Предъявление Обид (Новелла) - 5 Глава

Пар и дым поднимались из труб пивоварни, быстро появляясь из позолоченных дымоходов и уходя в горное небо. Огромные остроконечные башни блестели в лучах утреннего солнца, и мили сверкающих медных труб прорастали из каменных стен и обвивались друг вокруг друга.

Пивоварня была построена на вершине фундамента первоначального участка, простирающегося от южной стороны холда, высоко на горе, возвышающейся над Чернводной. Из похожего на пещеру нутра Жуфбара на склоне горы вырисовывалось здание — массивное сооружение из серого камня, красного кирпича и металла. Узкий, быстрый поток воды стекал с горного склона наверху, исчезая в глубине пивоварни, потому что гномы использовали только самую свежую родниковую воду для приготовления пива.

Когда строительство приблизилось к завершению, мастера-пивовары и их кланы прочитали свои старые книги рецептов, и заказы на лучшие ингредиенты были отправлены в другие холды и земли Империи. Обширные склады пивоварни теперь были заполнены бочонками с различными сортами солода и ячменя, дрожжами и медом, а также различными другими ингредиентами, некоторые из которых были секретами клана для многих поколений.

Барундин стоял на сцене, сделанной из пустых бочек, а вокруг него, перед входом в пивоварню, толпилось множество гномов. Рядом с ним стояли пивовары и инженеры, среди которых был и Ванадзаки. Странствующий гном возобновил свои клятвы с гильдией, и в качестве акта милосердия они избавили его от унижения ритуала штанины и изгнания. Вместо этого он согласился работать над восстановлением пивоварни бесплатно, и действовать так, чтобы подавить действия даже самых непокорных гномов. С помощью Ванадзаки работа продвигалась быстро, и теперь, всего через три года после его возвращения, пивоварня была закончена.

В руке король держал зерна ячменя, которые он нервно переминал в ладони, ожидая, пока толпа успокоится. Солнце грело ему лицо даже в такую рань, и он сильно вспотел. Когда наступила тишина, Барундин откашлялся.

— Сегодня великий день для Жуфбара, — начал король. — Это славный день. Это день, когда мы снова можем заявить о своих правах на наследие наших предков.

Барундин поднял руку и позволил зернам просочиться сквозь пальцы, стуча по деревянному бочонку под ногами.

— Кто-то может подумать, что это простое семя, — продолжал он, глядя поверх толпы на горы. — Но не мы, не те, кто знает настоящие секреты приготовления пива. Эти простые семена содержат в себе сущность пива, а в нем — сущность нас самих. Именно в пиве мы можем судить о наших лучших качествах, ибо оно требует знания, умения и терпения. Пиво — это больше, чем напиток, больше, чем что-то, чтобы утолить жажду. Это наше право, его создание перешло к нам от наших самых древних предков. Это кровь нашего народа, наша крепость. Эль, который мы будем пить, будет долго готовиться, проверяться на его качество, проверяться в тавернах.

Барундин стряхнул последние крупинки с ладони и повернулся к собравшимся гномам с яростным выражением лица.

— И точно так же, как эль должен пройти испытание, чтобы доказать свои качества, так должны пройти его и наши воины. Скавены разбиты, их угроза нам миновала. Наши пивоварни восстановлены, и в этот самый день первые пинты прекрасного эля начнут свою жизнь. Эти задачи выполнены, но есть одна великая задача, которая все еще остается невыполненной, клятва, которую еще предстоит выполнить.

Барундин повернулся к востоку и обвел рукой открывающийся вид, его жест охватил поднимающиеся вершины гор Края Мира и ясное голубое небо.

— Это мои земли, — сказал он, и его голос стал громче. — Это ваши земли! С незапамятных времен мы жили на этих вершинах и внутри них, и до скончания мира мы останемся здесь, такие же непоколебимые, как горы, с которых были высечены наши души. Но мы никогда больше не узнаем мира, пока на наших землях лежит гнусная зараза, с которой мы не осмеливаемся встретиться лицом к лицу. К востоку отсюда мерзкие, отвратительные гроби разграбили наши шахты, украли наши залы, осквернили наши туннели своим присутствием. На протяжении многих поколений они вторгались в наши владения, их зловоние наполняло таверны и питейные притоны наших предков, их черные глотки дышали воздухом, которым когда-то дышали наши сородичи.

Барундин снова перевел взгляд на толпу, которая теперь громко перешептывалась, разгневанная его словами.

— Хватит! — рявкнул Барундин. — Мы больше не будем сидеть сложа руки, пока эти куски грязи живут и размножаются в наших домах. Мы больше не будем шептать имя Дуканкора Гробказ-а-Газана. Мы больше не будем пялиться в свой эль и игнорировать тварей, которые стучатся в нашу дверь. Гроби больше не будут чувствовать себя в безопасности от нашего гнева.

— Смерть гроби! — крикнул кто-то из толпы, и этот крик подхватили десятки глоток.

— Да! — крикнул Барундин. — Мы выступим вперед и убьем их в их логове. Мы снова построим Грунганкор Стокрил, и он будет наполнен светом наших фонарей, а не тьмой гроби; он будет звучать под сердечный смех наших воинов, а не хихиканье зеленокожих.

Барундин принялся расхаживать взад и вперед по сцене, слюна летела с его губ, пока он разглагольствовал. Он указывал на юг, за Черноводную.

— В двух днях пути отсюда они лежат в своих лохмотьях и грязи, — сказал он. — Карак Варн, захваченный ими через несколько лет после того, как Карак Унгор пал от рук воров со злыми глазами. Затем на востоке была взята гора Гунбад, и оттуда пришли существа, которые вторглись в наши земли. Там они разграбили чудесный Бриндураз из Гунбада и испортили его своими лапами, уничтожив самые красивые камни, какие только можно найти под землей. Не удовлетворившись этим, они напали на гору Серебряное Копье, и теперь это темное место, наполненное их грязью, туалет для гроби! Там, где когда-то сидел король, теперь сидит ненавистный зеленокожий! Таким образом, Восток был отнят у нас.

Рёв Барундина теперь был едва слышен за шумом толпы, их сердитое пение доносилось со склона горы.

— На юг, далеко на юг, зеленокожие пришли за нашим золотом, — продолжал он. — В Караке Восемь Вершин они убили наших сородичей, заключив жалкий союз с крысолюдьми. Не удовлетворившись этим, они продолжали свои набеги, пока Карак Азгал и Карак Драж не заполонили их выводки. Они даже пытались бить в ворота Караз-а-Карака! Хватит! Теперь осталось только семь царств-холдов. Семь крепостей против этой орды. Но мы дадим им понять, что в руках гномов еще осталась сила. Хотя мы и не можем вырвать владения наших предков из их когтей, мы все же можем показать им, что наши земли все еще принадлежат нам, и что нарушители не приветствуются. Может быть, гроби и забыли о страхе перед гномьей сталью и громрилом, но они снова будут бояться его. Мы выгоним их, очистим старые туннели от их отвратительных следов и отправим обратно в залы самого Гунбада. Хотя это может занять целое поколение, я клянусь могилой моего отца и духами моих предков, что не успокоюсь, пока хоть один зеленокожий все еще ступает по плитам Грунганкора Стокрила!

Барундин ворвался в переднюю часть сцены и поднял руки над головой, его кулаки сильно дрожали.

— Кто же будет клясться со мной? — воскликнул он.

Рёв толпы был таков, что лязг водяных колес, шипение труб пивоварни и даже паровые молоты кузниц заглушались стеной шума.

— Мы клянёмся!

Топот ног, звуки рожков и барабанов поддерживали ровный ритм, пока армия Жуфбара продвигалась на восток. Закованное в сталь войско прошло через восточные глубокие ворота на мощную подземную дорогу, которая когда-то вела на восток к горе Гунбад. Часть Унгдрим Анкора, массивной сети туннелей, которые когда-то связывали все владения гномов вместе, шоссе было достаточно широким, чтобы десять гномов могли идти в ряд.

Перекрывая звон кольчуг и топот сапог, Барундин вел несколько тысяч воинов в походной песне, их глубокие голоса эхом отдавались впереди по туннелю:

Никто из воинов не предаст,

Он выйдет в бой и долг воздаст.

Пусть идёт вперёд герой

Под холмами, под горой.

Повержен будет мерзкий вор,

Идём в Азул, Гунбад, Унгор.

Так нам приказал Король

Под Холмами, Под Горой.

Мой сверкающий топор

Во тьме увидит дерзкий вор.

С моей блистающей бронёй

Непобедимый я герой!

Повержен будет мерзкий вор,

Идём в Азул, Гунбад, Унгор.

Так нам приказал Король

Под Холмами, Под Горой.

Эй, ребята, шире строй,

Вернём нам Царство Под Горой!

Сражайтесь ночью вы и днём,

Пока вор не будет побеждён!

Повержен будет мерзкий вор,

Идём в Азул, Гунбад, Унгор.

Так нам приказал Король

Под Холмами, Под Горой.

В авангарде войска маршировали железнобойцы, в чьи регулярные обязанности входило патрулирование Унгдрина, чтобы выслеживать вторгшихся гроби и других существ. Время от времени движение было медленным, потому что стены, а иногда и потолок местами обвалились. Бригады шахтеров усердно работали, расчищая груды мусора, трудясь без устали часами напролет, пока не расчистят место. Так, освещая сотнями фонарей древние каменные плиты и статуи, выстроившиеся вдоль дороги, гномы двигались на восток, к своему давно потерянному форпосту.

После двух дней пути и изнурительного труда они наткнулись на туннели под Грунганкором Стокрилом. Повсюду были знаки гроби. Старые лестничные колодцы были забиты грязью и мусором, среди них валялись кости и кучи сухого навоза.

Барундин почувствовал, как его гнев снова поднимается, когда он посмотрел на шрамы, оставленные гоблинами. Статуи предков лежали разрушенные и испачканные кровью и грязью, а богато украшенные мозаики, которые когда-то украшали стены, были снесены во многих местах, яркие квадраты камня были взяты зеленокожими как безделушки. То тут, то там они находили трупы гномов — вековые трупы, представлявшие собой лишь груды пыли и ржавчины, опознаваемые лишь по странным обрывкам ткани. Все ценное было разграблено давным-давно, и не осталось ни клочка стали, серебра или золота. Барундин приказал собрать эти останки в запечатанные ящики и отправить обратно в Жуфбар для надлежащего захоронения.

Было темно и днем, и ночью, однажды ранним утром, когда гномы погасили большую часть своих фонарей, чтобы немного поспать, на них напал первый отряд гроби. Атака была недолгой, потому что железнобойцы были быстры в своем ответе, а часовые сторожили близко у логова врага. Визжа и плача, гроби были отброшены назад в глубину.

На следующее утро Барундин встретился со многими из танов и своими лучшими советниками. Они решили начать экспедиционную атаку на южные склепы, ряд шахт и залов менее чем в миле от того места, где они разбили лагерь. Чтобы хоть как-то закрепиться в туннелях подальше от Унгдрина, Барундин поведет половину армии на юг и попытается захватить один из больших залов. Отсюда он мог совершать новые набеги на норы гроби, в то время как Хенгрид Драгонфое на следующий день поведет треть армии на север и попытается отрезать гроби от гораздо более крупного поселения Гора Гунбад, лежащего примерно в двухстах милях к востоку. Хенгрид, некогда страж ворот и предводитель молотобойцев, проявил себя способным полководцем в битве против скавенов и после смерти своего дяди стал Таном своего клана. Теперь они считались одними из самых свирепых бойцов в крепости, и если кто-то и мог остановить еще больше гроби, идущих с востока, то это были Хенгрид и его воины.

Оставшаяся часть войск должна была остаться в Унгдрине, чтобы действовать в качестве арьергарда или резерва по мере необходимости. Самые молодые и быстрые воины были назначены бегунами, и они провели несколько часов с железнобойцами, изучая самые быстрые маршруты вокруг Унгдрина и близлежащих туннелей. Это была бы опасная работа — путешествовать в одиночку и в темноте, но Барундин обратился к бородачам с волнующей речью, чтобы поддержать их мужество, и убедил посланцев в необходимости выполнения их задач, так как гномов значительно превосходят числом, и если они хотят победить, то все должны быть дисциплинированными, решительными и, самое главное, скоординированными.

Составив таким образом план, Барундин отдал приказ войску выступить в поход незадолго до полудня. Боясь яркого солнечного света, ночные гоблины днем прятались в своих норах, за что и получили прозвище ночных гоблинов за многие века вражды между их родом и гномами. Барундин надеялся, что, атакуя в дневное время, он сможет лучше оценить численность противника. Если повезет, усмехнулся он своим молотобойцам, многие из них будут спать и станут легкой мишенью.

Начальное наступление прошло хорошо, железнобойцы шли впереди и почти не встречали сопротивления. Пока армия поднималась по большой лестнице в верхние залы, гроби просыпались от угрозы. Зазвенели гонги и колокольчики, эхом отдаваясь среди гномов. То тут, то там небольшие отряды зеленокожих пытались организоваться, но они не могли сравниться с крепкими гномьими воинами, которые нападали на них, и большинство гроби бежали глубже в свое логово.

Разделив свои силы на три части, Барундин развернул свою армию, направляя гроби на восток и юг. По коридорам гномы продвигались вперед. В тесноте тесноты низкорослые зеленокожие уступали гномам в мастерстве и вооружении и были не в состоянии тягаться с ними своей численностью.

После трехчасового боя Барундин оказался на втором этаже шахты, всего на один уровень ниже главного зала южных сводов. Он немного отдохнул и вытер темную кровь гоблинов с лезвия своего топора. Он с презрением посмотрел на груду тел, валявшихся на полу. Гроби были тощими существами, на голову ниже гнома и гораздо худее. Они были одеты в рваные черные и темно-синие одежды, отделанные камнями и кусочками костей, и с длинными капюшонами, чтобы защитить себя от света, который время от времени просачивался сквозь тысячелетнюю грязь, запятнавшую высокие окна их логова.

Зелень их кожи была бледной и болезненной, еще светлее были заостренные уши и тонкие цепкие пальцы. Осколки острых маленьких клыков и сломанных когтей были разбросаны по телам от ударов молотов Барундина, грязные и вонючие. Барундин пнул ногой один из трупов, разбив его о стену, чувствуя, что смерть не была достаточным наказанием для вороватых маленьких демонов, которые разграбили прекрасные залы его предков.

Удовлетворенно хмыкнув, он повернулся к своим молотобойцам, которые отдыхали дальше по коридору, некоторые жевали принесенную с собой еду и пили из своих фляжек. Барундин увидел Дурака, камненосца мертвого короля, а теперь ставшего новым привратником. Обветренное лицо Дурака обернулось к нему, и ветеран показал королю большой палец. Барундин кивнул в ответ.

— Давненько не виделись, а? — сказал Дурак, доставая из-за пояса трубку.

— С каких пор? — спросил Барундин, отрицательно качая головой и отказываясь от предложенной привратником трубки.

— С тех пор, как я принес камень твоего отца в битву, где он пал, — сказал Дурак. — Кто бы мог подумать, что она приведет нас сюда, а?

— Да, — сказал Барундин. — Конечно, это было давно.

— Думаю, оно того стоит, — сказал Дурак. — Я имею в виду все эти драки. Всегда приятно разбить череп гроби, а?

— Давай еще немного разобьем, а? — предложил Барундин.

— Да, давай, — сказал Дурак с усмешкой.

Войско гномов продвигалось вперед, пока они не достигли широкой лестницы, ведущей к воротам большого южного зала. Из конца туннеля ступени веером выходили на широкую платформу, достаточно большую, чтобы на ней могли одновременно стоять несколько сотен гномов. Грязь и плесень скользили по ступенькам, покрывая прожилки мрамора. Сами огромные ворота давным-давно были сорваны с петель, и их остатки лежали поперек верхних ступеней. Огромные железные полосы местами проржавели и были разграблены, гвозди вырваны из толстых дубовых балок, из которых состояли двери. Обрывки рваной ткани цеплялись за ржавые заклепки, а следы гоблинов были свалены вокруг ворот в груды высотой с гнома. Вонь, доносившаяся из коридора, застряла у Барундина в горле.

— Клянусь татуированной задницей Гримнира, они заплатят за это, — пробормотал король.

— Поднимите огненные горшки, — крикнул дурак, махнув рукой нескольким инженерам, сопровождавшим армию. — Мы сожжем их дотла.

— Подождите! — сказал Барундин, подняв руку, чтобы остановить гномов, пробивавшихся вперед. — Достаточно разрушений было навалено на наши древние дома здесь. Сначала мы выгоним их топором и молотом, а потом сожжем грязь.

Орда зеленокожих ждала их на лестнице, все больше и больше вливаясь в разрушенный дверной проем по мере приближения гномов. Барундин возглавлял атаку вместе со своими молотами, а по бокам шли железнобойцы и рудокопы. Словно кольчужный кулак в мягкую плоть, воины гномов врезались в гоблинов, быстро рассеивая их и загоняя обратно в зал.

Захваченный сражением, Барундин рубил топором направо и налево, свалив с ног десятка два гоблинов, прежде чем добрался до ворот. Здесь он остановился, чтобы перевести дух, когда гоблины отступили от его гневной атаки. Он остановился, и глаза его сузились от гнева, когда он увидел, что стало с Большим Южным Залом.

Большая комната когда-то была центром горных работ, приемным залом и тронным залом клана, который искал руду под горой. Хотя он и не был таким величественным, как залы Жуфбара, все же это было большое пространство. Колонны толщиной со ствол дерева поддерживали сводчатую крышу, а справа от Барундина, где когда-то стоял трон тана, пространство возвышалось на дюжину футов над остальной частью зала, куда вела широкая лестница.

Повсюду валялись обломки гроби. Пылающие грибковые наросты расползлись по полу и стенам, с высокими поганками, извергающими облака спор. Статуи, которые когда-то образовывали колоннаду, ведущую к трону, были опрокинуты, испачканные отвратительными глифами с неопознанной грязью. Повсюду горели маленькие костры, наполняя комнату едким дымом и красноватым свечением.

Это место кишело ночными гоблинами, поспешно собравшимися вокруг грубых медных штандартов в форме звезд и лун, под пронзительные вопли своих хозяев, пытающихся навести порядок в хаосе. Странные существа, почти круглые, с клыкастыми мордами и ногами, бормотали и визжали в толпе, сдерживаемые хлыстами и колючими зубцами.

Тут и там вожди, облаченные в более богато украшенные одежды, ходили взад и вперед, держа в руках злобно зазубренные клинки или опираясь на посохи, увешанные костями и фетишами. На помосте было поспешно выстроено несколько шатких боевых машин: метатели болтов и каменные глыбы, способные пронзить и раздавить дюжину гномов за раз.

Когда Барундин повел свою армию через ворота, гоблины ответили ему, устремившись вперед темной волной. Тучи стрел с черными перьями неслись перед наступающей ордой, выпущенные из коротких грубых луков ночных гоблинов. Когда Барундин и его молотобойцы двинулись вправо, пропуская через ворота еще больше гномов, они подняли щиты, чтобы отразить падающий на них залп с железными наконечниками. Тонкие стрелы раскалывались и рикошетили от стальной стены щитов, хотя один несчастный гном упал, древко стрелы торчало из его открытой щеки, кровь заливала бороду.

Впереди Барундина ночные гоблины-пастухи гнали своих подопечных вперед, выпуская на волю стаю зубастых чудовищ, которые прыгали вперед, скрежеща зубами и рыча. Барундин хорошо знал этих тварей: пещерные сквиги. Дубленая шкура этих тварей хорошо подходила для грубых переплетов, а их их внутренностей, обработанных соответствующим образом, делались прочные шнурки.

Из-за оранжевой шкуры животных появились всадники, беспорядочно оседлав несколько странных существ, цепляясь за них, почти не контролируя своих диковинных коней. Размахивая шипастыми дубинками и короткими мечами, всадники понеслись вперед на своих скачущих лошадях, и один из них прыгнул высоко в воздух, перемахнув через стену щитов, поднятую молотобойцами.

Всадник с громким лязгом опустил свою дубину на шлем гнома, в то время как сквиг сомкнул свои массивные челюсти вокруг руки бедного молотобойца, отрывая ее от плеча.

Еще один зверь бросился прямо на ряд щитов, его неестественно мощные лапы пробили металлическую стену и сбросили на землю горстку гномов. Он царапал и кусал упавших, пока не был отброшен в другом прыжке под ударами других молотобойцев.

Несколько сотен гномов уже вошли в зал, выстроились в шеренгу и начали медленно продвигаться к приближающимся гроби. Копья с зазубренными наконечниками полетели через пещеру от двух метателей болтов на возвышении, одно из них пролетело высоко над головами гномов и бесполезно ударилось о стену. Другой, однако, нашел свою цель, пробив броню и плоть и пронзив ряды дварфов, оставляя за собой цепочку мертвых и искалеченных воинов.

Барундин с опаской наблюдал, как руки гоблина оттягивают назад рукоятку могучей катапульты и заряжают её большим камнем. Когда команда поспешно попятилась, капитан нажал на рычаг.

Но ничего не произошло. Экипаж осторожно вернулся к своей машине, толкаясь и пихаясь, крича друг на друга. Внезапно нити одной из веревок, удерживающих машину вместе, разошлись, и с треском, который был слышен сквозь какофонию орды гоблинов, рычаг рванулся вперед. Как ливень ржавых гвоздей и расколотого гнилого дерева, катапульта рассыпалась, осколки металла и куски камня разлетелись во все стороны, вырубая гоблинов в облаке пыли, рваных тряпок и темной крови. Барундин заметил, что экипажи других машин указывали и смеялись над останками своих несчастных товарищей.

Барундин рявкнул на своих стрелков, и те направили арбалеты на боевые машины.

Прицелясь, стрелявшие выпустили шторм болтов по двигателям, большинство снарядов пролетали мимо или разбивались безвредно против самих машин. Однако после залпа на окровавленных камнях валялось несколько закутанных в плащи тел, пронзённых арбалетными болтами.

Пока экипажи боевых машин перезаряжали двигатели, гоблины снова ринулись вперед под очередным шквалом стрел. Справа от Барундина молотобойцы все еще сражались с Роем пещерных сквигов, и многие из них лежали мертвыми среди трупов диких зверей, сваленных перед их линией.

Гоблины двинулись вперед как море злобных зеленых лиц, выглядывающих из-под черных капюшонов, плюющихся и рычащих. Орда беспорядочно продвигалась вперед, в то время как в рядах непокорных бойцов вспыхивали драки; их вожди сталкивались головами и выкрикивали пронзительные команды, чтобы удержать волну гроби в движении. Свет от десятков костров жестоко отражался от зазубренных коротких мечей и наконечников копий — созвездие огненных звезд в дыму и тени.

Взрывы зеленой энергии вырвались из наступающей линии, когда прыгающие шаманы собрали свои магические силы и выпустили их, извергая миазмы разрушения и взрывы из своих посохов. Воины с топорами и молотами, стоявшие слева от Барундина, были сбиты с ног магическими атаками, зеленое пламя вырывалось из их раздробленных тел.

Особенно показного вида шаман стоял в центре приближающейся орды, его высокий капюшон был украшен костями и грубо вырезанными драгоценными камнями, он запустил руку в мешочек, висевший на его грубом веревочном поясе, и вытащил пригоршню светящихся грибов. Пожирая их, он начал прыгать с ноги на ногу, хихикая и визжа, размахивая посохом над головой. Болезненно-зеленые завитки энергии начали просачиваться из его рта и из-под капюшона, поднимаясь подобно туману вокруг гроби. Зеленые искры прыгали от одного кончика капюшона к другому, пока масса воинов перед шаманом не оказалась окутана струящимся зеленым облаком энергии. Воодушевленные этими заклинаниями, гоблины бросились вперед еще быстрее, топот их ног эхом отдавался от высоких стен.

Взрыв справа от Барундина привлек внимание короля дварфов, и он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть шамана, вырывающегося из рядов, купающегося в потрескивающей зеленой силе. С маниакальной энергией шаман упал на землю, бешено размахивая руками и ногами. Существо начало светиться изнутри, а затем, через несколько мгновений, взорвалось облаком зеленых дуг молний, поразив горстку его товарищей, стоявших слишком близко.

— Приготовьтесь! — рявкнул Барундин, ставя щит и крепко сжимая топор.

Передние гоблины были теперь менее чем в двух десятках ярдов и быстро неслись вперед. Когда они сократили разрыв, их ряды расступились, чтобы выпустить новый ужас. С пеной у рта и остекленевшими глазами гоблины, вооруженные огромными шарами на длинных цепях, вырвались из орды. Опьяненные странными грибами и поганками, пропитанные наркотической силой, фанатики начали бешено вращаться, их тяжелое оружие вращалось со смертельной скоростью. Некоторые головокружительно отскакивали, врезаясь друг в друга кровавыми клубками металла, в то время как другие возвращались в армию гроби, прорезая опустошительную полосу через ночных гоблинов, которые продвигались вперед, не заботясь о своих потерях.

Несколько фанатиков упали или споткнулись, прежде чем достигли линии гномов, раздробив себе головы и тела своими тяжелыми железными шарами, но горстка добралась до гномов. Бойня была мгновенной, щиты и кольчуги не защищали от сокрушительных ударов кружащихся безумцев. Два десятка гномов превратились в кровавую кашу от первого же удара, и когда фанатики отскакивали назад и вперед, рикошетя от одного гнома к другому, они оставляли за собой след из искалеченных тел.

Из шеренги гномов вырвался громкий стон, и они начали пятиться от фанатиков, толкаясь и пихаясь друг в друга, чтобы убраться подальше от обезумевших гоблинов. Как раз в тот момент, когда линия прогнулась под натиском, гоблинская атака попала в цель.

Их защитная стена была местами разрушена фанатиками, гномы не были готовы к гроби, и многие пали от ударов мечей и диких ударов копьями, когда они попытались перестроить линию. Выдержав первую атаку, гномы сомкнули свои щиты и отступили, рубя гоблинов топорами и молотами, разбивая головы в шлемах о лица врагов и ломая кости стальными щитами.

Двадцать веков ненависти вскипели внутри армии дварфов, и они мстительно набросились на взрыв яростного гнева, вспыхнувший вдоль линии, поглотив Барундина, который бросился вперед с поднятым топором.

— За Жуфбар! — крикнул он, обрушив свой топор на покрытую капюшоном голову гоблина и пронзив ее череп одним ударом. — За Гримнира!

Рубанув справа, он рубанул по поднятой руке другого противника, и ответный удар снес голову с плеч другого. Рунный топор сверкал силой, оставляя за собой капли темной крови гроби, которые брызнули в бороду короля. Он не заметил этого, потому что его охватил боевой гнев. Когда гоблины приблизились к нему, рунные доспехи и щит Барундина зазвенели от ударов: громриловые пластины остались верны, и он ничего не почувствовал. Еще один широкий взмах его топора снес еще двух гоблинов, кровавая борозда пересекла их грудь, их рваные одежды взлетели в воздух.

Рыча и тяжело дыша, Барундин рубил снова и снова, его рука крепла с каждым трупом, брошенным на землю. Вокруг него царил настоящий бедлам, когда оружие гномов рассекало плоть и кости, а копья и мечи гоблинов ломались о выкованную гномами сталь. Грохот металла и дерева, рев гномьих проклятий и панические вопли гроби заполнили пещеру, отражаясь от стен и становясь все громче.

Шаг за шагом гномы продвигались в зал, топча бесчисленные тела убитых ими гоблинов, изрыгая мстительные проклятия в адрес своих ненавистных врагов. Их бороды и доспехи были залиты кровью гоблинов, они представляли собой ужасающее зрелище, их глаза были устремлены на безумие, которое может породить только тысячелетняя вражда. С каждым ударом топора, с каждым ударом молота гномы расплачивались с гоблинами за каждую смерть гномов от их рук, за каждую захваченную ими шахту, за каждый захваченный ими холд.

Ярость Барундина была чиста; он испытывал острое чувство удовлетворения от каждой смерти гоблина. Праведность его гнева наполняла его целеустремленностью, и он легко игнорировал мягкие, неуклюжие удары своих врагов, его топор сеял смерть вокруг него.

Он был вырван из своих разрушительных грёз паническими криками слева. Срубив еще одну горстку гоблинов, он вырвался из окружавшей его группы гроби и увидел причину смятения своих сородичей.

Возвышаясь над гномами и гроби, восемь гигантских троллей шагали сквозь строй гоблинов, отталкивая и пиная своих маленьких хозяев. Каждый в три человеческих роста, каменные тролли были долговязыми, их конечности были туго натянуты, а толстые животы неуклюжи и раздуты. Когда тролли неуклюже двинулись вперед, Их тупые лица тупо уставились на гномов, и они лениво почесали свои рваные, заостренные уши и раздутые животы или впились когтистыми пальцами в свои выпуклые носы. Их серовато-голубая кожа была толстой и шероховатой, и имела потрескавшийся вид, как старый гранит. Один из троллей остановился и огляделся в ошеломленном замешательстве, громко постанывая, гоблины вокруг него пытались подтолкнуть его вперед с криками и древками своих копий. Остальные тролли рванулись вперед и пустились в длинный бег, который покрыл землю с удивительной скоростью, волоча за собой камни и грубые деревянные дубинки.

Достигнув линии гномов, первый тролль поднял массивный кулак над головой и обрушил его на шлем одного из гномов, сокрушив его одним ударом и сломав спину воина. Удар наотмашь смял щит другого, вонзив осколки стали в тело носителя.

ребра. Другой тролль, зажав камень между ладонями, расплющил другого гнома своим импровизированным оружием, а затем остановился и наклонился, тупо глядя на дергающийся труп.

Их инерция внезапно остановилась у каменных троллей, гномы обнаружили, что отступают. Все больше и больше гоблинов устремлялось вперед, кружа слева и справа, избегая левой линии дварфов, где тролли наносили ужасный урон дварфам вокруг них.

— Мой король! — крикнул Дурак, ударяя молотом в грудь гоблина и отталкивая падающий труп. Привратник обернулся и указал ему за спину.

Обернувшись, Барундин увидел, что гномы отошли от двери в зал, а за ними собралось все больше гоблинов.

— Мы будем отрезаны, — сказал Дурак.

— Нет, если мы победим! — ответил Барундин, поймав меч на щит, а затем взмахнув топором, чтобы обезглавить нападавшего зеленокожего.

— Их слишком много, — закричал Дурак, когда горстка гоблинов бросилась вперед, чтобы напасть на него.

Барундин хмыкнул, убивая очередного гоблина, и рискнул оглянуться. Фанатики и тролли проделали кровавую дыру в левом фланге его войска, и воины со стрелками, державшие эту сторону, были в опасности быть окруженными. Его молотобойцы держали правый фланг, все пещерный сквиги уже были убиты, но на них давило огромное количество гроби. Каждая клеточка его тела и души побуждала его продолжать борьбу, но он подавил свою естественную ненависть и понял, что оставаться здесь было бы глупо. Ничего не будет достигнуто, если они будут отрезаны от своего пути назад к Унгдрину. Он заметил неподалеку Хорнблауэра и прорубил себе путь через полдюжины гоблинов, чтобы добраться до дварфов.

— Подайте сигнал к отступлению, — сказал Барундин, с отвращением выплевывая слова.

— Мой король? — ответил Хорнблауэр, широко раскрыв глаза.

— Я сказал, что пора отступать! — прорычал Барундин.

Пока король отбивался от новых гоблинов, Хорнблауэр поднес инструмент к губам и подул. Звук рога глухо отдавался эхом среди звона оружия, сердитых криков гномов, тихих стонов троллей и визгов умирающих гоблинов. Его подхватили другие музыканты, и вскоре армия гномов неохотно отступила назад.

В боевом отступлении, отступая небольшими группами по дюжине или около того воинов, гномы вернулись к краю зала, и их линия преобразовалась в полукруг вокруг дверного проема.

Барундин и его молотобойцы держали вершину дуги, железнобойцы — слева и справа от него, а остальные воины-гномы отступали вниз по ступеням.

С криком, полным гнева и разочарования, Барундин вонзил свой топор в живот тролля. Выплеснулись ядовитые внутренности, воздух наполнился едкой вонью его мощных желудочных соков.

Когда гоблины попятились от брызг, Барундин и его арьергард вырвались из схватки, быстро отступая через ворота на ступени.

— Вперед! — прорычал он через плечо, увидев, что некоторые из его воинов колеблются, думая повернуть назад, чтобы помочь своему королю. — Охраняйте туннели, ведущие обратно к Унгдрину!

Так же неуклонно и методично, как они продвигались вперед, гномы покинули Большой Южный Зал.

На перекрестках и лестницах железнобойцы и молотобойцы останавливались, удерживая коридоры и комнаты от атак гоблинов, в то время как остальная армия отступала назад, занимая позиции для защиты. Прикрываясь залпами стрелков и громовержцев, король и его элитные бойцы оторвались от гоблинов и троллей.

Еще несколько часов гномы сражались, заставляя гоблинов платить высокую цену за их преследование. В некоторых местах туннели были буквально заполнены мертвецами, поскольку гномы складывали тела гроби, чтобы сделать баррикады для защиты, или поджигали груды трупов, чтобы блокировать продвижение гоблинов.

Два инженера, сопровождавшие Барундина, изготовили небольшие заряды черного пороха и снарядили ловушки, которые запускали камнепады и обвалы на головы преследующей орды гоблинов, перекрывали туннели или душили их убитыми.

Стрелы гоблинов с черными перьями отскакивали от стен и потолка, Барундин и его молотобойцы последними ступили на лестничную клетку, ведущую вниз, к Унгдрину. Барундин бросил последний кислый взгляд на царство Дуканкор Гробказ-а-Газан, прежде чем повернуться и сбежать вниз по ступеням.

Он слышал грохот сотен шагов неподалеку от себя, когда гоблины хлынули вниз по лестнице вслед за отступающими гномами. Их хриплое кудахтанье и мерцающее пламя факелов преследовали его.

Выбежав на дорогу из-под широкой сводчатой лестницы, Барундин с удовольствием увидел, что его воинство организовались в нечто, напоминающее армию, и стоит в ожидании неподалеку от входа.

В частности, он увидел четыре ствола органной пушки справа от себя, направленные прямо на лестницу.

За ней он увидел Гаррека Сильвервивера, одного из инженеров-танов, держащего длинный шнур. Инженер показал ему поднятый вверх большой палец, когда король прошел по флагам и занял позицию в центре вытянувшейся шеренги, ожидая гоблинов.

В поле зрения ворвался первый гроби, подгоняемый своими товарищами-гоблинами сзади. Они были встречены градом арбалетных болтов и погибли. Другие быстро последовали за ними и были встречены оглушительным залпом ружейного огня, который разорвал их в клочья. Все еще не осознавая опасности, ожидающей их, в поле зрения ворвалось еще больше гоблинов, почти спотыкаясь от возбуждения.

— Скофф! — крикнул Гаррек, дергая за шнур органной пушки.

Боевая машина извергла огонь и дым, когда стволы выстрелили в быстрой последовательности, бросая четыре пушечных ядра размером с кулак в массу гоблинов. Втиснутые в тесноту лестничного прохода, они никак не могли избежать обстрела, и тяжелые железные шары прорвались сквозь гроби, разбивая головы, пробивая грудные клетки и отрывая конечности. Спутанные останки зеленой плоти, темной крови и черных одежд усеяли ступени.

Понимая, что им не удастся застать свою добычу врасплох, гоблины остановились и скрылись из виду, хотя некоторые из них скатились вниз по ступенькам, сопровождаемые детским хихиканьем гоблинов, которые их толкнули. Наступило затишье, и гномы стояли молча, прислушиваясь к скрипучим, высоким голосам гоблинов, которые спорили между собой о том, что делать. Время от времени какой-нибудь бедный доброволец, спотыкаясь, спускался по ступенькам и успевал лишь испуганно вскрикнуть, прежде чем его сбивала стрела или пуля.

Через час с лишним, под громкий смех и крики, гоблины, наконец, начали отступать назад по ступеням. Барундин приказал железнобойцам следовать немного позади и убедиться, что гоблины не отступают ложно, а также выставить охрану на верхней площадке длинной лестницы. Сделав это, он приказал своим воинам немного отдохнуть и поесть.

Пока гномы доставали из своих тюков воду, сыр, холодное мясо и каменные лепешки, Барундин разыскал Бальдрина Гурниссона, тана, оставленного в резерве. Он увидел пожилого гнома, беседующего с одним из бегунов.

— Какие новости от Хенгрида? — спросил король, подходя к ним.

Тан и бегун повернулись к Барундину с печальными лицами.

— Ну же, рассказывай! — рявкнул Барундин, который был не в настроении для любезностей. — Как поживают Хенгрид Драгонфое и его армия?

— Мы не знаем, мой король, — ответил Болдрин, запуская узловатую руку в длинные косы своей бороды.

— Я не смог их найти, — объяснил бегун, и на лице бородача отразилось беспокойство. — Я все искал и искал, расспрашивал остальных, но с тех пор, как они отправились в путь, никто их не видел и ничего о них не слышал.

— Я не знал, идти им на помощь или нет, — сказал Болдрин, горестно качая головой. — Я все еще могу идти, если ты прикажешь.

Барундин снял шлем и провел пальцами по спутанным, потным волосам. Его лицо было покрыто грязью и кровью, борода спутана и спутана. Его броня была поцарапана и помята, заляпана кровью гоблинов и забрызгана кишками троллей. Он уронил шлем, и в наступившей тишине звон его падения пронесся по Унгдрину, как похоронный звон.

— Нет, — наконец сказал король. — Нет, мы должны признать, что теперь они, вероятно, потеряны для нас.

— Что же нам делать? — испуганно спросил бородач.

Барундин отвернулся от них и посмотрел на свою армию, потерявшую за этот день более одной десятой своей численности. Многие уже спали, используя свои рюкзаки в качестве подушек, в то время как другие сидели небольшими группами, молча или разговаривая приглушенным шепотом. Многие из них обернулись и посмотрели на Барундина, заметив взгляд своего короля, скользнувший по ним.

— Что нам теперь делать? — спросил он, постепенно повышая голос. — Мы делаем то, что делаем всегда. Мы продолжаем сражаться!