Невероятное восстание Лулу (Новелла) - 27 Глава

Примечание Автора:

[Hey Jude] был вдохновлен романом «Доктор Кто. Приключения Восьмого Доктора. Анахрофобия».

***

Ему было трудно сказать, что вызывало боль больше. Синяки на его щеке, синяк под глазом сестры, холодная вода, которой мама умывала их лица, или ее неодобрительный взгляд. Все из перечисленного, казалось, вызывало боль по-разному.

— Ох уж вы двое, — сказала она тем материнским голосом, который мастерски умел заставить любого ребенка съежиться. — О чем вы только думали, когда решили кинуться в драку?

— Мы не виноваты, — сказала его сестра. — Они назвали нас парой грязных одиннадцатых и толкнули на землю.

— Почему мы живем именно здесь? — спросил он, понимая, что это бесполезно. — Разве не будет лучше, если мы вернемся в Японию? Все здесь только ненавидят нас.

— А там все будет еще хуже, — осторожно сказала его мама. — Удары будут сильнее, а жестокость – в разы больнее, так как с японцами они встречаются там намного чаще.

— Они все время издеваются над нами, хотя мы даже ничего не сделали!

— Это все равно не оправдывает ваш ответ кулаками. Поверьте, сейчас это может показаться неприятным, но если вы останетесь здесь, если вы получите здесь образование, это даст вам больше шансов на лучшее будущее.

— Это уже может и не быть возможным, — произнес новый голос. Он полуобернулся и увидел папу, стоящего на пороге. Он выглядел усталым и несчастным. — С недавним захватом Одиннадцатой Зоны моя семья делает все возможное, чтобы разделить нас. Я думаю, они собираются отправить вас всех обратно в Японию, а затем женить меня на какой-нибудь богатенькой особе, которую они уже подобрали для меня. Простите меня. Я так сильно пытался отстоять вас, но–…

Вот что самое странное. Папа был очень расстроен, но на лице мамы сияла это странная улыбка. Нет. Не это было самым странным. Его юному уму было трудно точно описать… это было похоже на какое-то мерцание, когда в одну секунду у нее было одно выражение, а в следующую – у нее была та радостная улыбка, словно она знала чего-то такое, что не знал никто другой.

— Прежде чем мы обсудим это, дорогой, — сказала она, все еще прижимая холодную влажную тряпочку к их лицам, — на столе лежит документ. Пожалуйста, открой его и обрати особое внимание на выделенные области. Я думаю, что ты найдешь это увлекательным чтивом.

— Хм? — произнес папа. — Странно, я могу поклясться, минуту назад этого там не было… Должно быть, я совсем замотался.

Он вздохнул и небрежно взял документ, чтобы пролистать его. На этот раз настала очередь папы полностью, в одно мгновение поменять свое выражение, впрочем, по крайней мере, в его случае можно было хотя бы увидеть, как оно постепенно формируется на его лице.

— Э-это же!…

— Налоговые махинации, — спокойно ответила мама. — В огромных масштабах, смею заметить. Уличены самые влиятельные члены твоей семейки. Если бы что-то подобное попало в руки Имперской налоговой службы, их почти наверняка и надолго запекут в тюрьму – а учитывая, насколько серьезно Императорская семья относится к таким вопросам, это могло бы даже превратиться в общенациональный скандал. Я бы предположила, что твои счета будут пересмотрены и, конечно же, они оказались бы совершенно безупречны из-за твоей бесконечно должной осмотрительности. А ведь все это может даже привести к тому, что именно ты станешь следующим главой семьи. И в таком случае, ты можешь делать все что захочешь, и никто даже не посмеет вякнуть.

— Напомни-ка мне потом, чтобы я не переходил тебе дорогу, — сказал их папа, сунув документ под мышку с чувством новообретенной энергии. — Мне надо будет убедиться, что это не приведет к ненужным последствиям. Утром по дороге на работу схожу за анонимной наводкой.

— О, и я бы не советовала вкладывать деньги в «Эль Драконьего Дыхания». Чутье подсказывает мне, что их акции вот-вот упадут. Тебе лучше инвестировать в небольшую компанию под названием «Аксхэд». У них есть несколько интересных с технологической стороны идей, причем с большими перспективами.

— Ох, и чтобы я делал без тебя, — сказал папа, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать маму в щечку. Фу, гадость! — Что касается вас двоих, то либо старайтесь держаться подальше от неприятностей, либо хотя бы научитесь нормально драться.

— Да, папа! — одновременно произнесли они, хотя он мог сказать, что у его сестренки уже были планы разузнать чуть больше о драках. Возможно, ему тоже стоит приглядеться к этому. Если они захотят наложить на нее свои ручонки, то сначала им придется переступить через него!

— Вот видите, — сказала мама, когда папа вышел из комнаты. — Можно получить желаемое, не прибегая к дракам. Я знаю, что это трудно. Я знаю, что они придираются к вам. Я знаю, что это тяжело, но поверьте, здесь намного лучше. Ни один из вас не попадет в террористическую группу. Ваше образование откроет вам многие двери, которые иначе были бы для вас закрыты. Все что вам нужно сделать, это пережить первоначальные неприятности. Затмить их всех в классе. Обыграть их в их же собственной игре. Драться с ними, не дерясь с ними, и вы победите их одного за другим. Меняйте систему изнутри, одного человека за раз.

— А как же хулиганы? — спросил он. — Как же они?

— Делайте, что делаю я, — сказала мама, заключая его в смущающе глубокие объятия. — Не позволяйте им задеть вас. И тогда вы начнете…

Женщина смотрит в потолок, и по ее щеке катится одинокая слеза. Она бледна, утомлена жизнью и привязана к машине, считывающей ее жизненные показатели. И все же, несмотря на свое состояние, она улыбается довольной улыбкой и говорит с трепетным счастьем и удовлетворением.

— Чтобы сделать все лучше.

Глава 27: Материнская любовь

====Юфемия====

Это казалось невозможным, но доказательства были на виду у всех. Хотя это был первый раз, когда она присутствовала во время битвы или вообще глядела на дисплей поля боя, это было то, что заметил бы даже новичок. Можно сказать, что это была одна из тех вещей, в которых люди весьма хороши. Разделение образов. Сравнивать передвижения вражеских и дружественных солдат было все равно что сравнивать день и ночь. Порядок против хаоса. Внезапная вспышка беспорядочного поведения по всему полю боя. Движения наугад, никаких движений, чтобы атаковать или искать укрытия.

Даже ее сестра попала под этот эффект.

— Ну как же ужасно преинтересно, — отметил Ллойд Асплунд. — Знаете, вначале казалось, что достаточно было локализовать вспышку «болезни». Тем не менее, поскольку «болезнь» распространяется через зрительный контакт, это значительно ускоряет сам процесс, и чем больше людей заражается, тем больше вероятность того, что один из них все же прорвется в населенные районы.

— Я уверена, что мы все прекрасно осведомлены о переносчиках болезни, — добавила мисс Сесиль. — Ваше Высочество, каковы будут ваши приказания?

Но прежде чем она успела ответить, ее окликнули. Отправитель передачи заставил ее сердце замереть. Сузаку! Она не могла ответить еще быстрее, а все потому что она была благодарна за то, что услышала хотя бы один дружественный голос, который все еще был способен ответить. И все же она должна была попытаться сохранить профессионализм даже в такое кризисное время.

— Говорит Юфемия ли Британния! — хорошо начала! — Прошу, доложите о ситуации, если это не слишком вас затруднит.

— Ни разу не затруднить, — ответил Сузаку, хотя тон его голоса более чем ясно говорил, что это было не совсем верно. — Меня теснит неизвестный вражеский Стенд. Требуется больше информации о его способностях. Все, что вы знаете, может оказаться жизненно важным.

Точно. Она должна была сделать это быстро. Что там постоянно повторяла ее сестра? На поле боя время – самый ценный ресурс, который чаще всего растрачивается впустую. В таком случае самое лучшее, что она могла сделать, это быть краткой.

— Не атакуй их, — начала она. — Не смотри им прямо в глазах. Если все же посмотришь, ничего не меняй. Больше того, не вызывай никакого парадокса, иначе ты застрянешь в альтернативной временной линии.

— Понял! — был мгновенный ответ. — Грх! О-они повсюду! Ваше Высочество, какие будут приказы? Что мне–… Это невозможно. Что происходит? Как я сюда попал?

— Прапорщик Куруруги! — воскликнула она. Нет ответа. В следующее мгновение связь с ним оборвалась. — Ответьте, прапорщик. Сузаку! Пожалуйста, ответь!

В комнате воцарилась полная тишина. Даже дыхание нельзя было услышать. Только звук собственного сердцебиения и тихий гул механизмов. Значит, даже Сузаку и Ланселот…

Наконец, Ллойд нарушил эту ужасную, тяжелую тишину, прочистив горло.

— Мне кажется, что пора подготовить бомбардировку, как и запрашивала ваша сестра, — сказал он. — Приготовить что-то подходящее не займет слишком много времени, особенно у нас на кухнях, на самом деле у нас даже может лежать нечто нужное на складе–…

— Нет, — твердо сказала Юфемия. Ее сестра назвала бы это иррациональным. Подвластность эмоциям. Пустое решение. И все же она не могла подумать, что Вселенная была таким жестоким и холодным местом, что могла привести их к такой ситуации. — Я не хочу, чтобы мой первый приказ как Вице-наместницы был «учинить бойню».

Потому что ее сестра ошибалась. Не время было самым ценным ресурсом на поле боя, хотя и самым растрачиваемым впустую. Теперь она поняла. Ведь на самом деле, это была «надежда». Вероятнее всего.

***

====Сузаку====

Из всех людей, из всех мест, из всех моментов в его жизни, в которые он мог попасть, было именно это. В одно мгновение он был готов отразить безликий вражеский Стенд Пламенным Сиянием своего Ланселота, а в следующее он уже стоял на самом остром краю истории. Его истории. И его захватило ощущение, что если он потеряет равновесие, то может натворить делов гораздо, гораздо худших, чем просто порезаться. Или, если уж на то пошло, порезать кого-то определенного.

Все потому, что это были последние часы Японии перед тем, как неудержимый марш безжалостной военной машины Империи полностью захватит островное государство и превратит его в свою Одиннадцатую Зону. Это было время пролитой крови. Время, когда даже в драгоценные мгновения сна его постоянно преследовал страх, что они могут начать бомбардировку, или эти металлические монстры смогут найти и разорвать вас и тех, кто рядом с вами, еще до того, как вы даже успеете сесть. Это был худший момент в жизни Сузаку, и он был далеко не одинок в своих чувствах. И все же для него оное несло дополняющий ужас…

— Чего бы не стоило, мы не сдадимся в этой войне, — сказал мужчина перед ним. Тот стоял спиной. Излучал решимость. Он смотрел в окно без малейшего следа заботы или сострадания в своем голосе или позе. — Мы будем сражаться, пока не упадем без сил.

Это был момент из его недавних кошмаров. Отец стоял спиной к нему в своем кабинете. Определял судьбу бесчисленных тысяч людей с позиции наивысшего высокомерия. Полузабытое воспоминание… Но почему? Неужели он подавлял это чувство, пока не встретил С.С.? Тут должно быть что-то еще, не говоря уже о том, как он вообще оказался здесь.

— Лучшего пути нет, — продолжал его отец. — Пусть лучше они умрут быстро, чем их дух будет сломлен британнской агрессией. Это лучше, чем когда их гордость растопчут, а достоинство втопчут в грязь. По сравнению с этим это более быстрая смерть, и Британния заплатит за каждую пройденную милю кровью.

— Кровью? — спросил он, не в силах больше сдерживаться. — И чья же кровь это будет? Мирных граждан, которые не способны дать отпор? Детей? Калек? Стариков?

— Ты не понимаешь, — начал его отец. — Мы не сдадимся. Пока я жив, Япония будет сражаться!

— Ради удовлетворения твоего самолюбия?! — вскрикнул Сузаку. — Эта саморазрушительная гордыня утащит нас всех в ад! Отступи, отец! Должен существовать другой способ!

— Ты уже должен был знать, сын. Я никогда не любил повторяться. Если понадобится, я использую твоих дружков, чтобы построить преграду на их пути. Возможно, если я пошлю им их пальцы рук и ног, они решат пересмотреть свои действия…

Он почти чувствовал, как его разум повторяет те же шаги, что и в детстве. В его ночных кошмарах все происходило одинаково. Он будет думать о полях, полных мертвецов, через которые он вместе с Лелушем и Наннали проходили. Он будет думать о том, что это всего лишь небольшая часть опустошенной войной страны. А затем, столкнувшись с ослиным упрямством своего отца и этими жестокими намерениями, он протягивал руку, вытаскивал меч из церемониальных доспехов, бросался вперед с обнаженным клинком, а затем убивал своего отца, тем самым запечатывая судьбу Японии и обеспечивая создание и стабильность Японского Освободительного Фронта и политики Одиннадцатой Зоны на следующее десятилетие.

«Ничего не меняй», сказала тогда Юфемия. Но был ли у него правда выбор в этом вопросе? Человек перед ним пойдет на любые низости, чтобы остановить вторжение. Сколь бы ни была цена. Цель оправдывала его действия, и разве нельзя было сказать то же самое о его поступке? Есть ли этичность в следовании совету Юфи? Не менять ничего из того, что произошло. Убить своего отца, освободиться от эффекта Стенда, чтобы продолжать сражаться и спасти бесчисленные жизни от его силы?

Одно дело сказать, что нужды многих перевешивают нужны нескольких. Совсем другое, когда эти несколько не включают тебя самого. Балансировать жизнью собственного отца против жизни миллионов… Какой страшный Стенд! Подвергать людей таким психологическим мучениям. Но какой у него был выбор в этих обстоятельствах, когда так много было поставлено на карту?

В дверь постучали, и Сузаку чуть не выпрыгнул из собственной кожи. Он отпрянул руку от церемониальных доспехов и повернулся лицом к двери, которая распахнулась и открыла фигуру, которую он совершенно не ожидал увидеть, фигуру, что возвышалась в дверном проеме, словно непринужденно стоящий гигант.

— Тодо? — подавился Сузаку. — Но… Но…

— Простите за вторжение, Премьер-министр, — сказал Тодо, глядя на Сузаку сверху вниз. Он помнил этот взгляд. Из их битвы в Эшфорде, и когда наставник спас его от Вэста. Тот же самый огонек разочарования? Нет, этого не может быть. — У меня есть основания полагать, что ваш сын, возможно неосознанно, стал свидетелем чего-то полезного для нашего тактического превосходства. Нам нужно будет расспросить его о том, что он–…

— Дикий Стенд.

Как он и ожидал, реакция Тодо была тщательно выученной и контролируемой. Как только Сузаку произнес эти слова, его наставник сразу же напрягся, а затем выражение его лица слегка изменилось. Это выражение легко понимаемо, его можно было бы прочитать как «ты тоже?» на что Сузаку ответил легким кивком подтверждения. Так Тодо тоже был затронут безликим Стендом? Но тогда это означало, что это либо общая иллюзия, либо самое настоящее прошлое! Что бы это только значило?

— Отдельного расспроса не потребуется, — сказал его отец. — Тодо, будь добр, закрой дверь и помни, что все, что произойдет в этом кабинете, строго конфиденциально.

Нет-нет. Все должно произойти совсем не так. Не осознавая этого, Тодо обрекал их обоих. Слишком многое менялось, слишком быстро. Он должен был найти способ вернуть все на круги своя. Как-то. Даже если это будет стоить ему кусочка его собственной души, позволить этому случиться со всеми остальными в Одиннадцатой Зоне было мучительной перспективой.

— Дикий Стенд, так вроде? — фыркнул Генбу. — Итак! Где ты разузнал о Стендах, мальчишка? Неужели эти имперские сопляки завели тебя туда, куда тебе не следовало забредать? Если ты ответишь честно, то мне не придется выбивать из тебя правду.

— Премьер-министр, достаточно! — настаивал Тодо, торопясь, чтобы оттащить крупного мужчину прочь. — Правда в том, что мы оба были атакованы вражеским Стендом, который послал нас в этот самый момент, на семь лет назад. Вот откуда мы знаем о Стендах. Но это не говорит нам, откуда вы знаете о них.

Сузаку задрожал, поднимаясь на ноги. Может, это от давления, которое излучал его отец? Неужели он всегда был таким, вспыльчивым и жестоким, а Сузаку просто не замечал этого? Посмотрите на него сейчас, заметно успокоился и производил подсчеты за своими глазами. Его вообще волновало, что он только что напал на ребенка и пытался допросить его? На основании всего двух слов, которые могли означать что угодно, не знай контекста, как это было с Тодо?

— Вот как, насколько же это очень удачный поворот событий, — рассмеялся Генбу, похлопывая Тодо по плечу. — Более зрелый и мудрый Тодо Чудотворец, с преимуществом ретроспективы. Да, такой человек мог бы переломить ход войны! Или, по крайней мере, задержать их достаточно долго, чтобы наши исследователи успели закончить свою работу!

— Исследования? — спросил Сузаку, все еще дрожа и еще больше сбитый с толку. — О каких исследованиях ты говоришь? Только не говори, что вы изучаете возможность применения Стендов?

— Увидишь в свое время, сынок! А пока разработайте свои планы на будущее. Вы двое можете сотрудничать, если хотите, ведь возможно, мой сын обладает особыми знаниями, которые могли бы тебе помочь? Ха-ха-ха! Мы еще выиграем! Пока я дышу, Япония не падет!

— Нет, — твердо сказал Сузаку. — Нет, это единственное, чего мы не можем допустить. Разве ты не видишь, как этот Стенд нападает на тебя. Он искушает возможностью сделать свою жизнь лучше, исправить свои ошибки. Но прошлое остается в прошлом. Ты не можешь поменять его. Ты не можешь изменить его! Все, что ты можешь сделать, это жить с самим собой или умереть, пытаясь.

— Сузаку, — спросил Тодо с оттенком печали в голосе, — ты так решительно настроен увидеть, как эта судьба развернется еще раз? Ты же знаешь, что нужно сделать, чтобы ничего менять? Ты правда готов сделать это снова?

Прежде чем он успел дать ответ, в дверь снова постучали. Еще одна жертва этого безликого Стенда? Кого еще тяготил этот момент? Все трое повернулись к двери, и когда она распахнулась, за ней оказались трое детей чуть старше Сузаку. Средний особенно привлек его внимание, потому что он уже видел этого человека в своих кошмарах. Это был тот самый странный мальчишка с неким символом на лбу…

***

====Лелуш====

Вилла Ариес. Некоторые могли назвать это раем на Земле. Одна из многих резиденций в пределах Пендрагона для многочисленной семьи Императора, большинство из которых можно было найти в квартале, известном как «улица Святого Дарвина», можно было даже назвать это место самым защищенным на планете Земля, однако это никоим образом не нарушало естественную безмятежность его полных жизни окрестностей.

Поддержание такого уровня роскоши было дорогостоящим с точки зрения рабочей силы, но для британнского населения это была цена, которую стоило заплатить за счастье их любимой Императорской семьи. Даже в той мере, в какой получение разрешения прохода за границы резиденции ради простого выноса мусора требовало изучения всей подноготной биографии, семейной истории, а также получить кивок доверия со стороны самого Императора. Ваша верность была такой же частью вашей души, как и фундамент виллы! Никаких денег не будет достаточно, чтобы купить ваше предательство, и даже жизни собственной семьи может оказаться недостаточно.

В таком месте жил Лелуш. Можно сказать, что оно было прошедших времен, можно сказать, что это означало «место, где он когда-то жил», но за этим утверждением стоял другой смысл. Это было место, где он все еще жил. В своих воспоминаниях. Мысленно он всегда возвращался сюда. В этот день. Худший день в его жизни.

Он уставился на свою тень и приказал ей пошевелится. Ничего. В этом была какая-то досадная доля смысла. У него еще не было Стенда в это время его жизни, поэтому ничего удивительного, что у него его не будет здесь.

Дедушкины часы тикают в углу, предупреждая его о времени. О приближающемся часе, когда все пошло так ужасно неправильно. Поместите символ Гиасса в середину, и он, возможно, почувствовал бы непреодолимое желание пнуть их. Сколь бы ни лежало пользы в такой наглости.

— Запер меня, — сказал он себе. — Проверяешь мою решимость. Испытываешь меня ничего не менять, не создавать парадоксов! Говоришь мне, что я должен позволить всему этому случиться, чтобы сбежать. Да как ты смеешь!

Но мог ли он в самом деле винить в этом Стенд? Искушение исходило из его собственного разума. Лелуш был из тех людей, которые просто не могли не увидеть проблему и не попытаться найти ее решение. И да, оказавшись здесь и сейчас, он столкнулся именно с этой проблемой; если бы он гипотетически попытался предотвратить убийство своей матери, как бы он это сделал? Он не мог не посвятить часть своего разума решению этой проблемы, в то время как остальная его часть только и делала, что шипела на него. Разумом он понимал, что должен просто смириться с этим, но сердце ему не позволяло. И не важно сколько бы он не говорил себе, что это нереально. Это было слишком реально, чтобы так легко отмахнуться!

Ему казалось, что лучшее, что он может сейчас сделать, это хотя бы попытаться подыграть. Если это на самом деле было прошлое, то он мог бы использовать эту возможность, чтобы понаблюдать издалека, по крайней мере, обнаружить виновника этого гнусного преступления! Да, хотя бы это представлялось ему возможным. По крайней мере, это он мог сделать, даже если для этого ему пришлось бы прокрасться через виллу—

— Прошу извинить, — сказал старый мужской голос в соседней комнате, как раз когда Лелуш потянулся к дверной ручке. — Скоро у принца Лелуша по расписанию уроки от Канцлера. И похоже, его нет в комнате. Я был бы признателен вам за помощь в поисках Его Высочества.

— Разумеется, — ответила женщина помоложе, и по тону ее голоса, даже по одному этому слову, можно было почти представить себе идеальный реверанс. — Как я считаю, он направлялся в этом направлении. Быть может, он собирался поиграть со своей сестрой перед уроками?

— Не нам судить о намерениях Императорской семьи, — ответил старик, уже стоя гораздо ближе к двери. — Наше дело невелико – исполнять их указания и ценить за саму возможность делать это.

Дверь открылась, и коридор опустел. Старик вышел из коридора, выпрямив спину так, что можно было подумать, будто в его смокинг сзади вшит стальной прут. Теперь это было выражение лица человека, который даже слишком серьезно относится к своей работе!

— Хм? — произнес мужчина, останавливаясь у единственной задернутой занавески в комнате, которая заметно шевелилась. — Ах. Вот значит как. Даже ребенок Императора в конце концов остается ребенком. Указания вашей матери совершенно ясны, юный принц. Прятаться и играть подобным образом, это ниже вашего почтенного положения, и я совершенно уверен, что Канцлер научит вас не–… Хм?

К его великому удивлению, за занавеской не оказалось ни какого ребенка. Вместо этого лишь широко открытое окно, у котрого ветер раздувал занавеску и заставлял ее двигаться так, что могло показаться, будто за ней кто-то стоит.

— Должно быть, он во дворе, — пришел к выводу старик, машинально поправляя галстук-бабочку и шагая обратно к двери, через которую вошел. — Так и быть. Я охотно поиграю в прятки с этим юным сорванцом, если только это поможет привести его к наставнику.

Дверь закрылась, и Лелуш усмехнулся, выходя из своего настоящего укрытия – за спинкой дедушкиных часов.

— Не тебе судить о намерениях нашей семьи, — сказал он, откидывая волосы с глаз. — Но именно это ты и сделал, и отреагировали именно так, как я и ожидал.

Если и был какой-то факт, который Лелуш определил из своей практики работы с [Painted Black], так это то, что прятки было искусством, основанным на игре ожидания. В этой комнате было только два места, где можно было спрятаться, и оба они были очевидны. Либо за занавесками, что можно было сделать, только задернув их, либо за дедушкиными часами, что становилось очевидным, как только человек пройдет мимо них. Имея это в виду, он использовал эти два места сразу, создав у дворецкого ложное впечатление, что у Лелуша было больше времени, чтобы спрятаться, чем было на самом деле, и что он воспользовался этой возможностью, чтобы убежать во двор!

Теперь, когда его будут искать, Лелушу остается только избегать мест, где вероятнее всего обещают проходить поиски, и в процессе подумать над следующим своим ходом. Впрочем, это неизбежно означало, что у него будет гораздо меньше возможностей для расследования, чем он смел надеяться. Как только его поймают и спровадят на уроки, его шансы на побег станут абсолютно невозможны. Пробираясь по вилле, он старался сосредоточиться только на одном вопросе. Зацепка. Большего ему не надо. Владея только ей – единственной ниточкой, за которую он мог бы ухватиться – он был бы более чем удовлетворен. Ведь тогда он сможет смириться, не мешая событиям развернуться. Лишь одна зацепка! Все что ему надо! Всего одна зацепка! Подсказа! Хоть что-нибудь!

Возможно, этого будет достаточно. Лучше всего будет начать с будущего места преступления. Главная лестница, которая была прямо впереди через эти двери—

— Вы тоже?! — воскликнул голос по ту сторону двери. Погодите-ка. Он узнал этот голос. Невозможно, что этот человек здесь делает? Лелуш подкрался к двери и тихонько прижался к ней ухом, чтобы лучше расслышать голос Джеремии Готтвальда. — Ваше Высочество, как мы попали в это место и время? Я ничего не понимаю!

***

====Сузаку====

— Британцы! — вскрикнул Генбу. — Тодо, разберись с ними и отведи в камеру!

— Быть того не может, — произнес Тодо, делая шаг вперед и клодя руку на рукоять меча. — Никто больше не должен был вмешиваться здесь!

— Может, это опять проделки дикого Стенда? — вслух задумался Сузаку. — Кто вы? Чего вы хотите?

— Немногого, — сказал мальчишка посредине. — Нас просто немного привлекла ваша недавняя активность на острове Каминэ и вот, решили тут зайти поболтать, на всякий, а то вдруг вы чего-то надумали провернуть… кардинального, пока оное не раздавит вас.

— Если вам по силам так легко пробраться сюда, — сказал Генбу, — то вам же и по силам было в любой момент навязать свою победу!

— И испортить вам удовольствие поиграть в солдатиков? — сказал мальчишка. — Не слишком спортивно, как по мне. Но да ладно. Я здесь не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. Вместого этого вы трое будете отвечать на мои.

— Еще посмотрим, — сказал Тодо, осторожно приближаясь к троице, не убирая все это время руку с рукоятки на поясе, словно предупреждая их. Если бы он намеревался использовать его против них, он бы вытащил меч еще до того, как сделал бы шаг.

— Расскажи мне об этом диком Стенде, — сказал мальчишка посредине, и, к удивлению Сузаку, Тодо встал по стойке смирно.

— Так точно! — внезапно произнес Тодо. — Видимо, этот Стенд отправил меня вместе с Сузаку Куруруги мысленно в прошлое, в наши более молодые тела, прямо из семилетнего будущего. Это все что я знаю.

— Как, однако, интригующе.

Вся троица просто обошла его, словно он был не более чем предметом мебели, и взглянула на Сузаку. Он едва успел услышать, как Тодо сказал: «Почему я стою здесь и держусь за меч?», и увидеть, как он оглядывается вокруг в искреннем замешательстве, прежде чем—

Следующее, что он знал, Тодо лежит перед ним на полу, схватившись за затылок, а один ребенок из троицы пристально смотрит на них обоих, в то время как остальные двое сближались с его отцом. Все произошло так быстро, и он совсем ничего не помнит! Что это было? Побочный эффект напавшего на них Стенда? Или возможно—

— Ну что же, раз уж теперь эта парочка нам больше не помешает, — сказал лидер троицы, обращаясь к Генбу, — мы можем задать тебе пару простеньких вопросов.

— Не в этой жизни! — завопил Генбу, вытаскивая из жилета пистолет, а после приставляя его к голове мальчишки. — Я тебе ничего выдам!

— Отец! — закричал Сузаку, поднимаясь на ноги в попытке помешать, однако через мгновение он остановил себя. Если он вмешается в ход истории, это может вызвать парадокс. Если он сделает это… не лучше ли будет, если он позволит этим событиям развиваться, как им и положено быть, позволив тем самым будущему принять уже известную ему форму?

Зло торжествует только тогда, когда добрые люди ничего не делают. Мог ли он просто стоять в стороне и позволить этому страшному злу развернуться перед его глазами? Смотреть, как человека мучают и заставляют против его воли выдавать информацию, которую он скорее умрет, чем произнесет вслух? Это было неправильно. И он был бы неправ, если позволит случиться этому, хотя бы не попытавшись вмешаться. Его бездействия будут лишь потворствовать свершению злых поступков, даже если это спасет его жизнь.

И вот это уже Сузаку не мог вынести! Так что, даже если в глубине души его сердце обливалось кровью, у него, по крайней мере, была надежда, что другие преуспеют там, где он поддался. Быть может, Корнелия? Юфи? Лелуш, Наннали или С.С. смогли бы одержать победу, но здесь и сейчас он был единственным, кто мог помешать этому конкретному злу, и поэтому он—

Но едва он сумел сделать шаг или два перед парнишкой, как его левый глаз начал светиться зловещим цветом, и все стало немного менее ясным. Вроде бы он почему-то бежал? Но зачем? Он почувствовал, как его швырнуло на пол, когда инстинкты заставили его распластаться, чтобы как можно сильнее избежать удара.

— Когда ты познакомился с тем человеком?

— Примерно год назад. Они рассказали нам об истории Колонн на Каминэ и о том, как они связаны с Мыслелифтами.

Сузаку попытался стряхнуть с себя наваждение. Точно! Ну конечно. Как он мог забыть? Тройка незнакомцев, которые пришли в кабинет его отца. По крайней мере, теперь у него был ответ на вопрос, почему он больше не мог ясно вспомнить эти события. Этот мальчишка перед ним обладал способностью каким-то образом «стирать воспоминания». Сузаку почувствовал, как что-то скатилось со стола отца и упало ему на щеку. Ручка? Возможно, он мог бы использовать ее—

Не успев подумать об этом, он увидел, как Тодо попытался пройти мимо парнишки, чтобы защитить Генбу, но умеющий стирать память отвлек его, заставив Тодо замереть и растерянно остановиться, чтобы после парнишка нанес удар сзади по его коленям.

— Его Величество пожелал, чтобы вы не вмешивались, — сказал парнишка, это были первые и единственные слова, которые он произнес за все время. Или, по крайней мере, так это помнил сейчас Сузаку. — Я не позволю вам пройти, и я с радостью отдам свою жизнь, чтобы помешать вам.

Сузаку снова попытался встать, однако обнаружил, что лежит в совершенно другой позе. Прямая атака не сработает! Враг мог предвидеть их действия, заставить их забыть о том, что они делают, а после нанести удар, пока они находятся в растерянности. У них не было никакой возможности победить.

— Если прямая атака не работает, — прошептал Тодо, метая взгляд между Сузаку и стойкой с броней, — тогда, возможно, непрямая…

— Так вот где они прячутся? — сказал лидер троицы, и в каждом его слове сквозило детское злорадство. — Как, однако, полезно. Что же касается того, что вы поведали мне о будущем, то это поистине восхитительно. Жаль вот только, что мы все равно должны убить тебя сейчас.

Увидев шанс, Сузаку слегка подпрыгнул на носочках, проверяя равновесие, а затем подпрыгнул в воздух подальше от незваных гостей и нанес сокрушительный удар ногой по церемониальным доспехам, стоявшим в кабинете. Даже в таком юном возрасте скорость и сила Сузаку были достойны похвалы; у него получилось подпрыгнуть в воздух на достаточно расстояние, чтобы ударить по задней части шлема, подцепив его ногой таким образом, что тот отлетел от стойки с броней и накренил ту прямо на голову стирающего память, после чего вся стойка обвалилась на стоявшего рядом с ним друга, оставляя в кабинете только их лидера.

— Это вращение, — сказал мальчишка, но у него не было возможности сказать что-либо еще, поскольку умелым движением клинка Тодо снес ему голову. Тело рухнуло на пол с тошнотворным стуком, и вскоре за ним последовала его голова.

Все заняло не более пары секунд. Достаточно времени, чтобы Сузаку стошнило. Он все еще удивлялся, почему не может ясно вспомнить это событие, но при ответе на этот вопрос возникало еще больше вопросов! В этот момент возможность оставить все как есть казалась почти невозможной. Самое лучшее, что он мог бы сделать в этой ситуации, это попытаться узнать больше о том, что на самом деле—

— Что, черт побери, происходит?! — его отец высказал вслух мысль, которая, должно быть, зиждилась в головах у всех троих. — Не мог бы кто-нибудь сделать милость и рассказать мне, кто это, мать вашу, был сейчас?

— Это происходило раньше? — спросил Сузаку. — Тодо, ты хоть кого-то из них видел когда-нибудь?

— Нет, — ответил он, очищая свой клинок от крови. — Я не помню никаких упоминаний об этих троих из какого-либо отчета охраны. Скорее всего, они использовали свою силу для стирания памяти, чтобы избежать обнаружения.

— Тогда почему не использовать эту способность, чтобы захватить контроль над всей Японией? — спросил Генбу. — Они могли бы в любой момент навязать нам свою победу!

— Потому что это означало бы объявить всему миру о ее существовании, — ответил Тодо. — Судя по тому, что он говорил, я предполагаю, что они пришли сюда, чтобы получить определенную «информацию», прежде чем успеет произойти что-то, что может помешать им спросить вас.

— В таком случае, — добавил Сузаку, — я думаю, что один из этих двоих способен как-то «манипулировать воспоминаниями», в то время как другой может «заставить тебя отвечать на вопросы». Это могло бы объяснить, почему он привел с собой этих двоих, и все же мне интересно, какая у него была особая способность.

— Уже не имеет значения, — сказал Тодо, убирая клинок в ножны и поворачиваясь к Генбу. — Есть две возможности: в соответствии с оригинальной версии событий, он прибыл слишком поздно, чтобы расспросить вас, сэр, потому что меня здесь тогда не было. По второй же, он намеренно пришел сюда с намерением заставить вас замолчать после получения нужной информации. Кем бы он ни был, теперь он мертв. Он больше не сможет никому навредить.

— Ты правда так думаешь?

Это было похоже на сцену из ужастика. Безголовое тело поднялось, взяло в руки свою голову, а затем выражение лица этой головы начало меняться в манере живого, дышащего человека. Голова была поднята на свое законное место и поставлена там с отвратительным щелчком.

— Славно мыслишь, должен сказать, что твои дедуктивно построенные рассуждения довольно основательны, — сказал мальчишка. Он откинул волосы с плеч и посмотрел на всех троих так, словно они были всего лишь насекомыми, назойливо жужжащими рядом с его головой. — Почти наверняка был верен первый вариант. Я собирался позволить тебе прожить достаточно долго, чтобы ты увидел, как твоя страна полыхает, пока ты бессилен остановить это.

— Н-невозможно! Монстр!

— Боюсь, теперь мне придется убить тебя, раз уж мы получили то, за чем пришли, Генбу Куруруги. Это не было первоначальным планом, но, похоже, особого выбора в этом вопросе у меня больше нет. Будь паинькой и умри за свою страну. И постарайся не слишком дергаться, иначе только больше настрадаешься.

Тодо двинулся так быстро, что даже Сузаку едва успел за ним уследить. Одним плавным движением он снова выхватил меч и вонзил тот в грудь мальчишки, пригвоздив его к стене. Мальчишка даже не выказал ни малейшего удивления. Он просто посмотрел на лезвие, как будто оно было скорее неприятной досадой, а не источником серьезной раны.

— Серьезно, Тодо Чудотворец? — произнес мальчишка. — Ты ничему так и не научился из прошлой атаки? Подобное не убьет меня. Такое чудо даже для тебя будет велико.

— В таком случае, — сказал Тодо, — я не позволю тебе пошевелится. Я буду держать тебя так до тех пор, пока наша охрана не заметит что-то неладное и не схватит тебя! После же мы быстро выясним, чего ты хотел добиться здесь.

— Не дай ему сбежать! — потребовал Генбу. — С той информацией, которую он мог получить, он может поставить под угрозу не просто Японию, а весь мир за ее пределами! Тодо, даже если это потребует твою жизнь…

— Понял!

— Хмф! Неплохо, — сказал мальчишка, сунув руку в карман плаща. — Вот только знаете ли вы, что Китай вкладывает большую часть своих исследований и разработок в древнее боевое искусство, в то время как Британния изучает все новые виды военной техники?

— Я ничего не знаю о Китае, — ответил Тодо, надавливая на клинок чуть больше веса, — но я видел больше ваших найтмэйеров, чем хотел бы за всю жизнь. Потому я скажу: и что?

— Просто Европа занимается тем же самым, — сказал мальчишка, и выражение его лица стало откровенно демоническим, так что постепенно и каким-то образом оно усиливало весь ужас эффекта. — А поскольку некая особа отказалась обучать меня своему древнему стилю боевых искусств, мне пришлось обратиться к ним и узнать кое-что о том, что они называют «Золотым Сечением».

Простым движением запястья мальчишка бросил стальной шар на тупую сторону меча Тодо. Тот проскользил по лезвию, словно вода в реке или пуля из пистолета. За собой он нес искры, пока, наконец, не ударил Тодо прямо в грудь и не отправил его обратно через комнату, где он рухнул на пол, когда отдача от его удара отправила стальной шар обратно в ожидающую руку мальчишки.

— Как я уже говорил, — сказал мальчишка. — Вращение у тебя выдалось неплохое, для любителя–…

Сузаку уже подпрыгнул в воздух, намереваясь уложить этого бессмертного мальчишку одним пинком в голову, но поскольку атака была ожидаемой, единственное, с чем его нога столкнулась, был еще один вращающийся стальной шар. Столкновение двух вращающихся атак отправило его в полет, прямо над головой мальчишки, и, возможно, он мог бы приземлиться на ноги после такого полета, если бы был в своем более опытном, взрослом теле, но в этой меньшей, незнакомой форме ему еще повезло приземлиться, не сломав при этом шею.

— …Вот только мое намного, намного лучше.

***

====Корнелия====

Нужно ли говорить, что Корнелия была в отвратном настроении? Разумеется, она сразу же поняла, где находится. Иначе и быть не могло. Она прокручивала это событие в голове бесчисленное количество раз. Возможные сценарии, способы, которыми нападавшие могли проникнуть и скрыться, проведя атаку с такой точностью, что даже лучшие следственные группы Британнии не смогли найти каких-либо следов убийц. Даже сам способ проникновение все еще оставался загадкой.

В определенном смысле было бы ложью сказать, что [Hey Jude] отправил ее мысленно в виллу Ариес – потому что с того рокового дня она никогда по-настоящему не покидала ее.

— Мы подверглись атаке вражеского дикого Стенд, — сказала Корнелия. Хотя ее голос и звучал слегка тише, чем у Джеремии Готтвальда, за ним скрывались не менее сильные интонации. — Своей способностью он возвращает человека в тот момент его жизни, который он считает своим самым большим сожалением, и соблазняет его изменить прошлое. Если вызовешь парадокс, то останешься мысленно пойманным в ловушку в параллельной временной линии, а также станешь носителем Стенда. В процессе распространяя его, словно болезнь. Гнусный способ атаки. Абсолютно трусливый!

Учитывая ситуацию, она уже осведомила свою сестру о методе, которым, вероятно, возможно устранить оригинального пользователя с минимум трудностей. Впрочем, у нее были сомнения относительно того, хватит ли у Юфемии смелости отдать такой приказ, особенно потому, что сама Корнелия вполне могла пострадать от той же бомбардировки. Пока она находилась здесь, не было никакой гарантии, что будут предприняты необходимые действия, и к тому времени, когда хоть кто-нибудь отдаст приказ, эффект может быть слишком распространен, чтобы его можно было безопасно локализовать. Короче говоря, ради спасения собственной жизни и для того, чтобы эта способность была полностью остановлена—

— Единственный способ победить: вырваться на свободу и убить оригинального пользователя в исследовательском центре.

Похоже, Готтвальд был так же потрясен этим поворотом событий, как и она. Возвращение на поле боя в таком состоянии не принесло бы им никакой пользы. Единственный способ спастись, это избежать изменения самого худшего момента в своей жизни. Сделать это, а после вернуться, чтобы сразиться с непредсказуемым противником? Нереально. Как это все-таки отразится на боевом духе–… Она недооценила этого врага! Тем не менее, хорошо что она встретилась с Готтвальдом до того, как он успел совершить какую-нибудь особенно глупую ошибку, обрекая их обоих на незавидную судьбу.

— …Но тогда… Разве тогда мы не можем, по крайней мере, выяснить правду? — спросил Маркграф. — Даже если мы не можем предотвратить случившееся, разве это не лучшая возможность отыскать хоть какие-то улики? Мы могли бы найти новые зацепки, обойти тупики, которые застопорили ваше расследование!

— Такая возможность имеется, — мягко сказала Корнелия. — Но это несет свои риски. Можешь ли ты честно сказать, что тебе будет по силам наблюдать событиями, не чувствуя при этом необходимости вмешаться? Именно, вот насколько коварна эта способность. Она захватывает самые глубокие части твоей психики и превращает тебя самого в злейшего врага – самый худший момент в твоей жизни, и–…

И тут возникла мысль. Она не была до конца уверена, что сможет доверить ему эту информацию, да и вообще кому бы то ни было. Тем не менее. Ей нужны были союзники. Люди, которым она могла бы доверять, которые стояли бы на ее стороне. Гилфорд и Дарлтон без вопросом последуют за ней, но она опасалась, что люди из числа местных властей испугаются променять свою карьеру. Впрочем, может, в этой ситуации все же не было худа без добра…?

— И тот факт, что ты вернулся именно в этот момент, говорит много о тебе, — сказала она. — Любопытно. Неужели твоя преданность Марианне была так высока?

— Ну разумеется! — ответил Джеремия. — Я любил и уважал леди Марианну! Это было мое первое задание, и я совершенно не смог защитить ее, а после и ее детей… Они вдвоем погибли в Одиннадцатой Зоне и я не смог как-либо этому помешать! Я сгораю изнутри от ваших слов ничего не делать, позволить этому случиться вновь, пережить этот ужасный день!

— Потише, дурак, нас могут подслушивать, — предупредила Корнелия, теперь уверенная, что может доверять ему хотя бы немного, хотя и раздраженная его вспышкой. — Тогда позволь мне поделиться с тобой секретом, — которые ей придется произносить очень осторожно, чтобы их не подслушали посторонние уши.

— Есть одна неприятная правда в том, что Лелуш и Шнайзель сотрудничали только в одном деле, — внезапно сказала Корнелия. — Во всех остальных случаях это было что-то вроде дружеского соперничества, хотя Шнайзель каждый раз побеждал его. Они работали вместе только над одним проектом.

Она спустилась по лестнице, но сделала Джеремии жест, который он, похоже, сразу понял, когда она возобновила разговор.

— Видишь ли, — продолжила Корнелия, — мы всегда были энергичной сворой, и мы никогда не ценили правила, которые взрослые навязывали нам. По словам Шнайзеля, идея принадлежала Лелуша, он вдохновился наблюдением, что большая часть человеческого диалога выражается через «язык тела». Поэтому мы разработали язык, который знали только шестеро из нас, ведение диалога через жесты наших рук и пальцев, которые взрослые не распознали бы. Только я, Юфемия, Лелуш, Наннали, Шнайзель и–…

Джеремия подошел к двери в полной тишине, а затем быстро дернул ее ручку, чтобы оттуда показался маленький мальчишка, стоящий в дверном проеме, где он тут же шмякнулся на пол. Из всех людей, именно он. Она ожидала увидеть, возможно, слишком уж любопытного слугу или шпиона, но чтобы это был тот самый мальчишка–…

Лелуш поднялся на ноги и попытался сделать вид, что ничего не произошло. Он возмущенно скрестил руки на груди, полностью игнорируя столь же ошеломленного Готтвальда, обращаясь только к Корнелии.

— Я разочарован, — сказал он. — Вот что-что, а я не думал что ты… — конец фразы он закончил, используя их язык жестов. — …расскажешь о нем взрослым.

— В-Ваше Высочество, — Джеремия слегка пошатнулся на месте, когда столкнулся лицом к лицу с одним из тех, кого, как он чувствовал, ему не удалось спасти. Корнелия сама слишком хорошо понимала это чувство, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не выкрикнуть все предупреждения. Черт бы побрал этот Стенд! Когда она доберется до оригинального пользователя, она удавит его жизнь своими голыми руками!

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила Корнелия. — Разве в это время у тебя не должны быть уроки с–…

— Еще нет, — ответил Лелуш, закатывая глаза и глядя прямо на нее. Странно. Что-то в его поведении чувствовалось иначе. Его глаза казались отсутствующими, а улыбка на лице казалась почти неестественной. — Что насчет тебя? О чем вы сейчас говорили?

— Гипотетические меры безопасности, — сказала она, внимательно наблюдая за его реакцией. Тут даже сомневаться не приходилось. Он смотрел на них с подозрением. Сама его реакция была слишком тщательно контролируемой, прямо как оно было в каждой сыгранной ими вдвоем партии шахмат. — Как ты и сам должен понимать, это неотъемлемая часть любой службы безопасности. Заблаговременная подготовка к борьбе с угрозами обеспечивает минимальную сложность в их нейтрализации. То, что ты только что услышал, было именно этим, и ничем больше.

— О, вот как? — спросил Лелуш, все еще глядя на нее. Все еще с подозрением, хотя в его глазах было что-то еще, чего она никак не могла понять. Какая-то часть ее надеялась, что он убежит, расскажет о них кому-нибудь. Предупредит их о странных вещах, о которых он подслушал в их разговоре. Заставит его мать направится в место, безопасность которого была бы усилена, а не ослаблена. Лишь часть, но ее было достаточно, чтобы подсознательно саботировать ее действия. — Интересно-то как. Я не слишком много знаю о мерах безопасности, может, расскажете мне о них?

— Ваше Высочество, я–… — начал Готтвальд, но она заткнула его одним лишь взглядом. — Прошу прощения, — сказал он, — но объяснения всех тонкостей службы безопасности потребовали бы очень много времени. Возможно, в друг–…

Джеремия замолк, словно сами слова застряли у него в горле, когда он пытался их произнести.

— В другой день, если позволите?

— …Тц, скукота! — ответил Лелуш, а после повернулся, чтобы уйти, высокомерно пожав при этом плечами. — Оставлю я вас, пожалуй, но перед этим. Кловис.

— Кловис? А что с ним? — спросила Корнелия.

— Он был последним из нас, кого научили этому языку, — сказал Лелуш, повернувшись к ним спиной. — После того, как я обманом заставил его написать портрет Шнайзеля в позе, которая говорила «дурак». По какой-то причине Белый Принц решил, что было бы неплохо объяснить ему язык, чтобы предотвратить повторение такого очевидного недоразумения.

Лелуш слегка оглянулся на Корнелию через плечо.

— Нелепо, не находишь? Мысль, что кто-то может использовать портреты, чтобы скрыть зашифрованное послание.

— Да. Очень нелепо, — сказала Корнелия. И в этом была сила этой мысли. Насколько нелепой она была. Потому что Кловис каким-то образом узнал правду о том, что произошло в этот день. Потому что на протяжении года он старательно рисовал на бесчисленных портретах послание, предупреждающее тех, кто знал, как его прочесть, о скрытой опасности внутри самой Империи. О скверне, корни которой уходят глубоко в Императорский двор. Скверне, которую она выкопает сама, если понадобится!

Ибо как еще можно было безопасно передать подобное послание, не опасаясь разоблачения со стороны кого-то столь могущественного? Как еще можно было оставить послание после смерти, чтобы оно ни разу не походило на послание? Единственные люди, которые хотя бы догадались углядеть шифр, были те самые люди, которых он и собирался предупредить!

— Старший братик!

Именно в этом момент Лелуша сбил с ног восхитительно излучающий жизнь ураганчик, от которого Корнелии вдруг ужасно захотелось присесть, и, судя по тому, как дрожал Готтвальд, он хотел этого не меньше. Наннали. То был последний день, когда она сумела сделать шаг. Последний день, когда она могла увидеть дневной свет, прежде чем ее обрекли на темноту до конца ее дней. Последний день, когда она могла искренне улыбнуться миру, не зная, насколько ужасным и жестоким он может быть.

— Поймала, — сказала она с легким и озорным хихиканьем. — Все тебя так и ищут, и нашла тебя яяяя!

— Н-Наннали! — ахнул Лелуш, и если бы Корнелия не знала его лучше, то на его лице появился оттенок печали. Это была чуть ли не проекция ее эмоций, потому что эта сцена была слишком трагичной, чтобы смотреть на нее, и худшее только обещало случиться. — Прости, что заставил волноваться.

— О, еще как заставил, — произнес другой голос в тот же миг, когда по ощущениям он всеми силами пытался вонзить кинжалы ей в самое сердце. Но она не была готова! И даже так. Она появилась в комнате, словно скользя по полу. Сам образ элегантности, грации, безграничной харизмы и бесконечного колодца обаяния. Само присутствие поля брани, тактик, которая посрамила всех лучших британцев прошлого и настоящего. Прибыла Марианна ви Британния! — Молодец, Наннали. Что же касается тебя, я надеюсь, что у тебя есть хорошее объяснение, почему ты так бесцеремонно сбежал и прятался от всего дома.

Лелуш поднялся на ноги и уставился на мать с таким видом, словно его рука попала в пресловутую банку из-под печенья. Не то чтобы Лелуш когда-либо крал ее для себя. Скорее, он придумает хитроумный план, чтобы кто-то другой невольно сделал это за него. Он несколько раз открывал рот, чтобы заговорить, но не издал ни звука. Он потерял дар речи. Что же. В конце концов, первый раз бывает для всего. Если кто-то и мог заставить этого парнишку потерять голос, так это его мать.

В ответ на его молчание Марианна наклонилась и прижала палец к его губам.

— Все в порядке, милый, — сказала она, дерзко подмигнув ему. — Я дам тебе еще немного времени, чтобы придумать очень, очень хорошее оправдание. Ладненько?

Она поднялась на ноги и прошла мимо него к двум путешественникам во времени, которые, казалось, так же не находили слов. Просто поразительно. Одно ее присутствие так сильно действовало на них всех. Она хотела предупредить Марианну о том, что с ними обещает случиться. Преужаснейшая судьба, которая уготована им всем. Но слова никак не складывались. Она едва могла сдерживаться перед лицом всех троих сразу, и каждое мгновение причиняло ей адскую боль. Ни одно пулевое ранение или ожог даже не могли надеяться сравниться с этой пыткой!

— Леди Марианна, — начал Готтвальд, — у меня срочное дело, которое требует–…

— Ему придется подождать, — перебила Марианна. — Это приказ, Готтвальд. У меня к вам необычная, но важная просьба, — продолжала она, обращаясь сразу к обоим. — Я бы хотела, чтобы охрана охрана взяла перерыв, ну, примерно на полчасика. Пусть они все разойдутся примерно через два часа.

— Нельзя! — крикнул Лелуш. — Этим… этим ты сделаешь себя и Наннали совершенно уязвимыми! Зачем тебе вообще такое приказывать?

— Он поднял здравый вопрос, — сказала Корнелия. — Этот приказ… Вы подвергаете себя огромному риску! Для чего вам потребовались эти тридцать минут?

— Ты всегда можешь спросить, — ответила Марианна, — но я не всегда отвечу. Пожалуйста, позаботься обо всем, без каких-либо вопросов. Да, и еще, Корнелия… Ты как-то немного напряжена. Может, тебе стоит чуть больше времени проводить со своей сестрой? Кажется, она всегда знает, как тебя успокоить.

— Юфемия… — потеряла голос Корнелия. Она, должно быть, переживает там до гроба… Корнелия быстро взяла себя в руки и отдала честь с полной искренностью. — Я… Да, наверное, так и есть. Благодарю, Марианна. За все, чему вы меня научили. Я просто всегда хотела сказать вам это.

— Божечки, отчего вдруг такая мелодраматичность, — сказала Марианна, переводя взгляд обратно к Лелушу и наклоняясь, чтобы посмотреть ему в лицо, сцепив руки за своей спиной. — И ты, похоже, тоже немного нервничаешь, Лелуш. Может, ты надеялся провести немного больше времени с Наннали?

— Я… Я… Наверное… Я…

— Все хорошо, — сказала его мама, заключая его в самые нежные объятия. — Что бы ни случилось… Я всегда буду с тобой.

Корнелия сжала руки в кулаки и заставила себя отвернуться, не в силах больше выносить это воспоминание. Эта скверна в самом сердце Британнии… Она была единственной, кто имеет возможность искоренить ее, но для этого ей требовалось политическое влияние и вес, чтобы пойти в разнос, а для того, чтобы получить необходимый престиж, не было достаточно просто захватить Зоны или подавить восстания.

Для этого ей нужно захватить Зеро и Черных Рыцарей.

***

====Сузаку====

К тому времени, как Сузаку смог переориентироваться, он увидел, как мальчишка вытащил меч из церемониальных доспехов, все время посмеиваясь про себя. Тодо поднялся на ноги и обнаружил, что стальной шар, брошенный в них, отбросил его обратно на пол. Тем временем его отец боролся с окнами, отчаянно, фанатично пытаясь убежать от демонического мальчишки, приближающегося к нему с мечом наперерез.

— Знаете, вы вдвоем рассказали мне много интересного об этом Стенде! Ну, среди прочего.

— Нет! Прошу! Не подходи!

— Так что, ну серьезно, как по мне это достаточно честная сделка, — он повернулся к ним с победоносной ухмылкой на лице, когда вонзил меч в спину Генбу. — Я получу то, за чем пришел, а вы освободитесь от влияния этого вашего Стенда. Когда мои коллеги поднимутся, я попрошу их стереть ваши недавние воспоминания, чтобы не было никаких проблем. Довольно беспроигрышная ситуация, согласны?

И все же эти слова прошли мимо Сузаку, словно они были не более чем декорацией, когда он увидел, как его отец упал замертво на пол с мечом в спине. Эта вина. Это подсознательное осознание того, что он сделал. Стремление сделать мир лучше правильным путем, используя правильный метод, оставаясь в рамках правил, чтобы изменить систему изнутри – все это, казалось, подчеркивалось зрелищем развернувшимся перед ним.

— И о чем же ты хотел спросить моего отца? — спросил Сузаку, не в силах оторвать глаз от страшного зрелища, как бы ему этого ни хотелось. — Что было настолько важным, что ты рискнул прийти сюда, рискнул быть обнаруженным в такое военное время? Хотя бы это ты можешь мне сказать?

— И зачем мне это? — ответил мальчишка. — Чтобы ты попытался остановить меня в будущем?

— В таком случае, такого ответа более чем достаточно, — сказал Сузаку, поднимаясь настолько высоко и гордо, насколько он был способен с этим маленьким ростом. — Нет, не только это. Когда ты вонзил меч в моего отца, ты улыбался. В твоих глазах не было и следа раскаяния. Но даже это еще не все.

Сузаку протянул руку, показывая по два слова, написанные на каждой его руке, которые были слишком малы, чтобы вместить какие-либо другие слова: «Останови его – чистое зло».

— Скорее всего, я написал это, пока ты допрашивал моего отца, — сказал он. — Скоре всего, я подслушал что-то такое, что заставило меня подумать, что ты абсолютное зло. Даже если я не знаю или не помню, почему так, у меня не остается выбора. Ты не покинешь эту комнату живым.

— О как? — рассмеялся мальчишка. — Убить бессмертного! Хорошая шутка. И как же именно ты намереваешься убить бессмертного?

— Вопрос такой же, каков и ответ на него, — ответил Сузаку, прыгая вперед, чтобы увернуться от стального шара, нацеленного ему в грудь. — Можно убить любого монстра, если знаешь как! — продолжил он, прыгая на человека, убившего его отца.

— Да-да, так как же ты собираешься убить этого монстра?

Еще один стальной шар был брошен, и Сузаку едва смог увернуться от него, нанося свой собственный ответный удар. Он пнул своего противника прямо в грудь, отправив его обратно в шкаф, где он приземлился с ухмылкой, когда другие завыли бы в агонии.

— Берегись! — крикнул Тодо.

Предостережения его наставника стали очевидны уже в следующее мгновение, когда он блокировал мечом возвращающийся стальной шар. Что произошло? Как этому шару удалось вот так вернуться?

— Он использовал второй шар, чтобы отклонить первый, — объяснил Тодо. — Думаю, различные углы вращения внесли свой вклад в это отклонение, позволив ему изменить направление в воздухе. Будь внимательнее к своему окружению, этот враг чрезвычайно опасен!

— Знаете, комната ведь звуконепроницаема, — заметил мальчишка. — Мы можем драться здесь хоть весь день, и никто даже не заметит. Не то чтобы мне это было нужно, так как похоже, что мои слуги уже по-тихоньку встают. Несмотря на все твое ребяческое хвастовство, ты не сможешь убить меня, что бы ты ни делал!

На что Сузаку ответил, сунув руку под жакет отца и вытащив оттуда пистолет. Теперь смех мальчишки действительно стал маниакальным.

— Ты собираешься застрелить меня? — спросил британец, широко раскинув руки, словно приветствуя выстрел. — Так давай же! Куда бы ты ни стрелял, ты не сможешь убить меня. Сдавайся, это безнадежно. Для всех будет лучше, если ты опустишь свою головку и позволишь мне стереть твою память.

— Нет, — сказал Сузаку. — Это не безнадежно. Теперь я вспомнил. В другой версии событий я сделал нечто ужасное, что, как я думал, было для большего блага. Этот Стенд проверяет человека, чтобы увидеть, есть ли у него решимость жить со своим прошлым и позволить ему оставаться таким, каким оно было. И в определенном смысле я пройду эту проверку… Я выиграю единственным выстрелом!

Вот что странно, у мальчишки вытянулось лицо, когда он заметил, куда Сузаку целится из пистолета, он понял, что Сузаку на самом деле имел в виду, говоря «убить его». Даже Тодо был застигнут врасплох этой совершенно нетрадиционной атакой. В каком же смысле это можно было назвать победой? Какой разум способен придти к такой стратегии, которая потребует такого пути к достижению цели?

— Нет! Не смей! Не делай этого! Стой!

— Так вот что значит имел в виду Готтвальд, когда говорил, что ты превзошел меня.

Чаще всего оно предполагало метафору некой ошибки или несчастного случая, которые могли бы навредить вам в долгосрочной перспективе, и, возможно, в долгосрочной перспективе это было бы ошибкой. Возможно, это была идиома, рожденная из практики, вещь, которая часто ассоциируется с трусостью, идея, направленной на то, чтобы избежать большего вреда, но опять же, возможно, она черпает силу из других возможных несвязанных источников. В любом случае это не было несчастным случаем. И это не было трусостью. Вместо этого это был акт преднамеренной храбрости. Одним выстрелом Сузаку гарантировал «смерть» «бессмертного» монстра.

И когда этот выстрел попал в цель, раздался пронзительный крик агонии, от которого жертва скорчилась на полу, схватившись за рану. Вот-вот потеряет сознание от боли, не зная, сможет ли он даже посмотреть на рану из страха опорожнить желудок. Он сделал это! Защитил бесчисленное множество людей от этого монстра и знания, которым он намеревался омрачнить будущее. Защитил также Лелуша и Наннали, ибо если возникает вопрос о Стендах, то первое, что нужно знать, это их местоположение.

И поэтому у него не оставалось выбора кроме одного – выстрелить себе в ногу.

Он уставился на разъяренного британнского мальчишку, который, должно быть, никогда прежде не испытывал такого сокрушительного поражения, и почувствовал легкий след удовлетворения от необычайного потрясения, нанесенного его юному организму.

— Как я собираюсь убить бессмертного? — спросил Сузаку дрожащим голосом, которому пришлось бороться с болью, чтобы ясно выговорить слова. — Ответ такой же, каков и вопрос на него: парадокс!

— Британнские военные не возьмут к себе никого с таким ранением, — заметил Тодо, перевязывая ногу Сузаку полосками ткани. — Что бы ты ни делал с его памятью, это уже изменило его будущее.

— Нет, — произнес мальчишка. — Нет! Нет! Нет! Нечестно! Ты превратил это в несуществующую временную линию! В ту же секунду, когда кто-то из вас умрет или проснется, мы все исчезнем, словно это было плохим сном!

— Именно ты в этой комнате совершил одну непростительную, роковую ошибку, — сказал Сузаку. — Когда ты сказал, что должен убить моего отца, я сразу все понял. Ты заметил из того, что мы узнали об этом Стенд, что временная линия должна быть сохранена, и хвастался, что в самом начале ты даже не хотел этого делать.

— Ты! Кто ты вообще такой, что способен выкинуть нечто подобное?

— Его зовут Сузаку Куруруги, — сказал Тодо. — Мой лучший ученик, и моя величайшая ошибка.

Но затем выражение лица мальчишки, казалось, изменилось. Он слегка наклонил голову, глядя на них обоих. Его губы изогнулись в оскале. Его дыхание превратилось в приглушенный смех. Сначала в тихий. Потом громче. Громче, пока он не запрокинул голову, втягивая воздух, когда тот закончился в легких, чтобы после повторить процесс заново.

— Хорошо! — сказал он, вставая на ноги. — Просто прекрасно! Выходит, мое существование полностью завязано на вас двоих. Здорово. Замечательно. И знаете, почему это так замечательно?

Дверь открылась, и мальчишка, даже не взглянув, швырнул прямо в нее стальной шар, ударив Тайзо Кирихару в лицо и мгновенно проломив ему череп. Старик рухнул прежде, чем понял, что с ним произошло, даже не успев заметить, что что-то не так.

— Потому что теперь меня ничего не держит. Теперь я могу повеселиться. Ох, раньше ведь я должен был быть осторожным. Не мог никого убить, иначе кто-то может заметить то, что не должен, но сейчас? А какого черта, какая вообще теперь разница? Знаете, что мне не терпится? Сыграть в игру! На мой выбор! И я выбираю…

Дверной проем заполнился охранниками, которые попытались ворваться в комнату, чтобы разобраться с неожиданным виновником этого отвратительного нападения, но в процессе все, что они сделали, это выстроились в очередь для резни. Он бросал стальной шар, бил человека по шее и смотрел, как тот падает, словно мешок с камнями, с настоящим весельем ребенка, играющего со своей любимой игрушкой. Нет, нет, нет! Даже если временная линия будет стерта, когда он проснется, это было слишком жестоко!

— Игру в мяч.

***

====Лелуш====

Вилла исчезла. Строгие стены, вечно чистая лестница, богато украшенные полированные двери. Все это исчезло. На их месте появились переключатели, кнопки, рычаги управления и мониторы, показывающие беспорядочное поле боя и отражение его юношеского тела. Его голова была опущена. Волосы упали ему на глаза. Лелуш замер на мгновение, прежде чем сделать хоть какое-либо движение или вообще издать звук.

— Да как ты смеешь.

Он бросил рычаги вперед, и его одолженный найтмэйер резко дернулся, поворачиваясь к поселению. Его пушка поднялась в воздух и выстрелила, после чего он быстро покинул зону боевых действий.

— Да как ты смеешь!

Перед ним бродила, сидела или лежала на земле случайная группа солдат, Черных Рыцарей, окруженных Стендами с часами. Его найтмэйер даже не замедлил шага. На самом деле, его тень, казалось, росла и росла, пока не поглотила все вокруг, прежде чем снова вернуться к более нормальному размеру.

— ДА КАК ТЫ СМЕЕЕЕЕЕШЬ!

Внутри кабины пилота Лелуш поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как к нему приближаются несколько вражеских Стендов. Прищелкнув языком, он поднял голову, демонстрируя миру выражение полнейшей безудержной ярости и безумия.

— Думаю, я должен поблагодарить тебя, — сказал он, открывая огонь по некоторым из разномастным пользователям Стендов. — Ты дал мне шанс снова увидеть маму, чтобы я мог попрощаться. Да ведь я даже кое-что узнал о ее смерти, чего раньше не знал! Как полезно! Как удобно!

Пули сбили их с ног, и их тела упали в грязь, только для того, чтобы время начало уходить вспять вокруг них. Поэтому Лелуш дал еще один залп прямо в поле перемотки времени, а затем бросился прямо мимо них, в то время как Стенды, в свою очередь, пришли в движение, чтобы защитить своих пользователей от пуль.

— Но это самая сладкая пытка из всех. Ложная надежда никогда не была спасением!

Пара Стендов с часами на лицах умудрилась проникнуть в его кабину. Лелуш ухмыльнулся им, приказал, чтобы их лица стали невидимыми, а затем развернулся, чтобы выстрелить в их вероятных пользователей. Они быстро отступили, чтобы защитить своих пользователей, чего он и ожидал.

— Ты можешь подумать, что это акт доброты, но ты ошибаешься! Это жестокость! Я скоро найду твоего оригинального пользователя, и тогда я убью его! И ты ничего не сможешь сделать… чтобы… остановить меня.

И опять, вот оно. Это удушающее чувство, которое лишило его дара речи. Он столкнулся с другой группой Стендов, их было трое. Самым крупным из них была женщина с длинными черными волнистыми волосами. На ней было оранжевое платье, и она крепко прижимала к себе двух своих детей. Там был мальчик с темными волосами, одетый в элегантный белый костюм, и была маленькая девочка в платье с оборками, и все три их лица были заменены этими проклятыми часами с этим символом в середине.

Рядом, спотыкаясь, вслепую бродил Бедивер.

— Я понимаю, что не смог защитить их, — сказал Джеремия Готтвальд. — Но я настаиваю! Если их отправляют в Зо– Японию, то, прошу, дайте мне возможность хотя бы сопровождать их! Если понадобится, я с радостью соглашусь на понижение.

— Этот дурак, — вскипел Лелуш. — Должно быть, его освободили от его воздействия, а затем отправили обратно в другой момент, когда он понял, что не может ничего изменить! Кретин!

Внезапно он заметил, что на его позицию надвигается еще одна группа врагов, вынуждая его переключить внимание с этой новой угрозы на тех, кто стоял у него за спиной. Он должен был добраться до поселения! Он должен был это сделать! Это был единственный способ положить конец этому безумию и освободить всех от этого эффекта.

Тот, кто представлял его мать, похоже, был как раз тем, кто возглавлял атаку. Он выстрелил своим харкеном в Бедивер Готтвальда и сбил его с ног, вынудив Стенд отступить, чтобы возместить ущерб. А затем – как бы ни было это нелепо сражаться с собственной версией Стенда – он выпустил ракету в землю под ногами Бедивера. Одно дело, когда он может передвигаться по любой местности, когда пилот знает, что делает, и совсем другое, когда машина движется сама по себе! Это потребует совместных усилий обоих Стендов, чтобы решить, что позволит ему двигаться вперед, не беспокоясь о—

Чья-то рука легла ему на плечо. Лелуш не обернулся, чтобы посмотреть, кто это был. В этом не было необходимости. Он видел это в отражении монитора перед собой. Пока он разбирался с двумя другими, один из них, представлявший Наннали, каким-то образом сумел проникнуть в его найтмэйер. Он уже видел, как окружающее пространство начало снова превращаться в то место в его прошлом. Ему придется пережить все это снова, и, возможно, на этот раз он даже сможет что-то с этим сделать.

«И ты, похоже, тоже немного нервничаешь, Лелуш. Может, ты надеялся провести немного больше времени с Наннали?»

— Наннали, — прошептал Лелуш, чувствуя, как его охватывает эффект Гиасса. Да. Его сестра. Заденет ли в конце это и ее? Достигнет ли он Токийского поселения? Увидит ли он ее когда-нибудь снова? — Мне так жаль…

— Жаль о чем?

Лелуш выпрямился на стуле (вероятно, стукнувшись при этом головой о стенку кабины, вероятно, лучше не думать об этом слишком много) и в замешательстве уставился на свое новое окружение. Это не было виллой Ариес. Это не был тот день, когда убили его маму, а его сестру—

Его сестра. Она сидела прямо перед ним. В своем инвалидном кресле. Она смотрела на него с беспокойством в глазах. Ее широко раскрытых глазах. Мельком взглянув на календарь в углу, он узнал дату, и его воспоминания заполнили остальное. Последний полный день. который он провел с Наннали.

— Что-то не так, старший братик? — спросила Наннали. Лелуш обвалился на своем место и уставился на нее, мысленно обдумывая происходящее. Именно тогда, в самом конце, он вспомнил слова матери. Неужели в этот единственный миг его величайшее сожаление изменилось? Изменилось на это. Шанс провести больше времени с сестрой… — Ты хорошо себя чувствуешь?

В таком случае, ему намного легче будет ничего не делать. Верно? Все, что ему нужно сделать, это ничего не менять, а затем вернуться на поле боя. Назад на поле боя, где даже одна ошибка заставит его вернуться в тот день. Заставит его снова пережить все это, вынудит его бороться с почти непреодолимым желанием что-то изменить.

— Нет, — прошептал он, просчитывая каждую возможность. Он не справится. Эта способность была слишком необъятна для него. Ни один Стенд не мог напасть на него, не поддавшись эффекту, ни один найтмэйер не мог нанести ему значительный урон. Эта комбинация Стенда и Гиасса была слишком мощной, чтобы ее можно было победить этими способами. — Я не чувствую себя хорошо.

— Хочешь тогда, я скажу Саёко, чтобы он позвала врача?

— В этом нет необходимости, — сказала Лелуш.

Если Стенд и найтмэйер не могли победить этого врага, то у него оставался только один выход. Существовал только один способ спасти положение. Даже если для этого придется пойти на такой рискованный шаг. Это было то, о чем у него никогда и в мыслях не было, но вид сестры перед ним укреплял его решимость. Он должен был принять эту стратегию, и он должен был сделать это сейчас!

— Прямо сейчас я под атакой дикого Стенда.

***

====Каллен====

— Хмм? — произнес голос, который она не ожидала услышать снова. — Остановить меня от чего? — он ласково взъерошил ей волосы, на что отваживался только один человек. — Ну ты чего, хватит валять дурака.

Эта комната… эти лица! Там были Оги, Тамаки, Минами, Сугияма, Йошида, Иноуэ, Нагата и—

— Итак, все слушаем внимательно! — сказал ее брат Наото, поднимаясь на ноги в своей привычной непринужденной уверенной манере. — У нас есть задача, и на этот раз мы в самом деле вызовем у принца Кловису головную боль, которую он не скоро забудет! Мы собираемся украсть экспериментальный отравляющий газ.

— Привет, Наннали, — сказала она, с сожалением принимая свой болезненный облик. — Чем обязана?

— Я делаю Милли одолжение, — сказала Наннали, поднимая папку, которую она оставила лежать на коленях. — Она собиралась сделать это сама, но я, все же, могу справиться с чем-то подобным, и я могу быть такой же упрямой, как и мой брат, если придется. Вот, это твое.

Каллен взяла папку и почувствовала, как ее спина заметно напряглась. Это было ее школьное досье. Ее полная запись из средней школы. Она внимательно посмотрела на Наннали. В том, что она знала, сомнений не было. Последний человек, который узнал об этом, пытался убить ее.

— Так, — сказала она, беря папку под мышку, — мой секрет раскрыт. Ты уже знаешь, что я–…

— Наполовину японка, — закончила Наннали. — Все в порядке. Милли сказала, что никому не расскажет, также как и я. Мы обе не из тех, кто думает о таком, но другие люди могут быть иного мнения. Однако… была еще одна причина, по которой я хотела встретиться с тобой сегодня, если тебя это, конечно, не слишком обременит.

Даже спрашивать, где она находится смысла, не было. Так вот что сделал с ней этот Стенд? Отправил ее обратно в прошлое? Каллен пошатнулась. Отравляющий газ? Они только один раз пытались провернуть что-то подобное. Даже если это была всего лишь иллюзия, она могла что-то сделать, защитить своего брата. Все, что ей нужно было сделать, это возразить. Сделать предложение, как план мог обернутся по-другому.

— К слову, насчет этого плана, — сказала она.

— Это зависит от причины, — осторожно ответила Каллен.

После всего, что случилось с ней в последнее время, это была самая естественная реакция на все, о чем ее могли попросить. Она вернулась к прежнему образу мыслей. Если сверхъестественное существует, тогда все возможно. Если что-то возможно, то все может быть опасным, и ты не узнаешь об этом, пока оно не сожрет тебя с потрохами. Она внимательно наблюдала, как Наннали открыла рот, чтобы заговорить—

— Мне очень жаль… Прошлое нельзя изменить.

— Конечно! Я поняла!

…но почти сразу же закрыла его, тепло улыбнулась и сказала что-то другое.

— Я бы хотела осмотреть окрестности. Не хочешь присоединиться?

Вокруг обоих глаз Каллена появилось кольцо, и она застыла на месте. Прошлое нельзя изменить.

— Думаю, все получится, — сказала она. — Эти засранцы даже не успеют очухаться, как мы уже все сделали!

— Вот это настрой! — произнес Наото. — Идемте, преподадим им урок, который они не скоро забудут!

Каллен очнулась в кабине Гурена. Голова кружится. Дезориентированная. Но стабильная и невредимая. Она посмотрела налево и увидела этого проклятого белого найтмэйера, который неуклюже топтался, как пьяный болван. Под воздействием этого Стенда?

— Что ж, — сказала она. — Я сейчас немного взбешена. Кто хочет поплатится?

На этот раз она не встретила никакого сопротивления, схватив за руку Ланселота, и почувствовала легкое удовлетворение, когда активировала генератор Волнового Излучения, увидев, как его металлический корпус пузырится. Мешающая свинья сама напросилась.

И все же ее ждало разочарование, когда повреждение, казалось, обратилось вспять, а затем пораженная часть отсоединилась прочь. Затем из найтмэйера к ней вылетел безликий человек в костюме. Она чуть было не послала за ним [JJF], но передумала после того, что случилось в прошлый раз, когда она попыталась напасть на одну из этих тварей.

— Не знаю, какого черта тут происходит, — сказала она, — но, по крайней мере, я немного ранила эту машину. Гм? Сообщение?

— Q1, — раздался голос Пейнтед Блэк. Его голос звучал напряженно. Не было той обычной загадочной уверенности. Всего лишь голос на том конце, тон которого казался почти умоляющим. — Теперь все зависит от тебя. На объяснение всего уйдет слишком много времени, поэтому я расскажу все позже.

— Я запомню, — хрипло ответила она, решив пока отойти от поврежденного Ланселота. — Какие будут для меня приказы?

— Найди оригинального пользователя Стенда, — дал ей приказ он. — Он находится в поселении Нариты. Если его не остановить, этот эффект распространится подобно чуме! Даже Зеро и Корнелия уже поддались его воздействию, и я не смогу сдержать себя, когда он поразит меня в следующий раз. Но ты сможешь! Я сделал тебе прививку! Иди в поселение! Найдите C.C. и найди пользователя Стенда! Такие у тебя приказания.

Ясно. Ей не нужно было повторять дважды. Гурен был скоростной машиной. Ловкий, гибкий и точный. Приказать ему спустися к поселению не составило много труда, и в процессе она могла воочию увидеть, почему Пейнтед Блэк был так непреклонен, чтобы этот Стенд был остановлен.

Это было похоже на скопление рефреновых наркоманов. Повсюду лежали жертвы Стенда, разговаривая с пустым воздухом, говоря вещи, которые не имели смысла ни для кого, кроме них самих, но истекали тем временем счастьем… нет, скорее облегчением! Чем ближе она подходила к поселению, тем больше их становилось. Безликие Стенды устремлялись к ней в явно враждебном атакующем строю.

— Не сегодня! — закричала она, поднимая серебряный лапу Гурена, чтобы испустить короткую вспышку Волнового Излучения. Стенды стали слишком озабочены защитой своих пользователей, из-за чего они бросили свои потуги атаковать, позволяя ей свободно продвигаться—

Пока один из них не смог каким-то образом залезть в ее кабину незамеченным и установить прямой зрительный контакт с ней. Каллен снова обнаружила, что застряла в прошлом. И снова ее глаза обрамились кольцами, и снова она проснулась в кабине, не помня ничего, что делала в прошлом. Прошлое нельзя изменить.

— Знаешь, шутка уже затягивается.

Таков был гениальный план Лелуша, хотя Каллен еще не могла по-настоящему оценить его. Он понимал, что ни один Стенд не способен противостоять этой силе, и ни один найтмэйер не может причинить ему вред. Поэтому лучше всего было бы объединить их обоих Силой Королей. Приказ гарантировал, что Каллен будет невосприимчива к данному эффекту, а ее навыки пилота найтмэйера позволяли ей бороться с ними, чего не хватало С.С., ну а тот факт, что она была пользователем Стенда, позволял ей видеть приближение врага и соответствующе реагировать.

И она это делала! Прорывалась сквозь вражеские силы. Когда их число было слишком велико вокруг нее, она заставляла [JJF] ударить спереди ее Гурена, сама находясь спиной к врагу, ослепляя их и позволяя себе быстро двигаться вперед к своей цели. Даже если им удастся прорваться и они попытаются непосредственно атаковать ее при помощи их силы, она снова будет свободна через пару минут.

Так что, похоже, план Пейнтед Блэк удался. С такой скоростью ничто не могло помешать ей найти С.С. или найти оригинального пользователя Стенда и положить конец этому безумию. Ничего, кроме…

***

====Мирай/Каллен====

— СЮРПРИЗ!

Женщина, которая только что вошла в комнату, ахает от неподдельного удивления и заходит в комнату, полную знакомых лиц, друзей, семьи и тех, которые скоро станут ей как семья. Она улыбается им всем в безмолвном приветствии.

Женщина входит в темную комнату, на которую проливается свет из коридора. Она опускает взгляд на фигуру в кровати и издает пораженный стон при виде призрачного духа, парящего над головой у фигуры. После минутного раздумья она замечает камеру слежения, и пружинна рука набрасывается на нее, полностью разрушая.

— Ну, это, конечно, что-то с чем-то, — сказал ее муж. — Знаешь, умение удивлять уже даже не слишком удивляет. Редко же нам удается вот так собраться всем вместе, согласны, детишки?

— Агась, — сказал Наото, поправляя очки, которые он всегда носил только потому, что они придавали ему умный вид. — Я почти опустил руки, не слишком надеясь, что она поверит, что мы с Ниной собираемся совершить прорыв в ее эксперименте по производству энергии.

— Если бы я только могла сказать, что удивлена, — сказала женщина, снимая маску с лица. — Но почему-то, как-то я знала. В глубине души, всю дорогу до поселения, я знала, что это ты.

— Я все еще не могу поверить, что она серьезно купилась на старую уловку «тренировочных маневров», — сказал Джино, обнимая Каллен за плечи и потягивая вино. — Как по мне, все было вроде как прозрачно, ну знаете?

— Вообще-то я ни разу не купилась, — ответила Мирай. — Я просто подумала, что, возможно, вы планируете что-то еще, кроме моей вечеринки-сюрприза. Я все еще вспоминаю, каково это – быть молодой…

— Мама! — с озорным весельем предупредила Каллен. — Уверена, что это хорошая идея подразнивать Седьмого Рыцаря Круга?

— Долгое время я ненавидела тебя. Я ненавидела, что ты отдала меня этой женщине. Я ненавидела, что ты стала горничной в этом месте, потому что думала, что ты просто хотела быть рядом с этим человеком. Мне и в голову не приходило, что ты–… Прости меня!

— А чего бы нет? — посмеялся Джино. — Я этим занимаюсь в свободное время. Уфф, это тот самый локоть, который страшит все три континента. Готовьте надгробие!

Мирай счастливо захихикала.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо вам всем. Только взгляните! Вы, должно быть, очень старались, чтобы все это устроить для меня.

— Ну разумеется! — сказал Гораций. — Почему бы не устроить, после всей той тяжелой работы, которую ты проделала ради нас? Это самое меньшее, чем мы можем отплатить.

— Наото – ученый, работающий над проектом, который изменит мир к лучшему, — сказала Мирай, глядя в потолок, — а Каллен – Рыцарь Круга, стремящийся получить контроль над Одиннадцатой Зоной в обмен на хорошую службу. Все это словно сон на яву.

— Что они с тобой сделали? Сначала увлекли тебя рефреном, а теперь–… они ведь даже не люди, да? Это даже хуже, чем я думала! Они заплатят за это. Мама… Я–…

— Но знаете, сколь бы ни был прекрасен сон, рано или поздно ты должен проснуться. Я слышу, как плачет моя дочка, поэтому больше я не могу предаваться снам.

Там, где когда-то была яркая, полная палитрой всех красок комната, наполненная пирожными, напитками, подарками и воздушными шариками, теперь была темная комната с женщиной, привязанной к кровати. Ее разбудили слезы дочери, ибо что может разбудить мать сильнее, чем горе ее ребенка? Ее глаза искали звук рыданий, находя девушку, стоящую слева от нее, и Мирай улыбнулась ей.

— Это ты, Каллен? — спросила она, наклонив голову, насколько позволяли ремни. — Нет, ты не просто Каллен. Я знаю, кто ты. Я знаю это лицо. Я знаю, кто ты, и ты так прекрасен.

Раньше Мирай была защищена иллюзией. Теория Бартли, связанная с рефреном, оказалась верной. Те, чьи умы пойманы в ловушку иллюзии, те, кто неспособен воспринимать реальность, в конечном счете защищены от смертельных последствий одновременного использования обеих сил. Но теперь Мирай проснулась. Теперь она не была защищена иллюзией. Теперь ей предстояло встретиться лицом к лицу с реальностью. И в этой реальности она нашла нечто более чудесное и ужасное, чем любой сон.

— Вот оно, лицо Бога.

Как только она услышала эти слова, она двинулась вперед, гораздо быстрее, чем сделал бы кто-либо другой в подобной ситуации. Но что она могла? Смутные воспоминания о реанимации. Никакого дефибрилляционного оборудования, ничего, что можно было бы применить при сердечном приступе. Она была бессильна сделать что-либо еще, кроме как смотреть, как ее мама умирает у нее на глазах. Еще одна жертва Британнии. Как Наото. Как все в Синдзюку.

Как она сама.

<— To Be Continued

***

Мирай Кодзуки/Hey Jude: Скончалась

Примечания:

Золоте Сечение, или Спин (буквально вращение) — техника из 7-й части ДжоДжо, это состояние идеального или почти идеального вращения, которое производит уникальную форму энергии, которую можно применять для множества целей.

Переводчик знаком только с анимированными частями ДжоДжо, т.е. с 5-ю, так что если в этой работе решат промелькнуть детали из частей, начиная с 6-й, и я их упущу или переведу вразрез с переводом манги по ДжоДжо – не кидайте тапки, Переводчик не желает знакомится с манга-версией ДжоДжо, поскольку он ждет, когда по всем ее частям сделают аниме (т.е. боится спойлеров).