Остатки Грязи (Новелла) - 5 Глава
Словно во сне, он повернул голову и увидел знакомую фигуру.
В лунном свете, под цветением тун на террасе Фэй Яо1, он тихо наблюдал за ним.
Однако этим человеком был не Гу Ман – конечно, это не мог быть Гу Ман. Придя в себя, Мо Си усмехнулся в глубине души, гадая, о чем, черт возьми, он думал.
Говоривший был мягким на вид мужчиной, сидящим в деревянном инвалидном кресле, в простом белом зимнем халате, накинутом на плечи, а его инвалидные ноги были накрыты тонким одеялом бледного розовато-серого оттенка.
Мо Си был слегка удивлен: «Старейшина Цинсю?»
Старейшина Цинсю, Дзян Есюэ. Он был старшим братом Юэ Чэньцина.
В отличие от Юэ Чэньцина, у которого нет забот во всем мире, Дзян Есюэ ведет очень бедную и трудную жизнь. Его мать скончалась молодой, и позже, поскольку он решился жениться на дочери грешника, он был изгнан из клана Юэ.
В то время ни у него, ни у его невесты не было больших денег или имущества, а церемония их бракосочетания была очень простой и незамысловатой. Из-за принуждений клана Юэ только несколько человек настоятельно посетили ее – и среди них были Мо Си и Гу Ман.
Мо Си подарил им небольшой двор. Гу Ман взглянул на документ и был ошеломлен, а затем сказал Дзяну Есюэ: «Братан, я действительно беден, я не могу позволить себе подарить тебе что-то подобное». Все засмеялись, и посреди этого смеха Гу Ман надул щеки и на своей суоне2 заиграл им мелодию «Феникс ищет свою половинку»3.
Но хорошие вещи не вечны. Дзян Есюэ и его жена вместе пошли в армию, но пламя войны было безжалостным, сначала забрав его жену, а затем лишив его обеих ног.
Мо Си понятия не имел, как этот человек вытерпел все это. К счастью, Дзян Есюэ был мягок снаружи, хоть и жесток внутри, и в конце концов поднял ему настроение. Он стремился стать старейшиной Академии совершенствования, обучая пути лянь ци4. Но этот его шаг неожиданно рассердил его биологического отца. Клан Юэ был экспертом номер один в лянь ци, и поэтому Юэ Джуньтянь потребовал, чтобы Академия совершенствования уволила Дзяна Есюэ от его преподавательских обязанностей––
«Этот неполноценный сын, который был изгнан из клана Юэ, который больше не носит нашу фамилию, как у него хватило смелости полагаться на опыт клана Юэ и зарабатывать этим себе на жизнь!»
Директор академии не смог переубедить Юэ Джуньтяня и мог только вежливо уволить Дзяна Есюэ.
Мо Си наблюдал за происходящим в то время и решил найти ему место в своем военном совете. Но кто бы мог подумать, что, даже прежде чем он успел открыть рот, директор Академии совершенствования неожиданно отправился отчаянно умолять Дзяна Есюэ вернуться на следующий день. На этот раз, как бы громко ни кричал клан Юэ, это было бесполезно, и все, что сказал директор, было: «Один мой старый друг искренне посоветовал5 мне решить этот вопрос».
Что же до того старого друга, который так и не раскрыл себя, то кто он и по сей день остается одной из загадок Чунхуа.
Дзян Есюэ был более чем осведомлен о том, что клан Юэ и он ненавидели друг друга, и в прошлом он никогда бы не появился на таком грандиозном празднике, поэтому его появление здесь настолько удивило Мо Си.
«Почему ты пришел?»
«Я….» Дзян Есюэ сказал: «Я пришел посмотреть на Чэньцина».
«……»
Когда Дзян Есюэ уехал, Юэ Чэньцин был еще очень молод, и в наши дни он не мог вспомнить многое из того, что происходило в прошлом. Но как старший брат он не мог избавиться от забот о младшем.
Хотя Юэ Чэньцин не признавал его, но, честно говоря, он также не доставлял ему трудностей, как остальная часть клана Юэ.
«Кроме того, я хотел увидеть тебя». Дзян Есюэ замолчал и улыбнулся: «Когда я огляделся вокруг, я нигде не мог тебя найти, и я подумал, не потому ли это, что внутри было слишком шумно, и ты не мог этого выносить. Так что я пришел на террасу, чтобы найти тебя, и, конечно же, я правильно угадал, и ты действительно пришел сюда, чтобы отдохнуть6».
«Если я тебе нужен, просто найди кого-нибудь, чтобы передать сообщение. Тебе не нужно приходить лично. Травма ног не должна подвергаться воздействию холода, я отвезу тебя обратно».
«Ничего страшного, уже давно не болит». Дзян Есюэ сказал: «Я пришел сюда, чтобы поблагодарить тебя. Чэньцин наивен и неопытен, спасибо, что заботился о нем последние два года».
Мо Си некоторое время молчал, затем сказал: «Твой брат молод, и его желание поиграть – это не плохо. К тому же, проведя два года вдали, он немного повзрослел».
Дзян Есюэ мягко улыбнулся и сказал: «Правда? Он не доставил тебе никаких хлопот?»
«…… Немного, но тем не менее он очень помог».
Дзян Есюэ вздохнул и кивнул головой: «Хорошо, это хорошо».
На мгновение все было тихо, и кисти на террасе Фэйяо медленно трепетали под легким бризом.
Внезапно Дзян Есюэ заговорил: «Сихэ-Джунь, ты отсутствовал долгое время, и я полагаю, что ты не слишком хорошо понимаешь все, что происходит в имперской столице».
Он всегда был умным, откровенным и очень понимающим человеком.
«В зале дворца слишком шумно, я тоже пока не хочу возвращаться. Если есть что-нибудь, что Сихэ-Джунь хотел бы узнать, не стесняйся спрашивай меня».
«… Не похоже, что я хочу знать что-то конкретное». Мо Си повернул голову, чтобы посмотреть на столицу империи, на живописную сцену с луной, реющей высоко, а огни десяти тысяч домов сверкали, как упавшие звезды: «У меня нет близких родственников в городе».
Дзян Есюэ знал, что этот парень был неуклюжим, поэтому не торопясь наблюдал за ним и просто кивнул.
Через некоторое время Мо Си откашлялся, а затем, как и предполагалось, начал спрашивать: «В последние несколько лет, у тебя все хорошо?»
Дзян Есюэ улыбнулся: «Да, вполне».
«Как насчет Его Величества?»
«Все идет согласно его планам».
«Принцесса Мэнзэ?»
«С ней все хорошо».
Мо Си: «……. Тогда все в порядке».
Глаза Дзяна Есюэ заблестели неопределенным оттенком цвета: «Есть ли еще что-нибудь, что ты хотел бы узнать?»
«Нет».
Но через короткое время Мо Си допил последний глоток вина, оставшийся в его бокале, посмотрел на блестящий ночной пейзаж и, наконец, не мог не спросить.
«А что насчет Гу Мана? …… Как он?»
Взгляд, которым одарил его Дзян Есюэ, выглядел так, будто он вздыхал: «Ах, после стольких вопросов, ты наконец упомянул его». Он сказал: «Как и следовало ожидать, не очень хорошо».
«……» Мо Си на мгновение замолчал, затем слегка кивнул, в горле стало немного пересыхать, «Я так и думал».
«Если хочешь, я действительно думаю, тебе стоит навестить его. Он так долго оставался в том месте, где используют людей, что он… сильно изменился».
Мо Си на мгновение был ошеломлен этим, и какое-то время он не проявлял никакой реакции. Он нахмурил брови и спросил: «Где?»
Дзян Есюэ не ожидал, что он так отреагирует, и ошеломленный, он слегка расширил глаза: «Ты не знаешь?»
«Что я должен знать?»
Дзян Есюэ: «………»
После этого никто из них не заговорил. Внезапно главный зал взорвался вспышками возбуждения и смеха, и свет отбросил тени на наложенные друг на друга беспорядочные фигуры пьяных мужчин и женщин, проецируемый через пространство между оконными рамами.
Мо Си внезапно пришел в себя и широко распахнул глаза: «Его не могли отправить в––»
«…. Он уже два года живет на вилле Сад Луо Мэй7…» Дзян Есюэ не ожидал, что Юэ Чэньцин, как ни странно, не раскрыл что-то столь важное. В результате ему пришлось рассказать об этом Мо Си самому, и не мог не чувствовать себя немного неловко.
Лицо Мо Си мгновенно побледнело.
Вилла Сад Луо Мэй……
Что это за место? Место для поиска удовольствий, бордель!
Место, где всего за одну ночь с тех, кто был им продан, начисто соскребут их плоть с костей, их внутренности будут пожирать до тех пор, пока ничего не останется.
Они действительно отправили его туда?
Они на самом деле послали его…… послали его……
Кадык Мо Си подскочил. В первый раз он не мог сказать ни единого слова, но во второй раз, наконец, с большим трудом произнес: «… Это Ваншу-Джунь устроил?»
Дзян Есюэ помолчал, затем вздохнул и кивнул: «Как ты знаешь, Ваншу-Джунь ненавидит его».
Мо Си замолчал, внезапно отвернувшись. Он посмотрел на далекую ночную сцену перед ним и не проронил больше ни слова.
***
С тех пор, как два года назад Гу Мана отправили обратно в Чунхуа, он придумывал разнообразные возможные пути, которыми Гу Ман мог бы закончить.
Тогда он не знал, какое наказание ожидает Гу Мана, и думал, что, если Гу Ман был заперт в Небесной Тюрьме8, он мог подойти и взглянуть раз или два, а затем выплюнуть несколько сатирических слов ему в лицо. Если бы Гу Ман стал калекой, он бы не сочувствовал ему и, возможно, даже сбил бы его.
Даже если между ними когда-то была какая-то нежность, за все эти годы ненависть уже достигла такой глубины, что они не смогут примириться когда-либо снова.
Единственная ситуация, когда Мо Си мог вообразить, что они смогут спокойно разделить еще один горшок с вином, была бы на кладбище, с Гу Маном в шести футах под ним, и им самим стоящим снаружи. Возможно, он даже сможет поговорить с ним, как в старые добрые времена, ложа букет духовно созданных красных пионов* перед его надгробием.
По крайней мере, к лучшему или к худшему, они в последний раз разойдутся без ссоры.
Но с давних пор Гу Ман был из тех людей, которые умели приносить Мо Си всевозможные неожиданности. Мо Си просто не думал, что даже в этот раз все будет так же––
Вилла Сад Луо Мэй.
Эти четыре слова мучили Мо Си, когда он снова и снова вертел их в своем сердце, и он пытался извлечь из них хоть малейшую частичку утешения.
Но в конце концов он понял, что все его усилия тщетны и он не может получить от этого никакого удовольствия; напротив, он чувствовал крайнее отвращение и возмущение.
Он не знал, откуда взялось это его отвращение и ярость. Разве не должно быть всеобщее удовлетворение, что он наконец пожал то, что посеял?
«………» Мо Си оперся локтем о перила с цветочной гравировкой. Он попытался согнуть кончики пальцев, но они замерзли от онемения. Он повернул голову, чтобы взглянуть на Дзяна Есюэ, но, наблюдая за чертами его лица, он почувствовал, что они словно сливаются друг с другом.
Его накрыла волна головокружения, и внутренности его желудка вздрогнули.
Гу Ман был отправлен на виллу Сад Луо Мэй.
Прошло уже два года.
Мо Си чувствовал, что прямо сейчас он должен смеяться безрассудно, так должно быть. Только тогда это соответствовало бы тому, как все видели их глубокую ненависть друг к другу, которая проникла в их кровь и кости. Так что он действительно пытался скривить губы и оскалить зубы, пытаясь извлечь хоть немного удовольствия.
Но, в конце концов, все, что вышло, была единственная холодная ухмылка, которая слегка проскользнула сквозь трещины его крепко стиснутых зубов.
Образ, когда он впервые встретил это красивое и нежное лицо, освещенное солнцем, казалось, промелькнуло перед его глазами, пара черных глаз улыбнулась ему: «Привет, Мо-шиди».
Еще один образ яркого и великолепного Гу Мана после службы в армии, казалось, промелькнул. В оживленной суматохе своей группы шумных друзей он повернул голову и подмигнул Мо Си, его длинные глаза слегка приподнялись, затем изогнувшись в нежные дуги, он громко засмеялся.
Он также вспомнил те слова, которые сказал Гу Ман, когда его назначили главнокомандующим:
Слова, которые он произнес, легкомысленно улыбаясь: «Подходите, без страха сейчас в Ванба записывайтесь, потому что в следующем году вы преуспеете и в рейтинге подниметесь!**»
Слова, которые он прорычал среди гор трупов и океанов крови: «Давай, давай! Те из вас, кто не сдался, возьмите себя в руки и тащитесь обратно! Я отведу вас всех домой!»
Так же, как и те, которые он сказал, в то время как упорно стоит на коленях перед императором в его тронном зале, умоляя не поспешно хоронить его людей вместе: «Я хотел бы попросить целителей помочь идентифицировать их тела…… Я смиренно прошу вас, это не пустая трата усилий. Могила каждого солдата заслуживает того, чтобы на нем были вырезаны их имена. Ваше Величество, я не хочу, чтобы ни один из моих братьев не смог вернуться домой в последний раз».
«Они признали меня своим командиром, и будь то человек или призрак, я хочу вернуть их всех, я обещал им это».
«Они хотят не торжественных похорон, а только того имени, которое они должны были носить изначально».
И, наконец, когда его терпение иссякло, его слезливые вопли ярости перед дворцовым залом–
«Заслужили ли они смерти только потому, что были рабами? Разве они не заслуживают надлежащего захоронения только потому, что были рабами?!»
«Они пролили свою кровь и погибли, как и другие! У них уже нет ни отца, ни матери, и, в конце концов, они даже не имеют должного статуса. Почему люди, потерянные кланом Юэ, кланом Мо и кланом Мужун, стали героями, а все мои братья, когда они умирают, запихиваются в одну дыру, а?! Почему?!!»
Это был первый раз, когда Гу Ман плакал перед дворцовым залом.
Он не плакал стоя на коленях, но он плакал, сидя на земле, его спина сгорбилась, сам он сжался в клубок.
Он только что вернулся с битвы, пятна крови на его теле все еще не смыты, его лицо полностью покрыто следами дыма и огня, его слезы оставляют после себя пятна.
Этот Бог Войны, который всегда олицетворял надежду на поле битвы, в Зале Золотого Дворца, был таким образом отброшен к своему низкому происхождению, как безымянный труп.
Зал был полон гражданских и военных чиновников, одетых надлежащим и уважительным образом, и многие отвернулись с презрением к этому бедному простолюдину-генералу, его одежда была изорвана, вонь его грязи невыносима.
Он задыхался от рыданий и выл от горя, как зверь на грани смерти.
«Я сказал, что верну их…»
«Пожалуйста, будьте милосердны, позвольте мне сдержать свое обещание…»
Но он, вероятно, знал, что это бесполезно.
В конце концов, он перестал умолять, а также перестал плакать.
Он просто повторял снова и снова, его взгляд был на грани рассеивания, бормотал блуждающим душам: «Простите, это была моя вина, я не заслуживаю быть вашим командиром».
«В конце концов, я же всего лишь раб…»
Когда эти предложения возвращались в его память по крупицам, Мо Си чувствовал, что его голова вот-вот расколется. Он не мог не поддержать лоб рукой, его лицо было скрыто тенями из-под руки, и все было ледяным.
Его сердце было холодным и влажным.
Дзян Есюэ сказал: «Сихэ-Джунь…. ты в порядке?»
Никто не ответил. Только по прошествии долгого времени из тени раздался тихий, безэмоциональный голос: «Я в порядке. С чего бы мне не быть в порядке?»
Дзян Есюэ посмотрел на него и вздохнул: «Сколько лет мы знаем друг друга, почему ты все еще пытаешься вести себя жестко со мной?»
Мо Си: «……..»
Медные колокольчики, свисавшие по углам карниза, звенели, а ярко-желтые тонкие кисточки танцевали на ветру.
«Твое имя и Гу Мана с давних пор всегда упоминались вместе. Вы вместе изучали совершенствование в Академии совершенствования, вместе шли на поле битвы, а позже вас вместе назначили чиновниками». Дзян Есюэ сказал: «В наши дни ты все еще находишься на пьедестале, а он превратился в пыль. В течение стольких лет вы пользовались одинаковой славой, а теперь все, что люди прославляют как пара нефритов страны, но теперь остался только один из вас, и я считаю, что тебе это совсем не нравится».
Он колебался, затем повернул голову к Мо Си.
«Кроме того, он когда-то был твоим ближайшим другом».
Мо Си опустил длинные пышные ресницы и через мгновение ответил: «….. Когда я был молод, я был слеп».
«Но после того, как он совершил измену, ты все еще верил, что у него есть причины, по которым он боролся, ты так долго верил в это».
«Моя слепота была серьезной». Мо Си сказал, взглянув на бокал в руке, там все еще осталось немного вина, пронизанного цветом заката. Он больше не хотел продолжать этот разговор.
«Ветер усиливается. Старейшина Цинсю, давайте вернемся в главный зал».
В течение нескольких дней после того, как он узнал о местонахождении Гу Мана, Мо Си постоянно беспокоился.
Первоначально он пытался подавить эту эмоцию, которой у него не должно было быть, но со временем его беспокойство только усилилось.
Мо Си знал, что страдает от болезни сердца.
И только в вилле Сад Луо Мэй было противоядие.
Наконец, когда в один из возможных вечеров начали сгущаться сумерки, карета, запряженная лошадьми, с темно-синими занавесками, свисающими по бокам, медленно двинулась к северной стороне имперской столицы.
Мо Си сидел в карете, его глаза были закрыты от мира, и, хотя все занавески были задернуты, и он был внутри один, он все еще сидел в вертикальном положении, выпрямив спину, его лицо было красивым настолько, что его возможно было считать роскошью, не выражая никаких эмоций, пронизывая аурой глубокой холодности, достаточной, чтобы вселять страх в сердца людей.
«Милорд, мы прибыли».
Мо Си не сразу вышел из кареты, а вместо этого поднял шторы и, спрятавшись в тени, взглянул наружу.
В настоящее время это было самое оживленное время ночи, и ворота, выходящие на улицу, были обрамлены двумя рядами из девяти впечатляюще выглядящих духовно освещенных фонарей в форме зимних слив, освещающих ярко-красную горизонтальную доску, которая висела над дверью––
Вилла Сад Луо Мэй.
«Морозные ветры рассвета приносят чистейший снег,
Но все, что осталось к утру, превратилось в слякоть».
В отличие от обычных борделей9, подавляющее большинство тех, кто находился внутри, были военнопленными, полученными Чунхуа. После уничтожения их духовного ядра они оказались в плену, спрятанные в качестве эскорта10.
«Милорд, вы пойдете внутрь?»
Мо Си бросил быстрый взгляд на окрестности и заметил нескольких знакомых, и в довершение всего, они были из тех, с кем он особенно ненавидел находиться рядом – молодые мастера, рожденные с серебряными ложками во рту11. Поэтому он нахмурился и сказал: «Через черный ход».
Таким образом, карета остановилась у задней двери виллы Сад Луо Мэй.
«Можете идти, здесь нет необходимости дежурить».
Наставив своего кучера, он встал на месте и некоторое время осматривался, а затем кончиками пальцев ног вскочил на угол карниза, тихо погружаясь в ночь.
Перед приездом он уже ознакомился с проектными планами виллы Сад Луо Мэй, поэтому найти резиденции дам и джентльменов для него не составило труда, и очень быстро он добрался до цветочного павильона с внутренним двором. Он накинул плащ на плечи и вошел в цветочный павильон через главный вход, как обычный клиент, проходя мимо рядов комнат, их закрытые двери были выкрашены в ярко-красный цвет.
«Святая жрица пламени Ваньку, Ша Сюэжоу»
«Служанка пламени Ваньку, Цинь Фэн»
«Заместитель генерала левой армии страны Ляо, Дзян Танчжэнь»
«Женщина-офицер левой армии Сюэю, Линь Хуажун»
Рядом с каждой дверью висела небольшая деревянная доска, на которой была написана информация о стране происхождения, назначенных должностях, а также их имени. Вся их история раскрыта как белый день, позволяя тем клиентам, которые испытывают обиды и ненависть к вражеским странам, найти наиболее подходящего кандидата, чтобы выразить свое разочарование.
Если внутри уже был клиент, ищущий удовольствия, слова на вывеске были бы красным, а если бы внутри не было клиента, слова были бы черными.
На вилле Сад Луо Мэй дворяне были богами. Пока это доставляло им удовольствие, они могли делать все что угодно.
Улыбки этих мужчин и женщин, их сладкие речи, их тела и даже сама их жизнь – все было отдано на усмотрение дворян.
Взгляд Мо Си скользил по сторонам, его одежда развевалась, когда он шел по рядам извилистых коридоров. Звукоизоляция здесь была ужасной, и звуки страстных дел слышались слишком ярко. Его острые брови хмурились все глубже и глубже, его сердце билось все быстрее и быстрее–– Где Гу Ман? Он прошел десятки комнат, но все еще не увидел нужной вывески.
Он поднялся на второй этаж, продолжая поиски.
В заброшенном углу Мо Си наконец остановился.
Темный деревянный знак, нацарапанный тонким почерком.
«Предательский чиновник Чунхуа, Гу Ман»
Во всем дворе это была единственная вывеска с двумя словами «Чунхуа».
Взгляд Мо Си, казалось, весил не менее тысячи фунтов, когда упал на эту маленькую вывеску. На долю секунды показалось, что нечто в его черных глазах вспыхнуло, тускло тлея. Но почти мгновенно этот свет погас.
Он поднял руку и остановился, когда костяшки пальцев оказались всего в дюйме от двери.
Внезапно он понял, что слова на табличке с вывеской Гу Мана были красными.
У него был клиент.
Автору есть что сказать:
Завтра придет Ман-Ман~~~
Мо Си: Если бы мне пришлось видеть его в таком месте, было бы лучше не видеть его.
Ман-Ман: Да заткнись ты!!! Я хочу выйти на сцену!!! Я хочу!!! Выйти!!! Я хочу––!!
Мо Си: ……Хорошо, я дам тебе все, что ты хочешь. Перестань поднимать шум.
Примечание переводчика: извините, эта глава заняла немного (довольно намного) больше времени, чем ожидалось, глава очень длинная и сложная, плюс я болела пару недель… хоть и весна, но простудиться в марте все еще возможно! Берегите себя!
1 飞瑶台 fēi yáo tái буквально переводится как «Парящая нефритовая терраса».
2 唢呐 suǒ nà китайский язычковый музыкальный инструмент.
3 鳳求凰 fèng qiú huáng песня, повествующая романтическую историю о Сыме Сянжу, бедном поэте, и Джуо Вэньджунь, овдовевшей дочери богатого человека. Сянжу сыграл эту песню, чтобы выразить свою любовь к ней.
4 炼器 liàn qì это терминология сянься, обозначающая искусство использования химии для улучшения оружия и духовных устройств.
5 耳提面命 ěr tí miàn mìng это идиома, которая переводится как «давать искренний совет», но означает что-то близкое к тому, чтобы быть сильно поощряемым кем-то лично, обычно имеющим более высокий авторитет, чем вы.
6 吹风 chuī fēng буквально переводится как «дует ветер», но более образно означает притормозить и расслабиться или сделать перерыв.
7 落梅 luò méi означает опавшее цветение сливы.
8 天牢 tiān láo относится к типу тюрьмы, которая находилась под прямой юрисдикцией императорского двора. В отличие от обычных тюрем-подземелий, эти тюремные камеры были построены на земле и использовались для содержания самых серьезных преступников.
9 脂粉场子 zhī fěn chǎng zi буквально переводится как «место сбора косметики».
10 娈 luán это термин, который изначально означал «красивый», но его значение изменилось и теперь обозначает (молодых) гомосексуальных компаньонов-мужчин.
11 纨绔公子 wán kù gōng zǐ переводится как «молодые мастера в белых шелковых штанах» и в основном означает избалованных сыновей богатых/известных семей.
*в китайской культуре цветочный язык пиона олицетворяет нежелание расставаться, и что истинные чувства человека никогда не изменятся, и когда его посылают партнеру, за которым ухаживали, он олицетворяет желание, чтобы их чувства были возвращены.
**на самом деле это глупая рифма, потому что Гу Ман – химбо, поэтому я попыталась сохранить эту нелепость.
P.s. Yuwu публиковался ежедневно.