Погружаясь в роль (Новелла) - 1.2 Глава
Съёмочное оборудование было наготове, когда двое мужчин направились в спальню. Они сели рядом на широкой кровати. Перед ними стояла складная ширма, на которой были изображены два покрытых позолотой белых журавля: один стоял на краю утёса, готовый взлететь, в то время как другой был в полёте, и его шея изящно изгибалась.
«По-моему, я никогда раньше с Вами не разговаривал», — тихо произнёс Чжан Чжун.
Чэнь Синь бросил на него косой взгляд, прежде чем с улыбкой ответить: «У нас не было такой возможности».
Выудив пачку сигарет, Чэнь Синь спросил: «Хотите закурить?»
Чжан Чжун обернулся к нему и кивнул. Чэнь Синь прикурил две сигареты и передал одну Чжан Чжуну, прежде чем продолжить: «У меня есть некоторый опыт в таких вещах».
Чжан Чжун затянулся сигаретой, слегка задохнувшись от её крепкого дыма, и продолжил: «Мне тогда было… кажется, шестнадцать или семнадцать, я играл небольшую второстепенную роль в одном из фильмов Лю Цзяньвэя. Одна сцена поцелуя и одна сцена секса».
Он замолчал. Чжан Чжун почувствовал, что должен что-то сказать в ответ, но Чэнь Синь внезапно наклонился вперёд, оперевшись руками по бокам от Чжан Чжуна. Пристально глядя на него с игривым блеском в глазах, словно идеальный образ опытной модели на развороте журнала, Чэнь Синь дразняще предложил: «Какой смысл во всей этой светской беседе? Насколько я понимаю, нам следует сразу перейти к делу. Давайте поцелуемся и посмотрим, каково это».
Чжан Чжун почувствовал, что его разум на мгновенье опустел. Его рука с сигаретой замерла у губ, когда он увидел, как струйки дыма поднимаются от кончика его сигареты и обволакивают прекрасные чёрные глаза Чэнь Синь.
«Давайте попробуем?» — слегка раздражённый дымом Чэнь Синь уставился на тонкие губы перед собой. «Губы старика», — рассеянно подумал он. Несмотря на то, что Чжан Чжун был на два года старше его, он явно не мог так легко войти в «нужный настрой», как это делал он сам.
Словно спасаясь от пристального взгляда Чэнь Синь, Чжан Чжун отвернулся, моргнув, и пробормотал себе под нос: «Это не обязательно должен быть поцелуй… Достаточно объятий».
«Режиссёр! — Чэнь Синь обратился к мужчине, ожидавшему по другую сторону складной ширмы. — Можно ли остановиться на объятиях?»
Режиссёр, разъярившись, крикнул в ответ: «Есть по крайней мере три постельные сцены! Две из них в обнажённом виде! Со всей съёмочной группой на площадке! Скажи-ка мне, достаточно ли объятий?!»
Лицо Чжан Чжуна вспыхнуло. Он бросил обвиняющий взгляд на Чэнь Синь, безмолвно ругая его за то, что тот спровоцировал режиссёра. Чэнь Синь, однако, был в приподнятом настроении: с сигаретой, свободно зажатой между зубами, и плечами, дрожащими от смеха, он расплылся в очаровательной кривой усмешке.
Внезапно Чжан Чжуна поразило осознание того, что молодой человек, возможно, всё это время играл.
«Он пугающе хорош в своём деле, – подумал Чжан Чжун, вспоминая лёгкость, с которой Чэнь Синь заводил его и расслаблял, сумев за столь короткое время научиться манипулировать им и усиливать его чувства по своему желанию. – Если это с ним, возможно, попытка поцелуя не будет такой уж болезненной…»
Когда Чжан Чжун немного расслабился, Чэнь Синь потушил сигарету и громко крикнул: «Мы готовы, режиссёр!»
Чжан Чжун снова напрягся в боязливой тревоге. Он схватил Чэнь Синь и выпалил шёпотом: «Вы играли со мной! Вы готовы, но я нет!»
Чэнь Синь лукаво ухмыльнулся в ответ и обнял Чжан Чжуна за плечи. Он увлёк старшего мужчину за собой за другую сторону ширмы, где в ожидании курили режиссёр и его помощник Чжоу. Камера была в режиме ожидания, крышку с её объектива только что снял директор по производству. По непонятным для самого себя причинам Чжан Чжун больше не нервничал так сильно, как несколько минут назад. Когда Чэнь Синь попытался притянуть его сзади в объятия, тело Чжан Чжуна среагировало естественным образом и рефлекторно боролось против хватки. Будучи выше Чжан Чжуна на полголовы, Чэнь Синь воспользовался разницей в росте, чтобы прижаться лицом к волосам Чжан Чжуна.
«Перестаньте себя накручивать. Камера работает», — прошептал он.
Но на камере не было видно мигающего красного огонька. Чжан Чжун повернул голову, намереваясь уличить Чэнь Синь во лжи, но почувствовал, как мягкие локоны дотронулись его щеки, а влажные губы осторожно коснулись его века. Они задержались на мгновение, прежде чем плотно прижаться к коже под ними, с силой скользнуть вниз вдоль носа Чжан Чжуна и замереть на уголке его губ.
«Мотор!» — наконец крикнул режиссёр.
Ошеломлённый Чжан Чжун не мигая смотрел, как Чэнь Синь ласкал и посасывал его губы, словно маленький зверь. Покалывающее онемение распространилось от его горла к груди. Когда ему наконец удалось собраться с мыслями, чтобы ответить на поцелуй, он был поражён, почувствовав тепло большой руки, скользнувшей под подол его куртки.
«Ннгх…» — он резко вдохнул от удивления, но звук, вырвавшийся из него, казалось, принял совершенно другой окрас. Вздрогнув, он инстинктивно попятился, опрокинув на своём пути кофейный столик. Пепельница, в которую режиссёр выбросил сигару, упала на пол, рассыпав своё содержимое по всему ковру.
Пользуясь инерцией движения Чжан Чжуна, Чэнь Синь напирал до тех пор, пока не прижал его к французскому окну. Ощущение того, что он заперт в объятиях другого мужчины, наполнило Чжан Чжуна страданием. Даже когда его дискомфорт становился всё более очевидным в его покрасневших глазах, камера неумолимо приближалась. Со свёрнутым в руке сценарием режиссёр приказал: «Ещё!»
Они оба сразу поняли, что он имел в виду. Чжан Чжун украдкой взглянул на Чэнь Синь: по его вспотевшему и нахмуренному лбу было очевидно, что ему тоже нелегко. Момент, полный напряжения и желания, усилился, когда язык, мягко скользнувший по линии губ, ворвался внутрь одним решительным толчком. Он закрыл глаза, в темноте принимая на себя всю тяжесть вторжения. Он попытался представить себе, что язык принадлежит Се Даньи, но всё было не так: она никогда не пахла сигаретным дымом, и её прикосновения никогда не обжигали столь огненной агрессией.
Чжан Чжун был несомненно покорён, уступив поцелую. Его податливость, не тронутая ни малейшим следом притворства, бесконечно разочаровала Чэнь Синь: отсутствие актёрской игры со стороны Чжан Чжуна создавало впечатление, что Чэнь Синь действительно целовал его по-настоящему, искренне, от всего сердца. Хотя Чэнь Синь точно знал, как сделать поцелуй страстным и жадным, или грязным и похотливым, его приёмы были совершенно бесполезными и ненужными при игре с Чжан Чжуном. Чего бы он ни достиг благодаря его техническим ноу-хау, Чжан Чжун, казалось, соответствовал ему совершенно естественно, без каких-либо усилий или даже осознания. Некое очарование пронизывало всё в нём: полуоткрытые дрожащие ресницы, растрёпанные волосы, румянец на скулах.
«Неудивительно, что режиссёр выбрал именно его, — подумал Чэнь Синь. — Он явно родился с таким очарованием».
Когда столкновение между техническим мастерством Чэнь Синь и природной привлекательностью Чжан Чжуна усилилось, полетели искры. Зачарованный растущей между ними химией режиссёр, затаив дыхание, наблюдал за происходящим, в то время как директор по производству, казалось, не отрывал глаз от видоискателя. Взволнованный помощник режиссёра, однако, отвернулся и попытался скрыть своё смущение рукой, но безрезультатно. Хриплые стоны двух мужчин преследовали его, куда бы он ни повернулся: невозможно было спрятаться от низких, наводящих на определённые размышления звуков, которые время от времени срывались с их губ.
Поцелуй продолжался довольно долго. Как раз в тот момент, когда режиссёр собирался было закончить съёмку, Чэнь Синь внезапно схватил плотную штору у окна и задёрнул вокруг их тел, скрыв их фигуры от глаз. В глубоких красных тенях он наконец оторвался от губ Чжан Чжуна и положил голову его на плечо, совершенно измученный. Прижавшись друг к другу телами, они отчётливо слышали биение их сердец. Чжан Чжун неосознанно потёрся головой о волосы Чэнь Синь, беспомощно глядя в пространство, словно пациент, пошатывающийся в тумане лихорадочного бреда.
Чэнь Синь на мгновение задержал дыхание, прежде чем потянуться к лицу Чжан Чжуна и обхватить его ладонями, как спелый фрукт. Они смотрели друг другу в глаза, затем Чэнь Синь отпустил тяжёлую бархатную штору и наклонился, чтобы снова поцеловать Чжан Чжуна. Ткань медленно упала ему за спину, слегка покачиваясь, прежде чем окончательно замереть у окна. Режиссёр ослабил хватку на сценарии в руке, и, когда тонкий буклет раскрылся, он, наконец, закричал: «Снято!»
Хотя оба они отчётливо слышали приказ, ни один из них не пошевелился. Губы и языки понемногу разъединились. Каждый из них чувствовал на своём лице жар дыхания другого. Каждый хотел взглянуть на другого, но оба, как по сигналу, отвели глаза. Чэнь Синь махнул рукой в сторону Чжан Чжуна, давая понять, что он первым может воспользоваться ванной. Держа руку на губах, Чжан Чжун покинул спальню. Когда он уже собирался закрыть дверь ванной, то услышал, как режиссёр взволнованно спрашивает Чэнь Синь: «Учитель Чэнь, только что… Что вы двое делали за занавеской?»
Не заинтересовавшись ответом Чэнь Синь, он с глухим стуком захлопнул дверь, повернул кран, и его слух наполнился шумом льющейся воды.
Приведя себя в порядок, Чжан Чжун был встречен похвалами и любезностями. Его исполнение, казалось, очень понравилось режиссёру. Чэнь Синь же, напротив, освежившись в ванной, спокойно сидел на диване и молча курил сигарету. Он не произнёс ни единого слова, а когда Чжан Чжун уходил, — даже не удостоил его мимолётным взглядом. На обратном пути в Гуанчжоу Чжан Чжун подумал о том, что после него может быть просмотрено ещё много кандидатов. Поскольку не было никаких признаков, что Чэнь Синь собирался уходить… По всей вероятности, ему придётся повторить всё то, что он сделал с Чжан Чжуном, по крайней мере ещё дважды или трижды. Он будет дарить такие же яркие улыбки другим лицам и вдыхать такой же дразнящий шёпот в другие уши.
Вскоре после того, как он вышел из самолёта, ему позвонила Се Даньи: «Ты вернулся? Как всё прошло?»
«Неплохо, мне кажется… — взволнованно ответил он, чувствуя укол вины. — Возможно, я не единственный, кого они рассматривают. Нам придётся подождать результатов».
Се Даньи рассмеялась, и в её смехе была какая-то лёгкость: «Ничего страшного. Будет даже лучше, если они выберут кого-то другого: я не хочу, чтобы мужчины весь день ели твой тофу*».
(* 吃豆腐 — идиома, означающая приставания, домогательства)
«Что такого интересного в этом старом тофу?» — ответил он с невольным смешком.
«Не сомневайся в словах того, кто уже его ел!»
Чжан Чжун вдруг почувствовал непреодолимое желание протянуть руку через телефон и ущипнуть её за маленький носик: «Что бы ты хотела на ужин?»
«Круассаны и борщ*!»
(* 包罗宋汤 — серьёзно, борщ)
«Я куплю их для тебя по дороге домой», — ответил он, и его голос медленно растаял в шумном зале прилёта.