Остатки Грязи (Новелла) - 7 Глава
Если бы три дня назад кто-то предсказал его будущее и сказал ему: «Хе-хе, Сихэ-Джунь, я тебе по секрету скажу, ладно? Через три дня ты пойдешь и закажешь шлюху,» Сихэ-Джунь определенно ударил бы этого человека по лицу и выбил бы ему все зубы.
Но прямо сейчас ему не оставалось ничего другого, как продолжать ехать на спине этого тигра1.
В конце концов, он выбрал «болтать», постучав костяшкой пальца по этому слову. По его выбору, все его лицо посинело, наполненое подавленной тьмой.
Мо Си сделал выбор.
Гу Ман протянул к нему руку.
«Что ты хочешь?»
«Деньги.»
«……Ты!» Мо Си был в ярости, его глазницы были полны красного цвета, но он был слишком подавлен, чтобы закончить говорить: «Я––!»
Гу Ман не сказал ни слова и просто молча протянул руку, ожидая оплаты. В эти дни он мало разговаривал, и если он мог уйти, не говоря ни слова, то не открывал бы рта.
И все же генерал Гу в воспоминаниях Сихэ-Джуня имел обыкновение много говорить. Когда он стоял под палящим солнцем на полигоне, он встречался с солдатами и ходил взад и вперед, его ритмичные шаги были гордыми и внушающими благоговение. Подняв голову, чтобы выкрикнуть инструкции, его кожа блестела от пота, как хрустальные бусины, катящиеся по шубе гепарда. Он всегда ярко улыбался, его улыбка обнажала маленький клык, а его яркие черные глаза были влажными и блестящими.
Мо Си дал ему самую ценную валюту в Чунхуа – золотой каури2.
Не сказав ни слова благодарности, Гу Ман встал и подошел к краю его полки, взяв небольшую банку. Очень осторожно он положил внутрь каури, а затем вернул банку на высокое место на полке.
Мо Си просто равнодушно наблюдал за ним, поскольку в его сердце шевелились всевозможные эмоции – гнев, ненависть, негодование – все, что вы могли подумать. Он посмотрел на фигуру Гу Мана со спине и внезапно холодно спросил: «Сколько денег ты скопил в этой банке?»
Скольким людям ты позволил оскорблять, унижать и топтать себя?
……Ты……..
Со сколькими людьми ты спал?
Гу Ман хранил молчание. Поставив банку на место, он снова сел перед Мо Си. В тусклом свете было трудно разглядеть лицо Гу Мана.
Мо Си не мог сказать, проявились ли на его лице какие-то тонкие изменения эмоций, которые он не смог уловить.
Гу Ман был слишком тихим. По сути, это было даже несколько ненормально.
Неужели последние два года унижений сведут на нет остатки его гордости?
Но Мо Си еще не потребовал от него возмещения, и еще не слышал, чтобы он признал свои грехи… Как он мог просто растворить свою плоть и истощить свою кровь, оставив после себя только пустую оболочку?
«Ты дал мне золотой каури. Это слишком много.»
«…… Просто оставь сдачу».
Гу Ман честно ответил: «У меня недостаточно средств для сдачи».
Сказав это, он снова открыл свиток и снова передал его Мо Си: «Так что ты можешь выбрать еще несколько. Ты можешь выбирать из всего, что здесь есть».
Мо Си: «………………»
Он смотрел на лицо Гу Мана, и на нем не было ни единого следа страдания от унижения. Он просто тихо, мирно и рационально попросил Мо Си повторно выбрать еще несколько вещей.
Мо Си повернул голову, стиснув свои серебристые зубы так сильно, что чуть не раздавил их. Как странно, разве он не ожидал этого давным-давно? Раньше он посещал проституток, а потом совершил измену. Снова и снова он переступал порог его терпения. Такие слова, как «не относись к сексу так серьезно», давно покинули уста Гу Мана, и теперь, чтобы выжить, он продал свое тело. Изменилось только то, что он перестал спать с другими, вместо этого другие спали с ним. Что в этом такого неожиданного?
«Я не хочу выбирать». Мо Си становился все более беспокойным и изо всех сил пытался сдержать себя, чтобы избавиться от разочарования.
Не в силах больше терпеть, он вскочил на ноги, его лицо было холодным, как мороз.
«Забудь, я ухожу».
Казалось, что Гу Ман никогда раньше не сталкивался с такой ситуацией, и в его глазах наконец блеснуло недоумение. Он хотел что-то сказать, но не знал, что сказать.
Мо Си уже повернулся, но Гу Ман вцепился ему в рукав.
Мо Си уже балансировал на грани здравомыслия, его пламя ярости вспыхивало, как опасные искры, на грани срыва в любой момент: «Чего именно ты хочешь?»
И снова Гу Ман не ответил. Он вернулся к полке, снова взял ту маленькую керамическую банку, вынул золотой каури, затем молча вернул ее в руку Мо Си.
«Тогда я верну это тебе».
«……»
«До свидания».
«……………………»
Повисла гробовая тишина.
Внезапно Мо Си заскрипел зубами и со свистом схватил бамбуковый свиток и ткнул его между бровями Гу Мана: «Каково это, провести последние два года, бесполезно растрачивая свою жизнь, делая такие постыдные и развратные вещи? Приносит ли это тебе комфорт и удовольствие? Достаточно ли хороша для тебя такая жизнь, когда другие бьют тебя за мелочь?!!»
Расплавленная лава ярости наконец прорвалась сквозь его пределы, и вся его подавленная ярость вырвалась наружу.
Мо Си задыхался, и хотя его зрачки вспыхнули алым цветом, края его глаз были влажными: «Сопровождая даже таких людей, ты все еще Гу Ман из прошлого? Посмотри на себя сейчас, подумай, что раньше я дружил с кем-то вроде тебя, что я боролся с другими ради тебя, что я когда-то думал о тебе как о моем… моем…»
«Моем……»
Он не мог продолжать говорить, его лицо выглядело так, будто он вдохнул ядовитый газ, разъедавший его сердце, его губы дрожали от гнева. Духовно зажженные свечи в комнате дрогнули от его сильных эмоций, их пламя то вспыхивало, то погасало, создавая силуэты их двоих, стоящих лицом друг к другу.
Мо Си протянул руку и схватил Гу Мана за воротн. Гу Ман не смог вовремя увернуться от него, перед его мантии беспорядочно развязался от драки. Двое из них были так близко, что почти могли соприкоснуться носами, их глаза смотрели друг на друга.
Грудь Мо Си сильно вздрогнула, когда он некоторое время смотрел на Гу Мана. Внезапно его взгляд упал на обнаженные плечи Гу Манга.
На нем были черные и синие следы, все признаки порки…
Все, что Мо Си чувствовал, это звук жужжания в голове, как будто сработал предохранитель. Алый цвет в его глазах не только все больше светился его пылающей яростью, но и эмоциями, которые он сам не мог объяснить. Именно такие чувства заставили его поднять руку и безжалостно схватить Гу Манга за щеки, резко прижать его к шкафу, а второй его кулак ударил Гу Мана по лицу, придавив его своей внушительной фигурой.
Пламя свечи, которое изо всех сил старалось оставаться зажженным, не могло сравниться с безжалостным взрывом духовной энергии, исходящей от Мо Си, и внезапно погасло.
В полной темноте Мо Си смотрел на лицо, которое было прямо перед ним; его грубые мозолистые пальцы злобно прижимались к щекам и губам Гу Мана, а его голос был низким и хриплым, переполненным гневом.
Он был переполнен такой обидой, что даже не заметил особого цвета глаз Гу Мана или удивления, которое промелькнуло на лице Гу Мана.
«Чтобы жить, заработать немного денег, ты готов на все, не так ли?»
Щеки Гу Мана постепенно покраснели, по-видимому, от дискомфорта от такой крепкой хватки. В конце концов, он не смог сохранять молчание и начал бороться под рукой Мо Си.
Но рациональность Мо Си давно покинула его, и его глаза не могли даже заметить страдания Гу Мана. Окруженные тьмой, черной, как смерть, соседние комнаты с обеих сторон были наполнены звуками дыхания мужчин и стонов женщин, постоянно напоминаная3 о том, что это за место, что здесь делал Гу Ман и что за вещи они тоже могли бы здесь делать.
Скальп Мо Си покалывал. Он слегка запаниковал от стимулирующих мыслей, мелькнувших в его голове.
Женщина по соседству, казалось, достигла своей кульминации, ее крики становились все громче и настойчивее, а звуки столкновения плоти в ночи были такими яркими, что казалось, что они прилипли к его ушам. Под ним Гу Ман изо всех сил пытался дышать, его слабые попытки вырваться на свободу были тщетными, и все его действия были расценены Мо Си как бесстыдное, продолжительное соблазнение.
Глаза Мо Си медленно потемнели. Возможно, это было из-за его гнева, а может быть, из-за чего-то еще, но расплавленное железо, кипящее в его глазах, было достаточно горячим, чтобы обжечь.
«Отпу…сти……»
Мо Си не отпускал и лишь холодно усмехнулся. В этом смехе не было ни малейшего привкуса удовольствия, а только привкус крайнего разочарования и ревности.
Охваченный ненавистью, а может быть, что-то еще, его голос был хриплым, за гранью его собственного воображения, тлеющий в гневе. Он наклонился и прижался к уху Гу Мана: «Ну что ж. Ты меня не отпустишь, да? Тогда что ты хочешь, чтобы я выбрал? Ты хочешь, чтобы я лег с тобой в постель и трахнул тебя?»
«……»
Без предупреждения он зарычал сквозь зубы: «Разве я недостаточно тебя трахнул тогда?!»
Он был слишком импульсивным.
После того, как слова сорвались с его рта, он почувствовал страх.
Мо Си почти никогда не говорил таких вещей и хмурился, даже когда слышал грязные шутки Юэ Чэньцина. Но в этот момент, как будто он был одержим, он выпалил эти слова, не задумываясь ни на секунду… Слова, которые были демоническими, угрожающими и злобными.
Которые были скрыты дремлющим животным инстинктом.
Которые были полны отчаяния.
Мо Си выругался себе под нос, а затем внезапно сильно ударил кулаком по шкафу. Небольшая керамическая банка, которую Гу Ман использовал для сбора денег, несколько раз качнулась, а затем с грохотом упала на землю и разлетелась вдребезги.
Он подсознательно повернул голову, оглядывая глазами, не обращая особого внимания. И только через некоторое время он внезапно кое-что понял и быстро освободил Гу Мана из своих рук, выпрямился, а затем обратил свое внимание на пол.
В окно слабо светился лунный свет.
Внутри этой крошечной керамической баночки для сбережений на самом деле не было абсолютно ничего ………
Гу Ман неожиданно не получил ни единого кусочка самого крошечного, самого незначительного белого каури4.
Эта банка была пуста.
Автору есть что сказать:
Гу Ман (разгневанный5 тигр): Если ты не хочешь выбирать, не выбирай! Зачем ты сжал мою шею!
Мо Си (бросает взгляд на задницу тигра): Тогда где ты хочешь, чтобы я сжал?
Гу Ман:……… Переместите свой опасный взгляд в другое место.
1 骑虎难下 qí hǔ nán xià – это идиома, которая переводится как «когда ты едешь на тигре, трудно слезть», что означает, что невозможно бросить после того, как начал.
2 贝 bèi или ракушки каури, традиционно использовались в качестве валюты в Древнем Китае во времена династии Шан.
3 无孔不入 wú kǒng bù rù – это идиома, которая примерно переводится как «нет дыр, оставшихся незаполненными», и в этом контексте означает постоянное, вездесущее напоминание.
4 относится к настоящим ракушкам каури, вроде тех, которые можно найти на пляже. В основном, как никчемная пенни.
5 炸毛 zhà máo означает, что шерсть животных встает дыбом, когда им угрожают или они злятся.