Ночь с плохим концом (Новелла) - 11 Глава

На пустой сцене я подобрала загадочное письмо, которое, как мне показалось, светилось, и прочла его. В нем было сказано нечто ошеломляющее. Мои руки задрожали, а сердце забилось слишком сильно. Когда я дочитала письмо, все воодушевление прошедшего вечера меня покинуло. Со стороны можно было решить, что я репетирую к завтрашнему второму действию.

— Нет… Это ведь неправда… неправда?

Все актеры театра Бурле восхищались гениальным драматургом и пришли в труппу, чтобы исполнять его пьесы. В искренности их чувств нельзя было сомневаться. И все же…

Если то, что сказано в письме — правда, то получается, что это предательство, оскорбление Бурле. Не говоря уже о том, что я… что для них я только…! Горечь, ярость, отчаяние, ненависть — новые чувства захватили мою душу. Я неосознанно сорвалась с места под действием этих бурлящих эмоций.

Нужно было отыскать правду, и поскорее! Пусть они скажут мне, что это письмо — только ложь! Я спустилась со сцены, выбежала к парадной лестнице и, поднявшись, поспешила к комнате отдыха ?1 в дальнем конце правого коридора. Работники сцены уже разошлись по домам, чтобы подготовиться к завтрашнему представлению, поэтому никого, кроме актерского состава, в театре не было. Кроме тусклого света рампы, никакого освещения в коридоре не было. Я напрягла глаза в темноте и с силой распахнула дверь в комнату отдыха, из которой исходил слабый свет.

*****

Дверь с громким хлопком распахнулась, и веселящаяся в комнате компания медленно обернулась на звук. Мейко с пивными кружками в обеих руках, уже нетрезвая, но все еще готовая пить; Кайто, беседующий с ней; Мэг с блестящими от волнения разгоряченно говорила что-то Лену, который притворялся, что слушает ее; Рин пела, Лука танцевала, а Гаку просто опустошал свой бокал. Каждый праздновал восхитительный успех сегодняшней пьесы по-своему. Никто еще не переоделся, все отмечали прямо в костюмах. Это напоминало продолжение праздника из первого действия спектакля.

Гаку, расслабленно потягивавший вино на трехместном диване наедине с собой и оказавшийся ближе всех к двери, поднялся, чтобы поприветствовать меня:

— Вы поздно: мы уже, как видите, начали. Как насчет поднять бокал за первый день?

Я никак не могла собраться с мыслями, не зная, что должна сказать, поэтому замерла у двери, не говоря ни слова. Гаку с задумчивым видом наполнил пустой бокал на столе вином.

— Что и ожидать от главной роли, кроме блистательного опоздания. Заходите, время тоста, — поторопил он меня.

В руках у меня оказался полный изысканного красного вина бокал. Но я едва коснулась взглядом плещущегося в руках напитка. Очень важно было решить, с чего начать: это задаст тон разговору. Но ничего удачного не приходило в голову. Что-то краткое, что не потрясет их, но вовлечет в дальнейший разговор… Я отчаянно соображала, но ничего не могла придумать.

Пока я стояла в полном молчании с бокалом в руках, все заметили мое странное поведение и обратили на меня взгляды: дружелюбные и предвкушающие, и это задело мое сердце, ослабило мою решительность. Но я должна была. Бокал оказался в руках гостьи, полный изысканного красного вина. Я крепко зажмурилась и осушила наполненный красным бокал до дна. Аромат свежих роз коснулся моего обоняния.

— О, вот это наша прима, дамы и господа! Присоединяйтесь. Ну же, все пьем до дна! — провозгласил, не обращая внимания на то, что я не дождалась тоста, Кайто — с покрасневшим нетрезвым лицом и добродушной улыбкой.

— Может, наша звезда удостоит нас речью?

Компания обернулась и собралась вокруг меня. Прошло только первое действие, но актеры радовались так, будто их посетили все двенадцать муз разом. Ни малейшего сомнения, только расслабление и восторг… И мне придется разрушить эту тщательно выстроенную радость.

— … скажите мне правду.

Первое, что я сказала, после стольких терзаний. К чему ходить вокруг да около? Лучше уж сразу перейти к делу.

— Правду? — счастливый и хмельной лидер приоткрыл глаза и несколько раз сморгнул, глядя на меня.

— В этом письме, — я подняла левую руку с конвертом на уровень глаз, — Сказана вся правда о пьесе.

В комнате будто бы резко похолодало. Все в комнате уставились на меня все с теми же застывшими улыбками. Не меняясь в лице, даже не моргая, только задержав дыхание, они неподвижно ожидали, что я сделаю дальше. После определенной паузы Мейко медленно поставила кружку с пивом на стол и обратилась ко мне:

— Скажи-ка, о какой… правде ты говоришь? — интонации актрисы были непринужденны, но она слегка поджала губы.

— Это связано с нами… С тем, что мы собираемся ставить этот сценарий.

— И что же? О чем речь?

— Не притворяйтесь, что не знаете, прошу вас. Все сказано в письме.

Я резко обернулась, глянув на письмо в своей левой руке.

— Откуда оно у тебя?

— Его оставили на сцене.

— Итак… что в нем сказано? Позволь-ка мне взглянуть, — Кайто поставил кружку и с неожиданно решительным видом медленно направился ко мне.

— Уверена, вы и так знакомы с содержанием послания, так что нет нужды показывать его вам! — возразила я, — Если письмо не лжет, то нашу постановку можно будет считать ‘осквернением’, верно?

На слове ‘осквернение’ все присутствующие содрогнулись с одинаковым беспокойным видом. Столкнувшись с такой реакцией, я поняла: все сказанное в письме — правда. Я не сомневалась раньше, что попала в свой рай на земле, но теперь почва, в прочность которой я так верила, уходила у меня из-под ног. Отчаяние… Чувство, будто меня выбросили.

Мне стало так тяжело выносить это, что даже к горлу подкатило. Я невольно прикрыла рот ладонью, пытаясь удержать все внутри, и, избегая встречаться с другими взглядом, тяжело опустила голову, отводя глаза.

— Так все же это правда, что… Это… так ужасно. И почему же…

Почему вы… обманули меня и попытались сбросить груз своего преступления на мои плечи? Я не могла сказать этого вслух. Внутренне понимая, что это нужно спросить здесь и сейчас, я все же боялась, что моя мысль окажется правдой. И правда будет в том, что с самого начала я была для них всего только пешкой, удобной и одноразовой…

Все это было сказано в письме. Там говорилось об их намерении возложить всю ответственность — грех этого спектакля, осквернение Бурле — на главную актрису, Мику, и обвинить во всем ее. Они бы сказали, что я задумала прославиться таким путем — осквернить пьесу, скрыть правду, обмануть их и весь мир, а затем стать знаменитой. Это был их план на случай, если про осквернение узнают: сказать, что все это задумала я и только я.

Я открыла было рот, чтобы спросить об этом, но не смогла заговорить. Мне было страшно услышать все это из их уст.

— Увы, но так вышло, — первым заговорил Кайто, — Постарайся понять: мы…

— Не нужно оправданий! Не все еще кончено. Прошу вас, вы должны объявить всем правду, сейчас еще может быть не поздно! Я верю… Я уверена, что мы можем все исправить!

— Да о чем ты говоришь? На каких основаниях?! — медленно распаляющаяся Мейко принялась наступать на меня, — Неужели не ясно, стоит нам раскрыть правду — и нашей труппе и нам самим конец!

Она была в труппе дольше всех, поэтому ее, несомненно, больше всего волновала судьба театра. И все же я была ошеломлена тем, как она резко меня оборвала, и отвернулась от ее обвиняющего взгляда.

— Кто вообще мог написать это письмо? Вероятнее всего, кто-то из нас, не так ли?

Лен, устроившийся в мягком кресле, оглядел комнату, словно ожидая найти виновника. Признания не последовало. Он собрался было заговорить снова в продолжение своих рассуждений, но Мейко прервала его и продолжила:

— Прямо сейчас это неважно. Важно то, что мы не можем позволить общественности узнать содержание этого письма! Понимаешь ли ты это?!

— И правда, почему бы тебе не передумать? Мы же все друзья, не так ли? И ты не исключение.

Друзья… Для всех них прошло только полгода. Для меня — неповторимые шесть месяцев в компании актеров, которыми я так долго восхищалась. Стоять с ними на одной сцене… До последнего момента я верила, что моя давняя мечта сбылась. Но это был всего лишь обман, как мне показало это письмо. Я была не более чем куклой, пригодной для того, чтобы продлить жизнь компании. Мне страшно было глянуть, с каким лицом Кайто сказал ‘друзья’.

— Верно! Ты ведь не хочешь всем нам плохого… Ну передумай же, мы про-о-осим! — завсхлипывала Рин, глядя то на меня, то на остальных, и в ее глазах показались слезы. Веселый праздничный настрой окончательно пропал, и в пылу напряженного волнения меня уже атаковали со всех сторон. Я помолчала, уставившись в окно, слушая и не слушая одновременно дождь и шум скандала.

Буря слов схлынула, сменяясь молчанием. Все замолкли, убедившись, что я не отвечаю на их атаки, и обдумывали следующий шаг. Хоть они и накинулись на меня с обвинениями, я все же хотела им поверить. Конечно, они просто растеряны из-за внезапности этой ситуации… Как и я. Так что, если просто обсудить происходящее, мы поймем чувства друг друга. Сохраняя крохотную надежду на то, что еще не поздно, я начала снова:

— Эм… Пожалуйста, выслушайте! Это на самом деле… Я искренне думаю, что так нашей труппе будет лучше. Я уже обдумала идеальный способ разобраться с этим. И хотя я пока не могу посвятить вас в детали… в силу некоторых причин, но я уверена… Уверена, что все получится!

— Ничего уже нельзя будет сделать, когда все узнают о содержании письма, которое ты держишь в руках. Все наши надежды и чаяния будут разрушены. Для нас всех это будет конец.

— Это не так! Просто поверьте мне… Пожалуйста!

Кайто, все еще обеспокоенный, в задумчивости скрестил на груди руки и отвернулся от меня.

— Итааак, не расскажешь ли вы нам эти свои детали и всякое такое? Хочется знать, понимаешь ли, каковы шансы, — Мэг с умным видом протянула руку поправить очки, но с удивлением вспомнила, что их нет, и принялась разглядывать комнату, смутившись из-за своей промашки.

— Ну, я… пока не могу… — я сжала в пальцах браслет на левом запястье. Если он действительно оставлен Бурле, как говорила моя бабушка… То можно справиться, если его продать. Браслет принадлежал Бурле, и, судя по тому, как он выцвел со временем, драматург очень любил эту вещь и носил ее постоянно. Даже на прижизненных портретах Бурле этот браслет, уже утративший свою роскошь, был изображен так, чтобы показать его былой блеск. Так что нет сомнений, его бы купили за большие деньги.

Но если это подделка… Я не хотела сомневаться в словах бабушки, но браслет был очень старый, а доказать, что он принадлежал Бурле, было нечем. Нельзя было ничего говорить точно, пока браслет не проверят эксперты по антиквариату.

К тому же, можно ли просто взять и продать такое важное напоминание о бабушке?.. Нет, тут нельзя было сомневаться. Я должна буду расплатиться за оскорбление пьесы Бурле и обман перед всем миром. И позаботиться об истории Бурле, конечно. На смертном одре бабушка передала мне этот браслет, завещав сохранять его наследие — сначала меня даже удивили ее слова… Но если они были правдой, то я, как наследница Бурле по крови, должна была беречь историю своего великого предка.

Но бабушка сказала, что этот браслет пригодится мне в трудный час. Ну что ж, этот час действительно трудный. Но, что важнее, нужно было договориться со спонсорами и управлением театра и узнать, согласны ли они использовать мой план. Что из этого выйдет, хотела бы я знать… Даже если с финансовой точки зрения все будет в порядке, вряд ли все получится за один день. В худшем случае потребуются месяца.

И все же риск был необходим. Мы верили в силу, которая позволила нам зайти так далеко, и потому это был единственный способ защитить компанию Бурле на самом деле.

— Это значит, что когда-нибудь сможете? — уточнил Гаку, пока я судорожно подбирала слова.

— Всего лишь дайте мне время, и…

— Тебе нужно всего лишь время, и тогда ты точно справишься? — добавила Мэг. По ее глазам было ясно: никакого ответа, кроме абсолютно точного, от меня не примут.

— Вообще-то… Я не узнаю, пока не попробую, и мне… нужно кое-что уточнить… Я пока не могу ничего утверждать, но ведь!..

Мэг с сомнением наклонила голову:

— Мда…

— В таком случае ты не можешь требовать от нас безоговорочного доверия, — возразила Мейко.

— Но я ведь… Ну почему же?

Я думала, что Мейко поддержит меня больше всех, но она кидалась на каждое мое слово, и от этого было только больнее. Я горестно опустила голову. На этот раз Лука, наблюдавшая за спором со стороны, поднялась с места и пронзила меня взглядом:

— Ты хочешь знать, почему? То есть, по-твоему, ты здесь распоряжаешься? Ты ведь знаешь, сколько мы вложили в то, что уже имеем, знаешь, как сильно мы жаждали этого шанса! ‘Не могу ничего утверждать, мы можем попробовать снова’ — что за наивность! С какой стати нам верить таким эгоистичным глупостям?

— И правда. К сожалению, если ты не можешь предложить нам ничего более стоящего доверия, тебе не на что рассчитывать. Все, чего мы добились, не стоит сиюминутного бестолкового решения, — добавила Мейко. Я не могла противостоять их давлению, но мне нужно было собрать хоть немного смелости и ответить: ведь я не могла сдаться сейчас.

— Да, я понимаю, — вздохнула я, — Но повторюсь: все, что я могу сказать — прошу вас, поверьте мне!

— И это выдает в тебе наивную девчонку без какого-либо жизненного опыта, которая даже не знает, что такое ‘совместная работа’. Опыта у тебя никакого, в жизни ты ничего не понимаешь, да ты просто жалкая мямля!

— Нет же, я… Я просто… Ну да, я неопытна, но я делаю все, что могу…

Слова Луки резали меня острее ножа. Как и всегда, ее слова были резки и пронзительны, но раньше она всегда оставляла путь к своему сердцу. Я незаметно сжала карман юбки, не показывая, что хочу подержать в руке подаренный Лукой платок.

— Подумай еще раз, пожалуйста! Ведь все еще…

— Пойми, наконец, мы не намерены полагаться на одни твои чувства! Довольно быть такой упрямой! Похоже, ты просто пытаешься бросить нас в самом конце, не так ли, ты, предательница?

Я отчаянно попыталась скрыть, как сильно меня задевали их атаки, как больно мне было. За себя и за них. Однако когда я услышала слово ‘предательница’, последняя опора рухнула, и я погрузилась на самое дно отчаяния. В леденящей душу тишине прогремел гром, вспышка молнии озарила лица собравшихся и отразившиеся на них гнев и непреклонность. Я закрыла глаза и собралась с мыслями. Моя битва с ними еще не окончена. Я собрала волю в кулак, напоминая себе, что все только началось.

Не волноваться; я все еще не одна. Внутри меня хранится воля Бурле, оставленная им после смерти. И он точно не хотел этого. Увидь великий драматург эту ситуацию, он был бы огорчен. Я обязана была действовать. Медленно открыв глаза, я произнесла:

— Я все поняла. Тогда это письмо отправляется в утренние газеты.

Острые нервные взгляды актеров замерли на мне, рты разом приоткрылись от удивления.

— Я думала, что нужно просто подождать до конца представлений и представить письмо под занавес. Мне казалось, что это будет еще не поздно. Но, похоже, я ошиблась. И я просила вас довериться мне и не получила согласия. Мне нечего больше вам сказать. Спасибо вам за все и прощайте!

Я развернулась и кинулась к выходу. Актеры поспешили за мной, требуя остановиться, пытаясь догнать. Но я изо всех сил побежала прочь, не оборачиваясь, по темному, ничем не освещенному зданию.

— Эй, постой! Постой!

— Вы двое, идите к западной лестнице и перекройте парадный и черный ходы! Остальные, разделитесь и обыскивайте второй этаж! Найдете — зовите всех. Она не могла уйти далеко в темноте!

— Будет сделано!

— Мы пошли!

Погоня разделилась, следуя указаниям лидера. По голосам я поняла, что Рин и Лен пошли на первый этаж. Если спущусь вниз — быстро попадусь им: на стороне близнецов была скорость и реакция. Все громко кричали мое имя. Голос Рин слегка ломался — кажется, она плакала. Хотя это мне следовало рыдать от боли и обиды. Я выглянула и увидела, что легкий дождик превратился в настоящую грозу.

Я открыла дверь в кладовую в дальнем конце второго этажа, спряталась за ней и тихо закрылась, стараясь не шуметь. От слез дыхание сбилось, и выровнять его было очень сложно. Сдерживая слезы, я запустила руку в карман и крепко сжала в ладони платок, чувствуя пальцами мягкую ткань и твердый металл.

Шаг. Шаг.

Кто-то подходил к двери.

— Слышишь, ты здесь?

Это был голос Мейко. Может быть, она услышала мои всхлипы. Значит, здесь прятаться нельзя… Я рискнула бесшумно подойти к двери. К счастью, прямо за ней никого не было. Распахнув дверь, я бросилась прочь по коридору прямо мимо изумленной Мейко.

— Эй, она была здесь! В холле второго этажа! Она побежала к парадной лестнице!

Шаги остальных, услышавших крик дамы, загремели по холлу — один за другим они направлялись к лестнице. Если спущусь по лестнице — окажусь в зале… Но коридоры, окружавшие лестницу, почти мгновенно оказались оцеплены, и все пути к побегу мне были перекрыты. Я оказалась одна наверху лестницы, окруженная с расстояния, как загнанная добыча в кольце охотников. Позади была стена, впереди — лестница и близнецы внизу, Кайто, Мейко и Гаку справа, Мэг и Лука — слева. Бежать было некуда.

— Довольно убегать, — лидер сделал шаг ко мне, — Разговор еще не окончен. Идем за кулисы.

— Не приближайтесь! Я не шучу, не подходите ко мне!

Лунный свет, падавший из огромного окна за моей спиной, отразился на золотом лезвии ножа, и я невольно сощурила глаза от этого блеска. Дождь уже прекратился. Я вскинула руку с ножом — часовой стрелкой сломанных мною часов, наставляя оружие на Кайто. Изумленные вздохи эхом прокатились по залу. Лидер застыл, испуганно сглотнув. Лезвие стрелки угрожающе поблескивало в свете луны. Подумать только, как все повернулось… Я теперь совсем как загнанный зверь. Вдруг оказалось, что слезы, лившиеся из глаз ручьями, прекратились.

И все же, хоть и испуганный угрозой, Кайто медленно шагнул ко мне, не желая показывать страх. И еще один, сокращая расстояние — решительной, почти атакующей походкой.

С каждым его шагом я отступала к центру коридора, но пути побега были перекрыты. За моей спиной Лука и Гаку, решительно хмурясь, загораживали проход. Вниз по лестнице — там стояли Рин и Лен, уже ожидая меня в полной готовности. У меня вдруг задрожали руки.

Минутная слабость в пальцах — и я выронила письмо. Оно легко пролетело вниз по лестнице, прямо в руки стоящему внизу Лену, который молчаливо подхватил его.

— Письмо у нас!

— Это… бессмысленно! — выпалила я и крепко сжала нож освободившейся правой рукой, — Если избавиться от письма, правды это не изменит!

Выбора нет. Придется, угрожая ножом, бежать вниз. Близнецы… Если наставить нож на Рин, Лен наверняка испугается и попробует защитить сестру. Этим можно воспользоваться.

Я направила нож на девушку внизу лестницы. Та содрогнулась от испуга:

— Постой! Успокойся! Мы можем все обсудить!

Кайто, поняв, что я задумала, вдруг сорвался с места и ринулся на меня. Я не успела отреагировать, и не выставленный вовремя нож оказался в его руке. Но я не собиралась отдавать свою последнюю защиту.

— Брось оружие!

— Нет!

Я отчаянно задергала руками из стороны в сторону, пытаясь освободиться из хватки. Остальные находившиеся на этаже медленно приближались, окружая нас. Кайто прикрикнул на них, приказывая не подходить: был риск, что нож отлетит в кого-нибудь в схватке.

— Пустите! Кто-нибудь…! На помощь! — завопила я в ужасе. Может быть, снаружи еще остался кто-нибудь из публики. Если кто-то услышит шум и зайдет…

— Нехорошо это. А если кто-нибудь, проходя мимо…

— Успокойся же ты, наконец!

— Нет! Помогите!!!

— Да тут ничего не видно в темноте! Хватит, твоя глупость становится рискованной!

Он меня так с лестницы столкнет! Я на время замерла, прекратив вырываться. В тот же самый момент Кайто немного ослабил хватку, и я воспользовалась этим, резко рванувшись влево. Нож, нечаянно выскользнувший из руки, скользнул по правой руке лидера, и из раны брызнула дуга свежей крови. Кайто скривился от боли и пошатнулся.

— Аааааааа!

Внизу послышался крик. Я обернулась и увидела Лена, мертвой хваткой вцепившегося в Рин, рвущуюся подняться по лестнице и кинуться на помощь Кайто. Пока один удерживает другую… Мой единственный шанс! Я шагнула было в сторону лестницы, но оказалась поймана Кайто за оба запястья. Несмотря на рану, он все еще пытался удержать меня здоровой рукой.

Позади была лестница, впереди — раненый Кайто, крепко сжавший мои руки и медленно тянущий к себе. Возможности освободиться не было. Остальные неторопливо и осторожно приближались, чтобы помочь лидеру.

— Сдавайся же… Идем!

— Нет, нет!

— Почему?! Нам нужно просто поговорить, и тогда…

Даже после того, как я угрожала Кайто ножом и ранила его, в его глазах, смотревших прямо в мои, все еще оставалось доверие и глубокое сочувствие. Почему он так смотрит? Еще одна попытка усмирить меня? Я была уверена, что меня уже не обмануть, и все же снова… Слезы, едва остановившиеся, снова брызнули из глаз:

— И кто же после этого на самом деле предатель?! Я… Я больше вообще никому из вас не хочу верить!

Кайто вздрогнул от удивления. На мгновение его рука, сжимавшая мои запястья, вдруг ослабла, мои руки в исступленном рывке назад не ощутили никакого сопротивления.

— Мику!..

Его большая рука протянулась мне навстречу. Еще четыре руки — сзади.

Я встретилась взглядом с широко распахнутыми глазами Кайто. Все еще сжимая в руках нож, я машинально попыталась ударить его, но острие лишь пронзило пустоту.

Краткий момент падения вниз в лестничный пролет показался растянутым в бесконечность — словно застывший кадр из нескончаемого кошмарного сна. Не знаю, было ли мне больно или нет. Перед тем, как лишиться чувств, я услышала только овации.

*****

Она лежала лицом вверх у подножия лестницы. Глаза ее опустели, и слезы в них поблескивали в лунном свете, льющемся из окна наверху. В ее груди блистал глубоко всаженный нож, который она до последнего не выпустила из рук.

Аплодисменты будто звучали эхом откуда-то, будто это была сцена из трагедии. Все наблюдали кошмарное зрелище, не в силах шевельнуться. Мгновение показалось длиной в вечность.

Бесконечное молчание прервалось воплем Рин, а затем полубезумным возгласом Луки:

— Неееет! Ч-что, что это?! Скажите мне, что это?!

— Мику!!

— Не может быть, Мику!

Мейко и Мэг, а за ними Кайто, бегом спустились по лестнице. Мейко опустилась на колени рядом с девушкой и схватила ее запястье:

— Пульса нет.

Кайто поднял на актрису застывший взгляд, не находя слов. Гаку уже бережно вел под руки дрожащую Луку, спускаясь вместе с ней с лестницы.

— Скорее, нужно отвезти ее в больницу! Сердце остановилось, но, возможно, еще есть время!

Рин вскинула голову в ответ на слова Мейко и сорвалась с места, кинувшись к входной двери.

— Я бы попробовала непрямой массаж сердца, но кто знает, что будет, если вытащить нож… Но попробовать надо… Как же темно!! — вскрикнула Мейко, — Кто-нибудь, включите свет! И помогите же мне остановить кровь!

— Я п-помогу!

— Ясно! — Лен кивнул и побежал исполнять требование Мейко. Темное здание было освещено только луной. Мэг села рядом с Мейко, слегка пошатываясь от волнения.

— Кайто, ты не виноват… Она потеряла равновесие… Это случайность, — успокоила Мейко, которая немного знала о медицине, — И сдаваться еще рано! Мэг, у меня в кармане чистый платок. Когда я вытащу нож, зажми им рану. Я сразу помогу тебе.

Она нервно коснулась ножа в груди девушки. Глубоко вздохнув, актриса медленно вытащила его. Мэг, согнувшаяся возле тела, немного отвела взгляд, приготовившись увидеть потоки крови.

Нож легко вышел из плоти. Но, как ни странно, ни капли крови не вытекло из раны на груди Мику. Странно, но, когда вытащили нож, и самой раны не оказалось — даже одежда не была разрезана.

— Что происходит? Крови нет… и одежда цела… Нож ведь настоящий, да?

Кайто, ошеломленно стоявший рядом, осторожно взял нож в руки. На пробу он коснулся острия мизинцем — на коже выступила едва заметная капля свежей крови.

— Может, мы ошиблись? Я уверена, что видела, как нож ударил Мику почти в самое сердце…

— Но так и было. У меня хорошее зрение, с таким не ошибаются, — слабо подтвердила Лука, все еще дрожащая где-то за спиной Мэг.

— Ее сердце… Остановилось!!

Мейко попробовала и непрямой массаж, и искусственное дыхание — Кайто, Мэг, Лука и Гаку следили за ней стеклянными глазами — но ни одна попытка не принесла плодов: Мику так и лежала совершенно неподвижно.

— Прошу, Мику, ну же, очнись!..

Остальные могли только напряженно наблюдать за отчаянными попытками Мейко помочь. А затем Рин, которая только что убежала ко входу, вдруг выбежала со второго этажа к лестнице и окликнула остальных, сидящих внизу. Ее лицо похолодело, и только глаза широко распахнулись:

— Тут что-то… странное! — задыхаясь, выкрикнула она, — Входной двери нет! И я думала, что мы в театре… но нет!

Отвлекшись от попыток оживить Мику, все, наконец, оглядели окружение более спокойным взглядом.

— Странно. Мы точно были в театре, когда выбегали из комнаты отдыха вслед за Мику… — растерянно пробормотал Гаку.

— Свет в коридорах не горел, разглядеть было трудно, но мы несомненно были в театре! Я могла бы с закрытыми глазами найти тут нужную комнату! — воскликнула Лука с нескрываемой паникой в голосе.

— И когда же в таком случае… — Кайто немного пришел в себя и принялся оглядываться вокруг.

— Ну… я не знаю, но это точно не театр. Да вы в окно посмотрите! — вдруг выпалила Мэг, — Наше здание стоит в центре Вест-Энда, так? А тут, видите ли, ЛЕС!

Все обернулись к большому окну над лестничной площадкой, услышав слова писательницы. За стеклом в темном лесу гудел ветер, раскачивая толстые вековые деревья.

— Ну и где же мы тогда?..

— Эй, я лампу принес! — Лен появился из коридора с небольшой лампой в руках и подошел к Мейко, все еще пытающейся оживить Мику, — Вы уже, наверное, поняли, но… Мы не в театре, а еще я не нашел нигде выключателей… Здесь и электричества-то нет. Так что придется обойтись этим.

Мэг глянула на ноги юноши, освещенные тусклым светом лампы, и тут же отшатнулась, с визгом заваливаясь на спину.

— Ч-что с тобой? — удивился Лен.

— Л-лен, твои н-ноги…!

Юный актер опустил взгляд и оглядел себя. Его тренированные футболом колени превратились в ровные шарниры. Теперь и сам Лен не удержал крика.

— Лен, что с тобой?!

— Что за… Какого…?! Мое т-тело! — он даже не мог договорить как следует.

— Не может быть! Ты… на самом деле стал куклой! — Рин сбежала по ступенькам и, пошатываясь, подошла к брату, — Это ты, правда ведь? Ты Лен?!

Но юноша только пораженно качал головой, не в силах выговорить ни слова. Рин приложила было руки к груди, чтобы выдохнуть с облегчением, но ее миниатюрная ладонь остановилась на полпути, и девочка медленно подвернула подол своего черного платья. И побледнела на глазах.

— И я… тоже.

— И Рин? Нет…

— Неееееееееет! — вопль Рин прокатился звонким эхом по залу. Близнецы превратились в кукол — как по строению, так и по размерам. Ростом они теперь были такими, какими их делала измененная перспектива в первом действии — примерно до пояса нормальному человеку. Но все были так шокированы смертью Мику, что не заметили этого поначалу. Когда Мику упала, Рин и Лен быстро разбежались, а когда они были наверху, расстояние давало тот же эффект перспективы, и они выглядели нормально.

— Рин, успокойся!

— Нет, нет, НЕТ!!!

— Мое… тело…

— Может, может, это просто сон? Или проклятие ‘Безумной ночи’? — пролепетала Лука, — Из-за того, что мы сделали…

Все резко замолкли на этой фразе. ‘Что мы сделали’…

— Из-за нас… Рин и Лен стали куклами… И мы оказались в этом особняке в лесу… Особняке, как он описан в пьесе. И Мику, которая осудила нас за то, что мы сделали, умерла…

Никто не отозвался. Даже Мейко, неосознанно пытавшаяся сделать Мику непрямой массаж сердца, застыла на месте. И тогда что-то блеснуло в темноте зала. Что-то на старинном деревянном столе рядом с напольными часами, стоявшими около лестницы.

— Что это? — Кайто медленно подступил к подозрительно поблескивающему предмету, — Да это же…!

Он бережно взял предмет в руки и повернул к остальным. В его руках была книга.

— ‘Безумная ночь’…

Таково было заглавие, выцветшими буквами выведенное на обложке. Тусклое бледное сияние, похожее на лунный свет, исходило от книги. Кайто медленно открыл первую страницу и принялся читать вслух, чтобы все услышали.

— ‘Пролог’…

Все прислушались.

— ‘Что за чудеса! Они оказались в пьесе и вынуждены были исполнить ее!’

— Что?..

*****

Итак, вот мы и оказались у врат в мир этой истории.

Позвольте же рассказчику поведать вам все сначала.

В тихой небольшой деревушке жила когда-то девочка. Отца и матери у нее не было с юных лет, потому жила она с бабушкой. От одиночества ее отвлекало только ее воображение. Бабушка поняла это и однажды отвела ее в театр. Там воображаемые миры, о которых мечтала девочка, предстали перед ее глазами, как настоящие.

С того самого дня девочка грезила сценой. И довольно скоро она начала мечтать о том, чтобы самой стать актрисой.

Когда девочке исполнилось пятнадцать, ее бабушка умерла, и девочка осталась совсем одна. Едва утерев слезы, она покинула деревню.

Чтобы исполнить обещание, данное бабушке… Чтобы исполнить свою мечту о театре.

Оказавшись в шумном городе, девочка работала не покладая рук. А закончив работу, каждый вечер шла в театр… на спектакли компании Бурле, которой восторгалась.

И однажды в труппе произошло чудо. Была найдена пьеса колоссальной исторической значимости. Это была ‘Безумная ночь’, пьеса, которая считалась утраченным творением Бурле.

Новость тут же разлетелась по свету, и на роль главной героини было назначено прослушивание.

И по чистой случайности девочка его прошла.

Ну не чудо ли? Она присоединилась к труппе и принялась усердно репетировать.

И вот, после долгого и упорного труда, наступил час главного события.

Девочка увлеклась своей ролью, став Селянкой, заплутавшей в страшном лесу поздней ночью…

Ее приняли обитатели незнакомого поместья, а затем устроили праздник в ее честь.

Спектакль воплотил в реальность эту радостную, прекрасную ночь.

А затем — антракт.

Когда закончилось представление, девочка подобрала на сцене письмо. Оказалось, что письмо адресовано ей.

В письме было сказано нечто действительно ужасающее.

Невероятно, но утраченный сценарий был осквернен труппой. Конечно, это было непростительное действие, бросившее тень на историю, достоинство и репутацию компании. Девочка ощутила негодование, горе, ярость и отчаяние.

А в конце письма…

В случае, если бы осквернение стало известно миру… В письме было сказано, что это собирались вменить в вину главной актрисе. ‘Все это было исключительно ее планом. Она сделала это, чтобы добыть себе мировую славу.’

Девочка прочла письмо, и сердце ее было разбито предательством друзей. ‘Как я могу исправить такое преступление против Бурле?’ — подумала она.

Ответ был один: извинения.

Когда пьеса будет сыграна до конца, они бы просто искренне извинились перед публикой.

А ее браслет, наследство от бабушки…

Она бы продала старинную вещь, связанную с Бурле, хоть и дорожила ею почти как своей жизнью. Возможно, подумала она, труппе удалось бы получить за нее деньги и возместить цену билетов зрителям.

Но девочка не знала точно, сработает ли это. Предложив свою идею труппе, она получила только возмущение и недовольство.

Она больше не верила им… А они — ей. Заглянуть друг другу в душу они не могли, поэтому всей правды никогда не знали.

И это подтолкнуло их судьбу к резкому повороту.

Не сумев убедить семерых актеров, девочка была заклеймена предательницей. Ее хрупкая надежда рухнула. В отчаянии ее любовь и вера превратились в ненависть и презрение…

Девочка была полна решимости сразиться с ними.

Однако…

Она умерла.

Так и было, в мгновение ока занавес в спектакле ее жизни опустился навсегда. И постановку пьесы нельзя было продолжать — ведь главная актриса мертва…

Семеро актеров скорбели о смерти своей примы. И они решили: эту смерть нужно скрыть ото всех. О, если бы эта трагедия была только сценой из спектакля.

А затем случилось нечто нежданное.

Кровь девочки перестала течь из раны, да и самой раны не стало.

Неужели смерть не состоялась? Нет.

Состоялась; просто исчезла из реальности. И в этот момент актеры поняли, что и сами оказались в совсем другом, чужом мире. Их тела стали чужими телами, телами персонажей пьесы. Люди остались людьми, а игравшие кукол стали ожившими куклами.

Труппа была в панике.

А затем они увидели сияющую книгу… Да, ту самую, которую они…

Не так. Которую вы сейчас имеете честь читать.

Это выдуманный мир, порожденный событиями той ночи, когда ‘ее смерть’ была скрыта от реальности. Мир спектакля, где ‘ее смерть’ будет повторяться раз за разом бесконечно. Мир внутри пьесы ‘Безумная ночь’, которую они осквернили…

О, как жестоко!

Мы хотим сбежать из этого безумного мира поскорее!

Мы должны вернуться!

А затем они поняли…

Если вернуться в реальность, то сцена, которая из реального мира переместилась в выдуманный — не оживет ли она в настоящем?

Когда время пойдет своим чередом, исчезновение события обратится вспять, и когда все вернется в реальность, то следующим же событием будет смерть главной актрисы… тот трагический момент.

Ах, ну что за головоломка.

Если остаться в этом фальшивом мире, то бедняжка избежит смерти в реальности.

Если остаться в мире, где момент ее смерти повторяется снова и снова… Но она не будет знать об этом. Память о смерти противоречила бы этому миру, где она жива.

В этом мире она будет снова и снова возрождаться, теряя память — освобожденная не только от смерти в реальной жизни, но и от страха встретить свою очередную смерть, поджидающую ее в этом мире.

Должно быть, ее бы устроила такая выдуманная жизнь.

Но если они вернутся домой…

У наших актеров было два варианта.

Вернутся ли они в реальный мир и примут смерть девочки?

Или останутся в фальшивом мире и вечно будут играть ‘Безумную ночь’ наедине с обреченной на смерть главной актрисой?

Что бы вы выбрали?

Столкнувшись с нелегким выбором, вы бы наверняка испугались. Бедняжки.

Нужно выбрать или то, или другое…

Но правда ли варианта только два?

Никто не знает ответа. Но стоит поискать его — это будет занимательно. В конце концов, у вас ведь в запасе очень много времени. Даже если невероятное количество времени пройдет в этом мире, в реальности оно обернется одним лишь мгновением.

Ведь даже если в книге сказано ‘Они пробыли там целую вечность’ — для автора это только миг, пока он пишет фразу. Но в мире произведения эта мгновенная вечность будет существовать.

Понимаете?

Бесконечно продолжающаяся выдумка… Возможно, эти повторения будут связаны с мгновениями реального мира.

Это мир пьесы, созданный из одного лишь момента реальности. Все в этом мире связано причинами и следствиями.

Связь между правдой и вымыслом не так-то легко разорвать. Даже в этом мире, если не сделать решающее изменение, девочка закончит в гробу. В этом влияние реальности… концовка в которой — ее гибель.

Но можно ли отменить это влияние?

Есть вероятность.

В конце концов, это ведь выдумка, мир обмана.

Вы создаете время этого спектакля, в котором главная героиня вечно погибает по чистой случайности.

Но даже если спектакль пройдет по сценарию слово в слово…

Он не закончится абсолютно тем же.

Повторяющиеся концовки накладываются одна на другую, появляются отклонения, которые давят на влияние реальности…

Нельзя сказать, чтобы это было невероятно.

И все же это может быть всего лишь очень, очень далекой мечтой…

Пока не пройдет ∞ времени в мире пьесы и в реальном мире не произойдет искривление… Сколько раз придется повторить одно и то же — вообразить невозможно. И все эти изменения могут изменить только один миг реальности.

Одна только мысль об этом леденящем душу ужасе может свести с ума.

Потому что ∞ — это не то, что можно понять, просто смотря на значок на бумаге. Более того, это не то, что может выдержать людской разум.

И в этом ее красота…

Обезумев от бесконечной ночи, вы отчаетесь и покинете ее, вернувшись в реальность одни… Это было бы прекрасным окончанием великолепной трагедии. Пока жива главная героиня, концовок у этой истории — ∞.

Но у слова ‘безумный’ есть и другое значение, не так ли?

Я зритель, и я надеюсь, что эта ночь будет безумно, умопомрачительно прекрасной.

Я буду всегда с интересом наблюдать за вашими представлениями.

Сцена смерти героини происходит в реальном мире в антракте между первым и вторым актом.

Страница, в которой об этом говорилось, вырвана и хранится в гробу в подвале вместе с вашими спящими телами. И этот мир был создан тогда же, когда начался сон. Ваша реальность тоже спит этим вечным сном под крышкой гроба.

Чтобы вернуться, вам придется пробудиться ото сна и привести этот застывший во времени мир к финалу. Вписать концовку в End roLL, достать из гроба замершую и потерянную реальную жизнь…

И вернуть к жизни похороненную сцену смерти.

Как правило, приводить историю к развязке — это работа главной героини.

Поэтому давайте в начале второго акта сделаем End roLL пустым и отдадим ей. Конечно, только от вас зависит, что вы после сделаете с этим письмом.

Возможно, это тоже влияние момента реальности…

Чтобы запустить замершее время, нужны стрелки часов. Стрелки всего две — с вашим умом не составит труда догадаться, для чего они нужны.

И вот вам еще мой совет.

Чтобы сделать спектакль еще интереснее… Ох, извините.

Чтобы лучше наградить вас за смелость, которую вы проявили, поставив эту пьесу для нее — предложение от автора. Это вовсе не требование, только совет, поэтому вы не обязаны ему следовать.

Лучше не говорить при ней обо всем этом. Если она вспомнит свою смерть в реальности… в этом мире такое может быть очень опасно. Она заметит несовпадение своей жизни с уже случившейся смертью. И она перестанет верить в свою жизнь в этом мире, благодаря которому жива.

Этот мир хрупок, он держится на балансе одновременной жизни и смерти девочки. Если она узнает о своей смерти — то смерть станет реальностью, и главная героиня исчезнет.

А как же история продолжится без главной героини? Наступит хаос, и этот мир рухнет…

Да, причины и следствия — тонкая материя. Ужасно непрочная, хрупкая и готовая рухнуть. Этот мир построен на основе лишь одной вещи — так называемого постижения. Так что, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы сказанное не воплотилось в жизнь.

А теперь касаемо воспоминаний о ночах, которые вы исполните.

Они все будут храниться как прошлые спектакли, каждая в виде книги на полках библиотеки. Среди множества полок там сейчас только одна книга.

Она хранит в себе сегодняшние события… ‘Первая ночь’.

Утраченная пьеса, которой я не писал.

Да, мне безумно интересно, что у вас получится из этого. Я буду каждую ночь с удовольствием наблюдать за каждой ‘Безумной ночью’, исполняемой вами.

Сейчас мы все еще в зале ожидания, сейчас все еще антракт.

Скоро прозвучит звонок на второй акт.

Вы уже определились с ответом?

Ну надо же, слышите эти аплодисменты из ниоткуда? Итак, открывайте приглашение и посмотрите.

Я приглашаю вас, моя труппа, в загадочный мир, в котором один миг длится вечно.

Как только вы откроете мое приглашение, вы ∞ попадете в ∞ мир пьесы…

~ от Автора.

*****

Кайто закончил читать Пролог. Все открыли рты от удивления и застыли, будто время остановилось. Первой от шока оправилась Мэг:

— Пьеса, которой я не писал… Автор…

— Да. Действительно, то, что мы сделали — не что иное как преступление против него… Против Бурле, — в насмешку над собой пробормотал Кайто и слегка пошатнулся. Гаку подошел помочь ему, но лидер только извинился и замолк над мрачной книгой.

— Выдуманный мир, в котором только что случившееся стерто из реальности, чтобы повторяться вечно… И… это мир внутри ‘Безумной ночи’, так? И он даже еще не начался, — Кайто был так потрясен прочитанным, что Мэг решила подменить его и осторожно принялась анализировать ситуацию, беря все в свои руки.

— Да. Представления не имею, что это за сила, но… с ее помощью он, похоже, спас Мику, уберег ее от реальности, которой мы не хотели. Вот почему она осталась невредимой после ранения… правильно? — Мейко немного успокоилась, поняв, что лежащая перед ней Мику не совсем мертва.

— Но это выдуманный мир. Мы заперты здесь навечно. И нам придется играть эту пьесу, где Мику — главная героиня, обреченная на смерть. Пока сценарист следит за нашими представлениями из ему одному известного места… — заметила Рин.

— Тогда… Тогда нам придется играть эту пьесу до самой смерти?! — испугалась Лука.

— Не думаю. Если понимать Пролог буквально, то даже наша смерть не закончит спектакль.

— Что? Что ты хочешь… сказать этим, Лен?

— Я хочу сказать, что ночь не закончится, кто бы ни умер. Тут сказано, что она просто будет повторяться. А еще сказано, что время идет, так? Значит, на спектакль отведено какое-то определенное время. И в это время нам нужно отыгрывать наших персонажей из ‘Безумной ночи’. А когда время истечет — начнется новый спектакль. И мы будем снова разыгрывать ту же историю. Вот как это должно, по-моему, происходить. И мы семеро будем помнить случившееся. А Мику — каждый раз забывать.

Лен медленно объяснил свои мысли, закрыв глаза. Лука побледнела, услышав его слова.

— Разыгрывать?.. Но что нам вообще делать? И… если Мику вдруг вспомнит, как упала с той лестницы… что умерла… этот мир рухнет… — Рин озвучила свои сомнения так же, как и брат: закрыв глаза и сфокусировавшись только на мыслях.

Все замолкли, задумавшись; каждый пытался осмыслить ситуацию и определить, как быть дальше.

— Итак, то, что мы сделали, было осквернением… Бурле… Автора, — с отсутствующим видом произнесла Лука, — И он разгневался… Похоже на то, похоже на то.

— Потому что мы солгали о том, что нашли его неизвестную пьесу… и написали фальшивый утраченный сценарий Бурле.

Рин опустила голову и крепко сжала кулаки. Ее правая рука слегка дрожала. Лен мягко взял сестру за руку и заговорил, явно сдерживая что-то:

— Смотрите, это письмо, подобранное Мику. Но оно лжет… В нем сказано, что если мир узнает о нашем обмане, мы свалим всю вину на Мику. Почему Бурле хотел, чтобы она прочла такое, и разделить нас этой ложью — представления не имею. Но это очевидно, что недоверие Мику к нам подстроено. Но даже тогда она… она все же поверила в нас и попыталась переубедить. А мы… даже слушать ее не стали.

— Это все мы виноваты… Мику не знала, она не сделала ничего дурного, она тут ни при чем… Прости меня, Мику… Прости! — Мейко обхватила девушку за голову, все еще сидя у нее на коленях, и горько закричала. Нескончаемый поток слез актрисы намочил бледные неподвижные щеки Мику. Позади них Лука в ступоре осела на пол. Пустым взглядом смотря перед собой, она заговорила со слезами:

— Ахаха… Это же я виновата… Я была так жестока с ней, назвала ее предательницей… я…

Все разделяли высказанные чувства — и печаль, и сожаление, и раскаяние. В зале слышались только рыдания и шум ливня за окнами. Вскоре Мэг снова собралась с силами и прервала молчание:

— Кхм. Итак, это не реальный мир, а выдуманный, верно? Даже Мику перед нами — тоже часть пьесы. Так что, если реальность снова сдвинется с мертвой точки…

Все взволнованно ахнули.

— Мику и мы все заперты в этом мире навеки, — с горечью продолжил Гаку, — Однако если все написанное в этой книге — правда, то все мы можем в любой момент вернуться в реальность. Но когда мы вернемся…

Он не смог говорить дальше, и Рин попыталась продолжить его слова:

— Когда мы все вернемся, Мику…

Никто не смог вынести тяжести следующего слова. Кто-то смотрел в пол, бледный и мрачный от переживаний. Кто-то закрыл глаза, задумавшись. Некоторые просто замерли, будто ни о чем не могли думать. Неясно, сколько длилось это подавляющее молчание — минуту, час, вечность.

*****

— Ах… ну наконец-то.

Спокойный голос разорвал тишину. Он прозвучал ровно, но с легкой ноткой радости. Лен, оправившись от своего превращения в куклу, наконец, заговорил:

— Наконец-то… мы сможем исполнить настоящую ‘Безумную ночь’. Сбудется мечта, которую мы все разделяли… мечта о подлинной пьесе, созданной самим Бурле.

Все посмотрели на него, обдумывая сказанное. Поймав на себе взгляды остальных, Лен бесстрашно улыбнулся. На его лице больше не было ни страха, ни отчаяния.

— Нууу вооооот! Лен опять меня обогнал! — Рин надула щеки, как хомяк, а затем продолжила, — Мне немного неловко признаваться… Я всегда завидовала куклам. А в этом мире я всегда могу быть милой маленькой девочкой! Разве не прекрасно? Ну ведь правда, старение — вечная проблема всех женщин. Ой, да, Леди плакса! Хватит уже плакать, а то у тебя морщины появятся.

И девочка игриво подмигнула Луке. Ее бодрый голос заставил тяжесть на сердце у актеров отступить, и отчаяние медленно исчезало с лиц остальных.

— Рин… — Лука, рыдавшая на полу, быстро утерла слезы ладонью и прикрыла глаза длинными ресницами. Девочка посмотрела на нее вблизи своим внимательным взглядом. Девушка медленно поднялась на ноги, приложила пальцы к губам и с вызовом глянула на девочку сверху вниз — как всегда.

— Не слишком ли, дорогуша, слышать о старении от девочки-куклы? Особенно такой маленькой и плоской со всех сторон.

— Ч-… А я-то думала, ты взбодришься, а ты начинаешь! — возмутилась Рин.

— Ну в чем дело? Разве не так? А у меня все же ни единой морщинки.

— Кх-кхмм, Рин! Это мое занятие, а не ваше — веселить всю компанию, — встряла Мэг, — Похоже, вы пытаетесь отнять у меня мои звездные часы!

— А? Ну, потому что… Ты отбираешь работу у Кайто!

— Утихни, Мэг, раздражаешь.

— Славно, вы такие же, как прежде. Как жестоко-то! Видите, Кайто неважно себя чувствует, поэтому я решила взять на себя нелегкий труд того, кто сдвинет дело с места! Вообще-то я даже думала, не лучше ли я смотрюсь в роли главного героя? — Мэг ссутулилась.

— Мы вернулись к нашим привычным отношениям. Как это изумительно, — мирно улыбнулся Гаку.

— Хе-хе… Хорошо, что вы так быстро оправились, — рассмеялась Мейко, — Не дело это — ныть целую вечность. Сейчас как никогда нужно не вешать нос!

Они оба с умиротворением наблюдали за привычной возней троих девушек.

— О да, я понимаю, о чем речь, Мэг, — кивнула Лука, — Просто кое-кто стоит из себя пораженца, вот и чувствует себя неважно.

Рин скрестила руки на груди и отвернулась к Кайто с закрытыми глазами, а затем обернулась к Лену. Тот тихо вздохнул, потер затылок и начал:

— Мы ведь жили тем, что ставили пьесы Бурле. Поэтому, когда мы писали ‘Безумную ночь’… мы изучили все, что можно, о жизни Бурле, создали несомненно интересный сценарий… Даже придумали крайне интересную обстановку для обнаружения сценария… И почти чудом выбрали актрису, которая сделала бы из нашей пьесы историю о Золушке. Мы вложили все усилия в то, чтобы создать столь поразительную историю. Да, мы думали, не будет ли это оскорблением, и были готовы нести груз этого греха на себе всю жизнь… Так что нам ни к чему сожалеть об этой идеальной постановке, которая возродила наш театр. Только об одном разве что… Что мы позволили умереть Мику.

Лен бросил агрессивный взгляд на Кайто, словно готовясь напасть на него. Тот медленно открыл глаза и после недолгой паузы произнес:

— Мику… наш дорогой друг… Мы не оставим ее.

Лидер, который больше всех ответственности нес за гибель актрисы, признал свою ошибку и был полон решимости загладить вину.

— Знаешь, Кайто… Никто тебя не винит. Мы все погнались за ней из-за той ссоры в комнате отдыха. И, если подумать, все началось с подложной пьесы… И с того, что мы опустились до обмана. Ох, черт, да этому конца нет!

— Ты прав, — кивнул Кайто, — Но я, как лидер, должен защищать свою труппу, наследие Бурле… и всех актеров театра. И в этом мире я восполню свой неисполненный долг. И свое недоверие к ней…

— Как и все мы, правда? — поддержала Мейко, — Мы все вместе спасем ее. Ты не один, Кайто, мы все не проявили к ней должного доверия.

— Мейко…

Семеро восстановили свой союз и принялись обдумывать план спасения Мику из этого мира. Кайто с прежней энергией взял отнятый Мэг контроль в свои руки.

— Для начала, нужно четко осмыслить ситуацию. Смерть Мику, исчезнувший момент, сейчас хранится в подвале с гробами. Вместе с нашими настоящими телами.

— Значит, эти тела — фальшивые? Ну и слава богу, — выдохнул Лен, — Как это некрасиво — вечно быть кукольной малявкой. Хотя поворачивать голову вокруг оси — довольно забавное умение.

— Ой, да! Я тоже уже пробовала, — обрадовалась Рин, — Удобно, правда? А еще хорошо быть всегда юной. Может, с нами и играть можно!

Близнецы, хотя и были только что больше всех обеспокоены, принялись обмениваться шутками и смеяться, отвлекая Кайто от указаний.

— Так, вы двое, тихо, — одернул лидер, прокашлялся и продолжил, — Итак. Когда Мику проснется, она забудет и смерть, и все с ней связанное. К тому же, она будет играть в этом спектакле главную роль, не зная о повторениях этого мира, каждую ночь считая самой первой. И каждый раз все забудет. Ну… так лучше, чем если бы она все помнила. Как и говорил Автор — если подумать, то бесконечная петля во времени — это леденящий душу образ. Хотя, конечно, со смертью это не сравнить.

— Каждый раз, когда мы что-нибудь делаем, это ведет к ее случайной смерти. Но Бурле пишет, что этого возможно избежать, да?

— Тогда, наверное, нам стоит разделиться по всему дому, чтобы быть с Мику рядом и оберегать ее. И защищать от этих самых случайностей.

— Хорошая идея, Лука. Возможно, конечно, что из-за взаимодействия с нами Мику будет больше подвержена риску… Но мы сможем предугадать опасности, так что в случае чего успеем отреагировать.

— Точно. Но нужно придумать какую-то причину для повышенного внимания к Мику и оградить ее от опасностей, насколько это возможно.

— Но… Как нам себя вести, чтобы Мику не догадалась, что мы оказались в этом мире вместе с ней? Звучит сложно. Будем просто притворяться, что ничего не знаем, даже если спросит? Мне это не нравится, мы ее будто изолируем, — возразил Лен. Обычно сдержанный и не особо активный вне сцены, Лен на этот раз активно участвовал в разговоре и проявлял невиданные раньше эмоции. Лука же без колебаний с ним соглашалась.

— И я так думаю! Было бы так неприятно постоянно скрывать от нее все…

— Представь, что мы скажем ей, что все мы в одинаковых условиях. Что она, по-твоему спросит дальше? — напомнил Кайто, — ‘Почему мы здесь оказались’ и ‘как отсюда выбраться’. И что мы ей скажем? В реальном мире мы за тобой погнались и ты умерла. А еще мы навлекли на себя гнев Бурле и теперь, в качестве расплаты перед ним и тобой, мы вынуждены играть эту пьесу каждый раз до твоей смерти. Как только мы все это ей расскажем, реальность тут же вмешается. А если, скажем, обойти смерть Мику стороной — ведь она не такая дурочка, она точно почувствует несоответствия. Слишком опасно.

— Да, это рискованно, — согласилась Мейко, — Лучше придумать какую-то причину, по которой мы тут оказались… Но одна оговорка — и все пропало.

Всем стало ясно, что без долгих серьезных раздумий тут не обойтись.

— А как насчет изобразить, что… Мы заперты в этом фальшивом сценарии ‘Безумной ночи’ и стали частью мира пьесы, ничего не помня о настоящем мире? И будем вести себя как наши персонажи… Точно, бу-дем ставить спе-ктакль! Если вести себя так, буд-то играем пьесу, то и ого-ворок не будет! — Рин вдруг перешла на кукольную речь, которую изображала на сцене.

— Ясно. Хорошая идея, Рин, — кивнул Кайто, и девочка радостно рассмеялась.

— У нас нет права на ошибку. Правда, Лен, Лука? Это будет непросто, но так ее будет проще всего уберечь.

— Ясно.

— Ну, мне-то будет несложно подстроиться под мир пьесы, — заявила Лука, — Можно просто быть собой, так?

— Ну это и так очевидно, — тут же парировала Мэг, — Мы нарочно сделали персонажей похожими на нас самих, чтобы проще было играть.

— Если мы все будем персонажами пьесы… То нужно следовать и сценарию, — задумался Гаку, наклонив голову и потирая подбородок.

— То есть притвориться, что мы можем действовать только согласно ‘Безумной ночи’? Но нам же надо спасти Мику от смерти в процессе пьесы и попытаться сместить связь с реальностью. Поэтому от того, чтобы отыгрывать второе действие согласно пьесе, будет мало толку, — заметила Рин, — Если предположить, что этот особняк связан с театром… Лучше держать передвижения Мику под контролем, как тогда.

— Рин права. Когда мы гонялись за Мику по зданию, было сложно ловить ее по всему дому… а еще она наверняка пряталась, — предположил Лен, — Какая же это будет комната в этом мире? Или прямой связи нет, а пересечение — вещь более общая?

— Лен, ты усложняешь, — прервала его Лука, — Говори не так отвлеченно, я не очень тебя понимаю.

— Ладно, объясняю для тебя: даже если у нас здесь пройдут года и века, в реальном мире не пролетит и секунды.

— Что? То есть… — Лука приоткрыла рот от удивления.

— Но когда в этом мире пройдет безумное количество времени — может, для реальности это будет значить больше, чем просто мгновение. Посмотрим, что будет, если просто предотвращать все опасные для жизни Мику обстоятельства… вдруг это спасет ее от смерти в реальности. Например, Бурле писал, что в этом мире тоже есть часы. Если мы будем каждый раз уничтожать заточенную стрелку часов, это может изменить реальность и нож сломается… Возможно. Но в книге сказано, что нож нам пригодится, чтобы вернуться, так что это не вариант. Нож ломать нельзя.

— Чт… ладно, я поняла. То есть, в этом все и дело, вроде того? Ну, тогда да, — Лука сложила руки и с готовностью закивала.

— Ты честно поняла? — нахмурился Лен, — Ну, неважно. Повторяющиеся пересечения с реальностью вызовут реакцию, и в какой-то момент мы используем ключи к концовке, чтобы выбраться. А это стрелки часов, письмо у Мику, сценарий и гробы. Соберем все — и используем как нужно.

— Гм… Значит, надо придумать эффективный план — и, эм, что-нибудь щадящее для Мику — для предложенного Леном сценария, — Мэг взяла из рук Кайто сценарий и пролистала его. Пролог Кайто уже читал раньше, он был написан Автором. После него с первой главы следовала ‘Безумная ночь’, написанная самой Мэг с участием остальных шести актеров.

— Хммм…

— Сложная задача. Если сказать, что мы заключены в мире пьесы, то нужно следовать сценарию, — Гаку снова задумался с мрачным видом, — Если только что-нибудь не случится.

— Случится, говоришь?

— В общем, нам нужно представить экспозицию, которая убедит Мику, что мы — создания этого мира, существующие только как части спектакля. Но мы не сможем говорить или делать что-либо не по сценарию ‘Безумной ночи’. Наши личности, действия — все будет основано на пьесе. Но это же ужасно неудобно! Так что если бы мы могли хоть как-то хоть немного упростить эти правила…

— Мику будет помнить события двух следующих актов. Если им не следовать — она что-нибудь заподозрит. Что нам с этим делать? — подытожил Кайто, поясняя слова Мэг более простым языком, и обеспокоенно вздохнул.

— Знаете, есть у меня одна идея, — вдруг сообщила Лука.

— Что?

— Мэг, покажи-ка мне сценарий.

— А? На, держи, — Мэг вручила Луке книгу. Длинные, аккуратной формы пальцы актрисы быстро пролистали сценарий. Найдя нужную страницу, она остановилась, ухватилась за бумагу и с силой дернула. Раздался приятный треск — и страница осталась в руках у Луки. Все уставились на девушку в глубоком изумлении.

— Смотрите, вот я ее вырвала. Теперь мы даже… Ох, да ладно. Мы ничего не помним о том, что будет по сюжету со второго действия, правильно? — подсказала Лука. Никто не выдавил и слова, так все остолбенели, наблюдая за девушкой, — Кхм! Ну хоть как-нибудь отреагируйте!

— Лука, ты гений, — похвалил Лен, и уголок его губ слегка дернулся.

— Ох, чудно! Так приятно, когда гений называет тебя гением.

— Д-действительно… Если вырвать страницу между действиями, то мы по законам этого мира должны забыть ее… А так как нужно продолжать играть по сюжету… То продолжать играть со второго акта мы не можем, потому что забыли все остальное. Все так, но… — Кайто нервно поежился.

— Черт, Лука! Как ты могла такое вытворить, не говоря нам ни слова заранее?! — скривилась Мейко.

— Если бы я сказала — вы бы меня остановили. Скажете, не так? Если хочешь сорвать джек-пот — надо действовать решительно.

— Верно, твоя прекрасная идея нас спасла. Спасибо. И все же в следующий раз лучше сначала обсудить, ладно?

— Да-да, — пожала плечами Лука.

— Итак, теперь благодаря этой… мм… неожиданной презентации, мы определили относительно свободный способ подчиняться пьесе… — немного раздраженно продолжил Кайто, все еще чуть морщась.

— А что будем делать со страницей? Притворимся, что кто-то похитил ее? Тогда мы сможем передвигаться по дому свободнее, но не совсем рассеиваться, — быстро сообразила Рин.

— Ага! Если сказать, что кто-то украл страницу, то можно изобразить подозрение друг к другу и заняться поисками. Но куда деть страницу — носить с собой или где-то спрятать?

— Кайто же лидер, пусть он и носит.

— Ну… да, но… — Кайто замялся, — Если со мной что-то случится, Мику может добраться до страницы, а это рискованно.

— Верно. Значит, надо спрятать страницу где-нибудь, где ее никак нельзя будет найти.

— Как начет спрятать ее в гробу в подвале? — наивно предложила Рин.

— Кхм, Рин… В гробу? Ты серьезно? Это же просто ужас.

— Да смотри: у меня, у Луки… У всех настоящие тела лежат в том жутком подвале, в гробах. Мы просто положим страницу к себе самим! Что в этом такого страшного?

— Но я терпеть не могу всяких призраков и привидений! — в страхе взвизгнула Лука, собираясь расплакаться,- Ну нет уж!

— Призраки и привидения — это одно и то же, — вздохнула Рин, — Не будь ты такой эгоисткой! А еще, как и говорил Кайто… нам придется повторить все это много, много раз… С каждым из нас может что-нибудь случиться. Мы должны продумать все худшие варианты, учитывая даже собственную смерть. Но даже если такое случится, этот мир все равно ненастоящий. Наш главный рубеж обороны, реальность, которую нам нужно защитить — в этих гробах. Так что если Мику их откроет и вернется в реальный мир… Тогда история, где она — главная героиня… Ее жизнь закончится, — девочка грустно нахмурилась, — Даже если она, в худшем случае, увидит наши тела — с этим можно справиться. Но если она откроет свой гроб — все кончено. Пусть это будет нашим последним рубежом. Ведь даже если Мику подумает, что она уже мертва, или предположит, что это — загробный мир, то равновесие этого мира будет под угрозой. Что бы ни случилось… Будем охранять гроб Мику даже ценой своих жизней. И страницу между актами мы спрячем в гробу с ее телом.

— Чудно! Итак, вперед? — Мейко решительно подняла кулак вверх.

— А? Крошка Мей, ты уже собралась куда-то? В подвал? Сейчас?

— Конечно! Время-то дорого. И какой смысл продолжать разговор здесь? Вот осмотрим этот мир своими глазами — и тогда будем все планировать!

Последовав за оживившейся Мейко, все решили отправиться на поиски подвала с гробами.

— Эм… Тогда я буду вас вести! Я до тошноты хорошо знаю оформление пьесы, поэтому мне и осматривать-то особо ничего не надо, — предложила Мэг, — Но да, я сама писала основу этого мира и чертила план особняка. Так что пойдемте в подвал! Интересно, потайная лестница там, где я задумала, и со всеми трюками?

Сценаристка решительно повела всех за собой. Кайто, подняв Мику на руки, последовал за остальными чуть позади. Выйдя в коридор за лестницей, актеры повернули направо и вскоре оказались перед огромной картиной ‘Сумеречная ночь’, закрывавшей стену слева. Мэг приложила ладонь к руке девушки на картине, стена запретной комнаты отодвинулась внутрь, и из-за нее показалась спиральная лестница, ведущая под здание.

— Это и вправду… Это настоящая потайная лестница.. Обалдееееть! — запищала Рин и первой кинулась к лестнице.

— Как это работает? — Лен воодушевленно последовал за сестрой.

— До чего же вы все еще дети…

Мэг попыталась рассмотреть, как действует механизм, но Гаку напомнил ей, что ‘сейчас важнее спуститься в подвал’ и сам неохотно направился следом.

После довольно долгого спуска по винтовой лестнице компания оказалась перед массивными дверьми. Сделанные полностью из древесины, эти двери оказались довольно тяжелыми, что и заметили Кайто и Гаку, медленно открывая их. Открывшийся вход вел в освещенную свечами комнату, которую занимали выставленные в два ровных ряда восемь гробов. Открывать их не требовалось — все каким-то образом и так поняли, где чей.

— Он как будто зовет меня, — неуверенно призналась Рин, — Ой, Лен, а вон тот слева — твой?

— Это так связь между близнецами работает?

Каждый подошел к своему гробу и остановился перед ним, будто чувствуя притяжение.

— А как же Мику?

Кайто с телом девушки на руках направился дальше — к гробу другой Мику.

— Думаю, открывать его будет страшновато…

— Ну а я что тебе говорю! Вечно ты, Рин, препираешься.

Кайто скинул пиджак, постелил его на холодный каменный пол и бережно уложил Мику сверху. Затем он попытался поднять крышку. Но…

— Не открывается. Заперт? — оглядев поверхность гроба, он обнаружил длинную узкую прорезь. Лен попытался открыть свой гроб, тоже не смог и глянул на бок ящика.

— Тут ключ нужно. Что-то типа толстой карты.

— Карта? Где ты ее тут возьмешь? Если не открываются, давайте их пока оставим, а? — быстро предложила Лука, выдавая испуг.

— Если ты всегда будешь так себя вести, то и домой вернуться с нами не успеешь, — с горечью заметил Лен.

— Н-ну уж нет!

— Гм… Значит, ключ.

Актеры разбрелись по комнате в поисках ключа. Некоторые закрыли глаза и серьезно задумались.

— Мику… еще не очнулась?

Мейко приложила ухо к груди спящей девушки, а затем пощупала пульс:

— Похоже, для нее время все еще не идет.

— Гммм… Может, она очнется, когда мы откроем приглашение Бурле в пьесу, и время начнет идти, как он и сказал?

— Приглашение — то есть письмо, которое у Мику? — предположила Лука, устроившись рядом с Мейко и обеспокоенно смотря на спящую.

— Да… Возможно, это оно и есть. Но открывать его и будить Мику еще рано — надо сначала спрятать вырванную страницу.

Лука медленно взяла письмо у Мику из рук.

— С-стой, Лука! Не говори мне… Ты же не собираешься открыть его сейчас, правда? Правда?! — торопливо уточнила Мейко надломившимся голосом.

— Нет, что ты. Я просто смотрю! Мне интересно, нет ли тут еще чего-нибудь…

Актриса принялась обыскивать платье Мику. В карманах юбки нашлись минутная стрелка часов и платок — тот, что девушка получила в подарок перед первым действием. Лука посмотрела на него, не говоря ни слова, мягко сжала в руке и аккуратно положила обратно в карман.

— М? Кстати, а где часовая стрелка? Кайто, она у тебя?

— Что? Да, я ее к себе убрал. Вот она.

— Покажи! — Рин подбежала к Кайто, как будто сделала какое-то открытие, выхватила стрелку и внимательно ее оглядела. А затем подошла к Мику и взяла в руки найденную Лукой минутную стрелку, — Они из настоящего мира. От часов, которые Кайто купил в антикварном… после стольких поисков.

— Именно.

— Мику сломала часы и отбила у них стрелки… Может, их не смогли починить после первого акта, поэтому она взяла их с собой, чтобы отнести Кайто и поговорить об этом… — помолчав, она тихо добавила, — Это как-то, ну… Страшновато, что ли. Что все это произошло с ней… по чистой случайности… Как будто какой-то незримый бог контролирует все вокруг.

— Рин… Случайность, чудо и совпадение — это все одно и то же: это вероятности. И даже если мы в руках… какого-то гения… То мы это заслужили.

— Ты прав, Лен, — вздохнула девочка.

— Заставлять ее отвечать за наш проступок, если все узнают… Мы вовсе не собирались так поступить. Но так было сказано в письме. Значит, так было задумано, чтобы она огорчилась и перестала нам доверять… И в то же время мы, не зная, отчего она так думает, мы потеряли доверие к ней. Уверен, это тоже часть кары, которую наслал Бурле.

— Если это наказание, то оно действенное, — грустно пробормотала Мейко, держась за сердце, — Не знаю, можно ли больше скорбеть — у меня сердце разрывается… Достойная расплата.

— Расплата… И все же он дал на и время раскаяться, и шанс начать сначала. Возможно, он делает это все для нашей же труппы. И наше наказание… Я чувствую, что он не просто хочет поразвлечься, — Кайто беспокойно улыбнулся, но слова прозвучали светло и без пессимизма.

Девочка-кукла, присев рядом с гробом Мику, протолкнула в скважину на его боку часовую стрелку. Все с любопытством обернулись к ней. Однако импровизированный ключ не проворачивался в замке, и Рин попробовала следующей минутную стрелку.

— Ой, открылось!

Щелчок замка показался очень громким из-за эха. Рин побоялась открыть отпертую крышку гроба, поэтому Мейко решила ей помочь и подняла крышку сама. Внутри лежала спящая мертвым сном Мику. Актеры нервно сглотнули, оглядывая то одну девушку, то другую, лежащую тут же на полу.

Мейко вынула стрелку из замка, отперла соседний гроб и открыла его. Ее настоящее тело оказалось внутри — точная копия самой женщины. Мейко бережно погладила свое спящее тело по щеке:

— Поспи еще немного.

Лен открыл минутной стрелкой свой гроб и стоящий рядом гроб Рин. Сестра молча помогла ему, и вместе они подняли крышки. Внутри гробов оказались их человеческие тела нормального роста. Горестно взглянув на свое тело, будто скучая по нему, как по дому, Рин быстро закрыла крышку опять. Лен, не выдав никакой реакции, передал Гаку ключ. Тот проверил свой гроб и Луки, а затем Мэг и Кайто осмотрели свои.

— Думаю, до последней ночи сюда возвращаться мы не будем, да? — вдруг подняла голову Рин, — Если будем слишком часто смотреть на свои тела, то начнем тосковать по дому! Я… Я решила: до нужного времени я сюда больше не зайду.

Остальные неохотно согласились и решительно закрыли свои гробы. Клятва выстоять в жесткой битве выдуманного мира… Тяжелый стук крышек зазвенел под высоким потолком и быстро затих.

— Ах да.

Кайто бережно положил вырванную страницу рядом с рукой Мику, покоящейся на груди. Актеры продолжали пристально всматриваться в безмятежное спящее лицо, пока не закрылась крышка. Чтобы разрядить обстановку, Кайто глубоко вздохнул и продолжил координировать ситуацию:

— Итак, теперь нам надо определиться со схемой. Продумать надо многое, но у нас, как было сказано, очень много времени. Так что соберитесь.

— Правильно. Нужно составить план действий с пробуждения Мику, — подметил Гаку.

— Гм… Когда Мику проснется, то будет убеждена, что оказалась в мире ‘Безумной ночи’, а все, кроме нее, стали частью спектакля. Затем мы скажем ей, что этот мир должен согласоваться со сценарием, но одна из страниц в середине украдена! А потом, хм… Скажем, что надо найти страницу и исправить поврежденный сценарий! Да, нужно просто естественно это обставить… — Мэг, принявшаяся подводить итог всем идеям так, чтобы все четко поняли его, быстро объяснила ход вещей.

— Зная Мику, я уверен, что если она проснется и увидит наши новые тела сразу, то наверняка запаникует. ‘Почему вы куклы?’ и все такое, — подсказал Лен.

— Точно. А пережив такое потрясение с первой же минуты, она быстро привыкнет к ситуации, и все дальнейшее воспримет уже спокойнее. Так мы ей поможем привыкнуть.

— Отлично, Рин. Да, ее это сильно шокирует, но нам с тобой придется встретить ее первыми сразу после пробуждения и напугать как следует… Это поможет ей адаптироваться к миру пьесы. Может, так ей даже будет проще избежать смерти.

— А раз мы притворяемся, что ищем страницу, то у нас будет повод обыскать поместье сверху донизу. Изумительно. Более того, так у нас будет возможность контролировать Мику. Думаю, можно будет еще делать перерывы, оставляя ее одну, и собираться всемером, — добавил Гаку.

— Отличное замечание. Нельзя точно сказать, будет ли лучшим вариантом постоянно сопровождать ее и охранять. Если события в этом мире и реальности правда связаны, то Мику наверняка не раз будет угрожать опасность. А мы сделаем все, чтобы защитить ее. То есть, будем медленно накапливать спасения.

— Эм, но… Как вы себе это представляете? Наверное, нам надо осмотреться, запомнить обстановку и в деталях ее запомнить… — предложила Мэг.

— Даже если мы просто попрячемся, и ничего не будем делать, шансы ее смерти все равно очень высоки. Она запросто может просто свалиться с лестницы, прогуливаясь по дому.

— Так и есть… Мы не узнаем ничего, пока не начнем. Но лестница — самая опасная часть. На самом деле, если Мику умрет здесь, это будет не на самом деле… Просто часть бесконечно повторяющейся ночи. Но ведь мы пытаемся изменить реальность с помощью всех этих повторений. Так что настоящая или нет, ее смерть и в пьесе нам не нужна.

— Тогда будем экспериментировать, чтобы разобраться, что и насколько уменьшает риск смерти Мику.

— В точку. Для начала, как предложила Мэг, как следует обыщем этот дом… эти декорации. Запомним, где что есть, как оно может пригодиться и что может быть опасно. Разберемся с этим, а затем в расчете на связь с реальностью постараемся держать Мику подальше от того, что может привести к ее смерти, — Кайто взял инициативу в свои руки и направлял обсуждение, в которое включилась вся компании.

— Вещи, связанные со смертью Мику, появились здесь из реальности. Это и есть способ вызвать пересечение с реальным миром. А еще я видела ее в коридоре — возможно, это тоже подсказка.

— Тогда нужно не подпускать ее, например, к лестнице? Это как-то очень сложно, нет? Не будет же она сидеть на одном месте все время.

— Думаю, надо, чтобы за ней всегда наблюдал кто-то, кто будет готов ее спасти, если она подойдет к лестнице.

— Ага… Отлично, я займусь этим, — вдруг предложила Лука.

— А? Лука?! — удивилась Рин, -Доверить тебе такую важную роль… Это точно безопасно?

— Какая же ты злая! Или… ты сама хотела этим заняться? Вот беда-то, ты же теперь крошка-кукла. Не хочешь ли ты сказать, что, если Мику начнет падать, ты сможешь ее удержать? Да ты ее куда меньше.

Рин недовольно прикусила губы.

— Это так. Поручим лестницу Луке, — распорядился Кайто, — У нее хорошая реакция и острый ум, она с этим легко справится. Так что не покидай лишний раз коридор на втором этаже.

— Разумеется, — кивнула девушка.

— Теперь насчет пустого письма для концовки, которое, по словам Бурле, будет у Мику изначально. Нельзя позволить ей использовать его по назначению, так что мы должны заполучить письмо как можно раньше.

— Гм. В пьесе Селянка хранит письмо в кармане юбки; может, и здесь будет так же, когда Мику проснется? — предположила Мэг.

— В таком случае как насчет поручить кому-то, чтобы тот улучил момент и выкрал у Мику письмо? Я…

— Да! Да-да-да-да-да!!! — обрадовалась Рин, — Эту важную роль скромно возьму на себя я, великолепная Девочка-кукла! …

— Н-наверное, так будет лучше. Правильно, Лен? — Кайто с сомнением глянул на брата-близнеца девочки, — Мне тоже кажется, что Рин будет проще это сделать. Все-таки они с Мику обе девушки…

— Ладно, — вздохнул Лен, подумав, — Только не испорти все, ладно?

— Хе-хе, уж не беспокойся, братец! — заулыбалась Рин.

— Так, еще нож. Это самое опасное. Наверное, кто-то должен носить его с собой.

— Ну да… Но, учитывая связь с реальностью, эти стрелки надо оставить на часах, не думаете? Тогда, когда мы вернемся в наш мир, нож будет не в руках у Мику, а на циферблате… Может быть.

— А если она заметит часы и снова снимет стрелки?

Кайто задумался.

— Часы расположены у подножия лестницы. Если Лука стережет лестницу сверху, то нужно приставить кого-то к часам, чтобы обезопасить эту часть дома.

— Влияние этого мира на реальность будет крайне незначительно, так? Если мы предотвратим что-то здесь, подействует ли это хоть как-то на ход событий в реальности? Не хочу больше ни разу видеть нож в ее груди… — Мейко снова помрачнела, вспоминая трагедию.

— Пока есть вероятность — надо пытаться. Но стрелки все равно нельзя оставлять просто так на виду. Мику заинтересуется ими и может попытаться забрать. Но кто-то будет следить и позаботится, чтобы этого не случилось. Нет: все мы будем следить. Будем сменять тему разговора, чтобы она не любопытствовала о чем не нужно, придумывать посторонние темы, чтобы отвлечь ее внимание. Все это тоже может рано или поздно подействовать на реальность.

— Понятно…

— Я буду стеречь часы, — предложила Рин, — Все-таки, думаю, мое кукольное тело будет пугать ее больше всего, поэтому она постарается не приближаться.

— Хорошая идея, Рин, принято. Еще что-нибудь?

Мэг быстро подняла руку:

— Эм, я бы хотела проверить возможность минимального отклонения. В период до того, как Мику убегает от нас и появляется у лестницы… Интересно, не можем ли мы выиграть время и чуть отодвинуть назад момент трагедии?

— Точно! — воскликнул Лен.

— Думаешь, оно того стоит, да?! — обрадовалась Мэг.

— Да! И, учитывая связь миров, возможно, это возымеет заметный эффект…

— Кхм! Вы, умники, опять говорите о какой-то непостижимой чепухе. Говорю же, можно попроще выражаться? — возмутилась Лука, — Работайте в команде!

— Ого… вот уж не подумал бы, что Лука такое скажет, — подколола Рин, но Лука пропустила это мимо ушей, ожидая, что скажет Лен.

— Хорошо, так… Когда Мику убегала от нас по всему театру, мы на время упустили ее из виду. Возможно, она где-то пряталась. Очевидно, между вторым этажом театра и особняка есть связь. Осталось выяснить, где она пряталась, и что-нибудь подстраивать там каждый раз. Что-нибудь, что поможет растянуть время погони.

— Точно! И если мы чуть продлим время остановки Мику и оттянем момент, когда она прибежит к лестнице, то точка, в которой это происходит, может чуть отложиться и на оси реального времени… — Мэг глянула на Лена.

— Кайто держал Мику, а Гаку, Мэг, Мейко и Лука были у него за спиной. Когда Мику начала падать, все пятеро протянули ей руки. Может, у нас все получится, если кто-то один все-таки сможет ее поймать.

— Мы чуть замедлим только действия самой Мику. Наверное, от нас требуется только это. Тогда мы сможем ускорить воздействие на настоящий мир.

— Понятно. То есть наша цель — чтобы, когда мы вернемся, устроить так, что все будет сделано точно вовремя? — уточнила Мейко.

— В точку!

— Ладно, это ясно… Думаю, я более-менее поняла. Надо сделать ее еще более неуклюжей? — выдала Лука, явно ничего особо не поняв.

— Ну… вы не то чтобы неправы, — удивленно согласилась Мэг.

— Выходит, нужно с особым вниманием осмотреть комнаты на втором этаже.

— Если подумать, кладовая, в которой пряталась Рин, репетируя роль куклы… Это же отличное место, чтобы прятаться. Я была в коридоре рядом, когда она вдруг выбежала, так что… — вспомнила Мейко.

— Агааа! Так она же как раз таких размеров, чтобы в ней прятаться! Если Мику пряталась там, то надо навести там беспорядок!

— М? Это еще почему?

— Если в кладовой будет все свалено в кучу, то туда легко будет попасть, но выбраться окажется сложно. Мы так выиграем кучу времени! А эта задержка замедлит ход ее действий. Если мы так сделаем, то и в реальности, когда мы вернемся, она немного отстанет!

— Тогда надо нарочно приводить в беспорядок кладовую. А когда закончится одна ночь, начнется следующая. Скорее всего, после этого кладовая снова будет в полном порядке. Но если этот мир связан с реальностью, то повторяющийся бардак в кладовой случайно может повлиять на наш мир. А реальность может повлиять на мир пьесы. Так что, если мы будем делать это раз за разом, то рано или поздно заметим, что кладовая уже в беспорядке к началу ночи.

— Но сценарист сказал, что срок может быть ‘невообразимым’. Может быть, все, чего мы добьемся — это слегка сдвинутая с места швабра у стены. И сколько ночей у нас займет хотя бы это достижение… И сколько пройдет ночей, пока мы не убедимся, что это вообще возможно. Не узнаем, пока не попробуем.

— То, что она пряталась в кладовой — пока только гипотеза, — кивнул Гаку, слушая объяснение Мэг и Кайто, — Но гипотеза вполне вероятная.

— Да. Нужно проверить каждую вероятность. Что если она пряталась в комнате отдыха? Или в спальне? В таком случае надо экспериментировать с пересечениями во всех подходящих комнатах дома.

— Ну, тогда придется разделиться и решить, кто какими частями дома займется.

— Эм… У нас нет никакой схемы особняка, но мы же стали его обитателями, правильно? — напомнила Мэг, — Неважно, что мы никогда тут раньше не были и не видели этот дом. Эй, да вы попробуйте! Если подумать, то я помню, где здесь что! А Мику, скорее всего, не будет помнить ничего о поместье, потому что она здесь не жила. Это удобно! Можно еще почувствовать, сколько времени прошло в пьесе… Сейчас, правда, мы еще за кулисами, пьеса-то не началась.

— И правда!

Послушав замечание Мэг, все замолкли и попытались вспомнить планировку поместья. Вскоре Кайто уже раздавал указания:

— Как мы уже решили, Лука и Рин соответственно охраняют лестницу и часы. По одному человеку возле запретных комнат, ведущих в подвал, на каждом этаже. Но еще нужен баланс между людьми на первом и втором этаже. Важно, чтобы в случае чего люди в соседних точках могли связаться между собой.

— А еще каждую ночь надо встречаться и обсуждать итоги вместе, — посоветовал Гаку, — Мику для этого придется оставлять одну, но можно отправить ее искать страницу в самую безопасную комнату.

Кайто кивнул в ответ:

— Мне не хотелось бы ее обманывать… Но так нужно для результата. Чтобы мы смогли соединить фантазию и реальность и сдвинуть механизм времени хоть чуть-чуть…

Похоже, все были готовы заодно выживать в этом мире.

— Эй, я… — вдруг окликнул Лен.

— Что такое?

— Бурле… — юноша замялся, — Он не злится на нас за фальшивую утраченную пьесу, как мне кажется.

— Лен…

— Можете сказать, что мне удобнее так думать, как угодно. Но если бы он правда был рассержен за это и хотел нас остановить, он остановил бы гораздо раньше. Не думаю, что письмо появилось сразу после первого акта. Может быть, его вызвала наша радость от успеха первого действия? Мы ведь обсуждали, что в случае новых финансовых проблем можно будет и повторить нашу хитрость. И… если бы в письме не было сказано, что мы якобы хотим ложно обвинить Мику в нашем преступлении, она могла бы и сдаться на мольбы бедствующих актеров и поддержать нас в нашем обмане. Может быть, Бурле оставил Мику письмо, чтобы, прежде чем мы ошибемся снова… у нас был шанс поговорить вместе с Мику и обсудить, можно ли вообще продолжать так делать. Но… ох, конечно, его не устраивает, что мы сфальсифицировали его пьесу…

Лен говорил очень тихо и уже слегка дрожал. Ему, похоже, очень хотелось выразить раскаяние в том, что он предал своего бессменного кумира. Гаку присел рядом с кукольным мальчиком, чтобы смотреть ему глаза в глаза, и молчаливо потрепал его по плечу в знак ободрения.

— Ты прав, — признал Кайто с досадой, — Мы слишком уж восторгались успехом первого действия… Забыли о том, какой проступок совершаем, и почти было решили попробовать еще раз, если все удастся. Войдя во вкус, мы бы сделали еще одну подделку… Не сомневаюсь, сделали бы.

— Здесь у нас будет шанс пораздумать, — кивнула Мейко, — Времени у нас предостаточно.

— Возможно, мы едва не потеряли что-то важное, без чего перестали бы быть собой, — согласилась Мэг, — Мы здорово загордлись..

Лука горько улыбнулась:

— Боже мой, хотела бы я спросить Бурле, что он на самом деле думает. Будь я на его месте, я бы не смогла помешать людям, которые так отчаянно пытаются сохранить мою компанию и мои работы. Мы и правда делали это потому, что у нас не было выбора, потому что хотели удержать компанию от исчезновения. Мы уважаем его; ведь мы совсем не хотели нарочно его оскорбить. Может, он даже понял это и решил понаблюдать. Но мы зашли слишком далеко. Предположить возможность еще одного подлога… Это письмо должно было нас остановить.

— Он оставил нам луч надежды, — вдруг произнес Гаку.

— Надежды? — Кайто был немного удивлено словами друга, но затем продолжил, — Да… Именно, если бы мы доверились Мику и выслушали ее… и если бы она поверила нам, а не письму, и показала его нам… сейчас все было бы иначе.

— Мы слишком отдалились друг от друга, пытаясь проверить… И это привело к невероятной катастрофе. Но нужно смотреть на вещи с положительной стороны: Бурле дал нам сколько угодно времени на размышления и шанс изменить прошлое, чтобы Мику выжила, — подбодрила Мейко.

— Лучше и не скажешь! Мы все обдумаем и создадим счастливый конец — будущее, в котором Мику жива! — радостно заявила Рин.

— Ты так улыбаешься, Рин, но не забывай: это будет непростой путь. Мы не имеем представления, что может произойти в этом мире. Жизнь Мику будет в постоянной опасности. И нам придется не только постоянно следить за ней, но и держаться отдаленно. Если жалость к ней заставит кого-нибудь из нас расслабиться и рассказать ей правду, все пойдет прахом. И даже если счастливый конец наступит, в реальном мире на ждет признание в подлоге и много еще испытаний… и простит ли нас Бурле после этого? — обеспокоенно заговорила Лука.

— Эм… Рин, Лука. Я только предположил, что Бурле на нас не злится за фальшивую пьесы, не забывайте. Не нужно обольщаться. Я вынужден убедить себя в этом, иначе…

— Иначе будет слишком страшно, правда? Я понимаю тебя, Лен… Мы все испуганы. Мы, наконец, осознали тяжесть нашего преступления и наш собственный страх. Нам придется приложить все усилия в этом мире, иначе никакого искупления не получится, — Кайто приложил руку к сердцу, будто собираясь произнести молитву, — Я готов. Не назвал бы это искуплением, но… Я могу лишь надеяться, что она обретет хоть немного покоя в этом мире.

Настало время решиться. У всех актеров были серьезные, решительные лица — они будто готовились к священному обряду. Каждый из них в последний раз подумал о реальном мире, в который неизвестно когда они смогут вернуться.

— Ах, умираю с голоду! — вдруг простонала Лука, — Как же я обойдусь так долго без острой еды? Вот беда!

— Лука? Вы только что казались такой серьезной, а это еще что за речи? Вы сбиваете настрой! — возмутилась Мэг, — Ну ладно. Как только выберемся — все вместе наедимся острого.

— Разве что немного, тогда и я не откажусь, — рассмеялся Кайто.

— Когда у тебя губы от острого распухнут — не говори, что я не предупреждала! — усмехнулась Мейко ему в ответ.

— Еда, которую предпочитает Лука, несомненно вкусная, но… Изумительно острая. Надо подготовиться.

— Гаку, это же не турнир! — смеясь, напомнил Лен, — А вот я, пожалуй, откажусь.

— Не смей! — вскинулась Рин, — Ты принимаешь вызов вместе со своей сестрой!

— Кхм… Я же никого не заставляю. Ведь это правда, что я одна из нас всех могу есть такую пищу! Я… я приглашу Мику, и мы пойдем вдвоем! Ведь я ни разу никуда ее не звала… ей должно понравиться, — смущенно добавила Лука, сложив руки на груди и краснея, — Конечно, если мы вернемся живыми и невредимыми.

Все глянули на спящую Мику с доброжелательными улыбками.

— Не волнуйся. Когда-нибудь вернемся. Все мы… И Мику вместе с нами, — искренне улыбнулась Рин. Письмо в руке Мику слабо засияло.

— Пора открывать. Когда она проснется, будет первая сцена второго акта…

На лицах актеров не осталось и тени сомнения. Мейко медленно открыла конверт.