Начать Сначала (Новелла) - 17 Глава

Эта часть истории восходит к тому времени, когда я был самым несчастным в своей жизни: старшей школе.

Без преувеличения, у меня не было ни одного друга в старшей школе во второй раз.

Но дело не в том, что все мои одноклассники ненавидели меня. Проблема заключалась в моей идиотской гордости.

Вы, наверное, будете смеяться, но я думал, что друзья-это то, что просто стекается ко мне. Это не имело ничего общего с высокомерием или добротой, и я не думал, что мне придется говорить с ними первым.

Моя первая жизнь была там под дурным влиянием. Раньше я был слишком популярен.

Конечно, даже будучи не самым острым инструментом в сарае, я в конце концов заметил, что да, я не завел бы друзей, не начав разговор.

И к тому времени, когда я это понял, у меня действительно оставалась половина шанса. Я мог бы сказать, что люди, которые болтаются в углу, если бы я просто подошел и поговорил с ними,они с готовностью приняли бы меня как друга.

Но в конечном счете я этого не сделал. Почему? Старая добрая гордость, конечно.

Это самая глупая вещь, тут я с тобой соглашусь. Но я бы скорее умер, чем стал разговаривать с этими клоунами.

Я всегда считал себя красивым парнем. …Ну, честно говоря, теперь я в этом ничуть не сомневаюсь.

Не важно пока, насколько это правда, это то, что я думаю, и это мне очень помогло.

Кроме того, если меня никто не любит, я должен любить себя, верно?

В любом случае, я думаю, что если такой красивый парень, как я, начал разговор с этими дураками первым было бы просто нечестно.

Естественно, с их точки зрения, я должен был казаться еще большим дураком.

Вы бы знали это, если бы прошли через это, но старшая школа без друзей-это откровенно ад.

Колледж, по сравнению с ним, это не такая уж большая проблема-быть совсем одному.

Часто говорят,  одиночество-это то, к чему вы привыкаете, а изоляция-это то, к чему вы не можете привыкнуть.

Такие вещи, как проводить отпуск в одиночестве, вы можете терпеть в течение нескольких дней без проблем, но когда вокруг вас есть люди, и вы единственный одиночка… ты не можешь просто так заглушить в себе это чувство.

Ну и как же я тогда выношу эту жалкую ситуацию? Еще одним совершенно неубедительным способом.

В классе была одна девочка, по имени Хиираги которая была так же изолирована. У нее тоже не было друзей.

Она выглядела так, как будто всегда думала: «я больше не надеюсь ни на что в этом мире», — неохотно проталкиваясь через старшую школу. Это была Хиираги.

Я бы сказал, что она была невысокого роста, с глазами, которые легко болели. Она всегда смотрела вниз, а когда ей приходилось смотреть людям прямо в глаза, она буквально впивалась в них взглядом.

И своим слабым, неуверенным голосом она часто говорила запинаясь.:»Я, э-э, думаю, что это нормально. …Н-нет, этого не будет… проблема.»

Казалось, она старательно подбирала самые обычные, не вызывающие возражений слова, но это заставляло людей смотреть на нее как на помеху.

Сам я говорил напрямик, чтобы мне не пришлось так много болтать. На первый взгляд мы были полярными противоположностями в этом смысле, но это происходило от одних и тех же корней.

Хиираги ходила в ту же среднюю школу, что и я, и точно так же, как и я, она тогда была не совсем одна. При переходе в старшую школу она следовала той же схеме-разлука с друзьями.

Когда я почувствовал что меня игнорируют в классе. Тогда-то я и посмотрел на Хиираги.

Хиираги, моя единственная компания. Видеть ее одну в углу класса было для меня огромным утешением. «По крайней мере, я не один такой»- думал я, и это было таким облегчением.

Нет, это не совсем так. Если вы хотите знать правду, то именно благодаря присутствию Хиираги я убедил себя, что не был на самом дне в классе.

«У меня все очень плохо, но все же лучше, чем у нее», — подумал я, чтобы сохранить равновесие. Что за прискорбный поступок!

Однако… Это могло быть просто мое собственное обманчивое впечатление, но я думаю, что она делала то же самое со мной.

В ситуациях, которые заставляли нас более четко осознавать нашу изоляцию, таких как занятия и подготовка к мероприятиям, мы с Хиираги случайно встречались глазами.

Без сомнения, Хиираги смотрел на меня как на единственного человека, стоящего еще ниже ее.

Или, по крайней мере, я был уверен, что когда она смотрела на меня, ее успокаивала мысль: «Ах, он тоже изолирован.»

Так что в этом смысле я мог бы осмелиться сказать, что мы «поладили».- В очень извращенном понимании этого слова. Мы были козлами отпущения друг для друга.

Я смотрел на нее сверху вниз, думая: «она в таком же положении, но как девушке, ей должно быть хуже»; она смотрела на меня сверху вниз, думая: «он в таком же положении, но я все еще лучше «… такова была ситуация.

Может быть, это говорит моя мания преследования, но вы бы поняли, только взглянув на эти глаза. Это были осуждающие глаза. Я это знал, потому что у меня все то же самое.

В мой первый год, когда я еще не привык к одиночеству, я бегал на обед в библиотеку, чтобы тратить время на учебу.

И вообще, Хиираги тоже часто так делала. Мы часто приходили туда навестить друг друга. Не то чтобы мы разговаривали , но мы признавали существование друг друга.

Раз в несколько месяцев меня охватывала ужасная депрессия, после которой я отправлялся в лазарет (хотя и не был физически болен) и пропускал дневные занятия.

Ну, примерно в треть случаев, когда я это делал, Хиираги была там в то же самое время. Это было неловко — казалось, что мы решили пропустить урок вместе.

Но было много совпадений между классами, от которых каждый из нас хотел отдохнуть, так что это было вполне разумно.

Кроме того, мои отношения с Хиираги стали ближе на втором курсе.

Наш классный руководитель договорился о перемене мест, и ученики могли выбирать: либо тянуть жребий, либо выбирать самим.

Однако тем, кто свободно выбирал себе места, было запрещено сидеть в самом заднем ряду.

Естественно, что люди, которые оказались в заднем ряду, были людьми, которым на самом деле было все равно, где они сидят. А для людей без друзей подойдет любое место в углу.

Поэтому мы с Хиираги всегда сидели вместе. Это могло быть почти десять раз, если сложить второй и третий год.

Люди стали воспринимать нас как пару, и я бессердечно подумал: «Ого, не надо меня с ней сажать.»

Хотя я бы сказал, что, сидя рядом с ней, я чувствовал себя непринужденно.

Например, на уроках классической литературы или английского языка вам часто приходится читать вместе с партнером, не так ли?

Обычно это было мучительно для меня, но когда Хиираги была моим партнером, я не так сильно нервничал.

Когда я работал в паре с другими людьми, я беспокоился о том, что мой голос скрипел, или мое отношение было слишком грубым, или если они были расстроены из-за того, что они были в паре со мной, и всей этой ерунде.

Но с Хиираги я мог просто думать: «Боже, она такая нелюдимая» — говорить о кастрюле, называя чайник черным.

В основе всего, что нас успокаивает, лежит чувство уверенности, ощущение того, что оно «не причинит нам вреда.»

В этом смысле Хиираги успокаивала меня, как никто другой.

Когда речь заходит об этих вещах, вы можете подумать, что я какой-то придурок, который слишком стесняется своих предположений.

И я говорю это с полным признанием этого: я верю, что мы с Хиираги жили, опираясь на плечи друг друга.

К третьему году обучения, хотя мы и не слишком старались это показать, мы начали выбирать одни и те же комитеты и обязанности.

Даже когда наши места поменялись, мы старались сидеть как можно ближе. Существовало негласное соглашение, что в трудные времена мы будем «использовать» друг друга.

«Тебе вовсе не обязательно дружить со мной, но, пожалуйста, будь рядом, когда мне кто-то понадобится», — что-то в этом роде. Да, но я слишком романтизирую его…

Это, наверное, ближе к «Эй, ты ведь тоже одиночка, верно? Как собратья по несчастью, я полагаю, мы должны составить друг другу компанию.»

«Ну, по крайней мере, этот человек не бросит меня и не сбежит» — в наших отношениях было такое извращенное доверие.

В конце концов мы развились — не в привязанности, конечно, а как мне кажется, в глубокой симпатии друг к другу.

Если бы мы этого не сделали, то, конечно же, не остались бы вместе, чтобы не остаться совсем одни.

И изоляция была не единственным общим между Хиираги и мной. Даже качество нашей изоляции имело сходство.

…Я думаю, что причина, по которой мы не могли привыкнуть к классу, заключалась в том, что у нас обоих были мысли о «Где-то, чего здесь не было.»

Мне пришло в голову, что где-то есть «место гораздо лучше, чем здесь», и это стало огромной помехой, так как мы застряли «здесь.»

Я постоянно думал о счастливых днях моей первой жизни. Таким образом, мой взгляд на мир был более тусклым, чем обычно, и у меня было мало привязанности к «здесь и сейчас».»

И я подумал, что Хиираги, возможно, думает о чем — то подобном-иначе почему она так изолирована?

Я уверен, что люди, которые видели ее улыбку, были довольно мало, но я был одним из немногих. Через три с половиной года мы смогли быть немного откровенны друг с другом.

И вот только однажды, случайно, я смог засвидетельствовать ее улыбку.

«Какая жалость»- подумал я. Если бы она все время так улыбалась, ей было бы несложно стать центром внимания в классе.

Вот какое обаяние было в ее улыбке. Когда я впервые увидел его,я был потрясен.

День, когда я увидел улыбку Хиираги, был зимой моего третьего класса старшей школы, в тот день, когда мы репетировали выпускной вечер.

А это значит, что за все три года, предшествовавшие ее появлению, я ни разу не видел, чтобы она улыбалась.

Выпускной… Ну, я бы не решился сказать, что это было эмоциональное событие для меня.

Не может быть ничего печального в том, что я оставил эту школу позади, и все же я не был счастлив. Я просто подумал: «Боже, какие ужасные три года.»

У меня было так мало привязанности к школе, в которую я ходил, что я почти задавался вопросом, действительно ли я был там студентом.

Я все время думал об этом, и мне уже не хотелось идти на репетицию.

Пока все шли в спортзал, я выскользнул из очереди и направился в музыкальную комнату.

Ее дверь всегда была распахнута настежь. На третьем курсе я проводил там много обеденных перерывов.

Я ждал там окончания репетиции. Если бы кто-то, кто едва ли существовал, не появился там, абсолютно никто не заметил бы.

Конечно, теперь мне было уже все равно, что обо мне подумают. В конце концов, это был почти выпускной вечер.

В музыкальном кабинете было темно даже днем. Если вы закрывали дверь, вашим глазам требовалось время, чтобы привыкнуть.

Это одна из причин, почему мне здесь понравилось. Мне также нравилось, как инструменты, когда-то находившиеся на переднем крае, теперь гнили здесь.

Много » инструментов, которые мы больше не будем использовать, но выбрасывать их было бы пустой тратой времени.»

Сидя в кресле с прямой спинкой, оперевшись локтями на крышку клавиатуры, я уставился в пространство.

Мне потребовалось почти пять минут, чтобы краем глаза заметить Хиираги.

Когда мы с Хиираги встретились глазами, я уже не помню, кто улыбнулся первым. У нас всегда были кислые взгляды, но почему-то мы не могли удержаться от улыбки.

Я думаю, мы были рады узнать, что есть еще кто-то, кто ничего не чувствовал, когда приближался выпускной, и находили забавным, что мы оба искали спасения от него.

«Развалины чего — то утраченного»-вот образ улыбки Хиираги, возникший в моей голове.

«Как будто когда — то здесь была эта безумно замечательная вещь, и хотя теперь она была полностью разрушена, она дорожила частью ее руин»-вроде того.

Конечно, как только мы обменялись улыбками, мы быстро отвели глаза и занялись своими делами.

Я изо всех сил старался играть на покрытой пылью классической гитаре без первой струны, а она играла на загорелом электронном органе с низким уровнем громкости.

Я не был удивлен, увидев, что Хиираги играет как обычный человек.

Рядом был магазин подержанных компакт-дисков, который я часто посещал после школы, будучи ни состоявший в каких либо клубах. И пока я стоял там с компакт-диском в руке, уставившись на обложку, Хиираги стоял позади меня и делала то же самое — глупо, но это продолжалось.

Поскольку в этом месте между полками было так мало свободного места, вполне логично, что наши пути будут пересекаться. Но мы никогда не говорили об этом друг другу.

Я смотрел, как Хиираги играет на органе. Я не мог видеть ее лица, но даже со спины я бы сказал, что она была немного более спокойна, чем в классе.

Я должен был признать, что отношения между нами немного потеплели. Ты, наверное, считаешь вполне естественным, что после всего этого мы стали друзьями.

Но, как я уже говорил, до самого конца у нас с Хиираги не было ни одного личного разговора.

Почему мы всегда держались на таком расстоянии? По крайней мере, со своей стороны, я мог бы объяснить это просто отсутствием доверия.

Однако я не испытывал недоверия к Хиираги. Но вот на что я не мог положиться, так это, как всегда, на привязанность людей.

Потому что я был разлучен с Цугуми, которую так сильно любил в моей первой жизни. Это все испортило.

Как бы мы ни ладили, однажды они могут меня бросить. Так что я боялся даже пытаться завязать с кем-то глубокие отношения.

Чем дружелюбнее был человек, тем больше я боялся его предательства. Поэтому я держался достаточно далеко от Хиираги.

Это так же глупо, как сказать, что ты никогда не выйдешь замуж, потому что не хочешь разводиться.

Но я не изменю своего решения. Отношения, в которых мы не были слишком привязаны, просто взаимно смотрели друг на друга с расстояния, казались мне лучшими для меня.

Я помню, что после этого учитель отчитал нас обоих за то, что мы пропустили репетицию.

«Думаешь, ты сможешь делать все, что захочешь, когда придет выпускной?» и так далее: «Как ты собираешься поступить в колледж?»- и так далее.

Я слушал молча, опустив голову, смущаясь от мысли, что учитель может ошибочно полагать, будто между Хиираги и мной существует романтическая связь.

Это было глупое, глупое время, старшая школа.

На следующий день после окончания школы мы с Хиираги покинули класс сразу после приветствий. Мы были единственными, кто ушел так рано, и как единственные двое в зале, естественно, смотрели друг другу в глаза.

Я почувствовал, что вижу, как она произносит слова: «увидимся.»

Вот и все мои воспоминания о Хиираги.

И совсем не обязательно, что я никогда не находил ни одну девушку «приятной».»