Пепел Просперо (Новелла) - 5 Глава

Войдя в зал, Лукас коротко кивнул в знак уважения возбужденным ветеранам и еще раз — Великому Волку. Он подошел к Стормкаллеру, который уставился на новоприбывшего с глубокими морщинами на лбу, хотя Лукас не мог понять, смущен он или раздражен.

— Похоже, это своего рода попытка… миссия.… приключению нужна каждая пара умелых рук, — Лукас повернулся, приложил пальцы к губам и резко свистнул, дважды. Из коридора за большими дверями донесся топот сапог, и через несколько секунд появилась группа из семи молодых Космических Волков. Их бороды были короткими, волосы заплетены в сложные косы и заколоты в честь яркого стиля их приемного вожака стаи. Отметины на серой броне были Кровавыми Когтями, самым низким рангом воина после получения их черных панцирей, чтобы стать полноценными космодесантниками. — Я привел с собой друзей, и это говорит в мою пользу, не так ли?

— Где ты нашёл этих людей? — спросил Великий Волк. Он ткнул пальцем в сторону Кровавых Когтей, указывая на большие символы роты на их наплечниках. — Эти воины из клана Железных Волков! Эгиль знает, что они с тобой?

— Я позаимствовал их, — осторожно ответил Лукас. — Эгиль Железный волк, вероятно, еще не заметил их отсутствия. Кроме того, я боюсь, что мы отклоняемся от точки моего своевременного вмешательства. Мои друзья, бывшие Железные Волки, и я оказались без задания. Эта прогулка на Просперо кажется идеальной.

— Прогулка?! — рявкнул Ньял.

Лукас поспешно продолжил, глядя на Логана:

— Если только ты не хочешь, чтобы мы отправились с тобой на встречу с Ночными Волками, Великий Волк?

Выражение ужаса, а затем и негодования, омрачившее лицо Логана Гримнара, было достаточной наградой, но предложение – или угроза – возымели желаемый эффект.

— Ловкач прав, Ньял. Все эти воины — это благо для твоего дела.

Стормкаллер не отвел взгляда. Он зашагал по коридору размеренными шагами. Из-за какой-то акустической уловки или, возможно, тонкой игры змей его шаги звучали как раскаты грома, в то время как казалось, что светильники и факелы потускнели, отбрасывая длинные тени от приближающегося рунного жреца. Когда Ньял остановился перед Лукасом, плут почувствовал, как по его коже пробежал холодок, словно он стоял в тени солнечного затмения. Глаза Стормкаллера горели крошечными огоньками, вонзаясь в череп Лукаса.

— Я принимаю твое предложение, Шакал-Волк, — слова Ньяла странно отдавались в голове Лукаса. — Даже если бы я запретил, я думаю, что ты все равно пришел бы. Если ты станешь хоть чуть-чуть раздражать нас, если твое присутствие помешает нашим приготовлениям или помешает нашим планам, я навлеку на тебя такую страшную смерть, что сам Волчий Король побледнеет при одной мысли об этом.

— Конечно, — ответил Лукас, с трудом сдерживая улыбку. Он изо всех сил старался выглядеть и говорить искренне, но природа одарила его лицом и тоном, которые

поддавались сарказму, как бы он ни старался. — Я хочу только служить Всеотцу так, как умею лучше всего.

Ньял быстро поднял палец, заставив Лукаса вздрогнуть. Вирдфир играл вокруг его кончика, образуя крошечный портрет Лукаса, черты которого были искажены агонией.

— Самый страшный смертный приговор, какой только может придумать смертный разум, Шакал-Волк. Я ясно выразился?

Лукас кивнул, не решаясь заговорить. Стормкаллер обратил свое серьезное внимание на Кровавых Когтей, все еще толпившихся у ворот. Их приподнятое настроение испарилось под его сердитым взглядом.

— Вы молоды и полны энтузиазма, чего и следовало ожидать, — сказал им Ньял. — Но вы несёте бремя долга так же, как и любой воин здесь. Вы — Космические Волки, Сыновья Русса, Повелители Фенриса. Ваша честь — это честь нашего братства. Запятнайте его, и мы все запятнаны. Я не стану просить вас бросить этого глупого чемпиона, за которого вы ухватились. Я знаю, что его манеры кажутся привлекательными для молодых и впечатлительных умов. Я предупреждаю вас, что вы разделите с ним те гезы, которые я наложил на него. Сражайтесь хорошо, и вы станете легендами. Обидите меня — и я вас погублю.

Испуганные этими словами, Кровавые Когти перевели взгляд на пол и зашаркали ногами. Лукас чувствовал, как угасает их дух, и ему было больно видеть, как их энтузиазм так жестоко подавляется, вместо того чтобы быть обузданным. Он бочком подошел к ближайшему столу и выхватил кружку у ближайшего воина, бросившись прочь, когда хмурый Космический Волк сделал выпад за своим элем.

— Давайте восславим это начинание и новых членов Всадников Бури! — заявил Лукас, поднимая кружку к своим Кровавым Когтям. Их настроение улучшилось, когда другие Всадники Бури, столкнувшись с необходимостью опозорить тост, если они не поддержат его, подняли свои собственные кружки с ворчанием и рычанием. Многие смотрели на Лукаса с тем же усталым терпением, к которому он привык, но некоторые смотрели на него с нескрываемым отвращением, обнажая клыки, в то время как их глаза метали угрозы, столь же страшные, как и предупреждение Ньяла.

— Нам нужно подготовиться, — сказал он своей стае, прежде чем одним глотком осушить содержимое кружки. Он бросил пустой сосуд обратно его владельцу, который поймал его с грубым взглядом. — Нам нужна краска и боеприпасы! В оружейную, мои братья Кровавые Когти!

Он выпроводил их из большого зала, размахивая руками. Прежде, чем произошло что-то неладное. На пороге он остановился и повернулся, низко поклонившись большой компании. Его глаза блуждали по их лицам, видя написанные на них апатию и антипатию. Внимание Лукаса на мгновение привлек Гримнар, который наблюдал за ловкачом с таким выражением лица, словно следил за беспорядочным полетом вторгшейся болотной мухи. Наконец, он встретился с немигающим взглядом Стормкаллера.

Он хотел ответить ему искренним взглядом, заверить его, что он не поставит под угрозу миссию и что цель Всадников Бури — это и его цель тоже. Лукас хотел сделать это так, как он знал, что это может быть сделано, видя, как другие обмениваются такими взглядами, их бессловесный смысл был известен в одно мгновение.

Вместо этого он подмигнул, лукаво скривив губы.

Лукас изобразил улыбку, отчаявшись в собственном поведении, и быстро вышел, не осмеливаясь заметить реакцию рунного жреца. Он помчался вслед за уходящими Кровавыми Когтями.

— Клянусь, это проклятие, — пробормотал он себе под нос.

Корабль был найден, что значительно улучшило настроение Ньяла. «Длинный Коготь» был быстроходным ударным кораблем, оставленным на орбите Фенриса из-за отсутствия подходящей команды после вторжения Тысячи Сынов. У него был варп-двигатель, каскад десантных капсул, несколько орудийных башен и немного еще, но этого было достаточно для нужд Всадников Бури.

Под наблюдением Вальгарта и Стормкаллера шаттлы начали выводить отряды на орбиту. Первым был небольшой отряд опытных рабов пустоты, посланных подготовить путь для остальных. Складские баржи забирали все, что можно было сэкономить, чтобы заполнить магазины и трюм, причем большая часть пространства была отдана оружию и боеприпасам, а не удобствам или провизии.

Настроение Ньяла еще больше поднялось, когда ему нанёс визит Альдакрел. Железный Жрец подошел к Стормкаллеру, наблюдая, как с летного поля взлетает еще один шаттл ветеранов.

— Я иду с тобой, — сказал Железный Жрец таким тоном, что стало ясно: он решил, что спорить не будет. — Кто-то же должен поддерживать твою боевую форму и поддерживать дух корабля.

— С нами путешествуют три техножреца, — ответил Ньял. — Ты бы лучше послужил в походе Великого Волка.

— Тебе нужен Железный Жрец, а ему нет, — сказал Альдакрел, и на этом все закончилось. Он зашагал прочь, а слуги и сервиторы пришли в движение по молчаливо переданному приказу, в то время как их хозяин приказал командовать следующим десантным кораблем, выходящим на орбиту.

Утверждение Железного жреца напомнило Ньялу о другом человеке, который ему понадобится. Он покинул причал и направился обратно в Клык, быстро пробираясь в каюты, отведенные для членов Навис Нобилите.

Через широкий мост, перекинутый через одно из многочисленных внутренних ущелий клыка, вход был закрыт воротами. Портал охранялся отрядом солдат, верных навигаторам. Они носили богато украшенные силовые доспехи, выкованные из золота в подражание аурамиту Императорских Кустодиев, хотя их обитатели были нормальными мужчинами и женщинами, выросшими в трущобах Терры, их семьи были связаны с династиями Навис Нобилите древними пактами. Они были обучены боевыми братьями ордена, прежде чем им позволили отправиться на Фенрис, хотя их преданность была прежде всего дому Велизария.

Подобно залам вирдов и пилястрам астропатов, каюты навигаторов были надежно защищены от варпа. Ньял ощущал гнетущую силу психических оберегов, встроенных в башни и помещения за сторожкой, давящую на него, как тяжесть горы.

+Я это тоже чувствую, зудом за глазами не обладаю.+

Гвардейцы Нависа подняли силовые копья в знак приветствия приближающемуся космическому волку. Их офицер шагнула вперед с почтительным поклоном, ее лицо было наполовину скрыто черным забралом высокого шлема. Опустившись, она взмахнула пурпурным плащом, а другая рука легла на рукоять меча, висевшего у нее на поясе.

— Добро пожаловать, повелитель Фенриса, — сказала она, выпрямляясь. — В настоящее время помещения навигаторов закрыты для посетителей.

— Кто живет внутри, Доррия? — спросил Ньял, извлекая имя офицера из своей малоиспользуемой памяти.

— Навигатор Ремео и избранный навигатор Маджула, — ответила Сан Артис Доррия Лекс Виндулеус. — Они нездоровы.

— Мне нужен штурман. Мы уезжаем в сумерках.

Доррия сместила свой вес на другую ногу, ей было неудобно.

— Есть какие-то проблемы с моей просьбой?

— Навигатор Ремео дал мне понять еще до вашего приезда, что не будет помогать вам в вашем путешествии на Просперо. Вы не можете требовать, чтобы члены навис Нобилите напрасно рисковали своей жизнью.

— Ясно, — Ньял держал себя в руках. Злиться на Доррию было бесполезно, она была всего лишь вестницей этой новости, а не ее источником. — Передайте навигатору Ремео, что я настаиваю на соблюдении условий соглашения между домом Велизария и Космическими Волками. Если он не желает быть моим проводником, возможно, он злоупотребил гостеприимством на Фенрисе.

К ее чести, Доррия никак не отреагировала на скрытую угрозу, а просто кивнула головой.

— Я передам штурману Ремео ваше желание составить ему компанию в предстоящем путешествии.

— Тогда я больше ни о чем не прошу тебя, Доррия. Ты хорошо исполняешь свой долг.

И, не сказав больше ничего по этому поводу, Ньял ушел, настроение его сильно испортилось.

— Ты нужен Великому Волку, Арджак.

В словах Алрика Думсикера не было ничего странного, когда он стоял на пороге тхегнхалле, его терминаторские доспехи освещались мерцанием огромного очага. На нем был шлем, и лица его не было видно. Точно так же его тактическая боевая броня дредноута скрывала все, кроме самого очевидного языка тела.

И все же краткий вызов – не просьба, как обычно делал Логан, когда имел дело со своим защитником – пришел в неподходящее время. Арджак вернулся не более чем через час после своего похода во внутренние земли и даже сейчас ждал, когда оставшиеся, сильно перегруженные работой рабы оружейной комнаты освободят его от боевой брони.

— У Стормкаллера есть нужда, — добавил Алрик, объясняя многое всего лишь четырьмя словами.

— Да, тогда мне лучше уйти, — сказал Арджак, вставая из-за укрепленной скамьи и стола, где он ковырялся в широком блюде. Он допил последнюю кружку эля и направился к двери.

— Вульфхалле, — поправил его Алрик, когда Арджак повернул налево, к залу королей.

— Понятно, — сказал Арджак. Логан редко разговаривал с ним в его личных покоях. Арджак был его защитником и лишь изредка советником. Его отношения с феал-лордом в основном происходили на виду у публики или на открытом собрании. Присутствие одного только Великого Волка говорило о чем-то более личном, чем его долг главы волчьей гвардии Ночных волков.

Длинными шагами и лязгающим конвейором он пересек ярусы Клыка, направляясь вверх из залов Ночных волков. Это было неудобно, что Великий Волк был расквартирован в том, что когда-то было владениями Волчьего Короля, в то время как его Великая Рота делила очаг в другой части Клыка. Это затрудняло работу телохранителя, но, несмотря на уговоры Арджака, Логан отказался нарушить традицию и поселить своих ветеранов во внутренних залах замка.

Арджак увидел на посту Балдина из Красного Моря и Одина Фое-Руина. Они молча впустили вожака своей стаи в присутствие магистра ордена.

Логан сидел в стороне за большим письменным столом, заваленным прозрачными пластековыми листами и пергаментными пачками. Он хмуро смотрел на отчеты о материально-техническом снабжении и материалы от астропатов со свирепостью, обычно приберегаемой для самых страшных врагов на поле боя.

— Как Эльсинхольм? — спросил он, вставая со своего широкого кресла, и на его лице отразилось облегчение оттого, что он на минуту освободился от более обременительных обязанностей командира.

— Холодно, — ответил Арджак. Повсюду на Фенрисе было холодно. Старая шутка, но она позволила им улыбнуться друг другу. Настроение Арджака отрезвело. — Мутантный штурмвирм, ныне покойный.

— Доброе дело.

— Не совсем так, — Арджак знал, что ему позволено высказывать свое мнение в любое время. Как чемпион, он должен был говорить только правду, защищать честь своего феал-лорда, а также свою личность. — Перед Магнусом… До вторжения эльсинхольмцы выследили бы его без посторонней помощи, даже если бы их было немного. Повсюду люди страдают, и не только в своих потерях, но и в своих сердцах. Они так много страдали. Даже больше, чем могут вынести фенрисийцы.

— Тогда, возможно, им нужна новая сага, чтобы поддержать их слабеющий дух. История, которая показывает, что Космические Волки и Фенрис не запуганы.

— У вас есть новости о победе? — это было типично для Логана Гримнара, заботящегося о моральном состоянии своих людей так же, как и об их физических нуждах. — Наши экспедиционные силы чувствуют себя хорошо?

— Немного, — ответил Логан. Он подошел к тяжелому свинцовому окну и посмотрел на белизну, его силуэт вырисовывался на фоне бледного света. — Но я говорю не об этом.

— Видение от Стормкаллера?

— Да, — Логан, казалось, колебался с ответом, что было необычно. Он взвешивал свои слова так же тщательно, как кладовщик считает выданные ротам боеприпасы. — Развитие. Возможность.

— Тебе не свойственно скрывать свои слова, Великий Волк. Говори прямо.

Логан обернулся, его лицо исказилось от беспокойства.

— То, что я тебе скажу, не должно быть передано никому другому. Это должен знать только ты один.

— Клянусь честью, — согласился Арджак, хотя сердце его упало. Он не любил секретов. Из них редко получалось что-то хорошее, хотя он знал, что некоторые знания – например, угроза хаоса — сами по себе вредны.

— Я не совсем понимаю, но Ньял Стормкаллер поймал в ловушку фрагмент другого существа в своих мыслях.

Следующий вдох Aрджака застрял у него в горле, его руки сжались в кулаки. Так недавно столкнувшись с перспективой демонической активности, он был потрясен, обнаружив угрозу в самом сердце Клыка.

— А что это за существо? — он с трудом мог поверить, что должен был задать этот вопрос, и его сомнения высказались сами собой. — Что за существо могло завладеть Стормкаллером?

— Колдун из Тысячи Сынов, — Логан потер подбородок. — Именно грубая ошибка Ньяла привела к такому ужасному положению.

Логан ждал, оценивая Арджака в поисках знака понимания. Каменный Кулак кивнул Великому волку, чтобы тот продолжал.

— Мы еще можем отличить хорошее от плохого. Ньял возвращается на Просперо, в обезумевший от варпа лабиринт, который заманил в ловушку Булвайфа и его старую гвардию из тринадцатой роты.

— Еще один Вульфен?

Логан пожал плечами.

— Нам придется подождать и посмотреть. Ньял думает, что сможет открыть лабиринт и освободить наших заблудших братьев с помощью этого пассажира-вирда, и я разрешил ему собрать добровольцев для этой работы. Ты будешь добровольцем, Арджак.

— Я чертовски уверен, что нет, — возразил Каменный Кулак. — Я твой защитник, твой хартегн, и твой телохранитель останется с тобой. Ты скоро присоединишься к Ночным волкам, так что мое место, долг моей стаи — рядом с тобой.

— Это гораздо важнее.

— Я не согласен.

— А я и не спрашивал, — огрызнулся Великий Волк, впервые за несколько десятилетий потеряв самообладание, что Арджак видел впервые. Чемпион отступил назад, словно на него напали, уязвленный невоздержанным замечанием своего феал-лорда.

— Мне очень жаль, — сказал Каменный Кулак. Он слегка наклонился, виновато глядя в пол. — Я нарушаю свой долг, Великий Волк.

— Да, Арджак, — сказал Логан, и его гнев потерял свою остроту. — Мне нужен Ньял в эти темные времена. Ты должен защищать его так же, как и меня.

— Конечно, — было что-то еще, намек на незаконченную фразу в манере Великого Волка. — Если он так важен, почему ты не прикажешь ему избавиться от этого колдуна?

— Нам нужен каждый воин. Если мы сможем вернуть еще тринадцатого, то сможем сражаться и в других битвах.

— Но вы также надеетесь на что-то большее?

Гримнар вздохнул.

— Это глупая надежда, — признал он, возвращаясь к своему столу и перебирая бумаги. Он поднял пресс-папье из черепа орка и повертел его в толстых пальцах. — Возможно… может быть, удастся найти что-нибудь про Волчьего Короля. Варп изрыгнул демонов и освободил вульфенов спустя десять тысяч лет. Разве это безумие — надеяться, что Волчье Время настанет и Русс вернется, чтобы снова возглавить нас?

— Это не безумие, — сказал Арджак. Он подошел к в пределах нескольких шагов. — Но в этом нет необходимости. Неуверенность в себе должна быть чужой у твоего очага, Логан. Вы — величайший лидер, которого этот орден видел за тысячелетия. Если кто и может провести нас через эти темные времена, так это вы.

— У меня есть одна забота, — продолжал Великий Волк, с глухим стуком опуская череп обратно на стол. — Присутствие в мыслях Ньяла может стать еще более пагубным. Это прямо или косвенно влияет на суждения Ньяла. У этого колдуна есть план, и мы не можем предположить, что Стормкаллер будет действовать против него.

— Вы хотите, чтобы я следил за отклонениями от нормы?

— Если будет похоже, что Ньял сдался, ты должен действовать. Мы ищем союзников, а не новых врагов. Мне кажется, что это такая же ловушка, как и возможность, но риск должен быть принят. Если понадобится, ты мой топор.

— Я напомню Стормкаллеру о его клятвах и обязанностях, — сказал Арджак. — Если он отвернется от ордена или потеряет контроль, я прикончу его.

Логан кивнул и отвернулся, чувствуя себя неловко от этого разговора.

— Что-нибудь еще? — спросил Арджак.

Великий Волк покачал головой, отпуская Каменного Кулака своим молчанием. Волчья Гвардия была уже почти у двери, когда Логан снова заговорил:

— Иди с честью.

— Я так и сделаю, — ответил Арджак, но когда он вышел наружу и Балдин закрыл дверь, Арджак подумал, что в ближайшие дни честь будет в дефиците.

Он почувствовал запах крови прежде, чем увидел предательские багровые пятна на снегу. Мягко ступая по сугробам, его босые ноги тонули в приветливом холоде плотной белизны, он опустился на колени рядом с каплями. Ветер кусал его обнаженную плоть, быстро и свежо налетая с холмов на севере. Его порывы раскачивали сосны, которые теснились вокруг замерзшей реки недалеко впереди.

След от брызг крови тянулся в сторону леса. Повернув голову, он увидел остатки вмятин на снегу, где произошла схватка – покрытые свежим снегом, но видимые его острому зрению.

Лукас протянул руки, изучая свои когтистые ногти, и зачерпнул забрызганный кровью снег. Он снова принюхался, наслаждаясь запахом. Огненный лось. Глубоко вдохнув, он вдавил лед в лицо, наслаждаясь холодом, его усиленное тело было готово к любой угрозе обморожения. Он провел пальцами по волосам, подняв их шипами, как пойманное пламя, и пригоршнями потер свое покрытое шрамами, татуированное тело. Стоя, чувствуя, как лед и вода падают с него, словно горный великан из легенды, Лукас обратил свой взгляд в темноту под деревьями. Теперь он мог отследить следы, линию красных расплавленных капель, оставленных для него.

Он пустился бежать вприпрыжку, легко пересекая заснеженную землю. От его дыхания за спиной клубился туман — миазмы, которые ловили умирающий свет солнца и заставляли воздух искриться красным и оранжевым.

Достигнув линии деревьев, он замедлил шаг.

Ветви деревьев скрипели под тяжестью снега, изредка прерываемые глухим стуком падающего на землю сугроба и каплями ручейков, стекающих по трещинам скалистой серебристой коры. Тропа извивалась вокруг нескольких стволов и исчезала во мраке. Запах крови стал свежее. Он слышал вялое журчание почти замерзшей реки и свист ветра в камышах на берегу.

Его обостренное обоняние предупреждало о чем-то еще.

Сильный запах плоти и неприятного запаха изо рта, мокрой шерсти и мочи. Громовой Волк.

Осторожно пробираясь между упавшими ветками и выступающими камнями, Лукас крался к реке, окутанный тенями. Он слышал, как челюсти работают над костью, как рвется кожа и рвутся мышцы. Его тяжелое дыхание заразило его энергией, даже более бодрящей, чем снежная буря.

Он упал на четвереньки – его живот почти касался земли, и мускулы напряглись под его аугментированной кожей. Он вытянул шею, чтобы увидеть и учуять добычу. Обогнув сосновый ствол, он вышел на берег реки. Между скалами и участками высокой ледяной травы вилась охотничья тропа. Он прополз еще немного, крадучись с подветренной стороны, по камню у самой кромки замерзшей воды.

Два желтых глаза смотрели на него из дупла, над рядами клыков в изогнутой губе. С прижатыми ушами и поднятой шерстью Громовой Волк даже не моргнул, когда Лукас придвинулся еще ближе, тихо опустившись на Землю совсем рядом.

Дупло было усеяно частями тела оленя. Кровь и кишки валялись рядом со шкурой и оленьими рогами на тропе и льду. Морда Громового Волка покраснела от работы, но он видел, что его желудок истощен, и узнал голодный блеск в его глазах.

Варг-Ульф.

Вирдоиспорченный, доведенный до безумия потребностью в пище и неспособностью сделать это, подстегиваемый ненасытным аппетитом бессмысленно убивать. Изгнанный из своей стаи за нападение на других, оставленный умирать жалкой, безумной смертью.

Лукас подкрался ближе, не сводя глаз с Громового Волка. Его туша была даже больше, чем у него – плечи на высоте головы. Шкура была серебристо-черной, с белыми волосками вокруг морды, гривы и хвоста.

— Ты уже стар, чтобы впасть в кровавое безумие, не так ли? — прошептал Лукас, спокойно и ободряюще, его движения были изучением неопасного поведения. — Я могу помочь тебе с этим. Да, я могу помочь этому безумию уйти.

Громовой Волк расхаживал взад и вперед, не зная, что делать с незнакомцем в его присутствии. Лукас понимал его неуверенность. Он никогда по-настоящему не знал, как вести себя с другими. Слишком непокорный для стаи, слишком общительный, чтобы быть одиноким волком.

За исключением того, что здесь, голый под небом и снегом, он был самим собой. Кровь, которая текла по его венам, была жидкостью Фенриса. Дух, оживлявший его смертную оболочку, был тем же самым, который принес сюда Волчьего Короля, когда тот был младенцем, чтобы его воспитали волки. Это была любимая сага Лукаса о Руссе – его детство в стае, до того, как он научился ходить как мужчина.

Лукас поднял ляжку, которую волк оторвал от тела и выбросил. Когда он поднес мясо к губам, на свободном лоскуте кожи выступила кровь. Клыки Лукаса вонзились в сырую плоть, кровь потекла по бородатому подбородку и каштановой груди. Он быстро прожевал и проглотил большой кусок, прежде чем откусить снова, проглотив следующий кусок почти без паузы.

Он выпустил окровавленное мясо из пальцев.

Громовой Волк заскулил, увидев зверя, который был внутри Лукаса, узнав родственного Варг-Ульфа. Два таких монстра обычно сражались, но приближение Лукаса сбило животное с толку. Не было никакого вызова, чтобы на него можно было ответить, оставляя Громового Волка в противоречии с самим собой.

Пальцы Лукаса сомкнулись вокруг осколка оленьего рога, когда он присел на корточки. Его глаза не отрывались от зверя, но голова слегка склонилась набок, низко и покорно.

Рычание, басовитое урчание из глубины горла Громового Волка, предупредило о сомнениях, переходящих в оборону. Лукас остановился в двух метрах от существа, ноги и голени которого были покрыты кровью из внутренностей, через которые он пробирался. Чудовище внутри Лукаса, проклятие Канис Хеликс, которое таилось в груди всех Космических Волков, беззвучно выло в его голове. Он грыз его оставшееся сердце и вопил, чтобы освободиться от человеческой плоти, которая была обернута вокруг него.

Лукас бросился вперед.

Сломанный конец рога легко врезался в горло Громового Волка, одним ударом вырвав глотку и трахею. Горячая кровь хлынула из раны, когда Лукас по инерции бросился вперед. Он врезался в падающего монстра, подняв его тушу в сторону от удара.

Они упали в снег среди шлейфа льда и красноватой жизненной жидкости. Лукас вытащил свое импровизированное оружие и снова вонзил его, пронзив ребра и сердце.

Отпустив рога, Лукас отполз назад, ища глазами в Громовом Волке хоть малейший признак жизненной силы. В горле у него пересохло, он жаждал крови, которая хлынула из ран и побежала вниз по склону между ног Лукаса.

Он наклонил голову и лакнул один раз, потом второй.

С рычанием он отстранился. Повернувшись, он соскользнул с берега на твердый лед у кромки реки. Скольжение по неумолимому холоду принесло некоторую ясность. Покачав головой, он забарабанил кулаками по льду. Тот треснул, и он ударил снова, и снова, стуча костяшками пальцев, пока не прорвался в холодную воду внизу.

Лукас нырнул головой и грудью в пробитую дыру, ощущение было такое, будто он на полной скорости врезался в стену. Она притупляла чувства, вытесняя из него неразумный анимизм его генетикм. В пустоте человек вынырнул наружу через приторное желание голода крови.

Задыхаясь, Лукас шлепнулся на лед, кровь засыхала на его теле, пока падал свежий снег. Он смотрел вверх, на красное, ползущее в синеву закатывающейся ночи, на горстку звезд, все еще ярких сквозь просветы в снежных облаках.

— Всеотец… — прошептал он.

Лукас уснул.

Высоко над Асахеймом, полярной областью Фенриса, сумерки были странным временем. Ньял стоял один на выступе скалы, закрыв глаза, и последние лучи солнца ласкали его лицо. Небо мерцало глубокой синевой, звезды были скрыты танцем Авроры. На короткое время солнечные лучи омыли верхние башни Клыка, сырые и резкие. Скоро вращение Фенриса снова унесет солнце за облака, и снова наступят сумерки, переходящие в кромешную тьму.

Рассвет и закат измерялись мгновениями, когда незапятнанный солнечный свет падал на эмблему Волчьего Короля, венчавшую самую высокую вершину цитадели. В такие моменты казалось, что крепость — это корабль в море огня, а клубы пара, словно волны на носу корабля, проносятся мимо.

Иногда воины ордена отдыхали снаружи, под меланохроматическая аугментацией их кожа быстро темнела под интенсивным излучением, пока они пили эль и отдавали дань небесному огню. Но не сегодня, потому что Ньял в одиночестве наблюдал за сумерками, чувствуя, что вот-вот погрузится в свою собственную долгую ночь.

Он помнил Времена Огня, когда вулканы и землетрясения разрывали земли и моря, рождая новые долины и горы и поглощая старые. Время разрушения, но также и созидания.

В сознании фенрисийцев разница была невелика. Рождение было лишь началом путешествия к смерти, которое нужно было смаковать и праздновать каждое мгновение. Изменчивый мир породил людей, которые верили только в реальность мгновения и признавали свое собственное физическое непостоянство. Только честь, только наследие остались неизменными.

Ньял знал больше, чем кто-либо другой, о гордой истории своего ордена, саги врезались в его память так же верно, как руны были вырезаны на его посохе. Великие герои, начиная с самого Волчьего Короля и кончая Логаном Гримнаром, славились своим мастерством в битвах и мудростью в советах.

Оставшись один на этом мысу, Ньял почувствовал себя обманщиком. Всадникам Бури ничего не было сказано о его затруднительном положении, только о попытке спасти старую гвардию Булвайфа. Интересно, какие из саг, которые он мог бы выучить наизусть, имели столь же зловещие катализаторы?

Но он не мог думать о своей глупости. Та же культура, которая ценила момент, создала и оппортунистов. Ошибка Ньяла была чем-то, что он должен был вынести, но шанс прорваться в Портальный Лабиринт превратил помеху в преимущество.

Вокс-бусина в его ухе зажужжала, нарушая ход его мыслей. Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть облачный огонь на его вершине, переходящий из ночи в день. Несколько секунд он стоял один в океане горящего тумана.

Бусина снова зажужжала, как внимание болотного комара, настойчиво и раздражающе.

— Да? — ответил он, и при звуке его голоса включился звукосниматель.

— Наш навигатор прибыл, Стормкаллер, — сообщил ему Вальгарт.

— Хорошо, — Ньял не был уверен, что эта новость была достаточно срочной, чтобы сержант связался с ним. Что-то было не так. — Есть еще что-нибудь?

— Вам лучше прийти в стартовый порт, — продолжал вожак стаи, и по его тону было ясно, что не все в порядке.

Ньял подавил вздох, гадая, какие новые мучения постигли экспедицию.

— Иду, — ответил он, когда свет начал тускнеть.

Когда Лукас проснулся, он сел, разрывая кожу и волосы, которые замерзли до льда. Он склонился над сделанным им бассейном и опустил руки в воду. Частицы инея уже начали сползать с краев, чтобы закрыть рану во льду. Он оторвал когтями кусочки лосиной плоти и поскреб кровь Громового Волка, очищая его кожу от всех следов своей снисходительности. Очистившись, он встал и стал ждать, пока успокоится потревоженная вода.

Его отражение было отражением мужчины.

Человек, созданный рукой древнего, полумертвого полубога, но все же человек. Высокий и худощавый, по крайней мере, если судить о нем по сравнению с его огромными собратьями, морщинистый шрам на груди выделялся среди множества боевых ран и фенрисийских татуировок, покрывавших его кожу.

Лукас поднял руку к старой ране, чувствуя твердые края имплантированного устройства.

— Не в этот раз, волчий брат, — сказал он своему отражению. — Спи спокойно.

Он изучал свое собственное лицо, пытаясь найти признаки монстра, который прятался за его глазами. Там ничего не было, и его обычная веселая ухмылка вернулась.