Под волшебством в 0.2 люкса (Новелла) - 4 Глава

В первый день последней недели сентября в спортзале царила абсолютная тьма.

Не то что бы происходило что-то особо волнительное — просто кандидаты в президенты школьного совета собрались зачитать свои речи.

Когда в зал пришли все ученики школы и действующий президент произнёс вступительное слово, освещение спортзала выключили. Теперь должны были начаться речи.

На освещённую часть сцены вышла Цукисима. Она держала спину прямо, а на губах у неё играла лёгкая улыбка.

Я наблюдал за Цукисимой из-за кулис и восхищался тем, как она может настолько величественно держаться под взглядами такого числа людей. У неё и в самом деле стальные нервы.

— Привет, — вдруг окликнул меня только что покинувший сцену парень. — Хорошая работа.

Со мной говорил Кэйма Нацуки, действующий президент школьного совета. Чтобы взглянуть ему в лицо, мне пришлось немного опустить взгляд.

— Насколько я помню, Адзума, ты сейчас в резерве на случай чрезвычайных происшествий, так?

— Другой работы не нашлось, вот мне эту и выдали, — тихо ответил я, разглядывая Нацуки.

Для парня он был сравнительно низкого роста, а благодаря ангельскому лицу некоторые девушки называли его принцем. Он был очень популярен и целый год безукоризненно выполнял работу президента школьного совета.

Ещё минуту назад Нацуки произносил вступительное слово, а сейчас уже передал сцену Цукисиме.

Похоже, он решил не возвращаться в зал и послушать речь Цукисимы из-за кулис. Встав рядом со мной, Нацуки шутливо сказал:

— Всё-таки Цукисима замечательная. Она точно станет следующим президентом.

— Ну, других кандидатов-то нет, — натянуто улыбнувшись, заметил я.

Мало кто хочет заниматься нелёгкой работой президента школьного совета — хорошо, если за год появляется хоть один кандидат, — но в нашей школе у президента есть небольшие привилегии, так что в сравнении с другими школами у нас ситуация получше.

— Мне не жаль расставаться с должностью, но всё же немного грустно от мысли, что скоро нужно будет отдать ту комнату, — с досадой в голосе проговорил Нацуки.

«Та комната», о которой шла речь — помещение по соседству с кабинетом школьного совета, выдающееся президенту в личное пользование. Президенты школьного совета пользовались ею из поколения в поколение, и вскоре, если всё пройдёт гладко, настанет черёд Цукисимы.

— Приятно иметь в школе личную комнату. И расслабиться можно, и к тестам подготовиться. Будь это возможно, я бы не хотел её отдавать, — пожав плечами, пробормотал Нацуки, а потом, будто вспомнив что-то, спросил. — Кстати, Адзума, ты до сих пор считаешь, что не стоило выдвигаться вице-президентом? Я был уверен, что этот пост достанется тебе.

Я не до конца понимал, что имеет в виду Нацуки.

— Почему мне?

— Ну как, среди нынешних первогодок ты самый сообразительный. А ещё, хоть ты и выглядишь трусом, у тебя удивительно крепкие нервы.

— Нет-нет, максимум, на что я способен — работать за кулисами.

— Ну да, действительно. Наверное, к такой работе тоже нужны определённые склонности, — кивнул Нацуки, сложив руки на груди и словно обдумывая мои слова.

Несмотря на милые черты лица, в темноте он напоминал сову, наметившую жертву.

— Наверняка и Цукисиме будет спокойнее, если рядом с ней будет находиться такой советник, как ты. Возможно, не выдвигать тебя на роль вице-президента даже к лучшему — теперь ты на самом деле будешь правой рукой Цукисимы.

— О чём это ты?

После моего вопроса Нацуки немного склонил голову на бок.

— А ты не знал? Тебя все называют правой рукой вице-президента.

— Никогда такого не слышал.

Правда, один раз меня назвали «шестёркой вице-президента»…

— Вот как? Ну ладно, так тебя зову только я.

Ну и откуда мне тогда это знать?! Не будь ты старшеклассником, так бы и задал тебе этот вопрос!

Нацуки рассмеялся, не повышая голоса.

— Ну ладно, оставим шутки в стороне — я действительно высоко тебя ценю. Как бы тут лучше выразиться… Ты умеешь лгать с равнодушным лицом. Умеешь ловко притворяться. Ты из тех людей, которые с каменным видом загоняют противника в угол так, что он сам того не замечает.

— Ты слишком сильно меня переоцениваешь.

К сожалению, я ни разу не делал ничего настолько замечательного. А вот в ситуации, где я незаметно для самого себя оказывался безжалостно связан по рукам и ногам, мне попадать случалось.

Однако Нацуки не стал слушать мои отговорки и поднял тему, совсем не связанную с речью Цукисимы:

— Ты же помнишь, что случилось во время фестиваля в первом триместре? Ты тогда ещё только вступил в школьный совет… В одном из вторых классов захотели на стойке для закусок продавать мороженное, и за несколько дней до фестиваля класс решил воспользоваться промышленной морозильной камерой.

Я кивнул. Ещё свежи были воспоминания о том, как нервничали старшие члены школьного совета, когда второй класс вдруг сказал им, что собирается без разрешения притащить в школу огромную установку. Кажется, кто-то позаимствовал ту морозильную камеру у знакомых.

Нацуки тоже с довольным видом кивнул.

— Как выяснилось после детальной проверки, морозильная камера регулировала температуру автоматически: если температура окружающей среды возрастала, камера сама повышала мощность, чтобы опустить температуру внутри. Естественно, мы опасались, что по этой причине школа превысит разрешённый уровень энергопотребления, и потому сначала отказали в использовании камеры, однако классный руководитель того класса заставил нас выдать разрешение. В итоге мы были вынуждены согласиться, но при условии, что за камерой будут пристально следить.

На этих словах Нацуки рассмеялся злобным низким хохотом, словно горбоносая ведьма, замышляющая какое-то чёрное дело.

— Радость второклассников нельзя было передать словами. Всем своим видом они показывали, что одолели тиранов из школьного совета. Совет же, наоборот, полностью потерял лицо. Наверняка особенно не по себе тогда было Цукисиме, как раз ответственной за стойки с закусками… И вот наша история подошла к фестивалю.

Нацуки многозначительно посмотрел на меня. Я уже догадывался, к чему он клонит.

В конце концов, на поражении школьного совета дело не кончилось.

В день перед фестивалем электричество отключилось прямо во время подготовки к празднику. Причиной, естественно, было возросшее потребление мощности, из-за которого сработал предохранитель. Оказалось, что и члены исполнительного комитета фестиваля, и ответственные из класса были вынуждены отойти по делам, и поэтому за температурой камеры никто не следил.

Из-за отключения электричества подготовка к фестивалю на время застопорилась, а часть холодильников тогда пришла в негодность, отчего у некоторых классов испортились продукты. Разумеется, второму классу запретили использовать их морозильную камеру по причине недостаточного контроля, и Цукисима в итоге сумела сохранить лицо.

— Учителя сошлись во мнении, что виноваты чрезмерно весёлые второклассники, которые настояли на невозможном. На их классного руководителя коллеги тогда смотрели очень холодными взглядами.

— Что посеешь, то и пожнёшь.

— Однако я готов взглянуть на тот случай с другой точки зрения, — продолжил Нацуки, наблюдая за тем, как Цукисима произносит речь. — В тот день примерно с трёх до четырёх часов всех тех второклассников последовательно вызывали или в школьный совет, или в исполнительный комитет фестиваля. Причины были самые разные: проверить присутствие выделенных классом членов комитета, указать на нарушение правил при наклейке плаката у входа в школу и так далее.

Нацуки многозначительно приподнял уголки губ.

— Но это ещё не конец. Как раз в этот момент начался дождь. Маленький дождик в полном соответствии с прогнозом погоды, но из-за туч на улице стало темно, и поэтому во всех классах включили свет. Кроме того, по громкоговорителям несколько раз повторили правила размещения плакатов и выноса мусора. В итоге энергопотребление подскочило намного сильнее, чем в обычные дни, и, вдобавок к тому, весь второй класс выгнали из их комнаты на подготовку к грядущему фестивалю, так что в помещении с той самой морозильной установкой никого не осталось. В результате оставшаяся без контроля морозильная камера повысила мощность, усугубив и без того тяжёлую ситуацию. Можно сказать, отключение электричества произошло просто потому, что не могло не произойти. И всё же, Адзума, ты ведь хорошо помнишь, кто именно сказал мне, что необходимо вызвать весь второй класс? Кто именно посоветовал несколько раз повторить правила по громкоговорителям?

Мой взгляд был обращён прямо к вещающей со сцены Цукисиме. Без малейшей боязни она смотрела на сидящих в спортзале учеников сверху вниз. Её речь уже подходила к развязке, и она собиралась заканчивать…

— Ты собираешься кому-то обо мне рассказать? — спросил я, спросил я, и Науки тут же как-то странно рассмеялся, при этом плечи его задергались вверх-вниз:

— Нет, ничего подобного. Мне ведь тоже была не по вкусу вся эта ситуация с морозильной камерой. Я искренне считаю, что второклассники получили по заслугам.

— Вот как?

— Я просто хотел сказать, что не хочу делать из тебя врага. Не хочешь выходить на сцену — и ладно, но пожалуйста, хоть иногда помогай в работе школьного совета.

— В школьном совете и без меня всё будет в порядке.

— Эту фразу я оставлю без комментариев, — нагоняя подозрительности, ответил Нацуки. — Но давай сменим тему. Ты ведь недавно вступил в клуб садоводства — как тебя туда занесло?

А он как всегда в курсе всех дел. Недаром целый год работал президентом школьного совета.

Моё долгое молчание заинтересовало Нацуки, и он совершенно по-новому присмотрелся ко мне, будто собираясь что-то разнюхать.

— Та девушка с золотыми волосами, Фудзикура, она довольно красивая, не правда ли?

— А? Ну, да, наверно…

Правда, она не просто «красивая, но колючая роза», но нечто с ещё более злобной природой.

— Только вот сегодня она какая-то невесёлая. Выглядит как увядший цветок.

Когда Нацуки кивнул подбородком в сторону сидящих в зале учеников, все они разом начали аплодировать — Цукисима закончила речь. После этого она поклонилась и уступила место на сцене кандидату в вице-президенты, а сама села на стул позади.

Среди аплодирующих учеников я отыскал взглядом Лизу: её сияющие золотые волосы было легко разглядеть даже в темноте.

Цепляясь руками за край юбки, она сидела почти в самом центре и ни разу не хлопнула в ладоши. Я понимал, что это не только из-за её враждебности к Цукисиме — она сейчас в целом пребывала в подавленном настроении.

Причина тому была ровно одна: боль от ощущения, когда твою мечту, до исполнения которой осталось совсем чуть-чуть, выдёргивают прямо у тебя из под носа.

В тот день я и Лиза с налитыми кровью глазами оббегали весь бревенчатый домик в поисках кулона из рога единорога, который испускает синее или золотое сияние, но не нашли ничего хоть отдалённо похожего на него.

Мы даже спросили у Баки, не вторгался ли кто-нибудь в дом, но статуя только дрожала и не могла дать никакого вразумительного ответа. Сделать мы с ней ничего не могли, а кого-то ещё, кого мы могли бы опросить, в доме не нашлось.

В конце концов мы не смогли ничего найти до самого захода солнца. Когда нам уже пора было возвращаться, Лиза была настолько подавлена, что мне даже стало её жалко. На обратном пути она не проронила ни слова.

***

После уроков я поспешил в теплицу и, естественно, обнаружил там Лизу, занятую поливкой кактуса. Кактус, похоже, готовился зацвести: его бутоны набухли и надулись.

С болью на лице Лиза произнесла первые за день слова:

— Вероятность вторжения извне — ноль. Ты ведь хотел спросить, не мог ли кто-нибудь украсть кулон, да?

— Верно. То же самое и с дверью в комнату твоей бабушки.

Лиза покачала головой:

— Абсолютно невозможно. Во-первых, никто не мог войти в то пространство. Его создали, ещё когда был жив дедушка, и туда могут попасть только бабушка и её потомки. Если и был какой-то нарушитель, то он должен был быть могущественнее дедушки, а это совершенно невозможно.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Дедушка — великий герой, спасший другой мир от гибели. Бабушка рассказывала, что он был самым могущественным волшебником того мира.

Кажется, я это уже слышал. Дедушку Лизы призвали из нашего мира, чтобы спасти другой. Даже я, почти ничего не смыслящий в магии, вполне могу понять, что заклинание человека, сумевшего одолеть злого босса из другого мира, разрушить весьма непросто.

— А ещё есть статуя. Если бы нарушитель существовал, то Баки наверняка разделался бы с ним. Даже если предположить, что вор был настолько умелым, чтобы одолеть Баки, никаких следов борьбы всё равно нет. Если бы нарушитель существовал, такого бы просто не могло быть.

С этим тоже можно согласиться. Так, между прочим, похоже, что Баки — это сокращение от деревянная-статуя-баку. Предельно просто.

— Ты, конечно, уже говорила, но уточню ещё раз: попасть в укрытие могут только потомки твоих бабушки и дедушки, так?

Лиза кивнула:

— Да. Только я и мама.

О бабушке Лиза говорит с уважением, а вот о маме нет. Впрочем, какая мне разница?

— А у твоей мамы нет братьев или сестёр?

— Нет. И я, и мама — единственные в семье.

— Может, у тебя на самом деле есть сестрёнка?

Лиза пронзила меня угрожающим взглядом.

— Будешь нести чушь — сломаю тебе все кости, перемелю их и пущу на удобрения мандрагоре.

Что, мне даже пошутить нельзя?

Я прочистил горло.

— Короче говоря, кроме тебя туда может попасть только твоя мама. В таком случае, виновница уже известна, разве нет?

Правда, слово «виновница» неуместно, если она просто приехала убраться в доме умершей матери, но предположить-то можно.

Однако Лиза не согласилась с моей точкой зрения:

— Я так не думаю. Мама терпеть не может то место.

— Почему это?

— Потому что она узколобая, упрямая и не умеет признавать вещи, которые считает нереалистичными, — с презрением бросила Лиза. — Она даже замуж за папу вышла, не сказав, что её мама волшебница. Бедный папа до сих пор не знает, что его жена — дочка волшебницы!

Похоже, она не очень-то ладит с мамой.

Внучка волшебницы с кислой миной продолжила:

— Мама ни разу туда не ходила и всегда кривилась, когда я ездила поиграть к бабушке. Да и к тому же ключ всегда был у меня — он такой один, а я всегда носила его с собой. Мама никак не могла его взять.

Если всё так, то мы в тупике. Я поднял руки вверх, признавая поражение.

Скорее всего, Лиза тоже всё свободное время думала о кулоне из рога единорога. Наверняка даже серьёзнее, чем я. Она так сильно расстроилась как раз потому, что не смогла найти ответа.

Я спросил Лизу, нет ли какого-то другого проводника, которым можно было бы открыть врата, кроме рога единорога. Если существует какая-нибудь замена, то можно о нём и не думать.

Однако Лиза досадливо укусила ноготь.

— Не знаю. Единственный способ, о котором я слышала от бабушки: нарисовать экстрактом мандрагоры магический круг и принести в центр рог единорога. Наверняка в доме у бабушки есть достаточно мощные магические предметы, как тот же философский камень, но тогда нужно и круг другим средством рисовать, и заклинание тоже изменится.

— Значит, если мы не найдём пропавший кулон — всё без толку… — в отчаянии пробормотал я.

По словам Лизы, когда она приезжала забрать семена мандрагоры год назад, кулон из рога единорога точно лежал на полке. Поскольку его магическая сила слишком велика, Лиза подумала, что может быть опасно держать его при себе слишком долго, и поэтому решила забрать его, когда появится надежда на завершение магического круга. Иными словами, кулон могли украсть только в этом году.

Но больше мы ничего не знали. Ничего похожего на зацепку у нас не было.

— Нет, надежда ещё есть, — прошептала Лиза, приложив руку к губам.

— Ты что-то поняла? — удивлённо спросил я.

— Если вспомнить, то из бабушкиного дома пропала ещё одна вещь.

— И какая же?

— Автоматон.

Кажется, я слышал это слово. Точно, Лиза говорила, что это один из магических предметов её бабушки. И действительно, насколько я помню, во время поисков кулона он мне на глаза не попадался.

— Значит, вор, укравший кулон, забрал с собой и автоматона?

Лиза задумчиво помотала головой.

— Нет, не так. Никто в бабушкино укрытие не заходил. Я хотела сказать, может, это автоматон забрал кулон?

Я невольно застонал.

— Раз это существо зовётся «автоматоном», то, наверное, в соответствии с названием, способно действовать самостоятельно. К тому же, если автоматон выходил из укрытия, а не входил, ему не нужно было взламывать магию твоего дедушки.

Лиза кивнула:

— Вот именно. В конце концов, то пространство защищает только от вторжения снаружи, а выходить позволяет свободно. А поскольку автоматон — один из бабушкиных магических предметов, становится понятно, почему Баки на него никак не отреагировал.

Если автоматон находился в комнате бабушки, то ему нужно было открыть дверь чтобы выйти наружу. Входная дверь, правда, осталась закрытой, но автоматон мог выбраться через какое-нибудь окно — мы ведь не проверяли, были ли в доме закрыты окна.

— Хм, а зачем автоматон вынес кулон из укрытия?

— Понятия не имею. По идее, пока кто-нибудь не вольёт в него магическую силу, двигаться он не должен, но есть шанс, что его случайно запустила оставшаяся в доме магическая сила, или, например, как-то повлиял другой магический предмет, которым вполне мог быть и сам кулон из рога единорога.

Тогда можно сказать, рог единорога сам от нас сбежал. Забавно, но есть в этом некий привкус злой иронии…

Вот только если я об этом скажу, Лиза, наверное, меня убьёт.

— В любом случае, если предположить, что твоя теория верна, то нам просто нужно отыскать автоматона, так? Как он выглядит? — спросил я, а Лиза устало ответила:

— Не знаю. Изначально у него нет ни лица, ни одежды, но когда в него вливают магическую силу, он создаёт облик, помогающий слиться с окружением. Дома у бабушки людей не было, но когда автоматон вышел оттуда, то, скорее всего, изменил внешность.

— А у него нет каких-нибудь моделей поведения?

— Если куклу запустит человек, она попытается выполнить поставленную ей цель. Впрочем, сейчас обстоятельства необычные, так что у меня нет никаких предположений. Вот бы она всё ещё блуждала где-то поблизости, — на этих словах Лиза вздохнула. — Если она сбежала, например, за границу, то найти её будет почти невозможно.

Значит, всё-таки тупик?

Никаких хороших идей в голову не приходило, поэтому я прислонился к одной из колонн теплицы и сложил руки на груди. Учитывая, что мандрагора растёт хорошо, сдаваться сейчас будет очень досадно.

Сама по себе влажная атмосфера теплицы стала ещё тяжелее, но вдруг со стороны входа раздался звук.

Подумав, что пришёл замдиректора, я расслабленно обернулся к двери и чуть не упал от изумления.

Открыв дверь, в теплицу вошла Цукисима.

— Ого, впервые сюда захожу, но, смотрю, тут весьма неплохо, — сказала она, по очереди разглядывая каждое из местных растений. — Простите, что немного помешала вам, Адзума, Фудзикура.

Ой, моя спина чувствует что-то холодное!

Мельком взглянув вбок, я увидел, как Лиза уставилась на Цукисиму буквально ледяным взглядом. Похоже, ей очень сильно не нравится, что Цукисима зашла на её территорию.

— Что случилось, семпай? — спросил я, взглядом сигнализируя: «Может, лучше будет поскорее отсюда уйти?»

Однако Цукисима лишь беззаботно почесала голову.

— Меня привлёк приятный аромат цветов. Прямо как бабочку.

— Кто ж так о себе говорит?

— А ещё я посчитала нужным наказать младшеклассника, который отлынивает от работы в школьном совете.

Я почувствовал, как моё лицо застыло от холода.

У Цукисимы вырвался тихий смешок.

— Шучу. Я просто патрулировала окрестности и решила сюда заглянуть.

— Не пугай меня так больше. Пожалуйста.

Насмотревшись на цветы, Цукисима обратилась к стоящей в самой дальней части теплицы Лизе:

— Добрый день, Фудзикура. Можно мне немного полюбоваться цветами?

Лицо Лизы приняло откровенно недовольное выражение:

— Ты, кажется, и так уже давно на них смотришь.

— Это верно, но я подумала, что стоит спросить разрешения. Ты ведь не станешь брать с меня денег за это?

— Смотри сколько вздумается, но захочешь прикоснуться — плати. Одно прикосновение — десять тысяч иен.

Мы что, в хостес-баре? И вообще, не существует же людей, получающих удовольствие от прикосновения к цветам, правда?

— Забавные вещи ты говоришь, Фудзикура. У меня даже интерес вдруг разыгрался: может, мне тоже вступить в клуб садоводства?

— Запрещаю. Если ты вступишь к нам, то меня, наверное, будет тошнить, сколько бы я ни смотрела на цветы.

— Ого, да ты и правда ужасно меня ненавидишь, — весело улыбаясь, проговорила Цукисима.

Да как она может говорить на такие темы с улыбкой? Видимо, её психика и правда не как у нормальных людей.

Чтобы обстановка не накалилась ещё сильнее, я встал между Лизой и Цукисимой.

— Семпай, у тебя ведь был какой-то повод прийти сюда, верно? Думаю, тебе стоит разобраться с делами как можно скорее.

— Хе-хе, я просто зашла посмотреть, как выглядит ваше с Фудзикурой гнёздышко.

Не могла бы ты не пользоваться настолько пошлыми словами?! Ну пожалуйста! У Лизы сейчас очень страшный взгляд, я такого ещё никогда не видел.

Цукисима показала язык.

— Ладно, ты прав. Пора перейти к основному вопросу. Я всего лишь собиралась кое о чём вас спросить.

Цукисима успокоила Лизу, сказав, что речь пойдёт не о бюджете или слиянии клубов, после чего достала из кармана фотографию.

На фотографии было видно какую-то девушку, которая в момент съёмки заходила в школу. По тому, что она не смотрела в камеру, я предположил, что фотографию сделали тайно. У девушки были каштановые волосы до плеч и довольно милые черты лица, а на шее висел синий камешек. Приглядевшись, я понял, что она была одета не в форму нашей школы: по надетому на ней блейзеру шли красные полосы, — такой формы я не видел ни у одной из окрестных школ.

— Неужели эта девушка…

— Верно, та самая ученица из другой школы, которая появляется у нас в последнее время. Девушка-призрак, — тихо произнесла Цукисима. — Выследить её мы не смогли, но в прошлую пятницу Утикава наконец заметил её и сделал фото. Я опросила остальных очевидцев — это именно она.

Утикава — один из второклассников в школьном совете, а сейчас ещё и кандидат на пост вице-президента.

— Но почему Утикава не остановил её прямо там? Мне кажется, он мог бы её допросить, — внезапно что-то заподозрив, спросил я.

Выражение лица Цукисимы стало туманным.

— Насчёт этого… По словам Утикавы, когда он попытался с ней заговорить, потерял сознание, а когда он пришёл в себя, она уже пропала.

— Что? Это как?

— Сама не очень понимаю, но Утикава утверждает, что всё было именно так. Вот поэтому я скопировала фотографию и хожу теперь по школе и спрашиваю, не видел ли кто-нибудь эту девушку. Надеюсь, ты тоже мне поможешь, Адзума.

Цукисима посмотрела на меня немножко укоризненным взглядом.

Ох, мне правда очень жаль.

— А ты, Фудзикура? Рядом с теплицей ходит не так много людей, но, может быть, ты её видела?

Лиза отвернулась, будто бы обиженная вопросом Цукисимы, но когда я сам поднёс к её лицу фотографию, она мельком на неё взглянула и затем сразу же резко ответила:

— Не знаю. Ни разу её не видела.

— Ясно. Жаль, — отозвалась Цукисима таким тоном, словно ей совсем не было жаль.

Я уже собирался вернуть фотографию Цукисиме, но вдруг моя рука замерла. Я не мог оторвать взгляд от фотографии.

— Что-то не так, Адзума?

Цукисима озадаченно посмотрела на меня.

Притворяясь спокойным, я ответил:

— Нет, ничего особенного. Кстати, не могла бы ты и мне сделать копию? Хочу тоже помочь в поисках девушки-призрака.

— Тогда забирай эту, на компьютере в совете осталась электронная версия.

— Большое спасибо, — поклонился я.

Цукисима сказала, что продолжит поиски, и вышла из теплицы.

Брошенная ею просьба «хоть иногда заглядывать в школьный совет» больно задела меня, но я пока отложил этот вопрос — мне в руки попала чудовищно важная информация.

— Фудзикура, присмотрись к фотографии получше.

Когда я второй раз сунул Лизе под нос фотографию, она возмущённо закусила губу.

— Чего тебе? Сказала же, я её не знаю.

— Не в этом дело. Посмотри на кулон у неё на шее.

Я указал на грудь девушки, где на нитке висел синий камешек размером с монету в пять иен. Когда я вынес эту часть фотографии на солнечный свет…

— Не может быть… Пожелтел…

Лиза удивлённо округлила глаза.

Испускать золотое свечение при попадании на свет — именно в этом и заключалось свойство рога единорога, о котором рассказывала Лиза, только я никак не предполагал, что оно даже на фотографии будет проявляться.

Лиза всматривалась в камень на фотографии, словно её взгляд намертво прилип к нему.

Затем она взволнованно воскликнула:

— Точно он! Этот камень — кулон из рога единорога. Нитка пропущена другая, но камень тот, никаких сомнений.

Лицо Лизы наконец просветлело, и она оживлённо заявила:

— Надо её поймать. Раз кулон из рога единорога у неё, то наверняка эта девушка и есть автоматон!