Предъявление Обид (Новелла) - 2 Глава

Гномы стояли тихой группой, король Барундин стоял во главе их, глядя на поле битвы. Костры из тел орков теперь были не более чем темными пятнами в грязи и траве, а серое небо было окрашено дымом от очагов халфлингов вокруг поля битвы.

На носилках, украшенных золотыми узорами и стилизованными лицами висящих эмблем предков, лежало тело короля Трондина, которое Фергинал и Дурак держали высоко. Каменотесы короля при жизни были теперь носителями его тела в смерти. За ними стояла большая группа халфлингов, наблюдая за церемонией, и многие из них плакали. Их лохматые маленькие собачки даже почувствовали это настроение, лежа на земле, скуля и тявкая. Со своей стороны, почетный караул гномов стоял в стоическом молчании, их мерцающие кольчуги и длинные бороды были покрыты инеем от холодного воздуха.

Арбрек подошел к Барундину и кивнул. Новый король Жуфбара откашлялся и повернулся к собравшимся скорбящим.

— В жизни Король Трондин был всем, чем должен быть гном, — сказал Барундин. Его грубый голос был глубоким и сильным, слова хорошо отрепетированы. – Он никогда не забывал клятв, а его жизнь была посвящена Жуфбару и нашим кланам. Теперь, когда он смотрит на нас из Зала Предков, мы возносим благодарность за его жертву. Теперь я должен взять на себя бремя, которое он нес на своих плечах все эти долгие годы.

Барундин подошел к покрытому саваном телу мертвого короля. Его лицо, бледное и осунувшееся от смерти, обрамляла копна седеющих волос. Борода Трондина была искусно заплетена в погребальные узлы, чтобы он мог лучше выглядеть в Залах Предков.

Трондин положил руку на неподвижную грудь отца и посмотрел на восток, где из-за горизонта поднимались горы Края света, исчезая в низких облаках.

— От камня мы пришли и к камню возвращаемся, — сказал Барундин, пристально глядя на горы вдалеке. — На этом самом поле год назад король Трондин отдал свою жизнь. Он умер не напрасно, ибо его жизнь была отнята, чтобы отомстить за смерть сына и исполнить его последнюю клятву.

Затем Барундин посмотрел на гномов и указал на землю неподалеку. Была вырыта яма, выложенная резными каменными табличками, а сбоку на небольшой подставке лежал клятвенный камень Трондина.

— Здесь мой отец испустил свой последний вздох, поклявшись никогда не отступать, никогда не сдаваться нашим врагам, — продолжал Барундин. — Он был верен своему слову и был сражен на этом месте. Как он поклялся тогда, так и мы будем повиноваться Его воле. Мы вернулись сюда из Жуфбара, чтобы увидеть, как его желание исполнится, после положенного периода правления и моего истинного вступления в должность короля. Клан засвидетельствовал свое почтение, мы получили послания о мужестве от моих собратьев-королей в других владениях, и мой отец получил состояние, соответствующее его положению. Теперь пришло время пожелать ему всего наилучшего в его путешествии в чертоги предков.

Носильщики двинулись вперед с телом короля, Барундин и Арбрек последовали за ними и остановились у открытой могилы. К ним присоединился Хенгрид Драконфое с кружкой пенящегося эля в руке. Это был эль халфлингов, далеко не такой хороший, как эль дварфов, но старейшина деревни была так непреклонна и искренна, что Барундин поник от ее страстной просьбы дать ему последнюю пинту. Арбрек заверил короля, что его отец был бы благодарен за этот жест людям, за защиту которых он погиб, сражаясь.

Хенгрид протянул ему кружку, и Барундин сделал большой глоток, прежде чем поставить кружку на грудь отца. С большой осторожностью тело Трондина опустили в могилу, пока оно не оказалось на каменном постаменте у ее подножия. Затем над гробницей был поднят покрывающий камень, инкрустированный серебряными рунами защиты Арбрека, завершая массивный саркофаг. Барундин взял протянутую ему лопату и начал бросать землю из могилы на гроб своего отца. Когда погребальный курган был закончен, Фергинал и Дурак подняли королевский Клятвенный Камень и положили его на вершину кургана, обозначив могилу на всю вечность.

— Камень к камню, — сказал Барундин.

— Камень к камню, — эхом отозвались гномы вокруг него.

— Камень к камню, — нараспев произнес король.

— Камень к камню, — пробормотала толпа.

Несколько мгновений они стояли в тишине, нарушаемой только лаем собак и сопением самих халфлингов, каждый из которых отдавал последние почести павшему королю.

Наконец, Барундин повернулся обратился к толпе дварфов:

— Мы возвращаемся в Жуфбар, — сказал король. — Есть много дел, которые нужно совершить, обид, которые нужно написать, и клятв, которые нужно принести. В этот день, в день смерти моего отца, я снова клянусь, что имя барона Сайласа Вессала из Удерстира стоит меньше, чем грязь, и его жизнь будет потеряна за предательство. Я исправлю зло, причиненное нам его предательством.

Барундин повел небольшое войско на восток, в горы Края Мира, и они направились на юг, к Жуфбару, проходя рядом с древним владением Карак Варн. Гномы осторожно продвигались вперед, приближаясь к павшей крепости, держа топоры и молоты свободно висящими на поясе.

Небольшие группы рейнджеров шли впереди них, опасаясь орков, гоблинов и других врагов, которые могли бы напасть на них. Во второй половине второго дня они достигли берегов Варн Драж — Черноводного — огромного горного озера, заполнявшего кратер, выбитый в горах тысячелетия назад.

Это название было вполне заслуженно, так как озеро было тихим и темным, а его поверхность колыхалась только от сильных горных ветров. Пока они шли вдоль берега, гномы были спокойны, опасаясь существ, которые, как было известно, прятались в глубине воды. Их беспокойство росло по мере того, как они огибали Караз Хрумбар, самую высокую гору, окружавшую озеро и стоявшую на месте древней маячной башни Карак Варна. Почерневшие, обвалившиеся камни аванпоста все еще виднелись на склоне горы, выпотрошенные огнем почти четыре тысячи лет назад, когда орки напали на Карак Варн.

Вдали, из горного тумана, спускавшегося с утёса, вырисовывалось само павшее владение, лежавшее на юго-западном краю озера. Глядя на него, Барундин почувствовал волнение за своих потерянных сородичей, он мог представить себе эту сцену так же живо, как если бы он был там четыре тысячелетия назад, потому что рассказ о падении Карак Варна был для него сказкой на ночь, когда он был молодым гномом, наряду с историями всех других гномьих владений.

Король почти слышал звуки предупреждающих рогов и барабанов, эхом разносившиеся по озеру, когда зеленокожие орды атаковали маленькие башни на вершине Караз Хрумбара. Они звали напрасно, ибо Карак Варн был уже обречен. Горы содрогнулись с невиданной яростью, и огромный утес раскололся надвое, разбив ворота и позволив холодным водам Варн Дража хлынуть внутрь, потопив тысячи гномов. Почувствовав слабость гномов, их враги собрались вместе.

Снизу, из туннелей, вырытых в скальных породах гор, бесшумно пробирались крысоподобные твари, перерезая глотки новорождённым. Гномы Карак Варна собрали все свои силы против этого крадущегося врага, но они были совершенно не готовы, когда сверху появились орки и гоблины.

Гномы Карак Варна храбро сражались, и их король отказался уйти, но некоторые кланы осознали свою гибель и сумели избежать ловушки, прежде чем она полностью закрылась. Некоторые из этих кланов все еще бродили по холмам, лишенные собственности, пока их линии не вымерли или не были поглощены одним из кланов владения. Другие искали убежища в Жуфбаре или уходили на запад, в Серые Горы. Ни один из гномов, оставшихся в залах, не выжил.

Теперь величественного Карака Варна больше не было. Это было пустынное место под названием Крэг Мэр, полное теней и древних воспоминаний. Барундин посмотрел на воду и понял, что под камнями и водой лежат сокровища Карак Варна и скелеты его предков.

Время от времени инженеры Жуфбара строили водолазные машины, чтобы исследовать затонувшие глубины залов, но лишь немногие из этих экспедиций возвращались. Те, кто это делал, говорили о нашествии троллей, племенах гоблинов и мерзких крысолюдях, живущих внутри разрушенных залов. Говорят, там существует странный сундук с сокровищами, древний рунный молот и ещё что-то достаточно ценное, чтобы поддерживать рассказы и разжигать воображение других людей, достаточно смелых или безрассудных, чтобы отважиться столкнуться с опасностями Крэг Мэра.

Имя Черноводного приобрело новое значение и стало местом многих битв между гномами и гоблиноидами. Именно здесь Повелитель Рун Кадрин Редмэйн стоял на берегу, защищая свои повозки с громриловой рудой от засады орков. Видя, что его сила обречена, он бросил свой рунный молот в глубину, чтобы тот не попал в руки зеленокожих. Многие экспедиции пытались найти его, но он все еще лежал в мутных водах.

Именно на этих мрачных берегах Гномы в конце концов убили Ургока Брадосжигателя, военачальника орков, который напал на город Караз-а-Карак более двух с половиной тысяч лет назад в отместку за пленение их верховного короля.

Так продолжалась история Черноводного, где стычки и сражения перемежались короткими периодами мира. Последней была битва у Черного Водопада, когда Верховный Король повел армию Караза-Карака против войска гоблинов. В кульминационный момент битвы Верховный Король Алрик был утащен через водопад в Карак Варн смертельно раненным вождем гоблинов Горкилом Глазодробителем.

«Да, — размышлял Барундин, — Черноводное стало проклятым местом для гномов».

Когда наступила ночь, они разбили лагерь у северной оконечности Черноводного. Барундин раздумывал, разжигать огонь или нет, и посоветовался с Арбреком. Повелитель рун и король стояли у кромки воды, бросая камни в неподвижную черноту.

— Если мы разожжем костры, это будет держать диких зверей и троллей на расстоянии, — сказал Барундин. — Но они могут привлечь внимание более опасного врага.

Арбрек посмотрел на него, его глаза блестели в угасающем свете. Он ответил не сразу, но положил руку на плечо Барундина. Арбрек улыбнулся, удивив Барундина.

— Если это самое трудное решение твоего царствования, то твое правление будет благословлено предками, — сказал повелитель рун. Его улыбка погасла. — Зажгите костры, ибо если враг собирается напасть на нас, то лучше, чтобы у нас было больше, чем просто звездный свет, чтобы наблюдать за их приближением.

— На всякий случай я выставлю двойную охрану, — ответил Барундин.

— Да, лучше перестраховаться, — согласился Арбрек.

Когда наступила ночь, ветер успокоился и повернул на север. Сквозь треск пламени полудюжины костров Барундин услышал еще один шум, отдаленный и более спокойный. Это был смутный, едва слышный звук, похожий на рев и грохот с севера. Он спал урывками, а когда проснулся, его глаза были прикованы к неподвижной угрозе озера, а позвоночник покалывало от ощущения, что за ним наблюдают. Он перевел взгляд на север и увидел слабое свечение в темноте за ближайшими горами, тусклую красноватую ауру из кузниц Жуфбара. С более счастливыми мыслями он снова заснул.

Ночь прошла без всяких происшествий, и когда солнце поднялось над восточными вершинами, гномы закончили свой завтрак и приготовились к походу. Горханк Серебряная Борода, один из молотобойцев, телохранителей Барундина, отыскал короля, когда тот расчесывал и заплетал бороду. Ветеран носил на плечах дубленую медвежью шкуру, подобранную в соответствии с его фигурой. Если верить рассказам, он убил медведя всего лишь маленьким деревянным топориком, когда был бородачом. Горханк никогда не подтверждал и не отрицал этого, хотя, казалось, был доволен своей репутацией. То, что он был опытным и опытным бойцом, было очевидно только по двум рваным шрамам, которые тянулись вдоль его правой щеки, превращая его бороду в две белые полосы.

— Рейнджеры вернулись, — сказал Горханк своему королю. — Путь на север свободен от врагов, хотя они нашли следы волчьих всадников, которым было всего несколько дней.

— Пфах! Волчьи всадники — всего лишь падальщики и трусы, — выплюнул Барундин. — Они не доставят нам никаких хлопот.

— Это правда, но они также могут позвать на помощь, — предупредил Горханк. — Там, где есть волчьи всадники, будут и другие. Это место кишит отбросами гроби.

— Мы отправимся, как только будет удобно, — сказал король. — Пошлите рейнджеров еще раз. Нет ничего плохого в том, чтобы быть предупрежденным заранее.

— Да, — кивнул Горханк. Молотобоец повернулся и зашагал прочь в лагерь, оставив Барундина наедине с его мыслями.

С падением Карак Варна Жуфбар был частично изолирован от остальной части старой империи дварфов. Теперь они были окружены враждебными племенами орков и гоблинов, а крысолюди никогда не были слишком далеко. Это была постоянная битва, и в нескольких случаях владению серьезно угрожало вторжение. Но они пережили эти попытки, и мужество Жуфбара было таким же сильным, как и прежде. Барундин, как новый король, твердо решил, что его власть не ослабнет во время его правления.

Вскоре после того, как солнце достигло полудня, гномы спустились в пропасть на северной оконечности черной воды. Здесь темные воды хлынули с края утеса стремительным водопадом, горные склоны эхом отдавались от ревущего, пенящегося потока. За этим шумом скрывался другой, более искусственный звук: стук и лязг механизмов.

Стены водопада были выложены десятками водяных колес, некоторые из них были массивными. Шестерни, шкивы и цепи скрипели и стонали в постоянном движении, приводя в движение далекие кузнечные молоты и орочьи дробилки. Каменные виадуки и водопропускные трубы перенаправляли воду в охлаждающие резервуары и плавильные печи. Среди пены и брызг виднелись железные порталы и каменные бастионы, а из амбразур угрожающе торчали дула пушек, наблюдая за этим уязвимым входом в Жуфбар. Пар и дым от печей поднимались высоко над долиной, собираясь в пелену над головой.

Воздух был густым от влаги, и когда они начали спускаться, на бороде и доспехах Барундина образовались капельки. Тропинка петляла взад и вперед вдоль южного склона пропасти, в некоторых местах изгибаясь вниз по спиральным ступеням, высеченным в скале, в других пересекая трещины и трещины по дугообразным мостам с низкими парапетами. Под ними сияние кузниц Жуфбара придавало водянистому воздуху мерцающий красный оттенок.

У подножия пропасти дорога делала длинный спиральный поворот на север, к главным воротам, над которыми возвышались другие укрепления. Когда группа приблизилась, от сторожевых башен до стражников ворот донеслась весть. Глубокий грохот заставил землю вибрировать под ногами, поскольку вода была перенаправлена из потока через шлюзы ворот. Тяжелые железные прутья и гранитные замочные камни были отделены друг от друга, и ворота распахнулись, приводимые в движение большими зубчатыми колесами и цепями, выточенными в скале по обе стороны от ворот.

Одинокий дварф стоял в зияющем отверстии, которое было в пять раз больше его роста. Он положил молот у своих ног и преградил им путь. Барундин вышел вперед, чтобы начать ритуал входа.

— Кто приближается к Жуфбару? — хрипло спросил страж дверей.

— Барундин, Король Жуфбара, — ответил Барундин.

— Входи в свои владения, Барундин, Король Жуфбара, — сказал привратник

и отступил в сторону.

Когда гномы вошли, они прошли под каменной перемычкой толщиной с гнома, высеченной из рун и лиц предков. Это был самый старый камень во владении, насколько можно было судить по древним рассказам, и местная традиция гласила, что если кто-то пройдет под ним без разрешения, то он треснет и разобьется, обрушив камни ему на голову и запечатав вход в залы.

Барундин был рад, что эта история никогда не подвергалась проверке.

Войдя внутрь, гномы прошли во входную комнату. Она была низкой и длинной, освещенной фонарями, установленными в нишах через каждые несколько футов. Стены были высечены в форме замков, по три яруса с каждой стороны, и гномы с ручницами — легендарные Громовержцы — патрулировали ее вдоль. Пушки и другие боевые машины обращали своё внимание на вход, готовые обрушить смертоносный металл на любого врага, которому удастся прорваться через ворота. Никогда нельзя было сказать, что гномы будут застигнуты врасплох.

От входной комнаты Жуфбар простирался на север, восток и юг, вверх и вниз, в лабиринте туннелей. Здесь, в самом сердце подземного города, стены были прямыми и настоящими, украшенными рунами и резными изображениями, рассказывающими истории богов-предков. Местами она открывалась в широкие галереи, выходящие на обеденные залы и оружейные, залы для аудиенций и кузницы. Бронированные двери из камня и громрила защищали сокровищницы, содержащие богатство, эквивалентное богатству целых человеческих народов.

Отпущенная Барундином, толпа гномов быстро рассеялась, возвращаясь в свои клан-залы и семьи. Барундин направился в покои над главным залом, где короли Жуфбара жили на протяжении семи поколений. Он быстро разделся и умылся в своих покоях, повесив кольчугу на подставку рядом с кроватью. Надев тяжелое одеяние из темно-красной ткани, он расчесал бороду гребнем из кости тролля, который когда-то принадлежал его матери. Достав золотые застежки из запертого под кроватью сундука, он заплел бороду в две длинные косы и собрал волосы в конский хвост.

Чувствуя себя более отдохнувшим, он вышел и направился в Шепчущий Зал, находившийся неподалеку от его спальни.

Названный так из-за своей удивительной акустики, Шепчущий Зал имел низкий куполообразный потолок, который отражал звук в каждом углу, позволяя большому количеству гномов разговаривать друг с другом, никогда не повышая голоса. Теперь он был пуст, если не считать одинокой фигуры. За ближним концом длинного стола сидел Харлгрим, тан клана Брингромдал, что был вторым по величине и богатству после клана Барундина Кронрикстока.

— Приветствую тебя, Харлгрим Брингромдал, — сказал Барундин, усаживаясь чуть поодаль от тана.

— Добро пожаловать обратно, Король Барундин, — сказал Харлгрим. — Я так понимаю, похороны прошли без помех?

— Да, — сказал Барундин. Он остановился, когда вошла молодая служанка, одетая в тяжелый фартук и несущая блюдо с холодными мясными нарезками и грудами пещерных грибов. Она поставила еду между двумя дворянами-гномами и с улыбкой удалилась. Мгновение спустя молодой бородач принес бочонок эля и две кружки.

— Мы получили еще несколько сообщений от Нульна, — сказал Харлгрим, вставая и наливая две пинты пива.

Барундин придвинул к себе блюдо и принялся грызть ветчину.

— Я так понимаю, что все в порядке?

— Похоже, что так, хотя это трудно сказать с людьми, — сказал Харлгрим. Он сделал большой глоток пива и поморщился. — Я скучаю по настоящему пиву.

— Как идет работа на пивоварне? — спросил Барундин, осторожно потягивая эль. Не то чтобы он был плох сам по себе. В конце концов, это все еще был гномий эль. Он был просто нехорош.

— Инженеры уверяют меня, что все идет по плану, — сказал Харлгрим. — Если хочешь знать мое мнение, я не могу работать достаточно быстро.

— Значит, император все еще тот самый Магнус? — сказал король, возвращая разговор на прежнюю тему.

— Похоже на то, хотя он, должно быть, немного преуспевает для человека, — сказал Харлгрим. Он сорвал с блюда кусок мяса и откусил его, сок потек по его густой черной бороде. — Очевидно, ему помогают эльфы.

— Эльфы? — сказал Барундин, инстинктивно прищурившись. — Типично для эльфов. Они убегают на четыре тысячи лет, не сказав ни слова, а потом возвращаются и снова вмешиваются.

— Они сражались вместе с Верховным Королем против северных орд, — сказал Харлгрим.

— Очевидно, какой-то принц, Теклис, как его зовут, помогает человечкам с их волшебниками или еще какой-нибудь ерундой в этом роде.

— Эльфы и человеческие колдуны? — прорычал Барундин. — Ничего хорошего из этого не выйдет, попомните мои слова. Им не следует учить их той магии, которой они так гордятся, иначе все закончится слезами. Люди не умеют работать с рунами, едва могут сварить пинту пива или положить кирпич. Я не вижу ничего хорошего в том, что люди общаются с эльфами. Возможно, мне следует послать сообщение императору Магнусу. Ну, знаешь, предупредить его о них.

— Я не думаю, что он cтанет слушать, — сказал Харлгрим.

Барундин хмыкнул и принялся за кусок ветчины.

— А что им за это будет? — спросил король между двумя глотками. “Должно быть, они что-то ищут.

— Я всегда считал разумным не думать слишком долго о советах эльфов, — сказал тан. — Ты будешь связывать себя узлами, беспокоясь о таких вещах. В любом случае, он хочет подружиться не только с эльфами. Этот Магнус создает литейный завод в Нульне, называя его имперской артиллерийской школой, согласно его сообщению. Ему сказали, и совершенно справедливо, что лучшие инженеры в мире живут в Жуфбаре, и он хочет нанять их на работу.

— А что думает Гильдия? — спросил Барундин, отложив еду и впервые сосредоточившись. – И что предлагает Магнус?

— Ну, гильдия инженеров еще не собралась, чтобы официально обсудить этот вопрос, но они собираются обсудить его на следующем генеральном совете. Они уже заверили меня, что любые дополнительные обязательства, которые они возьмут на себя, не повлияют на работу здесь, особенно на пивоварне. Предложение Магнуса в данный момент очень туманно, но язык, который он использует, звучит щедро и ободряюще. Бедняги только что закончили снова ссориться между собой. Они ищут немного стабильности.

— По-моему, это вполне разумно, — сказал Барундин. — Эти последние несколько столетий были действительно беспокойными, когда они сражались между собой, позволяя оркам расти в количестве. Как ты думаешь, стоит ли посылать кого-то в Нульн, чтобы он как следует поговорил с этим парнем?

— Я думаю, что сам Верховный Король прибыл в Нульн всего пять лет назад, — сказал Харлгрим. — Я не могу придумать ничего, что можно было бы добавить к тому, что он мог бы сказать — он разумный гном.

— Ну что ж, давайте подождем и посмотрим, что они могут предложить, — сказал Барундин. — Есть и более неотложные дела.

— Новая Обида? — спросил Харлгрим.

Барундин кивнул.

— Мне нужно собрать всех танов, чтобы мы могли занести её в Книгу и послать весточку Караз-а-Караку, — сказал король.

— Праздник Грунгни уже почти настал. Кажется правильным, что мы вносим Обиду в этот день, — сказал Харлгрим.

— Да, подходящее время, — сказал Барундин, вставая и допивая пиво.

Он вытер пену с усов и бороды и кивнул на прощание.

Харлгрим смотрел, как уходит его король, уже видя тяжесть власти на плечах своего друга. Крякнув, он тоже встал. У него были дела поважнее.

Если бы длинные столы не были крепко сколочены гномами, они бы прогибались под тяжестью еды и бочонков с элем. Воздух звенел от криков собравшихся танов, хлюпанья пива в кружках, хриплого смеха и топота служанок, спешащих на королевскую кухню и обратно.

Они сидели в три ряда в центре святилища Грунгни, величайшего из богов-предков и повелителя горного дела. Позади Барундина, сидевшего на своем троне во главе центрального стола, огромная стилизованная каменная маска сердито взирала на собравшуюся толпу. Это было лицо самого Грунгни, его глаза и борода были отделаны толстым золотым листом, а шлем сделан из сверкающего серебра.

Над обедающими с высокого потолка свисали огромные шахтные фонари, проливая темно-желтый свет на потную толпу внизу.

По всему Жуфбару другие гномы устраивали свои собственные празднества, а за большими открытыми дверями святилища звуки веселья и пьяных гномов эхом разносились по коридорам и комнатам, спускаясь в самые глубокие шахты.

Снова наполнив свою золотую кружку, Барундин встал на трон и поднял кружку с пивом.

Когда таны повернулись, чтобы посмотреть на своего короля, снаружи воцарилась тишина. Он был облачен в тяжелые одежды, а его боевая корона была усыпана драгоценными камнями, в центре которых находился многогранный бриндураз, яркий камень, голубой драгоценный камень, более редкий, чем алмаз. На шее короля висела золотая цепь, украшенная громриловыми заклепками и кусочками аметиста. Его борода была заплетена в три длинные косы, сплетенные золотой нитью и увенчанные серебряными значками предков, изображающими Грунгни.

Когда наступила тишина, прерываемая редкими рыганиями, громкими глотками или стуком игральных костей, Барундин опустил свою пинту. Он повернулся и посмотрел на изображение Грунгни.

— Старейший и величайший из нашего рода, — начал он. — Мы благодарим тебя за подарки, которые ты нам оставил. Мы восхваляем тебя за секреты глубин и рытья.

— Рыть и добывать! — хором воскликнули таны.

— Мы хвалим тебя за то, что ты принес нам громрил и алмазы, серебро и сапфиры, бронзу и рубины, — сказал Барундин.

— Громрил и бриллианты! — закричали гномы. — Серебро и сапфиры! Бронза и рубины!

— Мы благодарим Тебя за то, что ты присматриваешь за нами, охраняешь наши рудники и ведешь нас к самым богатым жилам, — пропел Барундин.

— Самые богатые жилы! — взревели гномы, которые теперь стояли на скамьях, размахивая кружками в воздухе.

— И мы очень благодарны тебе за твой лучший подарок, — нараспев произнес Барундин, повернувшись к танам, и его лицо расплылось в улыбке. — Золото!

— Золото! — рявкнули таны, и вспышка шума заставила фонари раскачиваться и мерцать. — Золото, Золото, золото, золото! Золото, Золото, золото, золото!

Пение продолжалось несколько минут, то усиливаясь, то ослабевая по мере того, как различные гномы опустошали свои кружки и вновь наполняли их. Зал сотрясался от этого звука, сотрясая трон под ногами Барундина, хотя он и не замечал этого, потому что был слишком занят собственными криками.

Несколько старших танов уже начали задыхаться, и в конце концов шум утих.

Барундин сделал знак Арбреку, который сидел слева от короля. Повелитель рун взял бочонок пива и поставил его на каменный стол перед лицом Грунгни. Барундин взял свой топор, прислоненный к боку трона, и последовал за повелителем рун.

— Пей глубже, мой предок, пей глубоко, — сказал Барундин, ударив топором по крышке бочонка. Одним толчком он опрокинул бочонок так, что пиво потекло наружу, разливаясь по столу и попадая в узкие каналы, вырезанные на его поверхности. Отсюда эль стекал вниз по земле, через узкие трубопроводы и каналы, в глубь самих гор. Теперь никто не знал, если вообще знал, где они заканчивались, кроме того, что это было предположительно в Зале Предков, где сам Грунгни ожидал тех, кто умер. Со всех концов империи гномов этой ночью наполнялась кружка Грунгни.

Выполнив свой долг, Барундин повернулся и кивнул Харлгриму, сидевшему по правую руку от него. Настроение в зале быстро изменилось, когда предводитель Брингромдалов развернул толстые кожаные переплеты Книги Обид Жуфбара.

Барундин взял фолиант у Харлгрима, его лицо было торжественным. Сама книга была почти вдвое выше Барундина и толщиной в несколько дюймов. Её крышка была сделана из тонких каменных листов, переплетенных громрилом и золотом, и тяжелая застежка, украшенная одним большим бриллиантом, удерживала её закрытой.

Положив книгу на стол перед собой, Барундин открыл ее. Потрескивали древние пергаментные страницы, переплетенные гоблинскими сухожилиями. По мере того, как переворачивалась каждая страница, Гномы в зале бормотали все громче и громче, рыча и ворча, когда семь тысяч лет несправедливости против них разворачивались перед их глазами. Найдя первую чистую страницу, Барундин взял свое писчее долото и окунул кончик стального и кожаного пишущего инструмента в чернильницу, предложенную Харлгримом.

Король говорил по мере письма:

— Да будет известно, что я, король Барундин из Жуфбара, записываю эту обиду перед своим народом, — говорил Барундин, быстро водя рукой по листам писчим долотом, образуя угловатые руны хазалида, гномьего языка. — Я называю себя обиженным на Барона Сайласа Вессала из Удерстира, предателя, слабака и труса. Своим предательским поступком Барон Вессал действительно поставил под угрозу армию Жуфбара и своими действиями привел к смерти короля Жуфбара Трондина, моего отца. Воздаяние должно быть в крови, ибо смерть может быть встречена только смертью. Никакое золото, никакие извинения не могут искупить этого предательства. Перед Танами Жуфбара и с Грунгни в качестве моего свидетеля Я даю эту клятву.

Барундин посмотрел на море бородатых лиц и увидел одобрительные кивки. Он передал писчую книгу Харлгриму, осторожно подул на книгу обид, чтобы высушить чернила, и затем закрыл ее с тяжелым стуком.

— Ущерб будет возмещён, — медленно произнес Король.

На следующий день хранитель знаний Барундина, королевский библиотекарь и писец, написал послание барону Сайласу Вессалу, призывая его отправиться в Жуфбар и предстать перед судом Барундина. Гномы прекрасно понимали, что ни один человек никогда не будет столь благороден, чтобы совершить подобное, но форма и традиции должны были соблюдаться. В конце концов, между гномами и людьми Империи существовал многовековой союз, и Барундин не собирался вести войну с одним из знатных людей империи, не приведя в порядок свой дом.

Ни одна из самых мудрых голов во владении не могла определить, где на самом деле находится Удерстир, и поэтому было решено послать отряд рейнджеров в империю, чтобы найти его. Пока шли приготовления к этой экспедиции, другая группа гномов была отправлена в долгий и опасный поход на юг, в Караз-а-Карак. С собой они несли копию новой обиды Барундина, чтобы вручить ее Верховному королю Торгриму Злопамятнику, чтобы она была записана в Даммаз Крон, могучую книгу обид, которая содержала каждое пренебрежение и предательство по отношению ко всей расе гномов. Первая обида Даммаза Крона, теперь неразборчивая из-за возраста и износа, предположительно была написана первым верховным королем, Снорри Белобородым, против мерзких созданий Темных Богов. Семь тысяч лет истории были записаны в Даммаз Крон, письменном воплощении неповиновения и чести гномов.

В течение многих дней, ожидая возвращения странствующих отрядов, Барундин занимался повседневными делами царства. К югу от владения был обнаружен новый пласт железной руды, и два клана объявили о своих притязаниях на него. Было много трудных часов, проведенных с архивами владения и хранителем знаний Тхагри, чтобы согласовать эти два требования и выяснить, кому принадлежит новая шахта.

Барундин провел целый день, осматривая работы на новом пивоваренном заводе. Чаны и механизмы старого пивоваренного завода, которые были спасены, были тщательно восстановлены, в то время как на месте старого пивоваренного завода возводились новые трубы, мехи, каминные решетки и овсяные домики. Инженеры и их подмастерья собирались группами, обсуждая тонкости строительства пивоварен и споря о клапанах и шлюзах с пивными мастерами и кеглордами.

Хотя работа все еще продолжалась и велась уже несколько лет, были приняты грубые меры для обеспечения царства достаточным количеством пива. Часть собственных покоев короля была превращена в склад, чтобы дать пиву созреть, в то время как многие другие кланы пожертвовали залы и комнаты для этого предприятия. Однако результат был, по меркам гномов, худым и слабым, и ему не хватало настоящего тела и пены настоящего гномьего эля. Без исключения новая пивоварня была единственным самым внимательно наблюдаемым инженерным проектом, который владения Барундина видели с тех пор, как первые водяные колеса были построены тысячи лет назад.

Через шесть дней после того, как они отправились в путь, вернулись гонцы в Удерстир. Как и ожидалось, их новости были мрачными. Им потребовалось четыре дня, чтобы найти Удерстира, и когда они прибыли сюда ранним вечером четвертого дня, то обнаружили, что им не рады. Они вызвали Сайласа Вессала, и он пришел в сторожку, чтобы вступить в переговоры. Они вежливо объяснили ему причины недовольства Барундина и попросили барона сопровождать их обратно в Жуфбар. Они заверили его, что он находится под их охраной и не причинит ему никакого вреда, пока король не вынесет приговор.

Барон отказал им в приеме, проклял их за глупость и даже приказал своим людям забросать гномов камнями и гнилыми плодами с крепостных стен своего замка. Как и было приказано, гномы оставили копию «обиды», прибитую гвоздями к воротам замка, переведенную как можно лучше на рейкшпиль, на котором говорила большая часть Империи, и ушли.

Услышав эту новость, Барундин пришел в ярость. Он не ожидал, что Вессал выполнит его требование отправиться в Жуфбар, но такая наглая трусость и оскорбление заставили кровь короля вскипеть. На следующий день он размышлял в своей комнате для аудиенций с Арбреком, Харлгримом и несколькими другими наиболее важными танами.

Король сидел на своем троне, а его советники расположились перед ним полукругом на высоких спинках кресел.

— Я не хочу войны, — прорычал Барундин, — но мы должны воевать за это презренное поведение.”

— Я тоже не хочу войны, — сказал тан Годри, глава клана Онгурбазум.

Интерес Годри был хорошо известен, поскольку именно Онгурбазум первым отправил эмиссаров обратно в Империю после Великой Войны с Хаосом и избрания Магнуса императором. Они были одними из лучших торговцев во владении и недавно заключили несколько контрактов с императорским двором. Именно они принесли известие о новой артиллерийской школе в Нульне и о том, какую прибыль с этого можно получить.

— Этот Магнус кажется достаточно разумным человеком, — продолжал Годри, — но мы не можем точно сказать, как он отреагирует на то, что мы нападем на одного из его дворян.

— Разве оскорбление, нанесенное нам, не заслуживает ответа? — спросил Харлгрим. — Разве покойный король не требует восстановления чести?

— Мой отец погиб, сражаясь вместе с трусом, — сказал Барундин, ударив кулаком по подлокотнику своего трона.

Арбрек прочистил горло, и все остальные посмотрели на него. Он был самым старым гномом в Жуфбаре, ему было больше семисот лет, и он все еще был силен, и его советы редко оказывались ошибочны.

— Твой отец погиб, пытаясь отомстить за погибшего сына, — сказал Повелитель Рун. — Для него было бы честью не торопиться с тем, чтобы его второй сын не присоединился к нему слишком быстро в Чертогах Предков.

Они молча размышляли над этим, пока Арбрек снова не заговорил, бросив взгляд на Годри.

— У Тана Онгурбазума есть своя точка зрения. Твой отец также не поблагодарил бы тебя за то, что ты опустошил сундуки Жуфбара, когда мы могли бы их наполнить.

— А что ты хочешь, чтобы я сделал? — прорычал Барундин. — Я объявил свою Обиду, это записано в книге. Вы хотите, чтобы я проигнорировал этого человечка и сделал вид, что он не причастен к смерти моего отца, и пренебрег моей властью?

— Я бы этого не хотел, — сказал Арбрек, глубоко вздохнув, его борода ощетинилась, а глаза сердито сверкнули из-под кустистых бровей. — Не вкладывай слов в мои уста, Король Барундин.

Барундин тяжело вздохнул и провел пальцами по бороде, глядя на остальных сидящих за столом. Выпрямившись на своем троне, он сложил руки вместе и наклонился вперед. Когда он заговорил, его голос был тихим, но решительным.

— Я не хочу, чтобы меня называли клятвопреступником, — сказал король. — Я правлю Жуфбаром меньше года. Я не позволю, чтобы мое правление началось с неудовлетворенной обиды. Каковы бы ни были последствия, если это будет война, то война у нас будет.

Годри открыл было рот, чтобы возразить, но ничего не сказал, когда двери комнаты открылись, впустив шум коридора снаружи. Вошел хранитель знаний Тхагри, держа в одной руке небольшую книгу, а под мышкой — Книгу Обид. Он отказался от участия в дискуссии, сославшись на то, что ему предстоит провести исследование, которое может иметь отношение к данной теме. Король, повелитель рун и таны выжидающе смотрели, как хранитель знаний закрыл за собой двери, пересек зал и поднялся по ступеням. Он сел на свободный стул, оставленный для него.

Он оглядел собравшихся, словно впервые заметил их пристальные взгляды.

— Мои благородные соплеменники, — начал он, покачивая седой бородой. — Мне кажется, я обнаружил кое-что важное.

Они ждали, что он продолжит.

— Ну и что же это такое? — спросил тан Снорби у Дректромми, крепкого воина даже для дварфа, известного своим несколько вспыльчивым нравом. — Не заставляй нас ждать, как кучку идиотов.

— Ах, простите, да, — сказал Тхагри. — Ну, похоже, что мой предшественник, хранитель знаний Онгрик, был немного не в своей бухгалтерии. Ваш отец, как я только что узнал, записал свою последнюю обиду несколько лет назад. Это было в его дневнике, Но Онгрик засвидетельствовал это, поэтому его не было со всеми другими документами, — он помахал маленькой книжкой, которую держал в руках.

— Последняя обида? — спросил Годри, один из самых молодых присутствующих танов.

— Это старая традиция, которой в последние столетия почти не пользовались, — с задумчивой улыбкой пояснил Тхагри. — В этом отношении твой отец был большим традиционалистом. Во всяком случае, последняя обида была записана гномом как клятва, которую нужно уладить до своей смерти, а если он не мог этого сделать, то завещать урегулирование этой конкретной обиды своему наследнику. Это началось во время небольшой ссоры много-много веков назад во времена войн гоблинов, чтобы избежать нарушения клятвы из-за безвременной смерти во время всех боев с отбросами гроби.

— Ты предлагаешь мне записать эту обиду как Последнюю и уйти от ответственности? — спросил Барундин, прищурившись.

— Конечно, нет! — пролепетал Тхагри, искренне возмущенный. — Кроме того, король не может записать свою последнюю обиду, пока не пробудет у власти сто один год. Если мы позволим королям иметь последние обиды повсюду, система станет полной шуткой.

— Так какое же это имеет отношение к нашим спорам? — спросил Харлгрим.

— Последняя обида — это первая обида, которую наследник должен попытаться исправить, — сказал Арбрек, словно только что вспомнив что-то. Он посмотрел на Тхагри, и тот утвердительно кивнул. — Прежде чем ты сделаешь что-нибудь еще, ты должен отомстить за последнюю обиду своего отца или опозорить его желания.

— Почему же он не сказал мне, что сделал такое? — спросил Барундин. — Почему он записал это только в своем дневнике?”

Тхагри избегал взгляда короля и теребил застежку книги обид.

— Ну и что же? — спросил Барундин, свирепо глядя на него.

— Он был пьян! — выпалил Тхагри с отчаянием в глазах.

— Пьян? — сказал Барундин.

— Да, — сказал хранитель знаний. — Твой отец и Онгрик были близкими друзьями, и, как я прочел сегодня утром в дневнике моего покойного хозяина, они часто пили вместе. Похоже, что именно в этот день они вдвоем выпили гораздо больше, чем обычно даже для них самих, и начали вспоминать о временах войн с гоблинами и о том, как им хотелось бы быть там, чтобы дать гроби крепкую взбучку. Что ж, одно ведет к другому. Онгрик упомянул о последней традиции вражды, и твой отец в конце концов записал ее в своем дневнике, поклявшись отомстить за разграбление Жуфбара.

— А в чем именно поклялся мой отец? — спросил Барундин, и сердце его отяжелело от дурного предчувствия. — А он не поклялся вернуть Карак Ярн или что-то в этом роде?

— О нет, — сказал Тхагри, покачав головой и улыбнувшись. — Ничего такого грандиозного. Нет, совсем не так грандиозно.

— Тогда в чем же была его обида? — спросил Харлгрим.

— Ну, последняя обида — это вовсе не новая обида, — объяснил Тхагри, кладя дневник на пол у своих ног и открывая Книгу Обид. — Это клятва исполнить существующую обиду. Была одна особенная вещь, которая всегда раздражала твоего отца, особенно когда он был пьян.

Хранитель знаний замолчал, и все остальные тоже замолчали, увидев, как страдальческое выражение исказило лицо Барундина.

Король провел рукой по губам.

— Гранганкор Стокрил, — сказал он едва слышным шепотом.

— Гранга… — сказал Харлгрим. — Старые шахты на востоке? Они были захвачены гоблинами почти две тысячи лет назад, — он замолчал, увидев взгляд Барундина, как и все остальные, кроме одного.

— Дуканкор Гробказ-а-Газан? — спросил Снорби. — Теперь это связано с горой Ганбад. Там тысячи, десятки тысяч гроби. Зачем королю Трондину понадобилось это обреченное место?

Тан посмотрел на бледные лица остальных гномов, а затем перевел взгляд на Тхагри.

— Тут какая-то ошибка, — настаивал Снорби.

Хранитель знаний покачал головой и протянул Снорби Книгу Обид, указав на соответствующий отрывок. Тан прочел его и недоверчиво покачал головой.

— Нам нужно готовиться к войне, — сказал Барундин, вставая. В его глазах появился странный свет, почти лихорадочный. — Война против гроби. Зовите кланы, трубите в рога, точите топоры! Жуфбар снова марширует!