Предъявление Обид (Новелла) - 3 Глава

Залы и коридоры Жуфбара постоянно оглашались стуком кузнечных молотов, шипением пара, ревом печей и топотом гномьих сапог. Для Барундина это была симфония мастерства, пронизанная мелодией общей цели и поддерживаемая ритмом промышленности. Это был звук гномьего царства, склонившегося к единственной цели-войне.

Оружейные залы были открыты, и великое рунное оружие предков снова появилось на свет. Топоры с мерцающими лезвиями и огненными рунами были отполированы, щиты и кольчуги из громрила с вырезанными на них изображениями предков кланов были подняты еще раз. На стенах висели молоты, украшенные золотом и серебром. Боевые шлемы, украшенные крыльями, рогами и наковальнями, стояли на прикроватных столиках, ожидая своих владельцев.

Инженеры склонились над своими чертежами, а кузницы полыхали огнем и дымом. Бочонок за бочонком черного пороха изготавливали в крепостных комнатах, а ремесленники всех мастей обращали свои взоры к огромным боевым машинам, оружию и доспехам. Пушки вытаскивали из литейных цехов и любовно пробуждали от дремоты полировкой и тряпьем. Огнеметы, органные пушки, болтометатели и «метатели злобы» были собраны и исписаны клятвами мести и мужества.

Это была не просто экспедиция, не вылазка в дебри для перестрелки. Это была война гномов, порожденная злобой и яростью. Это был праведный гнев, который горел в сердце каждого гнома, как молодого, так и старого. Это была сила древних и мудрость поколений, направленная на единый путь разрушения.

Барундин чувствовал, как она течет по его жилам, когда духи семидесяти поколений смотрели на него из залов предков. Никогда еще он не был так уверен в своем уме, никогда еще его существо не стремилось к чему-то столь необычному и в то же время столь достойному. Хотя поначалу мысль о возвращении Гранганкора Стокрила наполнила короля опасениями, потребовалось всего несколько мгновений, чтобы он передумал.

Хотя все началось как необходимость, чтобы он мог преследовать свои собственные цели, Барундин был женат на идее очищения Дуканкора Гробказ-а-Газана — Муравейника Гоблинов Руин. Это был бы достойный способ начать его царствование и настроить умы его народа на весь период его правления. Завоевание древних рудников положило бы начало новому периоду стремлений и процветания Жуфбара. Это было больше, чем просто сражение, ступенька к его собственным нуждам. Разрушение королевства гоблинов в далеких землях возвестит о его восшествии на трон Жуфбара.

Хотя война будет ужасной, а гномы неумолимы в конфликте, жизнь в гномьем замке не изменится быстро. Подготовка к походу Барундина против гоблинов шла уже пять лет. Такое предприятие не могло начаться легко, и ни один гном, стоящий его золота, не сделал бы этого поспешно, неподготовленным способом.

Пока трудились инженеры и кузнецы топоров, оружейники и литейщики, трудились и Барундин, и таны, и хранитель знаний. Из глубин библиотек впервые за полтора тысячелетия были извлечены на свет старые планы горных выработок Грунгакора Строкрила. Вместе со своими советниками Барундин долгие недели и месяцы корпел над подробными картами. Они постулировали, где гоблины бы могли вырыть свои туннели и где бы они могли оказаться в ловушке.

Рейнджеры были посланы в туннели на восток, чтобы определить численность гоблинов и их местонахождение. Железнобойцы, ветераны туннельных сражений, проводили время, обучая молодых бородачей военному искусству, обучая их мастерству владения топором и щитом. Старейший из жуфбарской толпы учил младшего путям гробкула, древнему искусству выслеживания гоблинов. Шахтерам было поручено практиковать снос, а также строительство туннелей, чтобы гоблинские ямы могли быть засыпаны, а подкрепление – подойти быстрее.

Несмотря на все это, Жуфбар изо всех сил старался продолжать жить как обычно. Барундин был уверен, что работы на пивоварне идут полным ходом, и это никак не отразилось на новой военной базе крепости. Еще предстояло выполнить торговые соглашения, вырыть шахты, выплавить руду, огранить и отполировать драгоценные камни.

Несмотря на то, сколько времени это заняло, Барундин знал, что скоро его армия будет готова. Это будет сила, подобной которой Жуфбар не видел уже пять поколений. Конечно, предостерег Абрек, такие армии, как те, что сражались во время войны возмездия против эльфов или доблестно защищали Жуфбар во время войн гоблинов, никогда больше не увидят свет.

У гномов больше не было ни такого количества, ни древних знаний и оружия тех времен. Он предостерег от недооценки угрозы со стороны гоблинов. Однако пессимизм повелителя древних рун мало помог Барундину утолить растущий голод перед грядущими битвами.

Именно тогда, всего за несколько недель до того, как армия должна была выступить в поход, до ушей Барундина дошли тревожные вести, которые принёс ему Таронин Грунгрик, тан одного из крупнейших шахтерских кланов. Это было когда Барундин проводил свой ежемесячный военный совет.

— Я не знаю, что это, но мы что-то натворили, — сказал им Таронин. — Возможно, это гроби, возможно что-то еще. Всегда есть молодые бородачи, которые пропадают время от времени, заблудившись, скорее всего. Но за последние несколько месяцев не вернулось больше гномов, чем за десять лет до этого. Семнадцать дварфов ушли и больше не вернулись.

— Ты думаешь, это гроби? — спросил Барундин, потянувшись за своим алепотом.

— Может быть, а может и нет, — сказал ему Таронин. — Возможно, кто-то из них последовал за рейнджерами с востока. Возможно, они нашли свой собственный путь через туннели. Кто знает, где они копали?

— Тем больше причин, почему мы должны продолжать наши приготовления, — фыркнул Харлгрим. — Как только мы покончим с ними, гроби не посмеют ступить и на пятьдесят лиг дальше Жуфбара.

— Были найдены тела, — сказал Таронин зловещим низким голосом. — Не изрубили, не украли ни клочка ткани, ни кольца, ни безделушки. Это не похоже на работу гроби, по мне.

— Зарезали? — сказал Арбрек, шевельнувшись и открыв глаза. Остальные гномы думали, что он спит. Очевидно, он был глубоко погружен в свои мысли.

— Сзади, — сказал Таронин. — Только один раз, прямо через позвоночник.

— Держу пари на кулак Брина, что это сделал не гроби, — сказал Харлгрим.

— Тхаггораки? — предположил Барундин. — Как ты думаешь, крысолюди вернулись?

Остальные кивнули. Наряду с орками и гоблинами, троллями и драконами, тхаггораки, мутанты-крысолюди, также известные как скавены, внесли свой вклад в разрушение нескольких древних владений гномов во время войн гоблинов. Извращенные, проклятые падальщики, скавены были постоянной угрозой, копая свои собственные туннели во тьме мира, невидимые ни человеку, ни гному. Прошло уже много столетий с тех пор, как они беспокоили Жуфбар, последний из скавенов был изгнан на юг гоблинами.

— Мы слишком долго трудились, чтобы отвлекаться на догадки и слухи, — сказал Барундин, нарушая мрачное молчание. — Если это ходячие крысы, мы должны быть уверены. Возможно, это просто какие-то гроби, которые следили за экспедициями, как говорит Таронин. Пошлите отряды в шахты, вскройте закрытые, бесплодные пласты и посмотрите, что там внизу.

— Это будет хорошая тренировка для бородачей, — сказал Арбрек с мрачной улыбкой. — Если они смогут поймать тхаггорака, гроби не будет проблемой.

— Я поговорю с другими шахтерскими кланами, — предложил Таронин. — Мы разделим работу между собой, пошлем проводников для тех групп, которые не знают, что делается на востоке. Мы будем рыться в каждом туннеле, выкорчевывать их.

— Хорошо, — сказал Барундин. — Делай то, что должен, чтобы быть в безопасности, но найди мне доказательство того, что происходит. Потребуется больше, чем несколько крыс в темноте, чтобы свернуть меня с этого пути.

Странная атмосфера воцарилась в Жуфбаре, когда распространилась весть о таинственных исчезновениях. Домыслы были широко распространены, особенно среди старых гномов, которые цитировали истории из своего прошлого, или прошлого своего отца, или прошлого своего деда. Всплыли старые истории-саги о древних героях-гномах, сражавшихся с гроби и тхаггораки.

В мельчайших подробностях мудрейшие старики говорили о Восьми Вершинах Карака, владениях, которые пали под ударами обеих этих мерзких сил. Окруженные восемью устрашающими горами — Караг-Зилфином, Караг-Яром, Караг-Мхонаром, Карагрилом, Караг-Лхуном, Караг-Наром и Квинн-Виром, гномы считали, что они защищены естественным барьером от нападения, словно стенами. В дни своей славы Карак Восемь Вершин был известен как Королева Серебряных Глубин, Вала-Азрилунгол, и слава этой горы и её великолепие были превзойдены только великолепием Караз-а-Карака, столицы.

Но землетрясения и извержения вулканов, предшествовавшие Войне Гоблинов, разрушили Восемь Вершин, а также многие стены и башни, возведенные там гномами. Почти сто лет орки и гоблины нападали на крепость сверху. Осажденные гномы уже были под угрозой снизу со стороны скавенов, и постепенно они были оттеснены к центру владения, атакованные сверху и снизу.

Последний, гнусный удар был нанесен, когда скавены, мистические инженеры и манипуляторы сырой материи Хаоса, варп-камня, выпустили яды и болезни на осажденных гномов. Чувствуя, что их гибель близка, король Лунн приказал запереть и похоронить сокровищницы и оружейные склады и вывел свои кланы из владения, сражаясь с зеленокожими на поверхности. До сих пор недолговечные экспедиции отваживались проникать в Восемь Вершин Карака в попытках вернуть сокровища короля Лунна, но враждующие племена ночных гоблинов и кланы скавенов уничтожали или пресекали любые попытки проникнуть в глубины крепости.

Такие разговоры омрачали настроение Барундина. Хотя никто еще не поднимал эту тему, он чувствовал, что настроение танов меняется. Они готовились окопаться, как это всегда делали гномы, чтобы отразить угрозу скавенов. Это был вопрос нескольких дней, прежде чем будут найдены первые реальные доказательства того, что скавены были поблизости в каком-либо количестве, и тогда таны предложили бы отложить поход против Дуканкора Гробказ-а-Газана. Барундин хорошо знал, что у них есть на то веские причины, и у него были свои сомнения. Но больше всего он боялся, что импульс, который начал шевелить царство, снова исчезнет.

Барундин был молод по меркам гномов, меньше ста пятидесяти лет, и более старшие головы, чем у него, назвали бы его импульсивным, даже опрометчивым. Его растущая мечта завоевать утраченные рудники, отомстить за отца и смело вести свое царство в будущее, постепенно угасала. Его века, дарованные ему предками, будут связаны с Жуфбаром, наблюдая, как внешний мир падает в объятия орков, его народ боится рискнуть выйти за пределы того, что когда-то было их землями, их горами.

Эти мысли пробудили в Барундине глубокий гнев, скрытый гнев, который дремал в каждом гноме. Там, где седовласые шевелили бородами, ворчали в свои чашки и говорили об утраченной славе прошлого, Барундин чувствовал необходимость искать возмещения, действовать, а не говорить.

Так что король Жуфбара с растущим трепетом ждал каждого донесения из шахт. Таронин Гунгрик взял на себя руководство расследованиями, будучи старейшим и наиболее уважаемым из шахтерских танов. Каждый день он посылал Барундину сводку или докладывал лично, когда это позволяли его многочисленные обязанности.

От каждого рассказа у Барундина сжималось сердце.

Ходили слухи о странных запахах в глубине, о мехе и грязи. Самые опытные рудокопы говорили о странных ветрах из глубин, о странных запахах, которых не было ни в одном туннеле, вырытом гномами. С чувствами, рожденными поколениями накопленной мудрости, рудокопы сообщали о странных отголосках, тонких отзвуках, которые не имели никакого отношения к собственным раскопкам дварфов. На грани слышимости раздавались царапающие звуки и странные шепотки, которые затихали, как только начинали прислушиваться.

Еще более тревожными были рассказы о странных тенях в темноте, черных пятнах во мраке, которые исчезали при свете фонаря. Ни один гном не мог бы поклясться в этом, но многие думали, что на них смотрят красные глаза, и растущее чувство, что за ними наблюдают, пронизывало нижние залы и галереи.

Исчезновения гномов тоже участились. Целые отряды пропали без вести, и единственным доказательством их похищения было отсутствие в зале во время еды. Ни Таронин, ни Барундин, ни кто-либо другой из членов совета не смогли обнаружить закономерности в исчезновениях. Нынешние горные выработки простирались на много миль к востоку, северу и западу, а старые — на несколько лиг.

Это обескуражило Таронина, который обратился к совету Барундина, когда они собрались в очередной раз.

Тан пришел в аудиенц-зал короля прямо с рудников, и на нем все еще была длинная рубаха из громриловой кольчуги и украшенный золотой чеканкой шлем. Его борода была покрыта каменной пылью, а лицо — грязным.

— Это плохие новости, Очень плохие новости, — сказал Таронин, прежде чем сделать большой глоток эля. На его лице появилось кислое выражение, хотя было ли это из-за пива или из-за новостей, которые он принес, неясно.

— Расскажи мне все, — попросил Барундин. Король наклонился вперед, положив локти на стол и подперев бородатый подбородок руками.

— Без сомнения, есть новые туннели, — сказал Таронин, качая головой.

— Туннели скавенов? — спросил Харлгрим.

— Наверняка. От них несет крысиной вонью, и там нашли следы. Мы также начали находить тела, многие из них, некоторые из них немногим больше, чем просто скелеты, очищенные паразитами.

— Сколько туннелей? — спросил Барундин.

— Пока семь, — сказал Таронин. — Семь, которые нам удалось найти. Их могло быть и больше. На самом деле, я держу пари, что их определенно больше, но мы о них не знаем.

— Семь туннелей … — пробормотал Арбрек. Он помешивал пальцем пену в своем эле, обдумывая свои слова. Он поднял голову, чувствуя на себе взгляды остальных. — Семь туннелей — это немалое количество врагов.

Барундин посмотрел на лица членов совета, гадая, кто из них первым упомянет о планируемой войне против гоблинов. Они молча смотрели на него, пока Снорби Тректромми не откашлялся.

— Кто-то же должен это сказать, — сказал Снорби. — Мы не можем выступить против гроби, пока у нас на пороге враг. Мы должны выступить против скавенов, прежде чем сможем справиться с гроби.

Раздался хор одобрительных возгласов, и по выражению их лиц Барундин понял, что они ждут его ответа и готовы к спору. Вместо этого он медленно кивнул.

— Да, — сказал король. — Моя сага не начнется с рассказа о глупом упрямстве. Хотя это причиняет мне невыносимую боль, я отложу войну против Дуканкора Гробказ-а-Газана. Меня не будут помнить как короля, который отвоевал наше далекое королевство и при этом потерял власть. Толпа, собранная для похода, должна быть отправлена в шахты, и мы выкорчуем этих мерзких тварей из нашей среды. Завтра утром я хочу, чтобы отряды воинов отправились вместе с шахтерами в найденные туннели. Мы отыщем их логово и уничтожим его.

— Мудрый король прислушивается к советам, — сказал Арбрек, похлопав Барундина по руке.

Барундин посмотрел на Тхагри, Хранителя Знаний, который делал пометки в своем дневнике.

— Напиши это, — сказал король. — Я сказал, что война с гроби отложена, но клянусь, что, когда наши залы будут в безопасности, армия выступит вперед, чтобы вернуть то, что было отнято у нас.

— От меня ты не дождешься возражений, — сказал Харлгрим, поднимая кружку. Такие же слова одобрения прозвучали и от остальных.

Из зала по всему царству разнеслась весть о случившемся. Утром таны кланов собрались толпой в высоком зале, чтобы король обратился к ним с речью. Предстояло еще многое обдумать и обсудить, и это продолжалось до полуночи. Барундин, несмотря даже не своё дварфское телосложение, очень устал, покинул зал для аудиенций и вернулся в свои спальни.

Король чувствовал настроение своего владения, шагая по освещенным фонарями коридорам. Все были подавлены и напряжены, и каждый скрип и царапанье привлекали внимание гномов, подозревающих, что в тени прячется какая-то мерзкая тварь. Подобно зловещему предчувствию перед обвалом, Жуфбар был готов к возможной катастрофе. После долгих недель подготовки к войне в туннелях и залах царили зловещая тишина и покой.

Барундин добрался до своих покоев и устало опустился на кровать. Он снял корону и отпер сундук рядом с кроватью, положив корону в мягкий бархатный мешочек внутри. Одну за другой он снял с бороды семь золотых застежек, завернул их и положил рядом с короной.

Взяв с прикроватной тумбочки расческу из кости тролля, он принялся расправлять бороду, распутывая узлы, собравшиеся за весь день. Он распустил свой конский хвост и расчесал волосы, прежде чем взять три пряди тонкой кожи и завязать бороду. Он снял с себя мантию и аккуратно сложил ее в стопку на комоде, а затем схватил с кровати ночную рубашку и шапочку и надел их.

Он встал и пересек комнату, чтобы бросить лопату угля в догорающий огонь в камине в ногах кровати. По мере того, как уголь догорал, пламя росло, и дым клубился, исчезая в дымоходе, который был вырыт в сотнях футов от горного склона наверху, зарешеченный сеткой и решетками, чтобы предотвратить что-либо входящее, случайно или иначе. Он налил воды из кувшина, стоявшего рядом с кроватью, и помыл за ушами. Наконец он открыл окно на фонаре над кроватью и задул свечу, погрузив комнату в красноватое сияние огня. Закончив приготовления, Барундин плюхнулся обратно на кровать, слишком усталый, чтобы забраться под одеяло.

Несмотря на усталость, сон не шел легко, и Барундин судорожно лежал на кровати, ворочаясь с боку на бок. Его ум был полон мыслей, разговоров о прошедшем дне и о тех ужасных делах, которые предстояло совершить на следующий день. Когда усталость наконец одолела его, Барундин погрузился в тревожный сон, полный клыкастых крысиных морд. Он представил себя окруженным роем паразитов, царапающихся и кусающихся, грызущих его безжизненные пальцы. Там, в тени, были глаза, смотревшие на него со злым намерением, ожидая нападения. Скрежет эхом отдавался в темноте вокруг него.

Барундин проснулся и на мгновение растерялся, не понимая, где он находится, в его сознании еще витали остаточные образы сна. Он был настороже, понимая, что что-то не так. Прошло несколько мгновений, прежде чем он определил причину своего беспокойства. В комнате было темно и тихо. Не только мрак пасмурной ночи, но и абсолютная темнота под миром, которая держит в страхе так много существ.

Даже гномы, чувствуя себя как дома в подземных глубинах, наполняли свои владения огнями, факелами и фонарями.

Напрягая слух и зрение, Барундин сел, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ему казалось, что за ним наблюдают.

Огонь был потушен, хотя должен был гореть всю ночь.

Медленно двигаясь, он начал подтягивать ноги к краю кровати, готовый встать. И тут он услышал едва различимый шум. Это было не более чем покалывание на грани слышимости, но оно было там, царапающий, влажный шум. В темноте справа от него, возле мертвой решетки, что-то мелькнуло. Это было бледное, болезненно-зеленое свечение, тонкая полоска на фоне черноты. Краем глаза он увидел, как крошечная точка упала и ударилась о землю.

Он скорее услышал, чем увидел, как фигура двинулась к нему: шелест ткани, царапанье когтей по каменному полу. Безоружный, он схватил первую попавшуюся под руку подушку и швырнул ее в приближающуюся фигуру.

Гномы — народ выносливый, и они не только способны переносить большие неудобства, но и гордятся этим фактом. Они избегают изысканных удобств других рас, и их мягкая мебель совсем не мягкая. Поэтому незваного гостя встретил накрахмаленный холщовый мешок, набитый дюжиной фунтов мелко измельченного гравия, смешанного с козьей шерстью.

В темноте Барундин увидел, как фигура вскинула руку, но безрезультатно — гномья подушка ударила ее в плечо, отбросив назад, а клинок вывалился из захвата и со звоном упал на пол. Барундин уже спрыгнул с кровати и бросился во весь опор, пока противник приходил в себя.

Шипя, существо отскочило в сторону от бешеной атаки Барундина к стене и пронеслось над его головой. Барундин попытался повернуться, но толчок ударил его плечом в стену. Он почувствовал, как что-то хрустнуло под ногами, и его босую ногу пронзила боль. Крякнув, он обернулся и увидел, что убийца бросился вперед с ножом в руке. Это было быстро, так быстро, что Барундин едва успел поднять руку, прежде чем кинжал вонзился ему в живот. С ревом Барундин замахнулся кулаком назад, ударил им по крысиной морде существа, отбросив его назад.

— Молотобойцы! — проревел Барундин, пятясь от убийцы-скавена, пока не уперся спиной в стену. — За вашего короля! Молотобойцы, ко мне!

Барундин отразил еще один удар левой рукой, лезвие ножа вонзилось в плоть его ладони. Он чувствовал, как кровь впитывается в ткань его ночной рубашки и стекает по ногам.

Дверь распахнулась, и снаружи хлынул свет, на мгновение ослепив Барундина. Прищурившись, он увидел Гуднама Каменнозуба, вбегающего в комнату в сопровождении других телохранителей короля. Убийца развернулся на пятках и был встречен хрустящим ударом по ребрам от боевого молота Гуднама, отбросившего его назад. При свете Барундин теперь ясно увидел нападавшего.

Он был ниже человеческого роста, хотя и немного выше гнома, сгорбленный и настороженный, одетый в черные лохмотья. Бесформенный змееподобный хвост взволнованно дергался взад-вперед, а его хищная морда скривилась в оскале. Красные глаза уставились на вновь прибывших гномов.

Существо проскочило мимо Гуднама, направляясь к камину, но Барундин бросился вперед, схватил кочергу и обрушил ее на спину скавена, с треском сломав ему хребет. Крыса издала отвратительный вой и рухнула, судорожно подергивая ногами. Молотобойец Кудрик Айронбитер шагнул вперед и обрушил свое оружие на голову убийцы, раздробив ему череп и сломав шею.

— Мой король, ты ранен, — сказал Гуднам, бросаясь к Барундину.

Барундин распахнул рваную дыру в ночной рубашке и показал рану на животе. Она была длинной, но неглубокой и почти не врезалась в твердые мышцы гнома под кожей. Рана на его руке была такой же незначительной, болезненной, но не угрожающей.

Кудрик подобрал с земли сломанный клинок и осторожно сжал его в затянутом в перчатку кулаке. Густой ихор сочился из ржавого металла меча, собираясь струйками вдоль его края.

Яд мерцал в тревожном свете варп-камня.

— Плачущий клинок, — выплюнул Молотобоец. — Если бы это ранило тебя, все было бы гораздо серьезнее.

— Да, — сказал Барундин, оглядывая комнату. — Принесите мне фонарь.

Один из молотобойцев вышел в прихожую и вернулся со свечой в стеклянном колпаке, которую передал королю. Барундин наклонился к решетке и поднял фонарь, освещая дымоход. Он мог видеть, где убийца прорубил себе путь сквозь прутья, перегораживающие воздуховод.

— Могут быть и другие, — сказал Гуднам, закидывая молот за плечо.

— Отправить рейнджеров на поверхность, — сказал Барундин. — Пусть начинают с водяных колес и труб кузниц. Проверить все.

— Да, король Барундин, — сказал Гуднам, кивнув одному из своих воинов, который вышел из комнаты. — Аптекарь должен взглянуть на эти раны.

Когда Барундин собрался ответить, снаружи донесся звук, далекий, но мощный. Это был низкий зов горна, издававший длинные звуки, печальное эхо из глубин.

Глаза короля встретились с обеспокоенным взглядом Гуднама.

— Предупреждающие рога из глубин! — прорычал Барундин. — Узнай, где именно.

— А как же ваши раны? — сказал Гуднам.

— Волосатую задницу Гримнира к моим ранам, на нас напали! — проревел король, заставив Гуднама вздрогнуть. — Будите воинов. Трубите в рога по всему Жуфбару. Наш враг настиг нас!

***

Туннель звенел от звона металла и топота обутых в сапоги ног, когда Барундин с отрядом воинов бежал через владение к нижним уровням. Он все еще затягивал ремни на громриловых пластинах своих доспехов, и его волосы были свободно уложены под коронованным шлемом.

В левой руке Барундин нес круглый стальной щит, инкрустированный громрилом в виде его прапрадеда, короля Коргана, а в правой руке он держал Гробидрунгек – Гоблинобойца — рунный топор с одним лезвием, принадлежавший его семье на протяжении одиннадцати поколений. Вокруг него гномы Жуфбара готовили топоры и молоты, их бородатые лица были суровы и решительны, когда они быстро приближались.

Сквозь шум собравшейся толпы были слышны крики и звуки рожков, доносившиеся из глубины шахты и становившиеся все громче по мере того, как Барундин продвигался вперед. Низкий сводчатый туннель выходил в четвертый зал глубин, центр сети шахт и туннелей, которые уходили к северу от главных помещений Жуфбара и ответвлялись от него через открытые квадратные арки.

Здесь Таронин ждал вместе с кланом Гунгриков, вооруженный и облаченный в доспехи для битвы. Таны маршировали взад и вперед, выкрикивая приказы, выстраивая боевую линию в широком зале.

— Куда же? — потребовал Барундин, вставая рядом с Таронином.

— Седьмой Северный туннель, восьмой северо-восточный проход и второй северный проход, — задыхаясь, произнес тан. Его лицо под шлемом шахтера с золотой оправой было перепачкано грязью и потом. Свеча в маленьком фонаре, укрепленном на его лбу, потухла, но все еще тлела.

— Сколько их было? — спросил Барундин, отступая в сторону, когда мимо пробежали громовержцы с ружьями, серебряное и бронзовое знамя среди них демонстрировало их преданность клану Троннсона.

— Трудно сказать, — признался Таронин. Он указал на арку слева, напротив которой собиралась армия. — Большинство из них, кажется, находятся в северных проходах. На данный момент мы держим их в седьмом туннеле. Возможно, это была просто отвлекающая атака, а может быть это еще не все.

— Бугрит! — рявкнул Барундин, оглядываясь по сторонам. Сейчас в зале находилось около пятисот воинов, и с каждым мгновением их становилось все больше. — А где инженеры?

— От них пока нет вестей, — сказал Таронин, тряхнув головой, отчего с его грязной бороды посыпались пылинки.

Зал был примерно овальной формы, семьсот футов в самом широком месте и около трехсот футов в глубину, простирающийся с востока на запад. Через ряд низких ступенчатых платформ он спускался почти на пятьдесят футов к северу, и огнестрельные войска царства собирались на более высоких ступенях, чтобы стрелять поверх голов своих сородичей, собравшихся в защитных стенах на полпути через зал.

С лязгающими глухими ударами из восточных ворот показался тяговой локомотив, тащивший за собой три боевые машины с конечностями. Две из них были пушками, их отполированные стволы блестели в свете гигантских фонарей, подвешенных к потолку в дюжине футов над головами гномов. Третья была более архаичной, состоящей из большого центрального котлоподобного корпуса и расширяющегося дула, окруженного замысловатыми трубами и клапанами: огнемет.

Инженеры, одетые в бронированные фартуки, с топорами и инструментами в руках, с мрачными лицами шли рядом с двигателем. По их прибытии раздались басовые приветствия. Двигатель с ворчанием остановился, и они начали разворачивать свои машины разрушения на верхней ступеньке.

— Молотобойцы, ко мне! — приказал Барундин, махнув топором в сторону арки, ведущей к северным проходам. Он повернулся к Таронину. — Не хотите ли прогуляться по туннелям и посмотреть, что там?

Таронин ухмыльнулся и подал знак своим телохранителям, длиннобородым Гунгрикам, которые последовали за королевскими молотобойцами. Двести воинов прошли по платформам и спустились по ступеням, петляя между собравшимися полками. Над войском гномов сияли более тысячи золотых икон и трепетали вышитые вымпелы, а шепот глубоких голосов дварфов эхом разносился по залу.

Впереди туннель был темным и зловещим. Таронин объяснил, что они погасили фонари, чтобы силуэты отступающих воинов не выделялись на фоне света из зала.

Барундин одобрительно кивнул, и они остановились на несколько мгновений, пока воины были посланы зажечь факелы и фонари, чтобы унести их в темноту. Хорошо освещенные, они продолжали двигаться вперед.

Туннель был почти двадцать футов шириной и чуть больше десяти футов высотой, что позволяло гномам продвигаться по десять в ряд, Таронин шел впереди длиннобородой шеренги шириной по пять, Барундин вел своих молотобойцев. Звуки борьбы становились все громче по мере того, как шум из зала за их спинами удалялся вдаль. Боковые туннели, некоторые не больше двух гномов бок о бок, ответвлялись от главного прохода, и когда они достигли развилки, Таронин подал знак влево. Крики и лязг оружия эхом отдавались от стен странным образом, иногда казалось, что позади группы, а иногда тихо и с той или другой стороны.

Однако вскоре стало очевидно, что они на правильном пути, так как они начали находить гномьи тела, усеивающие землю. Их куртки и кольчуги были изорваны и окровавлены, но были и груды мертвых скавенов. Человекоподобные крысы были шершавыми существами, их шерсть облезла и спуталась, а лица облысели и покрылись шрамами. Те, кто носил какую-либо одежду, были одеты лишь в лохмотья и набедренные повязки, а их сломанное оружие представляло собой грубые молоты и редкие заостренные куски металла с деревянными ручками. Большинство из них, казалось, были убиты, когда они убегали; ужасные раны от топора рассекали плечи и позвоночники, удары молотка отмечались в затылках и раздробленных костях.

— Это всего лишь рабы, — сказал Таронин. — Корм для нашего оружия.

Барундин ответил не сразу, оглядываясь. Рабы скавенов были трусливыми созданиями, загнанными в бой палками и хлыстами своих хозяев. Он знал то немногое, что можно было знать о враге, прочитав несколько старых дневников своих предшественников и отчеты из других владений. Если скавены намеревались прорваться в верховья, рабы были плохим выбором для авангарда, независимо от того, насколько расходным материалом они были.

Барундин внезапно остановился, молот позади него ударил его в спину и заставил споткнуться.

— Стой! — крикнул Барундин, перекрывая извинения телохранителя. Король хмуро повернулся к Таронину. — Они нас выманивают. Дураки последовали за ними в туннели.

Таронин оглянулся через плечо с внезапной тревогой, словно ожидая, что орда крысолюдей набросится на них с тыла. Он похлопал трубача по плечу.

— Подайте сигнал к отступлению, — сказал он музыканту. — Заставь их вернуться.

Трубач поднес инструмент к губам и трижды коротко дунул. Он повторил это еще три раза. Через несколько мгновений ему ответил еще один звук, повторивший приказ. Барундин удовлетворенно кивнул и приказал небольшому отряду развернуться и направиться обратно в Четвертый Глубинный Зал.

Когда они вернулись в зал, Барундин оторвался от своих молотобойцев и помахал им рукой, останавливаясь, чтобы полюбоваться зрелищем. Четвертый Глубинный Зал был заполнен воинами-гномами из каждого клана и семьи, стоявшими плечом к плечу, собравшимися вокруг своих штандартов, барабанщиками и трубачами, выстроившимися вдоль линии. Свирепые топористы Грогстоков с золотым драконом над головой стояли рядом с воинами клана Окрунхаз, чьи зеленые щиты были украшены серебряными рунами. Они тянулись все дальше и дальше, от одного конца зала до другого.

За ними ждали шеренги громовержцев с ружьями и полки стрелков, заряжающих арбалеты. Пятью рядами они стояли вдоль трех ступеней зала, направив оружие вниз, к северным аркам.

За ними у инженеров теперь было пять пушек, а рядом с ними громоздкая, угрожающая форма огнемета. На каждом фланге у стен стояли пятиствольные органные пушки, их экипажи возились с затворами, осматривали груды пушечных ядер и складывали в пергаментные мешки черные пороховые заряды.

Арбрек прибыл и теперь стоял в центре линии фронта, где собрались молотобойцы и другие закаленные в боях бойцы кланов. Барундин подошел к повелителю рун, и когда он пересек промежуток между проходом и линией гномов, он увидел посохи нескольких меньших рунных мастеров среди толпы.

Старый Арбрек стоял, выпрямив спину, держа железный с золотом рунный посох обеими руками поперек бедер, его пронзительные глаза смотрели на приближающегося короля из-под полей потрепанного шлема, сверкая мерцающими золотыми рунами.

— Рад тебя видеть, — сказал Барундин, останавливаясь рядом с Арбреком и поворачиваясь лицом к северным проходам.

— Чертовски неприятное зрелище, — проворчал Арбрек. — Во имя Валайи, какое нецивилизованное время для битвы! Воистину, эти твари безмерно мерзки.

— Это больше, чем их манеры, которые оставляет желать лучшего, — сказал Барундин. — Но то, что действительно шокирует, это то, что они не уважают твой сон.

— Ты смеешься надо мной? — сказал Арбрек, скривив губы. — Я трудился много долгих лет и заслужил право на полноценный ночной сон. Я целую неделю скучал по постели, когда накладывал руну силы на этот посох. Твои предки завиляли бы бородами, услышав такое легкомыслие, Барундин.

— Я не хотел тебя обидеть, — быстро раскаявшись, сказал Барундин.

— Думаю, что нет, — пробормотал Арбрек.

Барундин молча ждал, и в зале воцарилась тишина, нарушаемая шарканьем ног, звоном доспехов, скрежетом точильного камня и обрывками разговоров. Барундин принялся теребить кожаный переплет рукояти топора, дразня блуждающие нити. Слева от него запел низкий голос. Это был тан Унгрик, потомок древних правителей Карак Варна, и вскоре зал наполнился древними дварфийскими стихами, звучащими из уст его клана.

Под одиноким горным царством

Клад лежит, что ценнее любого богатства.

В безрадостной, печальной стране

Оно лежит в тёмной, негостеприимной глубине.

Любой, кто найти его посмеет,

Как король разбогатеет.

Под одинокою горой

Громрил мы добывали всей шумною толпой.

Тяжела работа та была,

Не освещали труд ни солнце, ни звезда.

Но вот пришли зеленокожие враги,

Закончилась вся радость, печали лишь пришли.

Ни топор, ни молот не повернули их назад,

Кровь их воды чёрным окрасила, как яд.

Король и таны сломили всё ж врагов,

Но из глубин поднялся непроизносимый страх.

Пришло наше тёмное, грядущее паденье.

С тяжёлым сердцем пришлось нам бросить мертвецов.

Надежда наша рухнула, мир ужасен стал и сер,

Мы изгнаны из залов и домов.

Навсегда ушлое великое владенье,

Таково падение Крэг Мер.

Когда последние стихи эхом отразились от стен и потолка, из коридора послышался шум. Послышался топот ног и панические крики. Послышались сокрушительный кашель и влажные крики, а по толпе гномов прокатилась тревожная рябь бормотания.

Глубокий туман начал просачиваться из входа в туннель, сначала тонкими клочьями, но постепенно становясь все гуще. Он был желто-зеленым, с пятнами гнилой черноты; низкое облако, которое просачивалось через пол, его края были покрыты пятнами сверкающего варп-камня.

— Ядовитый ветер! — раздался чей-то крик, и через несколько мгновений зал наполнился какофонией криков, некоторые из которых были испуганными, многие — вызывающими.

Барундин видел в болезненном облаке очертания теней бегущих и спотыкающихся гномов. Поодиночке, по двое и по трое они вырывались из тумана, хрипя и кашляя. Некоторые падали, их тела дергались, другие прижимали руки к лицу, завывая от боли, падали на колени и колотили кулаками по каменной земле.

Один из бородачей, чьи светлые волосы клочьями падали сквозь пальцы, цепляясь за голову, пошатнулся и рухнул в нескольких ярдах перед Барундином. Король шагнул вперед и опустился на колени, перевернув мальчика и положив его голову себе на колени. Королю пришлось бороться с тяжестью в животе: лицо гнома представляло собой жалкое зрелище, покрытое волдырями и покрасневшее, глаза кровоточили. Его губы и борода были испачканы кровью и рвотой, и он слепо размахивал руками, цепляясь за кольчужную рубашку Барундина.

— Спокойно, — сказал король, и барахтанье бородача утихло.

— Мой король? — прохрипел он.

— Да, парень, это так, — сказал Барундин, отбросив щит в сторону и положив руку на голову гнома. Арбрек появился рядом с ними, когда другие гномы бросились вперед, чтобы помочь своим товарищам.

— Мы храбро сражались, — прохрипел парень. — Мы слышали, как они отступают, но не хотели бежать.

— Ты молодец, парень, молодец, — сказал Арбрек.

— Они напали на нас, когда мы повернулись к ним спиной, — сказал бородач, его грудь неуверенно вздымалась и опускалась, и каждый вздох искажал его лицо болью. — Мы пытались бороться, но не смогли, я задохнулся и побежал…

— Вы сражались с честью, — сказал Барундин. — Твои предки примут тебя в своих чертогах.

— Да? — сказал парень, и его отчаяние сменилось надеждой. — А как выглядят залы предков?

— Это самое прекрасное место в мире, — сказал Арбрек, и когда Барундин поднял глаза на повелителя рун, он увидел, что его взгляд устремлен куда-то вдаль, туда, где никто из живущих никогда не бывал. — Это лучшее пиво, которое вы когда-либо пробовали, даже лучше, чем у Багмена, на столах жареная птица и самые большие окорока, которые вы когда-либо видели. А золото! Там под горами можно найти все виды золота. Золотые чашки и тарелки, золотые ножи и ложки. Там живут величайшие из нас, и ты услышишь их рассказы о подвигах и отваге, о подлых врагах и отважных воинах. Каждый гном живет лучше, чем король в Чертогах Предков. Ты ни в чем не будешь нуждаться и сможешь отдохнуть, не взвалив больше на свои плечи никакого бремени.

Бородач не ответил, И когда Барундин посмотрел вниз, то увидел, что тот мертв. Он взвалил мальчика на плечо и поднял свой щит. Принеся его обратно к линии гномов, он передал труп одному из своих воинов.

— Проследи, чтобы их похоронили вместе с почтенными покойниками, — сказал Барундин. – Всех их.

Обернувшись, Барундин увидел, что ядовитый ветер рассеивается по залу. Он обжигал глаза и вызывал зуд кожи, и каждый вдох давался тяжело в груди, но теперь он истончался и не был таким сильным, как в шахтных туннелях.

В тумане появились другие фигуры, сгорбленные и быстрые. Когда они появились в поле зрения, Барундин увидел, что это были скавены, одетые в одежды из толстой кожи, их лица были закрыты тяжелыми масками со вставленными в них темными очками. Пробегая вперед, они подбрасывали высоко в воздух стеклянные шары, которые разбивались о землю, выпуская новые облака ядовитого ветра. Пока гномы толкали и тянули друг друга прочь от этой атаки, все больше скавенов маршировали сквозь сырое облако. Некоторые поддались яду и упали, корчась, на землю, но те, кто выжил, продолжали наступать, не обращая внимания на мертвецов. На них были тяжелые доспехи, сделанные из кусков металла и жесткой кожи, покрытые отметинами, похожими на царапины от когтей, а перед собой они несли потрепанные треугольные красные знамена.

Из-за спины Барундина раздался пронзительный крик, когда один из танов отдал приказ, и мгновение спустя комната наполнилась громом выстрелов. Металлические пули просвистели над головой короля, сбивая скавенов с ног и пробивая броню.

Грохочущий залп проносился над залом с востока на запад, прерываемый звоном и свистом арбалетных болтов, выпущенных противниками. Сотня мертвых скавенов устилали пол вокруг входа в коридор, но они все равно продолжали двигаться вперед. Из-за их спин в зал стремительно выбегало кошмарное воинство.

Рой скавенов приближался, чирикая и визжа, крысиные воины прыгали вперед с грубыми клинками и дубинками в когтистых руках. Пушечный рев на мгновение заглушил их шум, и железный шар, окутанный волшебным синим пламенем, прорвался сквозь них, разбивая тела на куски и швыряя расчлененные трупы в воздух. Когда еще больше пушечных ядер врезалось в толпу тел, продвижение скавенов замедлилось, и некоторые попытались повернуть назад. Еще один мощный залп ружейного огня прорвал полосу сквозь кишащую орду, когда некоторые скавены попытались отступить, другие двинулись вперед, а еще больше попытались выйти из туннеля, карабкаясь по грудам трупов.

Перекрестный огонь громовержцев и стрелков превратил устье туннеля в место убийства, заставляя тех скавенов, которым удалось прорваться через отверстие, метаться влево и вправо, кружа посреди опустошения. Барундин настороженно наблюдал, как они снова начали собираться в ряды, цепляясь за тени в северных углах Глубинного Зала. Оружейные команды начали наступление на линию дварфов, частично скрытую от атаки рядами воинов клана вокруг них.

Состоящие из наводчика и заряжающего, оружейные команды скавенов щеголяли разнообразным тайным и порочным вооружением. Спрятавшись за щитоносцами, инженеры стреляли длинными, широко расставленными винтовками в толпу гномов, их пули из варп-камня легко пробивали кольчугу и стальные пластины.

Грохочущие выстрелы отбросили в сторону шеренгу стрелков на третьей ступени, убив и ранив более дюжины гномов одним залпом.

Впереди винтовочников, орудийные команды пробивались вперёд. Одна пара остановилась всего в паре десятков футов от Барундина. Наводчик опустил многоствольное ружье к линии гномов и начал крутить ручку сбоку механизма. Ремень, закрепленный в стволе на спине заряжающего, был втянут в пролом, и мгновение спустя ружье взорвалось потоком пламени и свистящих пуль, летевших в молотобойцев. Вокруг Барундина завизжали и загремели маленькие снаряды, а рядом с ним Арбрек застонал, когда пуля вонзилась ему в левое плечо, сбив повелителя рун на одно колено. Из раны потекли струйки темной энергии.

Скавен вращал рукоятку все быстрее и быстрее с растущим возбуждением, скорость стрельбы увеличивалась по мере того, как он делал это. Из тяжелого орудия сочился зеленоватый пар, а с вращающихся шестеренок, цепей и ремней на шерсть твари брызгало масло.

С детонацией, которая отбросила зеленое пламя на десять футов во все стороны, орудие заклинило и взорвалось, швыряя куски обожженной, покрытой мехом плоти в воздух и пронзая скавенов осколками и кусками взрывающихся боеприпасов. Когда они отошли от взрыва, скавены оказались в пределах досягаемости огнемета на восточном фланге зала.

Помогая Арбреку подняться на ноги, Барундин наблюдал, как инженеры накачивают мехи, заводят шестеренки, регулируют высоту боевой машины и вращают клапаны и сопла, чтобы уравновесить давление внутри огнемета. По сигналу главного инженера, стоявшего на подножке боевой машины, один из учеников бросил рычаг и выпустил мощь огнемета.

Струи горящего масла и нафты поднимались высоко над головами гномов впереди, капая на них огненным дождем. Разбрызгиваясь, как волны о скалы, огненная смесь обрушилась на ближайшего скавена, поджигая мех, обжигая плоть и просачиваясь сквозь броню. Облитые горящим маслом, твари выли и метались, катаясь по земле и поджигая своих сородичей дикими ударами. Их панические крики эхом разнеслись по залу вместе с радостными возгласами гномов.

Испугавшись этой атаки, группа скавенов разбежалась, опасаясь новой вспышки смертоносного пламени. Пули и арбалетные болты следовали за ними, ударяя в спины, разрывая мех и плоть, пока они бежали к туннелю, сопровождаемые насмешками армии Жуфбара.

Несмотря на этот триумф, сражение во многих местах перешло в рукопашную, одетые в сталь гномы удерживали линию против потока злобных клыкастых и когтистых мохнатых зверей. С очагами ожесточенной борьбы, вспыхивающей по всему залу, боевые машины и пушки скавенов находили все меньше и меньше целей для атаки, и звук воспламеняющегося черного пороха и свист арбалетных стрел сменился звоном ржавого железа на громриле и сталью, впивающейся в плоть.

Барундин проревел, чтобы шеренга двинулась вперед в надежде загнать скавенов обратно в туннели, где их численность не будет иметь никакого преимущества. Дюйм за дюймом, шаг за шагом гномы продвигались вперед, Их топоры и молоты поднимались и опускались против коричневого потока, несущегося на них.

Барундин обернулся и бросил взгляд на рану в плече Арбрека. Мерзкий яд искривляющего камня уже шипел и плавил плоть и громриловую кольчугу вокруг сморщенной дыры в его плоти.

— Тебе нужно почистить его и убрать, — сказал король.

— Позже, — ответил Арбрек, стиснув зубы. Он указал в сторону туннеля. — Думаю, в данный момент я буду здесь нужен.

Барундин посмотрел через зал поверх голов гномов, сражавшихся против орды скавенов. В полумраке входа в коридор он увидел свечение — неземную ауру варп-камня. В этом мерцающем, мрачном свете он увидел нескольких скавенов, сгорбившихся под большими рюкзаками.

Их лица были обвиты толстой проволокой, руки пронзены гвоздями и болтами.

— Колдуны, — пробормотал король.

Когда скавены-заклинатели приблизились, они схватили длинное копьеобразное оружие, связанное с вращающимися шарами и шипящими клапанами их рюкзаков толстыми искрящимися проводами. Пылинки энергии заиграли вокруг зазубренных наконечников варп-проводников, собираясь в крошечные молнии магической энергии.

Их искаженные гримасами лица резко контрастировали, когда они высвобождали энергию своих варп-ранцев; стрелы зеленой и черной энергии разлетались по дварфам и скавенам, обугливая плоть, взрывая броню и сжигая волосы. Дуги варп-молний прыгали от фигуры к фигуре, их тлеющие тела корчились от проводимой энергии, слабо светясь изнутри, дым клубился из почерневших дыр в коже и разрушенных глазниц.

Тут и там магическому нападению противостояли рунные мастера, безобидно заземляющие своими рунными посохами дуги разрушительной энергии варпа. Рядом с Барундином Арбрек что-то бормотал себе под нос и поглаживал рукой свой посох, руны по всей его длине оживали от ласки его узловатых рук.

Позади приближающихся колдунов появилась еще одна фигура, закутанная в мантию, с откинутым капюшоном, открывающим светло-серый мех и пронзительные красные глаза. Витые рога обвивались вокруг его ушей, когда он поворачивал голову из стороны в сторону, наблюдая за кровавой бойней, учиненной обеими сторонами. Нимб темной энергии окружал серого провидца, втягивая магическую силу из окружающего воздуха и скал.

Он поднял свой кривой посох над головой, кости и черепа свисали с его кончика, раскачиваясь и гремя. Тень выросла в туннеле позади скавена-волшебника, и Барундин напряг зрение, чтобы увидеть, что находится внутри. Короткое затишье в сражении принесло отдаленный шум, далекое царапанье и чириканье, которые становились все громче, отдаваясь эхом по северному проходу.

В облаке зубов, когтей и глаз-бусинок сотни и сотни крыс ворвались в глубинный зал, окружив серого провидца. В плотной массе паразитической грязи крысы вырвались из прохода, пробежали по земле, обтекая скавенов. Рой двигался вперед, пока не достиг линии дварфов. Воины Барундина наносили удары молотами и топорами, но против потока тварей они мало что могли сделать.

Гномы размахивали руками, десятки крыс царапали их доспехи, кусались и царапались, царапали их лица, путались в бородах, их когти и клыки рвали и прокалывали жесткую кожу гномов.

Хотя каждый укус был немногим больше булавочного укола, все больше и больше гномов начали падать из-за огромного количество грызунов, чьи укусы были пропитаны отвратительным ядом.

Барундин сделал шаг вперед, чтобы присоединиться к драке, но был остановлен рукой Арбрека на своем плече.

— Это колдовство, — сказал повелитель рун с каменным лицом. — Я с этим разберусь.

Произнося заклинание на хазалидском языке, повелитель рун держал посох перед собой, и его руны становились все ярче и ярче. С последним рыком он ткнул кончиком посоха в огромную крысиную стаю, поднимающуюся по ступеням, и вспыхнул белый свет. Когда магическое сияние распространилось и коснулось крыс, они вспыхнули пламенем, воспламененные мистической энергией, высвобожденной из рун. Волной, распространившейся от Арбрека, белый огонь прорвался сквозь поток паразитов, оттесняя их назад, уничтожая тех, кого коснулось его призрачное пламя.

Контрзаклятие рассеялось, серый провидец расширил свою магическую силу, но было уже слишком поздно. Несколько десятков оставшихся крыс поспешили обратно в темноту коридора.

С шипением и взмахом посоха серый провидец подтолкнул своих воинов вперед, и скавены снова бросились на гномов.

— Вперёд, пора драться! – призвал Барундин своих молотобойцев.

Они двинулись вперед сплошным блоком, врезаясь в орду скавенов. Барундин возглавил атаку, его топор врезался в покрытую мехом плоть, клинки и молоты скавенов безвредно отскакивали от его брони и щита. Вокруг него молотобойцы крепко сжимали свои кирки, сокрушая кости и отбрасывая своих врагов широкими размашистыми атаками. Король и его ветераны пробивались сквозь толпу, направляясь к серому провидцу.

Еще больше скавенов все еще выходили из прохода, казалось бы, нескончаемым потоком.

Барундин обнаружил, что стоит лицом к лицу с бандой, закутанной в рваные, грязные одежды, со злобно шипастыми цепами и зазубренными кинжалами. Их мех местами облысел, а кожа была покрыта бубонами и нарывами. Крысолюди с пеной у рта, со слезящимися, безумными глазами и дергающимися от бешеной энергии ушами бросились на гномов.

Среди них были и те, кто крутил вокруг голов большие зазубренные курильницы, а из их оружия сочились густые струйки варп-газа. Когда удушливое облако окутало Барундина, он почувствовал, как ядовитые испарения жгут ему глаза и горло. Кашляя и моргая заплаканными глазами, он увидел, как крысоподобные твари прыгнули к нему, и поднял щит, едва успев отразить яростный удар цепа.

Отброшенный в сторону силой толчка, Барундин только успел устоять на ногах, прежде чем еще один удар ударил его по шлему, на мгновение оглушив. Не обращая внимания на шум крови в ушах и приторный дым, король вслепую ударил топором, рубя направо и налево. Он не раз чувствовал, как лезвие кусается, и издавал удовлетворенный рев.

— Гоните эту грязь обратно в их грязные норы! — он подгонял своих собратьев-гномов и чувствовал, как вокруг него теснятся молотобойцы.

Слегка прояснив глаза, Барундин продолжил наступление, окруженный вихрем и какофонией битвы. Он ударил по голове скавена, который бросился на него с двумя кинжалами в руках, высунув язык из клыкастой пасти. Гоблинобоец оказался столь же хорош в убийстве скавенов, как и раньше. Барундин пробивал топором грудные клетки, отрубал конечности и проламывал черепа.

Выдергивая рунный топор из дергающегося трупа еще одного покрытого грязью захватчика, Барундин почувствовал, что наступление вокруг него приостановилось, и уловил ропот ужаса, распространяющийся среди воинов поблизости. Отбросив в сторону очередного врага плоской стороной лезвия топора, король мельком увидел впереди проход.

Из темноты вырисовывались четыре массивные фигуры, каждая по меньшей мере в три раза выше дварфа. Их тела были раздуты и выпирали от неестественных мускулов, в некоторых местах скованные полосами ржавого железа и пронзенные металлическими болтами. Хвосты, увенчанные лезвиями, хлестали взад и вперед, когда существа подгонялись колючими хлыстами своих хозяев.

Один из крысоогров, как их называли в старых дневниках, бросился прямо на Барундина.

Кожа и плоть на его лице местами свисали, обнажая кости, а левая рука была отпилена и заменена тяжелым лезвием, воткнутым в деревяшку. В другой руке существо держало длинную цепь, прикрепленную к наручнику вокруг запястья, скребя тяжелыми звеньями направо и налево и разбрасывая дварфов в разные стороны.

Барундин поднял щит и бросился бежать, отражая натиск зверя своим собственным ударом. Цепь отскочила от щита короля в ливне искр, и он нырнул под яростный удар клинка крысоогра. С ворчанием Барундин поднял Гоблинобойца, и лезвие вонзилось во внутреннюю сторону бедра монстра.

Тот взвыл и набросился на Барундина, его удар врезался в щит с силой кузнечного молота, отбросив короля назад и заставив его потерять хватку на Гоблинобойце. Поднявшись на ноги, Барундин снова нырнул за щит, когда цепь закрутилась вокруг головы крысоогра и рухнула вниз, расколов каменный пол.

Его короткие ноги гнали его вперед, Барундин бросился на крысоогра и врезался краем щита в ее живот, поморщившись, когда удар сотряс его плечо. Воспользовавшись короткими мгновениями, которые этот отчаянный поступок принес ему, Барундин схватил рукоятку Гоблинобойца и вырвал ее, темная кровь хлынула из раны на ноге мутировавшего монстра.

С обратным ударом Барундин опустил лезвие рунного топора вниз и пронзил колено крысоогра, рассекая плоть и раздробляя кости. С заунывным визгом крысоогр рухнул на пол, взмахнув рукой с клинком и проделав борозду на нагрудной пластине доспеха Барундина. Используя свой щит, чтобы отбить ответный удар, король шагнул вперед и вонзил в грудь существа Гоблинобоец, лезвие рассекло деревянные щепки и бледную, покрытую мехом плоть.

Снова и снова Барундин поднимал топор и замахивался им, пока не утихли удары крысоогра. Тяжело дыша от напряжения, Барундин поднял глаза и увидел, что другие монстры сражаются с молотобойцами. Еще больше скавенов хлынуло из туннеля, и линия дварфов прогнулась под тяжестью атаки, отброшенная назад численностью орды.

Треск выстрелов и грохот случайных пушечных выстрелов эхом отдавались в Четвертом Глубинном Зале. Вспышки варп-молний и свечение рун высвечивали бородатые лица, выкрикивающие боевые клятвы, и крысоподобные черты, искаженные рычанием. Звук рога присоединился к суматохе, и серебристая кучка воинов-гномов протиснулась сквозь суматоху, их оружие прорезало полосу через массу скавенов.

Железнобойцы Таронина бросились к королю, их громриловые доспехи с вырезанными на них рунами сияли в свете фонарей и магической энергии. Практически невосприимчивые к атакам своих врагов, ветераны туннельных боёв ворвались в армию скавенов, как кирка в камень, отбрасывая врагов в сторону и маршируя по их обтесанным трупам.

Ободренные этой контратакой, гномы, среди которых был и Барундин, снова ринулись вперед, не обращая внимания на свои потери, отмахиваясь от ран, чтобы загнать скавенов обратно в туннель.

Сражаясь, Барундин увидел, что серого провидца больше нет в поле зрения, и чувствовал, что победа близка. Все больше и больше скавенов выходили из кровавой схватки, их нервы были сломлены. Дюжинами, а потом и сотнями они бросились врассыпную, рубя друг друга в попытках вырваться и добраться до выхода.