Разрывая облака 2: Поглотить море (Новелла) - 3 Глава

21:00.

У Юй вышел из метро, на голове у него была черная бейсболка, из под которой выглядывали только нос и белый подбородок. Засунув руки в карманы, он двигался сквозь бурлящий поток людей, стремящийся к пиршествам и удовольствиям. Прибыв в центр города на проспект Юнли, густо поросший ночными клубами KTV,* У Юй привычным движением опустил голову и прошел через черный ход бара.

П/п. KTV — сокращение от «karaoke television». Это караоке-боксы — бары, в которых располагается несколько изолированных комнат (обычно 10-20) с необходимым оборудованием. Часто эти комнаты тематические. Люди приходят туда, иногда семьей, иногда с друзьями, отдыхают-поют. KTV очень популярны в Азии.

Динь!

Когда над рингом пронесся звук удара в гонг, со всех сторон мгновенно раздались аплодисменты, свист и одобрительные крики, которые едва не обрушили крышу. Судья, наблюдающий за ходом боя, вышел вперед, высоко подняв руку победителя, его возбужденный голос прокатился по залу:

— Красный Торнадо снова победил! Это его седьмая победа, седьмая победа! За сегодня еще ни один его соперник не смог оставить свой след на этом ринге!

Вьетнамский боец в темно-красной накидке холодным презрительным взглядом смотрел со сцены, в то время как проигравший, держась за кровоточащее ухо, сыпал в его адрес отборной бранью и, протиснувшись через подмостки, быстро скрылся в ликующей толпе.

— Поздравляем болельщиков, сделавших ставку на Красного Торнадо! Давайте посмотрим, какой у него коэффициент на следующий бой… 1:3! Коэффициент на следующий бой Красного Торнадо 1:3! Коэффициент «синей» стороны 1:3.8!

Такая ничтожная разница в коэффициентах привела публику в неистовое возбуждение, в зале безумно мелькали радужные огни, раздавался безудержный рев, и бесчисленное количество людей, хватая деньги, наперебой рвались к кассе.

— Сможет ли Красный Торнадо продолжить свою серию побед? Или, быть может, достойный его противник еще не родился?! — ведущий во всю глотку орал в микрофон. — Не расходитесь! Мы вернемся через полчаса!

Бурные вопли проникали за полураскрытый занавес, оглушая находившихся там людей. У Юй снял с себя куртку и бросил ее на вешалку. Когда он поднял руки, тонкая черная футболка очертила линии его худых и жилистых плеч.

— Пятьдесят тысяч, правила те же. Две сейчас и три после, — хозяин бара шлепнул перед ним двумя пачками банкнот, пальцы его были настолько пухлыми, что плоть выпирала из-под золотого кольца. — Касса взимает 10% от выигрыша, их поделим пополам, и если ты захочешь присоединиться к ставкам и сорвать банк, то это тоже неплохо. Эй, послушай меня, это особая привилегия! Не говори, что этот брат не заботится о тебе!

У Юй опустил голову и снял обувь, его лицо оставалось равнодушным:

— Я не ставлю на себя.

— Эй-эй! Ну что ты за человек?! — на пухлом лице хозяина бара было такое выражение, словно он скормил ослу свои добрые намерения; он мягко притянул У Юя к себе за плечи и доверительно произнес: — Я скажу тебе начистоту: этот вьетнамец выиграл уже семь боев, и в каждом раунде если не кровь, то переломы. Чемпион Гуандуна, что сражался с ним на прошлой неделе, до сих пор находится в больнице, я потратил всю выручку, оплачивая его медицинские счета… ты думаешь, что я совсем беспечный? Думаешь, что просто так, легкомысленно, беру и делаю ставки? Ладно, сегодня все зависит от тебя, я не буду болтать лишнего. Я добавлю к своей ставке еще 10% для тебя, а вечером по-братски угощу тебя выпивкой, закажем пару девочек!…

У Юй взял его за пухлое белое запястье, снял руку со своего плеча, и похлопал по тыльной стороне ладони:

— Не нужно, меня устраивает наличка.

Толстяк едва не подавился слюной, с выпученными глазами наблюдая, как тот развернулся и направился к выходу из раздевалки.

— Ты… ты… эй! — толстяк несколько секунд что-то бессвязно лепетал, а потом вдруг его взгляд упал на вешалку, где была выцветшая, застиранная куртка; он невольно выпалил со злостью и негодованием: — Ты жадный до денег дьявол! Ты что, в гроб их с собой заберешь? Сегодня есть, завтра — нет! Ты умрешь от жадности!

У Юй отодвинул рукой занавеску, затем обернулся и посмотрел на него.

Хозяин бара тут же умолк.

Он повидал много бойцов и знал, как это дело затягивает их: быстрые деньги, чревоугодие, пьянство, разврат и азартные игры. Они живут в пьяном угаре, и таких людей было немало. Многие выдающиеся бойцы сражались несколько лет только лишь для того, чтобы в результате остаться с увечьями и инвалидностью, однако так и не сумели скопить ни гроша.

Но этот молодой человек был другим.

Взгляд У Юя не был ни мрачным, ни враждебным, сам он большую часть времени все же не источал убийственную ауру, а внешне, скорее, производил впечатление человека неряшливого и рассеянного. Все почему-то считали, что у этого мальчика мягкий характер, однако хозяину бара всегда казалось, что в глубине его глаз кроется нечто тяжелое.

— … Ох! Ты посмотри на меня, я просто стою тут и каркаю всякую ерунду! — толстяк сделал вид, что шлепнул себя по лицу. — Тьфу-тьфу! Слова ребенка беспорочны, пускай их ветер унесет, слова ребенка беспорочны, пускай их ветер унесет, фух!

У Юй поманил его пальцем. Зрительный зал бурлил, неистовые вопли затопили его.

— Твой бизнес становится все больше и больше. Будь осторожен, не привлекай внимание полиции, умей вовремя остановиться.

— Эй, ты сам каркаешь еще побольше меня, — упрекнул его толстяк. — У копов столько дел по убийствам, поджогам, коррупции и грабежам! Зачем им я? Какой смысл проверять меня? Как копы могут узнать обо мне?..

У Юй проигнорировал его. Он развернулся и направился через коридор в сторону туалета.

У основания сцены, под углом ринга, вьетнамский боксер мрачным и озлобленным взглядом уставился на У Юя, и лишь когда тот зашел туалет, отвернулся и презрительно фыркнул.

— Тебе стоит быть осторожным с этим пареньком, его пригласил сам букмекер, — его тренер, находящийся рядом, проинструктировал помощников размять тому плечи и подать воды. — Я выяснил, что этот человек обычно не выходит на ринг, однако всякий раз, когда у приезжего бойца имеется хорошая серия побед, этот толстяк платит ему немалые деньги, чтобы он бросил вызов. Он должен быть непростым противником. Я не смог узнать о нем больше, но такие низкие коэффициенты указывают на то, что букмекер уверен в нем.

— …

Вьетнамский боксер взял влажное полотенце и швырнул его о столб ринга, о который то ударилось со смачным шлепком.

— Он как вышитая подушка: внешне красивый, а на деле никчемный, — насмехался он, перед тем как забраться на ринг, под неодобрительным взглядом тренера.

Динь!

Снова раздался звук гонга. Судья торопливо отступил, из зрительного зала раздавались свист и громкие возгласы. Вьетнамец скинул с себя накидку, обнажив внушительный мышечный рельеф, плюнул в каждую ладонь и уставился на своего противника взглядом, который не предвещал ничего хорошего. У Юй в этот момент просто стоял на месте в футболке и спортивных шортах и, опустив голову, разминал плечи. Прядь черных волос соскользнула на лоб, слегка прикрыв глаза.

— Вперед! Двигай! Вали его!

— Давай, Красный Торнадо! Разъеби его, мать твою!

……

У Юй поднял взгляд. В глазах его промелькнул блеск, звуки вокруг растворились, а тело его мгновенно напряглось.

— Принцесска, — рассмеялся вьетнамец, а затем со скоростью молнии рванул вперед.

Единственное правило подпольных боев — никаких правил. Никаких перчаток, никакой защитной экипировки, удары по голове, пинки в пах, укусы — все ради кровавого зрелища. Пару лет назад, когда слухи о подпольных боях еще не распространялись так быстро, исход многих боев решался жизнью и смертью. Только вот в этом баре толстяк весьма серьезно подходил к подобным ситуациям, и до сих пор тут никто не был убит. Именно поэтому его заведение смогло так вырасти, и даже весьма привлекало к себе подпольных бойцов из других стран Юго-Восточной Азии, приезжающих в надежде заработать.

У Юй слегка качнулся назад, его лица смогло коснуться лишь дуновение воздуха. Вьетнамец не ожидал, что тот возьмет да уклонится, но воспользовавшись удобным случаем, он тут же повернулся, схватил У Юя за локоть и поднял его в воздух.

— Во… — вопящие наперебой зрители вдруг резко замолкли.

Дыщ!

Яростным броском вьетнамец швырнул У Юя через плечо, с глухим ударом приложив того спиной о пол.

У Юй на мгновение почувствовал, что все его внутренности не на месте, как если бы двадцать, или около того, ребер, были в одночасье раздроблены. К горлу подступила кровь, а вместе с этим все его тело, под воздействием огромной силы инерции, подбросило вверх — как раз навстречу летящему в его голову железному кулаку.

— Все кончено! — выпалил кто-то.

Толстяк, скрестив руки и опершись спиной о стену у выхода за кулисы, равнодушно произнес лишь два слова:

— Еще нет.

В самый критический момент кулак вьетнамского бойца вдруг резко остановился, словно воткнулся в преграду из ваты, после чего так и не сдвинулся ни на йоту. Можно было заметить, что У Юй, лежащий на спине, чрезвычайно хитрым маневром зафиксировал предплечье противника, а затем с силой вывернул. Раздался щелчок!

В голове вьетнамского бойца будто бомба взорвалась.

Его рука была до предела согнута в противоположном направлении, а локтевой сустав вывихнут!

Все произошло слишком быстро, нечего и говорить, что простые зрители не смогли ничего понять. Даже перемотай они этот момент и включи воспроизведение в два раза медленнее, все равно вряд ли смогли бы как следует рассмотреть действия У Юя. Он перекатился и быстро вскочил на ноги, и не успел вьетнамский боец поднять голову, как тут же его шея оказалась в замке. Послышался хруст межпозвоночных суставов. Сидевшим ближе всего зрителям казалось, что у них рябит в глазах. У Юй каким-то образом подвернул его колено, и ловко свалил противника на пол, а горло того так и осталось в удушающем захвате, в сгибе локтя.

От начала боя, и до его внезапного исхода, прошло от силы три секунды. Вокруг на мгновение воцарилась тишина, прежде чем взорвалась воплями и рычанием:

— Да!!!

— Аккххх… — вьетнамец изо всех сил пытался что-то сказать, но не мог издать ни звука.

Он только ощущал, что железный капкан вокруг его горла сантиметр за сантиметром сжимался сильнее, вся кровь в его теле устремилась к голове, а сам он таращился на У Юя налитыми кровью глазами.

Именно в этот момент скучный образ молодого человека, который ранее можно было назвать не иначе как «ни рыба ни мясо», был сброшен, а под ним показалась противоположная сторона и скрытые глубины души.

Глаза его теперь будто принадлежали другому человеку. Если бы вьетнамец сейчас был в состоянии ясно мыслить, то наверняка бы почувствовал толику страха.

К сожалению, в данный момент никто не мог этого заметить.

— Мочи его! Давай!

— Бей! Бей! Бей!

— Убей его! Убей его!

……

Шумные выкрики со всех сторон нарастали, постепенно искажались, превращаясь в монотонный гул. У Юй посмотрел во все сильнее наливающиеся кровью глаза вьетнамца, увидел его синюшные губы и рот, который открывался и закрывался, но из него так и не выходило ни звука.

У Юй понял, что это вьетнамское ругательство.

Раньше он множество раз слышал подобное и хорошо их знал.

По правде говоря, за много лет так ничего и не изменилось, вне зависимости от того, где он был: в Мьянме, в Чианграе, или после возвращения на родину. Вне зависимости от того, кому он верой и правдой служил, и ради кого из кожи лез вон — он просто снова и снова делал одно и то же.

У Юй будто ненадолго погрузился в себя, его руки инстинктивно продолжали хорошо отточенное действие. В следующую секунду раздался отчетливый хруст, свидетельствующий о переломе хрящей гортани, глаза вьетнамца стали выходить из орбит, изо рта и носа резко пошла кровь.

Динь! Динь! Динь! Динь! Динь!

Быстрые удары в гонг заставили У Юя прийти в себя и отпустить противника. К счастью, он еще не успел убить его. Вьетнамец, покачиваясь, встал на колени. Он заходился кашлем, его безостановочно рвало. Для таких случаев бар уже давно обзавелся парамедиками, которые сразу же выволокли на ринг носилки.

Судья схватил руку У Юя и высоко поднял ее, что-то громко крича, но У Юй не слышал его. Окружающая атмосфера накалилась до предела: те, кто выиграл ставку пришли в неистовое возбуждение, а те, кто проиграл, хватали все, до чего могли дотянуться и швыряли. «Чтоб ты сдох, вьетнамский говнюк!», «Вали на родину, обезьяна!», и прочие ехидные ругательства слились с радостными возгласами, все прыгали и орали, словно приступе безумия.

У Юй закрыл глаза.

Он одернул руку и направился за подмостки, его взгляд мельком прошелся по сборищу этих горных чудищ, прежде чем неожиданно остановился.

За столом, недалеко от сцены, сидел молодой мужчина лет двадцати-тридцати. Его темно-серая рубашка, черные брюки и кожаные туфли резко контрастировали с окружением. Бегающие цветные огни отражались в его глазах, заставляя их сиять. Он смотрел на У Юя с легкой улыбкой и аплодировал.

У Юй слегка прищурился.

В этот момент он ощутил позади себя странное колебание воздуха.

Никто не понял, когда вьетнамец смог выхватить из зрительного зала разбитую бутылку и вырваться из рук медиков. Глаза его были кроваво-красными, он бросился на У Юя.

В этом хаосе, вызванном алкоголем и пропитанным кровью воздухом, никто не смог сразу заметить, что что-то было не так. Даже стоявший рядом судья не отреагировал вовремя, когда вьетнамец подскочил и ударил У Юя осколком бутылки.

Вжух!

У Юй внезапно увернулся. Сверкнувший холодным блеском осколок, скользнул по его футболке как раз над сердцем, беззвучно разрезав ткань.

В тот же миг он схватил вьетнамца за загривок и подсек ногой его лодыжку. Всего одно движение, и его противник лишился равновесия, всем телом полетев вперед, лицом в острый угол столба.

Весь шум вокруг вдруг стих. Вьетнамский боец видел, что угол стремительно приближался, глаза его в ужасе расширились, а ехидный смех бога смерти, что замахнулся своей косой, раздавался в его ушах…

Но вслед за этим он неожиданно услышал: «Хлоп!»

У вьетнамца почернело перед глазами, он почувствовал острую вспышку боли, резкий удар остановил его движение. В следующий момент он понял, что ладонь У Юя легла на его глаза, с силой отклоняя голову назад. Расстояние от тыльной стороны ладони до острого угла было всего лишь полдюйма.

У Юй отбросил его назад. Вьетнамец с тяжелым грохотом упал навзничь и тут же был подхвачен сотрудниками службы безопасности и парамедиками, которые торопливо унесли его.

В ту же минуту на сцену запрыгнул тренер вьетнамского бойца, кланялся и что-то громко говорил про признательность и благодарность за снисхождение. Однако У Юй лишь некоторое время молча смотрел на него, а затем развернулся и спрыгнул с ринга.

Молодой мужчина в костюме и кожаных туфлях поднялся ему навстречу, но на этот раз взгляд У Юя ни на ком не задержался, он прошел прямиком за кулисы.

— Держи тридцать тысяч, — три стопки шелестящих банкнот были сложены перед У Юем, а рядом с ними приземлился еще один бумажный пакет, и только лишь по звуку с которым тот шлепнулся, можно было сказать, что содержимое его было весьма увесистым; толстяк смеялся так, что под складками кожи пропадали его глаза. — Это обещанный бонус, я по-братски добавил тебе 20%. Ну, что скажешь? Я сразу понял, что наш брат У отмудохает эту вьетнамскую обезьяну, точно? Скажи же, да?

Вокруг суетились сотрудники заведения, беспрестанно нахваливая, комплименты непрерывно лились со всех сторон.

— Тебе не нужно быть таким нелюдимым. Выходи на ринг чаще, пользуйся случаем, заработаешь побольше денег пока есть возможность, мм? — толстяк с трудом протиснул свой зад сквозь столпотворение, пробираясь к У Юю, и начал старательно его убеждать: — Когда ты придешь в следующий раз, ты можешь поставить на себя, или больше: как насчет того, чтобы объединиться? Вряд ли на улице Юнли есть еще одна такая бойцовская арена, имеющая подобное влияние. Весь Цзиньхай будет наш, а может даже весь Северный Китай…

У Юй завязал шнурки ботинок, затем встал, похлопав толстяка по плечу.

— А? — толстяк был польщен неожиданной милостью.

— Больше не зови меня на бои с наградой менее чем в 200 тысяч.

Под ошарашенным взглядом толстяка, У Юй собрал деньги в пакет, завернул его в свою куртку и, сунув подмышку, выскользнул через заднюю дверь бара.

В 23:40 автобус, покачиваясь, остановился у платформы.

Сжимая одной рукой свернутую куртку, вторую У Юй держал в кармане. Уже было за полночь, когда он вышел из автобуса, направляясь вдоль уличной магистрали, после чего свернул и пошел окольными путями по узким извилистым переулкам старого района.

Каждый третий фонарь на пути был неработающим, лунный свет освещал извилистую брусчатую дорогу. По обеим сторонам от маленькой тесной дорожки, у каждого дома, было свалено различное барахло: груда черепичных камней, ночные горшки, картонные коробки, пыльный ржавый велосипед, а также покрытый пленкой трицикл, который уже завтра утром вытолкают за пределы дворов и превратят в киоск. Свет в домах вдоль дороги уже не горел. У Юй, опустив голову, прошел через переулок, и не замедляя шага, словно призрак, скользнул за угол, исчезнув в другом переулке что образовывал петлю.

Секунду спустя пара изысканных кожаных туфель показалась из тени. Их владелец бесшумно остановился на развилке, белый лунный свет наконец осветил его лицо. Это был тот, одетый в костюм, молодой мужчина из бара.

Он слегка нахмурился, затем нерешительно потоптался на месте и вздохнул, будто признавая поражение:

— У…

Сзади мелькнула чья-то рука, молниеносно схватила за горло и с тяжелым ударом всем телом пригвоздила его к каменной стене.

Кшш! Штукатурка и гравий посыпались сверху дождем.

— Я же говорил не ходить за мной, — тихо сказал У Юй в ухо преследователю. — Линь. Чжэн.

— Кха-кха-кха-кха-кха… — спустя долгое время Линь Чжэн наконец с трудом откашлялся, но говорить не мог, потому как его горло все еще было в тисках. Ему пришлось поднять руку и махнуть кому-то за спиной У Юя.

У Юй слегка повернул голову: как он и думал. Неподалеку как раз появились двое людей в штатском, в нерешительности замедлив шаги. Лица их были напряженными, словно они столкнулись с могучим врагом. Лишь после нескольких секунд внутренней борьбы, они вновь отступили обратно в тень.

У Юй опустил руку. Линь Чжэн сделал большой глоток воздуха и потер шею, горько усмехнувшись:

— Слушай, у нас действительно нет дурных намерений, мы просто защищаем тебя…

У Юй прервал его, голос его был ровным и невозмутимым:

— Нет необходимости.

Лицо Линь Чжэна выражало беспомощность:

— Они тоже лишь выполняют приказ…

— Проваливай!

Выражение глаз Линь Чжэна медленно изменилось, он открыл рот, собираясь что-то объяснить, но У Юй уже развернулся и скрылся в темноте.

— Эй, У Юй! — Линь Чжэн в несколько шагов догнал его, однако из-за того, что пришлось повысить голос, его снова сразил приступ кашля. Не обращая на это внимания, он произнес, одновременно смеясь и кашляя: — Ты правда мне очень нравишься, надо как-нибудь сходить вместе выпить.

В этот раз У Юй даже не посмотрел на него:

— С мамкой своей выпей.

Линь Чжэн невольно прыснул со смеху, после чего уже расхохотался в голос. Когда он снова поднял голову, худая и гибкая фигура уже исчезла за границей лунного света.

Раздался шум льющейся горячей воды, пластиковая занавеска быстро покрылась брызгами и подтеками.

У Юй стоял под струями воды в душе, закрыв глаза. Свет лампы, проникающий сквозь тонкие веки, размыл мир тусклым желтым светом. Хорошо знакомая тупая боль мало-помалу начала карабкаться от спины, по ребрам прямо к мозгу, напоминая о мощном броске вьетнамского бойца. Хотя кости его не сломаны, но на восстановление все равно уйдет до полумесяца.

В конце концов ему уже не двадцать лет, чтобы бездумно нырять в это с головой.

Возможно из-за горячих клубов пара в мыслях У Юя на миг возникла сумятица и в темном хаотичном подсознании постепенно всплыла пара озлобленных кроваво-красных глаз. Глаз вьетнамского бойца, который совсем недавно изо всех сил отчаянно боролся, пока его душили.

«Бей его! Мочи!»

«Вьетнамская рожа!»

«Убей его!»

Цветные огни арены ослепляли, а безумные радостные вопли накрывали волнами, и каждая следующая выше предыдущей.

«Бей!»

«Убей его!»

«Предатель!»

Во мраке комнаты пыток каждый удар биты, что дробила кости, и глухие удары головой о каменную стену, были слышны настолько ясно, что от ужаса леденела кровь.

«Полицейская псина!»

«Если не заговорит — убей его!»

«Убей его!»

……

Неисчислимые хаотичные проклятия потонули в глубоком море, давление воды стремительно нарастало, забирая последние крупицы кислорода из его легких…

— Кха-кха-кха-кха! — У Юй вдруг резко закашлялся.

Он торопливо, на ощупь, выключил воду, делая это машинально, что даже ударившись о вентиль рукой, не почувствовал этого. Ноги его подкосились, он медленно сполз по стене, все тело непрерывно дрожало. Звон в голове и ушах на некоторое время лишил его способности различать иллюзию и реальность. Прошло много времени, прежде чем он услышал частое хриплое дыхание будто попавшего в ловушку дикого зверя. Его собственное дыхание.

Нет, нельзя. Он снова и снова напоминал себе, что так не может продолжаться.

Если продолжится, то он обречен на гибель.

Он не мог с точностью сказать, был ли это страх, поднявшийся из глубин души, или все-таки тоска. Он заставил себя успокоиться, встал и энергично потер мокрое лицо, затем на скорую руку замотался в полотенце и вышел из обшарпанной ванной. В запотевшем зеркале промелькнул смутный силуэт: от основания шеи до нижнего угла лопатки выделялась чуть побледневшая татуировка, которая то поднималась, то опускалась, вслед за его движениями.

В комнате на односпальной дощатой кровати была свалена сменная одежда. У Юй схватил мягкие свободные штаны, надел их, а худая верхняя половина тела так и осталась обнаженной. Он развернул куртку, в которой был сегодня и вынул из нее бумажный пакет. Пачки денег посыпались на стол. Одну за другой он дважды их пересчитал, прежде чем его сердце наконец успокоилось, а хаос в мыслях постепенно рассеялся, уступая место обычным спокойствию и ясности.

У Юй встал на колени, вытащил из-под кровати сейф и бросил в него бумажный пакет с деньгами. В сейфе уже лежало два-три таких пакета. Достав тонкую бухгалтерскую книгу, он штрих за штрихом вывел в ней иероглифы, записал доход и скрупулезно подвел общую сумму. Как и ожидалось: цифра была точно такой же, как и в его мысленных расчетах по дороге домой. Эта цифра была относительно удовлетворительной. Закончив с подсчетами, он тщательно запер сейф, вернул его под кровать, затем встал и, расслабив наконец плечи и шею, будто сбросив тяжелое бремя, с облегчением вздохнул.

На стене крохотной спальни висели часы, секундная стрелка на них тихонько тикала, на самих же часах уже была половина первого.

Вытирая одной рукой мокрые волосы, второй рукой У Юй держал стакан, делая глотки ледяной воды, в то время как его глаза бегали по книжной полке у изголовья кровати: «Криминальные улики», «Введение в полицейскую службу за рубежом», «Информатика общественной безопасности», «Расследование на месте преступления»…

Стоящие ровным рядом хорошо знакомые книги на мгновение заставили его разум блуждать. Он невольно вспомнил своего нынешнего начальника — трудоголика, который, как говорят, в совсем еще молодом возрасте свалился на отдел уголовного розыска, как снег на голову, и тут же его возглавил. С головы до ног он окутан престижем школы, социальным благополучием и множеством других аур, которые вкупе сего выражением лица, постоянно заставляли окружающих чувствовать, будто они должны ему пять миллионов.

У Юй самоуничижительно покачал головой.

Бу Чунхуа, эта молодая элита, даже находясь за три мили, способен заставить кого-то вроде У Юя ощутить себя мелким ничтожеством и ту ауру под названием «не смей провоцировать».

У Юй неторопливо достал из ряда профессиональных книг «Информатику общественной безопасности», открыл страницу на которой остановился на прошлой неделе, нащупал и надел очки, включив прикроватную лампу.

Ночной ветер слегка обдувал оконный переплет, занавеска едва заметно трепетала.

Внезапно У Юй поднял голову, словно что-то почувствовал.

— …

Он встал, прислонился к стене у окна, слегка отодвинул занавеску, после чего нахмурился и выглянул за нее.

Внизу, в старом жилом районе, мотыльки кружились вокруг уличного фонаря, тени деревьев в темноте смазывались и сливались в густое чернильное пятно. В зарослях кустарника то вспыхивала, то гасла искра. Это была зажженная сигарета.

Линь Чжэн долго стоял под деревом, свет уличного фонаря вытягивал его тень. Он держал в одной руке телефон, что-то в нем печатал, а в другой — сигарету. Внезапно, он, кажется, почувствовал чей-то взгляд, остановился и посмотрел наверх.

Однако прежде чем их глаза встретились, пальцы У Юя слегка дернулись, занавеска мгновенно вернулась на место.

Свет от прикроватной лампы очерчивал профиль его лица: опущенные вниз длинные ресницы; светлое и гладкое крыло носа, испачканное желтым пятном теплого света; шея, что светилась будто слоновая кость, изгибаясь и растворяясь в линиях выступающей ключицы. Однако его лицо от уголка глаза, до щеки полностью погрузилось в тень. Только в четко различимом зрачке можно было заметить промелькнувший блик, словно от кусочка льда, кинутого в стеклянный стакан.

— … — его губы шевельнулись, как если бы извергали ругательство, но никакого звука не последовало.

У Юй взял книгу и упал на кровать. Ему было слишком лень беспокоиться об этой компании внизу. В этой жалкой маленькой комнатке раздавалось лишь мерное тиканье секундой стрелки. Через некоторое время он поправил свои очки и аккуратно перевернул страницу, сплошь исписанную заметками.

…………………………

От переводчика.

Со мной тут переводчик маньхуа поделилась совершенно потрясающим артом, найденным в твиттере и на вейбо. Это просто восторг! 🥰