Магистр дьявольского культа (Новелла) - 32 Глава

На этот раз за всю ночь Вэй Усянь так и не сомкнул глаз. Он насилу дождался пяти утра, когда, наконец, почувствовал, как онемение спало и способность двигаться вновь вернулась. Вэй Усянь тут же под одеялом стащил с себя верхнее одеяние и швырнул под кровать.

Затем он развязал пояс Лань Ванцзи и распахнул его верхние одежды. Поначалу он хотел совсем стянуть их, но увидев глубокий ожог в виде клейма под его ключицей, Вэй Усянь растерялся и невольно остановился. Вспомнив о шрамах от дисциплинарного кнута на спине Лань Ванцзи, Вэй Усянь понял, что продолжать не стоит, и решил обратно запахнуть одеяние. Однако же, стоило ему замешкаться, как Лань Ванцзи, видимо, почувствовав холод, слегка пошевелился, и, нахмурив брови, медленно открыл глаза.

Едва взор Лань Ванцзи прояснился, как он мгновенно скатился с кровати.

Сейчас перед Вэй Усянем стоял вовсе не обычный грациозный Ханьгуан-цзюнь, поскольку невозможно быть одновременно изящным и переполошенным. В конце концов, любой мужчина, проснувшись наутро с похмелья в наполовину распахнутой сорочке и увидев рядом другого обнажённого мужчину, при том что оба они уютно устроились на одной кровати, под одним одеяльцем, тесно прижимаясь друг к другу нагими телами, тут же позабудет о грациозности и изяществе.

Вэй Усянь частично прикрыл грудь одеялом, выставив наружу лишь голые покатые плечи. Лань Ванцзи выдохнул:

— Ты…

Вэй Усянь промурчал:

— Хм?

Лань Ванцзи начал:

— Прошлой ночью я…

Вэй Усянь подмигнул ему левым глазом, подпёр рукой щёку и загадочно улыбнулся:

— Прошлой ночью ты мчал во весь опор, Ханьгуан-цзюнь!

— …

Вэй Усянь спросил:

— Ты и правда не помнишь ничего из того, что творилось вчера ночью?

Похоже, что Лань Ванцзи действительно не имел ни малейшего понятия о случившемся. Лицо его было уже белее снега.

На самом деле его хмельное беспамятство являлось большой удачей. В противном случае, Лань Ванцзи вспомнил бы, как Вэй Усянь тайком выбрался посреди ночи на улицу и призвал Вэнь Нина, а вспомнив, обязательно расспросил бы об этом, и тогда ни ложь, ни правда не привели бы ни к чему хорошему.

Провалив столько попыток подразнить Лань Ванцзи, Вэй Усянь словно поднимал булыжник и ронял его себе же на ногу, а сейчас, наконец, вернул себе былую славу и восстановил прошлые навыки. Но несмотря на то, что Вэй Усянь жаждал победоносно преследовать противника и закрепить свой успех, также ему хотелось и в будущем подбить Лань Ванцзи на выпивку и дальнейшие забавы, поэтому он рассудил, что, пожалуй, не стоит наносить ему непоправимых травм на всю оставшуюся жизнь, иначе в следующий раз Лань Ванцзи поостережётся хмелеть. Поразмыслив таким образом, Вэй Усянь раскрыл одеяло и указал на надетые на нём штаны и обувь:

— Какой же ты целомудренный муж! Ханьгуан-цзюнь, я всего-навсего снял с нас одежды, это была лишь шутка. Не волнуйся, тебя не осквернили: твоя непорочность всё ещё при тебе.

Лань Ванцзи по-прежнему стоял как вкопанный и не проронил ни слова. Внезапно из центра комнаты раздался звук разбивающегося фарфора.

Звук оказался весьма знакомым: они уже второй раз слышали его. Мешочки цянькунь, лежавшие на столе, вновь принялись ворочаться и скидывать на пол чайные принадлежности, и на этот раз частей тела было целых три, потому они вертелись ещё яростнее. Прошлой ночью один из мужчин был безнадёжно пьян, а второй нещадно утихомирен — неудивительно, что оба они забыли про свой дуэт на музыкальных инструментах. Вэй Усянь, опасаясь, что от пережитого ужаса Лань Ванцзи, поддавшись внезапному порыву, непроизвольно промахнётся и случайно заколет его прямо в постели, поспешил сказать:

— Так, у нас тут серьёзное дело. Идём, идём. Сначала дела.

Он кое-как накинул на себя одежду, скатился с кровати и протянул руку к Лань Ванцзи, который только поднялся на ноги. Вэй Усянь хотел притянуть его к себе, но со стороны казалось, словно он намеревается сорвать одеяния с Лань Ванцзи, и тот, всё ещё не оправившись от потрясения, сделал шаг назад и тут же споткнулся обо что-то под ногами. Посмотрев вниз, Вэй Усянь увидел Бичэнь, который с прошлой ночи валялся на полу.

К этому моменту одна из бечёвок, связывающих мешочки, слегка ослабла, и половина мертвенно-бледной руки уже выползла из крошечного отверстия. Вэй Усянь запустил руку в полураспахнутые одежды Лань Ванцзи и, немного порывшись, выудил флейту:

— Ханьгуан-цзюнь, ну не пугайся ты так! Я ничего с тобой не сделаю. Просто вчера ты отнял мою флейту, я ведь должен её вернуть.

Закончив говорить, он заботливо натянул верхнее одеяние Лань Ванцзи на плечи и туго завязал его пояс.

Лань Ванцзи смотрел на него со смешанным выражением лица, кажется, очень хотел узнать у Вэй Усяня подробности того, что же случилось прошлой ночью, после того, как он напился. Однако Лань Ванцзи был приучен выполнять дела прежде всего остального и, усилием воли сдержав себя, принял серьёзный вид и без промедления достал семиструнный гуцинь. Из трёх мешочков цянькунь один содержал левую руку, другой — ноги, а последний — торс, и все эти части могли собраться в уже довольно большой фрагмент тела. Кроме того, они влияли друг на друга, отчего тёмная энергия приумножалась, и справиться с конечностями и туловищем становилось труднее, чем раньше. В результате волнения постепенно прекратились только после того, как мужчины сыграли «Покой» три раза подряд.

Вэй Усянь убрал флейту и принялся собирать выбравшиеся из мешочков и разбросанные по полу части тела. Внезапно мужчина заинтересованно ахнул и проговорил:

— А наш дражайший друг при жизни не отлынивал от упражнений.

Пояс погребального одеяния на торсе мертвеца уже почти развязался, и воротник раскрылся, обнажая мощное и крепкое туловище мужчины в самом расцвете сил: широкие плечи, узкая талия в дополнение к чётко очерченным, но не выпяченным, мышцам брюшного пресса — такое мужественное телосложение являлось пределом заветных мечтаний бесчисленного множества юношей. Вэй Усянь и так, и сяк рассматривал торс и, не стерпев, пару раз шлёпнул по кубикам:

— Ханьгуан-цзюнь, смотри. Ударь я его, когда он был жив, мышцы спружинили бы, и я получил бы в ответ. Как же упорно он должен был тренироваться?!

Брови Лань Ванцзи будто дрогнули, но он ничего не ответил. Тем временем Вэй Усянь не терял времени даром и ещё пару раз ударил по торсу. Лань Ванцзи молча достал мешочки цянькунь и с лицом, лишённым каких-либо эмоций, начал запечатывать части тела. Вэй Усянь сразу же посторонился. Лань Ванцзи довольно скоро управился с заклинаниями и крепко-накрепко завязал мешочки мёртвыми узлами. Вэй Усянь же вдруг почувствовал себя как-то иначе. Он окинул взглядом своё нынешнее тело, поднял брови и, наконец, затянул свой пояс, приняв более-менее благопристойный вид.

Тут он увидел Лань Ванцзи, который уже убрал мешочки цянькунь и по-прежнему не то умышленно, не то случайно, рассматривал Вэй Усяня, и в глазах его застыл немой вопрос. Вэй Усянь проницательно заговорил:

— Ханьгуан-цзюнь, почему ты так глядишь на меня? Ты всё ещё переживаешь?  Поверь, прошлой ночью я действительно ничего с тобой не сделал. И, конечно же, ты тоже ничего не сделал со мной.

Лань Ванцзи глубоко задумался на короткое время и, решив что-то для себя, тихо сказал:

— Прошлой ночью, кроме того, что я отнял твою флейту, я…

Вэй Усянь переспросил:

— Ты? Имеешь в виду, что ещё ты делал? На самом деле, ничего особенного. В основном ты болтал.

Кадык на белоснежной шее Лань Ванцзи слегка дёрнулся:

— Болтал… о чём?

Вэй Усянь ответил:

— Да ничего особенного. Ну, мгм, например… что ты очень любишь…

Взгляд Лань Ванцзи застыл.

Вэй Усянь продолжил:

— Что ты очень любишь кроликов.

— …

Лань Ванцзи закрыл глаза и отвернулся. Вэй Усянь участливо добавил:

— Ничего страшного в этом нет! Ведь кролики такие прелестные — кто же их не любит?! Я вот тоже люблю кроликов… люблю их есть, ха-ха-ха-ха-ха-ха! Послушай, Ханьгуан-цзюнь. Ты столько вчера выпил… Эм, вообще-то не так уж много. Ты так вчера захмелел, что, должно быть, сегодня тебе не очень хорошо. Умойся, попей воды и немного отдохни, а когда тебе полегчает, мы вновь отправимся в путь. На этот раз рука указывает на юг, с уклоном на запад. А я пока не буду тебе мешать и спущусь купить завтрак.

Он был уже на полпути к выходу, как вдруг Лань Ванцзи холодно произнёс:

— Подожди.

Вэй Усянь обернулся:

— Что?

Лань Ванцзи довольно долго пристально смотрел на него молча, затем наконец спросил:

— У тебя есть деньги?

Вэй Усянь ухмыльнулся:

— Ага! Ты же не думаешь, что я не знаю, где ты хранишь деньги? Я и тебе прихвачу что-нибудь на завтрак, хорошо? Ханьгуан-цзюнь, тебе нет нужды торопиться. Мы никуда не спешим.

Он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и уже в коридоре схватился за живот от смеха, беззвучно захохотав.

Лань Ванцзи до сих пор находился в глубоком шоке, будто его обухом по голове ударили. Он закрылся в комнате и просидел в одиночестве довольно продолжительное время. Тем временем Вэй Усянь неторопливой походкой спустился вниз, покинул постоялый двор и с удовольствием прогулялся по окрестностям, захватывая по пути разные лёгкие закуски. Затем он уселся на ступеньки, и, нежась на солнышке, принялся завтракать. Через некоторое время по улице пронеслась стайка подростков, лет тринадцати-четырнадцати.

Мальчик, возглавлявший процессию, зажал в кулаке длинную нить и нёсся со всех ног. На конце нитки высоко в небесах, покачиваясь в разные стороны, танцевал воздушный змей. Дети, преследующие первого мальчика, держали в своих руках игрушечные луки со стрелами, с громким улюлюканьем пытаясь догнать и подстрелить бумажную фигуру.

Когда-то Вэй Усянь тоже любил эту игру. Стрельба из лука входила в число необходимых навыков для всех учеников из кланов заклинателей, однако большинству из них не нравилось тренироваться, стреляя точно по мишеням. И кроме убийства тварей во время ночной охоты, юноши любили забавляться стрельбой по воздушным змеям. Каждый запускал своего змея: тот, чья игрушка взлетала выше всех, дальше всех и точнее всех сбивалась, объявлялся победителем. Поначалу игра пользовалась популярностью только среди младших учеников орденов заклинателей, но со временем и обыватели узнали о ней, и их дети также полюбили её, хотя, безусловно, урон, наносимый их маленькими стрелами, значительно отличался от поражающей способности обученных адептов.

В те годы Вэй Усянь жил в Пристани Лотоса и сбивал воздушных змеев, соревнуясь с другими учениками Ордена Юньмэн Цзян. Он очень часто побеждал в этой игре, Цзян Чэн же, напротив, занимал второе место. Иногда его змей уносился слишком далеко ввысь, становясь недосягаемым для стрел; а порой бумажная фигура, будучи легкодоступной для выстрела, всё же оказывалась ниже, чем сбитая Вэй Усянем. Размерами их воздушные змеи почти в два раза превосходил игрушки остальных, а внешним видом походили на страшных летающих монстров, расписанных яркими кричащими цветами, с огромным зияющим ртом и несколькими заострёнными хвостами, хлопающими по ветру. На самом же деле на большом расстоянии они, такие живые и неугомонные, выглядели не так уж и свирепо, а даже немножко по-ребячески. Каркас бумажных фигур Цзян Фэнмянь собирал для них собственноручно, а потом отдавал Цзян Яньли на покраску. Вот почему каждый раз, когда Вэй Усянь и Цзян Чэн выходили из дому со своими воздушными змеями, мальчиков переполняла гордость.

При мыслях об этом губы Вэй Усяня растянулись в лёгкой улыбке, и он, не сдержавшись, задрал голову, чтобы посмотреть, как выглядел змей, которого пытались сбить дети. Игрушка имела круглую форму и золотистый цвет. Вэй Усянь задумался: «Что же это? Жареная лепёшка? Или какое-то чудище, которого я не знаю?»

Внезапно налетел порыв ветра. Воздушный змей теснился в узкой улочке и парил не очень высоко, поэтому тут же обрушился на землю. Один мальчик воскликнул:

— О нет, солнце упало!

Вэй Усянь немедленно сообразил, в чём дело. Похоже, эти дети играли в воображаемую Аннигиляцию Солнца.

Сейчас они пребывали в Юэяне, а когда Орден Цишань Вэнь достиг поры своего расцвета, он самодурствовал практически повсеместно. Юэян находился не так уж и далеко от Цишань, а значит, местные наверняка очень сильно пострадали от его бесчинств, будь то выпущенные на волю твари, или жестокость и притеснение со стороны его адептов. По завершении Аннигиляции Солнца, когда объединённые силы различных орденов положили конец существованию клана Вэнь, многовековой порядок в одночасье рухнул. В то время и в Цишань, и в окрестностях многие люди ликовали и устраивали празднества в честь уничтожения Ордена Вэнь, и многие торжества впоследствии стали своего рода традициями. Скорее всего, так вышло и с этой игрой.

Дети остановили погоню, собрались вместе и, ломая голову, начали спорить:

— И что нам делать? Мы ведь не сбивали солнце, оно само упало. Кто теперь ведущий?

Одна рука взмыла вверх:

— Я, кто же ещё! Я Цзинь Гуанъяо, я убил самого большого злодея клана Вэнь!

Вэй Усянь, сидящий на ступеньках, ведущих на постоялый двор, с большим интересом наблюдал за ними.

В подобных играх Верховный заклинатель, Ляньфан-цзунь, который сейчас обладал наибольшей властью, безусловно, являлся самым распространённым персонажем. Его происхождение порой побуждало дурные толки, но люди восхищались им как раз за то, что он забрался так высоко с самых низов. Во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуанъяо, действуя под прикрытием, с ловкостью влился в ряды адептов Ордена Цишань Вэнь и обманом выведал несметное количество тайн противника, при этом оставляя их в полнейшем неведении. Когда же Аннигиляция Солнца завершилась, он, где лестью, где сообразительностью, а где другими методами, но всё же добился звания Верховного заклинателя и теперь с честью нёс его. Такая славная жизнь заслуживает определения легендарной. Прими сейчас Вэй Усянь участие в игре, он тоже пожелал бы попробовать себя в роли Цзинь Гуанъяо. Выбрать этого мальчика ведущим было бы весьма справедливо!

Кто-то ещё запротестовал:

— Но я — Не Минцзюэ! Это я выиграл большинство битв и захватил больше всех пленных! Ведущим должен быть я!

«Цзинь Гуанъяо» возразил:

— Но я Верховный заклинатель!

«Не Минцзюэ» замахнулся кулаком:

— И что с того, что ты Верховный заклинатель? Ты всё равно мой младший брат. И вообще, при виде меня ты должен убегать, поджав хвост.

«Цзинь Гуанъяо» следовал правилам игры и действительно хорошо вжился в роль. Он втянул голову в плечи и бросился наутёк. Один из мальчишек добавил:

— Недолго же ты прожил.

Похоже, что дети выбирали себе роль, исходя из личных предпочтений, и в сердце «Не Минцзюэ» таилась частичка настоящего Не Минцзюэ. Он немедленно вспылил:

— Цзинь Цзысюань, уж кто бы говорил, ты умер ещё раньше меня!

Цзинь Цзысюань надменно парировал:

— Ну и что с того, что моя жизнь была коротка? Я третий в списке лучших заклинателей!

— Да ты третий только из-за своей внешности!

В это время один из мальчиков, казалось, устав от беготни и стояния на ногах, подошёл к лестнице и присел рядом с Вэй Усянем. Помахав руками, он примирительно вклинился в разговор тех двоих:

— Ладно, ладно. Хватит ссориться. Я — Старейшина Илин, а значит, я самый сильный из вас. Так уж и быть, я могу быть вашим ведущим.

Вэй Усянь:

— …

Он опустил свой взгляд на мальчика. Действительно, за пояс того была заткнута маленькая палка, скорее всего, Чэньцин.

Только простодушный ребёнок мог снизойти до роли Старейшины Илин, принимая во внимание лишь могущественность Вэй Усяня и забывая о том, хорошим он был или же плохим.

Кто-то ещё вмешался в разговор:

— А вот и нет. Я Саньду Шэншоу1. Я самый сильный.

1Титул Цзян Чэна. Саньду, название меча Цзян Чэна, — досл. «Три Яда», буддистская фраза-отсылка к корню всего хаоса: алчности, гневу и невежеству; Шэншоу — «мастер, корифей».

«Старейшина Илин» ответил со знанием дела:

— Цзян Чэн, и в чём же ты можешь сравниться со мной? Разве ты хоть раз побеждал меня? Как ты можешь без тени смущения утверждаешь, что ты самый сильный? Тебе не стыдно?

«Цзян Чэн» хмыкнул:

— Пф, значит, я не могу сравниться с тобой? А помнишь ли ты свою смерть?

Лёгкая улыбка, играющая на губах Вэй Усяня, мгновенно испарились.

Словно игла со смертельным ядом без предупреждения вошла в него, и слабая колющая боль охватила всё его естество.

«Старейшина Илин», сидящий подле него, хлопнул в ладоши:

— Так, взгляните на меня! Слева у меня Чэньцин, справа — Тигриная Печать, а ещё со мной Призрачный Генерал: мне нет равных в Поднебесной! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Держа в левой руке палку, а в правой — камень, он довольно долго хохотал во всё горло, а потом вдруг поинтересовался: — А где Вэнь Нин? Покажись!

Мальчик, стоявший позади толпы, поднял руку и слабым голосом произнёс:

— Я здесь… Эм… Просто хотел сказать… Во время Аннигиляции Солнца я был ещё жив…

Вэй Усянь почувствовал, что пора их перебить, и поинтересовался:

— Заклинатели, могу я кое-что узнать у вас?

Ещё ни один взрослый не вмешивался в их игру, к тому же, этот человек не бранился, а со всей серьёзностью задавал вопрос. «Старейшина Илин» посмотрел на него одновременно с опаской и любопытством:

— Что ты хочешь узнать?

Вэй Усянь продолжил:

— Почему у вас нет никого из Ордена Гусу Лань?

— Есть!

— И где же они?

«Старейшина Илин» указал на мальчика, который с самого начала хранил молчание:

— Вот он.

Вэй Усянь посмотрел на ребёнка. Он оказался весьма изящной наружности, росток прелестного, грациозного мужчины. Вместо лобной ленты вокруг его гладкого лба была обмотана белая верёвка. Вэй Усянь спросил:

— А кто он?

«Старейшина Илин» презрительно скривил губы:

— Лань Ванцзи!

Что ж… Эти дети ухватили саму суть. Играющий роль Лань Ванцзи и впрямь должен закрыть рот и не говорить ни слова!

Нежданно-негаданно уголки губ Вэй Усяня вновь поползли вверх.

Иглу со смертельным ядом вытащили из его тела и швырнули в дальний угол, колющую боль в мгновение ока как рукой сняло, и Вэй Усянь пробормотал себе под нос:

— Удивительно! Почему кто-то столь скучный, как он, всегда так меня радует?

Спустившись вниз, Лань Ванцзи увидел, что Вэй Усянь сидел на ступеньках, а вокруг него расположились дети, с аппетитом поедающие баоцзы2.

2Баоцзы — паровые пирожки с мясом.

Вэй Усянь жевал свой баоцзы и давал наставления двум мальчикам, спина к спине стоявшим перед ним:

— Так, вас окружают тысячи и тысячи заклинателей из Ордена Цишань Вэнь. Все они в полном боевом снаряжении и так плотно взяли вас в кольцо, что и капле воды не просочиться. Взгляд потвёрже.  Да, вот так. А теперь, Лань Ванцзи, послушай меня. Сейчас ты — не обычный ты. Ты весь залит кровью! Жажда убийства переполняет тебя! Твой взгляд сквозит угрозой! Вэй Усянь, прижмись к нему сильнее. Умеешь играть с флейтой? Покажи, как ты крутишь её. Одной рукой. Напусти на себя залихвацкий вид! Знаешь, как это? Подойти, я тебя научу.

«Вэй Усянь» послушался и передал ему свою маленькую палку. Вэй Усянь ловко завертел «Чэньцин» между двумя пальцами, заставив детей столпиться вокруг него и восхищённо заахать.

Лань Ванцзи:

— …

Он беззвучно приблизился. Увидев, что Лань Ванцзи уже спустился, Вэй Усянь стряхнул пыль со штанов и принялся прощаться с детьми. Насилу поднявшись на ноги, он подошёл к Лань Ванцзи, весело смеясь на ходу, словно принял какую-то странную отраву.

Лань Ванцзи:

— …

Вэй Усянь произнёс:

—Ха-ха-ха-ха-ха-ха, виноват, Ханьгуан-цзюнь. Я отдал им весь твой завтрак. Давай купим ещё!

Лань Ванцзи:

— Мгм.

Вэй Усянь спросил:

— Ну, что скажешь? Правда, те двое ребятишек совершенно очаровательны?  Угадай, кого играл тот, что с верёвкой, обязанной вокруг лба? Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Помолчав некоторое время, Лань Ванцзи наконец не стерпел:

— Что ещё я делал прошлой ночью?..

Наверняка всё было не так-то просто. Иначе над чем бы ещё до сих пор смеялся Вэй Усянь?

Вэй Усянь быстро замахал руками:

— Нет, нет, нет. Ты действительно ничего не делал. Я всего лишь дурачусь от скуки, ха-ха-ха-ха-ха-ха… Так, ладно. Кхе-кхе. Ханьгуан-цзюнь, сейчас я хочу обсудить серьёзные дела.

Лань Ванцзи ответил:

— Говори.

Вэй Усянь принял деловой вид:

— Стук по гробам на кладбище Ордена Чан отсутствовал многие годы. Однако теперь он внезапно возобновился, и это определённо не простая случайность. Тому должна быть своя причина.

— И что, на твой взгляд, это за причина?

— Хороший вопрос. Я полагаю, всё дело в трупе, который выкопали.

— Мгм.

Его лицо обрело столь внимательное выражение, что Вэй Усянь невольно вспомнил, каким сосредоточенным выглядел Лань Ванцзи, сжимая его пальцы прошлой ночью, когда напился. Мучительно сдерживая рвущийся наружу смех, Вэй Усянь продолжил, сохраняя всё тот же важный вид:

— Мне кажется, труп расчленили не только из-за обычной мести или ненависти. Это — жестокий способ подавления. Тот, кто разрубил мертвеца, умышленно выбрал места, где бушуют твари, и поместил туда части тела.

Лань Ванцзи произнёс:

— Изгоняй яд с помощью яда. Они уравновешиваются и сдерживаются друг другом.

Вэй Усянь согласился:

— Вот именно. И, поскольку вчера могильщик вырыл торс, больше нечему было подавлять затаённую злобу духов клана Чан, и стук по гробам начался вновь. По тому же принципу усмиряют друг друга сабли и трупы в стенах в родовом некрополе Ордена Цинхэ Не. Возможно, этот приём и берёт своё начало именно с некрополя клана Не. Всё указывает на то, что тот человек связан и с Орденом Цинхэ Не, и с Орденом Гусу Лань. Боюсь, противник нам достался непростой.

Лань Ванцзи произнёс:

— Подобных людей не так много.

Вэй Усянь ответил:

— Ага. Значит, истина мало-помалу выплывает на поверхность. Раз наш неприятель уже начал перемещать части тела, выходит, он или они уже волнуются. Наверняка, вскоре они сделают следующий шаг, и даже если мы не станем выслеживать их, они сами примутся нас искать. А высматривая нас повсюду, они, безусловно, наследят ещё больше. К тому же, рука нашего дражайшего друга также укажет нам направление… Но сейчас, всё же, нам стоит поторопиться. Остались только правая рука да голова. И мы должны оказаться на месте раньше противника.

Мужчины отправились на юго-запад. На этот раз призрачная рука вела их в Шудун, местность, известную своими безграничными туманами.

В город призраков, к которому не осмеливался приближаться никто из обывателей.