальный:

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Лань Ванцзи с грохотом захлопнул ставни и резким движением уселся обратно за письменный стол.

Он скользнул взглядом по сюаньчэнской бумаге4, разбросанной как попало, чернильной дорожке следов маленьких лапок и по двух резвящимся белым кроликам, пытающимся поделить лист салата, затем закрыл глаза и прижал ладони к ушам.

4 Дорогая бумага высшего качества, изготовленная из бамбуковых волокон и предназначенная для живописи и каллиграфии, производится в провинции Аньхой.

Раскидистые ветви цветущей магнолии надёжно скрывали окно библиотеки. Но всё же, как бы сильно Лань Ванцзи ни старался, он никак не мог скрыться от жизнерадостного и разнузданного хохота Вэй Усяня.

На следующий день Лань Ванцзи наконец перестал ходить на занятия вместе с ними.

Вэй Усянь пересаживался три раза. Сначала он устроился рядом с Цзян Чэном, но тот внимательно слушал на занятиях и предпочитал сидеть за первой партой, дабы поддерживать добрую славу Ордена Юньмэн Цзян. Но для Вэй Усяня это место оказалось слишком заметным, и ему никак не удавалось подурачиться, так что он ушёл от Цзян Чэна и сел за Лань Ванцзи. Тот внимал каждому слову Лань Цижэня, и сидел с прямой спиной, словно каменная глыба. За ним Вэй Усянь мог спокойно спать как убитый или калякать всякую ерунду в своё удовольствие. Это место было идеальным5, если не считать того, что Лань Ванцзи время от времени перехватывал скомканные бумажки, что он кидал другим ученикам. Однако вскоре Лань Цижэнь догадался о хитрости Вэй Усяня и поменял их местами. С тех пор, стоило Вэй Усяню лишь слегка склониться набок или вперёд, как он тут же чувствовал холодный острый взгляд, буравящий ему спину, и Лань Цижэнь, в свою очередь, тоже пристально и сердито смотрел на него. Находиться под постоянным наблюдением одновременно старого ворчуна и его подмастерья было абсолютно невыносимо. Однако, после Дела о Порнографии и Дела о Кроликах Лань Цижэнь убедился, что Вэй Усянь представлял собой сосуд с краской чернее ночи, и всерьёз опасался, что его любимый ученик замарает себя, поэтому поспешно приказал Лань Ванцзи не ходить к нему на занятия. В конце концов, Вэй Усянь вернулся на своё прежнее место, и следующие полмесяца прошли мирно.

5 Досл. — место, соответствующее всем принципам фэн-шуй.

К сожалению, всё хорошее быстро проходит в жизни таких, как Вэй Усянь, людей.

В Облачных Глубинах находилась длинная стена, в которой через каждые семь шагов было выдолблено ажурное окно6, изображающее различные сценки: игру на музыкальном инструменте средь высоких гор, парение на мече, сражение с монстрами и тварями и так далее. Лань Цижэнь объяснил, что каждая сценка на ажурном окне изображала жизнь одного из предков Ордена Гусу Лань. Четыре самых известных и самых древних оконца иллюстрировали жизненный путь основателя клана Лань по имени Лань Ань.

6 Дело происходит в Древнем Китае, в котором стекла ещё нет, поэтому окно здесь — часть стены с выдолбленными в ней узорами.

Он родился в храме и рос, внимая хвалебным песнопениям. Благодаря пытливому уму и одухотворённости, уже в очень юном возрасте он стал весьма известным монахом высшего ранга. В возрасте двадцати лет7 он взял себе фамилию «Лань» — второй иероглиф в слове «целань8», и начал светскую жизнь заклинателя, став музыкантом. Однажды в Гусу он встретил ту, которую так долго искал, ту, что была предназначена ему самими Небесами, женщину, которая стала его спутницей на стезе самосовершенствования9, и положил начало клану Лань. После кончины своей супруги Лань Ань вернулся в храм и там завершил свой жизненный путь. Четыре ажурных окна, посвящённых ему, назывались «монастырь», «изучение музыки», «нахождение спутника на стезе самосовершенствования» и «успение».

7 В Древнем Китае — возраст совершеннолетия и время, когда юноша получает второе имя (в новелле последнее условие в большинстве случаев не действует).8 Целань — буддистский монастырь.9 Проще говоря — человек, с которым вы вместе совершенствуете тело и дух.

За последние несколько дней на занятиях редко можно было услышать что-то столь же интересное, как эта история. Несмотря на то, что Лань Цижэнь в своей обычной манере приправил её занудной хронологией, Вэй Усянь с жадностью впитал его рассказ. После занятий он со смехом сказал:

— Так значит, основателем клана Лань был монах — и почему я не удивлён! Он решился окунуться в мирскую суету, только чтобы встретить ту самую, а когда она покинула его, то вновь вернулся в свою обитель, отринув юдоль скорби и её заботы. И как только такой человек, как он, умудрился произвести столь неромантичных потомков?

Никто не ожидал, что основатель Ордена Гусу Лань, известного своей косностью и правоверностью, окажется настолько занятным, поэтому юноши принялись судачить на эту тему. Мало-помалу их разговор плавно перешёл к вопросу «спутника на стезе самосовершенствования», и они начали обсуждать спутников своей мечты, а точнее, известных девушек из различных орденов. В этот момент кто-то спросил:

— Цзысюань-сюн, а кого ты считаешь самой лучшей?

Услышав это, Вэй Усянь и Цзян Чэн, не сговариваясь, одновременно посмотрели на юношу, сидевшего за первой партой.

Юноша этот имел лицо изящное и гордое, на лбу его красовалась метка цвета киновари; воротник, манжеты и пояс одеяния украшены вышитым пионом сорта «Сияние средь снегов». Это был молодой господин Ордена Ланьлин Цзинь, посланный в Гусу на обучение — Цзинь Цзысюань.

Кто-то другой одёрнул его:

— Ты бы лучше не спрашивал Цзысюань-сюна об этом. У него уже есть невеста, и, конечно, ответом будет она.

При слове «невеста», уголки рта Цзинь Цзысюаня будто дрогнули, обнаруживая лёгкое выражение недовольства. Однако ученик, задавший вопрос, не уловил этого знака и радостно продолжал:

— Правда? А из какого она ордена? Она наверняка чрезвычайно талантлива и красива!

Цзинь Цзысюань поднял бровь:

— Не стоит говорить об этом.

Внезапно в разговор встрял Вэй Усянь:

— Что ты имеешь в виду — «не стоит говорить об этом»?

Все в ланьши ошарашенно посмотрели на него: Вэй Усянь всегда говорил с ухмылкой, никогда не гневался, даже когда его ругали или наказывали. Однако сейчас на его лице появилась совершенно очевидная враждебность. Цзян Чэн также не стал, как обычно, распекать его за поиск проблем на свою голову. Вместо этого он сидел рядом с мрачным выражением лица.

Цзинь Цзысюань презрительно огрызнулся:

— Какая именно часть фразы «не стоит говорить об этом» тебе неясна?

Вэй Усянь язвительно усмехнулся:

— Фраза-то мне ясна. Но я никак не могу понять вот что: как, во имя Небес, ты можешь быть недоволен моей шицзе?

Раздался шёпот учеников. Обменявшись мнениями, юноши поняли — они случайно разворошили осиное гнездо: невестой Цзинь Цзысюаня оказалась Цзян Яньли из Ордена Юньмэн Цзян.

Цзян Яньли являлась первенцем Цзян Фэнмяня и старшей сестрой Цзян Чэна. Характера она была кроткого, ничего выдающегося; обладала тихим, ничем не запоминающимся, голосом; внешность имела лишь чуть лучше самой обычной; особыми дарованиями также не могла похвастаться. На фоне роскошных красавиц из других именитых кланов она неизбежно выглядела бледным пятном. Жених же её, Цзинь Цзысюань, являл собой полную противоположность невесте. Он был единственным законнорожденным сыном Цзинь Гуаншаня, юношей ослепительной внешности и исключительных способностей, потому здравый смысл подсказывал, что девушка с данными Цзян Яньли явно не чета ему: она не могла даже достойно соперничать с другими девушками. Единственной причиной их помолвки стало то, что её мать была из Ордена Мэйшань Юй, дружественного с кланом, из которого происходила мать Цзинь Цзысюаня, поэтому женщины дружили с самого детства.

Клан Цзинь всегда славился своим высокомерием и гордыней, и Цзинь Цзысюань унаследовал эти качества на десять из десяти. В соответствии со своими высокими требованиями он уже давно выказывал недовольство своей помолвкой с Цзян Яньли. А точнее, он был недоволен не столь девушкой, сколь тем, что его мать самовольно решила все за него, и в сердце его довольно продолжительное время зрели мятежные настроения. Сегодня ему выдалась благоприятная возможность выпустить свой гнев наружу. Цзинь Цзысюань ответил вопросом на вопрос:

— А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть доволен ей?

Цзян Чэн тут же встал.

Вэй Усянь отпихнул Цзян Чэна в сторону, преграждая ему путь, и глумливо произнёс:

— А ты, должно быть, полагаешь, что тобой была бы довольна любая? И откуда ты только набрался уверенности в себе, раз настолько привередлив?

Из-за своей помолвки Цзинь Цзысюань не испытывал никаких симпатий к Ордену Юньмэн Цзян и уже некоторое время неодобрительно поглядывал на проделки Вэй Усяня. К тому же он кичился своей непревзойдённостью среди младших адептов, и никто никогда в его жизни не смотрел на него вот так сверху вниз. Горячая кровь мгновенно ударила в голову, и он выпалил:

— Если она так недовольна мной, то пусть разорвёт помолвку! Короче говоря, плевать я хотел на твою драгоценную шицзе. А если она тебе так симпатична, то попроси её отца отдать её тебе! Ведь разве он не относится к тебе лучше, чем к собственному сыну?!

При этих словах взгляд Цзян Чэна застыл, а Вэй Усянь в неудержимой ярости бросился вперёд и ударил Цзинь Цзысюаня кулаком. Приготовившись к атаке, тот не ожидал, что Вэй Усянь нападёт так быстро, прямо посреди его монолога. Пострадавшая половина лица Цзинь Цзысюаня немедленно онемела, и он тут же молча ударил в ответ.

Драка встревожила оба именитых ордена, и в этот же день Цзян Фэнмянь и Цзинь Гуаншань поспешили в Гусу из Юньмэна и Ланьлина.

Оба главы нашли своих сыновей стоящими на коленях и выслушивающими суровое порицание от Лань Цижэня. Отцы стерли пот со лба и завязали праздный разговор, в ходе которого Цзян Фэнмянь поднял вопрос о расторжении помолвки.

Он сказал Цзинь Гуаншаню:

— С самого начала мать А-Ли настаивала на помолвке, а я не одобрял её. Сейчас уже понятно, что ни один из наших детей не жаждет этого брака, так что будет лучше, если мы не станем их заставлять.

Цзинь Гуаншань был удивлён. Он медлил с ответом, поскольку думал, что разрывать помолвку с членом именитого ордена — не очень хорошая идея, и в итоге ответил:

— Что бы дети понимали во взрослых делах! Они галдят по поводу и без. Фэнмянь-сюн, нам нет никакой нужды принимать их мнения всерьёз.

Цзян Фэнмянь сказал:

— Цзинь-сюн, мы можем заключить за них помолвку, но мы не можем вступить за них в брак. В конце концов, ведь это именно им придётся провести остаток своих жизней вместе.

На самом деле, сам Цзинь Гуаншань тоже никогда не стремился к этой помолвке. Если бы он желал укрепить мощь своего ордена заключением брачных уз, то Орден Юньмэн Цзян был бы не только не единственным, но и не лучшим выбором. Помолвку заключили лишь потому, что он не осмелился пойти против Госпожи Цзинь. Но как бы то ни было, первым предложение сделал клан Цзян, а клан Цзинь представлял сторону жениха, значит, априори имел меньше забот и опасений, чем сторона невесты, так что, может быть, ему и не стоило так переживать? К тому же, он знал, что Цзян Яньли в качестве невесты вызывала у Цзинь Цзысюаня недовольство. После некоторых размышлений, Цзинь Гуаншань набрался мужества и дал своё согласие.

В это время Вэй Усянь, ещё не знавший, к каким последствиям привела его драка, стоял на коленях на гальке, куда его в наказание определил Лань Цижэнь. Издалека к нему подошёл ухмыляющийся Цзян Чэн:

— Только взгляните, как прилежно он стоит на коленях!

Вэй Усянь злорадствовал:

— Ещё бы, мне же не привыкать! А вот Цзинь Цзысюань наверняка нежный цветочек, которого раньше никогда не заставляли преклоняться. И не будь моя фамилия Вэй, если от этого наказания он не начнёт плакать и звать мамочку.

Цзян Чэн вдруг потупился, немного помолчал и тихо сказал:

— Отец приехал.

Вэй Усянь спросил:

— А шицзе не приехала?

Цзян Чэн ответил:

— С чего бы ей приезжать? Смотреть, как ты её позоришь? И будь она тут — разве не встала бы она на твою сторону и не дала бы тебе лекарство?

Вэй Усянь вздохнул:

— И всё же, жаль, что шицзе не приехала… В любом случае, хорошо, что ты его не ударил.

Цзян Чэн сказал:

— Я собирался. Если бы ты меня не оттолкнул, то и вторая половина лица Цзинь Цзысюаня была бы изрядно попорчена.

Вэй Усянь фыркнул:

— Лучше не стоит, сейчас с перекошенным лицом он выглядит ещё уродливее. Я слышал, что он особенно трясётся над своей внешностью, прямо как павлин. Интересно, что он подумает, когда увидит себя в зеркало! Ха-ха, ха-ха!.. — Вэй Усянь заколотил по земле руками в приступе хохота, а затем заговорил вновь. — На самом деле мне всё же стоило позволить тебе его ударить, а самому остаться в стороне. И тогда, может быть, дядя Цзян не приехал бы. Но я никак не смог сдержаться!

Цзян Чэн слегка заворчал:

— Если б да кабы.

Он понимал, что Вэй Усянь, как всегда, ляпнул, не подумав. Но всё же его обуревали смешанные чувства, потому что он прекрасно знал, хоть и не показывал того, что слова Вэй Усяня были более чем верны.

Цзян Фэнмянь никогда не спешил в другой орден и не добирался до места в один день ради Цзян Чэна, случись с ним что плохое или хорошее, крупное или мелкое.

Никогда.

Вэй Усянь заметил, что Цзян Чэн совсем погрустнел, и подумал, что тот всё ещё задет словами Цзинь Цзысюаня:

— Иди уже. Лучше тебе не стоять сейчас возле меня, иначе опять придёт Лань Ванцзи и поймает тебя на месте преступления. Будет минутка — загляни к Цзинь Цзысюаню и полюбуйся, как по-дурацки он выглядит, стоя на коленях.

Цзян Чэн слегка удивился:

— Лань Ванцзи? Зачем он приходил? У него ещё хватает духу смотреть на тебя?

Вэй Усянь ответил:

— Да, я тоже подумал, что его мужество заслуживает восхищения. Скорее всего, его дядя приказал ему проверить, стою ли я на коленях, как положено.

Знакомое предчувствие беды охватило Цзян Чэна:

— А ты стоял, как положено?

Вэй Усянь ответил:

— В тот момент — да. Но когда он отошёл на приличное расстояние, я нашёл палку и начал рыть ямку, вон, у твоей ноги горка земли. В конце концов, я насилу смог отыскать муравьиный лаз. Тут, как по заказу, он обернулся, увидел, что мои плечи трясутся, и наверняка подумал, что я плачу. Он даже вернулся, чтобы утешить меня. Видел бы ты его лицо, когда он понял, что я просто-напросто отрыл муравьиный лаз.

— …

Цзян Чэн сказал:

— Сейчас же собирайся и возвращайся в Юньмэн! Не думаю, что он ещё хоть когда-нибудь будет способен вынести твоё присутствие.

Той же ночью Вэй Усянь упаковал свои вещи и вернулся в Юньмэн вместе с Цзян Фэнмянем.