Принцесса и пилот (Новелла) - 2 Глава

Даже если на земле другие люди его третировали, в небе он никому не уступал. Рядовой Карино Чарльз из Воздушных Рыцарей дель Морал гордился этим. Даже будучи бывшим беженцем-бестадо, за штурвалом «Ираса II» он был свободен. В небе социального неравенства не существовало. Выживали только сильнейшие. В этой простоте была своя прелесть.

Однако, все равно… эта разница в технических возможностях была слишком несправедливой!

За органическим лобовым стеклом лежало 4,000 метров ясного синего неба. Но простор синевы нарушал одинокий иссиня-черный самолет, спокойно преследовавший его. Острый нос, изогнутые крылья, пропеллер на хвосте – новейший одноместный самолет воздушного флота Амацуками, «Синден» или Настоящая Молния, представленный в самом начале войны в центральном океане.

Чарльз пилотировал гордость Священной Левамской Империи, новый одноместный истребитель, «Ирис II». До начала битв все полагали, что «Ирисы» подстрелят воздушные силы Амацуками раньше, чем те Великий Водопад успеют увидеть. Но с началом войны их ждал неприятный сюрприз.

Стало ясно, что, на самом деле, это левамским воздушным силам близко не подобраться к Великому Водопаду. «Ирис II» не дотягивал до «Синдена», и вскоре воздушное пространство над Великим Водопадом перешло в руки воздушных сил Амацуками. Эффективность флота из сильнейших истребителей в воздушном бою стала суровым уроком для левамских властей.

Вооружение, дистанция полета, маневренность, предельная скорость, мощность… «Ирис II» уступал по всем параметрам. И уступал сильно. Разница была настолько большой, что пилоты в печали готовы были кровавыми слезами плакать, а плохие пилоты сразу сдавалась, не желая лететь дальше, стоило «Синдену» показаться. Некий эксперт заметил, что ««Синден» словно перескочил на два шага в развитии технологии полетов». Чарльз по собственному опыту знал, что это не преувеличение. «Синдены» быстрее летали и маневрировали, поднимались выше, били сильнее.

— Мне не победить! – выпалил Чарльз, понемногу давя обеими ногами на педаль, контролируя штурвал всем телом, пытаясь оторваться от «Синдена». Но он так и видел, как ухмыляется пилот «Синдена», который как ни в чем не бывало летел у него в хвосте.

Чарльз гордился своим званием аса Воздушных Рыцарей дель Морал. Он был уверен, что превосходит большинство левамских пилотов, и, честно говоря, он обошел множество асов левамских воздушных сил. Его, Карино Чарльза, все признавали лучшим пилотом Сан Мартилии.

И все равно, его так легко одолели!

Чарльз увеличил скорость. Задействовав огромную мощь своего металлогидридного аккумулятора, «Ирис II» резко ускорился и пошел вверх. На высоте примерно в 5,000 метров было тонкое, напоминавшее шелковую нить облако. Он хотел долететь туда и оторваться от противника.

Он оглянулся. «Синден» после недолгого колебания полетел следом. Кивнув разок и успокоив дыхание, Чарльз направил свой самолет в облако.

Полет сквозь облака был гордостью Чарльза. Большинство пилотов боятся дезориентации в воздушном пространстве и предпочитают быстрее покинуть облака, но Чарльз был наделен Божьим даром ориентироваться на невидимый горизонт и умением соответствующе управлять самолетом. Пролетая сквозь облако, он увидел протянувшийся внизу синий океан.

Я оторвался?

Глаза Чарльза широко распахнулись, стоило ему оглянуться назад.

Невероятно, «Синден» смог даже ближе к «Ирису II» подобраться. Не просто ближе, но так близко, что нос «Синдена» угрожал врезаться в хвост «Ириса II». Подобраться к врагу достаточно близко, чтобы с одного удара сбить – идеал для пилота, но это было слишком уж близко.

Совсем как легендарное искусство меча Амацуками, Иайнуки. Неизбежный удар, нанесенный любым оружием, покрывающим расстояние, разрубил бы бедную жертву надвое. Инстинкт самосохранения заставил Чарльза открыть лобовое стекло. Внутрь ворвался наружный воздух.

Это произошло почти одновременно: 20-милимитровые орудия на крыльях «Синдена» открыли огонь, а Чарльз выпрыгнул из кабины с парашютом.

Осколки его любимого самолета танцевали в синеве весеннего неба. Одно крыло оторвалось, и с горящим хвостом самолет Чарльза, кружась, рухнул в океан.

Кусая губы, он раскрыл парашют, падая вниз. После секундной тяжести на груди и плечах в небе расцвел желтый цветок. Это был первый парашют Чарльза.

«Синден» кружился вокруг опускавшегося Чарльза, гордый проделанной работой. Наверное, вражеский пилот ликовал, глядя на жалкого неудачника. Это было так унизительно, что Чарльзу казалось, будто его мозг сейчас вспыхнет. Он поклялся, что больше не станет катапультироваться. Он лучше умрет, чем снова испытает такое унижение.

«Синден» подлетел ближе. Достаточно близко, чтобы рассмотреть пилота. Чарльз прищурился, вглядываясь в кабину.

Пилот с женоподобными чертами лица склонился над Чарльзем, ухмыляясь. Его шею закрывал дорогой небесно-голубой шарф. Рядом с носом самолета было изображение бигля, словно в насмешку.

— В следующий раз я не проиграю, – пробормотал Чарльз, запечатлев клятву в своей голове. Закончив радоваться своей победе, «Синден» развернулся и улетел, весело взмахнув крыльями. – Я тебя запомню, Бигль!

Закричав, он проснулся от собственного голоса.

Медленно открыв глаза, Чарльз поднялся. Он был накрыт тонким белым покрывалом. Оглядевшись, он узнал привычную казарму пилотов. За окном тянулась красная взлетно-посадочная полоса аэропорта Алмерия. Вдалеке слышался шум пропеллера дозорного самолета, смешанный со стрекотом утренних насекомых. Солнечный свет, рассеченный подоконником, падал на паркетный пол.

Рядом с его кроватью на него смотрел озадаченно Джоаким, его коллега-пилот.

— Повздорил с кем-то? – спросил он с тревожным видом.

Выдавив смешок, Чарльз отбросил волосы назад и покачал головой.

— Сон. О том, как меня две недели назад сбили.

— Аах, это. Вот что в схватке с «Синденом» случается. Нам говорили не связываться с ними, ты в курсе?

— Я и так уже достаточно сожалею. Хватит меня дразнить.

Чарльз соскользнул с деревянной кровати, сделал легкую зарядку, хрустнул пальцами и сменил пижаму из древесного волокна на белый комбинезон.

По сравнению с амацуанцами, черты его лица были глубже, глаза отличал прозрачно-голубой цвет. Зато волосы получили темно-русый оттенок, и кожа его стройного тела была, скорее, бледно-персиковой, чем белой. На первый взгляд его сразу принимали за чистокровного амацуанца. Причина, по которой он не мог вступить в левамские воздушные силы, несмотря на свои великолепные умения, заключалась в бегущей по его венам крови. Но Чарльз ни на кого не таил за это обиды. Поступи бестадо в воздушные силы, стал бы предметом сильной ненависти. Его устраивала и возможность летать в составе Воздушных Рыцарей дель Морал. Все-таки, большая часть Рыцарей была грубыми отбросами общества, но им хватало беззаботности шутить о собственной родине и крови. Такая атмосфера стала спасением для Чарльза.

Зевая, он умылся и пошел в столовую вместе с Джоакимом.

Заданий на то утро не было. Рано встающие Воздушные Рыцари дель Морал собрались на одной стороне столовой, поедая овсянку из простых деревянных тарелок.

Пустые места бросались в глаза. За полгода после начала войны от Рыцарей осталась лишь половина. Но это никто не обсуждал. При случае они радостно вспоминали своих павших товарищей, но, дабы отвадить печаль, в обычных разговорах этой темы сторонились.

Взяв утреннюю порцию, Чарльз пожелал доброго утра товарищам и вытянул деревянный стул.

На другой стороне столовой сидела группа пилотов левамских воздушных сил.

Они были союзниками, но никогда особо не разговаривали. Инструктаж проводился отдельно и, в большинстве случаев, Рыцарей просто использовали как приманку. Поэтому у них было столько потерь.

Воздушных Рыцарей дель Морал собрал герцог Диего с благословения императорской семьи, используя личные финансы. Они гордо звались «рыцарями», но, на самом деле, были просто пилотами, нанятыми вне зависимости от происхождения, то есть простыми наемниками. Их главным долгом была борьба с пиратами и сопровождение транспортных судов, но с началом войны их передали под командование воздушных сил и чаще всего заставляли участвовать в битвах. Пилоты воздушных сил смотрели на рыцарей свысока, считая их «солдатами, нанятыми провинциальным вельможей», и, несмотря на их жертвы, не выказывали никакой жалости.

Многих трясло от гнева, когда к ним относились, словно к животным. Они были наемниками, и никаких обязательств перед армией не несли. Но Сан Мартилиа кишела голодающими безработными, так что находилось мало добряков, готовых нанять людей, что лишь летать и могут. И потому все они возвращались, понурив плечи, за хлебом насущным.

— Еще один чудик только что зашел, – заметил Джоаким. В последнее время в Алмерию приезжало на черных машинах несколько высокопоставленных офицеров, проводивших долгие совещания в комнате воздушного командования.

Доедая остатки завтрака, Чарльз произнес:

— Будем надеяться, принц не придумал новую стратегию.

Рыцари усмехнулись. Скудоумие будущего императора, принца Карло Левамского, было предметом шуток не только среди Рыцарей, но и всех воздушных сил.

— Когда сюда прибудет Восьмая Эскадрилья Особого Назначения? – вздохнул Джоаким, не серьезно, но и не шутя, и среди Рыцарей снова прокатились смешки.

Восьмая Эскадрилья Особо Назначения отправилась на восток.

В учебниках по истории это будет записано как начало небывалой операции по доставке невесты. История началась три недели назад после жестокого нападения «Синденов» на поместье дель Морал.

Среди обломков нашли сильно обожженный труп герцога Диего, и три главные газеты материка поместили эту новость на первую полосу.

Похоже, описывая инцидент, они написали о том, что мишенью амацуанцев стала и невеста принца Карло, Фана дель Морал. Похищение молодой прекрасной дамы у левамской императорской семьи вызвало бы неопределенную отсрочку свадьбы; и без того низкий боевой дух левамской армии упал бы еще ниже, а императорский двор ощутил бы натиск военного изнеможения. Более того, полный захват воздушного пространства над Сан Мартилией воздушными силами Амацуками был лишь вопросом времени. Для них похищение Фаны дель Морал, вероятно, было равносильно лишению врага последней надежды. После захвата Сан Мартилии они могли публично казнить ее или отравить в бордель… да что угодно.

И именно эта статья разозлила принца Карло, его лицо вспыхнуло гневом и страстью.

Через неделю после инцидента принц отобрал из семи имперских эскадрилий одно боевое воздушное судно, три грузных дирижабля и семь дирижаблей-истребителей. Создав новую эскадрилью и назвав ее «Восьмой Эскадрильей Особого Назначения», он отправил ее за своей любимой невестой на развалины Сан Мартилии. В честь их отбытия устроили грандиозный праздник, храбрых воинов провожали аплодисментами и радостными криками.

Народ Левама известен своей страстью. Люди с энтузиазмом отнеслись к героической, романтической миссии, а газеты печатали на броских первых страницах подробности любовной истории принца Карло и леди Фаны. Принц, главный красавец Левама, лично отправил воинов на спасение свой невесты со всем имевшимся у него рвением.

По плану Восьмая Эскадрилья Особого Назначения должна была прорваться через вражеские ряды, пересечь за десять дней центральный океан и прибыть в Рио де Эстре. Здесь они должны были забрать леди Фану и высокопоставленных офицеров, затем развернуться и снова пробиться через вражеские заслоны. Еще за десять дней им предстояло вернуться в столицу Эсмеральду, как раз к грандиозной церемонии празднования воссоединения принца Карло и леди Фаны. По крайней мере, таким был план.

Сейчас, спустя две недели после отбытия Восьмой Эскадрильи Особого Назначения, никто не слышал ни слова о ее местонахождении.

Что случилось с Восьмой Эскадрильей Особого Назначения?

Азартный наемник сделал ставку:

— 300 песет на то, что они не пересекли Великий Водопад.

Чарльз не ответил. Этот было настолько очевидно, что и спорить не стоило.

Пренебрежению к своему противнику тоже есть предел. Амацуанцы уже установили блокаду над Великим Водопадом с помощью своих тяжелых судов. У грузных дирижаблей не было шансов проскользнуть. А если бы над Великим Водопадом разгорелся бой, отряды «Синденов» вылетели бы с Авасимы и Иедзимы, разбив всю защиту Эскадрильи Особого Назначения и порвав ее на лоскуты.

Пушкам дирижаблей не сравниться с воздушными снарядами истребителей. Это было известно большей части мира.

Они слишком сильно недооценили амацуанцев.

Суверенная Амацуками, которую разгромила Священная Левамская Империя шестьдесят лет назад, сильно отличалась от той, с которой они сражались сейчас. Последние шестьдесят лет они потратили на бурное развитие технологий, и теперь могли производить детали без малейшего намека на влияние Левама. «Синден» был просто одним из их продуктов.

«Мы так боремся потому, что левамское командование не желает признавать сильное технологическое превосходство врага», — подумал Чарльз.

В этот момент незнакомый ему офицер в форме левамских воздушных сил окликнул Чарльза у дверей столовой.

Уронив ложку на полпути ко рту, Чарльз сразу встал, щелкнул каблуками, и отдал офицеру честь. Согласно знакам различия на груди, это был коммандер.

— Прости, что отрываю от еды, но дело срочное. Следуй за мной в командный пункт.

— Есть, сэр.

Пилоты воздушных сил подозрительно косились на Чарльза. Некоторые даже не пытались скрыть враждебности и открыто бросали злобные взгляды. Их не радовало, что обычный наемник, переплюнув их официальный статус, был вызван офицером высокого ранга. Чарльз пошел за капитаном, не обращая на них внимания.

У них над головой развернулось небо позднего июля, когда они вышли из казарм. Повсюду виднелись белые облака, разбросанные беззаботным ветром. Шумя пропеллером, дозорный самолет рассекал небо по диагонали. Голубовато-серый капот отражал сияющие солнечные лучи.

В отличие от деревянных казарм, командование расположилось в крепком двухэтажном здании. Крупные коричневые цикады сидели на выкрашенных в белый цвет стенах, нежась на солнце.

Глава левамских воздушных сил Восточного Батальона, капитан Доминго Гарсиа сидел в своем кожаном кресле в пункте командования на втором этаже, ожидая Чарльза. Отличительными чертами этого мужчины были его выступающий живот, лысеющая голова и небрежно надетая военная фуражка.

Он посмотрел на Чарльза, упершись локтями в рабочий стол и положив подбородок на сплетенные руки. Щелкнув каблуками, Чарльз поднес ладонь правой руки к виску, отдавая честь.

Коммандер отошел к капитану и открыл черную тетрадь. Рост и телосложение у него были средними, он не особо выделялся, но время от времени бросал на Чарльза очень проницательные взгляды из-за стекол очков.

Пролистав досье, капитан Доминго поднял свои желтоватые глаза.

— Рядовой Чарльз Карино, регион Амадора. На счету 17 подтвержденных сбитых самолетов, 0 неподтвержденных. Странный отчет.

— Я польщен.

— Тебе нравится сравнивать свои зафиксированные попадания с проверенным протоколом битв?

— Нет. Я просто докладываю, как вижу.

Капитан в ответ фыркнул.

Левамские воздушные силы вели боевую статистику двумя способами. Один отчет посылал сам пилот, другой отправляли с воздушного судна, наблюдавшего за битвой, так что записи шли как «сбитые противники, подтвержденные и пилотом, и наблюдателем» и «сбитые противники, о которых доложил пилот, но не подтвердил наблюдатель». Благодаря этой системе, у некоторых недобросовестных пилотов в досье стояло «0 подтвержденных сбитых противников, 17 неподтвержденных». Но у Чарльза дела обстояли наоборот.

Он был честен, но оставался в дураках. Количество сбитых противников определяло статус пилота, и неподтвержденные попадания были не просто обманом. Множество противников были действительно сбиты вне поля зрения наблюдателя, так что от честности Чарльза толку не было. Коммандер, уставившись в тетрадь, произнес:

— Тем не менее, мы очень ценим такой прямолинейный характер. Мы проверили твое прошлое, тебе воспитал священник Церкви Алдисты?

— Я осиротел в девять лет, а священник подобрал меня в десять, когда я умирал от голода. С его помощью я смог найти работу посыльного в аэропорту Алмерия. Я очень ему благодарен. – Чарльз не знал, зачем они копают так глубоко, и, отвечая, пытался скрыть свои тревоги.

Отец Чарльза был бездомным сезонным рабочим; другими словами, беженцем. Борясь за выживание на самом дне классовой системы Левама, он испортил свои легкие в угольных шахтах и умер. Его мать с помощью своих связей нашла работу в дворянском поместье, куда забрала с собой Чарльза, но через пару лет была уволена после одного случая. Вскоре ее заколол в баре какой-то ловелас. Осиротевший десятилетний Чарльз бродил по Амадоре, едва не замерзнув насмерть, когда его подобрал священник Церкви Алдисты. Так он смог вернуться к жизни.

Выполняя различные поручения, он стал постоянным гостем в Алмерии и подружился с пилотами. Вскоре он научился управлять самолетом, а затем дослужился до нынешнего положения, когда мог пилотировать самолет без лицензии. Он не солгал капитану; Чарльз до сих пор отправлял часть своей зарплаты церкви.

— Мы считаем тебя набожным верующим религии Алдисты. Это так?

— Я изо всех сил стараюсь поддерживать набожность.

— Тогда что ты думаешь о мужчинах и женщинах, которые вступают в связь до брака?

— Они попадают в ад, где вечно горят.

— Чудесно, – произнес коммандер, судя по всему, довольный и выжидающе посмотрел на капитана.

Капитан поднялся нелепым движением, сложил руки за спиной и посмотрел в окно. Он заговорил, глядя в сторону.

— Все, что ты услышишь далее – совершенно секретно. Ни по какой причине никому ничего не рассказывай, иначе будешь наказан согласно военным законам. Даже среди коллег ты не можешь ничего разглашать до завершения миссии.

— Есть, сэр.

На краю его сознания всплыло пугающее ощущение сбывшихся подозрений. Он засомневался, стоит ли ему слушать дальше, но любопытство победило.

— Я хочу доверить тебе важную персону.

Капитан снова повернулся к Чарльзу. Чарльз пришел к выводу, что этот тучный лысый мужчина любит устраивать представление. Каждое его действие было нарочитым, и Чарльза это начинало раздражать.

Доведя Чарльза до того, что его раздражение бурлило почти на поверхности, капитан остался верен убеждению, будто серьезность ситуации нельзя передать без резко отданного нелогичного приказа. И потому с его губ слетел самый нелогичный приказ.

— С будущей императрицей на заднем сидении, ты в одиночку перелетишь центральный океан и пробьешься через вражескую блокаду.

Когда приказ прозвучал, в комнате повисло молчание. Раздавался лишь шум электрического вентилятора под потолком. Чарльз впитал только что услышанные слова, честно пытаясь их понять.

Капитан, изо всех сил стараясь держать позу, спросил:

— Ты можешь этот сделать?

— А?

— Тебе предстоит доставить принцу Карло его невесту.

— Ум. Эмм.

Чарльз просто не мог понять приказ капитана. И потому бросил умоляющий взгляд на коммандера.

— Эту миссию должна была выполнить Восьмая Эскадрилья Особого Назначения. Но это оказалось невозможным. Вероятно, ты представляешь, что произошло, но Восьмая Эскадрилья не прибудет в Рио де Эсте и не заберет леди Фану.

— Однако репутацию принца надо поддерживать. Все-таки, это была миссия такого масштаба, что провели крупную церемонию. Неудача Восьмой Эскадрильи – не вариант. Лагерь противников войны получит достаточное для прекращения войны влияние. И потому гибель Восьмой Эскадрильи Особого Назначения должна оставаться тайной до окончания войны.

— Из-за этого мы просто обязаны любой ценой отправить леди Фану в имперскую столицу Эсмеральду, чтобы триумфальный праздник возвращения прошел по плану. Однако Восьмой Эскадрильи это явно не по силам.

— И тут в дело вступаешь ты. Ты посадишь леди Фану в двуместный разведывательный самолет-амфибию, в одиночку прорвешься через вражескую блокаду, приземлишься на воду рядом с островом Цион, где расположен дружественный аэропорт, и отправишь сообщение на материк. С материка за леди Фаной тайно отправят воздушное судно. Как ты, вероятно, понял, на судне будет стоять эмблема Восьмой Эскадрильи Особого Назначения.

— Судно прибудет в столицу, как единственное выжившее в операции по спасению леди Фаны, которая воссоединиться со своим любимым принцем Карло. Так миссия Восьмой Эскадрильи Особого Назначения принца Карло успешно завершится, и все будут жить долго и счастливо.

— Конечно, тебя ждет щедрая награда. Ты получишь достаточно, чтобы на три жизни хватило. Если операция пройдет успешно, ты волен жить, где захочешь и как захочешь. Императорский двор больше не сможет тобой помыкать. На самом деле, я изрядно завидую.

— Кхем. Ну, таков план, окропленный кровью командования и страстью принца Карло; лучшее, на что мы способны в такой ситуации. Выгодный для всех план. Вопросы?

Хотя и была затронута суровая реальность, благодаря любезно разжеванным пояснениям коммандера, Чарльз наконец-то смог понять.

Но в то же время у него в горле пересохло от осознания размаха приказа. Он был настолько огромен, что ему захотелось присесть.

Он выдавил:

— Почему вы доверяете дело мне, а не одному из пилотов левамских воздушных сил?

— Хороший вопрос от того, кто понимает свое положение, пилот Чарльз. Ответ прост. В воздушных силах нет никого, кто бы мог перелететь через центральный океан, ориентируясь лишь на местность. Ты не только будешь пилотировать самолет-разведчик, но на заднем сидении будет сидеть леди Фана, а не второй пилот. Поэтому важно, чтобы пилот мог перелететь океан, не используя никакие инструменты. Ты ведь много раз над океаном летал, верно?

— Да. С этим проблем не будет, – честно ответил Чарльз.

Ориентироваться на местность означало лететь, используя горы, реки, птиц и рыб вместо карты. Так летали одноместные истребители. Чтобы летать, не полагаясь на местность, необходим был штурман, прошедший специальное обучение по навигационным приборам.

Как и сказал коммандер, Воздушные Рыцари дель Морал до начала войны много раз летали над океаном. Поэтому большая часть Рыцарей могла летать между континентами без штурмана. С другой стороны, пилоты левамских воздушных сил никогда не пересекали океан без штурмана, так что никто из них не мог взяться за эту миссию.

Помимо этого Чарльз был асом Воздушных Рыцарей дель Морал с семнадцатью подтвержденными сбитыми противниками и ни одним не подтвержденным, а так же религиозными убеждениями, по которым добрачный секс обещал вечные муки в аду. По этим причинам Карино Чарльза и отобрали.

— Просто на всякий случай: по прибытию в столицу, тело леди Фаны будет осмотрено церковью. Если она не останется такой же невинной, как перед вылетом, независимо от успеха операции, тебе расстреляют. Возражения?

— Н-нет. Сам осмотр является унизительным для моей веры.

Видя гнев Чарльза, коммандер мысленно рассмеялся, а затем снова посерьезнел, его глаза поблескивали за очками.

— Сможешь пролететь 12,000 километров через вражескую эскадрилью, один, защищая прекрасную принцессу?

Чарльз не спешил с ответом. Он быстро прикинул мысленно маршрут, затем произнес вслух:

— Это трудно, но не невозможно. Думаю, куда реалистичней, чем отправлять одного человека на материк с помощью целой эскадрильи. – Он ответил честно, а затем глянул на коммандера, пытаясь разгадать его выражение. Тот выглядел довольным.

Если отправить целую эскадрилью, устроив ей проводы, конечно, враг обнаружит ее и уничтожит. Противник не остановит огонь, пока ее полностью не собьет. Но посадить Фану в самолет-амфибию и пролететь тайком, используя его высокую скорость для прорыва через блокаду, было вполне возможно. Если не терять бдительности, замечать врага первым и сбегать. Если враг бросится в погоню, скорости самолета должно было хватить, чтобы оторваться. Чарльз не мог сбить «Синден», но сбежать — мог. И он, уверенный в своем умении летать сквозь облака, считал, что от кого угодно уйдет, если на небе будет хоть одно облако. К тому же, это же всего один разведывательный самолет. Враг не отправит за ним целую эскадрилью. Может, его и преследовали порой три-четыре «Синдена», но тогда он словно от назойливых пчел отмахивался, играючи. Конечно, наткнись он случайно на вражескую эскадрилью, готовящуюся к масштабной операции, наверное, его бы преследовали, но не 30-40 сменяющих друг друга самолетов, тем более, что он летел на простом самолете-разведчике.

Однако оставался один неприятный момент.

— Проблема в характеристиках разведывательного самолета-амфибии. По крайней мере, мне нужно что-то, не уступающее «Синдену» скоростью.

— Мы в курсе. Мы используем новейшую модель двухместного разведывательного самолета-амфибии. Максимальная скорость 620 км в час. Он может пролететь 3100 километров без дозаправки, а сзади установлен пулемет калибром 7,7 мм. Там так же имеется недавно разработанная складная лодка. Возможность спрятать лодку дает несравненное преимущество перед другими самолетами-амфибиями. В максимальной скорости до «Синдена» нам не дотянуть, но это все равно один из быстрейших самолетов. Врагу придется постараться, чтобы сбить «Санта Круз».

Чарльз кивнул. Чтобы подстрелить маневрирующий на полной скорости самолет требовалось исключительное умение. Если коммандер не соврал на счет характеристик «Санта Круза», это увеличивало шансы.

Пока он говорил, в голове Чарльза начал формироваться воздушный путь от аэропорта Алмерии до пункта назначения, острова Циона. Главной проблемой было пересечь Великий Водопад, поскольку там блокады Авасимы и Иедзимы накладывались друг на друга. Если он сумеет пробиться через них незамеченным, миссию можно было считать практически выполненной.

Великий Водопад.

Бескрайний водопад, идущий с севера на юг и разделяющий центральный океан.

Его высота составляла 1300 метров, находившийся выше Западный Океан был связан с Левамом, расположенный ниже Восточный – с Амацуками.

Около сотни лет назад, до появления самолетов, две страны не знали о существовании друг друга. Поскольку обычные корабли не могли спустить с водопада, им обеим казалось, что за ним край мира.

После изобретения самолетов появилась возможность перелететь через водопад и две страны нашли друг друга. Следующим рубежом было открытие «северного и южного концов» водопада.

Где заканчивается Великий Водопад?

Этот вопрос звучал со времен морских кораблей и до сих пор, романтичная мечта моряков, оставалась без ответа. Так много людей отправлялись в плаванье за ответом, и хотя некоторые возвращались, когда у них заканчивались припасы, другие бесследно исчезали.

И Священная Левамская Империя, и суверенная Амацуками потратили на эту авантюру огромные суммы, придя к выводу, что «в этом мире есть лишь Западный и Восточный континенты. Помимо них – только бесконечное море и водопад», весьма бесполезное заключение. А не найдя мировой истины, обе стороны начали воевать друг с другом.

В то же время, благодаря этой масштабной миссии, была изобретена технология по усилению самолетов. «Металлогидридные аккумуляторы» использовались во всем, что летает. Такой аккумулятор мог не только накапливать энергию, но и производить ее.

Говорили, что металлогидридный аккумулятор изобрел некий алхимик.

Три дня и три ночи он наливал океаническую воду в контейнер с различными химическими элементами и жидкостями, чтобы отделить водород от кислорода. Затем, использовав обратный электролиз, создал небольшие потоки в двух металлических прутах, торчавших из контейнера.

Поначалу окружающие считали это забавным уличным трюком. Алхимики оставались алхимиками, потому что создавали золото из грязи, так какой смысл делать фейерверки из океанической воды, смеялись они.

Но, услышав слухи, к алхимику пришел инвестор, желавший увидеть все своими глазами, и чуть не рухнул в шоке. Все начало меняться, когда инвестор выкупил изобретение за непомерную сумму и основал компанию, использовавшую и продававшую товары, в основе которых лежали металлогидридные аккумуляторы.

Тогда мир шагнул из паровой эпохи навстречу промышленной революции.

Все-таки, электричество добывалось из океанической воды. Сами по себе материалы для производства аккумулятора стоили дорого, но, собрав его, тратиться на топливо не приходилось.

Паровые двигатели, которые использовались до этого, сразу исчезли, уступив во всем мире место «металлогидридному аккумулятору».

Теперь большая часть самолетов просто заправляла аккумуляторы в океане. А недавно даже появились модели, снявшие поплавки и не нуждающиеся в дозаправке над океаном, вроде «Синдена». Но, поскольку битвы чаще всего проходили над океаном, большую часть воздушных эскадрилий составляли самолеты с поплавками. В бое они были менее эффективны, но, если вдруг потеряешься, их всегда можно было заправить.

Чарльзу тоже предстояло просто спускать поплавки, чтобы заправить металлогидридный аккумулятор. «Санта Круз» мог пролететь минимум 3000 км между дозаправками, так что ему придется заправляться хотя бы четыре ночи.

Чарльз осознал, что уже планирует, как выполнить задание. Подняв взгляд, он обнаружил, с коммандер весело наблюдает за яростными раздумьями Чарльза.

— Возьмешься за эту миссию?

Чарльз снова помедлил с ответом. Для него задание было слишком тяжелым. Если позади него будет сидеть надежда империи, когда его собьют, сказать ему будет нечего.

После долгого молчания он заговорил:

— Можно мне какое-то время подумать?

— Но у нас только ты есть.

— Для наемника задание слишком трудное.

— Я считаю тебя благородным надежным пилотом. Твое прошлое не важно.

— Я польщен. Однако… Я так же и робкий человек, у которого от такого задания ноги задрожали. Пожалуйста, дайте мне одну ночь на раздумья. К завтрашнему утру я определюсь.

Коммандер посмотрел на ноги Чарльза. Две стройные ноги чуть заметно дрожали. Он прекрасно понял свою миссию, и ее тяжесть давила на него.

— Надеюсь на благоприятный ответ. Повторюсь, у нас есть только ты.

После ответа коммандера Чарльзу как будто полегчало. Выслушав напоминание о необходимости помалкивать, Чарльз покинул командный пункт.

Когда Чарльз ушел, капитан Доминго покосился на стоявшего рядом коммандера.

— Ну, как ты и говорил, он до глупого чист.

— Он еще и очень умел. То, что он молод и холост – это проблема, но всем условиям императорской семьи он отвечает.

— Тем не менее, каким бы асом он ни был, нам приходится отправлять будущую императрицу через вражескую блокаду с беженцем бестадо… до чего мир докатился? – выпалил капитан Доминго, а затем вздохнул.

Как и сказал капитан, хотя Сан Мартилиа была на гране разрушения, этот план все равно оставался дерзким, беспрецедентным.

Страна была основана около семисот лет назад. С момента своего появления и до настоящего времени, Священная Левамская Империя придерживалась строгой классовой системы, когда во главе иерархии стояла правящая семья.

Чарльз был рожден беженцем, классом, который и классом не считался – независимо от его профессии ему предстояло всю жизнь терпеть дискриминацию.

Технически, беженцы были частью рабочего класса, но даже среди рабочих сохранялось разделение и жестокое неравноправие. Членам этой тонкой прослойки оставалось полагаться лишь на свою физическую силу, чтобы заработать. Чаще всего работать приходилось в худших условиях, и работать тяжко. Зарплата уходила на еду и, возможно, жилье, практически без возможности любой роскоши. Нынешний рабочий класс, по большей части, становился товаром капиталистов.

Над ними был средний класс или граждане. Их работа вертелась вокруг производства, обслуживания и торговли, когда они покупали и продавали чужие товары выгоды ради. В последнее время этот класс стал необходим. Внутри него были сотни подклассов. Иерархия существовала даже среди владельцев магазинов, так что каждый презирал или смотрел снизу вверх на представителей различных уровней. Их называли средним классом, но, на самом деле, это было обобщение большого облака профессий и иерархий, строго приверженного установившимся между ними отношениями.

Над средним классом прослоек было куда меньше. Туда входили приближенные Императора, аристократия. Для этого цеплявшегося за свои закрепленные права класса конфликты были обычным делом. Ради расширения своей власти они угнетали низшие классы, чтобы никто не пришел им на смену.

И, наконец, на вершине всего находилась императорская семья Левама – Фане предстояло вступить в этот класс. Императорская семья обладала правом вето на любых совещаниях и оставалась единственным классом, имеющим право на армию. Источник их власти крылся в монополии на вооруженные силы, поскольку они могли контролировать, где, когда и как прибегать к насилию. Во время войны они могли черпать силы у каждого отдельного подразделения, что и позволило произвольно сформировать особое новое подразделение, хотя это был исторически глупый ход.

В целом, хорошо это или плохо, но императорская семья своей властью могла поспорить с Богом. Для империи, относившейся к ней как к божествам, это не было преувеличением.

А Фана дель Морал, находившаяся на пороге возвышения до божества, нуждалась в помощи беженца-бастадо, сценарий, порожденный нынешними временами – вот почему капитан Доминго чувствовал досаду.

Коммандер просто рассматривал классовую структуру как изрядно репрессивное, но необходимое в силу традиций зло. Однако, как у выходца из среднего класса, права голоса у него не было. Тем не менее, он жалел Чарльза, который, несмотря на свои умения, не мог вступить в воздушные силы Левама лишь потому, что являлся бестадо.

Остаток дня Чарльз усмирял любопытство коллег, терпел завистливые взгляды воздушных сил Левама и молчал все остальное время.

Наконец, когда лунный свет заполнил теплый воздух, а цикады перестали стрекотать, Чарльз выскользнул из казарм прогуляться под полной луной.

Он слишком волновался, чтобы уснуть. Он не был уверен, что соответствует своей роли, хотя для пилота миссия была очень соблазнительной. То, что задание требовало не обычного убийства, но спасения жизни, особенно на это влияло. Но, если он потерпит неудачу, пути назад не будет. Были и более умелые пилоты, так, может, стоило доверить миссию им…

Мучаясь без ответа, он набросил красное одеяло поверх своей грубой пижамы и пошел по ночной взлетной полосе. В красной грязи под его каблуками уже не осталось дневного тепла.

Стоя посреди полосы, он зажег сигарету. Сквозь его разум пробежало крутящее оцепенение. Чувствуя приятное головокружение, он выдыхал в небо дым, предаваясь воспоминаниям.

Во время разговора с офицерами он умолчал кое о чем. Он готовился к вопросу, но, видимо, в его детстве они копаться не стали.

Глядя на краснеющий лунный свет, Чарльз освободил из сердца это воспоминание. Он столько раз просматривал его за свое трудное детство, что, наверное, оно все было потерто и потрепанно. Тогда, кстати, дело тоже было летом.

Зеленая трава, впитавшая много августовского солнца, и поле подсолнухов.

Сад поместья дель Морал размером не уступал городу, с собственным лесом и маленькой речкой – там даже стояла грубая сторожка для охраны.

Юный Чарльз жил в этой сторожке вместе с матерью, горничной поместья.

Каждый день Чарльз ухаживал за травой, садовыми деревьями и цветами вместе со старшим садовником, расчищая дорожки.

Из-за огромного количества работы мать он видел раз в неделю, а садовник был весьма груб. Поскольку Чарльз был бестадо, он не мог играть ни с амацуанскими, ни с левамскими детьми, так что его единственным другом была свинка из загона с животными.

Как-то садовник был особенно жесток, так что Чарльз убежал из сторожки, спрятался в загоне у животных и ударил свою подружку-свинку палкой. За что ему все это? Он не хотел быть бестадо или беженцем. Он хотел родиться гражданином. Плача, он донимал свинку. Свинка, визжа, выбежала из загона и скрылась на лугу посреди сада.

Когда Чарльз бросился следом, все еще плача, путь ему преградила девочка.

— Почему ты мучаешь свинку?

Это была маленькая девочка в белом платье с серебристыми глазами и волосами. На ее обуви и носках не было ни пятнышка, а сама она была такой милой, словно ее вырезали из книжки с картинками.

У нее за спиной было поле подсолнухов; море желтых лепестков колыхалось на ветру, а между ними сновали танцующие бабочки.

Полупрозрачные глаза смотрели прямо на Чарльза.

— Ты плачешь?

— Что?

— Тебя свинка обидела?

— Нет.

— Тогда почему ты плачешь?

— Я не плачу. – Чарльз быстро вытер слезы.

Девочка его пожурила:

— Нельзя обижать бедную свинку.

Чарльз знал, кто эта девочка. Он стеснялся своей изношенной рубашки из древесного волокна, грязных рабочих штанов, полотняных туфель, из которых торчали пальцы ног.

— Тебе одиноко?

— А?

— Ты ведь плачешь, потому что тебе одиноко?

— Нет… не в этом дело, – ответил, заерзав, Чарльз.

Юная Фана дель Морал посмотрела на него подозрительно, заглянув ему в лицо снизу.

— Во что хочешь поиграть?

— А?

— Ладно, сыграем в пятнашки. Ты водишь. Внимание, марш!

Топ-топ-топ, убегала Фана. Чарльз стоял, сбитый с толку, и смотрел на ее маленькую спину.

Фана помахала рукой из леса. Повернувшись к недоумевающему Чарльзу, она надула щеки.

— Давай, догоняй меня, невесело же.

К собственному удивлению Чарльз побежал за Фаной, вытянув перед собой руки.

Радостно завизжав, Фана бросилась прочь, а Чарльз неуклюже тащился сзади. Когда он наконец-то коснулся ее маленькой спины, вдалеке послышался взрослый голос.

— Госпожа, госпожа Фана!..

Фана отозвалась на удивление несчастным голосом. Затем она обратила взор этих больших, серебристо-белых глаз на Чарльза.

— Прости, мне пора.

— Л-ладно.

— Обещай мне, что больше не будешь плакать.

— Хорошо.

— Даже если тебе будет одиноко, не делай ничего плохого. Хорошо?

— Хорошо.

Фана радостно улыбнулась и, протянув обе руки, обняла Чарльза.

Он чувствовал тепло Фаны. Сам того не поняв, он узнал, что такое любовь.

Почему-то Чарльзу снова захотелось плакать. Но он только что пообещал больше не плакать, и потому сдержался.

Его сердце бешено стучало. Он вдыхал запах Фаны. Чарльз испытал ранее неведомые чувства.

Миг спустя Фана его отпустила, снова посмотрела на Чарльза, улыбнулась и выбежала из леса. На лугу за лесом он заметил учителей, которые бежали к ней, задыхаясь. Похоже, она сбежала с уроков, чтобы погулять вне поместья.

В итоге, это была его первая и последняя встреча с Фаной. Вскоре мать Чарльзя уволили, потому что она нарушила приказы герцога, и вдвоем они оказались на улице. Тогда его мать закололи без повода, она умерла, а Чарльза подобрал священник, когда тот едва не замерз насмерть.

Служба в церкви была не из легких, и классовая дискриминация продолжалась. Сталкиваться каждый день с унижениями и презрением было трудно. Но, падая духом, он подбадривал себя воспоминаниями о Фане. Все-таки, девочка с высшей ступени общества утешила его, стоявшего в самом низу, обняв, словно святая мать. Это дарило ему несравненную теплоту. Так он смог стать пилотом, вместо того, чтобы покинуть цивилизованный мир.

Таким было его единственное детское воспоминание. Он оставил позади всю жестокость, сохранив лишь запах подсолнухов и тепло Фаны, запечатленные в его сердце.

Он затянулся почти догоревшей сигаретой и выдохнул. Красный дым, впитывавший лунный свет, исчезал в ночи. Погрузившись в сладкие, приятные воспоминания, Чарльз поигрывал ужасной на вкус сигаретой.

— Изрядно прояснилось, – прошептал он.

Он читал в газете, что та девочка-сорванец стала невестой принца Карло. Фотография Фаны, которую он десять лет не видел, ослепляла. Она была так прекрасна, что он перепроверил фото, с трудом веря, чтобы в этом грязном, отвратительном мире что-то могло остаться настолько незапятнанным.

Если могу, я хочу ей помочь.

Раз ему суждено было прожить жизнь помойной крысы и погибнуть в небе как куску мусора, всего раз он хотел выполнить задание, которым мог бы гордиться. Если сможет спасти Фану дель Морал, помогшую ему в детстве, разве это не станет поводом для гордости?

Когда он рухнет с неба огненным шаром, разве не сможет он сказать, что прожил свою жизнь без сожалений?