Проблемные дети приходят из другого мира, верно? Последний Эмбрион (Спин-оффы) (Новелла) - 9 Глава

Сан Саузанд, пассажирский вагон.

Сразу после того, как Хомура, Изаёй и Аято укрылись внутри, «Дунскай» Скатах накрыл поезд.

Некоторое время быки продолжали штурмовать поезд, но, похоже, были достаточно умны, чтобы понять бессмысленность попыток, и через час на поле боя опустилась тишина.

Внутри поезда, где временно отменили боевую тревогу, было темно: «Дунскай» не пропускал солнечные лучи. Покачивающееся пламя ламп лишь ещё сильнее нагнетало обстановку.

Компания Хомуры, собравшись в одном из вагонов, рассказала Изаёю о происходящем и свои догадки, тот, в свою очередь, согласился с ними.

— Понятненько. Вот уж не думал, что Астериону лет пятнадцать. Если это правда, то он точно не минотавр.

— А как так получилось? Не понимаю твоей логики! — в замешательстве спросила Сузука, которая тоже пришла на собрание.

Хомура поднял правую руку, придя к ней на помощь:

— Согласно греческой легенде каждые девять лет минотавру скармливали семь мальчиков и девочек. Понимаешь теперь? Церемония проводилась каждые девять лет, — сказал Хомура, подчеркнув последние слова.

Аято и Сузука опешили.

— А-а! Вот оно что… Церемония проходила каждые девять лет, а пятнадцать не делится на девять.

— Именно. Если следовать легенде, ему должно быть по меньшей мере восемнадцать. Но в таком случае возникает иной вопрос: кто он тогда? Настоящий ли это Астерион? — спросила Аято.

На кровати рядом с ними лежал виновник торжества. Он был без сознания, поэтому не мог слышать их разговор. Поэтому роль ответчика взял на себя Изаёй:

— У меня только две идеи: либо Астериона никогда не существовало, и тогда паренек — это жертва, либо Астерион существовал, но по какой-то причине умер ребенком. Судя по тому, что вы рассказали, правильным будет второй вариант. Паренек наверняка умер от оспы или ещё какой заразы.

Объяснение, которое придумал Хомура с друзьями — Астерион заразился вирусом, напоминавшим оспу, который изуродовал его — оказался верным лишь наполовину. Вероятно, он так и не смог полностью оправиться от болезни.

— На острове Крит очень силен культ быка. Даже само слово «Минотавр» произошло от «быка короля Миноса». А объяснение, основанное на «болезни, уродующей человека», лишь усилило негатив, который обрушился на несчастного.

При жизни его звали Астерионом, это имя указывало на молнии и звезды. Когда он трагически умер, его стали называть «Минотавром». Тогда настоящий монстр-людоед, живущий в непреступном лабиринте…

— На самом деле Минотавр — это гробница Астериона, принца острова Крит.

Сузука и Аято переглянулись.

— Гробница… точно! Тогда семь жертв выбирали для ритуала упокоения.

— Возможно, детей выбирали именно для того, чтобы они прислуживали своему хозяину после смерти.

В древности королям часто посылали свиту в загробный мир. Хотя, возможно, таким образом пытались утихомирить эпидемию.

Хомура взглянул на Астериона.

— Может быть… он тоже был одной из жертв.

— Э?

— Одна из церемоний отведения эпидемий включала жертвоприношения быка. Возможно, принца нарекли Минотавром, «быком короля Миноса», из-за тяжелой болезни, которая вскоре так или иначе оборвала бы его жизнь.

Иначе говоря, принц Крита Астерион умер не от болезни, а от меча собственного отца.

Хомура, Сузука и Аято потупили взгляд, не в силах что-либо ответить. Особенно сильно это ударило по обитателям детского дома, Хомуре и Сузуке.

В детском доме Канарии жили особые дети. Большинство из них родились с необычными силами, из-за чего настоящие родители отказались от них. Некоторые из них так и не пересилили эту детскую травму и до сих пор не могут смотреть взрослым в глаза. А эти двое были старшими в этом самом детском доме.

И Сузука, и Хомура просто не могли не беспокоится об Астерионе.

— Так что, получается паренек — не злодей, да?

— Получается так. Рога рассыпались, и он перестал быть монстром.

— Понятно. Тогда оставим разговор о будущем на потом!

Хомура и Сузука кивнули друг другу.

Аято склонила голову на бок, не поняв, что же они имели в виду, а вот Изаёй, казалось, уловил их мысль. В этом и заключалась разница между ними.

Посерьезнев, Изаёй вышел к брату с сестрой.

— А ну стоять. Вы что, хотите забрать его с собой?

— Ну да. Верно, брат?

— Ну да, сестра.

— Голову включайте! Без рог он всё ещё не стал полноценным человеком, к тому же у нас есть только догадки! А что если с ребятней что-то случится?! — необычайно серьезно возразил Изаёй. Наверное беспокоился, как бы в его прошлый дом не забрался неизвестный монстр.

Однако Хомура и Сузука неспроста были старшими в детском доме, такими возражениями их не взять. Они тут же перешли в контратаку, неодобрительно глядя на Изаёя.

— Но Хомура ведь ввязался в эту войну за владычества, верно? Лучше, чтобы товарищей у него было побольше.

— Ага, точно не помешает. Возможно, в школу его не удастся отправить, но по дому всегда найдется дело.

— Харош шутить, придурки. Вы готовы взять на себя ответственность, если что-то случится?! Или опять решили упираться до конца?

Изаёй рявкнул про ответственность так громко, что, казалось, весь вагон дрогнул.

Вопрос был достаточно сложным: кто будет отвечать, если Астерион не утратил людоедских наклонностей. Сузука и Хомура стушевались, но всё равно ответили:

— Ответственность? Мы всегда несем полную ответственность, — заявил Хомура.

— Мы не упираемся. Это наше решение, — заявила Сузука.

Аято с волнением наблюдала за ними. Она прекрасно знала, что Хомура и Сузука никогда не бросят несчастных детей. Ведь все последние пять лет эти двое так и жили, взвалив на себя всю ответственность за детский дом и его обитателей. Они не отступили даже когда ушли все спонсоры и содержать детей стало не на что.

Когда закрывается детский дом, то всегда появляются беспризорники. Но даже перед лицом этой беды Хомура с Сузукой отчаянно искали выход из тупика и в конечном итоге заручились поддержкой Эврисинг компани, принадлежащей семье Кудо.

Поэтому если они бросят Астериона сейчас, то все их старания ради дома Канарии потеряют смысл.

Все дети из дома Канарии росли с одним устремлением — никогда не отворачиваться от несчастных мальчиков и девочек.

— Решение, говоришь?

Удивившись, как они скатились к очередной ссоре, Изаёй сел на стул. Он даже подумать не мог, что они зайдут так далеко, и в который раз напомнил себе, что они больше не десятилетние карапузы, которых он помнил.

В прошлом Изаёй нёс за них ответственность.

Но он отказался от неё. Хотя ему действительно нужно было пережить путешествие в другой мир, это не меняет факта: он бросил свои обязанности.

Поэтому резкое возражение Хомуры и Сузуки, которые были одновременно старшими среди детей и отвечали за управление детским домом, ввело его в ступор.

Тем не менее он должен был сказать то, что требовалось. Пусть даже он и бросил их однажды.

— Хотел бы я сказать «делайте что хотите», но… у меня есть одно условие.

— Какое?

— Что ещё? Если хочешь драки, давай, я принимаю вызов!

— Ты и через тысячу лет меня не побьешь. Ладно, к сути: мне нужна гарантия, что в детском доме всё будет хорошо, даже если он начнет буянить. Вы сможете её дать? — начал Изаёй и постучал по тёмному окну. — Хомура, как бы ты прошел этот лабиринт? Мог бы ты победить тех монстров самостоятельно?

— Ну…

Хомура замолк. Очевидно, что его дары не предназначались для сражения.

В принципе он понимал, как всё закончить: условие победы «изгнать молнии и вернуть звезде её первозданный вид», скорее всего, указывало на то, что Астериону изменили имя. «Вернуть звезде первозданный вид» — это способ достижения. Сначала нужно излечить болезнь с помощью частиц, потом вернуть его в лабиринт-гробницу, и в конце посадить на трон короля Миноса, чтобы он унаследовал корону.

В таком случае он почти наверняка снова уснет. «Первозданный вид» указывает на то, что в гробницу Астерион должен вернуться в качестве принца.

Однако этот метод можно не использовать, потому что есть ещё один.

— Победить Минотавра… чудовище лабиринта.

— Сможешь? Самостоятельно?

— Наверное. Нет, если бы не мог, то не получил бы приглашение на войну. Скорее всего я смогу использовать тот топор.

Все присутствующие посмотрели в одну сторону. Там стоял боевой топор Протокеран, обладавший самой большой разрушительной мощью среди всех звездных орудий. С его помощью действительно можно разрушить лабиринт.

Изаёй задумался, просчитывая шансы на победу.

— М-м… Да, учитывая твой дар, ты, наверное, справишься.

— Справлюсь. Это намного проще, чем исследование звездных частиц или ведение бухгалтерской книги, — тут же ответил Хомура.

Теперь у Изаёя не осталось вопросов. Он расселся на стуле, скрестил ноги и задорно улыбнулся остальным.

— Ну тогда покажите, на что вы способны. Только не перестарайтесь, мелочь.

— Мы не мелочь! — тут же возразили Хомура и Сузука.

Аято с завистью наблюдала за перебранкой братьев, но вынуждена была остановить её. Кашлянув, она сказала:

— Похоже, мы обо всем договорились.

Трио переглянулось, кивнули друг другу и отправились в последний бой.

*

В лабиринте стояла тишина. Могло показаться, что недавнего переполоха и не было вовсе.

Правитель богов и полубог сражались до самого конца, несмотря на пробуждение лабиринта. Но, похоже, между ними что-то произошло, и оба исчезли из этой обители.

Остались лишь гигантский духовный поезд и огромный каменный бык рядом с троном. Была ещё свора быкоголовых чудищ, штурмовавших поезд всё это время, но теневой покров отражал все атаки. Вероятно, они будут осаждать поезд, словно крепость.

Однако вечно так продолжаться не может.

Белокаменный монстр бросил бессмысленные попытки напасть на поезд и вместо этого собрал быкоголовых в одном месте и превратил в гигантскую каменную массу. И чем дольше это будет продолжаться, тем крепче станет камень и сильнее удар, в общем — наращивал свою мощь.

Теперь даже Аято будет тяжело сражаться с ним.

Монстр всё рос и рос, превратившись в настоящий небоскреб.

Вдруг он взглянул на небо.

«…»

Соленый ветер качнул ускользающее сознание мальчика.

Этот ветер дул из средиземноморья — места, где родился Астерион.

Потеряв рога и сознание, Астерион слился с гробницей в лабиринте и вспомнил всё: как он заразился, как стал жертвой для отца, как страдал вместе с духами умерших детей.

Узнав всё, он больше не желал ничего. Пепел к пеплу, прах к праху, мертвые к земле — такова суть этого мира. Мальчику, которого вернуло к жизни одно из владычеств над солнцем, больше ничего не было нужно.

«…»

Но если ему дозволено хоть что-то.

Если ему дозволено что-то, то он хотел ещё хотя бы раз вдохнуть соленый воздух с той стороны в человеческой форме. Дело было в том, что Астерион попал в заточение сразу же, как заболел. Заточение было долгим и томным, а в конце его принесли в жертву. И до самой смерти он так ни разу и не услышал шум прибоя на острове Крит.

Белокаменный монстр бессознательно потянулся к пролому.

Но сколь бы длинной не становилась его рука, до пролома она не доставала.

Ведь лабиринт-гробница — это его мир, его страна, его дом. Сколько бы он ни тянулся, сколько бы не молил, той стороны ему не достичь.

Он больше никогда не увидит родные берега.

«Явились?..»

Тень пала с духовного поезда. Похоже, участники готовы к решающей битве.

Первой выпрыгнула золотоволосая девушка. За ней никого не оказалось. Наверное, она будет сражаться в одиночку.

Отважный поступок, но слишком глупый. Белокаменный монстр перестал распылять свои силы и единой массой высился в самом сердце лабиринта.

Эта громадина высотой за километр выглядела как настоящая гора.

Вальяжно подняв руку, монстр материализовал различное оружие из камней: белокаменные мечи, копья, луки, лабрисы — и натравил их на противника.

Их число уже перевалило за семьдесят. Казалось, словно монстр создает их мгновенно. Хрупкой девушке не пережить попадания подобных орудий.

Однако, Аято стояла на месте, держа в руках змеиный меч. По её глазам было видно, что она готова отразить всё и стать стальным щитом на страже поезда.

— Ха-а…

Настроившись, Аято взмахнула мечом.

Этот удар был намного чище того, что она показала на крыше поезда близ Андервуда. Меч отбил лабрис, летевший прямо к ней, этот лабрис сбил меч и копьё, что летели за ними, а сам потом упал на землю.

Орудия сталкивались и мешали друг другу, но не все из них можно было поразить таким образом.

Аято хорошо понимала, сколько орудий ей не удастся сбить. Поймав одно из вражеских копий, она швырнула его обратно.

И сколько же ей потребовалось времени, чтобы достичь такого мастерства?

Белокаменный монстр проникся уважением к противнику. Против такого мастера божественного ранга не помогут даже сотни мечей.

Вскоре число отбитых орудий превзошло пятьдесят, вокруг поезда образовалась гора из копий и мечей с топорами.

Но защищала поезд не только Аято.

В небе невесть откуда появилась ещё одна фигура, и вместе с ней задули сильные ветра.

Но белокаменный монстр никак не мог её заметить. Потому что Аязато Сузука в один момент оказалась высоко над ним, несколько раз телепортировав себя.

— Сейчас я ему врежу! Ая, прикрой меня!

— Хорошо!

Ветер, круживший в небе, разом ринулся вниз и поднял упавшие орудия.

Управляться с Кайтендзю, сферами ветра, всё ещё было тяжело, но если нужно просто закидать врага — то всё становится проще. К тому же сферы позволяли летать, обладали весомой разрушительной мощью и отлично подходили Сузуке, которая была хороша в пространственном ориентировании.

Потеряв всё оружие, белокаменный монстр создал новое и нацелил его на Сузуку. Вероятно, сначала он хотел избавиться от одного врага, но эта идея была не самой хорошей.

Обратив оружие к небу, он запустил его в девушку, но та просто телепортировалась из под обстрела.

Белокаменный монстр расстроился. Он понимал, что бессмысленно нападать на телепортаторов в лоб.

Чтобы справиться с телепортацией нужны не сила и множество орудий, а другой дар векторного типа. Без способности предвидеть будущее или расширенного восприятия, сражение однозначно превратиться в пытку. Именно поэтому дары телепортации считаются самым грозным оружием в Маленьком саду.

Монстр сразу же ушел в защиту, готовясь к предстоящей контратаке.

Однако Сузука так и не появилась. Защищавшая поезд Аято тоже не сделала ни шагу вперед.

Разбросанное оружие медленно возвращалось в землю и потом обратно к монстру.

«Глухая оборона? Нет, в этом нет смысла. Ведь я и есть лабиринт. Рано или поздно они выдохнутся и тогда конец. Чего они добиваются?»

Монстр обратился к своему особому восприятию, которое позволяло заглянуть в каждый уголок лабиринта. И вскоре он обнаружил, что в поезде сосредоточилась некая невообразимая сила.

Причем сила эта была совсем не обычная. Если ничего не изменится, то она вскоре превзойдет силу всех, кто был до этого в лабиринте. Если она найдет выход в поезде, то его разорвет на части вместе с Аято, стоявшей рядом с ним. Монстру тяжело было представить, что враг прибегнет к таким крайним мерам.

Почувствовав опасность, белокаменный монстр обратил всю свою мощь против поезда, но слегка запоздал.

Из поезда раздался крик Хомуры:

— Сузука! Вытаскивай меня!

— Есть! Удачи тебе!

Кудо Аято исчезла в следующее мгновение. Причем, скорее всего, по плану.

Вместо неё прямо перед глазами монстра появился юноша.

Он появился так близко, что до него было рукой подать. Но лишь в этот момент белокаменный монстр понял, чего добивался враг: Аято, мастерски владеющая оружием, защищала поезд, пока Хомура копил силу, чтобы Сузука, обладавшая особым даром телепортации, перенесла его к цели.

Безупречное исполнение, всё было просчитано до мелочей.

«…»

Почувствовав, что сопротивление бесполезно, бык сфокусировался на своих глазах.

В руках у Сайго Хомуры он увидел Протокеран — самое мощное среди всех звездных орудий, способное одним ударом уничтожить горы и осушить океаны.

Именно это оружие послужило прототипом грома и могло хранить в себе бесчисленное количество молний. Если вложить в него достаточную силу, чтобы раскалить лезвие до красна, то можно до основания разрушить весь лабиринт.

«Вот и конец», — взглядом намекнул Хомура.

Приняв свою участь, монстр в последний раз взглянул на небо.

Средиземноморский прилив бился вдали, такой далекий и недостижимый.

Возможно, всё и должно было закончиться так.

Прах к праху, пепел к пеплу, мертвые — к земле.

Закрыв глаза, монстр принял на себя удар тысячи божественных молний.

Топор лишь однажды свистнул в воздухе, однако сама идея, которую нёс удар этого топора, сильно превзошла обычное стремление зарубить врага: ещё до попадания, цель испепеляла волна жара, превращая её сначала в лаву, а потом и в пар.

Именно такой удар и подобает божественной молнии — он не оставил от врага даже атомов.

Минотавр, чудовище из лабиринта, пал от ярчайшей молнии, сравнимой с сиянием звезд.