Прогулка по воде (Новелла) - 3.2 Глава
Причина, по которой я решил переставить мебель в комнате, заключалась в том, что мне хотелось добавить немного свободного пространства, сделать её просторнее хоть на одну ладонь. К тому времени, как я передвинул кровать и шкаф к противоположной от окна стене и закончил развешивать свежевыстиранные шторы, на часах было уже 11 утра.
Когда я, смахнув пот с подбородка, вошёл в гостиную, раздумывая, что ещё бы мне сделать, я увидел Эмпу. Кот лежал в углу, и вся его шерсть была в пыли и грязных разводах. В итоге, после совместного душа с парнем, оставившим на мне следы своих когтей, на часах было уже больше 11.30. Я вытер мокрого кота и призадумался, чем же мне теперь заняться.
«Что делаешь?»
Когда мне позвонила Джанин, я сидел на полу, прижимая мобильник к уху плечом, и обрабатывал мазью исцарапанную лодыжку. В этот момент в моей голове промелькнула мысль, что я словно одна из дамочек, что, сидя на диване, делают маникюр и болтают без умолку. Эмпа выпустил в ванне свои когти и нещадно по мне ими прошёлся, и царапины на ноге были довольно глубокими и сильно щипали.
«Мажусь мазью».
«А? Зачем мазью?»
«Я искупал кота, и он меня поцарапал».
«У тебя есть кот?»
«Да».
Хоть Эмпа жил у меня уже довольно давно, вероятно, я не был похож на кошатника, и большинство людей удивлялись, узнав, что у меня есть кот. Однако реакция Джанин была немного другой.
«Супер!»
Я закончил наносить мазь и закрыл крышку.
«Твой кот любит лакомства? У меня дома их целая куча. Хочешь, поделюсь?»
«…У тебя тоже есть кот, но если ты хочешь со мной поделиться, то я не против».
«Ох, нет. Один парень попросил меня в течение года присмотреть за его кошкой. Он её забрал, ну, вернее, это был его парень… Короче, дома осталась куча банок. Выбрасывать жалко, а отдать некому. А так я буду уверена, что ты хорошо его кормишь».
Пока Джанин говорила, Эмпа, сидевший на подоконнике и изучающий пейзаж за окном, спрыгнул на пол. Парень устроился у меня на коленях, уткнувшись мордочкой мне в низ живота, и замурчал.
Сидя с котом в сумрачной тихой комнате и глядя в его янтарные глаза, я ответил: «Если дашь, я возьму».
Эмпа в этот момент был очень милым, и я ласково гладил его по пушистой холке. Он всегда был замечательным. Хоть он уже был взрослым котом, но иногда вёл себя как добродушная игривая кошечка.
Джанин понизила голос и загадочно произнесла: «Тогда приходи сегодня на Юнион-сквер в 12.30. Кошачьи лакомства будут у меня в заложниках».
Одной из самых сильных сторон Джанин была её неизменная шутливость, которая совершенно естественным образом проявлялась в любой ситуации. Я же, напротив, был полным дураком по части юмора. Я хорошенько подумал, но всё равно смог дать ей только самый скучный ответ.
«Хорошо».
Джанин рассмеялась в трубку. ‘Ты смеёшься даже над таким ответом. Похоже, сегодня тебе действительно очень весело’.
Как я и думал, она позвала меня не только из-за кошачьей еды.
Я ждал её, сидя на перилах вокруг клумбы под конной статуей на Юнион-сквер. Яркое полуденное солнце нещадно слепило, и, порывшись в сумке, я достал солнечные очки, огляделся по сторонам и тут же увидел вдалеке Джанин.
На девушке была длинная чёрная рубашка без рукавов с кубическим узором из скелетов, а на ногах — леггинсы головокружительной расцветки, словно к их созданию приложил руку Джексон Поллок*. Стиль Джанин, который менялся в зависимости от её настроения и видения, был её способом выразить себя через моду.
(* Пол Джексон Поллок — американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века.)
По сравнению с ней мой наряд был слишком прост и непривлекателен. В отличие от Джанин, я не был человеком, что стремится проявить себя через моду. Она заметила меня и помахала рукой. Весь её багаж – это фотоаппарат и крошечная сумочка, размером с ладонь.
«Я оставила консервы в офисе, благо тут недалеко. Подумала, что носить их с собой будет слишком тяжело. Милый, ты что, распустил чёлку?»
Джанин тараторила так быстро, что я не успел и слова вставить про кошачьи лакомства, и лишь когда она замолчала, я, ещё раз прокрутив в голове её тираду, кивнул.
«Обычно я так не делаю».
«Правда? Ты выглядишь моложе».
Окинув взглядом мои чёрные прямые волосы, девушка сцепила вместе пальцы рук, после чего посмотрела на меня поверх солнечных очков своими сияющими глазами.
Джанин рассказала, что рано утром она ощутила вспышку вдохновения и, не желая терять это чувство, тут же прибежала в офис, там она быстро начала работать, но вскоре поняла, что у неё не хватает материала.
Она стала думать, у кого сегодня был выходной, и я был первым, кто пришёл ей на ум, после чего она тут же позвонила и сумела меня убедить прийти. Разумеется, это удалось не без помощи «заложника», как она окрестила кошачьи лакомства. Мы едва отошли от конной статуи, спускаясь по второму пролёту лестницы, а я уже был обстрелян её болтовнёй, что лилась, словно ковровая бомбардировка, минуя все укрепления и засыпав меня осколками.
«Я всё думала о том, как же выложить на скульптуре Джен мозаику, но теперь, кажется, поняла: я выложу на теле Джен мозаикой ещё одну картину! Сама скульптура – это уже послание, но картина поверх добавит ещё больше глубины в её историю».
Как рассказала Джанин, Джек Блэк и Маккуин познакомились задолго до основания компании. Они оба учились в одном колледже в Нью-Йорке, и однажды Джек Блэк на съёмках порно в кампусе совершенно случайно встретил Маккуина, которому тогда было всего 20 лет.
Джек Блэк не признал, что он гей, а Гленн Маккуин на тот момент и не думал делать съёмку порно своей постоянной работой, поэтому их неожиданная встреча оказалась одинаково неудобной для обоих.
Три года спустя они вновь встретились на порнофестивале в порту*, где парень, которого представили Гленну Маккуину, основателю компании, оказался застенчивым толстяком-геем, который несколько лет назад узнал его в кампусе.
(* вероятно, речь идёт о NYC Porn Film Festival, ежегодный фестиваль, проводится с 2005 года.)
Джек Блэк, специализирующийся на видео-медиа*, в то время отнюдь не был сердцеедом. Не будучи стройным, он был одет в тонкое красное облегающее платье, на его голове был блондинистый парик, а на лице — яркий макияж, придающий ему комичный вид. Неожиданная встреча привела к тому, что они начали работать вместе и всерьёз. Эти два человека вскоре стали широко известны в гей-сообществе, потому что образы, созданные этими двумя, утолили жажду тех, кто бродил в поисках богатой визуальной красоты и скудного сюжета в жанре порно.
(* видео в различных форматах и на разных носителях)
«Разумеется, они не особо друг друга любят».
Закончив рассказ об отношениях между этими двумя, она получила от продавца конверт.
Мозаичные плитки были сделаны из фарфора и немало весили. Джанин сунула пакет подмышку и вышла из магазина. После долгой прогулки по дороге, игнорируя светофоры, мы, наконец, добрались до китайского ресторана, о котором упомянула Джанин.
Девушка, измученная ярким отражённым светом и жаром от кипящего асфальта, в изнеможении откинулась на спинку стула и поспешно сделала несколько глотков холодной воды.
«Это без преувеличения худшее лето за всю мою жизнь».
Я кивнул в ответ, снимая очки и убирая их в футляр. Я никогда не чувствовал себя хуже, работая на открытом воздухе, чем этим жарким и влажным летом. Но при этом мы оба заказали горячие димсамы, горячий жареный рис и горячую лапшу.
«Трудно таскать с собой весь этот груз, давай сперва зайдём в офис. Какое счастье, здесь прохладно… Ух, горячо».
Джанин положила на тарелку димсам, из которого капал горячий сок, и торопливо отхлебнула воды.
«А это нормально?»
«Да, хоть и придётся немного прогуляться. …Как бы то ни было, доедим и пойдём в офис. А ещё там тебя ждёт кошачья еда».
«Разве сегодня не выходной?»
«Всё в порядке. Офис нашей компании больше похож на офистель, чем на офис. Из всего особняка Маккуин использует только пятый этаж, а всё остальное пространство открыто. Персонал часто приходит и уходит, так что офис открыт до позднего вечера».
(*오피스텔, звучит как смесь слов office и hotel (офистель), частое и популярное явление в Корее, похожее на наши апартаменты, тип недвижимости, где могут как проживать люди, так и располагаться офисы. В Корее предприниматели часто арендуют именно такие типы недвижимости, так как квартиру можно использовать как юр.адрес компании и там же жить. Жить удобно ещё и потому, что магазины, парикмахерские и проч. расположены в том же здании. Коммунальные услуги и аренда очень дороги)
Как выразилась Джанин, что, когда она впервые поднималась по величественной сверкающей белой лестнице вверх, направляясь к самой высокой точке, наверху был Гленн Маккуин, правитель королевства порнографии. Ответ на вопрос, который давно меня интересовал, появился сам собой: владельцем огромного особняка из бурого камня в центре Ист-Виллидж была не компания, не группа людей, а только Маккуин.
«Я столкнулась с Гленном в вестибюле, когда заходила сегодня утром, и ту панель, которую мы с тобой перетащили, Тейлор уже повесил на стену. Атмосфера в офисе сразу немного изменилась».
Прошло уже десять дней с тех пор, как мы виделись с Маккуином, и Джанин напомнила о нём. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда она сказала, что оставила кошачьи лакомства в офисе, ведь с того момента, как я получил предложение сыграть нижнюю роль, прошло уже десять дней, а я всё ещё не дал ему чёткого ответа.
«Сегодня слишком жарко. Давай остаток дня проведём в офисе? Если будет скучно, можем посмотреть DVD на втором этаже».
На самом деле мне очень хотелось провести там время, но я не мог найти подходящий предлог.
«Хорошо».
Джанин с набитым димсамом ртом улыбнулась мне в ответ.
«Вы с ним связывались?»
«Связывались?»
«С Маккуином».
Просто взглянув на смущённую улыбку Джанин, я понял, какую тему она хочет затронуть.
«Нет».
«Хм, правда? Это из-за предложения нижней роли?»
Вместо того, чтобы ходить вокруг да около, она сразу бросила фастбол*, и моё лицо на мгновение застыло. Джанин, посмотрев на меня долгим взглядом и несколько раз моргнув, неловко взяла димсам из тарелки.
(* бейсбольный термин, так называется максимально быстрый и прямой бросок мяча с наибольшим ускорением)
«Ну, не заморачивайся об этом слишком сильно. Смысл в том, что любой, кто однажды снялся в эпизоде, берёт время от времени нижнюю роль».
Я молча взял димсам, отправил его в рот и охнул, когда из него брызнул горячий сок.
После долгой и мучительной паузы Джанин неловко спросила: «Тебя это задело?»
«Нет, не особо».
«…..»
«…Я даже не думал об этом».
Я улыбнулся, налил немного соевого соуса в тарелку Джанин и в свою, и отправил в рот димсам. Чувствуя на себе пристальный взгляд девушки, я медленно раскусил и прожевал его.
«Что ты делал после перевода? — неожиданно спросила Джанин. — Я всё время о себе говорю, а ты о себе никогда не рассказываешь».
Она так серьёзно смотрела на меня, что я, не удержавшись, фыркнул.
«Это нормально. Даже если бы ты ходила в ту же школу, что и я, ты бы всё равно меня не вспомнила, как было в школе Мерритта».
«Расскажи мне о самом трагичном моменте твоей жизни».
«Что?»
«В прямом смысле. Хм… Давай я для примера расскажу тебе свой случай. Когда я училась в средней школе, мой отец развёлся в третий раз, и я случайно узнала причину. Моя мачеха застукала его со студентом, жившим по соседству. А ведь я была в него безответно влюблена. Каждый раз, когда я встречала его, он виновато мне улыбался. Это печальная личная история, но очень хороший сюжет для комедии или порно под названием «Парень по соседству». У тебя было что-то вроде этого?»
Джанин тараторила без умолку. Я серьёзно смотрел на неё, но она улыбалась.
«До этого я говорила тебе, что мне надоела существующая культура и из-за этого я выбрала в гей-культуру, но, если честно, я соврала. Я бы никогда не пришла в этот мир из-за такой ерунды. Настоящая причина была гораздо серьёзней. Я приняла это самое трудное для меня решение, зная, что иначе никогда не смогу понять своего отца, который вступил в однополый брак и уехал в Нидерланды на всю оставшуюся жизнь… А мне ведь действительно нравилась моя третья мачеха. Что ж… В итоге, чтобы насолить своему отцу, я выбрала порноиндустрию. Но самое смешное, что до этого я была настоящей неудачницей, а он сделал меня такой».
Джанин хмуро улыбнулась, взяла из чашки красную лапшу, переложила её к себе на тарелку и тихо прошептала: «Я действительно ненавидела это, но чем дольше я это терпела, тем сильнее привыкала, и в какой-то момент это стало приносить радость, смешанную с чувством вины, настоящее запретное удовольствие*. Я хочу сказать, что если ты возьмёшься сыграть нижнюю роль, то будет то же самое».
(* 길티 플레저 – здесь используется английское выражение «guilty pleasure», написанное на хангыле)
«…..»
«Даже к чувству вины и унижению… В конце концов ко всему можно привыкнуть».
Девушка коротко улыбнулась и положила в рот кусочек димсама. Я воспринял её неопределённый намёк, как вопрос, и задумался, что произойдёт раньше: брошу ли я эту работу или привыкну к ней. Джанин, глядя на мои потрескавшиеся губы, наполнила стакан водой и пододвинула ко мне.
«Так у тебя были какие-то трагические переживания?»
«Что?»
«Я рассказала о себе, будет справедливо, если ты тоже что-то расскажешь».
С игривой и очаровательной улыбкой Джанин положила палочки на тарелку, сложила руки на столе и склонила набок голову. Я посмотрел на густые волосы девушки, которые стягивала широкая чёрная лента на её ровном лбу.
Скорее всего, таким образом она хотела, не раня мою гордость, раскопать причину, по которой я был вынужден сниматься в порнографии, но я не собирался любезно посвящать её в паршивые обстоятельства своей жизни. Судя по её словам, её отец в итоге вышел замуж за того соседского студента, к которому она сама испытывала нежные чувства, но у меня не было похожих историй, которые можно было бы использовать в качестве комедийного материала.
Я был человеком, который между чувством вины и бесконечными страданиями выбрал компромисс — съёмки в порно.
«Трагедия, что ж. Когда я был ребёнком, мою бабушку, которая жила по соседству, отправили в дом престарелых в Калифорнии».
На самом деле, это была огромная трагедия, но иногда человеческую жизнь, в которой особо не на что смотреть, можно описать одной строкой. Джанин смотрела на меня так, словно видела перед собой крошечную овечку в ящике Маленького принца, но я не был Маленьким принцем, поэтому она никак не могла видеть крошечную овечку в ящике*.
(* отсылка к чудесной сказке Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц». Когда пилот самолёта совершил вынужденную посадку в Сахаре, он там встретил маленького мальчика, который сразу попросил нарисовать его овечку, но пилот не умел рисовать, и после нескольких неудачных попыток он нарисовал только ящик, в котором сидела овечка. Здесь же, скорее всего, идёт речь о том, что Джанин несколько обалдела от его слов.)
«Я её очень любил».
Если бы она не превратилась в очень старого младенца, то могла бы остаться со мной.
Для меня, такого одинокого, лишиться её было невосполнимой потерей. Джанин, которая всё это время серьёзно размышляла, почему тот факт, что соседскую бабушку отправили в дом престарелых, стал для меня трагедией, в конце концов расхохоталась.
Наконец она, шмыгнув носом, сказала: «Есть ли кто-то более милый, чем ты?»
***
Кошачьи консервы были намного лучше, чем я думал. И их было так много, что я забеспокоился о том, как довезти всё это домой. Со вкусом тунца и лосося, говядины и курицы, и так далее… Я подумал об Эмпе, который в обычных обстоятельствах никогда бы такого не попробовал.
«Не уверен, что могу просто так принять всё это».
«Просто бери. Но не ешь вместо кошки только потому, что это аппетитно выглядит», — ответила Джанин, перекладывая консервы из полиэтиленового пакета в жёсткую картонную коробку, иначе от пакета просто-напросто оторвалось бы дно от такого груза.
Гленн Маккуин, стоявший рядом с девушкой, рассмеялся: «Какой грубый юмор. Ты серьёзно?»
Джанин недовольно поджала губы: «Разве ты не занят?»
Вместо ответа Маккуин помахал перед лицом Джанин книгой, которую держал руке.
Он смотрел на нас двоих, перекладывающих банки в коробку. Маккуин всегда был одет в аккуратную рубашку и повседневные брюки от костюма, но сегодня на нём была белая, мокрая от пота футболка и свободные спортивные брюки. Когда он был в рубашке, это было незаметно, но сейчас я увидел, что на его левом предплечье, захватив и ключицу, красовалась тёмно-синяя татуировка.
Взгляд Маккуина переместился на консервы в коробке, и он рукой взъерошил мокрые от пота волосы.
Я встретился с ним взглядом, и тёмные брови мужчины чуть изогнулись. Я подумал, что, если бы кто-то избегал моего взгляда, мне было бы неприятно, но всё же медленно перевёл взгляд на коробку с банками.
«Что за новый фильм ты купил? Посмотрим его сегодня?»
«Он не новый. Это старое кино».
«Как называется?»
«»Mala Noche»».
«Mala Noche» был дебютным полнометражным фильмом Гаса Ван Сента. В переводе он назывался «Дурная ночь».
Маккуин спросил меня, и я невольно вздрогнул: «Ты смотрел его?»
«…Да».
«Ох, как плохо. Но у тебя необычные вкусы на кино».
Гленн Маккуин некоторое время смотрел на меня сверху вниз, подперев подбородок рукой с книгой, а в его глазах было веселье, словно он видел перед собой что-то забавное.
«Посмотрим вместе ещё раз», — улыбнулся он.
В комнате было жарко, потому что кондиционер не был включен. Маккуин велел мне подождать на втором этаже и скрылся на лестнице.
Спустя почти час он вернулся в просторный холл на втором этаже. Когда он вошёл в комнату, на нём была чёрная рубашка и выцветшие джинсы. Маккуин принёс с собой бутылку вина на подносе и сел между мной и Джанин, закинув ногу на ногу. Когда голая кожа его предплечья коснулась моей руки, она была холодной, как если бы он принял холодный душ.
«Это игристое розовое вино с клубникой. Осталось с мероприятия, и меня попросили его забрать. Попробуй».
Он принёс блюдо со всевозможными фруктами, протянул его Джанин и взял бокал с вином. Пузырьки фруктового вина шипели в его бокале, Маккуин пригубил тёмно-красную жидкость и нажал на пульт.
В комнате царил полумрак из-за задёрнутых штор, и было очень жарко, так как через высокие французские окна весь день беспрепятственно светило яркое солнце. Ощущение от просмотра чёрно-белого фильма режиссёра Гаса Ван Сента в жару было странным. Главные герои фильма — трое мужчин, один – белый гей, второй — нелегальный иммигрант из Мексики, а третий – ещё один парень в их компании.
Возможно, это потому, что сам Гас Ван Сент был геем, но он не говорил о гомосексуализме так, как это обычно преподносилось в других коммерческих фильмах — громко, безобразно и вызывающе. То, что герои являлись сексуальными меньшинствами, особо не подчёркивалось, а романтика между ними спокойно и плавно разворачивалась на экране. В чёрно-белом фильме эта полосатая дорога, казалось, уходила в бесконечность, а равнина была настолько широка, что создавалось впечатление, будто главные герои единственные, кто там есть. С трудом оторвавшись от этих потрясающих сцен, я поднял голову.
Гленн Маккуин не смотрел фильм. Вернее, он смотрел на картинку, отражённую в стеклянной поверхности стола. В отличие от изображения на экране телевизора, картинка в отражении была перевернутой. Он видел то же, что и мы, но в то же время совершенно иное.
Я смотрел на край бокала с вином, что он не пил, на его большую руку и редкие, медленные взмахи его длинных ресниц.
Я плохо его знал, но время от времени замечал, что он видит и думает иначе. В окружении людей он со всеми болтал и смеялся, но, казалось, он мог в любой момент вырваться из этого. Как смотреть один и тот же фильм, но видеть совершенно разные вещи.
‘Есть ли что-нибудь, что может обуздать этого человека? И если существует объект его страсти, то что это?’
Маккуин приподнял бокал за мгновенье до того, как вино пролилось на ковёр, слегка пригубил и поставил на стол. Я почувствовал на себе его взгляд.
Не мог не почувствовать. В темноте, похожей на чёрно-белый фильм на экране, я посмотрел в янтарные глаза этого человека, сверкающие, словно стекло, и что-то дрогнуло в моём сердце.
«Тебе скучно?» — одними губами спросил он.
Я покачал головой, он рассмеялся и снова отвернулся, потом похлопал Джанин по плечу и сказал: «Ох уж эти сцены секса… Я едва пережил эту тягомотину».