Невероятное восстание Лулу (Новелла) - 10 Глава

Это были не совсем те условия, к которым они привыкли, но они соответствовали их потребностям для выполнения поставленной задачи. Холодильник в углу склада. Наверху была дверь, ведущая в ванную комнату. Складские помещения для переодевания, кровати на противоположных сторонах их жилого пространства с занавесками для уединения. А посередине стояли диван и телевизор, якобы для того, чтобы они могли смотреть новости, но на самом деле их использовали для просмотра старых черно-белых фильмов.

В этот самый момент он полулежал на своей кровати. Она была не совсем такой удобной, как та, что была у него дома, но необходимость в ней не отпадала. Он перевернул страницу, по крайней мере, он был благодарен им за любезность выполнить любую его просьбу, которая не помешает «плану». Он вовсе не собирался злоупотреблять этим предложением. Он начал читать следующую страницу, но закатил глаза и отогнал крошечную пушистую неприятность, пытавшуюся заглянуть ему через плечо. Раздражающий вредитель, вот кем он был!

«Даже человек с чистым сердцем, читающий на ночь молитвы, может стать волком, когда под полной осенней луной цветет волкобой.»

Его взгляд метнулся к телевизору и человеку, удобно расположившемуся на диване. Та неосознанно повторяла по губам слова, когда они были произнесены. Сколько раз она смотрела эти старые фильмы? Сколько еще раз она их посмотрит? Пока она сидела там, потягивая кофе и глядя на телевизор с восхищенным вниманием, ему пришло в голову мысль, как легко это можно сделать. Пройти позади нее. В сторону импровизированной кухни. Притвориться, что он готовит себе перекусить. А затем, когда она расслабиться… ее Стенд не сможет защитить ее, как только начнется атака, она умрет почти мгновенно, и миру будет лучше без нее.

Но пройдет час, и она не пошлет никакого сообщения. Тогда их лидер выследит его. Тогда он возьмет его с собой. А потом он заставит его смотреть. Заставит его сесть там. Возможно, даже записывать и заставить его смотреть. Снова. И снова. И снова. Пока он не сможет процитировать это так же легко, как Лена цитировала «Человека-Волка». Пока его разум не будет сломлен и не останется еще более пустой оболочкой, чем уже был.

Книга захлопнулась, и он отогнал эти мысли прочь. Сколько раз он думал восстать? Сколько раз он подавлял это желание, зная, какими будут последствия? Чувство вины за то, что ему придется сделать, наверняка уничтожит его. Но они поймали его. Они схватили его и не собирались отпускать.

— Хочу подышать свежим воздухом, — сказал он. — Не против, если я прогуляюсь?

— Нет, — ответила она. — Под «нет», надо понимать: ты никуда не пойдешь. Будь хорошим мальчиком и оставайся, где сидишь.

Он заколебался, но лишь на мгновение, чтобы в его сознании вспыхнул образ. В этих фильмах всегда была сцена, где монстр уничтожается. День спасен, люди снова в безопасности. Он так легко мог это видеть. Монстр на диване, замаскированный под медсестру, потягивающей кофе. Затем в следующий момент на ее голове появляется довольно серьезная дыра в форме сердца. Ему даже не нужно смотреть. Все, что ей нужно было сделать, это кивнуть, и он почувствует это.

— Не забывай, — сказала она, словно прочитав его мысли. — Выкинь хоть что-нибудь, и мое верное волчье дитя овладеет тобой в одно мгновение. Тогда я буду знать, что ты сделал что-то не так, и тогда, возможно, я поведу тебя в веселую маленькую погоню по определенным местам, заполненным определенными людьми.

Она отвернулась от телевизора и сверкнула улыбкой, в которой не было и следа той бесконечной жестокости и злобы, на которые, как он знал, она была способна.

— Разве не так, волчонок?

— Да, мамочка! — ласково позвал дитя-оборотень. — Если он не будет верен, я сделаю его верным!

Он снова сел на кровать. Правда заключалась в том, что она не могла контролировать человека, когда им овладевал ее Стенд. Самой ужасной частью большинства киношных монстров была их способность превращать других, нормальных хороших и совестливых людей в одного из них. Лишить человека этой совести и элементарной человечности. Заставить их покуситься на своего ближнего. Сделать их одним из них. Как только человек становился одержимым, ее контроль был очень косвенным, ограничивающим фактором, который не позволял ее Стенду стать по-настоящему неостановимым. Но это была не та слабость, которой он мог бы воспользоваться. Одно слово от нее, или слово, которое не пришло от нее, и тогда—

Он даже не успел снова открыть книгу, как уже сидел на кровати, резко выпрямившись и уставившись на дверь.

— Кто-то идет, — сказал он и Лена отреагировала мгновенно.

Фильм был поставлен на паузу, ее чашка – на пол, после чего она сползла с дивана с пистолетом, готовым к действию. Он никогда не видел, чтобы она им пользовалась. Честно говоря, это было для видимости, могла ли она использовать его или нет. Он был гораздо опаснее любого огнестрельного оружия.

Он чувствовал, что фигура приближается, но не видел ее. Шедший человек спотыкался, с преувеличенно жесткой походкой. Не то чтобы они могли ему помочь. Если его догадка верна, то это наверняка либо Мумия, либо Зомби. Один из [Children of the Night] возвращался к своей матери. Она инстинктивно подавала единственный способ контроля, который Лена имела над своим Стендом. Ее собственное местоположение. Они будут вынуждены идти к ней, останавливаясь только для того, чтобы поесть или атаковать все, что попадется на пути.

— Сколько? — спросила Лена.

— Пятеро, включая твоего вернувшегося ребенка, — ответил Джозеф.

Он не мог их видеть. Ещё нет. Но они были там. Это было частью его Стенда. [Lonely Heart] парил на противоположной стороне его тела от Оборотня, словно прячась от него. Безотлагательная подсознательная реакция на его собственные желания и страхи. Его Стенд – его проклятие – был похож на человеческое сердце, которое превратилось в лицо, пойманное в момент крика, но не от боли или страха, а печали и одиночества.

Естественно, Лена ворковала над этой проклятой гротескной вещью еще несколько часов после того, как впервые увидела ее. С этой женщиной было что-то не так, и он даже не осмеливался попытаться составить список что именно. Это могло отогнать все остатки здравомыслия, которые он смог бы удержать, когда все это закончится.

Забинтованная фигура протиснулась в дверь, шаркая по земле на искусственно мумифицированных конечностях. Обращая на это внимание, его мышцы были намного сильнее, чем должны были быть. Фигура потянулась к Лене, которая довольно целеустремленно отступила от Джозефа. Тем лучше, это позволило ему незаметно проскользнуть в тень, пока четверо мужчин готовили свое оружие, не понимая, что они уже мертвы.

Затем они ворвались в комнату с военной точностью, направляя свое оружие так, словно ожидали, что оно хоть немного изменит то, что должно было произойти.

— Ну вы гляньте-ка! — сказал один из солдат, глядя прямо на него. — Странно встретить тебя здесь. Похоже, что нам не придется выслеживать цели после этого!

— Цели? — сказал он, склонив голову в искреннем любопытстве. — Что значит… цели?

— Он имеет в виду, что они совершили действительно очень глупую ошибку, пытаясь похитить определенного человека, — сказала Лена, ловко уклоняясь от приближения мумии. — Я дала указание Мумии приглядывать за кое-кем, на случай, если у кого-нибудь возникнут какие-нибудь странные идеи. Я думаю, они планировали использовать ее в качестве разменной монеты.

Лена чуть было не захихикала от чего-то зловещего, что промелькнуло в ее извращенном мозгу.

— Уверена, это звучит довольно знакомо.

— Заткнитесь! Вы оба! — произнес один из солдат. — Когда наш друг стал этой тварью, он убил двух моих людей. Затем мы заметили, что он, видимо, очень хочет куда-то добраться, и последовали за ним сюда. Без Бураев, без какой-либо электроники.

— На случай, если вы столкнетесь с [Programmed to Fight], — сказала Лена, снова ловко уворачиваясь от Мумии. — Прямо как и сказал наш босс. Ладно, думаю, что пришло время моему другу показать им всю глубину одиночества в твоем сердце.

Он на мгновение закрыл глаза, понимая, что у него действительно нет выбора. Он знал цену. Он прекрасно знал цену. И он знал, что когда откроет глаза, то не увидит четырех солдат-одиннадцатых. Он увидит лицо Лены. Искореженное в насмешливой усмешке. Его сердце бешено забилось в груди. [Lonely Heart] начал светиться.

Один из солдат прицелился. Он мог сказать это, даже не видя. [Lonely Heart] развернулся и выбросил крошечную версию самого себя прямо в эту единственную движущуюся часть. Он ударил мужчину по руке, и тот отскочил назад от боли и шока, предоставив более широкий спектр возможных целей в следующий удар его сердца, который пришел слишком быстро. Следующая пуля ударила его по голове, и он рухнул на землю. Мертвый.

— Я могу только представить себе, какие вещи они могли бы сотворить, — сказала Лена, снова уворачиваясь от Мумии. — Чтобы заставить тебя говорить. Чтобы заставить тебя умолять у их ног, чтобы они перестали причинять им боль. Используй эту боль. Причини им боль в ответ. Причини им боль так, как никогда не смог бы причинить боль нам.

Его сердце снова забилось, и еще один человек упал. Она наслаждалась этим. Еще одна капля, и он понимает, что она права. Они собирались сделать то же самое. Пытать его с помощью тех, кого он любил больше всего на свете, превратить его в свою марионетку, заставить делать ужасные вещи–

Иллюзия в его сознании, что он убивает Лену, стала намного сильнее. Последний из них сумел спрятаться за укрытием и теперь пытался прокрасться незаметно. На какое-то мимолетное мгновение он задумался: а кончится ли все это, если он позволит себе умереть? Они больше не смогут причинить ему вреда, нет никакого смысла преследовать его семью. Все будет кончено. Разве не так? Позволить этому солдату убить его. Пусть он добьется успеха с помощью одной пули в затылок, а потом…

— Оу-у-у! Не стоило последнего оставлять мне!

Хотя его глаза были закрыты, он точно знал, что произойдет дальше. Он чувствовал это. Каждое движение кричало ему громче, чем последний вздох умирающего. Лена ускользнула от Мумии в суматохе битвы, если это вообще можно было назвать битвой. Возможно, слово «резня» было более подходящим. После этого она встала прямо напротив мужчины, который игнорировал ее, потому что он правильно считал, что [Lonely Heart] – бóльшая угроза.

Затем Мумия взмахнула своим запястьями и выпустила бинты, как хлысты, обвивая конечности человека, подтягивая его к монстру, а затем… а затем он был мертв. Разорван в клочья. Может ли кто-нибудь обвинить его в том, что ему было невероятно плохо там, где он стоял? Несмотря на все это, он крепко зажмурил глаза. Несмотря на всю разницу, которую это имело. Его воображение, его способность чувствовать движение вокруг него делали все совершенно ясным, но он все еще не осмеливался открыть глаза. Он не мог этого сделать. Он просто не мог этого сделать!

— Пошли, — сказала Лена, потянув его за руку. — Нам лучше перебраться в другое убежище.

Но тут Мумия застонала, и он почувствовал, как Лена закатила глаза.

— О. Точно. Одну секунду.

Она игриво дернула его за голову, и бинты упали, оставив, без сомнения, очень потерянного солдата с пистолетом, направленным ему в голову.

— Знаешь, кто убил Кловиса?

Солдат все еще был в состоянии шока.

— Знаешь, кто захватил, ага, ядовитый глаз?

Снова, ноль реакции.

— Я скорее умру, чем позволил бы тебе знать, даже если бы знал ответ.

— Эх. Как скажешь, — прогремел выстрел. — Ладно. Вот теперь идем в новое убежище. Нельзя точно сказать, сообщили ли они о нашем местоположение. Как только мы устроимся, я отправлюсь обратно к командиру, оставив с тобой Эрика и его Глазго, чтобы ты не наделал глупостей.

— Слишком поздно, — прошептал он себе под нос, осторожно выходя из склада с настолько крепко зажмуренными глазами, что он на мгновение понадеялся, что больше никогда не сможет их открыть. Потому что если он откроет их и признает свою ответственность за содеянное, то это вполне может сломить его. Потому что…

Потому что самой ужасной частью большинства киношных монстров была их способность превращать других, нормальных хороших и совестливых людей в одного из них. Лишить человека этой совести и элементарной человечности. Заставить их покуситься на своего ближнего. Сделать их одним из них.

***

Виллетта посмотрела вниз на воющую призрачную фигуру, которая когда-то была ее коллегой, даже когда вражеские Бураи бросились к выходу из туннеля, чтобы помочь с эвакуацией. Что же с ним случилось? Это обязано быть работой одного из союзников P2F, но как эта способность действовала? В голове проскользнула веселая мысль. Если бы он не был одержим, то они бы прорезались прямо сквозь ЯОФ. Но теперь, с появлением призрака, террористы были совершенно готовы отпустить своих заложников, вероятно, потому, что у них были более важные дела. Им больше не были нужны заложники в качестве отвлечения.

Она на мгновение остановилась и моргнула. Отвлечение? Она тут же открыла канал связи с Джеремией, проклиная себя за то, что упустила нечто столь очевидное.

— Маркграф, — сказала она, вставая перед Кьюэллом и направляя на нее винтовку Сазерленда. — Это важное сообщение. Пожалуйста, ответьте.

— Виллетта! Уже закончили? Эти слабаки-одиннадцатые, похоже, не понимают против кого они вышли! — ответил Джеремия, явно наслаждаясь происходящим в разгар битвы. — Это не спортивно, когда все так просто.

— Милорд! Я должна сообщить, что ЯОФ больше не являются моей главной заботой! Один из союзников P2F, похоже, что-то сделал с Кьюэллом. Я устанавливаю видеосвязь.

Она подождала, пока связь установится, и уставилась вниз на неуклюжего призрачного Кьюэлла. Убедившись, что Маркграф все видит, она навела прицел и нажала на курок. Пули прошли насквозь.

— Виллетта! Что все это значит!? Это просто удача, что ты промахнулась! Где твоя обычный вер–… — закричал Джеремия.

— Через него проходят все физические объекты! Пули не могут причинить ему вреда! Все, к чему он прикасается, мгновенно замерзает! Посмотрите туда, на этого одиннадцатого! Кьюэлл прошел сквозь него и в одно мгновение заморозил его до смерти!

— Понятно, — ответил Макрграф. — Я прошу прощения, что подвергнул сомнению твою верность, — ожидаемая молния ударила совсем рядом, и он продолжил. — Есть ли у него хоть какой-то контроль над своими способностями?

— Нет, милорд, — ответила Виллетта.

Она велела своему Сазерленду отойти подальше от приближающегося призрака. Пока они разговаривали, он стал гораздо ближе, и она все еще не знала, как на него реагировать.

— Он не отвечает на мои попытки заговорить.

— Ясно, — сказал Джеремия. — Приказываю вам освободить его от этого влияния, если только цена не будет слишком высока. В противном случае, найдите способ убить его.

— Но как? — спросила Виллетта, инстинктивно выпуская свой харкен прямо сквозь приближающегося врага.

Ничто не было задето, кроме земли позади него. Как может нечто столь маленькое, столь неземное казаться таким угрожающим только потому, что она не может причинить ему вреда?

— Все, что я использую против него, проходит насквозь!

— Как? Вы уже сталкивались с подобной способностью раньше! — сказал Маркграф, и в его голосе звучала уверенность. — Верно, вы проиграли в обоих случаях! Но поверните эти поражения себе на пользу! Истинный чистокровный британец не уклоняется от своего гнева при проигрыше, а обращает его в собственную силу! Используйте этот опыт! Учитесь на нем! Адаптируйте свое мышление! И вы сможете победить! Вы обязательно победите! За Кьюэлла! За вашу уязвленную гордость и за славу Британнии!

— Однако! Я все равно отправлю подкрепление. И вовсе не из-за недостатка уверенности в ваших силах. Совсем наоборот! Вместо этого подкрепления прибудут из практичной тактической необходимости. Им потребуется время, чтобы прибыть, и поэтому необходимые действия остаются в ваших руках. Освободите его, задержите или убейте, как сочтете нужным.

— Разумеется, милорд! — ответила Виллетта, и связь оборвалась. — Беда в том, что я не уверена, что смогу его убить. Я думаю, что он уже мертв.

Но вопрос оставался открытым. Как его остановить? Как вообще его замедлить? С таким же успехом она могла бы сражаться с самим воздухом. Это было похоже на разумное облако почти жидкого водорода. Она включила тепловизор и на всякий случай проверила внешнюю температуру. Он поглощал все тепло в воздухе вокруг себя, создавая в буквальном смысле леденящий эффект по всему туннелю.

Внезапное движение позади нее привлекло ее внимание лишь краем бокового зрения, и она поняла, что находится гораздо ближе к краю туннеля, чем ей показалось вначале. Ее попытка опередить призрака привела ее прямо на улицу, и теперь, оглядевшись, она увидела одинокого солдата-одиннадцатого с чем-то похожим на ракетницу на его плече, направленную прямо на нее.

— Я предлагаю вам подвинуться, — крикнул солдат, и Виллетта подчинилась.

Не потому, что ракета могла даже надеяться замедлить ее Сазерленд, а потому, что она понимала намерения этого человека. Даже если она не считала, что это имеет надежду на успех.

Ракета пролетела мимо и врезалась о потолок туннеля, обрушив его прямо на голову Кьюэллу. После такого трюка туннелю потребуется серьезный ремонт. Вход был полностью завален щебнем.

— Посмотрим, как он пройдет через это, — сказал одиннадцатый.

— Ну, полагаю, стоит поблагодарить, что ты подождал, а не обрушил все это на мою голову.

— Нет, — сказал ей солдат, повернувшись к ней лицом и положив свою ракетницу на землю. — Я бы этого не сделал. Только не врагу, который проявил подобие чести и сострадания.

Честь была тем, что Виллетта могла понять. Сострадание? Это не слишком правдиво звучало в ее ушах. Но кризис еще не закончился. Ещё нет. Эта мысль действительно звучала правдиво, особенно когда она увидела руку, появившуюся из клубящейся пыли и обломков прямо за спиной солдата.

— Обернись! — она инстинктивно вскрикнула, но было уже поздно.

Солдат-одиннадцатый обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть невредимого Кьюэлла, выходящего из заваленного обломками вход в туннель.

Кьюэлл проигнорировал солдата и продолжил идти мимо, беспорядочно размахивая руками, а затем – это был не более чем палец, возможно, мизинец в грудь – лицо солдата исказилось от боли, и он упал на землю. Он слегка дернулся, но вскоре больше не двигался.

Как, черт возьми, она собирается остановить эту штуку? Это был тот самый момент, к которому она возвращалась снова и снова. Как сражаться с врагом, который может двигаться сквозь твердые предметы, проходить сквозь пули и баррикады так же легко, как простой воздух?

Но опять же… как можно сражаться с кем-то, способным генерировать невидимый огонь? Этот ублюдочный нумерной Куруруги нашел выход. Вопреки всему, вопреки всем вероятностям, он выиграл там, где она проиграла. Как же он это сделал? Не только потому, что у него был экспериментальный найтмэйер. Была еще одна причина, по которой он победил, а она нет. Что же это могло быть? Что—

— ~УууУууУуу~

Где она совершала ошибки в прошлом? Где она совершает ошибку сейчас? Как там говорилось в старом выражении? «Те, кто не учится у истории, обречены ее повторять»? Но что она могла извлечь из истории? Что она могла–… История? Точно… история определенно должна была преподать несколько уроков.

Она вспомнила, что слышала о старомодной военной тактике. Она вспомнила, как военные полки выстраивались в прямую линию, наступая на врага и стреляя из мушкетов. Эта тактика была выработана из необходимости: мушкеты были ненадежным оружием, с плохой точностью и дальностью стрельбы. Поэтому самым безопасным местом для размещения людей было единственное место, где они могли надежно не попасть друг в друга своими выстрелами – бок о бок. Тот факт, что перезарядка мушкета занимала огромное количество времени, также был незначительным фактором, хотя в то время они, вероятно, не считали это слишком уж большой проблемой.

Но потом в один прекрасный день огнестрельное оружие улучшилось. Был изобретен пулемет. Оружие, которое можно было быстро разрядить, выпустив много пуль за короткий промежуток времени. Когда люди в шеренге приближались к этому оружию, все они были уже мертвы. Прошло некоторое время, прежде чем ответственные лица осознали этот простой неизбежный факт. К тому времени множество хороших людей бросили свои жизни бессмысленным, тривиально предотвратимым образом.

А все потому, что война, что когда-то считалась «традиционной», уже не была «традиционной». Более современным примером может служить мировая реакция на найтмэйер. Только вот теперь главные враги Британнии пытались догнать их, почти не осознавая, что «традиционная» война снова изменилась.

Именно таким образом он и выиграл. Куруруги думал «вне рамок». Он приспособился к проявлению новой силы, в то время как она оставалась жесткой и непреклонной, полагаясь на старую тактику и старые способы мышления.

— Если традиционное оружие не работает, — сказала Виллетта, преисполненная новой решимостью, — тогда давай попробуем какое-нибудь нетрадиционное оружие!

Поэтому Виллетта выстрелила еще раз, но на этот раз ее целью был не призрак. Вместо этого она целилась совсем в другую цель, обрушивая ад на ту самую землю, по которой ступал призрак. Потому что разве это не странно? Почему, если он действительно был неосязаем, он все еще двигался по земле? Если гравитация хоть как-то влияла на него, тогда—

Призрачный Кьюэлл уставился вниз на дыру под ним, образовавшуюся из-за сосредоточенного использования Виллеттой пуль и харкенов. Он повис в воздухе с печальным выражением лица, посмотрел на свои руки и испустил вопль огромной печали и горя.

— Я меееееертв! — завопил Кьюэлл. — Тыыыыы убииииииила меняяяяяяя!

— Ох, умоляю! — Виллетта закатила глаза. — Не надо этого дерьма. Как будто ты не замечал, что идешь прямо через все, как будто этого даже не было–…

— Тыыыыыы предаааааательница! — завопил Кьюэлл, шагнув прямо к ней со злобой в глазах.

Окей. Может быть, он этого и не заметил. Призрак поплыл к ней, паря в воздухе, и странный холодок пробежал по телу Виллетты. Сначала она подумала, что это все усиливающаяся близость ее противника, но внезапно остро осознала, что это было нечто совершенно иное.

Она столкнулась с врагом, который мог пройти сквозь любую твердую материю и убить любого одним прикосновением. Одним из многочисленных преимуществ найтмэйера в боевой обстановке была его оборонительная способность, другим – его ловкость и еще одним – его огневая мощь. Все это не имело ни малейшего значения против такого противника. У нее не было никакой защиты, никаких очевидных средств для нападения, и ее Сазерленд, конечно же, не мог перехитрить что-то, способное парить в воздухе. Ее разум лихорадочно работал, но она знала, что это за чувство. Это было то же самое чувство, которое, должно быть, испытывали те солдаты, выстроившись в ряд лицом к пулемету. Это было то же самое чувство, которое должны были испытывать враги Британнии, когда Глазго впервые был развернут против них. Будущая война настигла их и прошла мимо нее, а она даже не заметила этого.

Кьюэлл опустился на землю и уставился на Виллетту, двигаясь к ней странным зигзагообразным узором. Она смотрела на него в ответ, что, вероятно, было ее последним актом неповиновения. Ну давай же. Думай! Должен же быть какой-то выход из этой ситуации! Ничто не было непобедимо. Все казалось безнадежным, но в ту же секунду она признала, что так и есть, и это станет самореализующимся пророчеством!

Наконец, он встал у ног ее Сазерленда… и развернулся, чтобы идти обратно в том направлении, куда он уже шел до того, как Виллетта начала свою атаку.

— Тыыыы не стооооишь того! — сказал Кьюэлл. — Вмееееееесто этого, я буду судить нечиииистых и слаааабых! Я убью их всеееееех, и ты ниииииичего не сможешь сдееееееелать, чтобы остановить меня!

Виллетта была ошеломлена и сделала глубокий вдох и выдох, который, как она видела, превратился в туман. Для некоторых людей это был бы вздох облегчения – эта непреодолимая сила решила не убивать ее, давая ей шанс найти способ остановить себя. Но нет. Только не для Виллетты. Для нее это было настоящим оскорблением. Это было пощечиной. В последние дни ее гордость довольно сильно пострадала, но теперь… но теперь!

— Будь ты проклят, Кьюэлл! — взревела она, отправляя своего Сазерленда в погоню за призраком, хотя у нее все еще не было реального способа остановить его. — Ты не уйдешь, пока все это не закончится! Так или–…

Она едва успела сделать три шага, как ее мир перевернулся с ног на голову. Ее Сазерленд, казалось, потерял всякое чувство равновесия, и в следующее мгновение она уже боролась с пультами управления, борясь только за то, чтобы удержаться на ногах. Что, черт возьми, происходит?! Это было похоже на то, словно земля потеряла всю свою силу притяжения в определенных–

Падение было довольно болезненным, когда оно произошло. Виллетта выглянула наружу и увидела, что Кьюэлл смотрит на нее с довольным выражением лица. Выглядело так, будто он приподнялся на несколько дюймов, и внезапно все обрело смысл. Сперва казалось, что он шел по земле, вот только на самом деле он намеренно парил немного ниже земли. Образуя лед на ней. Заморозив ее так, что она даже не заметила. Такая очевидная тактика в ретроспективе, и теперь он уходил, не прикончив ее. Еще одна насмешка, чтобы унизить ее еще больше.

Какое-то движение вдалеке привлекло внимание Виллетты, и, должно быть, оно же привлекло внимание Кьюэлла. Трое заблудившихся детей. Одиннадцатые, из всех вещей они! Моежете в это поверить? Кьюэлл направился прямо в их сторону с явным злобным намерением.

— Вы потеряяяяяялись? — застонал Кьюэлл, начав парить в воздухе, пока медленно приближался.

Дети застыли на месте в переносном смысле, очевидно напуганные пугающим зрелищем, открывшимся перед ними.

— Бееееез разницыыыыы! Сначала вы, потом кто-нибудь ещееееее, кого я найду по пути!

— Нет! — закричал самый большой из детей. — Оставь нас в покое! Пожалуйста!

— Зачееееем мне это? — Кьюэлл продолжал свое приближение, медленно сближаясь с ними. Он обогнул фонарный столб со злобной ухмылкой на лице. — Живые должны нести тяжесть мееееертвых!

Дети завопили во все горло, и Кьюэлл протянул к ним единственную руку. Всего лишь одно прикосновение – и они тут же замерзнут насмерть. Воздух вокруг них, должно быть, уже был ужасно холодным, но само прикосновение, без сомнения – смертельным!

— Ты обошел фонарный столб.

И вдруг раздался еще один крик, на этот раз полный боли и бесконечной агонии. Но не от детей. Не от Виллетты, про которую в решающий момент забыли, предоставив ей возможность выскользнуть из люка. Это был голос Кьюэлла, который остановился на месте, пока Виллетта стояла позади него с протянутой рукой и каким-то предметом в руке, который медленно покрывался инеем.

— Знаешь, после того как я разбилась, я все гадала, почему ты просто не пролетел насквозь и не убил меня, — сказала Виллетта, испытывая огромное удовлетворение от криков боли этого существа. — Зачем нападать таким удаленным образом? Это не имело никакого смысла, и меня действительно беспокоило, почему ты пошел на все эти неприятности.

— А потом я увидела, как ты обходишь фонарный столб, и все вдруг обрело смысл. Ты можешь проходить сквозь металл, — Виллетта слегка вздрогнула, когда воздух вокруг нее стал очень холодным. — Пули тебе не вредят. Так ведь? Но ты не беспокоился о металле. Ты беспокоился о чем-то другом. Нет. Я бы сказала, что ты боялся чего-то совсем другого.

— Нееееееет! — закричал призрак, тщетно пытаясь отдалится от силы, дугой проходящей через его тело. Но было уже слишком поздно. Слишком, слишком поздно. Тазер в его спине об этом позаботился.

— Это же так очевидно! Я имею в виду, что вижу и слышу тебя, а ты высасываешь тепло из всего, что тебя окружает! Материя не влияет на тебя, но энергия – совсем другое дело! И все потому что… Ты боялся электричества!

Призрак издал еще один неземной вопль, мерцая между неестественной жуткой белизной и естественным тоном плоти, все быстрее и быстрее переходя от одного к другому, пока, наконец, Кьюэлл, к счастью, не рухнул на землю живым и дышащим и не вернулся к своему прежнему состоянию.

Исполненная долгом и удовлетворенная гордостью Виллетта вздрогнула и рухнула на колени, обхватив себя руками, чтобы согреться. Призрак находился в ее непосредственной близости уже довольно долгое время, и само это место было лишено значительной части своего тепла. Но. Все было кончено! Она победила его! Все-таки не так уж она и устарела. Теперь. Как только она согреется, она—

— Спасибо тебе! — прокричал ребенок, за мгновение до того, как прижать свое рыдающее тело к спине Виллетты. — Спасибо, что побила этого призрака!

— Это было так круто! — крикнул другой ребенок, обхватив руками левую часть тела Виллетты. — То, как ты вдарила этому монстру и была такой крутой, невероятной и… и…

— Еще есть такие монстры? — спросил последний ребенок, прижимаясь к ее правому боку. — Пожалуйста, побей и их всех тоже!

При обычных обстоятельствах Виллетта, возможно, оттолкнула бы их, сказала бы им, чтобы они нашли своих матерей и держались подальше от неприятностей, со снисходительной усмешкой. Но не сегодня. Только не после этой битвы. Потому что Виллетта почувствовала что-то глубоко внутри себя, чего она никогда не испытывала раньше, и, по правде говоря, надеялась никогда не испытать этого снова. А точнее…

Она чертовски замерзла! Честно говоря, маленькие нумерные не были хороши для многого, но, по крайней мере, они были теплыми, чтобы помочь ей согреться немного быстрее. Пусть они поплачутся над монстром, который чуть не убил их. На самом деле ей было все равно. Она просто хотела согреться и убраться отсюда к чертовой матери, будь прокляты эти одиннадцатые.

***

В то время как Виллетта Ню праздновала после своей третьей встречи с кем-то, кто обладал особыми способностями, Каллен Кодзуки пыталась понять, какое божество и на каких небесах она разозлила, и как, о как, она могла бы закончить эти муки, прежде чем они сведут ее с ума.

Всего лишь час. Не прошло и часа с момента столкновения с той троицей с причудливыми способностями, что влияют на разум, и получения собственного Стенда, и вот она снова стоит здесь, на этот раз смотря на трансформировавшуюся неуклюжую фигуру, которая раньше была Тамаки. Она смотрела, как он сделал гигантский жесткий шаг вперед, вытянув перед собой руку. Его тело двигалось так, словно его тщательно вымыли крахмалом, и очень немногие люди на улице, бросив один-единственный взгляд, убегали так быстро, как только могли. Это был самый разумный поступок в подобной ситуации. Таким образом, вряд ли этот медлительный здоровяк сможет подобраться достаточно близко, чтобы причинить кому-нибудь вред. Но пока Каллен наблюдала, она также могла видеть, как вокруг него из каждого источника электричества, к которому он приближался, полыхали молнии. Притягиваясь к нему и вливаясь в него кратчайшим доступным путем. Рано или поздно этот кратчайший доступный путь приведет к тому, что он пройдет мимо невинного прохожего. Или будет вырублено что-то вроде кардиостимулятора. Или разыграется любой из дюжины других потенциально смертельных сценариев.

— Нам нужно остановить его, — сказала Каллен.

Оги мрачно кивнул.

— Может быть, именно поэтому Painted Black дал тебе этот Стенд, — заметил он. — Чтобы помочь людям, которые в этом нуждаются. Я не могу не чувствовать, что это только верхушка айсберга.

— Что ж тогда это за айсберг? — спросила Каллен, оценивающе глядя на Тамаки и пытаясь понять, как лучше действовать, прежде чем предпринять какой-либо шаг. — Его намерения или количество людей со странными способностями?

— Оба. Может быть, он хочет, чтобы ты помогла ему остановить децимацию.

Что ж. Она вряд ли могла не согласиться с таким умозаключением, но разговоры и теории придется отложить до следующего проклятого времени. Они просто были немного заняты прямо сейчас, если кто-то не заметил…

С незначительным усилием воли [Jumpin’ Jack Flash] на максимальной скорости подлетел к Тамаки, раскинув руки, и безумный оскал на его лице становился все шире и все менее разумным. На самом деле это была простая предпосылка физики, и Каллен надеялась, что она применима и к Стендам. Чем быстрее что-то движется, тем больше энергии оно высвобождает при ударе. Поэтому! Отправить [JJF] на максимальной скорости было идеальным решением для нее, чтобы уронить Тамаки на землю, и отсюда, возможно, у нее был шанс—

Тамаки взревел, сделал шаг назад и ударил [JJF] кулаком в челюсть. На краткий миг Каллен показалось, что она совершила полный оборот вокруг планеты. Она тряхнула головой и заставила себя подняться на ноги, а затем снова послала [JJF]. На этот раз атаковать ноги, потому что наверняка в этот раз—

[JJF] обернул свои колючие руки и ноги вокруг всего лишь одной древоподобной ноги Тамаки. Он волочил ногу по земле, но на его движения, похоже, это никак не повлияло. [JJF] просунулся между его ног, пытаясь подставить ему подножку, но все, что произошло, это то, что его пнули по тротуару.

Короче говоря, драться с монстром было невозможно. Даже не близко. А это означало, что лучший способ быстро положить этому конец – лишить Тамаки сознания. Это действительно поставило Каллен перед дилеммой, сможет ли она заставить себя причинить боль другу и союзнику во имя высшего блага. Что же случилось с товариществом, если она так легко могла отбросить его в сторону? А что случилось с доверием? Что случилось с—

А затем она вспомнила, что имеет дело с Тамаки, и ей пришлось пообещать себе, что это не доставит ей удовольствия. Ладно. Хотя бы не слишком много удовольствия. Каллен хрустнула костяшками пальцев и снова послала [JJF], ударив монстра особенно крепким на вид кирпичом.

Ответом монстра был стон боли. Он зарычал в гневе, а затем воздух вокруг него вспыхнул, как будто монстр был генератором Ван де Граффа[1]! Дуги молний, от крохотных до крупных, ударили в случайные места вокруг него, вынуждая Каллен, Оги и все живое с мозгами убраться с дороги, пока тот гневался электрическим шоком!

— Вот тебе и вырубили, — пробормотала Каллен.

— Он большой, он крепкий, и если ты разозлишь его, то он бьет тебя током, — заметил Оги. — Это может быть непросто.

— А когда было просто? — нахмурилась Каллен.

Ее мозг уже лихорадочно бурлил, ища возможный способ разрешить это катастрофическое развитие событий. В каком-то смысле им повезло, что именно Тамаки обладал этой особой способностью, а не кто-то другой, кто был способен планировать и рассуждать. Иметь дело с врагом с такими способностями было бы более чем непросто. Тот бы вкатал их в грязь при помощи силы, стойкости и электрического разряда. Единственное преимущество, что у них, похоже, имелось, это был их интеллект.

Как раз в этот ужасный момент из какого-то здания, как раз когда Тамаки проходил мимо, вышел мужчина. И она, и Оги бросились вперед, причем она гораздо быстрее его, потому что она намного быстрее отреагировала на неминуемую опасность, грозившую этому гражданскому. Мужчина поймал себя на том, что в парализованном страхе смотрит на монстра, который, должно быть, явился ему из самых страшных кошмаров. Монстр поднял свой могучий кулак, и Каллен толкнула мужчину, отбрасывая его в сторону, в то время как [JJF] блокировал атаку скрещенными руками. Это усилие заставило ее Стенд немного войти в землю, но, похоже, оно никак не навредило ему.

— Убирайся отсюда! — сказала Каллен. — Просто беги и прячься! Держись подальше от чего-либо электрического! Пошел!

Ему не нужно было повторять дважды. Она резко повернула голову в сторону Тамаки, и сразу же за ним увидела Оги, бегущего к спине монстра с выражением, которое заставило Каллен понять, что у них есть еще одно преимущество перед монстром, чем просто интеллект. Преимущество, которое они всегда имели в каждой битве против Британнии. Преимущество, которое удерживало их от падения на колени даже под самыми тяжелыми ударами. Преимущество, которое удерживало их в здравом уме, которое заставляло их сражаться, которое сохраняло их взгляд на далекий приз.

На их стороне было мужество.

— Так значит ты питаешься электричеством? — сказал Оги, поднимая какой-то предмет на высоту груди и готовый бросить его в любой момент. — В каждую жизнь должен попасть маленький дождик. Для некоторых это даже хуже, чем для других!

И он швырнул ведро с водой прямо в монстра, хотя Каллаен даже приказала [JJF] остановить его. Нет! Вот идиот! Она почти видела, как электричество начинает пробиваться дугой через воду, и она едва усела выставить [JJF] между Тамаки и Оги, ловя молнию своим Стендом и заземляя ее в землю. Всего лишь на секунду! Опоздай она на одну секунду, и это могло—

— Ты придурок! — закричала она. — Это могло убить тебя!

— Могло, — признал Оги. Тамаки обернулся и посмотрел прямо на него. Оги лишь слегка сделал шаг назад. — Мне кажется, я привлек его внимание.

Вот тебе и мужество. Тамаки подошел поближе к Оги, стряхивая с себя воду и злобно ухмыляясь. Окружающее электричество снова начало вливаться в него, и он двинулся вперед с распростертыми руками и убийственным блеском в глазах.

— М-мать твою! — сказал Оги. — Он просто вылитый монстр Франкенштейна!

Каллен сделала шаг, намереваясь оттащить Оги подальше от опасности, затем остановилась и снова посмотрела на Тамаки. Оги был прав. Именно так он и выглядел. Самый обычный образ, который приходит в голову любому, когда его просят представить себе знаменитого монстра, вплоть до изодранного черного костюма, а Тамаки, конечно же, никогда раньше не носил костюм. Это казалось чем-то важным, но Каллен не могла понять почему—

Пока монстр не испустил угрожающий стон и медленно не бросился на Оги, сверкая молниями в своих пальцах. Ну конечно же! [JJF] оттащил Оги в сторону, и она лихорадочно огляделась в поисках того, что ей было нужно–… там! Прекрасно! Это не победит монстра, но оно должно устранить хотя бы один из его угрожающих аспектов!

— Беру свои слова обратно, — сказала Каллен. — Я думаю, что ты все-таки был на правильном пути… нам просто нужно было что-то более постоянное, чем вода! Закрой глаза и приготовься бежать!

Это было единственное предупреждение, которое она сделала. [JJF] кинулся вперед, и в отличие от прошлого раза Каллен приказала ему атаковать голыми кулаками, а не импровизированным оружием. Как она и подозревала, как только удар пришелся в челюсть Тамаки, ее зрение просто перестало работать. Никакого яркого света. Никаких пятен перед глазами. Это было так, как если бы просто глядя на точку соприкосновения, он отрезал бы любую способность видеть, даже если саму точку видел только ее Стенд.

И она предположила, что монстр тоже ничего не видит. Он будет шататься в темноте, и этой короткой передышки будет достаточно, чтобы она могла действовать. Она схватила предмет, который ранее видела, и с помощью [JJF] привязала его к лодыжке Тамаки, пока монстр не мог видеть, что происходит. И как только он будет привязан, его неуклюжие пальцы не смогут от него избавиться.

Ее зрение вернулось через пять секунд пустоты, и первое, что она увидела, был дико шатающийся монстр. Он моргнул и посмотрел на Каллен, окружая себя электричеством, которое вливалось в него – чтобы затем то проходило без вреда через провод, который она привязала к его ноге, прямо в землю.

— Ты заземлила его, — заметил Оги. — Очень умно. Теперь все электричество будет уходить прямо в землю.

— Именно, — сказала Каллен. — Я поняла это немного позже того, как заметила, что его одежда поменялась! Его ботинки тоже сменились на эти большие ботинки с резиновой подошвой! Теперь он не может хранить электричество в своем теле, а это значит, что он не может выпустить его в нас, когда мы нападем на него!

— Достаточно было бы облить его водой.

— Нет! Это истощит его силы только на один раз. Должно было быть что-то, что последовательно завершало бы цепь с землей, чтобы все работала. Может быть, если бы ты намочил его сапоги…

— Сейчас это не неважно! Осторожно!

Хороший совет, потому что в то время как монстр больше не был электрическим, он все еще был супер сильным, супер крепки, и самое главное, поднимал большую охапку кирпичей с соседней строительной площадки и обрушивал их на нее и Оги, как град приближающейся боли.

— Ох дерьмо.

Она услышала тихий шепот позади себя, и Каллен внезапно поняла, что они с Оги были не одни на этой улице с монстром. Там, всего в нескольких метрах позади нее, стояла небольшая группа перепуганных гражданских, наблюдавших за боем с подавленным любопытством. Прямо на траектории кирпичей. Проклятье! Как не вовремя!

[JJF] бросился вперед, и у нее не было другого выбора, кроме как полагаться на свою повышенную скорость реакции, чтобы увернуться. Если она ударит кирпичи, то ослепнет на пять секунд. За эти пять секунд в нее полетят другие кирпичи. Мимо нее. В Оги. В любопытных гражданских.

Поэтому ей пришлось положиться на свои молниеносные рефлексы и узнать разницу между быстрым временем реакции и скоростью в целом[2]. Быстрое время реакции означает, что человек способен быстро реагировать на внешние раздражители, но за исключением этой первоначальной реакции все физические движения были неизменными. К счастью для Каллен, она и так была достаточно быстра от природы.

Она приказала своему Стенду действовать самым разумным образом, какой был только возможен. Если не было возможности ударить по кирпичам, пока они летели по воздуху, то вместо этого ей придется ловить их. Один за другим она начала хватать кирпичи в воздухе и менять их траекторию, посылая их в другую, гарантируя, что по крайней мере они будут удалены из быстро приближающегося облака смерти. Иногда они ударяли других людей. [JJF] двигался быстро, поскольку он должен был перенаправить каждый отдельный кирпич. Так продолжалось до тех пор, пока не остался последний кирпич.

Он пролетел прямо мимо головы Каллен, и в следующее мгновение ее рука взметнулась, чтобы ударить его в воздухе, словно она прихлопывала муху. Главное отличие состояло в том, что в отличие от мухи, ее рука после оставалось онемевшей от боли.

— Какого черта вы все разинули рты?! — прикрикнула она на людей позади себя. — Убирайтесь отсюда! Прежде чем он бросит что-нибудь еще!

— Например, несколько деревянных досок? — спросил один из гражданских, и, конечно же, именно это и произошло.

Каллен стиснула зубы и снова послала [JJF], схватившись за ближайшую деревянную доску и используя ее, чтобы быстро отбить другую, оставив большую кучу щебня посреди улицы. Она фыркнула. Это было чуть легче, чем с кирпичами, но все же немного раздражало.

— Это… было довольно-таки круто.

— Что вы все еще здесь делаете? — она указала на все еще разинувшую рот толпу. — Я же сказала, что–…

— Рыыыыыаааааа! — завопил монстр, и Каллен неохотно обернулась, чтобы увидеть, что монстр держит над головой балку точно так же, как новоявленный чемпион держит пояс.

Он швырнул эту чертову штуку прямо в них, даже не потрудившись крикнуть: «жри это!» или даже чистосердечное «пошли нахер!». С другой стороны, у него, скорее всего, не было интеллекта для такого рода вещей.

И снова Каллен оказалась в трудном положении, вынужденная защищать себя и окружающих. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть, ушли ли они. Она не осмеливалась. На этот раз скорость реакции ни черта не значила. Она могла только заставить [JJF] встать на пути балки. Она приготовилась к предстоящему удару и почувствовала, как балка ударила [JJF] прямо в грудь. Она толкнула Стенд назад, заставляя его упереться пятками, чтобы остановить летящую металлическую ракету.

— На! — крикнула она, вытирая с носа тонкую струйку крови. — Ты кое-что уронил!

Балку швырнуло прямо туда, откуда она прилетела. Монстр вытянул вперед руку. Конец балки со всей силы ударил по его руке, и та мгновенно остановилась. Монстр даже не вздрогнул. Вместо этого он взвалил балку себе на плечи, и Каллен поняла, что он достал еще одну, а затем запустил их обе прямо в нее. Сначала одну, потом другую.

Каллен не знала, какой у нее вообще есть выбор. Для чего-то такого большого и движущегося так быстро…. ей пришлось потратить слишком много усилий, чтобы поймать только одну, а тут их целых две! Единственный имевшийся у нее шанс помешать им приземлиться – это ударить их обеих в воздухе. Даже в случае, если это заставит ее и всех остальных ослепнуть на пять секунд. Однако, она не была уверена, что монстр окажется в их числе.

Но несмотря на это. Это был ее единственный шанс. Потому, она использовала его и пережила самые долгие пять секунд в своей жизни. Она услышала рев монстра, почувствовала, как дрожит земля у нее под ногами, и за мгновение до того, как зрение вернулось к ней, перед ее мысленным взором возник образ, который потряс ее до глубины души.

Она увидела, как по городской улице несутся Глазго. Она увидела, как танки бесплодно стреляют по этой новой, никогда прежде не виданной военной машине. Она увидела, как их топчут ногами, не обращая на них никакого внимания, а потом они двинулись дальше. Она увидела неистовую машину разрушения и бедствия – мощную, неприкасаемую, неукротимую, казалось, непобедимую! Она увидела нечто огромное и внушительное с силой, которая превосходила обычные ожидания.

А затем, когда ее зрение снова прояснилось, она снова увидела те же самые вещи в монстре, наступающем к ней через дорогу.

«Так вот как это было семь лет назад. Быть на передовой, против чего-то подобного… Против этого страха. Этот поднимающийся ужас из глубины твоей души. Знание того, что ты не можешь навредить ему, в то время как он может сделать это с легкостью.»

Каждый раз, когда существо топало своими большими уродливыми ногами, мостовая под ним трескалась. Каллен не сдвинулась ни на дюйм. Она не собиралась убегать от этой штуки. Не до тех пор, пока у нее не появится план. Должен же быть какой-то способ вернуть Тамаки обратно. Должно же быть что-то такое, что заставит его выйти из этого состояния!

Из-за угла выехала машина и чуть было не врезалась прямо в монстра. Водитель бросил на него один взгляд и попытался уехать, но было уже слишком поздно. Монстр наклонился и поднял его над головой, вероятно даже не подозревая, что там была семья – семья! – что кричала во все горло.

А потом машина отправилась в воздух, давая семье еще больше поводов для крика. Она даже не мешкалась. Она даже не думала о собственной безопасности. Ни малейшего колебания ни в ее уме, ни в душе! С каждой йотой силы воли, которую она могла собрать, Каллен отправила [JJF] в бой! Он схватил машину в воздухе, удерживая ее неподвижно между Каллен и монстром, в то время как слезы боли и изнеможения начали струиться из ее глаз.

— Вы-выходите из машины! — прошипела Каллен сквозь прерывистое дыхание. — Ну же! Бегите! Просто… Бегите!

Двери распахнулись, и семья быстро вылезла, и Каллен позволила машине с грохотом опуститься на землю перед ней. Вскоре и она последовала ее примеру. Хорошо, подумала она. Но похоже, словно она потратила последние остатки своей выносливости. Каллен с трудом поднялась на ноги, но на этом все и закончилось.

Какая-то тень нависла над ней. Монстр наконец загнало ее в угол. Каллен почувствовала страх, но знание страха – это первая половина мужества. Другая половина не позволяет ему управлять тобой. Не позволяет ему контролировать твои действия! Она почувствовала этот страх и приняла его. Но она не хотела показывать даже намека на это этому безмозглому существу, которое овладело ее другом.

— Ну давай, — сказала она, пока монстр заносил свой кулак. — Ударь меня своим лучшим ударом!

Существо хмыкнуло, и его лицо исказилось в довольно Тамаковском оскале. Костяшки его пальцев хрустнули, и кулак достиг самой высокой точки над головой. Вот и все. Либо она сделает что-то сейчас, либо ее сейчас—

— Нет! Я не позволю тебе навредить ей!

Молодая женщина бросилась между Каллен и монстром, размахивая куском дерева с горящим огнем на верхнем конце. Она помахала им перед лицом монстра, и тот, к удивлению Каллен, попятился.

— Проваливай! — сказала женщина. — Слышишь меня! Я не позволю тебе навредить этой девушке!

— Вот именно! — сказал пожилой мужчина, появляясь слева от монстра с такой же доской и размахивая ею.

Монстр снова сделал шаг назад. Удовлетворенный тем, что его отогнали, мужчина снова посмотрел на нее.

— Ты хорошо поработала, герой, теперь наша очередь помочь тебе!

Каллен пораженно уставилась, когда к ним присоединился еще один человек, держа в руках еще одну горящую деревянную доску. Что? Что происходит? Откуда они появились? Как они—

— Знаешь, забавно, — сказал Оги.

Каллен обернулась и увидела Оги во главе толпы людей, каждый из которых нес тряпку и деревянную доску. Они опускали тряпку в ведро, которое, вероятно, было наполнено маслом, обматывали ею верхушку дерева, после чего Оги поджигал тряпку зажигалкой.

— Я был возмущен тем, как они заставляли нас, начинающих учителей, изучать классические британнские литературные произведения, в то же время лишая нас возможности взглянуть на нашу собственную культуру.

— Но тот, кто всегда оставался для меня загадкой, был Франкенштейн, или Современный Прометей. Мэри Шелли использовала оба названия на своей обложке. Это почему-то кажется уместным, не находишь? Монстр, боящийся огня, связан с греческим мифом о Титане, который украл огонь у Богов.

Теперь все больше и больше людей окружали монстра, размахивая самодельными факелами и постепенно загоняя его в угол. Он пятился от них, хотя Каллен знала, что тот может разорвать любого из них пополам за секунду.

— Самое распространенное представление о смерти монстра – это то, как толпа преследует его до мельницы, которую они сжигают дотла, — сказал Оги. — Толпа, представляющая страхи и паранойю человечества. Но послушай их, Каллен! Эта толпа не создана из страха! Она состоит из надежды и мужества!

Каллен так и сделала. В их тоне не было злобы, о как бы не так! Это было что-то еще, чего она так давно не слышала! Что-то такое, что Британния делала все возможное, чтобы раздавить! Как и говорил Оги. Это была надежда.

— Конечно, в оригинальной книге монстр умер иным образом, — прошептал Оги. — Найдя своего творца мертвым, он поклялся убить себя огнем… Так что я полагаю, все еще имеет смысл, что он немного побаивается его.

Все, что она могла бы сказать в ответ на это замечание, было заглушено каким-то потусторонним воплем. Тамаки упал в позу эмбриона, окруженный со всех сторон пламенем и толпой. Раздался странный звук, похожий на детский плач, и Каллен увидела, как оттуда вылетела крошечная фигурка со слезами на глазах.

— Уааааа! — плакало оно. Похоже, никто больше не видел этого. — Мамочка! Злые одиннадцатые обижают меня! Они пытались сжечь меня заааааживо!

Если бы у нее хватило сил, Каллен послала бы за ним [JJF], чтобы заткнуть его к чертовой матери. Как бы то ни было, ей пришлось положиться на Оги, чтобы хотя бы встать.

— Думаю, теперь он должен вернуться в норму, — сказала Каллен, и реакция толпы, похоже, была согласна с этим.

Они все отошли назад, показывая одинаково озадаченного Тамаки, который моргал и чесал затыло.

— Э? — пробормотал Тамаки. — Странно, я вроде не напивался. И даже не с похмелья. Какого хера?

— Тобой овладел Стенд, — сказала Каллен. — Не переживай. Все закончилось.

— Ага, — задумчиво сказал Оги. — Все закончилось. Пока. Но есть другие пользователи Стендов. Как например, Programmed to Fight. Они всего лишь кучка хулиганов и убийц, которые злоупотребляют своей силой по своим собственным извращенным причинам! Я не могу говорить за всех вас, но с меня хватит!

Каллен моргнула.

— О чем ты? — прошептала она.

— Я только сейчас понял, что нам пытался сказать Painted Black, — прошептал в ответ Оги. А затем, обращаясь к толпе, он продолжил:

— Мы только что убедились, что много рук могут свалить даже самого сильного! Кто хочет помочь мне сделать это снова?

— Чего, ты типо какой-то террорист или еще кто-то? — сказал кто-то из толпы.

— Нет, — сказал Оги, позволив себе странно улыбнуться.

Это была улыбка, которую она не видела на его лице с тех пор, как впервые встретила его. Это была та самая улыбка, которая говорила о том, что именно в этот момент он осознал, что его жизнь меняется, и ему не терпелось поделиться этим со всеми.

— Я говорю, что мы сражаемся за справедливость! Я говорю, что мы сражаемся с P2F и его дружками! Ну, кто со мной?

В мгновение ока ее мысли вернулись к монстру. Если это действительно был символ того, что значит сражаться с Британнией, то для нее это имело смысл – объедини людей против них, объедини их надеждой, и ты сможешь прогнать Британнию прочь. Сражаясь за справедливость, ты сражаешься за свободу! С этим они втроем могли бы создать целую новую силу, чтобы нанести ответный удар! С этим они могли бы встать на защиту японского народа, если P2F и его союзники действительно попытаются уничтожить его!

С этим у них действительно появилась надежда – настоящая и реальная надежда впервые за долгое время.

***

Когда они добрались до деревни, уже смеркалось. Маленькое местечко, в стороне от всех. На отшибе. Здесь нет ничего важного, никакого стратегического аспекта, который мог бы привлечь к этому месту внимание. Просто ферма, с небольшим населением, которое почти наверняка оценит дополнительные две пары рук. Идеальное место, чтобы они могли спрятаться, по крайней мере, на некоторое время.

— Не нравится мне оно, — сказала юноша рядом с ней. — Как-то не по себе тут.

Порыв ветра подхватил ее зеленые волосы, и она с понимающей ухмылкой откинула их назад.

— Ты так говоришь почти везде, где есть люди, — сказала она. — Посмотрим, как быстро это изменится, когда ты потеряешь контроль над своим Гиассом.

Он бросил на нее равнодушный взгляд, что было его самой обычной реакцией. Он явно считал, что это придает ему вид интеллигентного или безразличного человека. На ее взгляд, это придавало ему довольно забавный раздражительный вид. Стоит ли удивляться, что она дразнила его этим?

— Пошли, — сказал он. — Уже сильно стемнело. Мы должны спуститься и представиться. Там наверняка есть таверна, где мы сможем переночевать.

— Вряд ли алкоголь полезен для растущего организма.

— У меня нет никаких намерений напиваться этим вечером.

Как и ей, но, похоже, у этого мира довольно дурное чувство юмора… и ужасная привычка к поэтическому искажению реальности. Эта мысль пришла ей в голову позже, гораздо позже. К этому моменту она уже совершенно забыла имя этого парнишки. Хотя она помнила, что в то время считала его самым многообещающим кандидатом на получение Кода.

Внезапно из кустов выскочил старик и направился прямо к ним.

— Стойте! — завопил он. — Остановитесь! Не ходите дальше! Нельзя–…

Но в левом глазу ее юного подопечного загорелся огонек. Для некоторых это было пугающее зрелище, если они случайно вспоминали, что видели его, но для большинства – нет. Эффект, который мог оказать на разум, был очень глубоким и полностью зависел от того, в чьи глаза тот смотрел.

С другой стороны, некоторым людям вовсе не обязательно было смотреть кому-то в глаза и производить эффект: в данном случае парень даже не соизволил повернуть голову. Вместо этого вокруг него начало простираться что-то вроде поля. Воздух наполнился новой жизнью, стал немного другого оттенка, и вскоре он полностью распространился вокруг нее и юноши.

Старик на мгновение замер, вздрогнул и поспешил обратно по тропинке, по которой только что шла эта парочка. Как странно. Она считала его каким-то бандитом. Разве он не должен был вернуться в свое укрытие, вместо того чтобы спешить вниз по дороге? Может быть, сумасшедший или пьянчуга?

И все же. Это был полезный талант, и вполне вероятно, что он достаточно разовьется, чтобы принять Код. Такой одиночка не мог не использовать такую силу, как Игнорирование.

Чтобы добраться до входа в таверну, потребовалось всего несколько минут, и как только они вошли, шум изнутри внезапно прекратился. Все глаза, усталые, но любопытные, остановились на появившейся парочке и уставились на них, когда они направились к стойке. Здание явно нуждалось в ремонте, и то же самое можно было сказать о людях, находившихся в нем. Мебель выглядела старше, чем она сама. Несмотря на это, С.С. вошла в помещение с полной уверенностью, в то время как ее подопечный последовал за ней гораздо более робко.

— Мне не нравится, как они пялятся на нас, — прошептал он.

— О, мы просто удивлены чужакам! — сказал тавернщик. — Чаще всего они появляются у нас, потому что заблудились или пытаются от чего-то спрятаться. Если первое, то вам нужно только спросить. Если последнее, то мы ни черта не спросим. В этом у вас есть наше слово.

— Так уж случилось, — сказала С.С., — что мы оба надеялись провести немного времени, осматривая виды. Если понадобится, я уверена, что мы сможем бы договориться, чтобы моего друга приятно приняли.

— Естественно, — ответил тавернщик с довольно зубастой ухмылкой. — И вам все равно понадобилось бы жилье. Ну, вам не стоит об этом беспокоиться.

— Мне не нравиться это место, С.С. Я не думаю, что они смотря на нас из любопытства, здесь скорее что-то другое.

— Если ты так волнуешься, то почему бы тебе не посидеть в углу и не попытаться какое-то время не отсвечивать, — сказала она. — Я буду с тобой через… секунду.

Она заколебалась и хмуро посмотрела на дверь, к которой уже подошли несколько завсегдатев. Ну и ну. Все это выглядело так, словно им предстояло совершить довольно поспешное бегство.

— Знаете, к нам не так уж и часто захаживают гости! — сказал трактирщик.

С.С. повернулась к нему лицом, и вдруг что-то изменилось в его лице. Его глаза казались еще более красными, зубы – острее, а кож – чуть бледнее.

— Так что, я надеюсь, вы понимаете, что мы не можем просто позволить вам уйти, куда вам взбредется.

Ее спина напряглась, и она кивнула своему подопечному. Он послушно активировал свой Гиасс, пожав плечами, как бы говоря: «я же тебе говорил», и поле вокруг них начало расширяться. В любой момент завсегдатаи могли почувствовать непреодолимое желание проигнорировать эту парочку. В любую минуту могло случиться так, как будто их здесь никогда и не было, и они могли легко выскользнуть через парадную дверь—

Вот только один из завсегдатаев потянулся в поле и вытащил ее контрактника прямо на стол. На мгновение он выглядел таким же потрясенным, как и С.С., но миг прошел, когда они набросились на него сверху, шипя сквозь длинные клыки, торчащие по обе стороны их ртов.

Он даже не успел вскрикнуть, как их пальцы прижались к его плоти, а потом—

— Ври-и-и-и-и-и-и! Простите их бескультурье за столом! Их только что обратили, и они довольно голодны, — сказал трактирщик. Он схватил С.С. за шею и поднял ее в воздух. — Теперь твоя очередь!

Какое-то мгновение она боролась. Как раз достаточно, чтобы убедиться, что он был намного сильнее ее. Затем она схватила его за запястье и напрягла свою волю. Это был маленький трюк, который она не любила использовать слишком часто, но при должном исполнении он мог дать довольно действенный эффект.

Простой образ в памяти. Заставить человека заново пережить худшие моменты своей жизни, заставить его увидеть, как он делает то, о чем сожалеет или чувствует вину. Непосредственные психологические эффекты обычно давали ей достаточный отвлекающий маневр, чтобы сбежать, и если ей удастся освободиться от этой хватки, тогда возможно… возможно! Она сможет спасти своего юного друга!

Но трактирщик не отпустил ее. Он даже не дернулся. Вместо этого она словно схватилась за какой-то неодушевленный предмет— нет! Как будто она пыталась проделать это с голодным волком! Этот разум был просто слишком иным, чтобы она могла им овладеть, слишком чуждым, непохожим на человеческий, чтобы она могла на него воздействовать! Стоит ли удивляться, что Гиасс Игнорирования не произвел никакого эффекта, когда его поставили против такого разума?

Трактирщик только рассмеялся, а потом снова засмеялся, когда она схватила остатки бутылки и ударила его ею.

— Ну, ты уже отыграла свое, — сказал трактирщик. — Ври-и-и-и-и… Теперь дай мне поиграть с тобой!

Пальцы другой его руки метнулись к ее горлу, прижались к коже и пронзили ее насквозь. Пальцы пронзили ее вены, и тогда она почувствовала это. Кровь. Она вытекала из ее тела и направлялась к трактирщику. Все, что она могла сделать, это издать сдавленный всхлип, когда жизнь, казалось, вернулась к его лицу, даже когда она почувствовала, что она покидает ее.

Вскоре она упала на пол, как тряпичная кукла, не в силах ничего сделать, кроме как смотреть перед собой в потолок. Не в силах пошевелиться. Не в силах дышать. Он едва могла даже думать.

— Будь я проклят, — сказал трактирщик. — Ну. Проклят еще раз. Мне кажется, она все еще жива!

— Все еще жива? — сказал другой голос. — Но ты выжал эту суку досуха! Как она может быть еще жива, если в ней и капли-то не осталось?

Трактирщик наклонился совсем близко. Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, и принюхался к ней так же, как животное, которым, как она могла видеть, он был на самом деле.

— Ты не человек, — сказал он. — Не полностью. Ты вроде как похожа на нас. Бессмертная. Неумирающая. Но твоя кровь… она такая же сладкая на вкус, как и любая человеческая. Господи ты мой! Неудивительно, что ты пыталась спрятаться от всего мира в таком месте, как это. Но не волнуйся, моя прелестная крошка. Я позабочусь, чтобы тебя никто никогда не нашел.

Впервые за долгое время С.С. захотелось закричать от ужаса. Впервые на своей памяти она была совершенно неспособна сделать это. Ее глаза закрылись, и ей снились самые страшные кошмары, которые она только могла себе представить.

Ей снилось, что она прикована цепью в темной комнате, где почти не было света. Ей снилось, что днем она восстанавливала силы, а ночью они приходили к ней. Приходили и забирали эту силу прежде, чем она успеет что-то с ней сделать.

Ей снилось, что она начала забывать. Ее собственное имя. Как она выглядела в зеркале. Как правильно ходить. Как правильно говорить. Как надо думать. Как кричать от боли.

Пока однажды ей не приснилось, что дверь открылась и там появился мужчина. Если бы она была способна полностью думать, то поняла бы, что не узнает его, но подобные мысли жужжали вокруг нее, как мухи. И только когда он подошел гораздо ближе, она увидела его глаза. Там не было никаких признаков голода. Никаких следов злобы. Внутри нее вспыхнула другая эмоция, но она не могла определить, какая именно.

По крайней мере, до тех пор, пока он не наклонился и нежно не обхватил ладонями ее лицо, чтобы лучше рассмотреть. Когда она смогла более ясно видеть эти глаза, то вспомнила одно слово. Жалость.

Мужчина ничего не сказал. Вместо этого он схватил цепи, связывающие ее, одну за другой, и сделал… что-то. Будто встряхнул их. Каким-то образом это заставило части стены, к которой они были прикреплены, развалится, и когда последняя цепь ослабла, она упала вперед в его объятия.

— Все будет хорошо, — сказал он, опуская ее в пожарную сумку. И ей снилось, что он унес ее прочь из этого ужасного места. Снилось, что после стольких лет она наконец-то в безопасности…

А затем она с криком проснулась в комфортной постели в комнате, которую не узнала. Поначалу ее охватила паника, и она немного яснее разглядела окружение. Это была довольно простая комната, но тем не менее комфортная. Это было непривычно, но по причинам, которые ускользали от нее, она чувствовала себя в полной безопасности.

Более того, на полу рядом с кроватью в позе лотоса сидел мужчина. Довольно высокий мужчина с темной кожей, лысый, выглядел довольно старым, но очень здоровым.

— Ты проснулась, — сказал он, осторожно поднимаясь на ноги. — Время твоего выздоровления поистине поразительно. Как ты себя чувствуешь?

Напуганной. Растерянной. Немного голодной. Она отпрянула от него, хотя инстинкты подсказывали ей, что он не представляет никакой угрозы. Так или иначе, она была многим обязана ему за то, что он спас ее от чего-то, но она не могла точно вспомнить от—

Вспышка клыков, ощущение холодных цепей на запястье, воспоминание о том, что такое свет, о, как он прекрасен после стольких лет в темноте, и их пальцы в ее шее, в ее руках и ногах, высасывающие ее кровь, и она свернулась калачиком на кровати, мягко раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед, обнимая колени так крепко, так очень, очень крепко.

— Успокойся! Ты в безопасности! Эти монстры сейчас не смогут добраться до тебя! Они уничтожены!

Она почувствовала собственное учащенное дыхание и ободряющее лицо своего спасителя, и почувствовала уверенность, что это правда. Их больше нет. Они были уничтожены. Он их уничтожил.

— Кто ты? — прошептала она, пораженная звуком ее собственного голоса. — Что это были за существа?

— На современном языке их называют вампирами, — сказал он. — Они – порождения ночи, рожденные от зла и питающиеся кровью невинных. Это монстры, которые отвергли свои души ради силы и бессмертия.

— Что же касается моей личности, то меня зовут Тонпетти[3]. Мой священный долг – уничтожить этих монстров, где бы я их ни нашел.

— Вот как? — сказала она, снова чувствуя себя немного увереннее в звуке собственного голоса.

Сколько времени прошло с тех пор, как она слышала его в последний раз? Как давно у нее не было повода заговорить?

— Какой… сейчас год?

Тонпетти с минуту молча смотрел на нее.

— Ты уверена, что хочешь это знать? — спросил он. — Ты прошла через тяжелое испытание. Было бы лучше, если бы ты сперва полностью восстановилась, прежде чем–…

— Как долго? — надавила она.

То, что он не вздрогнул и не моргнул, говорило о нем довольно много. Вместо этого он посмотрел на нее и очень медленно ответил.

— Пользуясь британнским календарем, — начал он. — Сейчас 1910 год.

Девятьсот десятый. Казалось, что эти числа живут своей собственной жизнью. Две единицы, девять и ноль. Это действительно звучало как нечто нелепое. Для нее это было далекое будущее, для нее это было время, которое никак не могло наступить после самого долгого кошмара. Для нее это было двести лет спустя. Для нее мысль о том, что она провела двести лет взаперти, лишаясь крови каждую ночь, казалась чем-то похуже кошмара или даже самой глубины ада. Ей казалось, что у нее больше не осталось слез.

— Что ж, — сказала она. — Полагаю… я должна отблагодарить тебя за мое спасение. Возьми меня за руку, и я предложу тебе договор. Я дарую тебе силу, которая позволит тебе жить так, как еще никто не жил–…

— В таком случае, я пожалуй откажусь, — сказал Тонпетти. — Сила, которую ты предлагаешь, сделает меня больше, чем просто человеком.

— А монстра может убить только человек.

***

Что за странная штука – судьба. Первый вампир, которого она увидела за последние сто лет, и это просто обязан был быть он. С.С. посмотрела на Наннали, стараясь держать Лелуша в поле зрения. Бедная девочка в шоке смотрела на брата, прикрывая рот рукой. Она была напугана, напугана тем, что видела. Но этого было недостаточно.

— Держи ее подальше от него, — потребовала С.С. — Отведи ее в другую комнату.

Прежде чем кто-либо успел возразить, она сделала глубокий вдох и бросилась вперед. Лелуш смотрел на свои руки с расчетливым блеском. Он все еще пытался разобраться в границах своей новой физической формы и, вероятно, полагал, что ни одна из них даже не может причинить ему вреда. Единственный шанс, который был у любого из них, это воспользоваться этим кратким моментом уязвимости, потому что если он поймет всю глубину своей новой силы—

Рядом с ней возникло какое-то неясное движение, за которым последовала острая боль в животе. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Горничная! Она смотрела на нее с пугающей, заблудшей свирепостью в глазах!

— Я не позволю вам причинить вред мастеру Лелушу, — твердо заявила горничная.

Дура! Неужели она не понимает, что стоит у нее за спиной? Нет! Конечно же, нет. Никто из них не видел тех ужасов, на которые были способны эти монстры. Никто из них этого не знал. Никто из них ничего не понимал!

— О, Саёко! Я ценю это, — прошипел Лелуш, мягко положив руку на плечо Саёко. Горничная вздрогнула от неожиданности, и кто мог ее винить, когда это движение было таким быстрым и бесшумным. — Но в этом действительно нет необходимости.

Лелуш едва шевельнул рукой или, казалось, вообще вложил только капельку своей силы. Учитывая то, на что он был способен, это было в интересах Саёко. Она полетела по полу, как будто ее запустили как ракету, но затем ее рука задела пол, и она быстро сделала несколько обратных сальто, но не смогла остановить свой импульс, отправивший ее к стене с тошнотворным стуком, который должен был вырубить ее до потери сознания.

— Невероятно! — оскалился вампир. — С такой силой в моем распоряжении нет предела тому, что я могу сделать! С этого момента и впредь мной достижимо все!

— Ты, — Сузаку наклонился и помог Саёко подняться на ноги. — Что ты собираешься делать с этой новой силой?

— А как ты думаешь? — пожал плечами Лелуш. — Я свершу свою месть над теми, кто обидел меня! Я свергну тиранию моей родины и освобожу тех, кто был растоптан!

— И сколько жизней при этом ты унесешь? — потребовал Сузаку.

— Ври-и-и-и…. Сколько понадобится.

— Старший братик, — Наннали едва сдерживала слезы. — Нет… ты совсем не такой! Ты не такой… ты не такой жестокий! Прошу тебя! Вернись к тому–…

— Вот что делает с человеком превращение в вампира, — процедила С.С. сквозь стиснутые зубы. — Он больше не человек и мыслит не как человек. Единственное, что сейчас его контролирует – это все его самые темные помыслы, вытащенные на поверхность. Бесчеловечные. Ужасные!

— И что такого ужасного в моих планах? Положить конец Британнии, что топчется по шеям угнетенных! Помочь беспомощным! — сказал Лелуш, широко раскинув руки, словно ожидая похвалы.

— Ничего! Не подобным образом! Не такими средствами–… — начал Сузаку. Его глаза метались между Саёко и Наннали. Горничная кивнула. — Как ты вообще собираешься это сделать? Промаршируешь в Пендрагон, убивая всех, кого встретишь на своем пути? Ты не можешь заставить людей меняться только силой! Разве ты не видишь? Ты становишься всем, что ненавидишь!

Вампир зашипел, и С.С. увидела свой шанс. Никто, похоже, не обращал на нее внимания, поэтому она двинулась вперед. Коснуться. Все, что ей было нужно, это прикосновение. Послать Хамон в его тело, и вампир распадется на—

— Если ты действительно так считаешь, — внезапно Лелуш подбросил стул рядом с собой в воздух, схватил его одной рукой и разбил о голову С.С. — Тогда мне придется убить вас всех.

Пока она шаталась от неожиданного удара, С.С. краем глаза заметила еще одно движение. Саёко выкатила Наннали наружу, в то время как прикованная к инвалидному креслу девочка выпустила поток слез из своих только что открытых глаз. Бедная девочка. Наверное, она мечтала о том дне, когда снова сможет видеть. Но даже самые страшные ее кошмары не могли сравниться с этой извращенной насмешкой над совестью и надеждой.

— Ты только послушай себя! — сказал Сузаку, крадучись обходя комнату в попытке сохранить как можно бóльшее расстояние между собой и своим бывшим другом. — Ты хочешь убить нас только потому, что мы не согласны с тобой? Потому что мы возразили?! Ты похож прямо на своего отца!

— Нет, — оскал вампира стала еще шире, и казалось, что его зубы стали немного острее и длиннее. — Не потому, что вы со мной не согласны. Потому что я голоден. И потому что она явно представляет для меня большую угрозу, разве не так, ведьма?

— Слушай, — прошептала С.С. Сузаку. — Если будем работать вместе, если ты отвлечешь его, тогда я смогу–…

— Я не могу позволить тебе убить его, — твердо сказал Сузаку. — Это всего лишь его темные помыслы, вытащенные на поверхность, верно? Вот что ты сказала. Если это правда… тогда где-то там должно быть что-то от настоящего Лелуша. Если только мы сможем найти способ вытащить его оттуда–…

— Идиот! Ты не сможешь вернуть его! Единственный способ остановить его – уничтожить!

Похоже было что-то, что Сузаку хотел сказать в ответ, но Лелуш двинулся первым, его рука метнулась к горлу Сузаку. Она оттолкнула его с пути и схватила за руку, но только для того, чтобы обнаружить, что ее запястье было схвачено Сузаку, когда он изогнулся и упал на землю. Ее тоже оттащили в сторону, и Лелуш отдернул руку.

С.С. оттолкнулась от Сузаку и вскочила на ноги как раз вовремя, чтобы отбить кусок сломанного стула. Она бросилась вперед, глубоко вздохнула, подняла колено и направила его прямо в живот Лелуша.

— Как я и думал, — усмехнулся Лелуш, блокируя колено С.С. ножкой стула. — Каждый раз, когда ты собираешься начать атаку, ты делаешь глубокий вдох. Ну что ж.

Пронзительная боль пронзила ее прямо в легкие. В другой руке он тоже держал ножку стула! Он воткнул ее ей в грудь с такой силой, что та легко прошла сквозь ее тело. Первым принципом Хамона было дыхание. До тех пор, пока ты можешь дышать внутри своего тела, ты можешь использовать Хамон, но если ты не можешь дышать… она попыталась глотнуть воздух, но тщетно, она смотрел вверх, подавленная, когда Лелуш отвел кулак и ударил ее голову о стену.

— Ур-и-и-и-и-и! — прошипел Лелуш. — Все еще жива? Ты более крепкая, чем кажешься! Как это интересно!

Она попыталась вздохнуть. Она действительно это сделала! Но ее легкие были пронзены, и дерево мешало им автоматически заживать. Это было нечестно! Это было неправильно! Тонпетти обещала ей, что такого с ней больше никогда не случится… что она сможет защитить себя от этих злых созданий, что у нее нет причин бояться их! Следовало знать лучше. Следовало—

Внезапно Сузаку бросился на спину Лелуша и обхватил одной рукой шею вампира, в то время как другая рука удерживала его неподвижно. Классическая позиция удержания спящего, предназначенная для подавления кровообращения, затруднения дыхания, гарантирующего, что жертва вскоре потеряет сознание.

— Заканчивай! — настаивал Сузаку, все еще твердо веря, что от Лелуша осталось что-то, кроме его глубоко похороненных злых намерений. — Лелуш! Прекрати это! Ты не должен этого делать!

— Ты и правда слишком наивен! — захихикал Лелуш, запрокинув голову, чтобы по-настоящему насладиться злобным смехом, поднимающимся из самых темных уголков его разжигаемой местью души.

Маленькое пожатие плечами и Сузаку был подброшен в воздух, и С.С. пришлось отдать ему должное – парень был проворен. Он развернулся в воздухе и нанес удар коленом в лицо Лелуша, который должен был бы упасть на землю со сломанным носом.

Вместо этого Лелуш оттолкнул колено с дороги и протянул руку к шее Сузаку, схватив ее в удушье. Она видела, как его пальцы начали проникать под кожу, каким-то образом прокалывая плоть, не оставляя раны, и в любой момент он мог начать питаться кровью своего друга—

Или он бы так и сделал, если бы не горничная, швырнувшая сюрикен ему в ногу. Лелуш ослабил хватку на Сузаку и повернулся лицом к новому противнику с уверенностью, выходящей за рамки высокомерия.

— Я не позволю вам причинить вред мастеру Лелушу, — в насмешку сказал он. — Что-то поменялось?

— Если бы я хотела навредить вам, — сказала Саёко, и с легким движением запястья в ее руке появились еще три сюрикена. — Я бы целилась вам в шею, мастер Лелуш.

— Неужели? — вампир наклонился и вытащил сюрикен из своей ноги, затем крепко сжал его одной рукой и провел им по лбу.

Прежде чем он успел закончить, прежде чем кровь успела капнуть, тонкая, как бумага, рана уже начала затягиваться.

— Как будто что-то такое маленькое может мне сейчас навредить!

То, что произошло дальше, было почти слишком быстро, чтобы С.С. поспевала за этим. С другой стороны, она, все еще находясь в сознании, была занята тем, что пыталась использовать последние силы, чтобы вытащить кусок дерева из своей груди, поэтому, пожалуйста, простите ее за то, что она была немного отвлечена.

Саёко бросилась вперед, чтобы присоединиться к схватке, пригибаясь и уклоняясь от Лелуша. Ни один из них, казалось, не мог нанести удар другому. Даже когда Саёко удавалось задеть его, это не взымало никакого эффекта, даже не близко.

А затем Сузаку встал позади него со пугающей решимостью, и внезапно внимание Лелуша разделилось сразу на двоих. Сузаку целился в заднюю часть ног в очевидной (и тщетной) попытке опрокинуть Лелуша на пол, где у них могло быть преимущество. Вот только, нет. Это все еще был тот тип мышления, который будет работать только против человеческого противника. Никто из них еще не понимал этого. Глубина того, с чем они столкнулись, была гораздо глубже, чем они могли себе представить.

— Мастер Лелуш, вы должны освободиться от этого! — сказала Саёко, перекатываясь через удар, нацеленный ей в живот. — Что бы ни овладело вами, это не истинный вы!

— Ты сильнее этого! — добавил Сузаку, продолжая пытаться схватить его, чтобы хоть как-то совладать с Лелушем. — Ты не должен позволять этой штуке победить! Мы можем изменить Британнию, не прибегая к злым мерам!

— Ты всегда был таким забавным со своим легковерным кругозором, — хихикнул Лелуш, внезапно схватив Сузаку за руку.

— И ты… как долго ты служишь нам, скрывая такой удивительный талант? — продолжал он, хватая Саёко за ногу. — Но хватит игр! Я должен поесть, а потом вернуться к маме!

Маме? Ну, разве это только что не выкинуло несколько красных флагов. Лелуш резко развернулся, кружа своих противников, как тряпичных кукок, пока они не столкнулись друг с другом и не рухнули на пол мешком.

— Из вас двоих выйдет настоящий пир, — сказал Лелуш, облизывая губы. Он наступил на них ногой и пнул их обратно на пол, когда они попытались встать.

Сейчас. Сейчас у нее был единственный шанс. С.С. выдернула дерево и набрала полную грудь воздуха. Пока он тянулся к ним. Пока он был отвлечен! Это был единственный шанс, который у нее… нет! Это был единственный шанс, который был у всего мира! Такой вампир, как Лелуш… даже его отец – нет, даже тот ужасающий человек, который видел лицо Бога и остался жив – не сможет остановить его!

Поэтому она бросилась к нему и чуть не споткнулась, когда Лелуш снова посмотрел на нее, но она не могла колебаться. Не сейчас. Ему нечем было на нее напасть. Ему нечем было защищаться.

Или так она думала, пока его глаза не начали светиться, и что-то невероятно горячее не ударило ее по ногам, и она снова не упала на землю.

— Сплошное разочарование! — сказал Лелуш, тряся и качая головой.

Он стоял – и это сводило с ума – почти вне пределов досягаемости. Но она все равно попыталась, и ей отрезали руку по самое запястье.

— Приложи чуть больше сил в следующий раз.

— А сейчас. На чем я остановился? Ах, да! Я собирался полакомиться этими двоими, а затем–…

— Нет.

— Что? Кто смеет–…

С.С. подняла голову и увидела ее. Она сидела между ними. Между Лелушем и распростертыми на полу воинами. Ее глаза были чисты от слез. Решительные. Нежные, но решительные. В них сквозила страсть, но не было и следа страха, гнева или даже разочарования. Единственной эмоцией, которую могла видеть С.С., была любовь.

— Ты? — рассмеялся Лелуш. — Ты остановишь меня?

— Я не знаю, что ты сделал с моим старшим братом, — сказала Наннали. — И мне все равно. Это мой приказ! — объявила она, и ее левый глаз засветился символом Гиасса. — Становись снова нормальным! Перестань быть таким… таким жестоким и бессердечным!

Плечи вампира вздрогнули и затряслись, а глубокий рокочущий смех эхом разнесся по всей комнате.

— Глупая девчонка! Эта сила вообще не действует на меня!

И это была чистая правда. В какой-то мере это имело смысл. Вампиры были отрезаны от остального человечества. Ей больше повезло бы командовать кошкой. Это была та же самая причина, по которой она не могла воздействовать на них своим Кодом.

— Но если ты так настаиваешь на своей участи, то, полагаю, я могу просто высосать и твою кровь! — сказал Лелуш, обнажая клыки и протягивая руку к девушке.

К ее чести, она не сдвинулась с места. Ни на дюйм. Она не вздрогнула, не моргнула, не дрогнула и не отвела взгляда ни на мгновение.

— Я обязательно высушу тебя досуха, а потом… а потом я… я…

— Наннали?

Злорадство исчезло. На его месте появилась какая-то странная нежность. Неуверенная, как будто голос поймал себя на том, что делает нечто такое, чего он поклялся никогда не делать. Вампир дрожал всем телом. Но не от холода. Не от страха. Это была внутренняя борьба, и со своего места Наннали, должно быть, увидела нечто такое, что заставило ее расплыться в улыбке.

— Да, старший братик! Это я! — сказала она. — Прошу тебя, будь сильнее этого. Борись с этим! Ради меня?

— Я… Я должен, — Лелуш запнулся, его палец коснулся щеки Наннали в знак любви.

С.С. снова посмотрела на монстра и ахнула. Это не была работа силы королей! Это была более древняя сила, работающая, чтобы вытащить единственную, сияющую нить человечности из глубины бездонной пропасти, которая была черной душой вампира!

— Я… должен… есть, — зарычал Лелуш, и его палец прижался к горлу Наннали. — Я… должен есть… и вернуться к мам–…

— Монстра может убить только человек, — сказала С.С.

Ее пальцы сомкнулись вокруг лодыжки Лелуша. Он ахнул и посмотрел на нее сверху вниз в шоке и страхе.

— Так оно было. Так будет и впредь.

— Пусть монстр будет убит.

С.С. сделала глубокий вдох и приготовилась атаковать. Она сосредоточила всю свою силу, всю свою мощь и долго и упорно думала о любви, которую эти двое, должно быть, разделяли. Как же она завидовала тому, как глубоко они любили друг друга. Когда последний раз она позволяла себе чувствовать такую связь с другим человеком? Когда последний раз ей позволял почувствовать это?

— Человеком внутри тебя, — закончила она, ухватившись за ту единственную нить человечности, которую Наннали вытащила на поверхность, и послала по ней сообщение из своего Кода – воспоминание о прошлом Лелуша.

Вампир забился в конвульсиях и закричал.

— Ври-и-и-и-и!

Он скулил снова и снова. Она почти могла разделить с ним воспоминания. Его жизнь была так полна страданий и душевной боли. Смерть его матери наверняка должна быть там. Его сестра осталась слепой и искалеченной, а отец отправил их вдвоем в страну, в которую ему вскоре предстояло вторгнуться. Нация сдалась. Создана Зона. Брат, с которым он играл в детстве, вероятно, убит его собственными руками. Она ничего этого не видела, но очень ясно представляла себе.

Да, Лелуш. Вот кто ты. Ты не монстр. Монстр не может заботиться о другом. У монстра нет ни души, ни чувства вины, ни сожаления. Только мужчины и женщины могут чувствовать такие вещи. Монстр – не человек, и именно поэтому только человек может по-настоящему убить монстра!

Сузаку и Саёко встали позади Наннали, потирая головы и глядя, как человечность Лелуша просачивается обратно в само его существо. Его клыки превратились в клыки более нормального размера, глаза приобрели более естественный цвет, а кожа больше не была холодной на ощупь. С.С. тоже встала, оправившись от его предыдущей атаки.

Лелуш схватился за голову, немного пошатнулся, а затем, казалось, рухнул на Наннали, после чего он обнял ее в самом большом, самом широком объятии, которое С.С. когда-либо видела.

— Прости меня, — сказал он. — Я не хотел тебя так напугать.

— Все хорошо, — сказал Наннали, обнимая в ответ. Слезы радости проследили вниз по ее щекам. — Просто… Обещай мне, что не сделаешь ничего глупого. Ладно?

— Ну, я вряд ли могу дать такое обещание, — пошутил Лелуш. Он взъерошил волосы Наннали, и они оба рассмеялись.

— Слава богам, — сказал Сузаку. — По крайней мере, с этим покончено. Теперь мы можем привести это место в порядок, и мне лучше доложить–…

— Что ты только что сказал? — перебил его Лелуш. На его лице промелькнуло задумчивое выражение, и любой, кто взглянул бы на него, увидел бы, как в его голове крутятся шестеренки. — Подожди, Сузаку… я был одержим этой Стендом. Он занял место в моем собственном сознании, но в то же время позволил мне заглянуть и в его собственные мысли.

— Ты… заглянул в его мысли? — спросила С.С., с интересом приподняв бровь.

— Да. Они были настолько же извращены, как ты и говорила. Может быть, даже хуже! — сказал Лелуш.

Он вытащил стрелу из рукава и уставился на нее, как будто тщетно пытался определить ее давние секреты упрямой волей и наблюдательностью.

— Но что еще важнее… зачем им понадобилась эта стрела? Ответ заключается в том, что есть только две причины. Во-первых, чтобы она не попала в руки тех, кто будет использовать ее против них. Это достаточная причина для любого человека, но меня больше волнует вторая причина.

— Вторая причина, — сказала Наннали. — Прости, я не совсем–…

— Ох, — очень тихо проговорил Сузаку. — Сколько?

— Не знаю, — признал Лелуш. — Мне лишь удалось кинуть несколько мимолетных взглядов в его разум, но этого было недостаточно, чтобы сделать нечто большее, чем просто особо обоснованные догадки. Но почти любое число страшно рассматривать, когда они могут сделать это с тем количеством, сколько у них есть.

— Количеством чего? — спросила Наннали. — Пожалуйста, не оставляйте меня в неведении! Я совершенно запуталась!

Лелуш и Сузаку обменялись взглядами. Сузаку кивнул и опустился на колени, чтобы объяснить, о чем они говорят.

— Независимо от того, насколько сильны эти пользователи Стендов, они не уйдут очень далеко, если у них нет резерва. Нет заблудших людей, готовых следовать за ними. Людей, которые, возможно, еще не имеют Стендов, но хотели бы их иметь.

— Подумай вот о чем, — сказал Лелуш. — Никакой Стенд не сможет справиться со всей армией Британнии в одиночку. Они не смогли бы управлять семнадцатью – а скоро уже и восемнадцатью – нациями, будь они глупы. Нет. Они будут приспосабливаться, наблюдать и узнавать слабые стороны их противника, а затем воспользуются ими на полную.

— Что означает, — сказал Сузаку с таким видом, словно его вот-вот стошнит. Выглядело так, будто сама попытка понять этого врага вызывала у него тошноту. — Им нужно как можно больше пользователей Стендов, сражающихся на их стороне. Вот почему они хотят вернуть стрелу! Они хотят стать еще сильнее! Они хотят использовать эту силу, чтобы захватить весь остальной мир!

— С этим покончено, — сказал Лелуш, сжимая стрелу рядом со своим лицом, что, по мнению С.С., было довольно бессмысленно драматично. — Вот что ты сказал. Нет, это не так. С этим еще далеко не покончено.

— Это только начало.

<— To Be Continued

***

Параметры Стенда

Lonely Heart (Одинокое Сердце)

Пользователь Стенда: ?

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — B

Дальность — C

Выносливость — C

Точность — A

Потенциал развития — C

Способности:

Motion Detection (Обнаружение Движения): Пользователь немедленно определяет все движения в пределах области вокруг него.

Heart Beating (Биение Сердца): [Lonely Heart] может выпустить пулю, как снаряд, атакующий заданную цель по желанию Пользователя. Время перезарядки измеряется частотой сердечных сокращений Пользователя, один выстрел за удар сердца.

Children of the Night (Дети Ночи)

Пользователь Стенда: Лена Пейсадс

Способности:

Monster Possession (Одержимость Монстром): Стенд состоит из семи классических киношных монстров: Вампира, Оборотня, монстра Франкенштейна, Мумии, Зомби, Скелета и Призрака. Пользователь может приказать одному из них «преследовать» человека, место или объект, на которые он прямо указывает, и монстр будет оставаться рядом с объектом, ничего не делая, пока человек не активирует определенный триггер. Как только человек активирует этот триггер, монстр овладевает человеком и превращает его в данного монстра. В этом случае человек будет вынужден вернуться к Пользователю и уничтожит все, что попытается ему помешать. По этой причине каждому монстру даются разные характеристики, отражающие его способности.

Мумия

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — C

Дальность — A

Выносливость — B

Точность — C

Потенциал развития — C

Способности:

Bandage Tendrils (Щупальцевый Бандаж): Мумия может использовать свои бинты для атаки или захвата на очень больших расстояниях. Бинты уязвимы для воды и огня.

Примечания:

[1] Генератор Ван де Граафа — генератор электростатического напряжения.

[2] На самом деле ранее Переводчик чуть ранее слукавил, переведя способность Стенда Каллен. Первоначально говорилось, что у Каллен «reaction time is permanently increased» – то есть как бы «постоянно повышенное время реакции», что звучит так, будто Стенд замедляет ее. В целом, это же предложение можно перевести, как «постоянно повышенная скорость реакции», что сути само по себе не меняет.

[3] Тонпетти — тот самый мужик, что обучил Хамону Уильяма Цеппели из первый части ДжоДжо.