Магистр дьявольского культа (Новелла) - 37 Глава

Лань Цзинъи выглянул наружу через дверную щель, а затем тут же прикрыл её своим телом и, вытаращив глаза от страха, заплетающимся языком проговорил:

— Их т-т-так много!

Вэй Усянь спросил:

— Ходячих мертвецов? Так много — это сколько?

Лань Цзинъи ответил:

— Не знаю! Вся улица кишит ими, так что, должно быть, целые сотни! И новые продолжают прибывать! Не думаю, что бумажные манекены смогут их сдержать!

Когда бумажные сёстры-близнецы, стерегущие вход, перестанут справляться, все ходячие мертвецы хлынут в дом. Если тварей уничтожить, они извергнут трупный яд, отравляя всех вокруг, и кровь по жилам людей, продолжающих сражаться, будет течь в несколько раз быстрее, грозя скорой гибелью; если же оставить их в покое — мертвецы просто-напросто разорвут людей на части. Услышав слова юноши, Сяо Синчэнь покрепче ухватился за меч, поднялся и вознамерился уйти, похоже, помышляя напоследок сделать всё, что в его силах. Однако щёки его вдруг налились пунцовым цветом, а сам он пошатнулся и рухнул на землю.

Вэй Усянь сказал:

— Посиди и отдохни немного. Скоро всё разрешится.

С этими словами он ловко порезал указательный палец правой руки о меч Лань Цзинъи, и пара красных капель упала на пол.

Лань Цзинъи спросил:

— Ты опять собираешься использовать Призыв Нарисованных Глаз? По два зрачка на каждый манекен… Сколько крови тебе понадобится? Хочешь, я дам тебе немного своей?

Остальные юноши тотчас же закатали рукава:

— И я тоже могу…

Вэй Усянь, не зная, плакать ему или смеяться, ответил:

— Спасибо, не стоит. У вас есть пустые талисманы?

Ученики были ещё очень юны, и уровень их мастерства не позволял им писать магические символы на ходу, поэтому все талисманы, имевшиеся при них, уже содержали тексты заклинаний.

Лань Сычжуй покачал головой:

— Нет.

Вэй Усянь вовсе не расстроился:

— Ничего, подойдут и заполненные.

Лань Сычжуй выудил из мешочка цянькунь целую стопку прямоугольных полосок бумаги, но Вэй Усянь взял лишь один талисман, бегло осмотрел его и, сложив вместе указательный и средний пальцы, размашистым почерком сверху вниз вывел новые руны поверх старых, начертанных киноварью. Красная кровь и алая киноварь смешались и образовали текст другого заклинания. Вэй Усянь, легко взмахнув кистью, отправил жёлтый талисман, расписанный красным, в полёт, и тот сам по себе воспламенился. Затем мужчина вытянул вперёд левую руку, поймав опадающий пепел, сложил кулак и склонил голову. Через несколько мгновений он разжал кисть и аккуратно сдул чёрную пыль на толпу бумажных манекенов, прошептав:

— Огонь неспособен выжечь дотла, как ветром весенним повеет, так вновь возродится трава1.

1Строчка из стихотворения «Трава» Бай Цзюйи, перевод: Л.З. Эйдлин.

Пепел закружился по комнате.

Силач Преисподней, возвышавшийся впереди всех, внезапно поднял саблю, покоящуюся у его ступней, и перебросил её через плечо.

Бумажная красавица в изысканных одеждах, с волосами, собранными в высокий пучок, вальяжно вытянула вперёд правую руку и слегка поиграла тонкими изящными пальчиками, словно праздная дама, лениво любующаяся своими длинными, кроваво-красными ногтями. У её ног стояли золотой отрок и нефритовая дева2: мальчик шаловливо дёрнул девочку за косу, а та высунула язык.

2Золотой отрок и нефритовая дева — дети, входящие в свиту даосских бессмертных.

Внезапно её язык вытянулся на девять цуней вперёд и, подобно ядовитой змее, метнулся к груди золотого отрока, проделав в ней дыру, а после вновь принял прежние размеры, движение вышло безжалостным и молниеносным. В ответ мальчик широко раскрыл рот, обнажив два ряда частых, мертвенно-бледных зубов, и укусил девочку за руку — бумажные дети сцепились в драке.

Все двадцать или тридцать манекенов принялись поворачивать свои туловища в разные стороны, будто разминая суставы, и время от времени склоняли головы к уху соседа, словно выдавая какой-то секрет: хруст клея, шуршание бумаги и невнятное шушуканье заполнили комнату. Они не были живыми людьми — они превосходили их.

Вэй Усянь произнёс:

— Задержите дыхание.

Он посторонился, освободив бумажным манекенам дорогу к выходу, слегка склонился и сделал рукой пригласительный жест.

Деревянная дверь вновь распахнулась сама по себе. Тошнотворно-сладковатый гнилостный запах порошка, содержащего трупный яд, просочился в комнату, и ученики тотчас же прикрыли лица рукавами. Силач Преисподней с громким рёвом выскочил на улицу, а все остальные куклы устремились за ним.

Едва за манекенами захлопнулась дверь, как Вэй Усянь спросил:

— Никто не вдохнул отравы?

Все наперебой замотали головами. Тогда Вэй Усянь помог поднять Сяо Синчэня на ноги, намереваясь найти тому место для отдыха, однако никакой лежанки в доме не оказалось, и мужчине пришлось устроиться прямо на холодном и пыльном полу. По-прежнему сжимая в руке Шуанхуа, Сяо Синчэнь наконец очнулся от предобморочного состояния, пару раз кашлянул и слабым голосом заговорил:

— Вы только что использовали… Призыв Нарисованных Глаз?

Вэй Усянь ответил:

— Нахватался кое-каких знаний.

Немного подумав, Сяо Синчэнь улыбнулся:

— Верно… Чтобы разобраться с ходячими мертвецами, лучшего метода было не сыскать. — Помолчав ещё пару мгновений, он продолжил: — Однако этот путь может легко привести к тому, что ваши собственные приспешники, духи и демоны, обратятся против вас. Даже его основоположник, Старейшина Илин, Вэй Усянь, не избежал подобной участи. Позвольте посоветовать вам соблюдать осторожность и прибегать к подобным методам только в случае крайней необходимости. В мирное время всё же лучше следовать Правильному Пути…

Вэй Усянь неслышно вздохнул:

— Премного благодарен за участие.

Большинство прославленных заклинателей ни при каких обстоятельствах не отреклись бы от своего мнения касательно Пути Тьмы, проведя чёткую границу между собой и теми, к кому они пылали смертельной ненавистью. Однако, шишу Вэй Усяня терпеливо и мягко пытался увещевать заблудшую душу, хотя сам он в данную секунду находился между жизнью и смертью, и даже предупреждал Вэй Усяня о чудовищных последствиях, коими мог обернуться избранный Путь. Милосердие, доброта и отзывчивость этого человека воистину не знали преград, и глядя на толстый слой белой ткани, обмотанной вокруг глаз Сяо Синчэня, и вспоминая о всех испытаниях, выпавших на его долю, Вэй Усянь не мог не сострадать ему.

Обычно лишь у юных и довольно неопытных учеников любопытство пересиливало отвращение и неприязнь к подобным извращённым методам. Вот и сейчас почти все юноши, кроме Цзинь Лина, державшегося в стороне с неизменным выражением презрения на лице, столпились у входа и в щель наблюдали за боем:

— Караул!.. Ногти бумажной женщины — просто жуть! Один удар — и сразу пять ран!

— Интересно, а почему язык девочки такой длинный и жёсткий? Она — призрак висельника?

— А мужчина и вправду силач! Гляди, сколько трупов он поднял за раз! О, он собирается швырнуть их оземь, смотри, смотри!.. Бросил — и переломал им все кости!

Дослушав тёплую и сердечную речь Сяо Синчэня, Вэй Усянь взял со стола последнюю миску с клейким рисом и протянул мужчине:

— Яд уже слишком разошёлся по крови. Эта каша может немного облегчить твою участь, но может оказаться и вовсе бесполезной. К тому же, на вкус она ужасна… Хочешь рискнуть? Если же ты не хочешь жить, то тогда просто забудь, что я сказал.

Сяо Синчэнь обеими руками схватился за миску:

— Конечно же, я хочу жить. Если есть возможность спастись, то нет причин пренебрегать ею!

Однако едва каша достигла языка Сяо Синчэня, уголки его рта непроизвольно задёргались, и он крепко сжал губы, всеми силами стараясь не выплюнуть угощение. Через некоторое время мужчина сглотнул и учтиво поблагодарил Вэй Усяня:

— Спасибо.

Вэй Усянь повернулся к юношам:

— Вы видели? Нет, вы это видели? Слышали, что он сказал? А вы, прихотливые неженки, только и знали, что жаловаться, наслаждаясь моим кушаньем!

Цзинь Лин хмыкнул:

— Твоим кушаньем? Напомни-ка мне, что ты сделал, кроме того, что бездумно накидал в котёл всяких подозрительных штук?

Сяо Синчэнь добавил:

— Знаете, я тут немного подумал… Всё же, если бы мне пришлось есть вашу кашу каждый день, то я предпочёл бы смерть.

Цзинь Лин разразился громким хохотом, ничуть не пытаясь сдерживаться, и даже Лань Сычжуй тихонько прыснул со смеху. Вэй Усянь молча обернулся, намереваясь взглянуть на них, и Лань Сычжуй поспешно принял серьёзный вид. Тут раздался полный восторга голос Лань Цзинъи:

— Всё кончено. Все трупы уничтожены. Мы победили!

Сяо Синчэнь тут же отставил миску в сторону:

— Осторожно, не открывайте двери. Боюсь, могут прийти ещё…

Вэй Усянь произнёс:

— Не убирай свою миску. Доешь всё, что осталось. — С этими словами он подошёл к деревянной двери и заглянул в щель. После нечеловеческого побоища лишь редкий туман и пурпурно-красный порошок витали в воздухе. Трупный яд постепенно рассеивался. Группа бумажных манекенов не спеша обходила улицу дозором, и, если среди кусков трупов, усеявших землю, находился тот, что до сих пор шевелился, они свирепо втаптывали его в грязь, пока от тела не оставалась лишь бесформенная масса плоти, смешанной с пылью.

Помимо этого, на улице стояла тишина. Новых ходячих мертвецов пока не предвиделось.

Но стоило Вэй Усяню немного расслабиться, как до его слуха донёсся еле заметный шум, исходящий откуда-то сверху.

Шум звучал почти неуловимо для человеческого уха и напоминал стремительные шаги по крыше, однако движения идущего были пугающе легки, поэтому едва различались. Вэй Усяню удалось ощутить слабые трения между черепицами лишь благодаря природному чутью. Безусловно, и Сяо Синчэнь, будучи слепым, также почувствовал движение и предостерёг:

— Сверху!

Вэй Усянь выкрикнул:

— Врассыпную!

В следующую секунду часть потолка главной комнаты рухнула вниз, образовав огромную дыру. Глина, сухие листья и разбитая черепица дождём хлынули на пол, но к счастью, большинство учеников успели разбежаться в стороны, поэтому никто не пострадал. Через мгновение из бреши в кровле появилась чёрная фигура и спрыгнула на пол.

Перед ними стоял высокий и статный мужчина, с абсолютно прямой спиной, одетый в чёрное облачение заклинателя и напоминающий величественный кедр. За его плечами виднелась метёлка из конского волоса, а в руке покоился длинный меч. Лицо незнакомца было благородно и изящно, со слегка вздёрнутым вверх подбородком, выдающим в нём нелюдимого и гордого человека.

Однако зрачки в его глазах отсутствовали, и лишь мертвенно-бледная белизна плескалась на дне.

Лютый мертвец!

Едва эта мысль пронеслась в головах всех присутствующих, заклинатель обнажил клинок и перешёл в наступление.

Он нацепился на Цзинь Лина, поскольку тот стоял ближе всех, но, к счастью, юноша успел заблокировать атаку. Мощь, вложенная трупом в удар, оказалась столь велика, что рука Цзинь Лина на несколько мгновений онемела, и если бы не значительные духовные силы его собственного меча, Суйхуа3, оружие треснуло бы, а юноша погиб на месте.

3Суйхуа — меч Цзинь Лина; досл. — «весенний пейзаж».

Первый удар не достиг цели, но лютый мертвец в чёрном не медлил ни секунды, и, двигаясь ловко и плавно, вновь стремительно и безжалостно атаковал, на этот раз намереваясь отрубить Цзинь Лину руку. Однако Сяо Синчэнь в отчаянном выпаде отразил удар своим мечом, а после, скорее всего, из-за порошка, вновь попавшего в кровь, упал навзничь и остался лежать без движения.

Лань Цзинъи испуганно затараторил:

— Он вообще мёртв или жив?! Никогда раньше я не видел…

Такого молниеносного мертвеца, столь искусно владеющего мечом!

Юноша замолчал на полуслове, потому что припомнил, что он всё-таки уже видел подобное существо.

Призрачный Генерал был таким же!

Вэй Усянь впился глазами в заклинателя, одновременно выудив из-за пояса бамбуковую флейту и, поспешно приведя в порядок сумятицу мыслей, взял пронзительную и раздражающую слух ноту, заставившую всех присутствующих закрыть уши руками. Заклинатель также услышал это звук, и фигура его несколько раз покачнулась, а руки ощутимо задрожали, но через мгновение он вновь ринулся в наступление!

Он не подчинялся приказам. У этого мертвеца уже был хозяин!

Его меч просвистел подобно ветру, но Вэй Усянь проворно увернулся от смертоносного лезвия, непринуждённо сыграв на ходу другую мелодию. В ту же секунду бумажные манекены, обходящие дозором улицу, вскочили на крышу и один за другим через брешь в потолке попрыгали на пол. Почуяв неладное, лютый мертвец легко замахнулся мечом и рассёк двух ближайших кукол вдоль на четыре равные части, а другой рукой достал из-за спины метёлку из конского волоса. Тысячи мягких белых волосков в мгновение ока словно превратились в стальные шипы боевого цепа, сокрушая всё на своём пути, и стоило им коснуться человека, тот немедленно превратился бы в кровавое решето.

Вэй Усянь, не смотря на свою занятость, быстро распорядился:

— Все стойте на своих местах. Будьте паиньками и прижмитесь к углам!

После этих слов он продолжил управлять бумажными куклами. Порой его флейта журчала бодро и жизнерадостно, а порой грубо и резко, и, несмотря на то, что заклинатель яростно и беспощадно оборонялся обеими руками, манекены нескончаемым потоком сыпались с крыши и медленно, но верно окружали его. Когда мертвец сражался с одним, второй подскакивал с другой стороны; когда он уничтожал куклу перед собой, её собратья уже поджидали за спиной заклинателя — справиться со всеми одновременно не представлялось возможным. Внезапно с потолка рухнул Силач Преисподней и приземлился аккурат на мертвеца, своей ногой вдавив его плечо в пол.

Вслед за ним с крыши спрыгнули ещё три Силача Преисподней и один за другим бросились на заклинателя.

Людская молва гласит, что Силачи Преисподней неимоверно сильны, и когда ремесленники изготавливают подобные манекены, они обычно крепят к болванкам различные предметы для увеличения веса их тел, к тому же, будучи одержимыми бесприютными духами, куклы стали неимоверно тяжёлыми. И когда на заклинателя наскочили целых четыре Силача Преисподней и придавили к полу подобно горе Тайшань, то, что его внутренности не размазались по полу, уже можно было считать большой удачей: лютый мертвец очутился в ловушке, не в силах шевельнуться, надёжно прижатый к земле бумажными манекенами.

Вэй Усянь подошёл к нему и увидел, что облачение на спине лютого мертвеца в одном месте порезано. Тогда он разгладил ткань, заметив возле левой лопатки трупа узкую рану, и приказал:

— Переверните его.

Четыре Силача Преисподней подчинились и распластали заклинателя лицом вверх, облегчив Вэй Усяню тщательный осмотр мертвеца. В награду он провёл порезанным пальцем возле губ каждой из кукол, и те, высунув алые бумажные языки, медленно слизали с себя кровь, словно растягивая удовольствие и наслаждаясь каждой каплей угощения. Лишь после этого Вэй Усянь опустил голову и продолжил своё исследование. На левой стороне груди заклинателя, подле сердца, обнаружился точно такой же разрез ткани и точно такая же узкая рана — похоже, что этого человека закололи мечом.

Лютый мертвец сопротивлялся изо всех сил: низкий рык вырывался из его горла, а с уголков губ тонкой струйкой текла чёрная кровь. Вэй Усянь сжал заклинателя за щёки, силой заставив его открыть рот, и заглянул внутрь, увидев, что язык трупа вырван с корнем.

Незрячие глаза, вырванный язык. Незрячие глаза, вырванный язык.

Почему два этих признака в последнее время так часто встречаются ему?

После тщательного изучения трупа Вэй Усянь заключил, что этот мертвец весьма походил на Вэнь Нина, когда тем управляли при помощи чёрных гвоздей. С беспокойством в душе он ощупал виски заклинателя и, действительно, наткнулся на два металлических выступа!

Подобные чёрные гвозди использовались для подчинения высокоуровневых лютых мертвецов, лишая их сознания и отнимая способность мыслить самостоятельно. Вэй Усянь, не зная, что за труп растянулся перед ним и какого он нрава, благоразумно решил не вытаскивать пока гвозди, а сперва допросить заклинателя. Однако тут возникали некие трудности: у мертвеца отсутствовал язык, и даже в случае возвращения сознания он едва ли сможет отвечать на вопросы.

Вэй Усянь обратился к ученикам из Ордена Гусу Лань:

— Кто-нибудь из вас изучал «Расспрос»?

Лань Сычжуй поднял руку:

— Я. Я изучал.

Вэй Усянь спросил:

— Гуцинь с тобой?

Лань Сычжуй ответил утвердительно и немедля извлёк из своего мешочка цянькунь незамысловатый гуцинь, всё ещё сияющий свежим лаковым деревом.

Заметив, что музыкальный инструмент выглядел весьма новым, Вэй Усянь поинтересовался:

— Как твой цинь? Тебе уже приходилось применять свои знания на практике? Сможет ли лгать дух, что ты призовёшь?

Лань Цзинъи вмешался в разговор:

— Ханьгуан-цзюнь сказал, что цинь Сычжуя вполне неплох.

Если Лань Ванцзи сказал «неплох», стало быть, он действительно неплох: в своих суждениях он никогда не преувеличивал и не приуменьшал, поэтому тревога Вэй Усяня сразу же сошла на нет. Лань Сычжуй добавил:

— Ханьгуан-цзюнь посоветовал мне сконцентрироваться не на количестве, а на качестве. Дух, что я призову, сумеет уклониться от ответа, но зато ему не удастся солгать. Проще говоря, если он захочет говорить, то все его слова будут чистой правдой.

Вэй Усянь произнёс:

— Что ж, тогда давайте начинать.

Лань Сычжуй положил гуцинь перед заклинателем, сам сел на землю, аккуратно расправив вокруг себя полы одеяния, и, попробовав сыграть несколько нот, кивнул. Вэй Усянь приступил к расспросу:

— Первый вопрос. Узнай, кто он такой.

Лань Сычжуй ненадолго погрузился в размышления, прочёл про себя текст заклинания и наконец, собравшись с духом, исполнил первую фразу.

Через несколько мгновений струны гуциня затрепетали сами по себе: две ноты прогрохотали в тишине, словно камни, расколовшиеся пополам.

Лань Сычжуй широко раскрыл глаза. Лань Цзинъи в нетерпении поторопил его:

— Что он сказал?

Лань Сычжуй ответил:

— Сун Лань!

Самый близкий друг Сяо Синчэня, Сун Лань?!

Все как один повернули головы в сторону Сяо Синчэня, лежащего на полу без сознания. Лань Сычжуй прошептал:

— Интересно, а он знает, что это — Сун Лань?

Цзинь Лин также тихо ответил:

— Скорее всего, нет. Он слепой, а Сун Лань — немой, к тому же, ставший лютым мертвецом, лишённым рассудка… Для него же лучше, если он не знает.

Вэй Усянь продолжил:

— Второй вопрос. Спроси… кто его убил?

Лань Сычжуй сосредоточенно сыграл следующее предложение.

На этот раз безмолвие продолжалось в три раза дольше, чем в предыдущий.

Когда присутствующие уже решили, что душа Сун Ланя не желала давать ответа, струны гуциня вздрогнули тремя горестными нотами.

Лань Сычжуй выпалил:

— Не может быть!

Вэй Усянь спросил:

— Что он сказал?

Лань Сычжуй откликнулся, сам не веря тому, что он только что услышал:

— Он сказал… Сяо Синчэнь.

Сун Ланя убил Сяо Синчэнь?!

Они задали всего пару вопросов, но полученные ответы уже ошеломляли, один звучал невероятнее другого. Цзинь Лин с сомнением воскликнул:

— Ты что-то напутал!

Лань Сычжуй возразил:

— Но ведь… «Кто ты такой» и «Кто тебя убил» — самые простые и распространённые фразы «Расспроса». Когда человек приступает к его изучению, эти предложения учатся в первую и во вторую очередь, и в итоге заклинатель тренируется в их исполнении не менее тысячи раз. К тому же, я только что ещё раз повторил их — я уверен, что сыграл ноты верно.

Цзинь Лин не сдавался:

— Ты либо неправильно сыграл «Расспрос», либо ошибся в переводе с циня.

Лань Сычжуй покачал головой:

— Если воспроизвести эту мелодию неточно никак нельзя, то исказить его ответ ещё более невозможно. Духи весьма редко называют три иероглифа «Сяо», «Син», «Чэнь», пускай даже отдельно друг от друга. К тому же, если он назвал другое имя, а я неправильно его истолковал, не могла же ошибочная фраза сложиться именно так.

Лань Цзинъи пробормотал:

— Сун Лань отправился на поиски пропавшего Сяо Синчэня, однако тот его убил… Зачем Сяо Синчэню убивать своего хорошего друга? Он отнюдь не похож на подобного человека!

Вэй Усянь прервал его размышления:

— Давайте разберёмся с этим позднее. Сычжуй, третий вопрос. Кто им управляет?

Лицо юноши посуровело, он не осмелился даже дышать, воспроизводя вопрос Вэй Усяня. Глаза всех присутствующих, не моргая, уставились на струны гуциня, ожидая ответа Сун Ланя.

Лань Сычжуй отчеканил каждое слово:

— Тот. Что. За. Вами.

Толпа резко обернулась назад. Сяо Синчэнь, ещё несколько минут назад распластавшийся по земле без чувств, уже присёл, одной рукой подпирая щёку. Слегка ухмыльнувшись, он поднял левую руку, одетую в чёрную перчатку, и щёлкнул пальцами.

Эхо треснувшего звука донеслось до ушей Сун Ланя и словно взорвалось аккурат подле заклинателя. В ту же секунду лютый мертвец неожиданно скинул всех четырёх Силачей Преисподней, удерживающих его на месте!

Он тут же вскочил на ноги и, вновь вооружившись мечом и метёлкой из конского волоса одновременно, вразнобой искромсал всех бумажных манекенов в разноцветные бумажные обрезки, плавно закружившие в воздухе, и уже через мгновение прижал меч к шее Вэй Усяня, угрожающе направив на учеников метёлку волоса.

Положение дел в лавке кардинальным образом изменилось за какие-то мгновения.

Цзинь Лин прижал ладонь к рукояти своего меча, но Вэй Усянь боковым зрением уловил движение его руки и спешно проговорил:

— Не двигайтесь, не усугубляйте ситуацию. В искусстве владения клинком вы, даже все вместе взятые, не составите никакой конкуренции этому… Сун Ланю.

Уровень духовных сил в этом теле был ничтожно мал, и меча Вэй Усяня под рукой также не оказалось. Более того, позади них стоял Сяо Синчэнь, и пока оставалось неясным, каковы его намерения, и являлся он неприятелем или всё-таки союзником.

Сяо Синчэнь произнёс:

— Когда взрослые ведут беседы, детишкам лучше выйти вон.

Он сделал знак Сун Ланю, и тот, беспрекословно повинуясь, погнал учеников наружу. Вэй Усянь успокоил юношей:

— Пока идите на улицу, вы всё равно не сможете здесь ничем помочь. Порошок, содержащий трупный яд, уже должен осесть. Когда выйдете — не носитесь кругами и не поднимайте пыль. Дышите медленно.

При словах «вы всё равно не сможете здесь ничем помочь» Цзинь Лин весьма раздосадовался, отказываясь принимать поражение. Юноша не желал сдаваться без сопротивления, но всё же понимал, что в сложившейся ситуации он беспомощен, и потому сердито потопал на улицу. Лань Сычжуй же замешкался у выхода, словно желая что-то сказать. Вэй Усянь обернулся к нему:

— Сычжуй, ты здесь самый благоразумный. Немного направляй их, хорошо? Сможешь? — Лань Сычжуй кивнул, и Вэй Усянь добавил: — Не бойся.

Лань Сычжуй ответил:

— Я не боюсь.

— В самом деле?

— В самом деле. — Лань Сычжуй даже улыбнулся. — Учитель, вы с Ханьгуан-цзюнем так похожи.

Вэй Усянь удивился:

— Похожи? И чем же мы похожи?

Ведь совершенно ясно, что они с Лань Ванцзи были совершенно разными людьми. Однако Лань Сычжуй лишь улыбнулся в ответ и вышел вместе с остальными.

Юноша подумал: «Я и сам не знаю, чем. Просто чувствую их сходство. Словно если хоть один из них рядом, то мне нечего бояться».

Сяо Синчэнь откуда-то извлёк маленькую красную пилюлю и отправил себе в рот:

— Надо же, как трогательно.

Едва он проглотил снадобье, нездоровый пурпурно-красный оттенок немедленно спал с его лица. Вэй Усянь спросил:

— Снадобье от отравления трупным ядом?

Сяо Синчэнь ответил:

— Верно. Причём гораздо действеннее твоей жуткой каши, не находишь? Ещё и сладкое на вкус.

Вэй Усянь сказал:

— Всё ваше, сударь, представление заслуживает самой высокой оценки, начиная с бесстрашной изматывающей схватки с ходячими мертвецами и заканчивая защитой Цзинь Лина своим мечом с последующей потерей сознания. И всё для нашей потехи?

Сяо Синчэнь помахал пальцем перед его лицом:

— Не для «вашей». Только для «твоей». Я с нетерпением ожидал встречи с тобой, Старейшина Илин. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Вэй Усянь никак не отозвался на его слова, сохраняя невозмутимое выражение лица. Сяо Синчэнь продолжил:

— Полагаю, ты ещё никому не рассказал, кто ты в действительности такой? Поэтому я тоже решил не раскрывать твоей тайны и приказал всем выйти на улицу, чтобы мы могли поболтать с глазу на глаз за закрытой дверью. Что скажешь? Разве я не заботливый?

Вэй Усянь спросил:

— Все ходячие мертвецы города И подчиняются тебе?

Сяо Синчэнь ответил:

— Ну разумеется. Я понял, что с тобой что-то неладно, едва вы ступили за городскую черту, и ты свистнул, пытаясь прогнать трупы. В итоге я решил самолично заняться тобой и устроить небольшую проверку. И предчувствия не обманули меня: тот, кто смог показать подобную мощь, воспользовавшись Призывом Нарисованных Глаз — заклятием низшего порядка, мог оказаться лишь его создателем.

Оба они следовали одному и тому же Пути и использовали те же бесчестные методы, а значит, собеседника не обведёшь вокруг пальца. Вэй Усянь спросил:

— Итак, ты решил взять в заложники детей, но для чего? Что же ты от меня хочешь?

Сяо Синчэнь ухмыльнулся:

— Учитель, я прошу лишь об услуге. О крохотном одолжении.

Шиди его матери называл его «Учителем»: как причудливо переплелись поколения! Пока Вэй Усянь размышлял над перипетиями судьбы, Сяо Синчэнь достал мешочек-ловушку для духов и положил на стол:

— Прошу.

Вэй Усянь положил руку на мешочек и некоторое время ощупывал его, словно прослушивая пульс, а затем спросил:

— Кому принадлежит эта душа? Она разбита вдребезги, тут никакой клей не поможет. Жизнь едва-едва теплится в ней.

Сяо Синчэнь сказал:

— Будь её так просто собрать, стал бы я обращаться к тебе?

Вэй Усянь убрал руку:

— Так значит, ты хочешь, чтобы этим занялся я? Прошу прощения за откровенность, но самой души здесь кот наплакал. Вероятнее всего, при жизни этот человек подвергался жестоким мучениям. Его страдания достигли наивысшей точки, и очень вероятно, что он покончил жизнь самоубийством и теперь не желает возвращаться в этот мир. А если душа отказывается продолжать своё существование, то восстановить её практически невозможно. Если мои догадки верны, осколки собрали против её воли, поэтому стоит открыть мешочек-ловушку для духов, и она тут же рассеется. Тебе это наверняка прекрасно известно.

Сяо Синчэнь ответил:

— Ничего мне не известно. Мне плевать. Тебе придётся помочь мне, даже не желая того. Учитель, неужели ты уже запамятовал, что твои детки там, снаружи, с надеждой глядят на тебя и ждут, пока ты спасёшь их?

Он говорил до невозможности странным тоном: его голос звучал дружелюбно, почти ласково, но в глубине его таились нотки беспричинной злости, словно вот только что он панибратствовал с тобой, с радостью называя Учителем, а в следующую секунду мог поменяться в лице и наброситься с намерением убить. Вэй Усянь рассмеялся:

— Я тоже считаю, что персону вроде тебя лучше один раз увидеть, чем сто раз о ней услышать. Какая встреча, Сюэ Ян! Скажи, зачем ты нарядился заклинателем, вместо того чтобы предстать в своём истинном обличии босяка и пакостника?

На мгновение замерев, «Сяо Синчэнь» поднял руку и потянул за повязку на глазах.

Лоскуты белой ткани слой за слоем опали вниз, явив Вэй Усяню пару ярких сияющих глаз.

Пару целых и невредимых глаз.

Лицо его было молодым и симпатичным, почти красивым, а улыбка обнажала пару очаровательных, едва ли не ребяческих, клычков, усыплявших бдительность и скрывавших звериную жестокость в его глазах.

Сюэ Ян отбросил в сторону лоскуты:

— Ай-яй, ты меня раскрыл.

Вэй Усянь продолжил:

— Намеренно притворялся, будто боль в глазах невыносима, чтобы наша совесть не позволила сорвать с тебя повязку и увидеть твоё лицо; намеренно показал нам часть Шуанхуа; намеренно сболтнул, что ты бродячий заклинатель, и тут же поправился: тебе не только удалось прикинуться несчастным и страдающим, но и снискать этим сочувствие. Ты отыграл истинно возвышенного, добродетельного и благочестивого Сяо Синчэня, и не будь тебе известны вещи, которые ты уметь и знать не должен, я бы в самом деле вполне естественно поверил, что ты — это он.

К тому же, когда Лань Сычжуй беседовал с Сун Ланем с помощью «Расспроса», лютый мертвец ответил «Сяо Синчэнь» на второй вопрос, а на следующий — «тот, что за вами».

Если бы «тем, что за ними» оказался Сяо Синчэнь, Сун Лань не стал бы выражаться иначе.

Подобная фраза могла прозвучать только в одном случае: Сяо Синчэнь и «тот, что за ними» — два абсолютно разных человека. Сун Лань хотел предупредить их об опасности, исходящей от этого человека, но, справедливо страшась, что, если прямо ответить — Сюэ Ян, Вэй Усянь и остальные не поймут, о ком идёт речь, он прибегнул к иному способу.

Сюэ Ян расплылся в улыбке:

— Кто ж виноват в том, что его слава гораздо завиднее моей? Конечно же, я притворился им — так ведь гораздо проще втереться в доверие.

Вэй Усянь ответил:

— Великолепная актёрская игра.

Сюэ Ян подхватил:

— Ну-ну, не преувеличивай. Один мой друг весьма известен, и вот его игру я бы назвал великолепной. Я и в подмётки ему не гожусь. Ну да ладно, хватит с нас пустой болтовни. Учитель Вэй, тебе всё-таки придётся выручить меня.

Вэй Усянь спросил:

— Но ведь это ты создал длинные гвозди, с помощью которых можно подчинить Сун Ланя и Вэнь Нина, ведь так? Тебе даже удалось воссоздать половину Тигриной Печати Преисподней. Так зачем тебе моё пособничество в восстановлении души?

Сюэ Ян ответил:

— Потому что это не одно и то же. Начало всему положил именно ты. Не сотвори ты первоначальную печать, и я никогда не смог бы воспроизвести её копию. Без сомнения, ты превосходишь меня. И вот поэтому, если я не в состоянии что-то осуществить, то тебе это наверняка под силу.

Вэй Усянь никогда не понимал, почему незнакомцы лелеют в душе такую уверенность в его способностях. Он потёр подбородок, размышляя, стоит ли ему ответить любезностью на любезность и произнести пару хвалебных слов в ответ:

— Ты слишком скромничаешь.

Сюэ Ян возразил:

— Вовсе это не скромность. Правда есть правда. Я никогда не любил пустозвонство: если я сказал, что убью весь клан, то я действительно убью весь клан, не пощажу даже собаки.

Вэй Усянь предположил:

— Например, как Орден Юэян Чан?

Но стоило Сюэ Яну открыть рот, как в дом стремительно ворвалась фигура в чёрном одеянии.

Вэй Усянь и Сюэ Ян одновременно отступили на шаг назад, последний при этом поспешно схватил лежащий на столе мешочек-ловушку для духов. Сун Лань, легко опершись рукой на стол, подпрыгнул и, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился на столешницу. Восстановив равновесие, он тотчас же обернулся на дверь. Чёрные прожилки ползли по его щекам, повторяя сосудистый узор.

Вэнь Нин, волоча за собой железные цепи, чёрным вихрем в окружении белого тумана внёсся внутрь, мощным ударом выбив дверь.

Первыми же нотами своей недавней игры на флейте Вэй Усянь призвал Вэнь Нина. Он предупредил:

— Сражайся снаружи. Будь аккуратен — не покалечь его слишком сильно. Следи за живыми и не позволяй другим мертвецам приближаться к ним.

Вэнь Нин поднял правую руку и размахнулся цепью. Сун Лань встретил атаку метёлкой, и оба оружия крепко переплелись друг с другом. Призрачный Генерал, бросившись на улицу, потянул на себя цепь, а за ней и Сун Ланя, не желавшего отпускать её. Ученики уже успели спрятаться в другой лавке, по соседству с прежней, и теперь, вытянув шеи, пристально наблюдали за ходом битвы. Воздух то озарялся искрами от цепи, сталкивающейся с метёлкой, то взрывался скрежещущим лязгом меча о железо: схватка между двумя лютыми мертвецами воистину притягивала взгляды. Каждый их удар безжалостно поражал цель, каждый их выпад нёс смерть — лишь уже умершие были способны сойтись в столь яростной и жестокой схватке. Будь на их месте живые люди — и на улице уже давно осталась бы пара отсечённых конечностей да лужи растёкшихся мозгов!

Сюэ Ян спросил:

— Угадай, кто победит?

Вэй Усянь ответил:

— Что тут гадать? Само собой, Вэнь Нин.

Сюэ Ян произнёс:

— Такая досада — я вбил в его голову столько гвоздей, но он всё равно не желал повиноваться. Всё-таки твари, слишком преданные своему хозяину, доставляют сплошные неудобства.

Вэй Усянь ровным тоном ответил:

— Вэнь Нин — не тварь.

Сюэ Ян рассмеялся:

— Ты не замечаешь некую двусмысленность в своих словах?

При слове «некую» он неожиданно обнажил меч и бросился в атаку, но Вэй Усянь проворно отскочил в сторону:

— А ты всегда нападаешь на людей исподтишка, договорив фразу до середины?

Сюэ Ян полным изумления голосом ответил:

— Ну естественно, я ведь босяк и пакостник! Я думал, тебе это уже известно. К тому же, я не собираюсь тебя убивать. Я всего-навсего обездвижу тебя и заберу с собой, чтобы ты мог без суеты и спешки восстановить для меня душу.

Вэй Усянь возразил:

— Я уже сказал, что тут я бессилен.

Сюэ Ян ответил:

— Не будь таким категоричным. Если ты не сообразишь, что делать, то мы с тобой всегда можем сесть и попытаться найти решение вместе.

И вновь не закончив предложение, Сюэ Ян нанёс удар. Вэй Усянь уклонялся и изворачивался, ловко проскальзывая между полосками изодранной бумаги, оставшейся от манекенов, и размышляя на ходу: «А этот мелкий бродяжка и впрямь неплохо владеет мечом». Однако Сюэ Ян атаковал всё быстрее, и выпады его становились стремительнее и опаснее, и, в конце концов, Вэй Усянь не удержался от восклицания:

— Ты и впрямь пользуешься тем, что в этом теле у меня недостаточно духовных сил?

Сюэ Ян ухмыльнулся:

— А как же!

Наконец-то Вэй Усянь встретил кого-то ещё более бесстыжего, чем он сам. Он хихикнул в ответ:

— Вот уж точно, лучше вызвать гнев благородного человека, чем уличного хулигана. Это как раз о тебе. Я не собираюсь драться с тобой. Найди кого-нибудь другого.

Сюэ Ян рассмеялся:

— Кого? Этого Ханьгуан-цзюня? Я послал за ним больше трёх сотен мертвецов. Так что он…

Но не успел он договорить, как с небес спустилась фигура в белоснежном одеянии, и льдисто-голубой вихрь вспышки Бичэня нацелился прямо на Сюэ Яна.