На краю (Новелла) - 3 Глава

1

Идти в игровой центр не хотелось, и я отправился домой.

Когда я пришёл к себе, листая купленную по пути книжку в мягком переплёте, часы на стене показывали семь вечера.

Надо бы уже топать за ужином?

Стоило подумать об этом, как загудел домофон, и трубку я поднял с дурным предчувствием.

— Идзоно-кун, открывай. Зачем вообще запираешься?

Я повесил трубку на место.

Серьёзно? Она снова припёрлась?

Домофон опять зазвенел.

Я взял трубку.

— Зачем бросаешь?

Повесил трубку на место.

Да быть не может.

Снова звонок. Трубка.

— Грубиян.

Вернул на место.

Домофон не затыкался.

Если продемонстрировать врагу готовность обороняться до конца, тот непременно отступит.

Звонок.

Тишина.

Наконец-то домофон замолчал. Я тихонько подкрался ко входной двери и заглянул в глазок. Сузившийся до его размеров мир был закрыт огромным, жутко улыбающимся лицом Минато.

В следующий миг раздался громкий стук в дверь.

Множество ударов следовали один за одним, в дверь колотили снова и снова.

— Ну! Ну! Открывай! — Отчаянный голос Минато постепенно перешёл в плач. — Открывай!.. Ну же, открывай… Ну… ну же, Норифуса-а…

Я услышал всхлипывания. От мысли, что соседи тоже наверняка слышат, спина у меня покрылась испариной. Ситуация получилась на редкость паршивой. Настолько паршивой, что дальше некуда.

Я поспешно открыл дверь.

— Вот и я. — Минато улыбалась до ушей. Она притащила с собой огроменную сумку и чемодан на колёсиках.

Стерва.

2

— Приготовлю-ка ужин, — заявила посягнувшая на мои владения Минато.

Пакет из супермаркета чуть не лопался от разнообразных продуктов. Морковка, картошка, горох, лапша, мисо, всякое такое.

Разложив продукты на кухне, Минато достала из своего чемодана фартук, нацепила его и принялась готовить. Вымыла тарелки, которые успели уже покрыться тонким слоем пыли, и дала работу простаивавшей какое-то время рисоварке. Едва слышно напевая себе под нос, почистила морковку.

— По-постой! — невольно вырвалось у меня. И о чём я думал в тот момент — сам не знаю.

— Что?

— Нет, это, просто странно. Почему ты готовишь ужин?

— В смысле почему? Есть охота.

— Тогда можно просто купить чего-нибудь.

— Но я приготовлю вкуснее, чем бэнто из продуктового.

— Да нет же, я не про то. — В одно мгновение я запутался в том, что сказать. — Просто это уже слишком.

— С чего бы?

— С того, что… Короче, зачем тебе вообще готовить? Я, конечно, понимаю, что прямо-таки всем своим видом напрашиваюсь на кормёжку. Но всё же. Разве я что-то сделал для тебя? Ничего же не сделал.

Терпеть не могу, когда кто-то помогает мне просто так.

От других людей я мог получить что-то, только если моя правая рука вытаскивала деньги из их карманов.

А другие варианты вызывали у меня отвращение. Не мог вынести, когда кто-то делал что-то для меня по собственной, доброй воле. Сразу начинал ждать подвоха, а мысли закручивались в чём-то вроде гнева.

— Да ничего, просто решила поготовить.

— Ну…

Выше моих сил. На краденые деньги я покупал готовую еду, а потом выбрасывал одноразовые палочки, ложки и контейнеры. Уже привык к такой жизни, поэтому такие действия пугали не на шутку.

— Так, давай куплю хавки и спокойно поедим.

— Да не парься. Я почти закончила.

— Ну тогда заплачу тебе. Продукты же денег стоят.

— Да забей, я ведь тоже поем. Готовить на одного, на двоих — особой разницы нет.

Мне хотелось сказать, чтобы она прекратила, чтобы ничего для меня не делала.

Вот только если бы я так сказал, меня назвали бы недотрогой. Не много ли о себе возомнил? Казалось, меня спрашивают об этом. Мне становилось страшно. Я не мог выдавить и слова, а Минато тем временем продолжала своё дело, гремя посудой. Не успел опомниться, как кухня наполнилась аппетитным запахом, который, впрочем, не вызвал у меня особого интереса.

— Скоро закончу.

Минато ловко орудовала столовыми приборами. Крышка котелка застучала. извещая о скорой готовности риса. А я стоял в гостиной как вкопанный, не в силах даже открыть рот.

Уже и со счёта сбился, сколько раз прогремели тарелки.

Десять, двадцать, тридцать минут, время пролетало незаметно.

Не успел я опомниться, как стол заполнился блюдами.

Над тушёными овощами с мясом, мисо-супом и варёным рисом поднимался пар.

— Ну, будем есть?

Минато достала палочки на двоих. Рядом с собой она положила палочки моей исчезнувшей матери.

— Приятного аппетита, — сказала Минато, когда я робко сел за стол, и я пожелал ей того же. Даже вспомнить не мог, когда последний раз так говорил. Я медленно наложил себе в рот тушённые с мясом овощи, и картошка прямо-таки рассыпалась во рту. Вкус не шёл ни в какое сравнение с разогретой магазинной едой.

Внезапно во мне закипели готовые вырваться наружу эмоции, и я отвернулся.

Странно. Что это за чувство?

— А? Что-то случилось? — поинтересовалась моим состоянием Минато.

— Нет, всё нормально. Правда, никаких проблем… А, точно. Ты потрясно готовишь.

Позабыв обо всём на свете, я начал быстро глотать еду, почти не обращая внимания на вкус.

— Угодила тебе, здорово.

От улыбки Минато у меня защемило в груди.

— Спасибо за угощение.

Положив палочки в пустую посуду, я пулей помчался в туалет, где, не снимая штанов, уселся на унитаз и положил руку на лоб. Не то чтобы мне стало дурно, нет. Ворох самых разных эмоций налетел на меня, и мозги будто превратились в кашу.

3

Когда я вернулся из туалета, вся посуда оказалась уже помыта и расставлена по местам.

Опять Минато действовала сама по себе, чем вызывала у меня некое чувство, напоминающее вину.

— Идзоно-кун, слушай. А что делаешь завтра? — спросила у меня Минато с дивана, на который легла, не переодев школьную форму.

— Какое тебе дело до завтра? И вообще, форму так помнёшь.

— Уже решила. Фусими-кун. А форма мне вообще до лампочки.

— А… завтра что-то получится?

— Они делают это типа каждый день, всё пучком.

— Не сказал бы, что пучком.

— Ну, они вроде как ныкаются на складе спортинвентаря. Где-то во втором.

В моей школе было два склада спортинвентаря: В первом хранились обычные снаряды, а во втором — снаряды для легкоатлетического фестиваля. Ни к чему говорить, что на второй склад люди заглядывали редко.

— Точно. Ну погнали, — поддакнул я на удивление лёгким тоном.

— Тогда завтра… А, точно. У меня для тебя подарок, Идзоно-кун, — с этими словами Минато всдскочила с дивана, порылась в чемодане, оставленном у входа, и через пару минут вложила мне в руку что-то длинное и узкое.

Предмет, немного длиннее измерительной линейки, которые засовывают в коробки с карандашамий, длиной сантиметров пятнадцать, чёрный и гладкий на ощупь. К нему крепился чёрный же ремешок, чтобы надевать на запястье.

Сперва я подумал про лазерную указку, но когда нажал кнопку сбоку, предмет к моему удивлению моментально удлинился чуть ли не втрое. Он выглядел слишком грубо для обычной школьной указки.

— Что это такое?

— Телескопическая дубинка, — решительно заявила Минато, и, прежде чем я понял, прошло некоторое время. А когда немного поразмыслил, выдал единственное слово:

— Благодарствую.

Решив убрать дубинку в карман штанов, я отправился в свою комнату и проверил презент ещё раз. Схватил покрепче, удлинил её и сложил, надавив на противоположные концы обеими руками. Потом нажал на кнопку и махнул рукой. Раздался приглушённый щелчок, и дубинка вернулась в рабочее состояние — сантиметров сорок или пятьдесят. Затем я решил измерить её длину. Снова сложил, махнул рукой и удлинил. Схватил обратным хватом, прямым, махнул, удлинил, сложил, приготовился к удару. В общем, повторял раз за разом одно и то же.

— Ты теперь похож на ребёнка, которому купили жезл для превращения в супергероя, — выдала Минато, которая некоторое время наблюдала за моей тренировкой, и хихикнула.

Глубокие карманы брюк словно были сшиты специально для этого — дубинка полностью уместилась в один из них.

4

В тот день я не мог дождаться окончания уроков.

Ссадина от пинков Фусими (компресс я полностью отодрал) побаливала, Фусими недобро поглядывал на меня, Хара смотрел испуганно, а урок утомлял — всё и вся выглядело совершенно чуждым.

Я не мог понять, плавает моё сознание или же тонет, и пытался отвлечься, перебирая воспоминания.

Время от времени я проверял предмет в кармане. Вот так прошёл этот день.

Начали урок, закончили урок, начали, закончили, начали, закончили.

Звонок. Звонок. Звонок.

Не успел опомниться, как закончились сегодняшние занятия, и, как только прозвучала команда расходиться по домам, я взял Хару и отправился в комнату литературного клуба. Там мы просто ждали, когда пройдёт достаточно времени.

— М-мы правда это сделаем? — спросил у меня Хара.

— Если не сделаем, то ничего не изменится.

Время текло неспешно, и ближе к пяти в комнату литературного клуба начали подходить остальные его участники. Почти все они учились в одном классе со мной, и никого неожиданного я не увидел. Проще говоря, они устроили тут место для посиделок или типа того.

Эти ребята изучающе уставились на меня, потому я сделал вид, что пришёл просто посмотреть, и начал слоняться по комнате. Тут не было ничего кроме длинного стола, стульев из труб и книжного шкафа с выцветшими от солнечного света книгами, потому я взял с полки клубный журнал. На грубой с виду обложке было довольно качественное изображение. Перевернув первую страницу, я увидел список с именами тех людей, которые сейчас пришли сюда. Словно кто-то собирался писать рассказ про них.

— П-прекрати, не смотри!.. — Когда я попытался перевернуть следующую страницу, журнал вырвали у меня из рук.

Отобрал его Утида, который в классе, да и не только в классе, никогда ничем не выделялся.

— Что с тобой? Разве обложку украшали не для того, чтобы показывать?

— Не для того. Надо чем-то заниматься, иначе не зачтут клубную деятельность. Только для того и пишу.

— Ты настолько на отвали пишешь, что не захотел мне показать?

— Ну прости…

— Тогда зачем ты вообще в литературном клубе? Придурок, что ли?

Утида замешкался, чем окончательно подтвердил мои мысли обо всём этом.

Короче говоря, ребятишки любили собираться тут, чтобы не думать о тревогах мира. Слабаки и неудачники сбивались вместе и жаловались друг другу на жизнь, отвлекаясь от боли и страданий. Кучка экскрементов, а не клуб.

— Вы тут поди собираетесь только за тем, чтобы зализывать свои раны. Тоже мне, литературный клуб, да тут собираются только такие днища, как вы. Ладно хоть прёте из одного класса.

Я ощутил нарастающий гнев.

— И-Идзоно-кун, это уже слишком…

Передо мной стояли отбросы, которые могли только отводить глаза и мечтать не пойми о чём.

Прям захотелось растоптать их.

И тут мой смартфон завибрировал.

В сообщении Минато, которая уже прибыла на место, говорилось, что время пришло.

“В пять часов семь минут после полудня, второй склад спортинвентаря”.

Сообщение звало. Уголки моего рта приподнялись сами собой.

— Идём. — Я схватил Хару за воротник и потащил за собой. Хара, шатаясь, последовал за мной.

5

Выйдя из здания, где располагался литературный клуб, мы пошли между изгородью и мрачным школьным корпусом, обогнули его и добрались до второго склада спортинвентаря.

Минато написала снова: “Загляните внутрь через окно”.

Она лишь прислала указание, самой девушки поблизости не было. Но меня это не заботило. Приглушая шаги, я прокрался к выкрашенной в белый цвет стене склада, и обнаружил рядом с углом небольшое окно.

До него было метра два. Даже если встать на цыпочки, будет трудновато заглянуть внутрь, но, к счастью, рядом оказалась парта, какие стоят в классах. Неужели Минато притащила её со склада мебели?

Я велел Харе придержать парту, не разуваясь залез на неё и заглянул в окошко, покрытое тонким слоем пыли. Хара нервно переступил ногами на месте и быстро заморгал.

Сквозь пыльное окно мне открылась смехотворная картина. Два четвероногих животных слились воедино.

Они высунули и переплели языки. Разделись. Облизали друг друга. Один из них остался стоять, а другой опустился на колени. Послышался чавкающий звук, словно мяли фарш: два животных соединились в одно.

Цепочка их действий казалась забавной.

Лицо у парня причудливо напряглось, рот наполовину открылся. Симптомы дебилизма.

Мои плечи задрожали от смеха.

Пощадите, ребятишки. И почему я стараюсь оставаться незамеченным, разве они пугают меня? Они меня заставляют прятаться? Смешно. Как бы живот не надорвать. От смеха. Смешно. Смешно. Смешно. Мне смешно. Хара, которого я притащил с собой, оторопел. Я смеялся. Снова заглянул в окно. Парочка остолбенела, целиком и полностью, а не только в причинных местах. И глядела на пыльное окно, на мою физиономию в нём. Я смеялся. Сиганул с парты и притянул к себе Хару, тот едва не споткнулся. Я достал из кармана телескопическую дубинку — кусок укрепленного пластика длиной двадцать четыре сантиметра. И я пошёл. Пнул дверь склада, и та с грохотом распахнулась.

Фусими глядел на нас. Танабэ смотрела на нас. Оба почти полностью голые.

Выглядели, как дураки. Невероятные дураки. Как бы живот не надорвать.

Фусими что-то кричал мне. Кричал что-то и Харе. На что уставились, мудозвоны? Наверное, что-то в таком духе. От этих воплей Хара весь сжался. А я смеялся. Фусими повысил голос ещё больше, неся неразборчивую околесицу. Танабэ молчала, я же смеялся. Стук моих ботинок по полу звучал словно мелодия. В полумраке висел запах пота, пыли и телесных выделений. Я поднял прут из усиленного пластика, и Фусими наконец-то заметил его. Я смеялся. Взмахнул дубинкой. По правой руке. Правой руке. Правой руке. Левой ноге. Левой ноге. Левой ноге. Крик перешёл в стоны. Мой слух прояснился. То, как Фусими загнулся, прикрывая нижнюю половину тела, выглядело по-настоящему весело. Раздался смех. Мои голосовые связки сотрясли воздух, череп, барабанные перепонки. Я смеялся. Всучил тупящему Харе дубинку в руку, ткнул пальцем в Фусими. Давай. Возмести ему всё то, что он тебе сделал. Хара уставился на меня округлившимися глазами. Одеревеневшие губы скривились в подобии улыбки.

Давай, сказал я Харе.

Давай, живо, сказал я Харе.

Быстро взял и сделал, сказал я Харе.

Заплаканный Хара выдавил из себя улыбку.

Ну хотя бы прекратил без конца моргать.

Он глядел на меня. А я повторил: “Давай”.

Дрожащая рука взмахнула дубинкой. Первый удар пришёлся на плечо. Я снова с воодушевлением подбодрил его. Хара махнул дубинкой снова. Боялся, но махнул. Вмазал так, что потрясенный до глубины души Фусими не посмел ответить.

Боясь, что когда-нибудь его опять будут задирать, Хара лупил дубинкой, не сдерживаясь.

Раньше Хара защищался лишь тем, что молчал и терпел.

Теперь же всё перевернулось с ног на голову.

В каком-то смысле это была расплата.

Хара воздавал за все унижения, которым подвергался до сих пор.

Его использовали как грушу для битья. Заставляли раздеваться и ползать по классу. Гордость, достоинство и самоуважение растоптали в пыль. Вырвали с корнем.

Расплата. Возвращение долгов. Долги надо непременно требовать назад.

Хара перешёл на визг, что-то завопил, но что — было не разобрать.

“Хватит меня бить!” — взмолился Фусими сквозь слёзы.

Хара не прекратил. Потому что просто-напросто не мог остановиться.

Я смеялся. Хара смеялся. И махал дубинкой. Ещё раз. Ещё раз. Наш искажённый эхом смех разносился по складу. Хара бил снова и снова. Никто бы сюда не пришёл, и Хара это знал. Знал по собственному опыту и потому наносил удар за ударом, удар за ударом.

Голая до пояса Танабэ прикрывалась блузкой и ошарашенно глядела на избиение Фусими.

Я плотно закрыл дверь на склад и сел перед ней.

Хара что-то сказал Фусими, и тот скинул с себя оставшуюся одежду, после чего Хара достал смартфон и навёл на парня. Плачущий Фусими распухшей, покрасневшей рукой принялся дрочить свой член, на котором всё еще болтался презерватив, а Хара снимал это на телефон.

Поди Хара вытворял то же, что вытворяли с ним. Потому я не испытывал никакого сочувствия к жертве. Только ржал во всё горло, наблюдая за действом.

Фусими что-то вопил и при этом продолжал надрачивать.

Сплошной абсурд, не увидел бы такое своими глазами — в жизни не поверил бы.

Каждый раз, когда рука Фусими останавливалась, Хара наносил удар дубинкой, и ссадина Фусими увеличивалась.

— Вы вообще поехавшие, а?! — Наконец, закричала Танабэ, глядя на своего покрасневшего, а местами посиневшего парня.

Отвлёкшись от своего увлекательного дела, Хара поглядел в лицо Танабэ. Ничего не сказал, ничего не сделал — просто глядел на неё. Допустим, поехавшие, и что с того? Вот что означал его взгляд.

Танабэ поглядела на меня. Я поднял указательный палец и ткнул им в сторону Хары и Фусими — подал ей знак, чтобы молча смотрела.

Побледневшая сука закрыла рот.

Фусими не прекращал мастурбировать правой рукой, разноцветной от ударов.

Я начал насвистывать — ту же мелодию, что и вчера, “Изумительную грацию”.

Слова у песни были вот такие:

“Изумительная грация, так сладко зовёт.

И жалких отбросов, как я, вдруг спасёт”.

Атмосфера на складе спортинвентаря стала ещё забавнее.

Звуки ударов мощно сотрясали тело.

“Однажды себя потеряв, обрёл вновь.

Не видал ничего, а теперь вижу всё”.

Разворачивающееся у меня на глазах действо бросало вызов привычному положению вещей.

И именно потому эмоции бушевали во мне. Смех лился сам собой.

Хара хлестал Фусими. Слабый одолел сильного.

Развитие событий прям как во всем известной драме с внезапными поворотами сюжета.

Смех и звуки ударов раззадоривали шквал эмоций в моём очерствевшем сердце.

Бурные эмоции, которые долгое время оставались под замком, пьянили.

Удар. Удар. Удар.

Словно зачарованный, я не отводил взгляда от сцены передо мной. В голове зазвучали хлопки в ладоши, и они благословляли нас.

6

— До завтра, увидимся в классе. Обязательно приходи, — сказали мы Фусими и вышли со склада. Не успели заметить, как начало темнеть. Утирая пот, мы с Харой вдвоём пересекли школьный двор. Накрапывал незримый в темноте мелкий дождь. Когда мы пришли в комнату литературного клуба, чтобы забрать сумки, там ещё оставались люди. Утида, которого мы повстречали перед походом на склад, глядел на нас. Не сказав ему ни слова, я взял свою сумку и вышел, Хара последовал за мной.

— А… — окликнул Хару Утида, пока закрывалась дверь.

Его обращение достигло моих ушей, а значит — и Хары.

Однако тот не подал вида, что услышал, и закрыл дверь. Мы пошли по тёмному коридору. Уходили без всяких приветствий и прощаний. Литературный клуб был местом сбора бесполезных, ни на что не годных отбросов, которые приползали сюда зализывать раны и закрывали глаза на всё, что происходило вокруг них. Использовали эту комнату, где стояли потрёпанный стол, ржавые стулья и искорёженный книжный шкаф, как пристанище для своих никчёмных душ.

Больше толку от клуба никакого не будет.

Правда ведь, Хара?

Не разговаривая, я переобулся и пошёл по привычной дороге от школы. Хара, похоже, добирался до дома пешком, потому мы разошлись на углу, и я отправился к станции. На прощание Хара бросил единственное слово:

— Пока.

Я слегка махнул рукой, а вот Хара в ответ замахал воодушевлённо.

7

Я поехал на поезде домой.

Сегодня вагоны опять были битком забиты. Кто-то пошатнулся и налетел на меня. За моей спиной демонстративно цокнули языком. Развернувшись и поглядев назад, я увидел служащего с усталым лицом и в помятой рубашке.

Наши взгляды встретились, и к моему удивлению, я увидел в его лице нечто фривольное.

Это позабавило меня.

Всем своим видом выражавший усталость мужчина, который уже чуть ли не на куски разваливался, демонстративно цокал языком на того, на кого налетел. Что тут думать, забавнее некуда.

Неужели он ко мне пристаёт?

Ты врезался в меня, сделал больно. Из-за тебя я взбесился. Наверное, своим цоканьем он пытался сказать именно это. Или этим звуком он пытался привлечь к себе внимание?

Я в ярости! Заметь это!

Чего?

Неожиданно для себя самого я засмеялся. Не разозлился на наезд, не опустил виновато плечи, ничего такого — я просто встретился с мужчиной взглядом и засмеялся. Мужик, этот безнадёжно жалкий тип, меня веселил. И он чётко слышал мой презрительный смех.

Он вполне себе мог рявкнуть что-то вроде “Слышь, ты над чем ржёшь?”.

Мужчина отвернулся и опустил взгляд к полу, на который налипла жевательная резинка.

Как ему угодно.

8

Выйдя на станции, я не отправился прямо домой, а неровной походкой пошёл в обход.

Всё ещё моросило.

Вокруг царила темнота, но я мог увидеть падающие капли в свете фар, когда мимо проносились автомобили. Не обращая внимания на то, что мокрая рубашка липла к коже, я безмятежно шёл сквозь дождь. Шёл, бездумно пиная сорняки, которые выросли в покрывавших асфальт трещинах.

Поток пешеходов не впечатлял. Уличные фонари здесь попадались редко, один из них мигал, словно отсчитывая оставшиеся годы.

Вскоре он тоже прикажет долго жить, и окрестности погрузятся в тусклую мглу.

Лампочка испускала слабый бледно-оранжевый свет. Глядя вверх на неё, я продолжал свой путь.

Фонарь с треском погас, и тьма окутала меня.

— Что ты здесь делаешь? — раздалось сбоку. Я повернулся в ту сторону и увидел стоящую в белом свете уличного фонаря Минато в платье и с зелёным зонтом в руках. Я ответил ей:

— Гуляю…

Минато задала ещё один вопрос:

— Без зонтика?

— Ага…

— Ты долго не возвращался, и я пошла встречать тебя на станции.

Я пошёл не к дому, совсем в другую сторону, потому мы с ней и разминулись.

— Встречать? — С зонта Минато падали капли дождя. — Зачем это тебе меня встречать?

Услышав мой вопрос, Минато оторопела.

— Зачем? — Минато приблизилась ко мне и предложила поднятый над головой зонт. — Мы разве не соучастники?

Вот как.

Вон оно что.

— Пора ужин готовить. Давай скорее вернёмся домой и поедим, — Минато улыбнулась. — Как насчёт карри на сегодня? Мало кто из мальчиков не любит карри, правда ведь?

Я забрался под предложенный зонт не полностью, и дождь продолжил заливать неукрытую сторону тела.

— Спасибо, — еле слышно прошептал я.

— А? Не стоит благодарности, — ответила Минато и потянулась вверх, чтобы мне было удобней стоять под зонтом. Я забрал его и поднял так, чтобы мы поместились под ним вдвоём. А потом запоздало подумал, что раз уж пошла меня встречать, могла бы взять и два зонта.

9

На следующее утро мы вместе пошли в школу и сели на поезд. Не успел я моргнуть, как Минато обзавелась дубликатом ключа от моего дома и конкретно там обжилась. Я не понимал её мотивов. Но и выгонять её не собирался. Поезд со скрежетом приблизился к повороту, и толпу тряхнуло. Выйдя из вагона, мы зашагали бок о бок. Миновали школьные ворота, переобулись, поднялись по лестнице. Прошли по коридору.

Сегодня в классе 2-4 не было привычного гомона. Когда мы открыли дверь, около моего места в задней части класса стоял Фусими.

Перед ним находился Хара. Он не дёргался и не моргал, как ненормальный, лишь плечи его мерно поднимались в такт глубокому дыханию. Он больше не боялся Фусими, который с места не мог сдвинуться. А Танабэ ещё не пришла.

— Мешаешь. — Я поставил сумку на парту и сказал Фусими: — Вали отсюда.

К удивлению, мой голос разлетелся эхом по кабинету. Все глядели на меня. Когда за моей спиной в класс вошла Минато, лицо Фусими исказилось от ужаса, и все тут же замерли, а девушка спокойно прошла к своему месту.

Я переглянулся с Сибатой: он оторвался от ноутбука и поднял на меня взгляд.

Он вёл себя как простой наблюдатель — прям как я несколькими днями ранее.

Даже будучи одноклассниками, общались мы немного, но главный наш разговор состоялся вчера.

Я заглянул ему в глаза.

Я же говорил?

У меня получится.

10

— Это… Идзоно-кун… ну, с-спасибо… за вчера, — сказал Хара, сидя на скамейке в парке и бросая голубям хлебные крошки. Свет вечернего солнца искрился в брызгах фонтана. Было полшестого вечера. Уроки подошли к концу, и Хара привёл меня сюда. Похоже, постоянно подкармливал местных голубей.

— Да ничего, забей. Я сам так хотел, вот всё и устроил, — ответил я. Минато заявила бы, что меня просто-напросто вынудили.

— А… угу.

Хара кивнул. Голуби слетелись на разбросанные им хлебные крошки и застучали клювами по дорожному покрытию. Торопливо, словно выдавливая из себя слова, Хара спросил:

— Это… а дальше… что делать?

Дальше. С Фусими. С Танабэ. Поднять эти вопросы было для Хары чем-то само собой разумеющимся. Мой класс в большинстве своём сбился вместе, как стадо баранов, и дружно издевался над Харой. Разобравшись только с Фусими и Танабэ дело не закончить. Если смотреть с точки зрения Хары, кандидатов для следующих разборок было в избытке.

— Что же делать? — переспросил я. Хара опустил взгляд к ногам, у которых собрались голуби. Те топтались на месте в ожидании следующей порции крошек.

Хара не отвечал. Призадумался, что ли?

Помолчав недолгое время, Хара будто что-то внезапно вспомнил и заявил:

— Точно… Идзоно-кун, ты это, кормил когда-нибудь голубей?

Хара открыл сумку и достал оттуда прозрачный полиэтиленовый пакет, а из него — кусок хлеба. Похоже, Хара прихватил с собой тосты — слегка пересушенные на вид.

— В смысле когда-нибудь? — спросил я, указав на хлеб.

— Бросал голубям целый кусок?

Да когда бы я таким занимался? Да и вообще, что за странный вопрос, давал ли я голубям жрачку.

Словно прочитав мои мысли по выражению лица, Хара улыбнулся и бросил в кучку птиц ломоть хлеба, а не какие-то крошки. И голуби не заставили себя ждать, тут же набросились на еду. Облепили несчастный кусок со всех сторон и принялись клевать. Семь, восемь, девять голубей, их становилось всё больше. Новые птицы норовили просунуть клюв между остальными. Несколько голубей отщипнули хлеба и замахали крыльями, чтобы взлететь, разбрасывая вокруг танцующий пух. Им на замену прилетели другие голуби, которые сначала держались поодаль, а теперь приземлились чуть ли не на головы столпившимся вокруг хлеба сородичам. Потеснённые птицы, пытаясь пролезть обратно, расталкивали всех вокруг себя. В серую кучу сбились десять, а то и двадцать голубей, которые двигались все как один. Зрелище множества независимых организмов, которые собрались в кучу и действовали с одной целью, поражало своей абсурдностью.

Хара завороженно глядел на эту сцену.

Не отводя взгляд, он сложил указательный, средний и большой пальцы на правой руке пистолетиком и навёл на серую массу.

— Бах, — крикнул Хара, как в детской игре.

Вот бы он и правда держал пистолет. Не помешало бы пристрелить парочку-другую голубей, подумал я.

Серая куча продолжала копошиться в облаке мелкого пуха.

Крошки, которые бросал Хара, разметало взмахами крыльев.

— Кияма… Давай его… Следующего, — сказал Хара.

Следующий. Давай выберем его. Изменим и цель, и метод.

Выберем его.

Я, Минато и Хара.

Наверное, к нам можно добавить ещё одного человека.

11

Я бегло осмотрел подземную парковку, освещённую флуоресцентными лампами. Половина одиннадцатого вечера. Подземный этаж лав-отеля на окраине делового квартала. Низ здания, где люди с энтузиазмом размножаются. Я издалека наблюдал за одной легковушкой, прячась между припаркованными машинами возле автоматической кассы. Корпус нужной тачки переливался самыми невообразимыми цветами: бледно-палевым, жемчужно-металлическим и даже розовым.

Затем из лав-отеля вышла знакомая нам парочка и уселась в авто.

Я знал этих двоих. Девушку звали Катай, парня — Кияма. Катай была учительницей, которая каждый день сияла улыбкой у школьных ворот. Руководила соседним классом и курировала педагогический процесс. Кияма учился со мной в одном классе — упёртый кусок мусора, который частенько заставлял Хару голым стоять на коленях.

Катай повернула ключ зажигания, и машина тронулась с парковочного места.

Неспешно подкатила к жёлтой автоматической кассе. “Пожалуйста, вставьте парковочный талон”. Катай, сидевшая на водительском месте, что-то сказала Кияме на пассажирском. Я помчался к машине, сжимая в руках чёрную резиновую пластину размером примерно тридцать на тридцать сантиметров и толщиной сантиметра два. Одна её сторона была покрыта липким веществом, а ещё к пластине была прикреплена длинная веревка, на обеих концах которой висели жестяные банки. Они наверняка будут страшно шуметь, если бросить их на землю.

Добежав до уже отъезжающей машины, я прилепил пластину на левое заднее колесо.

“Благодарим за использование”, произнесла автоматическая касса.

Я пригнулся и бросился прочь.

Автомобиль медленно, с низким гулом поехал с подземной парковки. Колёса начали вращаться, и пустые банки на веревке загремели по асфальту.

Я уже успел подняться наверх по пожарной лестнице и встретиться с Минато.

— Всё получилось?

— Ага. Но разве от этого будет толк?

— Всё нормально. Так оно и получается. “Машина, пустые банки, кража”, если искать по таким словам, то выдаст нужное видео, так ведь? Люди не такие смышлёные как ты, Идзоно-кун, они куда глупее, чем ты о них думаешь.

Из ворот подземной парковки ударил мощный луч света, разрезая тьму ночных улиц.

— Идзоно-кун, умеешь водить? — спросила Минато.

— Прав нет, вообще-то.

В свои семнадцать лет я учился во втором классе старшей школы и, разумеется, водительских прав ещё не имел.

— К чему вообще заговорила про них? Сама-то умеешь?

— Если автомат.

— Ничего себе. Где училась?

— Крала ключи несколько раз.

Колёса выехавшего наружу автомобиля завращались быстрее.

Пустые банки, прицепленные к резиновой пластине, с грохотом забились по асфальту шоссе. От удивления девушка-водитель остановила машину и вышла из салона.

Катай, которая и сейчас выглядела как невинная неопытная учительница, в поисках странностей обошла кругом машину. Если бы она выезжала не с парковки лав-отеля, то вполне бы сохранила свой привычный образ, но, к сожалению, мы заметили её именно здесь. Развратная учительница, отбросившая свою чистоту. Вот такое глупое клеймо я мысленно поставил на ней.

Тем временем она описывала вокруг машины круг.

Переднее правое колесо. Обошла машину спереди и пошла к к левому колесу.

А мы подбежали к машине справа, чтобы нас не видели.

Катай прошла к заднему левому колесу и чем-то заинтересовалась.

Мы с Минато вынырнули из темноты и, когда Катай присела на корточки и протянула руку к банкам, залезли в салон автомобиля: я на место водителя, а Минато — на заднее сидение. Громко хлопнули дверьми. Поглядели на Кияму, сидящего на пассажирском месте. Тот не двигался, его мысли не поспевали за происходящим вне его головы. Я убедился, что ключ вставлен в замок зажигания, переключил передачу и втопил педаль газа.

Резко разогнаться не получилось, но я тронулся со скоростью, достаточной, чтобы нас нельзя было догнать бегом. Не придавая значения бренчанию пустых банок, я потихоньку ускорялся. Брелок-маскот на ключе слегка покачивался из стороны в сторону.

— Привет, Кияма, — сказал я. До того наконец начало доходить.

Уроки закончились шесть часов назад — сейчас было уже десять тридцать. Вспомнив всё, что знал о вождении, я ухватился за руль, не давая машине вилять влево-вправо, и поймал на себе взгляд ошарашенного Киямы. Он наконец-то открыл рот:

— В-в-вы чего творите?

— Просто думали, за кого бы нам взяться после Фусими. — Я резко повернул руль. — Решили, что за тебя.

Кияму швырнуло к окну, и Минато на заднем сидении не заставила себя ждать. Парень не успел среагировать, как девушка накинула ему на шею замок от велосипеда, заставив прижаться к подголовнику кресла.

— Слышь, ты…

Минато пригнулась так, чтобы Кияма не мог дотянуться до неё со своего места, его пальцы хватали лишь воздух.

Минато защёлкнула велосипедный замок.

“Поверните направо через пятьдесят метров”, объявил автомобильный навигатор, и я коснулся тач-панели, чтобы вырубить его.

Не собираясь проезжать пятьдесят метров, я провернул баранку влево. Автомобиль занесло сильнее, чем я ожидал, и он описал дугу — повезло, что шоссе пустовало. С непривычки мне было сложно скоординировать движения рук и ног

— Дерьмо, а ну отцепи!.. — закричал Кияма, дёргая за проволочный замок, который надежно прижимал его шею к подголовнику. Пытался и врезать мне, но не смог дотянуться, и мне достался лишь вялый удар правой рукой. И всё это под грохот пустых банок, болтающихся на колесе.

Заметив краем глаза продуктовый магазин, я резко ударил по тормозам. Сворачивать к обочине не стал, но мне никто даже не посигналил. Немного подождал, и из продуктового выбежали двое: сияющий Хара и ошеломлённый Сибата.

Хара держал в руке непонятно где добытый нож, грубый и на вид — хорошо заточенный. Им Хара перерезал верёвку с пустыми банками, которые болтались на заднем колесе, и убрал их, чтобы не шумели. Затем парочка забралась на заднее сидение. Минато сдвинулась вправо, и они заняли освободившееся место.

— О, Сибата-кун, салют.

— Здоро́во… новенькая.

Я поглядел назад, оставаясь на месте водителя, и встретился взглядом с Сибатой.

— Что думаешь?

Сибата не ответил. Ни сразу, ни через несколько секунд, потому я развернулся обратно. Поправил ремень безопасности, сел поудобнее и перехватил руль. Переключил передачу. И тут Сибата открыл рот:

— Ты водить-то умеешь?

— Умею. Хотя прав нет.

— И откуда тогда умеешь?

Я нажал педаль газа и снова привёл автомобиль в движение. Практики мне сильно не хватало, но как-то всё-таки я вёл машину, полагаясь на теоретические знания. При повороте за угол я захотел включить боковой сигнал, но не вспомнил, куда нужно нажать. Коснулся рычага возле руля. Дворники. Не то. Фары. Не то. Защёлкали поворотники. Вот оно. Дождавшись зелёного, я повернул направо.

Ну, если врежемся, то ничего особо страшного не будет. Всё-таки не своя машина.

— Эй, почему здесь Сибата, а?! — рявкнул Кияма.

— Я позвал, — ответил я. И Кияма обратился к Сибате.

— Хватит глазеть, отцепи эту херню!..

Кияма попытался обернуться, но замок крепко держал его шею, и он смог только подёргаться.

— Не отцепляй, — сказал я, глядя в лобовое стекло. Сибата ничего не ответил. Мне стало интересно, а не перепутал ли я дорогу? Сибата кивнул.

— Да что с вами? — простонал Кияма. — Почему я?

Почему? Чего ради? Зачем Кияму?

Ответил Хара:

— Ради… возмездия…

Ответили и мы с Минато:

— Так уж получилось.

— Да, так получилось.

В отличие от Танабэ, которую проткнула Минато, и Фусими, которого опустил я, Кияму не ждало немедленное воздаяние. Если говорить о том, нравится он мне или нет, то скорее второе. Однако таких ребят навалом. Потому-то я и руководствовался сейчас кое-чем другим.

Так получилось.

К тому же нам надоело.

— Я… — начал Сибата, приложив руку ко лбу.

Говори уже. Послушаешь, как шумят эти придурки, так помереть хочется. Говори хотя бы так, как мы тебе советовали. Уже достаточно будет.

В итоге Сибата не договорил.

Ну, и на том спасибо. Молчание Сибаты не помешало нам двигаться вперёд.

— Что вы задумали, черти?! Отвалите нахрен… — Кияма схватил замок на шее и попытался криком привлечь чьё-нибудь внимание, но Хара сзади потянул за проволоку . Кияма самоубийцей не был и от удушья умирать не хотел, а потом лишь отчаянно застонал.

— Хара, не надо.

— О-он со мной такое делал.

Сказанное пробивало на жалость и в то же время — оправдывало то, что мы собирались сделать. Остановив машину на красный, я вытащил из кармана Киямы, крепко прицепленного к спинке кресла, смартфон и сжал его в руке.

Сжал крепко. И со всей силы вдарил Кияме по голове.

— Ау, чёрт…

Как я прочёл недавно в книге, пробить кожу на лбу не слишком сложно, и после удара из прямого рассечения на лбу Киямы потекла алая струйка. Кияма в панике зажмурился и принялся тереть рану. Однако вытирать кровь он не успевал: сразу вытекала новая.

— Х-хватит. Я так до смерти истеку.

— Захлопнись. От такой кровопотери не умирают.

— Сдохну… от кровопотери.

Кричавший с закрытыми глазами Кияма побледнел.

— Тогда чего, тебе кровь остановить?

— Пожалуйста, отпустите!.. — сдавленно скулил невольный пассажир.

Когда Кияма сам издевался, то веселился от души, но оказавшись на месте жертвы растерял всю выдержку. До чего мерзко.

— Хара, как поступим?

— Не отпустим.

— Принято.

Я приметил под навигатором кнопку со значком сигареты и со щелчком нажал её. С таким же щелчком кнопка выскочила обратно.

Затем я вытащил автомобильный прикуриватель с цветастой головкой. Размером он был примерно как печать, кончик его светился красным.

— Кровь тебе остановлю, смотри не дёргайся.

Словно ставя печать, я прижал прикуриватель ко лбу Киямы, к месту, откуда текла кровь.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Заткнись, петух. Запахло палёными волосами.

Светофор загорелся зелёным.

— Потом и ты прижги.— Я передал прикуриватель на заднее сиденье, Харе.

— П-понятно. — Хара подался вперёд и прижёг Кияме лоб. Провёл прикуривателем чуть в сторону и поводил туда-сюда, размазывая по лбу пропёкшуюся кровь.

— Хе-хе-хе… — со стороны Сибаты послышался причудливый смешок.

— Чего? — поинтересовался я, но Сибата не ответил. Казалось, он меня не услышал.

Глянув в зеркало заднего вида, я немного запоздало крутанул руль и оцарапал корпус о дорожное ограждение. Хара всё ещё натирал прикуривателем лоб Киямы, и кровь пошла опять.

В зеркале заднего вида Минато с хладнокровным выражением лица игралась со смартфоном, и брелок-собака из игрового центра медленно покачивался.

12

Я поглядел в зеркало заднего вида.

Сквозь заднее стекло сюда глядел Кияма, руки его были связаны.

Когда я вдавил педаль газа, верёвка, соединявшая ноги Киямы с бампером автомобиля, резко натянулась. Подошвы Киямы оторвались от земли, и он упал, а затем растерянно вскочил обратно.

Убедившись, что он поднялся, я снова плавно нажал на газ.

Машина медленно тронулась с места, на скорости примерно в двадцать километров в час.

Задав направление, я стал поддерживать взятую скорость. Расслабленно пересекал заброшенную строительную площадку, а когда доезжал до её края — поворачивал назад.

Временами машина цепляла объекты вокруг, и коробка, в которой мы ехали, ходила ходуном, подобно тонкой кишке, но зато силы тратил один только Кияма. Если бы он вдруг свалился, я бы просто сбавил скорость. Когда Кияма поднялся бы на ноги, я бы опять ускорился до двадцати километров в час, а если бы не поднялся, то на асфальте появилась бы полоса из его пота, слюны и соплей. Прям как ребёнок, ждущий перед телевизором интересной передачи, я ждал, когда же ноги Киямы не выдержат, и он с дикими криками расквасит себе лицо.

Повернул назад. Проехал по прямой. Повернул назад. Проехал по прямой. Кияма упал. Закричал сквозь слёзы. Повернул назад. По прямой. Назад. По прямой. Взял короткий перерыв. Подождал, пока не поднимется. Он поднялся. Я поехал по прямой. Повернул назад. Он упал. Я проехал по прямой. Короткий перерыв. По прямой.

Мы затрепали Кияму до такой степени, что его лицо стало походить на ластик, который истёрли до безобразия, но не выбросили.

Гоняли без конца туда-сюда.

Я утопил педаль газа, и стрелка спидометра резко прыгнула вверх. Тут же ударил по тормозам и остановил авто. Поглядев в зеркало заднего вида, увидел Кияму, прижатого к заднему стеклу.

Несколько раз повторив эти действия, я велел Харе выйти из машины:

— Иди потолкуй с Киямой.

Сам откинулся на спинку кресла и, наслаждаясь зрелищем, поднял взгляд к зеркалу заднего вида.

В нём появился Хара, который на секунду пропал из виду. Держа нож, изначально взятый, чтобы обрезать верёвку с банками, парень встал напротив Киямы.

Потом дверь открыл Сибата. Он тоже вышел из машины и появился возле Хары. Ничего не говоря, они опустили взгляды к ногам Киямы, а Минато отбросила его смартфон, с которым какое-то время провозилась, и, тоже глядя назад, встала на колени на заднем сидении.

Через открытое окно она услышала завывания:

“Эй, Хара-а, прости уже… я извиняюсь…

“Раздевайся”.

“А?”

“Извиняться нужно голым, разве нет?”

Тишина. Сибата хотел было что-то сказать, но одёрнул себя.

“У меня руки-ноги связаны, как я тебе разденусь, а?.. Да извиняюсь я, прости…

“Вот и хорошо, что связаны”.

Чтобы скинуть одежду, он поднял обе руки — не хватало только крика “банзай”. Скомканная футболка повисла на запястьях.

“Низ тоже”.

“Ну как, достаточно?”

“Ты голый наполовину”.

“Ну Хара, ну тупил я. Пожалуйста, прости”.

“Сколько раз мне повторять? Если хочешь извиниться — раздевайся”.

Кияма заскулил. Он встал на колени, и я потерял его из виду. А вот у Минато на заднем сидении, наверное, был прекрасный обзор.

“Я был не прав. Прости меня. Прошу…”

Тишина. Тишина. Долгая-предолгая тишина.

И затем.

“А. Ну да”.

Послышался звук расстёгиваемой ширинки. А потом — журчание.

“Фу, п-прекрати! Я же… я же нормально извинился!”

“Всего залью”.

“А-а-а!”

Минато повернулась ко мне и отвела взгляд. Голоса мучителей по ту сторону стекла звучали на редкость наигранно.

— Ого, какая реакция.

— Ты что несёшь?! А как ещё?! Ну и мерзость, Идзоно-кун.

— Ты серьёзно?

— А что… не нравится?

— Как-то напрягает…

— На самом деле я не настолько ошарашена, не переживай… То есть по мне не видно.

Что-то она задумала. Неспроста это всё.

— В общем тебя я уже видала, Идзоно-кун. Когда спал и всякое такое.

Я резко опустился на сиденье и со всей силы проехал локтём по клаксону. Гудок ударил по ушам. Не перепугались ли трое позади машины?

— Серьёзно?

— Вру.

— Э, слышь.

— Не видела, не видела.

— …

Звучало крайне подозрительно, и больше верилось в то, что она всё-таки видела. Но. Такое признание от неё было бы подобно ледяному душу. Честно, по мозгам будто ударило бы кувалдой.

Потому я решил больше не давить.

— …

— А… перед тем как поедем отсюда, надо бы мне пересесть вперёд.

Минато стремительно покинула заднее сидение и появилась на переднем пассажирском.

Мы глядели через зеркало заднего вида на заброшенную стройку, где в тусклом лунном свете творилась расправа над Киямой. Пересев, Минато закрыла окно, и потому мы не слышали, о чём говорили на улице.

— Весело, правда?

— Ага, весело.

— Кем займёмся, когда с ним покончим?

— Да кто его знает… В смысле, кандидатов, которые издевались над Харой или игнорили его, прям навалом.

— Да ещё и машина эта учительская.

— Ну и бардак развели.

— Полный бардак.

— Даже не чувствую себя виноватым.

От всего сказанного мне стало забавно, и я засмеялся.

Лучше бы мы сделали это немного раньше.

Что ни говори, я ни о чём не мечтал и ни на что не надеялся. Терять мне было нечего, именно поэтому ни за что я не держался. Тем более не боялся пострадать. Потому и можно всё разнести в щепки.

— Давай домой.

Подгоняемый Харой Сибата устроился на заднем сиденье, после него залез сам Хара, который захлопнул дверь.

Я, уже пообвыкнувшись с управлением, снял машину с ручника, и та покатилась. Кияма что-то там орал, но что именно, не удавалось разобрать. Когда Минато подключила к машинной стереосистеме свой смартфон, заиграло западное техно — не слышал такое раньше.

— Вы… такие конченые, — заявил Сибата, опустив голову.

— В каком смысле конченые?

— Я говорю, что вы перегибаете…

— Тогда спрошу, что для тебя норма.

— Ты о чём вообще?

— Ты говоришь, что мы ненормальные, потому конченые? Тогда что для тебя “нормально”? Где проходит граница нормального?

— Что ты несёшь?..

— Харе всего-то позволили отомстить за все пытки и унижения, за то, что его заставляли голым стоять на коленях. Что тебя не устраивает?

Хара в зеркале заднего вида глядел на меня. А я на него.

— Да блин, тут понимать нечего.

— А вдруг. — Мы летели сквозь рой встречных автомобилей, и их фары щедро окрашивали наши лица в разные цвета. Красный. Синий. Зелёный. — Я, Минато, Хара, мы обычные, а странный тут, выходит, один ты? Ты к своим странностям привык, вот ты и видишь нормальных нас как конченых, так выходит?

Недолгое время мы молчали, а потом Сибата подал голос:

— Ты всё-таки конченый.

Я пропустил его заявление мимо ушей и продолжил молча вести автомобиль.

По пути мы высадили Сибату с Харой, а потом вернули машину в изначальное место — на подземную парковку лав-отеля.

Я вытащил документы Катай из оставленного ею в салоне кошелька. Поначалу мы хотели поехать по её адресу, но идея показалась сомнительной, и мы отказались от неё. Не хотелось бы натолкнуться там на хозяйку.

Боясь парковаться задом, я заехал на парковочное место передом. Заглушил двигатель и вытащил ключ.

Часы показывали сорок минут после полуночи. Закон, регулирующий ночные развлекательные заведения, требовал выгонять посетителей из игровых центров в десять вечера, потому настолько поздно я по улицам ещё не шлялся. Открыв двери, мы с Минато вылезли из автомобиля. И непроизвольно дружно зевнули.

— Это, Идзоно-кун, а чем займёмся теперь?

— Вернёмся домой на такси.

— А как тебе идея пойти сюда?

Сонливость как рукой сняло.

Минато взяла курс на лифт, ведущий в лав-отель.

13

Слова Минато взбудоражили меня, заставив мысли крутиться с бешеной скоростью.

— Слушай, мы просто отдохнём.

— Чего? Хватит ломаться, не мужик, что ли? Знаю я вас и ваши тайные желания.

— Ладно, допустим, возвращаться уже поздно, скоро час ночи будет, а то и два. Поспать можно и тут, чего уж там.

— Да блин, ты это. Давай.

Что ей давать?

Я начал паниковать.

— Ну, я тоже в таких местах не бывал.

— Да я про другое.

Меня взяли за руку. Прохладные гладкие пальцы Минато коснулись моей руки. Её тонкие, белые пальчики протиснулись между моими. Её маленькая бледная ручка обхватила мою правую руку, способную вытащить что угодно у кого угодно. От неожиданности у меня закружилась голова.

Минато потянула меня за собой.

Моё сознание сконцентрировалось на правой руке, и сердце беспокойно затрепетало. Моя рука, словно зажив собственной жизнью, яростно запульсировала и Минато явно почувствовала это.

Девушка повернулась ко мне с молчаливым вопросом в глазах.

У меня горело лицо. Не в силах смотреть ей в глаза, я попытался отвести взгляд. Провёл пальцами по кошельку в правом кармане. Деньги в нём сидели плотно — крупная пачка, которую насобирал за сегодня. А как иначе, ведь домой собирался ехать на такси. Своих денег нет, потому без вариантов.

Шаткой походкой я, следуя за держащей меня рукой, зашёл в лифт.

Тот поднялся на первый этаж, и на ресепшне мы увидели подробную информацию, какую нельзя было узнать снаружи. Само собой, швейцар, как в обычном отеле, здесь отсутствовал.

У ресепшна стоял автомат, похожий на машину для льда из игрового центра, и на нём рядами висели фотографии номеров отеля.

Я раньше думал, что здесь можно найти лишь комнаты в пошлой розовой гамме, но относительно многие номера выглядели вполне обычно. Панель с вроде как свободными номерами слабо светилась. Минато выбрала один, нажала на кнопку, и после короткого гудка вылез чек.

Минато глянула раз на листок и смяла его в руке.

Моё сердце бешено заколотилось — пульс грохотом отдавался в голове.

Сделав несколько шагов по проходу, мы зашли в лифт. Третий этаж. Лифт понёсся вверх настолько быстро, что вся кровь стекла к ногам, и мне показалось, что плаваю в толще воды.

Мы в гробовой тишине пошли по тускло освещенному коридору. Слева и справа выстроились ряды дверей. Минато всё ещё вела меня за руку, и пройдя мимо нескольких номеров, мы вошли в один из них.

Комната ничем не выделялась, совершенно обычная, разве что картину портила автоматическая касса, как на парковке для автомобилей или велосипедов.

Интерьер в точности соответствовал фотографии из автомата возле ресепшена.

Зачем-то здесь поставили микроволновку с холодильником, а ведь они не всегда были даже в обычных отелях. Сбоку от входа располагалось подобие кухни, по прямой виднелась душевая, а чуть дальше — двуспальная кровать, предназначенная для совместного сна мужчины и женщины.

Меня и Минато.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

— Примем сперва душ?.. — повернулась ко мне Минато, всё ещё держа меня за руку. Дело принимало дурной оборот.

Отведя взгляд и промолчав, я пару раз кивнул, затем отпустил Минато и сунул руку в карман. Ладонь изрядно вспотела, пришлось вытирать её о ткань. Я повернулся к кровати, спиной к девушке, и тут же позади послышалось шуршание одежды.

— Эй, — буркнул я, не оборачиваясь. — Почему раздеваешься здесь?

— Тут же нет раздевалки.

От неожиданной информации у меня чуть голова не лопнула.

Я шагнул в сторону, чтобы не загораживать дорогу к душевой, и уселся на пол там, откуда не увидел бы Минато без одежды. Пол оказался накрыт дешёвым ковром.

— Быстрее иди.

— Угу.

Сидя на полу, я дождался, пока не щелкнет замок на двери душевой, и, почесав голову, принялся слоняться по комнате, не в силах успокоиться. Взгляд метался туда-сюда.

В холодильнике хранились самые обычные напитки, но с заоблачными ценниками. Рядом продавались игрушки жутковатых форм. В шкафу висели костюмы для косплея, которые можно было взять в аренду.

Когда я включил телевизор, в нём тяжело дышала порнозвезда.

Из-за двери душевой слышался звук воды.

Мне стало не по себе.

Расстелив на кровати футон, я лёг с краю. Вытащил из джинсов ремень, достал из карманов кошелёк с мобильным телефоном, стянул с себя худи и выбросил с кровати.

Зачем? Почему? Что будет дальше?

Большущий вопросительный знак вытеснил из головы все мысли.

Зачем Минато всё это делает?

Потому что хотела уничтожить класс, а тут подвернулся я, которым так легко управлять?

Если дело только в этом, ей не нужно было делать то, что она делает сейчас.

Да и любить меня не за что.

Для такого недружелюбного, извращённого мусора, как я, она была “слишком идеальной”. Минато исполняла мои желания, относилась ко мне внимательно, прекрасно меня дополняла, короче говоря, она “вела себя слишком хорошо”.

И.

Если вдруг мы с Минато переспим, что будет с нами дальше?

Мы примем это вместе, целиком и полностью.

В каком-то смысле у нас получится любовь.

Для меня это станет символом конца.

И мне этого не вынести.

Безмолвие во время ужинов с родителями в моем ныне пустующем доме. Этот образ, прочно засевший у меня в голове, уступал место другому, предвещая скорый конец.

— Я всё.

Услышав голос Минато у кровати, я оторвал голову от футона.

Минато была в нижнем белье, и я мигом отвернулся.

— Оденься.

— Не во что.

— Вон там вроде есть костюмы напрокат. Выбери там что угодно.

— Э-э-э.

Минато меня проигнорировала и залезла в футон как была. Я подвинулся к краю кровати, но поскольку с самого начала лежал у него, рисковал упасть.

— Идзоно-кун, я тебе не нравлюсь?

— Не сказал бы…

Её голос раздался прямо позади меня, но я не развернулся.

Выключатель около изголовья кровати щёлкнул, и свет в комнате погас.

— Тогда нравлюсь?

— Не сказал бы…

Я боялся сокращать дистанцию между нами. Боялся достичь цели. Чем дальше удалялась цель, тем спокойнее мне становилось. Даже в падении в пропасть я нашёл бы что-то приятное.

— Хочу, чтобы меня любили. А ты меня, похоже, очень любишь, Идзоно-кун.

— Как эротично, — отшутился я, не в силах выдержать столь прямолинейное заявление.

— В любом случае очень скоро ты меня полюбишь. Будешь меня любить, думать только обо мне, сходить по мне с ума. Не сможешь жить без моей любви, будешь меня хотеть. И вот тогда ты непременно станешь счастливым.

И тут меня обняла девичья рука. Мускулы у меня были не очень, потому почувствовал, как тонкие пальцы касаются выпирающих рёбер. А затем — мягкое прикосновение к своей спине. Как же неловко.

Силы покинули меня. Когда я поглядел на изголовье, электронные часы показывали почти два ночи.

Девичья ладонь приятно грела.

Не успел я заметить, как провалился в сон.

14

Ранним утром я вынырнул из крепкого сна.

Увидев, что электронный циферблат показывает всего шесть часов, я аккуратно вылез из футона, чтобы не скомкать его. Душ будто смыл всё неприятное — какое же прекрасное ощущение. Но оно мгновенно исчезло, когда я надел несвежую одежду.

Минато всё ещё спала, и лицо её было совершенно безмятежно — закрытые глаза, приоткрытый рот.

Я поставил будильник на смартфоне на время через минуту и положил его у изголовья кровати. Чтобы не видеть, как Минато вылезает из постели в одном нижнем белье, я ушёл в душевую и пустил воду просто так. Невозможность выйти из комнаты из-за автоматической кассы угнетала.

От душевой лейки, засунутой в ванну, поднимались белые клубы, заполняя и без того душную душевую новыми порциями пара. Из-за шума воды я не знал, что происходит в комнате, и решил подождать минут десять.

Разорвал упаковку и достал зубную щётку, из миниатюрного тюбика выдавил зубную пасту, почистил зубы. Затем умылся, выдавив из небольшого пакета жидкое мыло.

Все средства специально предлагались в одноразовых упаковках.

Коротковолосый, безусый и безбородый, я не стал трогать пластиковую расчёску и станок с пеной для бритья. Всякие женские гигиенические штуки — тем более.

Решив, что уже можно выходить, я закрутил вентиль крана, а когда открыл дверь из ванной, то взглядом встретился с Минато, уже надевшей вчерашний худи.

— Если делаешь вид, что принимаешь душ, старайся лучше.

— Заткнись.

И кто додумался построить этот отель без раздевалок?

15

Автоматическая касса проглотила купюру в десять тысяч йен и выдала три тысячи на сдачу.

Отель обошёлся нам в семь тысяч. Минато поглядела на руку с купюрой: семь тысяч за одну ночь. Дорого ли, дёшево ли — я затруднялся сказать.

После оплаты дверь открылась, мы вышли в неё и зашагали по коридору, слабо освещенному тусклыми лампами. Уличный свет почти не проникал через небольшие глухие окна. Время было раннее, и от этого мысли путались.

Мы вышли в холл, а потом и на улицу.

Под утренним солнцем декоративные фонари горели уже не так ярко и отчего-то нагоняли на меня тоску. Люди на улице шли домой после разгульной ночи, и я не преминул умыкнуть у хозяина, увлёкшегося болтовнёй о красотках, три тысячи.

Затем мы поймали такси и к семи часам вернулись домой.

Поели булки из продуктового, переоделись в свежую школьную форму и стали походить на нормальных старшеклассников. И отправились в школу вдвоём, прям как пара.

Тут я внезапно осознал то единственное, что держит нас вместе. Но поделать с этим ничего не мог.

16

Давненько уже я не открывал дверь в учительскую.

Как раз когда мы якобы нацелились на стол нашего классного руководителя Бизона, который сейчас отсутствовал, с соседнего места поднялась молодая женщина и поглядела на меня.

— Э-э-э, Идзоно-кун? Доброе утро. Если тебе нужен Умэмура-сэнсэй, он ещё не пришёл, — сказала Катай, учительница, отвечающая за соседний класс. Она удалась лицом, потому все мужчины — что ученики, что учителя — её обожали. Я знал, что это всё усложняло. Одежда на ней более-менее соответствовала образу учительницы, но чем же она занималась прошлой ночью?

— Нет, так уж вышло, что у меня дело к вам, Катай-сэнсэй.

Лично меня передёргивало от её вечного добродушия и готовности прийти всем на помощь. Возможно, потому что мне самому не хватало этих качеств.

— Что, ко мне? Какое дело?

— Это, говорить тут неудобно, не могли бы мы пойти в комнату для консультаций?

— Мне кажется, нам не стоит говорить без твоего классного руководителя.

— Пожалуйста, я прошу вас, — настаивал я, и Катай пошла в комнату для консультаций учеников. Замок на её двери щелкнул, как раз когда я вышел в коридор и повернул куда надо.

— Проходи.

Я зашёл внутрь и устроился на диванчике. Катай сидела напротив, с другой стороны низкого столика. Начался обеденный перерыв после четвёртого урока, и вдалеке, в коридоре раздавались истошные крики бегущих дегенератов.

— Ну, и о чём же ты хотел поговорить?

Я колебался всего одно мгновение, а потом решил идти напролом.

— Это ведь принадлежит вам, сэнсэй?

Я сунул руку в карман и вытащил оттуда ключи от машины. Висящий на них брелок-маскот медленно покачивался.

— Где ты… это…

— Не стоит бросать машину не пойми где со вставленными ключами.

Молчание в ответ.

— Например, на парковке.

Я опёрся локтём о колени и покачал брелок в правой руке, словно наживку на рыболовном крючке. А рыбка сидела как раз передо мной.

— Где?..

— В лав-отеле, — резко перебил её я.

Она попыталась скрыть от меня своё замешательство — безуспешно. Чем ответить, какую карту сдать — она запуталась и поплыла.

— Каком?..

Я назвал район, улицу и отель, где оставил автомобиль Катай. Или, если точнее, где вчера заночевал с Минато.

— Вон как… Значит, нужно пойти и забрать её. — и Катай уставилась на ключи в моей руке.

Повисла тишина.

Между нами, сидящими напротив друг друга, повисло тяжёлое молчание, от которого воздух в комнате словно затвердел. Гам в коридоре лишь подчёркивал тишину вокруг нас, и мы вынужденно терпели её. Однако я не выдавил из себя ни слова.

Так прошло где-то секунд двадцать. И лишь затем Катай открыла рот.

— Идзоно-кун, зачем ты…

— Я заметил Кияму.

— Что-то хочешь сказать?

В точку. Я размотал клубок событий и перевязал полученной нитью свой трофей. Да не просто перевязал, а крепко затянул узел, нанёс жертве сокрушительный удар. С такой силой, что внутренние органы могли бы лопнуть. И я ни капли не колебался.

— Вы же с Киямой перепихнулись разок? А, простите, какой разок. Я имел в виду, вы трахаетесь с ним постоянно?

Лицо Катай побледнело.

Я проверил, правда ли мы одни в комнате для консультаций и не помешает ли нам кто.

— Я, это…

— Только не надо строить из себя дурочку.

Катай точно не захочет обращаться в полицию.

В машине она оставила сумочку с мобильным телефоном, и существование в её жизни Киямы могло уничтожить её репутацию. Стоит обратиться в полицию, и стражи порядка начнут просматривать записи с камер наблюдения. И тогда наверняка обнаружат, что учительница приезжала в лав-отель с учеником.

Я схватил Катай за плечи, усадил её рядом с собой на диван. И произнёс настолько тихо, что никто не услышал бы уже в полуметре от нас:

— Да я никому не доложу. Но хотелось бы попросить вас выполнить несколько просьб. Я даже ключи верну.

— Это… шантаж…

— По сути — да.

— А если я не послушаюсь?

— Несколько интересных видео и фотографий будут пересланы человеку, которого знаю только я.

Я понимал, что переступил определённую черту.

В повисшей было тишине отчётливо прозвучал тяжёлый вздох Катай, её плечи чуть задрожали.

— Ты с самого начала следил за мной?

— Что вы. Всё произошло случайно.

— Ну ты и мерзавец.

— Не до такой же степени. Странная вы какая-то.

Не шибко хорошо пошло.

— Спрошу на всякий случай: о чём ты хотел меня попросить?

— Ну как сказать, о доступе к классному журналу и личным данным моих одноклассников.

— Ты… ты же понимаешь, что если это всплывёт, я тоже пострадаю?

— Если не можете, поищу другого учителя.

Разумеется, после того, как покончу с Катай.

— Ты же понимаешь, что мы не будем вечно закрывать на тебя глаза?

Судя по её поведению, Катай не поддалась панике, держалась она уверенно. Более того, она совершенно не показывала виду, будто должна мне что-то.

— В каком смысле закрывать глаза?

— Если кто-то копнёт это дело поглубже, то нароет много интересного. Даже можно подсказать им, что кое-какие озабоченные ребята с задних парт захотели пошалить и пошли в лав-отель. Очень на тебя похоже, правда? — уверенно чеканила Катай. — На тебя и Минато-сан.

Разговор явно ушёл не в ту степь.

“А вдруг там можно отыскать то, чем можно угрожать тебе? Потому, если хочешь разойтись по-хорошему, прекрати угрожать мне”.

Эта неозвученная фраза выдавала истинную степень отчаяния Катай.

Да как вам угодно, сказал я про себя, хотя мог бы просто посмеяться ей в лицо.

— Вовсе нет, Минато совсем не такая, — поправил я.

— Как это нет. Разве она не твоя подружка, с которой вы веселитесь в классе, а потом зализываете друг другу раны?

Катай явно пыталась спровоцировать меня.

Будто чёрный жук выполз наружу из глубин моего разума и, олицетворяя собой мои чувства, расправил низко загудевшие крылья.

— Всё-таки вы два сапога пара.

Молчание.

— Если меня раскроют, я сдам вас полиции и родителям.

Низкое гудение.

И гул эхом разнёсся по моей голове.

— Если полезешь на меня, я вызову полицию и ваших родителей и объясню им доходчиво, что их дети трахаются в каком-то отеле. Вот и всё… — разошлась Катай. Какие же низкие и отвратительные заявления она делала.

Я должен был закрыть ей рот, заткнуть её. Вот что я подумал.

Чёртов мусор, а ну иди сюда.

Гул, издаваемый чёрным жуком, заполнил мою голову, и мысли исчезли.

Сознание словно зашипело и выдало ошибку.

…

Из моего рта вырвался непонятный звук.

Не успел я заметить, как мои указательный и средний пальцы, которые обычно обчищали чужие карманы, метнулись к шее Катай.

Я почувствовал, как дёргается толстый сосуд на её шее.

Если воткнуть пальцы в человеческую шею с достаточной силой…

Поддеть кончиками пальцев кровеносный сосуд, подобный тонкой резиновой трубке…

Потянуть, словно крадёшь кошелёк…

Даже человеческую жизнь…

Можно вытянуть пальцами, так ведь?

Теперь в моей голове, освободившейся от чёрного жука, билась только эта мысль.

— Вы или выполните мою просьбу, или пойдёте на дно вместе со мной, прошу, выбирайте. Других вариантов нет.

Катай выбрала первый вариант.

17

Утром того дня Кияма не появился, и я без конца названивал ему.

Я набирал его со своего смартфона, затем заставил позвонить Фусими, и наконец Кияма ответил. Что-то проорал в трубку, но я заставил его прийти в школу. Кияма, надевший сегодня форму с длинными рукавами, чтобы спрятать кожу, полностью отличался от себя вчерашнего и казался другим человеком. Не говоря ничего душераздирающего, он просто сел на стул и целый день вёл себя тихо. Само то, что он явился в таком неприглядном виде, говорило о многом.

Я осмотрел весь класс — он стал доской для игры в реверси.

Камни, изначально окрашенные в один цвет, начали переворачиваться.

Мы превращали белые камни — один, второй, третий — в чёрные. Если продолжим — окружающие камни начнут переворачиваться сами собой.

Народ вокруг слегка нервничал и проявлял сдержанное любопытство. Для одноклассников, которые знали только то, что им положено, ситуация выглядела явно странной. И делал её такой я.

Оглядев класс, я бросил взгляд на нервничающий мусор, который только и мог, что издеваться над другими и спасать свои шкуры.

Минато куда-то повела Танабэ — спросить её о том, о сём. Такая умница.

Глядя на парту Минато, я представил, как после переворачивания абсолютно всех камней на игровой доске ломаю саму доску.