Повесть о шести триллионах лет и одной ночи (Новелла) - 3 Глава

— Я ведь говорила, что найду тебя и исполню твоё желание, — восседая в воздухе посреди полной темноты, сказала Маки и улыбнулась.

И снова тот самый сон, в котором я её вижу. Уже… восьмой?

— Да сколько можно! Маки уже говорила, что это не сон. И о твоих генах тоже говорила.

О генах? Слова, которые она произносит, всегда звучат загадочно.

— Маки исполняет только желания XXX XXX. Я уже говорила, что проанализировала геномы всех людей на планете. Не круто ли?

Это непонятное слово «круто»… К тому же, я не смог расслышать кое-что из того, что она сказала. Слова словно перекрывал назойливый шум. Кажется, такое уже случалось прежде.

Может, она пытается что-то донести до меня? Если да, то она могла бы сказать прямо. Я…

— Рику, да? Милое имечко, — простодушно улыбнулась Маки. На вопрос о том, как она узнала, она с такой же улыбкой ответила бы: «Не твоего ума дело». — …Ну же, Рику, чего ты желаешь?

Она сидела, улыбаясь, и ждала желание.

— Маки может исполнить что угодно. И будь уверен, Маки будет ждать, хоть до заката…

1. Ревизор из Города

У этой деревни нет названия. Нынешнее поколение не помнит, даже как назывался прежний мир. Прошлая процветающая цивилизация пала во время Катастрофы. Вдали от Города осталась единственная крохотная деревушка, которая сохранила мудрость предков.

В деревню, расположившуюся посреди пустоши, прибыл военный из Города.

— …Что всё это значит? Объяснитесь, — властно потребовала молодая женщина.

Чёрные, как уголь, волосы, большие глаза того же цвета. Прекрасное личико и тёмный макияж. Она выглядела так, словно не представляла никакой угрозы, однако её ещё молодое тело было облачено в чёрную офицерскую форму.

— Вы забыли, кем и почему эта деревня оберегается?

Её суровый взгляд был обращён к пожилому мужчине — старосте деревни.

Староста, склонившись, посмотрел на неё снизу вверх и сказал:

— Ну, знаете, молодняк имеет привычку поступать опрометчиво…

— Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши оправдания, — холодно отрезала женщина, скрестив руки на груди. В одной из них она сжимала чёрный переливающийся предмет.

— Вам, должно быть, известно о том, что это. Пистолет. Стоит вам поймать хоть одну пулю из него, и вы лишитесь жизни.

— П-подполковник…

— Зовите меня Хлоя. Вы не обязаны обращаться ко мне по званию, поскольку вы не мой подчинённый.

Пистолет указывал старосте точнёхонько в лоб — она бы точно не допустила осечки.

— Хлоя, уважаемая…

— Отвечайте. Вам есть что сказать по поводу жестокого обращения с этим ребёнком?

Хлоя указала взглядом на соседнюю комнату: там находилась камера, пропитанная запахами крови и грязи, где даже на маленьких окнах под потолком стояли решётки.

— …Тц, — цыкнул кто-то из крестьян, явно недовольный тем, что их пытается запугивать какая-то девчонка.

Староста, приподняв обе руки, неуверенно заговорил, не отдавая себе отчёт о своих словах:

— …Обычно они не усердствуют настолько, что доводят его до полусмерти. У нас были некоторые сомнения насчёт того, хватит ли нам средств на то, чтобы его содержать, поэтому мы решили подвергнуть его дрессуре, чтобы у него и в мыслях не было восстать против нас.

— Вы дрессировали его, как собаку? Раз так, то содержать его в столь скверных условиях совершенно необязательно.

— Обязательно! — вскричал староста в ответ на возражение Хлои, которая только отплюнулась. — Так решил Город!!! Если эта вещь получит независимость… у него появится самосознание, появятся надежды!

Хлоя лишь молча нахмурила брови, поглядывая на разозлившегося старосту, и крепче сжала пистолет.

— Нам дано право выбирать способы укрощения. И последние сто лет мы неплохо справлялись, не так ли? Прежде военным незачем было наведываться в нашу деревню.

— …Вы правы. Вы превосходно справлялись, — говорила Хлоя, пронзая всех своим холодным взглядом, — ровно до вчерашнего дня.

— Как!.. — у старосты глаза на лоб полезли от таких слов, и от того, как скудна на эмоции она была в этот момент. — Вы ошибаетесь, всё не так! — закричал он, напрягая горло.

— Я вас предупреждала, что его нельзя убивать! Согласно вашему договору с Городом, вам нельзя использовать ножи!!! Вы говорили, что начинаете истязать его только тогда, когда он полностью восстановится он прошлых ран. И если он самостоятельно нарушает правила, нет, если Отродье начнёт себя осознавать…

— Замол…

…Бах!

— Ай-я-а-а-а-ай!

Прозвучал выстрел, и по ноге старосты потекла струйка крови. Хлоя выстрелила и даже бровью не повела. Всё это время она целилась не в лоб, а в ноги.

— А, ай, о-о-о-ох…

— Хватит скулить, так просто вы не умрёте. Вам нужно ещё дожить до суда в Городе, — тон её голоса был всё так же непоколебим.

Один из солдат прислушался к звукам своей рации и выступил вперёд.

— Подполковник, — сообщил он ей на ухо, — только что выяснилось, что ребёнок избежал смерти.

Выслушав донесение, Хлоя прищурилась, поблагодарила его и сказала:

— …Ребёнок, ха. Кстати о нём. Судя по тому видео, что мне показали в Городе, он начал называть себя «Рику».

— Именно так, мэм.

— Что удивительно, нам так и не удалось обнаружить, чем это было обусловлено. Так или иначе, начиная с этого момента, закрепите за этим ребёнком имя Рику. Так будет правильно.

— Так точно, подполковник. Начиная с этого момента, за ребёнком закреплено имя Рику!

— Хорошо. …Оборонительная команда сохраняет нынешнюю позицию, — вторая часть приказа была озвучена гораздо тише.

— …Есть, мэм, — ответил солдат, опустив глаза. Эти слова повторить он не посмел.

Хлоя кивнула ему и вновь обратила свой грозный взгляд к собравшимся крестьянам.

— Ну что ж.

— Почему мы… Во всём виновато это Отродье!

— Мы всё сделали правильно!..

— Думаете, что лучше нас, просто потому что городские… — единодушно роптали они.

Их переполняла зависть в сторону прибывших из Города военных и ненависть к Рику.

— …

Взгляд Хлои стал только строже. Одного лишь мановения её руки хватило солдатам, чтобы понять о начале военной операции.

— Сейчас вы поймёте, почему я привела с собой не оборонительную команду, а команду захвата…

2. Юноша покидает свою тюрьму

…Кап. Я услышал звук падающей жидкости. Кап-кап. Горячая капля упала на моё лицо.

— Рику, — позвал меня кто-то. По имени. Я слышал его.

— Рику, — звал заплаканный голос. Голос Аи.

Она плачет? Она должна перестать. Потому что у неё очень красивое лицо.

— Рику…

Кап-кап-кап. Слёзы лились на меня дождём. Я приподнял веки.

— Рику!

Лицо Аи было прямо перед моими глазами. …Перед глазами?

— Рику, я так рада, что ты очнулся… Ты жив!..

Из её глаз скатывались крупные капли. Едва различимые, они стекали по её лицу и падали мне на щёки. Странно. Аи словно сидела надо мной всё то время, пока я спал. …Но это невозможно. Потому что раньше нас всегда разделяла решётка.

— …Я, что, сно-ва сплю? Аи, по-че-му ты… — я всё ещё не до конца освоил собственный голос.

— Это не сон, — ответила мне Аи. — Рику, ты не в камере, в которой был раньше. Мы в хижине на окраине деревни.

— Э?!..

Неожиданные слова.

Я оглядел руки. Кандалы пропали.

— А!..

Эти стальные браслеты с цепью всегда были на моих запястьях. А теперь они отсутствовали.

— Не-воз-мож-но, — мне было трудно говорить.

Но даже просто оглядевшись, я заметил, что пол, стены и потолок были гораздо чище тех, что я привык видеть. Я был в маленькой, ветхой, но просторной комнате, которую, судя по всему, постоянно прибирали, и вообще, относились к ней безукоризненно.

В одной из деревянных стен было проделано большое окно. На нём не было решёток. Обзору мешали деревья: казалось, через них солнца пробивалось меньше, чем сквозь сплошную стену.

Это не тюрьма. Но тогда что это?

Я… на свободе?

***

— Что…

Я почти подскочил, но Аи придержала меня за плечи и испуганно попросила:

— Тебе нужно лежать.

— Это мес-то…

— Рику, ты должен оставаться в кровати ещё пять дней. Ты же весь перебинтован.

И правда, на руках, плечах и лице — везде, куда меня ударили ножом, были бинты.

Такое со мной было впервые. Обычно меня пусть и оставляли в покое, когда я получал серьёзные увечья, вскоре мучения возобновлялись. Тем более, что на этот раз я оказался за стенами привычной камеры и спал в мягкой и чистой постели. И я не мог понять почему.

— Что слу-чи-лось?..

— Когда я, как и всегда, пришла к решётке, я увидела, как тебя выносят наружу военные, которые приехали из Города.

Военные? Аи о них уже рассказывала. Они пришли в деревню и забрали меня?

— …Поче-му?

Аи опустила ресницы.

— Я не знаю. Но судя по всему, сразу по прибытии они направились именно к тебе, Рику. Так говорят в деревне.

— Ко мне?..

Я ничего не помню.

Последнее, о чём у меня остались воспоминания — это женский голос, который я услышал сразу перед тем, как потерять сознание. Интересно, что это было? Там никак не могла оказаться женщина, и тем не менее, я слышал её откуда-то сверху. Поэтому я решил, что это было всего лишь моё воображение, но что-то в этом было такое… Будто она говорила о чём-то очень важном…

— …Это военные оставили тебя здесь.

— !

Голос Аи вернул меня в реальность. А кстати говоря…

— …Здесь? Аи, поче-му ты здесь?

— Эта хижина находится на самом краю деревни и никак не используется. Я проследила за тобой и попала сюда. Я каждый день заглядывала в окно. В то же время, что и обычно, по вечерам, — Аи указала на то большое окно. — На нашем обычном месте я всегда старалась держаться подальше, чтобы не попасться тем крестьянам, но я уже давно их нигде не видела, поэтому пробраться сюда было очень просто.

— Правда?..

Это первый раз, когда никто из деревни не приходил ко мне. Раньше не проходило и трёх дней без наказания.

Аи мельком перевела взгляд на дверь.

— Вместо них хижину сторожат военные.

— …Воен-ные?

— Да. Но они не особенно настойчивы. В деревню их прибыло несколько десятков, но в карауле у хижины стоят только двое. Причём только на входе.

А не… маловато ли?

Аи кивнула.

— Они могли бы поставить решётки и выставить охрану, но не похоже, чтобы в эту комнату было сложно попасть. По правде говоря, я и сама влезла сюда через окно после того, как пару раз увидела тебя спящего. В первые два дня военные не отходили от Рику ни на шаг, поэтому я не могла подобраться поближе… — Аи закусила губу. — …Эта комната отличается от той камеры. Сильно отличается.

— Да…

Она определённо отличается, даже слишком. Невероятно.

— …Эй, Рику.

Её ладонь коснулась моего лба. …Аи была так близко.

***

— !!!..

…Так тепло. Аи впервые коснулась меня. Я впервые смог ощутить жар её тела.

— Поче-му…

— Военные использовали незнакомые мне инструменты и лекарства, когда тебя лечили. Рику, ты не чувствуешь себя как-то странно? Нигде не болит? — взволнованно спросила она.

Я помотал головой. Я вообще не чувствую боли. Мне больно только тогда, когда больно Аи.

Более того, я чувствовал, как моё тело наливается силой. Мне… лучше, чем обычно? Я здоров — наверное, можно сказать и так.

— Вооб-ще… Я в по-ряд-ке.

— Я рада!.. Я так переживала за тебя. Очень-очень переживала.

— Пере-жи-вала?..

Переживала. Я распахнул глаза, лишь заслышав это слово. На меня нахлынули воспоминания.

«…Я переживала за тебя. Я думала, что тебя потеряю…»

Аи переживала за меня, как та «мама», чей ребёнок пытался спасти котика? За меня.

Аи взглянула на меня и сказала:

— Конечно, ты ведь моя настоящая семья. Мы разве не поклялись?

— !..

Она произнесла это так, словно это само собой разумелось. Хотя так не должно было быть.

Аи продолжила:

— Я думала, что я всего лишь вещь, предназначенная для того, чтобы терпеть побои отца. У меня есть только ты, Рику. Тот, кто так на меня похож, тот, кем я дорожу, мой друг, моя семья, — говоря всё это Аи смотрела в пол и теребила волосы. — Я наконец нашла тебя, единственного…

***

— Аи…

Я тоже так думаю. Союзник, друг, семья. Единственный человек, который мне дорог.

Я посмотрел в её поблёскивающие глаза.

— Рику, не умирай. Не оставляй меня одну. …Пожалуйста.

Её тонкие пальчики тихонько подрагивали. Аи нахмурилась и с болью в голосе сказала:

— Прости, это очень эгоистично, но мне всё ещё страшно. Даже подумать о том, что Рику больше не будет… Я не хочу больше оставаться одна. Я не хочу отпускать тебя, Рику.

Из её глаз хлынули слёзы.

— …

У меня напряглись руки.

Слова, которые она с таким рвением мне объясняла. Глаза, которыми она на меня смотрела.

— …Я не ум-ру, — мой язык двигался еле-еле, но всё же двигался.

— Рику?

— Я не ум-ру. Я не ос-тав-лю Аи.

Я вытянул руку и вытер её слёзы. Их тепло растеклось по кончикам пальцев.

— Нако-нец-то… я их вы-тер…

— Рику!..

Та, что протянула мне руку, что придумала мне имя — Аи, что меня спасла. Сейчас она была такой беспомощной… Я никогда прежде не видел её такой.

Кап-кап-кап-кап. Слёзы падали одна за одной.

— …Рику, тебе правда есть дело до моих слёз, — улыбнулась Аи, продолжая плакать.

В её руках была котомка, которую я видел уже много раз. Должно быть… там лоскут, который я дал ей давным-давно. И действительно, Аи достала его оттуда. Старая ткань истёрлась ещё сильнее, потому что Аи постоянно её теребила. Но ей, кажется, было всё равно. Она держала её со всей присущей ей нежностью, так, словно эта тряпочка была ей очень, очень важна.

— Помнишь? Ты дал мне её, когда я пришла во второй раз.

Конечно я помню. Для меня было загадкой, почему Аи вернулась тогда. Остаётся ей и по сей день.

— Знаешь, когда я думаю о том, что тогда сказала… О том, как мне было больно и тяжело оттого, что отец бьёт меня, о том, как я от этого устала, как я всё это ненавижу, что решила вернуться и снова взглянуть на человека, который был так на меня похож… Я думала, что если он, то есть ты, Рику, действительно на меня похож, то ты поймёшь мою боль.

?.. Пойму твою боль?..

— Но оказалось, что с Рику обращаются даже хуже, чем со мной. …И где-то глубоко в душе я почувствовала облегчение. Меня грела мысль, что с кому-то на этом свете больнее, чем мне. Я возненавидела себя за эту мысль и убежала, но потом вернулась, потому что не могла не навестить тебя хоть разок.

…Я не очень понимаю, но в тот день Аи определённо приходила дважды: во время наказания и вечером сразу после него.

— …Ты меня ненавидишь?

— А?

О чём ты говоришь? Почему я должен тебя ненавидеть?

Аи взволнованно улыбнулась.

— Я ведь… сравнивала тебя с собой, и, пока папа меня бил, пыталась утешить себя мыслью, что всё ещё тебя превосхожу. Это ведь гадко, разве нет?

Сравнивала. Превосхожу. Утешить. Пускай я не понимаю ни одного из этих слов…

— …Аи пре-крас-на, — в этом я уверен.

— …Кх, — Аи прикусила губу. Очень сильно.

Если ты переусердствуешь, на твоих прекрасный губах останется след.

— Рику… Да ты воплощение доброты… — улыбаясь сквозь слёзы, Аи уткнулась в меня лицом. — И в тот день тоже. Когда я пришла к тебе с одними только грязными помыслами, ты дал мне эту тряпочку. …Тебе было дело до моих слёз, хотя мне не было прощения.

«Не было прощения». Но это же ложь. Аи прекрасна. Прекраснее всего и всех.

— Мне впервые кто-то посочувствовал. Плача, я была уверена, что ты меня ударишь. И всё же… — приподнявшись, она погладила меня по щеке. — Рику, которому было больнее, чем мне, решил мне помочь. И с тех пор, — пока она говорила, серебристые пряди её волос скользили по моей щеке с тихим шуршанием, — с тех пор Рику стал для меня самым важным человеком на свете.

Её палец нежно коснулся моих губ. Словно она просила у Бога указать ей подходящие слова.

По всему моему телу разливалось тепло. Всё дальше и дальше. Теплее слёз и теплее слов — её рука была теплее всего.

— …

Я не понимал, что Аи ко мне чувствует. Может, ей больно, может, ей чего-то недостаёт. Возможно, она раскаивается или думает, что согрешила. Я не могу до конца её понять, но как бы то ни было, я не хочу упускать ни крупинки её тепла. Ни крупинки Аи, которая сказала, что я важен ей. Я боюсь утратить всё это.

«Важный». Слово, которое она сказала, проникло глубоко внутрь меня. Да. Я уверен, оно значит именно это. Аи беспрекословно, абсолютно точно важна.

Вот бы так было всегда. Было бы здорово.

Впервые в своей жизни я чего-то пожелал.

…Пожелал. В моей голове вдруг раздался голос: «Я ведь говорила, что найду тебя и исполню твоё желание». Желание. Интересно, сможет ли она его исполнить?

…Кто, Маки? Нет, это же всего лишь сон. Только сон, который преследует меня с самого детства. Я прекрасно это понимал.

Но что если… что если «Маки» где-то существует. Где-то в этом мире. Нет, даже если её нет. У меня есть желание. И оно должно исполнится. У меня нет иного выхода, кроме как этому поспособствовать.

Задумавшись, я вытянул руку. Ладонь Аи, которая не могла меня коснуться, как бы сильно она ни тянулась ко мне, взяла меня за неё.

Словно тот ребёнок, уходящий в закат. Я держал её.

— Рику? — Аи посмотрела на меня пытливым взглядом.

— …Давай сбе-жим.

***

Это был внезапный порыв. «В то же время, — думал я, — нам это под силу только сейчас».

— Сбежим?!..

— У нас не бу-дет дру-го-го шанса.

— Вот как… ты думаешь, что мы способны на это, только пока тебя не стерегут.

— Да. Поэ-тому…

Поэтому, если мы хотим сбежать, нужно действовать прямо сейчас. Другой возможности не будет.

— Давай сбе-жим, Аи, — предложил я снова. Разговаривать постепенно становилось привычнее.

В её глазах читалось сомнение.

— Ты хочешь этого, потому что не знаешь, как долго тебя будут здесь держать? Или потому что ты уверен, что потом тебя вернут в камеру? Почему?

— Я не хочу отпу-скать Аи, — сказал я так же неотступно, как до этого думал: «Я не хочу умирать».

Смерть и потеря Аи были для меня равнозначны. Потерять её подобно смерти. А умерев, я оставлю её одну. Я не хочу ничего из этого.

— Н-но…

Сжав губы, Аи посмотрела куда-то в сторону деревни. Что там?

— Я не могу прекословить отцу.

Отцу? Я не знал, что это так важно. Просто…

— Тогда я сно-ва тебя поте-ряю. Я не смо-гу быть с Аи.

Я так этого боюсь. Боюсь её потерять. Оставить одну.

Потому что я люблю Аи.

— …

Такие простые слова. Но почему-то я был не в силах их произнести. Я только и мог, что бесцельно сжать пустую ладонь.

Я хочу быть для неё семьёй. Союзником. Другом. Я хочу быть рядом с ней.

— Я не хочу поте-рять тебя.

Может быть, Аи считает иначе? А вдруг мы не так уж и похожи?

— Я тоже, но… — заговорила Аи с опечаленным видом, заламывая искалеченные руки, — послушай, для моего отца я просто вещь. Не знаю, почему он так считает. Может быть, тому есть причина, и даже не одна. А может для того, чтобы ненавидеть кого-то, причины вообще не нужны. У нас нет ничего общего, кроме кровного родства, — Аи буквально выплёвывала из себя эти слова; в ней словно что-то сломалось. — Я подчиняюсь ему только из страха. Мне страшно, что он снова ударит меня, если я скажу ему хоть слово поперёк. Я никогда не любила своего отца. А ему, кажется, доставляет удовольствие меня бить. И тем не менее, я подчиняюсь ему, потому что боюсь боли, и ненавижу себя за это… Ты единственный, кого я действительно люблю, Рику.

— Разве я не говорила, что с самого начала была одна?!  — вскричала Аи, открывая мне своё израненное сердце. — Поэтому я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось…

И поэтому я не позволю, чтобы что-то случилось с Аи.

— Пожалуйста, — прошептала она, хватаясь за эти слова, словно за спасительную соломинку, — я всего лишь хочу домой. Хочу пойти домой вместе с Рику.

Она хочет домой? …Точно, «домой». Не в камеру, где я жил. Не к отцу. Куда-то, где не было бы так невыносимо холодно.

Я услышал голоса в своей голове. Как давным-давно один ребёнок сказал своей маме: «Ура, домой! Потому что я люблю тебя!» Слова, которых неистово жаждало моё сердце. Две руки, сжимающие друг друга настолько крепко, что, кажется, их невозможно расцепить. На стене в красной камере, освещённой лучами заходящего солнца, две чёрные тени держались за руки.

— …Пойдём домой вместе.

Туда, где нас ждут, где мы будем чувствовать себя нужными. Я уверен, это место должно существовать. Наш дом.

Я не вещь. Я не «это» и  не «то», я не Отродье. Я человек по имени Рику.

Когда Аи дала мне имя, я осознал это. Осознал.

3. Из деревни в пустошь

Мы бежали. Мчались. Перебирали ногами вверх-вниз, продвигаясь вперёд.

На оклики Аи я отвечал лишь взглядом. Ноги сводило, в груди шумело и стучало. Я не мог нормально дышать. Но для того, чтобы беспокоиться об этом, не было времени.

— Вон они, там!

— За ними! Они не смогут убежать!!!

Позади слышались крики крестьян и топот их ног. Казалось, что они наступают на на пятки.

Нам нужно уходить, скорее. Скорее убегать. Только скорее.

Разум поторапливал меня, и я перебирал ногами.

Разогнавшись на пустоши и взметая за собой клубы пыли, я прыгнул с утёса и повис, ухватившись за камень. Раны саднило от попавшего в них песка. Моё прерывистое дыхание, казалось, можно было услышать за километр. И всё же…

— Пощадите! Ну хоть на этот раз!

— Гадство, даже будь они старше, грохнуться с такого обрыва!..

— А чё нам вояки не помогают?!

И всё же, посреди ночи, мы с Аи смогли убежать. Дни, когда с нами обращались, как с вещами, остались далеко позади.

***

— Рику, туда! Это последний.

— Да…

Следуя указаниям Аи, я опустил стопу чуть ниже и спустился на уступ. Мои ноги наконец коснулись земли.

Я посмотрел вверх, на вершину утёса, освещённую лунным светом. Я спустился оттуда. Всё это разительно отличалось от того, что я себе представлял, сидя в свой камере-коробке.

— Рику, ты не устал? Сделаем привал. Там, в тени камней, нас не будет видно сверху.

Её забота была мне приятна, но я был в порядке.

Я попытался сообщить ей это, снова взяв её за руку. Я говорил сегодня сверх нормы; настолько, что у меня болело горло.

Интересно, Аи чувствует, как сильно я сжимаю её ладонь?

— Хорошо, — кивнула она. — Мы с отцом приходили к этому утёсу, когда шли в твою деревню. Мы думали, что сможем через него срезать, но тут такая ломкая порода, что взобраться по ней могла только я, потому что я легче. Думаю, как раз поэтому нас больше не преследуют.

Аи всё говорила правильно.

— Здорово… — прохрипел я в надежде, что она услышит.

— Не так уж, — смутилась Аи: кажется, услышала. — …Но спасибо. Так странно, чтобы мной восхищались из-за такой мелочи.

Зардевшаяся и улыбающаяся, она была, не то что прекрасна, она была… Не знаю, как сказать.

Так и не подобрав подходящего слова, я только крепче ухватился за её хрупкую ладошку.

— Пойдём. Вместе.

Аи была счастлива. Это хорошо. Хотя бы это.

— Пойдём, Рику. Когда я с тобой, я верю, что мы способны на всё.

Аи сжала мою ладонь и пошла вперёд.

***

«Убежим», — решили мы с Аи. Дождавшись ночи, мы тихонько выскользнули из хижины.

Я испытывал отвращение к ножам, испытав их силу на своей шкуре, поэтому единственный наш нож был у Аи. Привычная к путешествиям, она тщательно собрала необходимые вещи.

— Куда отправимся? Куда ты хочешь, Рику? — спросила она меня.

Я вспомнил слова Маки: «Маки может исполнить что угодно. И будь уверен, Маки будет ждать, хоть до заката».

«Это бред, — подумал я. — Это был просто сон». Но ничего больше на ум не приходило, поэтому…

— …Я хочу по-пасть ближе к закату.

— К закату? — мой неожиданный ответ удивил её.

Но закат означал для меня приход Аи, я всегда с нетерпением его ожидал. Если мы сможем приблизиться к закату, войти прямо в него, то Аи останется со мной навечно посреди его алого великолепия.

— Мне всё равно, куда идти, так что пойдём туда, куда хочет Рику, — с улыбкой ответила Аи на моё размытое предложение.

Мы пойдём в направлении заката. Так мы решили.

Выбраться из хижины не составило труда: мы вылезли через то же окно, через которое Аи проникла внутрь. Военные, как и сказала Аи, были настолько измотаны, что милостиво решили не преследовать нас. Это оказалось на удивление просто.

Но уже на удалении от деревни мы попались крестьянам, которые возвращались с покупками из соседнего поселения.

— Ты?!..

— Откуда тут Отродье?!

— Как ты сбежал из камеры?!

Даже избив меня всего пару раз, они запомнили, как я выгляжу. Судя по всему, их не было в деревне, когда меня переселили из камеры в хижину, поэтому они так удивились, увидев меня снаружи.

Естественно, мы сразу же сделали ноги. Я рванул, уводя за собой Аи, которая замерла, наверное, испугавшись, что ей придётся вернуться к отцу и снова испытать на себе его гнев. Придя в себя, крестьяне бросились за нами, разъярённо крича:

— Лови их!

— Не знаю, какого хрена он тут забыл, но это же Отродье! Не дайте ему уйти!

— Хоть убейся, но это наша вещь!!!

Их топот преследовал нас. В нас летела брань и даже стрелы.

— Аи…

— Рику, ещё немного!

И мы убегали от них. Вдвоём. Бежали, бежали, бежали. Пытались удрать, удрать, удрать.

Так мы и оказались на этом уступе у подножия утёса из ломкой породы.

***

— Лять, Отродье? Да вы шутите!..

— Чем занимаются эти ушлёпки? Предполагалось, что они будут для нас подкреплением!

Над утёсом раздавались мужские голоса. Нам нужно поскорее уходить, пока они не спустились. Я взглядом сообщил об этом Аи, и она тут же кивнула: должно быть, думала о том же. Я медленно шагнул вперёд, и вдруг…

— …Скорей, беда!!! — ворвался в разговор новый голос.

Он был невероятно взволнован. Интересно, что случилось?

Мужчины стали наперебой спрашивать его:

— Что стряслось?

— Ты военных звал,что ли?

— В деревне пожар!

Пожар?

Аи, затаив дыхание, прислушалась.

— Вы двое, живо тушить!!! Хоть пожитки свои спасите…

— Пожар настолько сильный?!

— Вся деревня в ужасе. Плевать на Отродье!!!

— Д-давайте-ка в деревню всё-таки.

— А-ага. Он всё равно скоро подохнет в пустоши. Потом найдём.

Галдя, мужчины в смятении бросились прочь.

…Пожар? Деревня горит?

На моей памяти в деревне иногда случались мелкие пожары, но чтобы большой… такое было впервые. Во всяком случае, в деревне достаточно воды. Но сейчас огонь почему-то не смогли потушить сразу…

Топ-топ-топ-топ… Вдалеке я услышал шаги. Быстрые, ритмичные, уверенные шаги. Неужели тут был ещё кто-то кроме нас и тех крестьян?

— Это… военный? — прошептала Аи.

Если это военный, то, должно быть, тот, который перенёс меня из камеры в хижину. Я никогда прежде не видел военных. «Неужели он?» — подумал я, щурясь.

Я увидел чёрный силуэт за камнями.

4. Разговор военных в тени скалы

— Вы как? — спросил голос.

Он принадлежал мужчине в опрятной форме чёрного цвета и низкой фуражке. Это военный? Они так выглядят?

Он разговаривал с женщиной по виду гораздо младше его. Она тоже военный?

— Не переживай, я в порядке. Видел, сержант? Уму непостижимо. Эта клетка выглядит хуже, чем то место, где я провел а детство.

«Сержант» нахмурил брови.

— …Подполковник, вы выросли в городских катакомбах?

— Да. Как и ты.

— А! Почему вы запомнили? Вас кто-то попросил?

— Моя прямая обязанность — сохранить ваши жизни. Как такое забудешь… А эта деревня просто сборище уродов. Они совсем другие, им незнакомо чувство вины.

У неё был низкий голос под стать её броской внешности. Мне кажется, или я где-то его уже слышал? Нет, точно кажется. Я никогда её прежде не встречал, она же военный. Откуда мне её знать, если я ни разу её не видел и не слышал её голоса?

Аи шепнула мне на ухо:

— Среди приехавших военных у этой женщины самый высокий чин. Она тут главная.

— Правда?

Неожиданно. Я думал, что самый высокий чин будет у какого-нибудь грубого и хмурого мужчины. Тем временем, женщина продолжала:

— Даже если тебя замучает совесть, не забывай об этом. Это приказ.

— …

Холодный голос. Твёрдый и властный. Она совершенно не походила на жителей деревни. В ней было что-то зловещее. Интересно, в Городе все такие?

В тишине долины раздавался лишь хруст их шагов. Мы с Аи задержали дыхание, когда они приблизились к месту, где мы прятались.

— …Интересно, это правда? — сдержанно пробормотал мужчина.

— Что?

— Устройство по исполнению желаний.

?..

Он, кажется, говорил сам с собой.

— Причина Катастрофы, которая погубила прежний мир. Богоподобная сущность, которая может исполнить любое желание. Оно правда существует? Как по мне, верится с трудом.

Устройство по исполнению желаний? Причина Катастрофы? Богоподобная сущность? О чём он говорит? В моей голове крутились вопросы. Устройство. Исполнять. Желание. Катастрофа. Бог. Слова перемешивались между собой.

Женщина ответила:

— Слушай, я не знаю, как всё обстоит на самом деле. Мне неинтересно. Но…

И вдруг она замерла. Её кожаные ботинки встали на месте. Её взгляд из под густых ресниц скользнул по мне.

А? Она меня заметила? Невозможно. Мне показалось, просто показалось. Нас не могут обнаружить. Мы должны убежать незаметно.

— Мы должны забыть об этом и никогда больше не впускать в свою жизнь. …Устройство по исполнению желаний, Проклятый куб, что приносит несчастья и исполняет желания.

Топ-топ-топ-топ-топ. Шаги удалялись.

— …так, как только мы… расследование… тогда…

— Отлично, у тебя точ… Могу гарантировать, что… есть… …угой выхо…

Я больше не мог расслышать, о чём они говорят.

— Отлично, кажется, нас не раскрыли, — перевела дух Аи.

Я рад что, как она и сказала, нас не раскрыли, но… Но… Голоса в моей голове не утихали.

«Э-эй, чего ты жела-а-аешь?»

«Неужели здесь Маки бессильна? Неужели я не могу исполнить твоего желания?»

«Маки может исполнить что угодно. И будь уверен, Маки будет ждать, хоть до заката».

Её честное добродушное лицо всплыло у меня перед глазами. Маки, Маки, Маки. Интересно, Маки и есть это Устройство по исполнению желаний и Проклятый куб, приносящая несча…

В голове зашумело. Слова кружились в голове, но я не мог за них ухватиться.

— Скорей, Рику. Мы должны перебраться в более безопасное место.

Я пошёл на ласковый зов Аи.

***

Мы ещё немного прошли. Я не заметил, как начало светать. Солнце осветило землю. Сухой ветер, выжженные камни, песчаные вихри, пролетающие мимо — пейзаж каменной пустыни оставался неизменным, и я больше не понимал, насколько далеко мы ушли.

— …

Я больше не мог говорить. Я тяжело дышал. Как давно у нас кончилась вода?

Во рту было сухо, воздух обжигал лёгкие. Голова пульсировала и раскалывалась от боли, казалось, целую вечность. Я шёл словно в тумане. Несмотря на жару пальцы дрожали от холода.

— Рику, — окликнула меня Аи и обернулась. На её лице была улыбка. Бледном, но счастливом.

Уверен, что выгляжу так же.

— Навер-ное, я всё же не верю в Бога, — произнёс я хриплым голосом.

— В Бога? — удивлённо переспросила Аи.

Я кивнул.

— Да. Если… если бы любое твоё жела-ние могло испол-ниться, что бы ты пожела-ла?

Например, как насчёт… Например…

— Если бы ты могла начать жизнь заново или стать неви-димой, или видеть буду-щее…

— …

Она меня не слышит? Аи медлила с ответом.

— Я… — пробормотала она. Кажется, у неё помутился рассудок. — …Я уже ничего не хочу.

Что это значит?

Аи коснулась моей руки и больше ничего не сказала. Она взяла её. Взяла, словно я был единственным, за что она могла уцепиться. Как и прежде. Я слегка улыбнулся и сжал её руку в ответ. Аи беззвучно прошептала:

— …Спасибо тебе, Рику.

Небо над нашими головами было таким голубым, таким ясным и прекрасным, что я даже удивился.

— Аи, — язык меня не слушался, как в первый раз.

Я должен быть благодарным. Я единственный, кто…

— …Вы в порядке?!… — донёсся до нас женский голос.