Поднося вино - 2 Глава

В Императорской тюрьме было сумрачно. Лишь огни свечей отбрасывали блики на стены, тревожно колыхаясь в продуваемой ледяными ветрами камере.

Холод сковал руки и ноги Шэнь Цзэчуаня. Из-за мешка с землёй, всё ещё лежащего на его теле, ему было трудно дышать. Он продолжал выкручивать запястья, но пеньковая веревка была так крепко обвязана вокруг его рук, что все его попытки были тщетны.

Шэнь Цзэчуаню казалось, что мешок с каждым его вздохом становится всё тяжелее и тяжелее, отчего он чувствовал себя так, словно его бросили в воду. В ушах гудело, а дыхание было неровным. Было так трудно дышать, что, казалось, будто он тонет с каждым новым глотком воздуха.

Шэнь Цзэчуань перевёл мутный взгляд на пламя свечи за решеткой.

Несколько императорских стражников в зале пили и кричали, играя в угадайку на пальцах. Они были слишком увлечены игрой и выпивкой, чтобы оглянуться на заключённого. Мешок с землей пригвоздил Шэнь Цзэчуаня к грубо сколоченной соломенной циновке. Тошнота, вызванная удушьем, захлестнула его с новой силой подобно потоку воды на очередном поверхностном вдохе.

Перед глазами всё расплывалось. Едва найдя в себе силы, Шэнь Цзэчуань приподнял голову и стиснул зубы, стараясь пошевелить нижней частью тела. Его ноги были избиты так, что почти онемели; он ничего не почувствовал, когда чуть согнул колени и упёрся одной ногой в левый угол кровати, грубо сколоченной из деревянных досок. Видавшая виды лежанка уже начала гнить от расплодившихся здесь термитов, более того, заключённый слегка повредил её, неаккуратно рухнув на неё в самый первый день своего пребывания здесь.

Дыхание с каждым вздохом становилось всё затруднительней.

Шэнь Цзэчуань упёрся ногой в этот угол и изо всех сил попытался изогнуться, чтобы скинуть мешок с тела, но его ноги были так слабы, что гнилые доски не издали даже звука и не сдвинулась ни на цунь. Холодный пот струился потоками, пока одежда на спине заключённого не промокла насквозь.

Он хотел жить.

Из горла Шэнь Цзэчуаня вырвались судорожные всхлипы. Он прикусил язык до крови и снова без сил опустился на кровать.

Обезображенный и едва узнаваемый труп Цзи Му был хлыстом, воспламеняющим в нём желание жить. Голос старшего брата, казалось, всё ещё звучал в его ушах.

Он должен жить!

Шэнь Цзэчуань раненными ногами с остервенением пинал гнилые деревянные доски и изгибался дугой, пока, наконец, не услышал «бух».

Половина доски кровати рухнула, и его тело повалилось на бок. Мешок с землей рухнул вслед за ним. Заключённый бросился на холодный пол, словно только что прорвался сквозь водную гладь, и вздохнул полной грудью, жадно глотая воздух.

Земля была ледяной. Раненые ноги Шэнь Цзэчуаня не слушались, поэтому он приподнялся на локтях. По его переносице стекали струйки пота. В тюрьме было холодно и сыро, но ему казалось, что всё его тело горит. Чувство внутри было таким обжигающим, словно на внутренности от души плеснули кипящее масло. В конце концов, он не смог удержаться и опустил голову, глубоко вдыхая и сдерживая рвотные позывы.

Шэнь Вэй заслуживает смерти.

В Чжунбо насчитывалось сто двадцать тысяч военных кавалерий, разделенных между шестью областями для создания оборонительного периметра. После поражения на реке Чаши, кавалерия Бяньша вторглась в Дуньчжоу. Как и сказал мужчина, проводивший допрос, у Шэнь Вэя ещё оставался шанс исправить ситуацию. У него была не только хорошо обученная и мощная армия, но и достаточный военный запас провианта и фуража. Кроме того, в трех городах Дуаньчжоу имелись гарнизонные войска, доступные для задействования. Тем не менее, Шэнь Вэй неожиданно покинул Дуаньчжоу и отступил назад, трусливо прячась в резиденции князя области Дуньчжоу.

Его отступление было началом падения Чжунбо. Кавалерия Бяньша уничтожила три города Дуаньчжоу, после чего боевой дух гарнизонных войск резко упал из-за чего они в панике бежали на юг. Когда Шэнь Вэй сбежал в Дуньчжоу, все полагали, что он будет вести в тех землях ожесточенное сражение и в конце концов отбросит двенадцать вражеских племён, но едва узнав о приближении кавалерии Бяньша, Шэнь Вэй снова пустился наутёк.

Армия Чжунбо отступала, терпя поражение в битвах одно за другим, в то время как кавалерия Бяньша была подобна раскаленному стальному клинку, пронзающему территории шести областей как топлёное масло. Пришпорив своих лошадей, они и отправились в бой налегке, полагаясь только на свои военные трофеи, чтобы продолжить свой путь в пределах восьмисот ли¹ от Цюйду – столицы империи Дачжоу.

Если бы Шэнь Вэй проводил политику «выжженных земель» во время своего отступления и сжег зернохранилища в городах, чтобы для врагов позади ничего не осталось, то кавалерия Бяньша не смогла бы продвинуться так далеко вглубь страны. Это объяснялось тем, что они не везли с собой никаких армейских припасов и вынуждены были полагаться исключительно на зерно из захваченных ими городов, чтобы пополнить свои запасы. Если бы только зерно в городах и деревнях было уничтожено огнём, даже самая сильная кавалерия Бяньша была бы вынуждена голодать.

Голодные солдаты не выдержали бы столько битв на пустой желудок и были бы ослаблены, что увеличило бы шансы на их подавление. Когда бы пришло время, Либэйская бронированная кавалерия переправилась через Ледяную реку, чтобы перехватить отступление двенадцати племён Бяньша, в то время как гарнизонное войско пяти округов Цидуна, находясь на сторожевой башне Тяньфэй, перекрыло бы все возможные пути отступления. Тогда все вражеские мечи оказались бы в ловушке, как черепахи в банке. Они никогда бы не пережили суровую холодную зиму впроголодь.

Но Шэнь Вэй этого не сделал.

Он не просто отказался от сражения, он оставил все зернохранилища вражеской кавалерии. Армия Бяньша разграбила зернохранилища империи Дачжоу и с новыми силами устроила резню в её городах. Благодаря Шэнь Вэю их лошади были достаточно хорошо накормлены, чтобы согнать простолюдин и пленных солдат к реке Чаши, где все они были убиты войнами Бяньша за одну ночь.

Шэнь Цзэчуань был близок к смерти.

А теперь столица Цюйду хотела свести счеты. Было очевидно, что все приказы Шэнь Вэя о задействовании войск были сделаны небрежно. Казалось, что он действительно вступил в сговор с двенадцатью племенами Бяньша, чтобы начать атаку на империю изнутри и снаружи. Тем не менее, Шэнь Вэй сжёг себя из-за страха наказания за предательство, уничтожив все документы вместе с собой. Даже императорская стража, которая была весьма эффективна в выполнении своих обязанностей, оказалась бессильной.

Император хотел докопаться до сути дела, поэтому всё, что они могли сделать, – это продолжать допрашивать единственного оставшегося человека, который мог быть в курсе дела – Шэнь Цзэчуаня. Его биологическая мать была танцовщицей в Дуаньчжоу. У Шэнь Вэя было слишком много сыновей, и Шэнь Цзэчуань был его восьмым средним сыном шу. Из-за своего незаконного происхождения, в семье князя ему не было места, поэтому он был изгнан княжеским двором Дуньчжоу в Дуаньчжоу, где вырос вдали от родного клана. Сам Шэнь Вэй, вероятно, даже не помнил, что у него всё ещё был этот сын.

Кто-то хочет убить его.

И это даже не было секретом. Шэнь Цзэчуань был послан в Цюйду, чтобы стать козлом отпущения вместо своего отца. Он был последним оставшимся членом клана Шэнь в Чжунбо, и сын был обязан заплатить за грехи своего отца. Поэтому, как только допрос в императорской тюрьме будет закончен, Император наверняка использует жизнь сына предателя, чтобы отплатить за смерть тридцати тысяч солдат, погибших на реке Чаши в области Дуньчжоу в Чжунбо.

Но даже в этом случае это не должно было произойти тайно.

Шэнь Цзэчуань вытер уголки губ большим пальцем и повернул голову, сплевывая кровавую слюну.

Если Шэнь Вэй действительно вступил в заговор с их иностранными врагами с намерением совершить измену, то Шэнь Цзэчуань рано или поздно должен будет умереть. Зачем кому-то в тайне убивать такого ничтожного ублюдка шу, как он? Судя по всему, кто-то в столице переживает по поводу этого допроса и боится, что Шэнь Цзэчуань может что-то знать о делах своего отца. Если это так, то в деле о поражении войск Шэнь Вэя должно было быть что-то подозрительное; что-то, что хотели утаить, убив Шэнь Цзэчуаня. Будь он чуть слабее, то уже остывал бы под мешком с землёй, так и не дождавшись допроса от Императора.

Но Шэнь Цзэчуань ничего не знает ни о действиях Шэй Вэя, ни почему тот пошел на предательство своей страны.

У него был шифу в Дуаньчжоу и его единственный сын – Цзи Му, был ему братом. Они стали его семьёй, и другой он не знал. Для него Шэнь Вэй был всего лишь князем Цзяньсина, который не имел к нему никакого отношения.

Шэнь Цзэчуань не имел ни малейшего представления о том, был ли Шэнь Вэй в сговоре с врагами.

Но он должен это отрицать.

Пол, на которым распростёрся Шэнь Цзэчуань, был настолько пронизывающе холодным, что пленник, словно очнувшись от морока, начал более осознанно воспринимать происходящее с ним. Он был преступником, которого императорские стражники арестовали по приказу Императора. Все ордера на арест, приказ о заключении под стражу и официальные постановления поступали непосредственно сверху. Наследник округа Либэя – Сяо Цзимин, приказал страже отправить его прямо в императорскую тюрьму, минуя совместный суд трех судебных инстанций².

Уже одно только это свидетельствовало о непреклонной решимости Императора не давать ему и шанса на помилование, он лишь хотел поскорее докопаться до сути дела. Но всё же… у кого хватило смелости в такой ситуации убить пленника, чтобы заставить его замолчать, прежде чем Император сможет лично допросить его?

Холодный ветер всё ещё завывал за окном.

Свечи погасли.

Шэнь Цзэчуань устремил взгляд в темноту, туда, где должна быть стена. Он долго лежал так, боясь снова закрыть глаза.

.

༄ ༄ ༄

.

На следующий день было не очень холодно. Или же Шэнь Цзэчуань настолько промёрз до костей в холодной камере, что уже просто не ощущал этого. Снаружи бушевала снежная буря. Заключённого вновь доставили в зал для допроса, где его встретил знакомый следователь.

Мужчина, который ещё вчера был холоден с ним, сейчас улыбался третьему человеку в комнате. Взяв чашу чая обеими руками, следователь встал в почтительную позу рядом со стулом тайши³, на котором сидел старый, белолицый и безбородый евнух. Он был одет в бархатную шляпу яндун⁴ и мантию с отличительными знаками в виде тыквы-горлянки. Тёплый плащ был накинут на плечи, а в руках евнух держал драгоценную изысканную грелку сливового цвета, инкрустированную золотом и драгоценными и камнями.

Некоторое время он прислушивался к движениям стражи, заводящей пленника, затем открыл глаза и посмотрел прямо на Шэнь Цзэчуаня.

– Почтенный старец, – Цзи Лэй, который по приказу Императора проводил допрос пленника ранее, наклонился и сказал: – Это выживший потомок князя Цзяньсина, Шэнь Вэя.

Пань Жугуй внимательней осмотрел Шэнь Цзэчуаня и спросил:

– Почему он в таком состоянии?

Цзи Лэй понял, что Пань Жугуй спрашивает не о том, почему Шэнь Цзэчуань выглядит таким грязным и вонючим, а о том, почему ему до сих пор не удалось выведать у пленника все «зачем» и «почему» касательно этого дела.

Лоб Цзи Лэя покрылся холодным потом, но он не осмеливался вытереть его.

Продолжая стоять в низком поклоне, он ответил:

– Этот мальчишка невежествен, он не обладает нужной нам информацией. Он бредит с тех пор, как мы привезли его из Чжунбо. Мы не знаем, кто его подговорил, но он отказывается признаваться.

– Преступник, которого Его Величество приказал арестовать, должен быть опасен и очень хитёр, – Пань Жугуй не принял предложенного чая. – А это всего лишь ребёнок пятнадцати-шестнадцати лет, которого отправили в императорскую тюрьму, чтобы ты лично допросил его. И всё же ты до сих пор не можешь предоставить признательные показания.

Сжав чашку чая в нервных пальцах, Цзи Лэй сказал с горькой улыбкой:

– Именно поэтому я не осмеливаюсь применять пытки без разрешения. Когда он приехал, то уже страдал от тяжелой простуды. Если он умрёт из-за пыток, то дело Шэнь Вэя так и останется нераскрытым.

Пань Жугуй внимательно посмотрел на Шэнь Цзэчуаня и сказал:

– Все мы – верные псы нашего хозяина. Нет смысла держать собаку, если её клыки больше не острые. Я знаю, что у тебя есть свои трудности, но всё это входит в твои обязанности. Его Величество хочет видеть заключённого прямо сейчас. Это его способ показать понимание и снисхождение к вашей императорской страже. Как ты можешь ещё и жаловаться на что-то?

Цзи Лэй поспешно склонился в поклоне и сказал:

– Почтенный старец прав, этот сын понимает учение старшего.

Пань Жугуй фыркнул:

– Приведите его в порядок. Он не может появиться на аудиенции Его Величества в подобном виде.

Подручные увели Шэнь Цзэчуаня, чтобы умыть его и перевязать раны на ногах, после чего пленнику выдали комплект чистой одежды. Ослабленный пытками и изнурённый болезнью, Шэнь Цзэчуань делал всё, что ему приказывали, хромая и еле поспевая за стражниками. Боль в ногах не позволяла ему двигаться быстро, а когда его подвели к тюремной повозке, то он с трудом забрался в неё.

Пань Жугуй принял чай из рук Цзи Лэя, и, уставившись в спину Шэнь Цзэчуаня, спросил:

– Он действительно последний оставшийся в живых член клана Шэнь?

Цзи Лэй ответил, закивав:

– Совершенно верно. Он единственный, кто выжил в провале Чаши. Наследник округа Либэя, Сяо Цзимин, лично взял его под арест. Всё это время он находился в пленной повозке Либэйской кавалерии. По дороге сюда его никто не трогал.

Пань Жугуй отхлебнул уже остывший чай. После долгого молчания он слегка улыбнулся:

– Наследник Сяо благоразумный человек.

.

༄ ༄ ༄

.

Шэнь Цзэчуань вышел из повозки и тут же оказался окружен императорскими стражниками, что под конвоем повели его по длинной тропе, ведущей к дворцу.

Снег, смешанный с ветром, крупными холодными хлопьями хлестал ему прямо в лицо. Евнух, шедший впереди и показывающий дорогу, спешно семенил ногами, не произнеся ни слова.

Младший евнух, почтительно ожидавший под карнизом, вышел навстречу Пань Жугую, когда тот появился перед залом Истины. Сняв с него плащ, он помог ему сменить дорожную накидку на парадную и взял грелку для рук, которую протянул ему Пань Жугуй.

После объявления о его прибытии, Пань Жугуй поклонился у двери и торжественно произнёс:

– Ваше Величество, этот слуга привёл пленника.

Через некоторое время раздался низкий и неторопливый голос:

– Вводи.

Дыхание Шэнь Цзэчуаня стало прерывистым. Двое стражников, подхватив его под локти, втащили его в зал.

Внутри витал запах зажжённых благовоний, аромат которых был приятным и не удушающим. У Шэнь Цзэчуаня, чувствовавшего в последние дни лишь тяжёлый запах крови и затхлость тюрьмы, слегка закружилась голова. Пленник смотрел в пол, не поднимая взгляда, когда услышал звуки прерывистого кашля.

Чуть скосив взгляд на источник звука, Шэнь Цзэчуань увидел перед собой пару расшитых сапог.

Император Сяньдэ был облачён в тёмно-синее даопао⁵. Мужчина был настолько худым, что сквозь его свободные одеяния можно было увидеть проступающие кости. За те три года, что он правил, взойдя на трон, его не переставали мучить как серьёзные, так и мелкие болезни. Лицо Императора было чуть вытянутым и худым; его бледная кожа на фоне тёмных императорских одежд казалась ещё более светлой. Весь вид этого человека, стоящего в империи выше всех, говорил о хрупкости и утончённости.

– Цзи Лэй допрашивал его несколько дней, – Император Сяньдэ взглянул на мужчину, проводившего допрос, стоявшего на коленях чуть позади. – Каких результатов удалось добиться?

Цзи Лэй учтиво поклонился и ответил:

– Докладываю Его Величеству, слова этого мальчишки бессвязны и полны лазеек. Всё, что он исповедал за эти несколько дней, противоречиво и в это невозможно поверить.

Нахмурившись, Император произнёс:

– Предоставьте Нам⁶ его показания.

Цзи Лэй вынул из-за пазухи аккуратно сложенное показание и обеими руками протянул их Пань Жугую. Евнух поспешил вперёд и, почтительно поклонившись, вручил их Императору.

Император опустил глаза на текст. Дойдя до той части, где описывались события в провале Чаши, он прикрыл рот рукой и зашёлся в приступе кашля. Отмахнувшись от Пань Жугуя, он не позволил тому вытереть свой рот, вместо этого выхватив платок из рук старшего евнуха и сам утерев кровь губ.

– Тридцать тысяч солдат погибли в том провале, но не Шэнь Вэй, – произнёс Император тяжелым хриплым голосом. – Это действительно невероятно!..

Шэнь Цзэчуань закрыл глаза, чувствуя, как сердце в груди тревожно забилось раненой птицей.

Оправдывая его опасения, в следующее мгновение Император отдал приказ:

– Подними голову!

Дыхание Шэнь Цзэчуаня участилось. Его ладони, которыми он упирался в пол, сидя на коленях, вмиг заледенели. Медленно приподняв голову, он уткнулся взглядом в сапоги Правителя.

Император Сяньдэ холодно посмотрел на него и спросил:

– Ты сын Шэнь Вэя, который каким-то чудом единственным спасся из провала Чаши. Как ты можешь это объяснить?

Глаза Шэнь Цзэчуаня покраснели, а тело его забила крупная дрожь. Всхлипнув, он вжал голову в плечи, не в силах произнести ни слова. Давящая атмосфера, что окружила его, была похожа на сжимающиеся стены, готовые вот-вот раздавить его.

Не меняя выражения лица, Император потребовал:

– Отвечай Нам!

Приказной голос заставил Шэнь Цзэчуанья поднять глаза. По его щекам потекли горячие слёзы, обжигая промёрзшую кожу. Он лишь на мгновение приподнял голову чуть выше, а после опустил её на сложенные руки перед собой, упираясь в них лбом.

Его плечи дрожали, и вместе с этим из горла вырвались судорожные рыдания:

– Ваше Величество… Ваше Величество! Мой отец был предан своей стране. Ему было слишком стыдно смотреть в лицо стране и старейшинам Чжунбо после поражения его войск, вот почему он принес себя в жертву! Он сжёг себя заживо, чтобы искупить вину перед страной и Императором!

Император Сяньдэ лишь хмыкнул на это и, глядя на пленника сверху вниз, сурово произнёс:

– Что за чушь ты несешь?! Если он так предан своей стране, то почему же он продолжал отступление, а не дал бой врагу?

Голос Шэнь Цзэчуаня был хриплым от рыданий:

– Мой отец отправил всех своих сыновей на поле боя. Мой старший брат – Шэнь Чжоуцзи, был замучен до смерти людьми из Бяньша, которые тащили его за своими лошадьми по тракту Чаши до тех пор, пока он не испустил дух! Если бы не преданность, как бы князь Шэнь позволил творить такое со своими родными детьми?

– Как ты смеешь упоминать битву Чаши?! – Император продолжил прожигать его взглядом, не проявляя ни капли жалости к рыдающему юноше. – Шэнь Чжоуцзи бежал перед сражением как трус! Его преступление непростительно! Твой брат не лучше твоего отца!

Шэнь Цзэчуань посмотрел на Императора красными от слёз глазами:

– Битва при Чаши была настоящей кровавой бойней… – сказал он хриплым голосом. – Мой старший брат может быть и был тупоголовым и немощным, но он защищал область Чаши в течение трёх дней. Именно за это время военная разведка доставила сведения о военном положении в округи Цидуна и Либэя. Если бы не эти три дня…

Шэнь Цзэчуань был настолько подавлен эмоциями, что не мог продолжать, задыхаясь всхлипами и дрожа всем телом.

Император посмотрел на признание, которое держал в руке. Весь зал был погружен в тишину, если не считать всхлипываний заключённого.

Среди этого мучительно долгого молчания, Шэнь Цзэчуань впился ногтями в руки, царапая кожу.

Император Сяньдэ вдруг глубоко вздохнул и спросил:

– Шэнь Вэй когда-нибудь вступал в сговор с врагами?

В ответ Шэнь Цзэчуань решительно покачал головой:

– Никогда.

Император отложил признание и сказал, пробравшим до костей голосом:

– Этот мальчишка хитёр и скрывает правду. Он имеет намерение обмануть своего Правителя! Мы не можем позволить тебе жить после такого! Пань Жугуй, убери его с глаз моих и забей до смерти у ворот Дуаньчэн!

– Этот слуга повинуется!

Пань Жугуй, получив приказ, приступил к его немедленному исполнению.

Шэнь Цзэчуань мигом почувствовал холод во всём теле, словно его окатили ледяной водой. Осознание происходящего накрыло его волной паники, и он вдруг начал сопротивляться. Изо всех сил цепляясь за жизнь, он рванулся вперёд, но императорские стражники закрыли ему рот и, скрутив руки, быстро выволокли из зала Истины.

___________________________

1. Во времена династии Мин верховный суд был известен как «совместное разбирательство трех судебных инстанций» (三司会审), чьи вердикты должны были представляться императору на утверждение. Тремя судебными ведомствами являются министерство наказаний (刑部), палата по уголовным делам (大理寺) и главное управление по надзору (都察院).

2. 里 Ли – древняя мера длины, один ли = ок. 500м

3. 太师椅 Кресло тайши или кресло великого наставника – это классический стиль деревянного кресла в Древнем Китае.

4. (天鹤绒)烟墩帽 Шляпа Яндунь – это шляпа, которую носили  евнухи во времена династии Мин. Зимой она была сделана из бархата или крепа.

5. 道袍 Даопао – одеяние, которое обычно носили мужчины во времена династии Мин.

6. 朕 Чжэнь – Императорский термин для обозначения «я», который Император использует для обозначения самого себя.