Магистр дьявольского культа (Новелла) - 23 Глава

В ту же секунду Цзинь Лин, не приходя в сознание, внезапно принял сидячее положение.

Не открывая глаз, он неуклюже поднялся на ноги, покуда двое мужчин за ним наблюдали. Вэй Усянь заинтересовался, что же юноша предпримет дальше, поэтому не остановил Цзинь Лина, когда тот медленно прошествовал мимо, сделал большой шаг вперёд и зашёл обратно в стену, где стоял ещё совсем недавно. Юноша вытянул руки вдоль тела, приняв прежнюю позицию, и замер.

Вэй Усянь вновь вытащил Цзинь Лина из стены, одновременно и удивляясь происходящему, и находя это забавным. Он только-только собрался сказать Лань Ванцзи, что лучше бы им не задерживаться здесь надолго, как вдруг в ужасе вздрогнул, услышав вдалеке разъярённый лай собаки. С тех пор как они скрылись за стенами каменной крепости, чёрная собака-оборотень вела себя весьма воспитанно, смиренно сев у входа и помахивая хвостом. С жалобным и взволнованным видом она покорно ждала, пока ей вернут хозяина, потому больше не выла и не тявкала. Однако сейчас лай стал ещё яростнее, чем ранее.

Лань Ванцзи произнёс:

— Снаружи что-то происходит.

Он потянулся за Цзинь Лином, но Вэй Усянь опередил его, взвалив юношу себе на спину:

— Пойдём проверим!

Мужчины поспешно вернулись тем же путём, что и пришли. Склонившись, они вышли наружу и увидели, что собака-оборотень стоит к ним спиной, и с глухим рычанием скалит зубы в определённом направлении. Вэй Усянь держался изо всех сил, однако всё же не смог совладать с собой и, услышав рычание, невольно попятился. Собака обернулась, заметила на его спине Цзинь Лина и тотчас же во весь опор пустилась к Вэй Усяню, заставив того издать истошный вопль ужаса. К счастью, Лань Ванцзи был настороже и мгновенно преградил псу путь, закрыв Вэй Усяня своим телом как раз в тот момент, когда тот почти сбросил Цзинь Лина.

Собака-оборотень замерла как вкопанная, вновь зажав хвост между лап. Теперь мужчины поняли, почему собака не высовывала язык, шумно дыша — из её пасти что-то торчало. Лань Ванцзи склонился над ней, вытащил из зубов пса кусок ткани и передал Вэй Усяню. Это оказался обрывок одежды. Похоже, что кто-то бродил поблизости, а может шпионил за ними и при этом вызывал подозрения, поэтому лай собаки-оборотня стал таким враждебным. Вэй Усянь заключил:

— Они не могли уйти далеко. В погоню!

Однако Лань Ванцзи ответил:

— В этом нет нужды. Я знаю, кто это был.

Вэй Усянь произнёс:

— Я тоже знаю. Это те же люди, что распускали слухи о хребте Синлу, запустили сюда ходячих мертвецов, соорудили лабиринт и построили каменные форты. И не забывай про сабли. Но если мы не отправимся в погоню сейчас, то потом их будет весьма непросто отыскать.

Лань Ванцзи сказал:

— Я отправлюсь один. А ты с Цзинь Лином?..

Вэй Усянь ответил:

— Я отнесу Цзинь Лина вниз и доставлю в Цинхэ, мы остановимся неподалёку от места, где мы встретили шарлатана. Увидимся там.

Разговор вышел весьма стремительным. Лань Ванцзи на мгновение засомневался, но Вэй Усянь быстро добавил:

— Иди же! Лишняя секунда промедления, и они скроются без следа. Я буду на месте!

Услышав его «Я буду на месте», Лань Ванцзи бросил на Вэй Усяня внимательный взгляд и, не проронив больше ни слова, двинулся в путь. Тем временем собака, поняв, что опасность миновала, приготовилась вновь напрыгнуть на Вэй Усяня. Тот немедленно завопил:

— С-с-с-стой! Забери с собой собаку! Забери её от меня!!!

Лань Ванцзи пришлось вернуться. Он повелительно посмотрел на собаку-оборотня, и та, не осмеливаясь выказывать неповиновения, потрусила за Лань Ванцзи, временами потявкивая и смущённо оглядываясь на Цзинь Лина. Вэй Усянь утёр со лба капли пота, ещё раз взглянул на хоровод белокаменных фортов, взвалил Цзинь Лина на спину и отправился вниз с хребта Синлу.

День клонился к закату. Мужчина с юношей в бесчувственном состоянии на спине, оба заляпанные грязью и немало потрёпанные, притягивали взгляды праздных зевак. Вэй Усянь вернулся на улицу, на которой Цзинь Лин натравил на него собаку-оборотня, и отыскал постоялый двор. На деньги, ранее добытые у Лань Ванцзи, Вэй Усянь приобрёл два комплекта новых одежд и снял комнату. Сначала он стащил с юноши одеяния с вышитым пионом «Сияние средь снегов» — клановым узором его ордена, что пришла в негодность после захоронения Цзинь Лина в стене, потом принялся за обувь. И тут Вэй Усянь вдруг застыл.

На голени Цзинь Лина показалась какая-то тень. Вэй Усянь присел у кровати, закатал штанину юноши и обнаружил, что это вовсе не тень, а чёрный кровоподтёк. Более того, он не был последствием травмы — на ноге разместилась проклятая метка.

Подобную отметину оставляли твари на своих добычах. Её появление означало, что жертва перешла дорогу существу исключительной зловредности, и уж если на теле вырисовывался подобный знак, то тварь непременно найдёт несчастного, возможно, через много лет, а возможно, сегодня ночью. В лучшем случае тварь отрывала поражённую конечность, а в худшем — просто убивала жертву.

У Цзинь Лина почернела уже вся нога, и метка продолжала ползти вверх. Вэй Усянь никогда не видел таких тёмных и покрывающих столь большую площадь отметин. Чем дольше он смотрел, тем мрачнее становилось его лицо. Он оставил в покое ногу Цзинь Лина и раскрыл его нижние одежды.  Убедившись, что живот и грудь юноши не задеты, Вэй Усянь издал слабый вздох облегчения.

В ту же секунду Цзинь Лин открыл глаза.

Поначалу он лежал в смятении, но свободно гуляющий по полуобнажённому телу холод отрезвил юношу, потому Цзинь Лин откатился в сторону, вскочил и, залившись румянцем, проревел:

— Т-т-ты что делаешь?!

Вэй Усянь ухмыльнулся:

— О, глядите-ка, очнулся!

Цзинь Лин выглядел чрезвычайно напуганным. Он торопливо запахнул нижние одежды и в ужасе вжался в угол кровати:

— Что тебе от меня нужно?! Где моя одежда?! Где мой меч?! Где моя собака?!

Вэй Усянь ответил:

— Я как раз собирался одеть тебя.

Он говорил ласково и заботливо, словно бабушка, которая хотела надеть на своего любимого внучка курточку потеплее, однако Цзинь Лин с всколоченными волосами впечатался в стену:

— Я не обрезанный рукав!!!

Вэй Усянь радостно воскликнул:

— Надо же, какая удача! А я — да!!!

Цзинь Лин так отчаянно сцапал меч, лежащий подле кровати, словно сделай Вэй Усянь хоть шаг вперёд — и юноша, не раздумывая, умертвит его, а затем покончит жизнь самоубийством в доказательство своей целомудренности и чистоты. Вэй Усянь усилием воли заставил себя прекратить хохотать и, держась за живот, произнёс:

— Чего ты боишься? Это же просто шутка! Я, не щадя живота своего, освободил тебя из стены и принёс сюда, и вот она — твоя благодарность.

Цзинь Лин всё же умудрился второпях пригладить рукой растрёпанные волосы и принять более благопристойный вид, продолжив разъяряться:

— Если бы не это обстоятельство, т-т-т-то за то, что ты посмел снять с меня одежду, т-т-т-ты бы уже подвергся смерти десять тысяч раз!

Вэй Усянь ответил:

— Вот уж увольте. Умереть один раз мне хватило с лихвой. Ну всё, всё. Опусти меч.

Всё ещё растерянный, Цзинь Лин послушался и сложил оружие.

Несмотря на то, что при исполнении «Расспроса» душа Цзинь Лина уже покинула тело, и потому он многое не мог воспроизвести в памяти, юноша всё же смутно помнил лицо того, кто вырыл его из земли, всю дорогу с хребта Синлу нёс его на спине и доставил сюда. Оказавшись погребённым в стене, он ещё некоторое время находился в сознании, в полной мере ощутив весь ужас и безнадёжность. Юноша никак не мог ожидать, что его спасителем из стены, от этих ужаса и безнадёжности, в конце концов, окажется человек, к которому он питал отвращение с момента их первой встречи. Цвет его лица менялся от белого к красному и обратно, мысли охватила сумятица, а голова кружилась. Тут взгляд Цзинь Лина упал на окно, и он в испуге заметил, что на улице уже темнело, а на небо высыпали редкие звёзды. По стечению обстоятельств Вэй Усянь как раз в этот момент наклонился, чтобы поднять новые одежды, упавшие на пол. Цзинь Лин же соскочил с кровати, натянул обувь, схватил свою верхнее одеяние и вылетел из комнаты.

Вэй Усянь надеялся, что, попав в столь серьёзную передрягу, Цзинь Лин хотя бы немного побудет не таким прытким, но кто бы мог подумать, что юноша в силу возраста окажется столь живучим, что тут же вскочит на ноги, как ни в чём не бывало, и в мгновение ока растворится за порогом, подобно порыву ветра.  Вэй Усянь вспомнил о проклятой метке на ноге Цзинь Лина, представлявшей собой далеко не пустяк, и крикнул ему вслед:

— Зачем ты убегаешь?! Вернись!

Цзинь Лин на ходу нацепил на себя помятые и испачканные в грязи одежды ордена, выкрикнув в ответ:

— Не смей меня преследовать!

Поступь его была лёгкой, а сам юноша длинноногим, потому в несколько больших шагов сбежал по лестнице постоялого двора и выскочил наружу. Вэй Усянь пробежал за ним несколько улиц и окончательно потерял юношу из виду.

Он немного побродил в поисках Цзинь Лина, пока совсем не стемнело и случайные прохожие почти перестали попадаться на пути. Вэй Усянь скрежетал зубами от досады:

— Да что же это такое! Какое же всё-таки несносное дитя!

Оказавшись в столь безвыходном положении, он уже было опустил руки, как вдруг с дальнего конца улицы послышался рассерженный голос молодого мужчины:

— Стоит сказать тебе хоть слово, как ты тут же испаряешься. Ты что, юная госпожа? С каждым днём твой нрав становится всё дурнее и дурнее!

Цзян Чэн!

Вэй Усянь торопливо юркнул в ближайший переулок. Через мгновение раздался голос Цзинь Лина:

— Я уже вернулся, целый и невредимый. Хватит меня отчитывать!

Выходит, Цзинь Лин прибыл в Цинхэ не один. Впрочем, ничего удивительного: в прошлый раз, на горе Дафань, тоже появился Цзян Чэн, желающий помочь племяннику, так почему бы ему не явиться и в этот раз? Однако, судя по всему, в Цинхэ между ними разгорелась ссора, потому Цзинь Лин отправился на хребет Синлу один. Тогда становилась ясна и причина, по которой юноша так поспешно бежал: наверняка Цзян Чэн пригрозил Цзинь Лину расправой, если тот не вернётся до наступления темноты, или что-то в этом роде.

Цзян Чэн воскликнул:

— Невредимый? Ты выглядишь так, будто извалялся в грязной канаве и при этом говоришь, что ты невредимый! Тебе не стыдно носить ученические одеяния своего ордена в таком виде?! Сейчас же иди переоденься во что-нибудь другое! И объясни, наконец, во что ты влез?

Цзинь Лин нетерпеливо бросил:

— Я же сказал, что никуда не лез! Я бродил по лесу, и все без толку, а потом ещё и споткнулся. Ай! — Он воскликнул: — Не тащи меня так! Мне не три года!

Цзян Чэн сурово оборвал его:

— И ты думаешь, что я больше не смогу задать тебе трёпку? Заруби себе на носу: будь тебе хоть тридцать, я всё равно буду тебя таскать, если понадобится. И в следующий раз, если вздумаешь удрать без спроса, познакомишься с кнутом!

Цзинь Лин сказал:

— А я потому и пошёл один, что не хотел ничьей помощи или нравоучений!

Вэй Усянь подумал: «Не знаю, как там с остальным, но, сравнив нрав Цзинь Лина с нравом юной госпожи, Цзян Чэн явно попал в точку».

Цзян Чэн произнёс:

— Ну так и что? Ты что-то поймал? И где собака-оборотень, что подарил тебе младший дядя?

Лань Чжань прогнал её куда подальше. Однако стоило Вэй Усяню подумать об этом, как с другого конца переулка послышался уже знакомый лай.

Вэй Усянь в то же мгновение изменился в лице, а затем ноги сами понесли своего хозяина из укрытия, будто в него выпустили отравленную стрелу. Чёрная собака-оборотень на всех парах пронеслась по переулку, обогнала Вэй Усяня и кинулась Цзинь Лину под ноги, принявшись любовно обмахивать того хвостом.

Появление собаки в этих местах означало, что Лань Ванцзи, вероятнее всего, уже поймал шпионившего за ними у каменной крепости, и теперь, должно быть, направлялся на оговоренное место встречи. Но сейчас Вэй Усяню было недосуг думать о подобных вещах.

Свой короткий побег он закончил прямо перед носом Цзян Чэна, Цзинь Лина и группы адептов Ордена Юньмэн Цзян.

На мгновение повисла тишина. Вэй Усянь воспользовался заминкой, повернулся и бросился наутёк.

Однако уже через несколько шагов он услышал за спиной шипящий звук, и фиолетовая молния, подобно ядовитой змее, обвилась вокруг его голени. Всё его тело, с головы до ног, мгновенно охватили онемение и боль, сзади резко рванули, и Вэй Усянь кулем свалился на землю. Затем ткань одежды на груди стянуло — кто-то подошёл к нему и поднял за шиворот. Вэй Усянь тут же потянулся за мешочком-ловушкой для духов, но его успели опередить.

Цзян Чэн проволок его пару шагов, дошёл до ближайшей двери и пинком открыл деревянную щеколду, что была уже наполовину задвинута.

Хозяин уже собирался закрываться на ночь. Однако, увидев, как к нему силой ворвался роскошно одетый мужчина с мрачным лицом, тащивший за собой какого-то человека и, казалось, готовящийся выпотрошить свою жертву прямо здесь и сейчас, трактирщик пришёл в такой ужас, что не осмелился подать голоса. Один из адептов подошёл и что-то прошептал ему на ухо. Получив в ладонь несколько серебряных, хозяин поспешно исчез в задней части дома и больше и носу не казал. Адепты Юньмэн Цзян, не нуждаясь в дополнительных указаниях, незамедлительно покинули лавку и рассредоточились по периметру так плотно, что и мышь не проскочит.

Всё это время Цзинь Лин стоял в стороне и словно хотел что-то сказать, но был слишком ошеломлён происходящим. Цзян Чэн свирепо бросил ему:

— Я разберусь с тобой позже. Жди здесь!

С тех пор как он себя помнил, Цзинь Лин ещё ни разу не видел на лице Цзян Чэна подобного выражения. Его дядя с ранних лет руководил именитым Орденом Юньмэн Цзян и в любой ситуации вёл себя одинаково холодно и жестоко. Он не имел склонности к добрым поступкам, и слова пощады с большой неохотой вылетали из его рта. Однако сейчас, несмотря на то, что он изо всех сил пытался скрыть свои истинные чувства, глаза его сверкали по-настоящему пугающе.

Грозовые тучи высокомерия и язвительности всегда заволакивали лицо Цзян Чэна непроницаемой маской. В эту же минуту, казалось, каждый его мускул ожил. Но по-прежнему оставалось непонятным, была ли тому причиной лютая ненависть, смертельная ярость или неистовый восторг.