Принцесса и пилот (Новелла) - 8 Глава

Огромные струи воды отражали свет южного солнца.

Фана разгребала чистую воду руками, отталкиваясь своими длинными ногами. Коснувшись рукой круглого речного камня, она высунула голову из-под воды.

— Так здорово, – радостно заявила она, а затем снова попятилась в воду.

На Фане было ее дерзкое бикини. Длинные конечности плавно двигались под водой, создавая отходившую от спины и бедер рябь.

— Чарльз, тебе тоже стоит поплавать, – закричала она Чарльзу, держась на плаву рядом с центром реки.

«Я – пас», — казалось, хотел сказать Чарльз, помахав рукой и продолжая лежать, словно зажаренная на камне форель. Скромно улыбнувшись, Фана расслабила руки и ноги, плавая лицом вверх и глядя в небо.

Наверное, сегодня был дарованный небом благословенный день. Вознеся благодарность небесам, Фана позволила своей коже ощутить приятное летнее солнышко.

Тем утром – даже после пробуждения Фаны – Чарльз продолжать спать, похрапывая. Рядом с ним была полупустая бутылка коньяка. От него исходил запах алкоголя.

Фана не стала его будить. Наверное, он устал от стресса после стольких дней полета, и все еще был ранен. Решив, что лучше позволить ему выспаться, она переоделась в купальник, чтобы поплавать до его пробуждения.

Когда солнце добралось до середины неба, Чарльз проснулся с сильным похмельем. Щуря пожелтевшие глаза и пряча лицо от сильного солнца, он приложил руку к виску, который не болел.

— Простите, госпожа. Это я виноват. Из-за того, что я навредил своему телу, придется отложить полет.

Тяжелые дозы алкоголя особенно сильно влияли на его глаза. Обычно Чарльз видел самолеты больше чем за тысячу метров, но в нынешнем состоянии он этого не мог.

Фана, просияв, приняла его извинения и упорхнула назад к реке, где продолжила плавать. Она была ужасно рада, что может остаться в этом раю с Чарльзом еще на один день.

Нанизав рыбу на бамбуковые шпажки, они разложили ее вокруг огня и пообедали.

Чарльз все еще чувствовал себя нехорошо, но его желудок легко принял чистое мясо речной рыбы, и чем больше он ел, тем меньше у него болела голова.

За едой Фана оставалась в купальнике. Обычно она бы ни за что не стала мужчине показывать свою кожу, но покрывавшая остров сильная жара сожгла эти мысли.

Сияние и очертания тела Фаны, сидевшей на берегу реки, бросались Чарльзу в глаза. Но пошлых мыслей они у него не вызывали. Вместо этого он просто оживился.

— Чарльзу тоже стоит поплавать. – После еды Фана легла на круглый камень, подставив солнцу спину, и покосилась на сидевшего рядом Чарльза.

Чарльз закусил губу и покачал головой.

— Я буду беречь энергию. Завтра мне предстоит изо всех сил лететь. Хотя мы и прошли самую трудную часть пути, я не хочу расслабляться и тратить все впустую.

Фана в ответ на напряженные слова Чарльза вздохнула, сложила руки под щеку и закрыла глаза.

— Скука.

— И скука сойдет. Когда завтра прорвемся через блокаду, мои старания окупятся.

— Кстати говоря, Чарльз, на счет завтрашнего прорыва блокады… – Фана не открывала глаза и говорила, не поворачиваясь к Чарльзу. – Научи меня стрелять из того оружия.

Чарльз озадаченно посмотрел на эффектную спину Фаны. Капли поблескивали на соблазнительном изгибе от бедер до ягодиц.

— Вы о пулемете?

— Оно так называется? Я пыталась стрелять из него два дня назад во время погони, но он не выстрелил.

— Просто… он на предохранителе стоял.

— Если его снять, стрелять будет?

— Да, будет, но… – Чарльз запнулся. Его прельщала идея рабочего пулемета сзади, но он не хотел, чтобы будущая императрица стреляла. Пулемет сзади был установлен, чтобы сбивать вражеских преследователей. Одноместные истребители с установленным на крыльях оружием предпочли бы обстрелять «Санта Круз» сзади. Если на них навести пулемет, они не смогут прибегать к таким хрестоматийным ходам.

Во время двухнедельной подготовки к отлету тренировавший Фану инструктор объяснил, что не учил ее стрелять из опасений, что она отстрелит крылья самого «Санта Круза». В этом был смысл, хотя установка ограничителей помогла бы избавиться от этого страха. Само самой, так движения пулемета ограничивались, но Чарльз знал, что целиться вбок и без того трудно. На самом деле, сама попытка этого была пустой тратой патронов.

Все действующие пилоты знали, что полезнее всего в битве пулемет, закрепленный на месте. Поэтому запрет на использование заднего пулемета из опасения отстрелить крылья был не слишком убедителен.

Скорее, род дель Морал просто не хотел пятнать руки Фаны кровью. Конечно, Чарльз знал, что здесь есть две стороны. Вторая, менее очевидная, заключалась в убежденности рода дель Морал, что «Санта Круз», не говоря уж о Фане, не подвергнется опасности.

Он закрыл глаза, размышляя.

Вражеские разведчики наседали на архипелаг Сиерра Кадис. Даже сегодня над их островом пролетали два разведывательных самолета. Скорее всего, враг зашевелится, стоит ему взлететь, и «Синдены» бросятся в погоню.

Если Фана будет стрелять, пусть она и не собьет никого, вражеские «Синдены» не смогут спокойно лететь у него в хвосте и держать строй, как это было два дня назад. А в тот день ему помогло слоисто-кучевое облако; не было никакой гарантии, что найдется еще одно. От дополнительной подготовки они ничего не теряли.

Он открыл глаза, приняв решение.

— Ииииийааааааа!

7.7-миллимитровый задний пулемет засверкал под крик.

Несколько десятков пуль полетели от стоявшего на земле «Санта Круза» в заросли, подняв в небо испуганных тропических птиц.

Посмотрев на пулемет, испускавший синевато-сиреневый дым, Фана повернулась к сидевшему на переднем сидении Чарльзу, едва не плача. На ней был ее комбинезон.

Чарльз, опершись животом на сидение, оценил ее меткость.

— Неплохо. Вы смогли выстрелить.

— Правда?

— Ага, хорошо вышло. На этот раз, попробуйте целиться немного выше.

Он мог давать лишь мелкие подсказки, и потому решил просто хвалить ее. Все-таки, запас патронов у них был ограничен, и много тренироваться не получится. Важнее всего было повысить уровень ее уверенности.

Фана осторожно опустила рукоять, которую сжимала двумя руками. Подставка оружия и так была закреплена ограничителем, так что вместо вращения она стала неподвижной. Можно было не волноваться, что Фана отстрелит их же крылья.

Заднее сидение было сложено и убрано позади переднего, Фана целилась, слегка присев и выставив вперед правую ногу. Для большинства пилотов-мужчин такое положение было непростым из-за тесного пространства, но Фане с ее меньшим телом, на самом деле, было относительно удобно.

Сжав губы и посмотрев в прицел, Фана нажала на курок. Пулемет громко взревел и, оставляя позади тихий вибрирующий шум, выплюнул в воздух гильзы

— Ииийяааааааа!

Вместе с криком Фаны пули полетели в синее ясное небо. На этот раз птицы взлетели в воздух за пределами пальмовой рощи.

— Все нормально, этого достаточно.

Фана снова обернулась почти в слезах, рассмешив Чарльза.

— Правда?

— Да. Тренировками меткость особо не повысишь. Единственный способ научиться лучше сбивать людей в воздушном бою – попробовать сбивать их в настоящем воздушном бою. Мне просто нужно, чтобы госпожа стреляла, создавая завесу из пуль.

— Значит, мне просто нужно стрелять.

— Да. Я скажу, когда стрелять, через переговорную трубку, так что до того времени Вам нужно просто удерживать рукоятку. Сойдет, если вражеские самолеты просто не будут к нам подлетать.

Фана понимающе кивнула, но затем спросила, все еще недовольная.

— Если я хочу их сбить, что мне делать?

— Нужно, чтобы они подлетели как можно ближе. Пока их самолеты не перестанут влезать в прицел.

Чарльз указал на него. Фана закрыла один глаз, а вторым заглянула в прицел. Она не представляла вылезавший за его пределы самолет, но понимала, что это означает очень близкое расстояние.

— Конечно, если самолет подберется настолько близко, я уже начну маневры уклонения, и потому не жду, что госпоже придется стрелять.

— Правда?

— Да. К тому же, сказать «подождите, пока они приблизятся» легко, но сделать это очень трудно. Особенно в своей первой битве, сильно пугаешься и начинаешь стрелять даже по очень далеким врагам. Между прочим, со мной тоже так было.

— Немного досадное завершение. Можно еще раз выстрелить?

— У нас ограниченное число патронов, так что этот раз будет последним.

— Хорошо.

Фана заглянула в прицел, представила «Синден» настолько близко, что он туда не помещается, и сжала рукоять. Орудие выстрелило, но третий крик она сдержала.

После завершения тренировки дел у них не осталось, так что они вернулись на пляж и начали готовиться к ночи.

По пальмовой роще за пляжем бродили жирные, здоровые на вид курицы. Раскрошенный хлеб заставил их без всякого страха подойти ближе. Ловким, умелый движением Чарльз схватил одну из них и радостно засмеялся, обращаясь к Фане:

— У нас сегодня настоящий пир, госпожа.

Как он и сказал, когда солнце зажгло горизонт красным, а небо заполнил сложный узор алого и золотого, выложенный камнями костер уже горел, а чисто ощипанная курица жарилась на нем.

— Тебе точно можно становиться поваром. Надо тебе бросить пилотом в военное время работать и стать поваром, – совершенно искренне произнесла Фана, повернувшись к нему после того, как вознесла хвалу небесам, поднеся ко рту кусок сочного мяса, вызвавшего удивленное выражение на ее лице.

— Подумаю об этом, если справлюсь с нынешним заданием, – рассеянно ответил он, не придавая своим словам особого значения. Тоже впившись в жареное мясо, он ощутил на своем языке сочность и инстинктивно закрыл глаза.

Проглотив мясо, достаточно плотное, чтобы заболела челюсть, он прошептал, на этот раз серьезнее:

— Возможно, я и правда подумаю над этим.

— Чудесно. Честно, это не просто вежливость, я никогда раньше таких вкусных блюд не ела.

Фана осыпала его чистой похвалой, держа в одной руке рыжевато-коричневое мясо. Помимо того, что после их вылета она могла есть лишь рыбу, Фана изголодалась после целого дня игр, и потому, совсем как Чарльз, в мгновение ока оставила от мяса одни кости.

— Аах, я так наелась, мне так хорошо, – сказала она, совершенно довольная, а затем вытянула ноги перед собой, отпила из своей фляги, завела руки за голову и легла на них, глядя на звездное небо. Теплый ветер слегка всколыхнул ее волосы.

— Это хороший остров. Птицы и рыбы в изобилии, температура и пейзаж идеальны.

— Наверное, так и выглядит рай. Все, что я вижу — прекрасно.

— Действительно. Это заставляет меня забыть о войне.

— Не хочу лететь к принцу. Я бы хотела навсегда остаться на этом острове, – произнесла она, проглотив то, что собиралась сказать следом.

Она ненамеренно высказала свои истинные чувства.

Она покосилась на Чарльза. Тот молчал, ковыряя палочкой камни костра. Он явно расслышал ее слова, но решил проигнорировать.

Что-то в ее голове щелкнуло.

Фана подумала, что это бесчестно. Обычно он слушался любой ее прихоти, смотрел прямо на нее, но если дело касалось чего-то такого, он отводил взгляд. Вместе с раздражением пришла решительность.

Скажи она то же самое, как ответит Чарльз?

Выскажи она свое желание, возможно, он согласится. А затем они просто откажутся от всего и вечно будут вместе…

Ее сердце сжалось от этой мысли.

— Чарльз, – позвала она его по имени. Благородное лицо повернулось к ней. Вел он себя спокойно, но определенно казался напряженнее обычного.

— Да?

А ответ его прозвучал более неловко.

Она подбирала слова.

Ей хотелось передать ему нечто.

Нечто, подавляемое в сердце, нечто, от чего дух захватывало, нечто давящее, нечто первородное, вскипающие, как бы сильно она ни старалась это сдерживать. Внутри нее бушевал ураган; чистый, но бурный ураган.

И она знала подходящие этому урагану слова.

«Я хочу вечно быть с Чарльзом».

Принц Карло, род дель Морал, будущее в роли императрицы – она не хотела иметь ко всему этому никакого отношения, пока могла лететь с Чарльзом за спиной на «Санта Крузе»…

Она не могла противиться своим чувствам. Фана открыла рот, намереваясь бросить их Чарльзу в виде слов.

Но Чарльз подвел эту решимость, упреждающе оборвав ее мысли.

— Вам не хватило? Еще одну хотите? Думаю, я бы еще поел, так что, если хотите, могу поймать другую курицу.

Фана, раскрыв рот, посмотрела на застывшее лицо Чарльза и поняла, что от нее уклонились.

В следующий миг что-то внутри Фаны разорвалось. И из этой прорехи родилось новое чувство, сформировавшееся у нее в горле и вылетевшее словами.

— Сам ешь. Ешь, сколько влезет. Мне хватит.

— Нет, мне тоже хватит. Я просто подумал, может, госпожа еще хочет.

— Мы целую курицу на двоих поделили! Конечно, я наелась. Я похожа на человека, который только ест, ест и ест?

— Эммм, нет, госпожа, извините за глупую догадку. Пожалуйста, простите меня.

— Что значит, простите? Я не злюсь. Меня не волнует, что ты делаешь. Твоя работа – доставить меня к принцу, а ты день впустую перевел из-за ночного пьянства. Такому человеку и сказать нечего, ты в курсе?

— Да, эмм, мне остается лишь извиниться за это, потому что больше и правда сказать нечего.

В голосе Фаны зазвучали слезы. Время от времени она всхлипывала, продолжая третировать Чарльза.

— Какой чудак. Вот глупость. Принц намного лучше тебя. Он красив, его отец – король, и… он красив.

— Да, эмм, конечно. Скорее, ум-м, по-моему, даже пытаться сравнивать нас – это легкое безумие.

— Безумие? Безумие?

— Да, эээ, госпожа, пожалуйста, успокойтесь.

— Я спокойна. Это ты безумец. Потому что я вполне нормальная.

— Да, эм, ну, конечно.

Фана , будучи на гране слез, хоть и была раздражена, но начала наугад хватать куриные кости и бросать их в Чарльза. А затем схватила стоявшую рядом бутылку коньяка, вытащила крышку и глотнула.

— Г-госпожа.

Чарльз не успел отреагировать достаточно быстро, чтобы ее остановить. Это был прекрасное питье из горла, какое он видел в трущобах Рио де Эста в район Амадора. Она глотала янтарную жидкость, с каждым глотком издавая громкий звук, а затем бросила бутылку на песок одной рукой.

— Урп.

Будущая императрица Левама отрыгнула. Он слышал, что отец Фаны, покойный герцог Диего, изрядно любил приложиться к бутылке, и, похоже, Фана пошла в него.

Оба ее глаза, горевшие гневом, пронзили взглядом струсившего Чарльза.

— Что. Мне пить нельзя? Ты тоже напился до того, что тебя шатало всего.

— Да, но, эмм.

— Ты тоже выпей, дурень.

— Нет, мне не стоит…

— Если ты не будешь, я выпью.

Она снова начала глотать коньяк как простую газировку. Смотрелась она как случайный бродяга.

— Пожалуйста, прекратите. Если продолжите пить, это помешает завтрашнему полету.

— Заткнись, дурень. Как будто меня это заботит. Я не стану слушать трусов.

— И что в моих поступках было трусливого?

— Все. Два дня назад ты называл меня Фаной и говорил, что сословия не важны, а потом за ночь начал вести себя равнодушно. «Госпожа! Госпожа!». Серьезно, что? Готова поспорить, глубоко внутри ты все равно зовешь меня Фаной!

— Ну, это…

— Я так и думала! Как раздражает! Тогда так меня и зови. Я разрешаю, так что так меня и называй, вперед!

— Не могу.

Услышав ответ, Фана подняла голову и продолжила пить из бутылки.

— Г-госпожа!

— Урп.

— Отдайте мне бутылку, ну же, это становится опасно.

— Отдам, если назовешь меня Фаной.

Она посмотрела на Чарльза влажными расфокусированными глазами. Чарльз понял, что девушка перед ним просто сильно пьяна.

— Бутылку.

— Нфу-фу. Нет.

-Давайте без невозможного.

— Если она тебе нужна, иди и забери.

Шатаясь, она встала, а потом начала скакать и прыгать вокруг костра, смеясь над Чарльзом.

Зрелище, конечно, было то еще, не для глаз принца Карло. Окажись здесь газетный репортер, он бы на радостях делал сальто, щелкая своей камерой. Чарльз, скрепя зубами, прижал руку сбоку к голове. Он проклинал капитана Доминго за бутылку с таким крепким алкоголем. Из-за него шестеренки начали вращаться.

— Дурень, дурень, Чарльз дурень.

Она осыпала его насмешками и колкостями, отпивая в перерывах коньяк. Такими темпами, ей предстояло напиться так же, как сделал он прошлой ночью.

Чарльз встал и медленно двинулся к Фане, словно имел дело с хищным зверем.

Она же уставилась на его жутким, до странного прекрасным взглядом. Держа бутылку за спиной, Фана подначивала его озорной улыбкой и медленно пятилась назад, держась от Чарльза на расстоянии. За ее спиной был океан.

— Прекратите дурачиться.

— Я не дурачусь. Я всегда серьезна.

Волны окружили ее ноги, Фана продолжала пятиться.

— Вы утонете, если пьяной полезете в океан.

Но Фана, не слушая, подняла взгляд на ночное небо. Пронзительный лунный свет покрыл силуэт девушки бронзой.

— Луна прекрасна. Эй, давай потанцуем, Чарльз.

— К сожалению, я не умею.

— Если потанцуешь со мной, я отдам тебе коньяк.

— Пожалуйста, держите свое самодурство под контролем.

— Только Чарльз меня и слушает. Пожалуйста, позволь мне остаться эгоисткой. В Эсмеральде мне придется вернуться к жизни под надзором. Я ничего плохого не сделала, но мне придется снова стать заключенной.

— Госпожа.

— Все вокруг меня просто следят за всем. Когда я ем, когда гуляю в саду, когда читаю. Каждый вечер преподаватели оценивают меня по десятибалльной шкале. И я должна исправлять все, что им не нравится. Разве не лучше быть заключенной? По крайней мере, они наказание не в одиночку несут, верно? У меня нет друзей, живущих, как я, под постоянным надзором. За мной просто вечно наблюдают, только за мной. Хотя я не сделала ничего плохого. Поэтому я построила стену и живу по другую сторону от нее. Так я в порядке, пока делаю то, что мне говорят. Мне не приходится волноваться. И я должна была всегда там жить. Но… из-за Чарльза, посмотри на меня, посмотри, что ты со мной сделал, и все же… все же…

— Госпожа…

— Пожалуйста, потанцуем, Чарльз.

Недавняя озорная улыбка исчезла, сменившись слезливым детским обиженным лицом Фаны.

Оценив расстояние между ними, Чарльз прыгнул через волны, снова приблизившись к Фане. Он попытался схватить бутылку у нее за спиной, но она уклонилась от его руки, изогнувшись, из-за чего потеряла равновесие и упала в волны.

Бутылка выпала из руки Фаны, янтарная жидкость пролилась на влажный песок.

Волны вернулись, омыв Фану и Чарльза.

Фана лежала на спине, глядя вверх, прямо на Чарльза. За его плечами сияли бесчисленные звезды.

Чарльз упирался в песок левой рукой, а правой держал за левое запястье Фану. Синие волны, отражавшие лунный свет, играли с ее волосами.

Они замерли на месте.

Ничего не говоря, они смотрели друг другу в глаза.

Они оба знали, что в их взглядах таятся одинаковые чувства. Глубоко внутри они звали друг друга.

Они едва ощущали запах соли. Волны поползли назад, тихо скользя по песку, а затем на них обрушились новые.

— Я встаю, – спустя миг холодно заявил Чарльз, подавив пронзавший его стук сердца.

Фана, чья спина по-прежнему была в воде, молча смотрела на него.

Он силой схватил ее за руку и поднял. С побережья дул теплый ветер, играя с ее намокшими волосами.

Все еще стоя на пляже, Фана заплакала. Скривив свое лицо, сравнимое с блужданием в абсолютном свете, она всхлипывала, ее плечи сильно поднимались и опадали.

— Чарльз не танцует.

— Сказал же, я не умею танцевать. Я не сын благородной семьи.

— Какой ужасный человек. Я так тебя умоляю, а ты не танцуешь.

Логика Фаны отключилась, и она его больше не слушала. Ее глаза намокли, и она обрушила на Чарльза удары своих сжатых кулаков. Фана действительно плохо переносила алкоголь.

Под градом ударов он схватил ее за руку и потащил к дюнам. Чарльз усадил девушку к огню, чтобы согреть.

Фана продолжала плакать. А он молча сидел рядом.

Так и прошла райская ночь. Пока Фана не устала от плача и не уснула, Чарльз наблюдал за ней через костер.

Она спала, по-детски свернувшись калачиком на правом боку. Чарльзу чувствовал тревогу, ковыряя палочкой среди камней.

Ослабь он бдительность, его пронзила бы острая боль. А по ту сторону боли шептал демон.

Сбеги с Фаной. Она тоже этого хочет. Сбегите вместе, на край света.

Но он зажмурился и вытряс соблазнительные мысли из своей головы.

— Если мы переживем завтрашний день, все закончится, – сказал он себе. После 3,000 километров полета завтра дорога закончится на острове Цион. После этого им надо было просто связаться с воздушной базой Ла Писта на острове Цион и подождать, пока с континента прибудет воздушный корабль. Тогда он расстанется с Фаной.

А чтобы распрощаться утром, им надо было прорваться через блокаду.

— Я доставлю ее к принцу.

Он снова повторил себе эту клятву, клятву, которую столько раз твердил себе за это путешествие.