Невеста волшебника (Новелла) - 4.2 Глава

— Эди!

Я отчётливо помню, как звала его по имени. Всё, что произошло после этого, было размыто, так как я двинулась вперёд, чтобы защитить его, но меня ударило пламя монстра по спине.

Его магия закружилась в водовороте вокруг него, поглощая всё и вся. В середине этого я повторила мысленно: — Всё в порядке. Всё в порядке. Всё в порядке, всё будет хорошо.

После этого я потеряла сознание; в следующий раз, когда я проснулась, я была на своей кровати в своей комнате. Там был мой отец. Там была моя мать. Там был мой брат. Там была моя кормилица. Я спал столько же времени, сколько и во время эпидемии, когда мне было три года — неделю. Моя пульсирующая спина была доказательством того, что тот монстр не был сном.

Отец облегчённо вздохнул, мать и кормилица разрыдались, а младший брат прижался ко мне со словами: — Сестрёнка, сестрёнка! — повторяя снова и снова. Первым, что я сказала, было, конечно, об этом мальчике.

Все члены моей семьи говорили мне, чтобы я не беспокоилась о нём, но это было смешно. Это не значит, что я бла зла. Не то чтобы я хотела, чтобы он извинился. Я просто беспокоилась о его состоянии — вот и всё. Именно из-за этого можно было бы сказать, что у меня не было другого выбора, кроме как волноваться.

Мой отец понял, что я не собираюсь сдаваться, и со своей обычной улыбкой на лице сказал мне, что его приняли в Академию Магии.

Академия Магии. Как следует из названия, это школа-интернат для изучения магии. Там собирались все те, у кого был талант к магии. С тех пор как он попал сюда, он только и делал, что отсиживался в своей комнате в поместье Лансентов и даже ничего не ел. Так говорил мой отец.

Я помню, что почувствовала раздражение от этого, думая, что это вообще было? Погодите, разве это не было так холодно с его стороны — не обсудить даже такое важное решение, как поступление в Академию Магии со мной, его компаньоном?

Я немедленно решила нанести визит в поместье Лансентов, чтобы справиться со своим раздражением.

И, конечно же, меня остановили. Даже дядя Лансент, которого пригласили извиниться, остановил меня, но я никак не могла с этим согласиться.

Если я получу шрамы от пылающего зверя, шрамы, которые останутся на моей спине, даже если я использую исцеляющую магию, что я буду чувствовать к этому мальчику? Гнев, например? Но я не рассердилась. Да, я была раздражена, но это была злость на себя, а не на него. Как бы хорошо мы ни жили, я должна была помнить, что он был просто обязанностью, которую я должна была нести, у между нами не было ничего общего, кроме нашего возраста. Но на этот раз мне дали понять, что, хотя я действительно «хотела» помнить об этом, я этого не сделала.

Я повторюсь, но шрамы на моей спине — это не только его вина, но и моя тоже. Но я легко могла сказать, что он никогда не смирится с этим, вместо этого он будет бесконечно обвинять себя. Хотя я и не хотела, чтобы он чувствовал себя так же, защищая его.

У меня не было никаких особо крутых мыслей вроде: «Я ни за что не позволю ему так много взваливать на себя!» Лучше всего позволить таким неприятным вещам быть сделанными каким-нибудь «главным героем», который решает пройти через все эти неприятности сам.

А что я должна была сказать? У меня не было другого выбора, кроме как признать, что я была небрежна, наблюдая за ним, и мой отец ясно указал мне на это. Он даже пошёл еще дальше и пожалел, что был так небрежен со своими магическими книгами.

Может быть, это из-за моего чувства ответственности за то, что я «старше»? Или это было из-за дружбы, которую я культивировала до сих пор?Или за этим стояла какая-то другая причина, о которой я не могла подумать? В самом деле, зачем я заставила себя совершить невозможное в моём положении и направилась к поместью Лансентов? Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Я не помню подробностей, так что, возможно, это было не так уж и важно.

Как бы то ни было, моё физическое состояние быстро вернулась в норму, и я направилась к поместью Лансентов, стоя в одиночестве перед дверью, за которой спрятался он.

Мне не хотелось никого беспокоить, поэтому я напряглась до предела, «сражаясь» в одиночку.

Мои родители, которых я оставила дома вместе с кормилицей, всё время говорили мне, чтобы я не переутомлялась, и дядя Лансент, который отвёз меня туда, говорил то же самое, но это было смешно, когда просто стоять уже тогда было выше моих сил.

— Как поживаете, Сэр Агедилус? Я, Фильмина Вир Адина, поспешила покинуть своё больничное ложе только для того, чтобы навестить тебя.

Я признаю, что моё приветствие прозвучало немного неприятно. Но если бы я не использовала эти вынужденные, неестественные фразы, то, возможно, не смогла бы оставаться в сознании. У меня совсем не осталось сил, так что, надеюсь, он не обращал на это внимания.

Ответа из комнаты не последовало. Что-то упало на пол с глухим стуком внутри, вместо ответа. Я не могла видеть точно, но мне показалось, что он затаил дыхание и выглянул наружу.

— …Эди. Ты в состоянии меня слышать? Пожалуйста, открой дверь.

Три стука в дверь. На мои просьбы ответа тоже не последовало. Если бы я потянула или толкнула дверь, то не получила бы ни малейшего ответа.

Так это и есть врата Небесной каменной пещеры? Если так, то был ли он Богиней Аматэрасу? То есть, был ли тогда мой долг — танцевать на улице нагишом? Это была шутка, над которой даже я не могла смеяться. 1*

Не важно, сколько обезболивающих я намазала на спину, не важно, сколько лекарств я проглотила, и не важно, сколько успокаивающей целебной магии сотворил со мной дядя Лансент, ожоги на моей спине не перестанут болеть. Доктор ясно сказал, что пока боль будет продолжаться.

И да, это было очень больно. Мне было больно, больно, так больно, что я вспотела, так больно, что я не могла этого вынести.

Боль, вкупе с отсутствием ответа от него, воспламенила мой боевой дух.

— Я очень прошу тебя просто открыть дверь! ~~~Ой!

В тот момент, когда я с глухим стуком ударила рукой по двери, всё вокруг стало совершенно белым. Искры летели перед моими глазами, и мне показалось, что я слышу, как горит моя спина. В конце концов я инстинктивно села.

Это действительно было больно. Моя рука тоже болела от удара в дверь, но спина болела ещё сильнее. Я почувствовала, как моё лицо исказилось от боли, как будто это было чьим-то другим лицом. Ай, ай, ай.

Мне протянули маленькую белую ручку.

— Фильмина?!

Это была его рука, того, кто должен был находиться в комнате. Даже сквозь моё искажённое зрение, затуманенное болью, он выглядел красивым, как всегда.

Как же мало он спал? Под глазами у него были мешки, которые совсем не подходили к его молодым, но красивым чертам лица. Он выглядел гораздо более страдающим, чем я, его лицо выглядело душераздирающим и готовым расплакаться.

Он схватил меня, когда моё тело казалось близким к «разрушению», хотя он и был меньше меня.

— Фильмина, ты в порядке?!?!

— …Я поймала тебя.

Я схватила его тонкий палец и улыбнулась ему, а он выглядел ещё более близким к слёзам. Его глаза цвета восходящего солнца дрожали. Этот мальчик, который обычно никогда не выказывал никакого выражения, кроме того, что был невозмутим, теперь был обнажён. Хотя я ни в коем случае не хотела видеть, как он делает такое лицо.

— Давно не виделись, верно?

— Прости, я—

— Не надо извиняться.

Я не хотела, чтобы он извинялся. В конце концов, это ведь я должна была извиниться, верно?

— Мне очень жаль, Эди. Ты будешь играть со мной?

— ….Почему?

Его голос дрожал. Почему она спрашивает об этом?Его глаза задавали этот вопрос даже больше, чем голос. Я не знаю, что означало это «почему», но я уже решила, как мне реагировать.

— Это не имеет значения. Ты мне нравишься.

Если бы я этого не сказала, то ни за что не стала бы этим заниматься. Мы бы ни за что не провели вместе два года.

Два года. Два года назад. Это был не особенно длинный срок, но, с другой стороны, и не короткий. За эти два года я поняла, что мальчик не был ни ангелом, ни феей, как можно было предположить по его внешности.

Поначалу, конечно, его эмоции были неразвиты; с его пустым взглядом я вообще не могла сказать, о чём он думает.

Но постепенно, очень медленно, но верно, выражение его лица начало меняться. Он начал иногда показывать свою улыбку.

Это была улыбка, такая же лёгкая, как утренняя роса, падающая с зелёных листьев, но всё же это была улыбка. Он начал улыбаться прямо передо мной. Да, например, если я ошиблась, читая магическую книгу. Или если у меня где-нибудь застрянет подол платья и я споткнусь.

А-а-а, он не был симпатичным. На самом деле, он вовсе не был симпатичным.

Чёрт побери, что смешного в том, что люди совершают ошибки? Я не знаю, то ли это из-за того, что он не был воспитан должным образом, то ли просто таков, каков он есть от природы, но правда в том, что его личность ни в малейшей степени не была милой.

Теперь, когда я думаю об этом, всё верно. С тех пор остались только фотографии того человека, которым он был. В нём не было ничего детского.

…Нет, он вовсе не» взрослел». Он уже был взрослым человеком. В возрасте всего лишь 9 лет он всегда был более взрослым, чем я.

Он никогда никому не скажет ничего такого, что могло бы открыть его истинные мотивы, не говоря уже о том, чтобы жаловаться или быть эгоистичным, как ребёнок. Он был именно таким ребёнком. И даже этот ребёнок был так… так отчаян, как сейчас. Это была самая большая причина, по которой я так сказала.

— Фильмина, тебя… это устраивает?

— Всё нормально. Эй, Эди, не поиграешь со мной ещё раз?

Я улыбнулась. Несмотря на всё своё упрямство и силу воли, я улыбнулась. Улыбаться, терпя такую сильную боль, неприлично сильную, но я всё равно улыбнулась.

А потом, когда я потеряла сознание, последнее, что я увидела, было его лицо,  готовое заплакать, и его губы складывались в слово: — Конечно.

Я потеряла сознание в поместье Лансент и снова проснулась на своей кровати в своей комнате в поместье Адина.

Мои родители и кормилица много ругали меня, говоря, что они говорили мне не переутомляться. Даже моя обычно спокойная мать, прищурившись, спросила: — Мне привязать тебя к кровати? — как Королева в каком-нибудь фильме.

Так прошла неделя, и мне наконец разрешили встать с постели. Это был тот самый день, когда мальчик собирался в Академию Магии.

В конце концов, его поступление в Академию Магии было уже решено. Он просто пошёл туда немного раньше, чем ожидалось, вот и всё. Так что моё «нападение» на поместье Лансентов было просто поспешным выводом, но в любом случае, я хотела, чтобы в конце концов всё было хорошо. Потому что врата Небесной каменной пещеры открылись, и оттуда вышла не Богиня солнца, а ночная фея.

Я отправилась в поместье Лансентов вместе с родителями и братом, чтобы проводить его. Он посмотрел прямо на меня своими закатными глазами и сказал:

— Что такое?

— Может быть, ты подождёшь меня?

— Да, конечно.

В то время я верила, что он вернётся в поместье Лансентов на каникулы. Он отсутствовал всего несколько месяцев — довольно долго для 9-летнего ребёнка, но мне было около 40 внутри. Прошло совсем немного времени, так что я не могла забыть его, и я кивнула.

Дядя Лансент выглядел счастливым и кивал, стоя рядом с ним. Мой отец выглядел так, словно наступил конец света, и моя мать утешала его, а мой брат издавал сонные звуки, держась за мамину руку.

А потом он уехал в Академию Магии. Мне сказали, что он получил самые высокие оценки и был самым молодым студентом.

Ну что ж, вы, должно быть, уже всё поняли. Я сама этого не понимала, но в то время я только что обручилась с этим парнем — мужчиной.

У меня не было абсолютно никакого намерения делать это, когда я кивнула. Я бы ни за что не сказала ему эту фразу, девятилетнему мальчику. Но я должна была понять этот двойной смысл ещё до того, как задумалась об этом. Если бы я тогда поняла, что он имел в виду, то никогда бы не кивнула. Я опять ошиблась.

В благородном обществе нет ничего необычного в том, чтобы венчать детей младше 10 лет. Политические браки ради удобства — это норма. И ещё до того, как мне исполнилось 9 лет, я поняла, что наша семья Адина, будучи особенной в том, чтобы занимать должность губернатора магических книг, рано определилась с партнёрами.

Говоря яснее, семья Адины имела более высокий ранг. Аристократическая семья, которая не была слишком эффектной, не совершала никаких опрометчивых поступков, чтобы погубить себя, не оказывала прямого влияния на политику, но вместо этого обещала стабильное положение.

Я была первенцем в этой семье. Конечно, это очень ценно. Дети из благородных семей часто навещали меня, мальчики беспорядочно цеплялись за меня, а девочки — за моего брата.

Но теперь было решено, что следы ожогов на моей спине никогда не будут убраны медицинскими технологиями или исцеляющей магией — и фактически, они всё ещё у меня есть. В этой стране, где магия широко используется и становится частью реальной жизни, в этой стране, которая считает духов очень важными, получение ожогов от духа — осуждается. Возможно, всё было бы в порядке, если бы это был низший дух, который оставил рану, которую можно было бы исцелить, но у меня были раны от Великого духа с собственным именем. Не было никого достаточно причудливого, чтобы полюбить меня по собственному выбору и захотеть взять в жёны.

Моя популярная жизнь закончилась. А вместо этого этот мальчик с красотой ночной феи стал моим женихом.

Хотя у меня на спине были шрамы, которые никогда не исчезнут, я в то же время возложила тяжёлый крест ответственности и на спину этого мальчика.

—————————

1. Примечание: Ворота Небесной скальной пещеры — это миф в японском фольклоре. Богиня солнца Аматэрасу была загнана в пещеру, распространяя тьму по всей Земле. Другие Боги устроили вечеринку снаружи, чтобы выманить её; одна из Богинь танцевала обнажённой, вызывая смех у других Богов, что заставило Аматэрасу наконец выйти посмотреть, что происходит.