Принцесса и пилот (Новелла) - 10 Глава

— Это не последняя ночь. Ты просто должен тоже сесть на воздушный корабль и отправиться в Эсмеральду. Разве не странно, что после такой работы ты даже знака отличия не получишь? Не волнуйся, я заставлю всех понять.

Проглотив простой ужин из сухарей и аварийного пайка, Фана заставила себя говорить жизнерадостно.

У них над головами уже начали появляться летние звезды, а резиновая лодка качалась на волнах. Чарльз выдавил улыбку и покачал головой.

— Все не так просто. Госпожу должна спасти Восьмая Эскадрилья Особого Назначения, чтобы спасти и честь принца Карло. Не наемник-беженец.

— Не понимаю. Зачем так зацикливаться на чести?

— Это работа правительства — усложнять простые вещи.

Секунду Фана с недовольным видом бросала взгляды по сторонам, а затем решительно продолжила:

— Если об этом забыть, разве тебе не разрешат хотя бы сесть со мной на корабль и посмотреть на праздник?

— А что случится с «Санта Крузом»?

— Можем попросить кого-нибудь отвезти его домой. Да, это сработает. К моей просьбе прислушаются. Верно? Поехали в Эсмеральду вместе. В свободное время я тебя по городу проведу. – Фана цеплялась за свои фантазии.

Было бы чудесно, если бы у нее это получилось. Чарльзу тоже было немного тоскливо покидать Фану вот так.

Но наемники ни о чем не мечтают.

Чарльз обитал на дне общества, а Фана жила на самой его верхушке. По иронии судьбы они случайно провели вместе время, но все равно были словно небо и земля. Когда придет время, им предстояло вернуться в свои миры.

Но Фана не слушала, сколько бы он это ни говорил. Она хотела любой ценой привезти Чарльза в имперскую столицу Эсмеральду, втянуть его в парад. И что бы он ни говорил, она не отказывалась от своей идеи.

И Чарльз решил. Даже если ему придется солгать и ранить Фану, он должен успокоить ее касательно завтрашнего расставания.

— Скажем прямо, я просто наемник. Я больше не могу помогать госпоже, а если поступлю, как просит госпожа, не получу оплаты. Тогда я окажусь в весьма стесненных обстоятельствах.

Фана широко распахнула глаза, а затем моргнула в ответ на слова Чарльза. Чувствуя уколы в сердце, он продолжил.

— Деньги – вот что мотивирует наемников. Я взялся за это задание из-за денег. Такой уж я человек.

— Ты врешь. Зачем ты сейчас так обманываешь?

— Я не обманываю. Я согласился на задание с условием, что здесь мы расстанемся. В противном случае я не получу свою награду. Это достойная, справедливая награда, которой мне хватит на три жизни. Хотите, чтобы я от нее отказался?

— Нет, но…

— Будь у меня так много денег, не пришлось бы убивать людей в самолетах. И я смогу построить на далеком острове дом и счастливо прожить жизнь. Это плохо?

— Не плохо… но, значит, тебя устраивает, что ты больше никогда меня не увидишь?

Этот вопрос задел сердце Чарльза. И он прекрасно знал, почему.

Но… здесь он не мог ставить себя на первое место.

Чарльз отчитал себя.

Даже сейчас Воздушные Рыцари дель Морал сражались. Прошло полгода после начала войны, и от них осталось меньше половины. Если он просто отправится в столицу с Фаной, то не сможет смотреть в глаза ни тем товарищам, что борются за свою жизнь, ни уже погибшим. С самого начала эта операция стала возможна благодаря их жертве.

Застряв между двух противоречий, Чарльз не мог ответить на вопрос. Ему хотелось солгать, что все в порядке, но слова застряли у него в горле.

Так что Фана получила желаемое.

— Видишь? Мы только подружились, неправильно завтра расставаться. Ничего, если я попрошу, тебя наградят, и ты сможешь поучаствовать в параде. А, получив награду, ты сможешь уйти из Рыцарей и поселиться в Эсмеральде. Тогда мы сможем иногда встречаться, верно?

— Госпожа, про мечты можно говорить бесконечно.

— Что? Какой ты пессимист. Ты недавно совершил то, что никому не по силам, так что можешь немного похвастать. Когда за мной прилетят люди, можешь смотреть на них свысока. Они ничего не сделали и просто похищают твою славу, – сказала Фана, надувая щеки. Почему-то за время путешествия ее характер сильно изменился, или, скорее, она вернулась к прежней Фане. Раздраженно глядя на безвольное отношение Чарльза, она продолжила обстреливать его жестокими словами.

Видя, что ему не оставляют выбора, Чарльз решил поднять белый флаг. Ночь проходила, и ему казалось, что смысла и дальше спорить о завтрашнем дне не было.

— Ладно, конечно, я сдаюсь. Госпожа может поступать со мной, как пожелает.

— Что это за безразличное отношение? Ты выставляешь меня эгоистичной упрямой девицей.

— Я перед собой и вижу только эгоистичную упрямую девицу.

— Боже, как грубо. Я выслушала твои оправдания. Больше я их не приму, – произнесла Фана, чье выражение так и говорило «делов-то». На миг Чарльзу представилось, как Фана бичует принца Карла, но он решил отогнать эту картинку. – Ладно. Значит, Чарльз тоже сядет на корабль и полетит в Эсмеральду, хорошо?

— Да, конечно, хорошо. Полечу, куда скажете.

— Эм, и у меня еще одна просьба.

— Д-да? – Чарльз уже было насторожился, но Фана произнесла нечто совершенно неожиданное.

— Расскажи мне продолжение рассказов твоей мамы.

— А?

— Историю, что рассказывала твоя мама, сидя на моей постели. В итоге, ее уволили из-за меня, так что продолжение я так и не услышала. Чарльз, должно быть, ту же историю слушал, верно? – Фана говорила об истории Амацуками. Конечно, как и Фана, Чарльз тоже слушал рассказы перед сном, и большую часть он помнил.

— На чем ты остановилась?

— На том, как герой Нобуясу погиб от предательства Кацухиде. Бывший вассал Нобуясу, ответственный за сандалии, вел отряд, чтобы отомстить, на этом история и закончилась.

— Это же самая веселая часть!

— Именно. Мне хотелось узнать остальное, и я искала книги, но, знаешь, в нашей библиотеке совершенно нет ничего по Амацуками, и потому я не смогла найти продолжение, – жалобно произнесла Фана, а затем с надеждой посмотрела на Чарльза.

Чарльз улыбнулся. Такую просьбу он готов был выполнить с радостью. И ему подумалось, хорошо, что будущая императрица интересуется историей Амацуками.

— Я не умею рассказывать так же хорошо, как моя мама, но изо всех попробую ее копировать.

Лицо Фаны осветилось радостным выражением, словно весенний цветок.

— Спасибо, Чарльз. Я усну, слушая историю, совсем как в детстве.

— Да, пожалуйста. Я буду рассказывать, пока госпожа не уснет.

Фана прислонилась спиной к лодке, натянула одеяло до плеч и посмотрела на Чарльза сияющими глазами.

Прочистив горло, словно адвокат, Чарльз молча и слегка смущенно вспомнил услышанную от матери историю и рассказал ее Фане.

Под звездной ночью в глубокой тишине настало время лишь для них двоих.

Тело Фаны обвило чувство удовлетворенности, полноты, словно весенний родник. То, что было заперто внутри ее сознания, плотно сжато, мягко освободилось, растаяло и унеслось прочь. А на его месте появилось нечто невинное, чистое и ясное.

Ей хотелось остаться так навечно. С Чарльзом, засыпая, качаясь на волнах, и чтобы наутро они взмахнули серебристым крылом и поднялись, улетели далеко в небо. Как чудесно это было бы.

Позволив разуму отправиться к далеким, древним временам из рассказа Чарльза, Фана обняла свои радостные мечты. Еще не время расставаться, потому что завтра, когда за ними прилетит воздушный корабль, она сядет на него с Чарльзом и отправится на парад в столицу Эсмеральду. Сказав себе это, она погрузилась в глубины сознания.

Услышав тихое ровное дыхание, вырывавшееся изо рта Фаны, Чарльз закончил рассказал.

Веселое лицо Фаны, прислонившейся спиной к борту лодки, освещал свет фонаря.

Ее одеяло угрожало соскользнуть, и потому он снова натянул его до ее плеч. А затем, осторожно, чтобы не разбудить, уложил ее набок. Она слегка хихикнула, вероятно, почувствовав щекотку, а затем тихо свернулась на левом боку и продолжила спать.

У нее была нежная спина. И скоро на эту нежную спину ляжет тяжесть Священной Левамской Империи. И вскоре она со своей нежной спиной ступит на королевский двор, в этот улей злых духов, исполненных алчности.

Он погасил фонарь, и на поверхности океана остался лишь свет звезд. Чарльз шагнул с лодки на крыло «Санта Круза».

Он чувствовал нежность. Она со всем вниманием слушала его неловкое изложение истории, затаив дыхание на каждом сюжетном повороте. И эта картина вызвала у него укол ностальгии. Возможно, его долгом было схватить вот так вот Фану и улететь на «Санта Крузе» туда, где не было ни Левама, ни Амацуками.

Сколько раз он размышлял над этим? Но ответ уже был определен, и места сомнениям не осталось. Он чувствовал себя жалким.

Фана была уверена, что завтра он сядет с ней на корабль, но, вероятно, это было невозможно. Операция была бессмысленна, если ее выполнила не Восьмая Эскадрилья Особого Назначения. Чарльз согласился на миссию, прекрасно зная, что всю славу у него украдут. Огромная награда определенно включала плату за молчание. Завтра утром их пути разойдутся. Сейчас он мог лишь счастливо улыбаться, чтобы Фана сумела энергично прожить остаток своей жизни.

Он продолжал донимать себя подобными мыслями, опустившись на сидение кабины и глядя в небо.

Он накрылся одеялом и позволил душе плыть навстречу бесчисленным звездам в ожидании сна. Ветра не было, и его окружала теплая летняя ночь, мешавшая сну.

Рукава неба беззвучно залились краской.

Бесчисленные перекрывавшие друг друга облака окрасились цветом роз. Они отличались разнообразием форм, и силуэты скрещенных облаков медленно стали золотыми.

Наконец, небо словно запылало поднимавшимся от горизонта пожаром, и алый цвет пламенем пронесся по небесам.

Вскоре над горизонтом показалось яркое утреннее солнце. Солнечный свет ударил в низ облаков и отразился золотыми бликами. Медлительные тучи были темно-серыми и золотыми, с переплетениями красного и синего, являя потустороннее сочетание цветов, какое трудно описать словами.

Глаза Чарльза медленно открылись, и по краскам за стеклом кабины он понял, что наступило утро.

Стянув одеяло, он зевнул и потянулся. Мышцы его тела так и кричали из-за сна в тесном пространстве.

Чарльз высунул голову из кабины, подумав, что стоит разбудить Фану, но затем понял, что в этом нет нужды.

— Доброе утро, госпожа, – окликнул ее он, и сидевшая на краю крыла «Санта Круза» Фана подняла на Чарльза взгляд, качая туда-сюда ногами.

— Доброе утро, Чарльз. Смотри, какое чудесное утро.

Пламенеющая краснота неба окрашивала чистую белую кожу Фаны в розовый. Отражавшийся от ее волос свет таял в тумане океана.

Он заметил, что резиновая лодка, в которой должна была спать Фана, уже не привязана к хвосту.

— Лодка?

— Я ее убрала, – ответила она как само собой разумеющееся. Ей словно хотелось сказать, что уж хотя бы это она может. Наверное, она училась, наблюдая за Чарльзом.

Чарльз вышел из кабины, встал на крыле и посмотрел в ту же сторону, куда смотрела Фана. Солнце на востоке полностью поднялось над горизонтом и пробивалось сквозь облака, выпуская в небо бесчисленные лучи.

— Прекрасно.

— Так и есть.

Фана выпрямила спину, положила обе руки на крыло, качнулся обеими ногами и улыбнулась Чарльзу.

— Вот бы мы могли «Санта Круз» забрать с собой в Эсмеральду. Он так хорошо потрудился во время путешествия. Он кажется мне еще одним другом.

— Среди пилотов это обычное чувство. Самолеты – боевые товарищи, которым доверяешь свою жизнь. Значит, госпожа тоже стала пилотом.

— Боже, правда? Пилотом?

— Вы смогли так близко подпустить вражеский самолет и сбили его, так что Вы первоклассный пилот. Я удивлен, что Вы смогли затаиться, пока не получили такой хороший шанс.

— Чарльз, ты ведь не по доброте душевной это говоришь? Потому что я очень счастлива.

— Может, прозвучит как перебор, но это было невероятно. Я, как и враг, был полностью одурачен. Если бы не это, нас бы сейчас здесь не было.

Фана счастливо улыбнулась.

— Я рада, что смогла пригодиться.

Фана нежно погладила крыло под ней. Самолет был изрешечен дырами, и после стольких взрывов там и здесь появились почерневшие подпалины.

В день отлета у него было прекрасное блестящее тело, идеально отражавшее солнечный свет, но сейчас он был полностью покрыт шрамами, грязью, а краска начала облазить. И Фана исполнилась чувством естественной любви к этому израненному «Санта Крузу».

Фана понимала, почему пилоты называют самолеты, на которых летают, любимыми. Потому что она чувствовала привязанность к запачканному самолету перед ней.

— Когда закончится война и наступят мирные времена, хочу полетать. Я, Чарльз и «Санта Круз», втроем.

— Да, было бы здорово.

Конец его фразы оттенил громкий взрывной звук.

Чарльз обернулся к западному небу голубого цвета.

Купаясь в лучах поднимавшегося на востоке солнца, на самом краю западного горизонта висел силуэт полной розовой луны. И, словно посылаемой вперед этой луной, поблескивал налету чернильно-черный воздушный корабль.

Тень направлялась к ним. Врум, врум – стонал двигатель, словно шум волн, даже с такого далекого расстояния.

Фана тоже это заметила и, не вставая с крыла, торсом повернулась к западному небу. А затем ее глаза исполнились отчаяния. Она быстро отвернулась на восток и продолжила качать ногами, словно ничего и не видела.

Чарльз прищурился. Примерно в 10000 метров, на высоте в 500 метров он пытался определить по очертаниям класс корабля.

Удивительно, но это оказалось прилетевшее за Фаной воздушное судно. В длину оно было около 300 метров, в ширину, наверное, 40. Крупнейший боевой корабль Левама с вместимостью более 60000 тон.

Под напоминавшим колорадского жука телом находились двигатели в форме сандалий. Спереди очертаниями корабль напоминал колокол. А по другую сторону от колокола стояло множество дугообразных укреплений. Чарльз с трудом различал тени закрепленных там пушек. В верхней части корабля находился мостик, напоминавший шею ястреба, на котором вращался огромный радиопередатчик.

Судно не без оснований походило на крепость в небесах. Вероятно, такие же корабли отправляли вместе с Восьмой Эскадрильей Особого Назначения. Он получит звание единственного выжившего из эскадрильи и отвезет Фану назад в имперскую столицу Эсмеральду.

— Ничего себе приветствие, – обратился он к спине Фаны, но та не обернулась.

Она пробормотала, показывая, что услышала его.

— Чарльз ведь тоже сядет на борт, верно?

Он хотел ответить, но слова снова застряли в горле. Он не знал, что ответить. И потому промолчал.

— Верно? – снова спросила Фана. Чарльз не отвечал.

Фана подтянула под себя ноги и встала на крыло, после чего подошла к Чарльзу со строгим выражением.

— Чарльз.

Раз его окликнули, Чарльзу пришлось тихо ответить:

— Вероятно, я не могу полететь на этом корабле. Они откажутся.

— Не волнуйся, я их попрошу, – уверенно заявила Фана. Точно так же было и вчера. Чарльз предпочел ничего больше не говорить, чтобы ее не злить. Достаточно скоро они узнают, чем все закончится. Боялся он того, что грустное расставание оставит на душе Фаны шрам.

Тень воздушного корабля становилась все больше и больше. Вой двигателя тоже усилился. Мир дрожал, словно предвещая беду.

Вдвоем они молча смотрели на приближавшийся корабль. Смутные очертания постепенно прояснились, и на каждой поверхности укреплений стали видны пушки и их основания.

Примерно в 3000 метров корабль начал мягко спускаться с высоты в 500 метров. Короткий и крепкий нос наклонился вперед, и, словно у приземляющегося самолета, хвост задел океан, подобрал угол подъема и, продолжая двигаться вперед, выровнялся параллельно океану.

Звук удара тяжелой груды стали в 60000 тонн напоминал зловещий грохот далекого грома. Туман брызнул в обе стороны, словно расходящийся океан, поднимаясь выше самого корабля и на миг скрывая его из виду под звук гудка.

Люди на мостике уже заметили «Санта Круз». Судно медленно повернулось и примерно на расстоянии 1000 метров остановилось, повернувшись к ним левой стороной.

До них дошла большая волна, поднятая кораблем. «Санта Круз» качнулся, и Чарльз схватил Фану за руку.

Их взгляды встретились. А переплетенные пальцы быстро вцепились друг в друга.

Секунду казалось, будто Фана заплачет, но она быстро стерла это состояние улыбкой.

— Поздравляю, Чарльз. Ты смог сделать то, что другим не под силу.

— Мы, мы смогли это сделать. Если бы госпожа не спасла «Санта Круз», я бы уже пошел рыбам на корм.

— Хватит так скромничать, ты должен выпятить грудь и гордиться. Даже если больше никто не знает, я все равно помню, что сделал Чарльз.

Они увидели, как с левой стороны корабля кран спускает небольшую лодку. Стоило лодке оказаться на воде, как заработал ее мотор, и она двинулась к ним, оставляя после себя след белой пены.

Все происходило так быстро, что казалось грубым, и, посмотрев, как маленькая лодка движется прямо к ним, Фана подняла взгляд на Чарльза. Они обнялись в лучах солнца, обвив друг друга руками.

Фана прижалась ухом к тонкому подбородку Чарльза. Она чувствовала сердцебиение Чарльза сквозь его комбинезон, пропитавшийся запахом металлогидридного газа.

Его сердце настукивало ту же мелодию, что и у Фаны. К какому бы сословию они ни принадлежали, сердцебиение у него было таким же, как у Фаны, ритм человека. Мягко обнимая Фану, Чарльз произнес слова благодарности, которые всегда хотел сказать.

— В детстве я был по-настоящему счастлив, что госпожа отнеслась ко мне по-человечески. До тех пор меня никогда не держали за человека.

— …

— После этого временами мне казалось, что проще ступить на кривую дорожку, но я вспоминал госпожу, и это меня поддерживало. Потому что кто-то настолько важный обратил внимание на такого как я, и в качестве платы я решил прожить жизнь, которой смогу гордиться.

— Прекрати, звучит так, будто ты прощаешься. – Фана сжала Чарльза. – Чарльз пойдет со мной на этот корабль. И мы вместе полетим в Эсмеральду. И ты бросишь работать пилотом военного времени и станешь поваром. На свою награду ты должен открыть свое заведение.

Чарльз заставил себя ответить на просьбу Фаны. В его сердце вскипели его истинные чувства, заставившие его язык шевелиться.

— Возможно, я так и сделаю, когда война закончится. Но пока она продолжается, я продолжу быть пилотом. Я не могу просто сбежать, бросив своих товарищей. Даже сейчас они сражаются с врагами, которых не ненавидят, и погибают. Погибают в небе в одиночестве, и по ним некому скорбеть.

Когда Чарльз договорил, раздался злобный выкрик грубого голоса:

— Отойди от нее!

Маленькая лодка подплыла к «Санта Крузу». На ней находился один статный, в относительном расцвете лет офицер с бакенбардами и семь молодых офицеров высокого ранга.

Кричал статный офицер. В глубине его глаз читалась ярость, а губы при крике дрожали от гнева.

— Ты что творишь? Знай свое место и отойди, отойди от нее, дурень.

Его гнев был направлен на Чарльза. Тот сразу отпустил девушку, и поднял раскрытые ладони к голове, словно показывая, что оружия у него нет.

Семеро офицеров бросились к «Санта Крузу». И, словно вырывая у похитителя жертву, окружили Фану и потащили ее к лодке.

— Эй, стойте, стойте! – Голос Фаны был близок к крику. Но офицеры проигнорировали ее сопротивление и, словно неся ее, сняли с крыла на лодку. – Постойте, послушайте меня!

Фана отчаянно боролась, пока ее удерживали. Но никто ее не слушал.

Чарльз покосился на офицера с бакенбардами.

— Довольно грубое обращение с императрицей.

Офицер с бакенбардами проигнорировал его и закричал со все еще дрожавшими плечами:

— Я ничего не видел. Чем вы с императрицей занимались, пока мы плыли. Ничего. – Выкрикнув эти яростные слова, он поднес руку к подбородку и раздраженно поскреб бороду.

Один из молодых офицеров нес на плече мешок с оплатой, и он ступил на «Санта Круз». Когда офицер с бакенбардами кашлянул, мешок с тяжелым стуком бросили к ногам Чарльза. Словно кормили собаку.

Чарльз привык к такому классовому отношению. Внутри ему было больно, но показать этого он не мог.

— Проверять не будешь? – окликнул офицер с бакенбардами Чарльза, который не собирался открывать мешок. Чарльз в ответ пожал плечами. – Странный парень. Вот, я вместо тебя проверю.

Офицер с бакенбардами присел на корточки, словно его оскорбили, и открыл мешок. Внутри было буквально чистое золото. Наградой за операции были пять килограммов мартильского золота. Золотые отблески падали даже на белую бороду офицера.

Кашлянув, офицер прочистил горло, а затем сунул свои толстые руки в мешок, набрал немного и показал Чарльзу.

— С такими деньгами тебе больше не нужно работать наемником. Можешь крутить романы с красивыми женщинами и жить в блаженстве. Черт, неплохо ты свалил.

Рука офицера была полна золотого песка. Каждая крупица была размером с какао-боб, и если попытаться раздавить ее в руке, крошась, издавала ясный звук и рассыпалась красивой золотой пылью.

Бакенбарды гадостно посмотрел на Чарльза, кладя зачерпнутое им золото себе в карман. Затем, встав, он похлопал его по плечу.

— Я буду молчать о том, что видел. Скажи спасибо. Расскажи я ему правду, тебя бы завтра казнили.

Таким был обмен за полный карман золота. Чарльз лишился дара речи и просто потряс головой.

Он только что выполнил задание, меняющее фронт, и не получил ни похвалы, ни благодарности. Ему просто швырнули плату за молчание и шантажировали из-за обычной мелочи.

Таково было истинное лицо классового деления Империи, с которым он прожил всю жизнь. В этом королевстве бестадо не держали за людей. Он знал об этом, но это все равно его угнетало.

Мужчина с бакенбардами оставил Чарльза на «Санта Крузе» и перешел в лодку. Фана кричала, все еще удерживаемая младшими офицерами.

— Нет! Чарльз, Чарльз тоже пойдет!

Фана ошеломила старшего офицера. Будущая императрица так волновалась о наемнике-беженце, и он не мог понять, почему.

— Поехали.

После раздраженного приказа мотор лодки взвыл. Ее хвост оставлял за собой белую пену, разрывая спокойную поверхность океана.

— Чарльз, Чарльз! – Рокот мотора перекрывал крик Фаны. Ее лицо скривилось, она пыталась вернуться на «Санта Круз». Но выстроившиеся в хвосте лодки офицеры останавливали ее и закрывали от нее Чарльза.

Чарльз не мог пошевелиться. Он подумал, что должен что-то сказать, но он был наемником, а она – будущей императрицей. Они были слишком далеки друг от друга. Они не должны были никогда разговаривать друг с другом.

Возможно, его чувство социального неравенства притупилось, потому что они столько времени провели вместе. Когда бакенбарды со своими офицерами влез между ними, Чарльза вновь пронзило знания своей принадлежности к бестадо. Узы понимания своего положения бестадо пробудили его слабые чувства и поставили его на место.

— Чарльз! – Это был последний услышанный им крик.

Хвост лодки на миг исчез в воде, и от него начали расходиться резкие волны.

Так же быстро, как она приплыла, лодка грубо рассекала океан на большой скорости.

Чарльз не мог шевельнуться.

Фана в лодке становилась все меньше и меньше, оставляя позади белый след. Ему оставалось лишь стоять на крыле и смотреть. Глубоко внутри он кричал, как и Фана. Но Чарльз не мог шевельнуться.

Внезапно вернулся ветер.

Белые волны поблескивали серебром.

Чарльз остался один на крыле «Санта Круза».

Он поднял взгляд. Синева начинала одерживать верх над восходом. Свет уже заливал небесный полог, и над головой Чарльза плыли чистые белые облака.

Снова подняв голову, он увидел военный воздушный корабль где-то в 1000 метрах впереди, спускавший крюк, чтобы поднять лодку с Фаной.

Мешок, по-прежнему распахнутый, лежал у его ног. Он опустился на колени и сунул туда руку, зачерпнув, совсем как офицер с бакенбардами. На зеленовато голубом фоне золотистые крупинки выглядели еще красивее.

Он снова завязал мешок, забросил на плечо и шагнул в кабину. Сев внутрь, он бросил свою награду на заднее сидение и посмотрел на приборную доску.

Ему предстояло отправиться на воздушную базу Ла Писта примерно в 110 километрах на острове Цион. Затем он присоединится к Левамским Воздушным Силам, получит одноместный истребитель и будет сражаться. Воздушная база подвергалась атакам каждый день, и он слышал, что ей постоянно угрожали внезапные нападения. Чарльзу казалось, что живым на Сант Мартилью он больше не вернется. Или, скорее, он даже не знал, есть ли смысл возвращаться. Все-таки, ждала его только битва с отчаянием.

Как и сказал бакенбарды, с такими деньгами, он мог вести изящную жизнь и не возвращаться в бой. Но Чарльз был не таким человеком. Другие пилоты сражаются за свою жизнь, так что он тоже будет. Для Чарльза это было очевидно.

Он повернулся к заднему сидению. Фаны там больше не было.

За его решительным настроем вернуться в бой скрывалась внутренняя пустота.

Фана сейчас, наверное, плачет. В итоге, их ждало лишь грустное расставание. Он чувствовал вину за неспособность что-то сделать в важный момент, и эта тяжелая боль заполнила его легкие.

Но что он мог сделать? Было решено, что они расстанутся сегодня, и он не имел права возразить высокопоставленному начальству. С виду к нему всегда относились безразлично и переступали через него. Для Чарльза, рожденного в сословии беженцев, другой жизни не было.

Пропеллер «Санта Круза» начал вращаться. Зеленовато-синий самолет, раздувая туман, медленно двинулся вперед.

На краю его поля зрения воздушный корабль разметал брызги во все стороны. Рокочущий двигатель поднимал волны, и вокруг судна закрутился водоворот, от которого поднимался густой туман.

Когда поплавки «Санта Круза» оттолкнулись от поверхности океана, корабль тоже начал запоздалый подъем. Посреди молочно-белого тумана от него отходили волны. Под кораблем словно зарождался шторм.

И два судна, большое и маленькое, поднялись в небо, направив свои носы в противоположные стороны. Чарльз на воздушную базу Ла Писта, где ждал враг; военный корабль в имперскую столицу Эсмеральда, где заканчивались последние приготовления к праздничному параду. Корабль завис на высоте примерно в 1000 метров, со стоном повернув свое длинное тело по часовой стрелке.

«Санта Круз» поднялся, повернувшись хвостом к кораблю и не качнув крыльями.

Примерно на высоте в 3000 метров, Чарльз оглянулся.

Воздушный корабль вдалеке казался размером с чайку. Облака с готовностью попытались его скрыть.

«Я больше не увижу Фану».

Эти слова всплыли у него в голове, когда он совсем их не ожидал.

«Фана, наверное, плачет».

Слова продолжали звучать, игнорируя его волю.

Нет, возможно, это были слова «Санта Круза». Он чувствовал нечто, исходившее от рычага управления, который он сжимал.

«Я должен с ней попрощаться».

Эти слова впитались в глубочайшие части сознания Чарльза. Он не знал, чьи они. Может, его, может, «Санта Круза», или же эти голоса принадлежали той его части, о существовании которой он никогда не знал. Он не знал, чей это голос, но слова раздавались где-то в глубине его души.

«Давай вернемся».

Вместе с этим голосом он ощутил странный подъем внутри. Словно ясные и чистые потоки смывали крошечные зернышки проса, плавающие на поверхности реки, все пустые внешние оболочки Чарльза были раздавлены этой силой, рассыпаясь, словно песочный замок.

— К Фане.

Чарльз обнаружил, что его голос сплетается с этими словами. Рычаг управления наклонился в сторону. Пропеллер «Санта Круза» ответил на движение штурвала и пронзительно взвыл. Чарльзу это показалось радостным возгласом самолета.