Рэйна Камису (Новелла) - 3 Глава

1.

Позволяя корявому английскому нашего учителя, которому уже за пятьдесят, влетать в одно ухо и вылетать через три секунды из другого, я смотрю термины в своем электронном словаре «Кодзиен».

принцип сохранения массы [с]

Принцип классической физики, согласно которому, общая масса изолированной системы остается неизменной при взаимодействии ее частей. Открыт в 1774 году Антуаном Лавуазье.

принцип [с]

1. Элементарная истина, закон или допущение.

2. Основное или необходимое качество или элемент, определяющие естественные свойства или изменение характеристик.

Мировая механика на удивление проста.

По миру, должно быть, разбросано множество этих основных или необходимых качеств, но если делить их дальше на самые существенные части, абсолютное число отдельных качеств сводится к совсем небольшому количеству.

Вы знали, что многие законы и принципы – это всего лишь доработанная перефразировка набора уже известных ключевых принципов?

Чаще всего, вы оказываетесь в одном и том же месте, независимо от того, с какой стороны подошли к сути вещей. Поэтому и учения людей, проделавших это путь, часто совпадают, хотя они и шли совершенно разными дорогами.

Другими словами, разобравшись в этих ключевых принципах, начинаешь понимать, как работает механика мироздания.

Ключевые принципы – это суть вещей. При их понимании их можно применять где угодно, и формулировать новые, несокрушимые законы. Основы притягивают к себе все, словно магниты.

Но никто больше не в курсе; все они растут пустышками, смотрящими лишь на поверхность вместо сокрытой сути. Они позволяют другим влиять на себя, поскольку их понимание только касается поверхности. Они не могут сами постичь истинную суть вещей. Бедняги. Чтобы узнать эти основы, достаточно просто хорошую книгу подобрать. О, или существуют некие необходимые требования, под которые мне довелось подпасть? Тогда мне их еще больше жаль. Они словно персонажи манги, которые дерутся друг с другом, не зная, кто они такие. Хотя единственная цель этих драк сводится к быту их автора. Хотя их конфликт – простая выдумка, и существуют они только ради этой борьбы.

Ладно, одна из этих немногих истин известна как «сохранение массы».

В противовес названию, массой дело не ограничивается; количество чего угодно привязано к определенному числу, которое не растет и не сокращается. Все неизменно, будь то масса, энергия, либидо, число душ – да что угодно.

Пока я предавалась размышлениям, глядя в свой электронный словарь, урок подошел к концу. Наконец-то занятия закончились. У меня есть дела поважнее. Но я не могу просто отклониться от своего обычного поведения и прогулять школу. Нельзя, чтобы кто-то пронюхал, чем я занимаюсь; если я вызову подозрения, скорее всего, кто-то сможет заметить и это. А раньше всех, особенно…

— Фуф, на сегодня все! Шизука, хочешь куда-нибудь сходить?

Раньше всех может заметить этот добродушный парень, Казуаки. Дело в том, что мы с раннего детства слишком много времени вместе проводим.

— Я пасс, – бросаю я в сторону соседней парты.

— О, брось… ты так холодна, – говорит мой друг детства, поджимая губы. Черт… он просто неисправим.

— Видишь ли, мне надо кое с чем разобраться.

— В последнее время, ты вечно так говоришь… ты ведь не пытаешься меня избегать? – спрашивает Казуаки, хмуря брови. Боже, он и правда совсем не меняется.

— Конечно, нет!

— Угу… – грустно бормочет он.

— Если тебе одиноко, может, пойдешь домой с дуэтом М2?

— М-между нами ничего нет… – возражает он со слегка покрасневшим лицом.

— Семпай!

— Х-хозуми-тян… не надо так громко, неловко же…

Его возражение перебивают издалека два девичьих голоса. С появлением двух девушек невинного вида я прощаюсь с Казуаки.

— Увидимся.

— Ах…

Не смотри на меня так; я тебя не по собственному желанию покидаю. Как только я с этим разберусь, буду гулять с тобой, когда захочешь.

Но это подождет, хорошо?

Все-таки, мир под угрозой.

Не обращая внимания на волны идущих домой школьников, я задумчиво оглядываюсь.

Мир в опасности.

Возможно, это преувеличение. Но, по крайней мере, опасность маячит в непосредственной близости. Я надеялась, что ошибаюсь (что, конечно, даже не обсуждалось, но я хотела ошибаться), но после новостей о самоубийстве трех учеников средней школы «Сикура» мои страхи подтвердились.

Нам угрожает опасность.

И это возвращает нас к ключевым принципам и сохранению массы.

Я была совершенно обычной девушкой; возможно, переходный возраст у меня начался раньше, чем у остальных, и я уже получила десятки признаний, и общалась я, в основном, с Казуаки, а не другими девушками, но помимо этого, я была совершенно обычной девушкой.

Я использую прошедшее время, потому что чувствую, что это перестало быть правдой.

Существует некоторое число истин (основ). Узнав это, я научилась правильно смотреть на вещи.

Вскоре я столкнулась с неким вопросом. У всех нас есть чувства. Радость, гнев, печаль, веселье.

Итак, давайте применим к этому случаю закон сохранения массы. Эмоции – это энергия, содержащая в себе, особенно в случае любви и ненависти, большое количество тепла. Мы потребляем эмоциональную энергию, обращая ее в силы, заставляющие нас двигаться. Однако, не все наши чувства преображаются и потребляются. Но куда тогда уходит энергия, когда мы не в силах подавить наши чувства? И вообще, куда уходит энергия, когда мы умираем – а при насильственной смерти ее количество должно быть огромно – если потребить ее невозможно? Куда эта энергия утекает?

Задаваясь этим вопросом, я начала обращать внимание.

Вскоре я нашла ответ: энергия никуда не исчезает. Ответ был прямо у меня под носом, по ту сторону. Сильные чувства, например, обида, постоянно слегка выступают на поверхности с нашей стороны. Их чертовски легко заметить, если очистить на миг разум и всплыть. Смотрите, вот и она. Это накопленная преобразованная эмоциональная энергия. Чаще всего, эти скопления имеют форму человека.

Ладно, вернемся к угрожающей миру опасности.

Узнав об этих человекоподобных энергетических телах, недавно я стала свидетельницей своеобразных изменений.

Изначально эти энергетические тела не могли самостоятельно перемещаться и были совершенно безвредны для не замечающих их людей; они просто оставались на месте, раскинув свои сети и влияя на все, что в них попадется.

Однако, в последнее время они изменили свое поведение и начали мерцать, словно миражи. В страхе перед чем-то или от восторга? Я не знаю. Мне лишь известно, что это ненормально, и что это указывает на какие-то события.

Не знаю, что человекоподобные энергетические тела будут делать, как это повлияет на нас и что случится, но один факт мне известен:

В средней школе «Сикура» погибло три ученика.

Но это не суть. Ну, конечно, очень досадно, что их жизни оборвались, но перед лицом надвигающейся на нас великой угрозы даже такие потери кажутся незначительными.

Три человека умерли. Что если… что если это был просто знак?

Если, гипотетически говоря, этот феномен вызван естественным обстоятельствами, мне, наверное, пришлось бы сдаться и позволить всему течь своим чередом. К тому же, нам бы пришлось просто укрыться и ждать, пока минует угроза.

И все же – а если кто-то за кулисами за ниточки дергает?

Я не то, чтобы воспринимала проблему с этической точки зрения, нет. Что если мы имеем дело не со случайным феноменом, но со специально вызванным кем-то? Что если кто-то способен использовать эту силу по желанию? Что если кто-то может контролировать все человекоподобные энергетические тела, которые, скорее всего, распространены по всему миру?

Вот чего я боюсь.

Все-таки, если мои опасения оправданы, и этот инцидент – дело рук человека, то он может подвергнуть опасности жизнь всех в мире.

Мир в опасности.

Кто-то замышляет всех нас уничтожить; средин нас есть подобное зло. И я должна выследить этого человека.

Поэтому какое-то время я пристально наблюдала за энергетическими телами.

{Вулкан поднимается на второй этаж черного минуса поесть разогретой еды и падает.}

{Хочу поесть счастливого мяса, умершего десять раз и воскресшего сотню.}

{Я бросаю трубку телефона в четырехмерный карман, потому что мусорное ведро переполнено.}

{Непревзойденные приключения Пчелы Сундук – это живые турмалины.}

Мерцая, энергетические тела испускают сигналы на другой частоте, которые, будучи едва переводимыми на мой язык, не имеют никакого смысла.

Но я воспринимаю разницу громкости.

Медленно, но верно их голоса становятся громче, и мерцают они сильнее.

Возможно, я подбираюсь ближе к злодею.

В прошлый раз их аномальное поведение прекратилось во время моего расследования, но я не вижу никаких признаков того, что это повторится. Возможно, на этот раз я смогу его найти.

…Таинственного заклинателя, сумевшего забрать три жизни.

…

Верно… Меня ждет встреча с жутким врагом…

Только сейчас я осознаю этот факт, и мои ноги тонут в асфальте, а шаги замедляются.

К тому же… Откуда мне знать, ограничиваются ли его жертвы этими тремя? Единственная причина, по которой я связала их смерти с возникшей среди энергетических тел аномалией – то, что все эти самоубийства произошли подряд в одной школе. Не знаю, связаны ли они вообще с наблюдаемой мной аномалией.

С другой стороны, можно также сказать, что, возможно, было множество и других неизвестных мне жертв, которых я не смогла связать с этой угрозой.

Если подумать… в последнее время число самоубийств растет. Эй, а если в этом отчасти виноват преступник, с которым я скоро встречусь? Такое вполне вероятно; убийство с помощью энергетических тел не только не оставляет следов, его даже не заметят.

И что мне делать при встрече с таким человеком?

Конечно, я могу ощущать энергетические тела. Но в этом и дело. Помимо этого, я обычная девушка, раньше остальных вступившая в переходный возраст и успевшая получить десятки признаний, которая общается, в основном, с Казуаки вместо других девушек. Наверное.

Что девушка вроде меня сделает против такого гнусного преступника? Переубедит его? Мои слова и правда достигнут цели? Он оставит в живых того, кому известен секрет?

Мои ноги замирают на месте.

Но…

Но если бы он протянул свои смертоносные руки к Казуаки…

Мои ноги освобождаются от асфальта, и я снова иду вперед.

Я боюсь…Очень боюсь, но…

У меня нет другого выбора.

{Кукурузные колечки на фоне из блестящих радуг.}

{Искупавшись в Натто, машина Ватанабе-сана  странствует сквозь время, летя по воздуху.}

{Дева с дубиной приводит в движение ошметки мяса.}

Голоса (?) становятся громче.

Предложения как и раньше лишены смысла, но вес их слов изменился. Они отдаются в моем теле потрескивающим напряжением, покалывая мозг, словно механический карандаш.

Обида? Думаю я, замечая основу энергетического тела. Ко мне течет энергия, которая обычно передается лишь попавшим в их сети людям.

Я чувствую тошноту. Словно в день моих худших месячных.

Мне сразу хочется свернуться калачиком, но я не должна этого делать. Мне надо кое с кем встретиться. Я должна с ней увидеться.

…А? С ней?

Почему я знаю ее пол?

Я заставляю себя подняться и, шатаясь, бреду в парк передо мной. Кроме нескольких детей с родителями у песочницы, рядом никого нет.

Никого.

Я стаю перед старой, потертой деревянной скамейкой. Я не знаю, что и сказать. Мне все равно неизвестно, владеет ли оно способностью говорить. Однако, я не могу просто стоять здесь, и потому пытаюсь заговорить.

— Эй, и что ты здесь делаешь?

Она поднимает голову.

— Ах… – удивленно выдыхаю я.

Ее черты были абсурдно прекрасны.

Но больше всего меня удивило то, что я…

— Рейна… Камису…

…знала имя этого феномена.

2.

— Доктор, думаю, я хочу закончить лечение.

Доктор Михара смотрит на меня слегка удивленно и спрашивает:

— Почему?

— Изначально я начала ходить к Вам потому, что нуждалась тогда в поддержке, верно?

Он слегка кивает.

— Тебе кажется, что ты больше не нуждаешься в поддержке?

— Да, именно. Приступы депрессии, которым я была подвержена, прошли, так же как и мое нежелание разговаривать с другими людьми, – объясняю я и решаю добавить то, с чем недавно столкнулась, пока ждала здесь, – а еще я не убегаю от Вас с криками.

Между бровями доктора появляется несколько морщинок.

— О ком ты говоришь?

— Мальчик, который приходил сюда передо мной. Кажется, я видела на нем форму средней школы «Сикура». Он врезался в меня на днях, так? Как там его звали?

— …Боюсь, я не могу говорить с тобой о других моих клиентах.

— Даже имя не назовете? Ладно. Если подумать, в последнее время я его не видела.

Лицо доктора заметно мрачнеет.

— Он больше не… придет.

— Правда?..

— Да… – он кивает.

Сомневаюсь, что в таком состоянии его лечение просто прекратили; что-то случилось? Судя по тому, как он выбежал с криками, должна быть какая-то причина, почему он больше не хочет приходить.

Но меня по этому поводу мучило странное предчувствие.

Все-таки, этот мальчик учится в средней школе «Сикура». Учитывая, что он проходил лечение у психиатра, более чем возможно, что у него была причина для самоубийства, так что он мог входить в число трех жертв суицида.

Судя по кислой физиономии доктора Михара, он должен знать правду. Но я воздерживаюсь от дальнейших расспросов, потому что его характер не позволит ему мне ответить.

— В любом случае, ты сказала, что хочешь отменить наши встречи? – говорит он, углубляясь в тему. – По-моему, для этого немного рано.

— Знаю, доктор. Вы правы в том, что мои раны еще не зажили до конца; да и я уже не та.

— Проблема не в этом, – возражает он. – Эти раны будут сопровождать тебя всю жизнь, и ты уже не сможешь вернуться к своей прежней, непострадавшей личности.

— В чем тогда проблема? – спрашиваю я.

— Мне с трудом верится, что ты и правда оправилась от шока.

— Но, в таком случае, мне сюда до конца жизни ходить придется?

Доктор замолкает на миг.

— Еще… еще слишком рано.

Я начинаю слегка волноваться; он утверждает, что я странная?

И потому, я возражаю:

— Доктор, давайте начистоту: мы небогатая семья. Счет за это психологическое лечение весьма глубоко впивается в наш бюджет!

— … – Он замолкает, когда я привлекаю финансовый фактор.

— Возможно, Вы правы, и я еще не до конца оправилась от шока, но я уверена, что с поддержкой моих родителей и моих немногих друзей – например, Казуаки – я смогу поправиться.

— С этим я согласен. Однако, мне кажется, что тебе все еще нужен специалист вроде меня.

— Зачем? – спрашиваю я слегка раздраженно.

— …Хорошо, позволь объяснить мои тревоги: мне кажется, ты склонна к бредовым фантазиям.

— …Бредовым фантазиям? – спрашиваю я в ответ на его неожиданное заявление. Мне трудно понять, о чем он говорит.

— Да. Я не знаю, насколько развита была эта склонность, когда ты впервые пришла сюда, потому что ты закрывалась от всех… но, думаю, подобные наклонности усилились, когда к тебе вернулась твоя энергичность.

— А? Хотите сказать, я отбросила здравый смысл, чтобы в себя придти? – спрашиваю я.

— Наверняка я не знаю. Однако, я прихожу к выводу, что ради защиты от приобретенной тобой глубокой раны, тебе пришлось изменить различные вещи, которые в противном случае породили бы еще больший ущерб, включая некие моральные критерии.

— …Другими словами, Вы хотите сказать, что я все еще закрываюсь?

— Я не совсем согласен со всеми тонкостями… но, возможно, это близко к истине. Как я уже говорил, меняться ни в коем случае не плохо. Проблема в направлении, в котором ты меняешься. Конечно, я думаю, что лучше так, чем если бы ты раненной оставалась, но решением я это не считаю.

Тщательно переварив его слова, я возражаю:

— Хватит со мной шутки шутить.

— Вакуи-сан…

— Я все еще странная, э? Это неправда! Я снова стала нормальной! – кричу я, и внутри меня вскипает еще больше гнева. – Хватит! Я устала! Вы меня в последний раз видите!

С этими словами я встаю и отворачиваюсь от него.

— Вакуи-сан!

Игнорируя брошенные им мне вслед слова, я выхожу из кабинета.

Пути назад больше нет.

На следующий день я как обычно пошла в школу.

Мой подбородок лежит на парте, я жадно жду звонка. Из-за медленного движения стрелки часов я вспоминаю о вчерашнем сеансе терапии.

Думаю, я слишком сильно истерила. Мне жаль доктора Михара. Он лишь высказал свое честное мнение, вот и все.

И все-таки, говорю я себе, вспоминая его вчерашние слова.

Бредовые фантазии? Я?

Признаю, мое предубежденное мнение о человекоподобных энергетических телах может показаться бредовым с определенной, подверженной влиянию здравого смысла точки зрения. Но я тщательно разработала внутреннюю логику этой теории; я права. Во всяком случае, я на шаг впереди обычного человека.

Ладно, в данном случае это не особо важно: я не говорила доктору об энергетических телах.

Я пациент; я психически нездоровый человек. Зная, к каким выводам это приведет, я специально утаивала от него информацию, чтобы он ничего не надумал.

А значит… он считает меня склонной к бредовым фантазиям даже без истории об энергетических телах?

…Чушь. Я нормальная. Какую мою конечность ни изучайте, я выгляжу совершенно нормальной и здоровой.

И все же, все же! Вы относитесь ко мне как к психически больному человеку!

Снова расстроившись, я пинаю сидящего рядом со мной Казуаки.

— Ауч!

Идиот! Зачем ты кричишь?..

Само собой, взгляды всего класса – и учителя в том числе – обращаются на Казуаки. Изображая безразличие, я смотрю в тетрадь и начинаю писать случайные иероглифы.

— За что это было?!.. – тихо жалуется он, глядя на меня осуждающе, когда внимание всего класса снова переключилось на урок.

— Просто так.

— Так ты оказалась человеком, которому не нужна причина, чтобы другого ударить, а? Шизу-тян… хнык-хнык.

— «Хнык-хык», э? Кто из нас девушка?

Внезапно прозвеневший звонок прерывает наш разговор шепотом. Соблюдая правила, мы встаем, кланяемся учителю и садимся.

Пару минут спустя в класс заходит наш классный руководитель, завершающий классный час какой-то праздной болтовней. На сегодня мои дела в школе закончены.

Сразу после того, как я встаю и говорю «Пока», ко мне подходит Казуаки.

— Шизука, хочешь вместе домой пойти?

— Прости, но у меня опять дела есть.

Этот парк находится в противоположной стороне от станции, с которой мы домой ездим.

Заметно приуныв, Казуаки бормочет:

— …Угу.

— …Повторяю, Казуаки, я тебя не избегаю, – заверяю его я.

— Знаю!

— Тогда не делай такое лицо.

— Но это дело важнее меня, да?

Это застает меня врасплох и я тщательно подбираю слова.

— Ну… это правда, но…

— Аах, ум, ничего, ничего. Прости, что разворчался.

Он и правда немного ворчлив. Но я все равно говорю то, что должна:

— …Прости, что не могу с тобой пойти.

Этого достаточно, чтобы вернуть на его лицо улыбку. Черт, он такой простой.

— Увидимся, Казуаки, – говоря я, махая ему. Он с улыбкой машет в ответ.

Пройдя по коридору, я направляюсь к моему обувному шкафчику.

Мои шаги постепенно ускоряются.

Я хочу быстрее пойти туда и увидеть ее.

Я жду встречи с ней? Хмм? По крайней мере, ощущения отличаются от похода на долгожданную распродажу. Если описать мои нынешние чувства… может, все равно что к своему парню впервые в гости придти? Даже если ты чувствуешь сплошной негатив вроде волнения, страха и смущения, ничего неприятного в этом нет. Вроде того.

— Эм… – но внезапно меня отвлекает голос.

Я поднимаю взгляд, чтобы узнать, кому он принадлежит, и узнаю одну из дуэта М2, Сиики Хозуми, спускающуюся с лестницы.

— Да это же Хозуми-тян из М2, – замечаю я в ответ.

— …Что за «М2»?

— Название вашей девичьей компании. Ах, эм, забудь.

М2 означает «две малявки».

— Ладно, – продолжаю я, – что тебе от меня нужно? Я спешу.

— Я, эм… хотела бы поговорить с тобой кое о чем касательно Тойосина-семпая.

Тойосина Казуаки.

По ее обычному отношению очевидно, что Хозуми-тян – эта низкая, но грудастая (четвертый размер, зуб даю!) девушка – влюблена в Казуаки. То есть, она на нем так и виснет. Вы бы не поверили, что такая спокойная с виду девушка становится настолько напористой, если дело касается Казуаки. Хотя только если рядом вторая часть дуэта М2, Мицуи Йосино.

Хм, это дело достаточно интересное, чтобы пару минут потратить. Все-таки, я не назначала время встречи с ней. Я даже не уверена, что для нее существует понятие времени.

— Хорошо, давай поговорим.

— Спасибо, – отвечает она. – Давай найдем более подходящее место для разговора.

— Конечно. Как на счет столовой?

Хозуми-тян кивает и идет за мной.

Ожидая, пока она начнет разговор, я отпиваю из бумажного стаканчика, смакуя вкус апельсинового сока. Хозуми-тян ни слова не произнесла с тех пор, как села на стул, хотя это именно она позвала меня сюда.

Хм… стоит ли мне ждать серьезного разговора?

Думаю, она знает, что я заметила ее чувства к Казуаки, и, по-моему, она также в курсе, что в этом вопросе я ей не помощник.

Я готова была поклясться, что она планировала это обсудить, но, возможно, я ошибалась?

Когда я присматриваюсь к ней, Хозуми-тян стыдливо опускает взгляд. Они и близко не такая напористая, как обычно… Потому что Йосино-тян рядом нет? Или напористой она становится только ради привлечения внимания Казуаки?

— …Ум… – наконец, выдавливает она.

— Хм?

— Вакуи-сан, вы с Тойосина-семпаем просто друзья детства?

Я и бровью не повела, давно ожидая этих слов.

— Боже, ты могла просто Казуаки спросить.

— Я так и сделала.

— Хм? Ах, да, к нему легче подойти, чем ко мне, да? И что он сказал? Ах, нет, ничего. Я и так знаю. Но понятно… так ты поняла, что мы, скорее всего, по-разному на этот вопрос ответим.

— … – Она продолжает молчать.

— Интереса ради, мы похожи на простых друзей детства?

Хозуми-тян размышляет несколько секунд.

— Нет, не похожи…

Я киваю.

— Ты права. Простой друг детства не стал бы выбирать ту же старшую школу, чтобы вместе остаться, не стал бы просить учителя посадить нас рядом и не играл бы радостно с волосами другого.

— …Кто с чьими?

— Ты и правда хочет знать?

Хозуми-тян опускает глаза и снова замолкает.

Я делаю еще один глоток апельсинового сока, специально отпивая его медленно, поскольку не знаю, как долго она собирается молчать.

Она продолжает не раньше, чем я ставлю на стол пустой стаканчик.

— …И что мне с этим делать? – грустно шепчет Хозуми-тян.

— Что ты имеешь в виду? Ты сдерживаешься из-за него?.. Нет, ты была в курсе. Ты сдерживаешься из-за меня, верно?

После нескольких секунд колебаний, она, наконец, кивает.

— Не обращай на меня внимание, – говорю я.

Удивленная, Хозуми-тян поднимает на меня взгляд.

— Что это за лицо? Не ожидала от меня таких слов?

— Н-но… вы оба любите друг друга, как ни посмотри…

— Как ни посмотри? И когда на нас смотришь? – спрашиваю я.

— Пожалуй…

— Ты неуверенна? Хотя мы и говорим о парне, о котором ты постоянно думаешь?

— …Да, – честно отвечает она.

— Понятно. Значит ты, Хозуми-тян, понимаешь нас лучше, чем некие люди, считающие нас парой.

— А?..

— Не знаю, что на этот счет думает Казуаки, но лично я понятия не имею, как наши отношения описать.

— Не имеешь?..

— Мм.

Несколько секунд у Хазуми-тян уходят на то, чтобы обдумать, почему я сформулировала это так. Наконец, она находит ответ.

— Значит, ради тебя мне можно не сдерживаться? – спрашивает она.

После короткой паузы я отвечаю:

— Конечно.

— Хорошо… – произносит она с откровенной улыбкой, которую пытается скрыть. – Я всегда чувствовала себя виноватой перед тобой.

— Я знаю, – признаюсь я, прижимая к губам пустой стаканчик, – но не обижайся на меня за это. Я ведь не могла просто сказать тебе не обращать на меня внимания и подкатывать к нему, сколько влезет, так?

— …Да, – говорит Хозуми-тян, снова помрачнев.

— Я это без всякого сарказма говорю, ясно?.. На самом деле, я бы предпочла, чтобы Казуаки кого-то другого нашел.

Она заметно удивлена этим фактом. Черт… ее лицо хоть ненадолго застынет?

— Не знаю, придет ли день, когда я смогу ответить на его чувства ко мне. Возможно, нет, а ему ждать придется. И потому, мне кажется, ради него же стоит оставить его девушке вроде тебя, Хозуми-тян, – объясняю я, а она слушает. Опуская и поднимая без особой на то причины стаканчик, я продолжаю. – Ему стоит понять, что я здесь не единственная девушка. Потому что он… всегда обращал внимание только на меня.

Хозуми-тян продолжает молчать, опустив голову. Через какое-то время она поднимает взгляд и пристально смотрит мне в глаза.

— Я больше… не буду сдерживаться! – произносит она спокойно, но решительно.

Чувствуя себя неуютно под ее прямым взглядом, я слегка отвожу глаза.

— А я только что сказала, что все в порядке, так? – отвечаю я – голосом более тихим, чем до этого.

Не отрывая взгляда от моего лица, она кивает.

— …Понятно. – Она испускает короткий вздох, который я едва не пропустила. – Спасибо, что уделила мне время. Пока…

— Ага, пока.

Хозуми-тян берет свою сумку и, быстро поклонившись, уходит, не оглядываясь.

Глядя на мой пустой стаканчик, я спрашиваю себя:

…Эй, Шизука. Ты серьезно?

Правда? Думаю, да. Я так думаю… но почему-то сказанное мной не совсем меня устраивает. Меня терзает легкое ощущение, словно я пыталась заставить себя поверить, будто нарисованное яблоко настоящее.

Я смотрю на стул передо мной, все еще отодвинутый от стола.

Хозуми-тян.

Она хорошая девочка. В этом сомнений нет. Даже я вынуждена признать ее красоту. Любой нормальный парень влюбился бы в нее почти мгновенно, захоти она того.

Но и что с того?

Она хорошая девочка, и что? Она красива, и что? Это делает ее подходящей Казуаки?

Я пытаюсь представить рядом с Казуаки не себя, но ее.

…Нет, я не могу. Я не могу этого представить.

Тем не менее… За одну вещь я ей благодарна.

Только благодаря ей я смогла сохранить спокойствие – потому что она не прощупывала мои настоящие чувства к Казуаки.

По моей голове пробегает роем муравьев покалывающее ощущение. Я чувствую тошноту, хотя мой желудок в полном порядке.

Я…

…раздавила бумажный стаканчик в руке.

Разговор с Хозуми-тян, без сомнения, повлиял на меня, но это не повод менять мои планы; я направляюсь к ней.

Я не знаю, когда и где она ждет, но знаю, что она там.

Энергетические тела снова мигают, лихорадочно пытаясь пробиться в чье-то тело.

{Непростительно. Непростительно. Ваш новый сайт непростителен.}

{Я люблю вас. Ялюблювас. Я люблю вас, «Гиганты» против «Якулта».}

{Я знаю твой секрет! Ты снимаешь свои брюки, когда идешь в туалет!}

Дело принимает опасный оборот – их слова приобретают для меня смысл. Постепенно я начинаю видеть скрытые чувства их зашифрованных посланий.

По моему телу пробегает покалывающая боль.

Я инстинктивно осознаю, что понимать их язык опасно. Понимать их – это все равно, что общаться с ними, а общение с ними требует открываться им на протяжении разговора. Они такого шанса не упустят.

Я пытаюсь игнорировать их так же, как раздающих бесплатные салфетки людей.

Надо просто избегать контакта с ними, вот и все. Надо просто игнорировать тот факт, что они уже не просто примерно повторяют форму человека, но уже обладают человеческими силуэтами.

Игнорируя их изо всех сил, я снова оказываюсь в том же парке, где и на днях. Она сидит на той же скамейке, что и раньше.

Первым делом я спрашиваю ее, абсурдно прекрасную:

— Эй, это из-за тебя я теперь могу видеть очертания энергетических тел?

— «Тебя», – говорит она вместо ответа на мой вопрос. Похоже, она не обо мне говорит, но повторяет мое обращение к ней. – Зови меня Рейной. А я в ответ буду звать тебя Шизукой. Хорошо?

— Я не против… – осторожно отвечаю я.

— Значит, Шизука. Ты подумала над моим предложением?

Хех, мой вопрос проигнорировали.

— Твое предложение, ха… тебе оно не кажется слишком однобоким? Ты сказала все, что хотела, и внезапно «исчезла». К тому же, я понятия не имею, что ты подразумеваешь под «Хочешь пойти со мной?».

— Серьезно?..

— Серьезно, – отвечаю я со вздохом.

— Хотя ты обладаешь подобными умениями? – спрашивает она с откровенным удивлением.

— Да. Полагаю, мы приобрели эти умения разными путями. Забираясь на гору с двух разных сторон, все равно в одном и том же месте оказываешься, нет?

Рейна делает паузу, а потом, наконец, кивает.

— Понятно, вот почему ты зовешь их «энергетическими телами».

— Поняла?

— Да. Потому что есть куда более простое и честное название для них, так ведь? «Духи».

— Должна признать, впервые заметив их очертания, я и над таким названием думала. Однако, существует некое несоответствие между моим определением слова «дух» и тем, как я определяю «человекоподобные энергетические тела», хотя, наверное, меня просто сдерживает здравый смысл. Я не могла дать этому феномену такое банальное имя как «дух». Даже сейчас, честно говоря, для меня они все равно остаются «энергетическими телами». Понимаешь?

— Определенно. Но ты не должна забывать, что для всех остальных они не человекоподобные энергетические тела. Конечно, дух – это ответ лишь для ограниченного числа людей, – объясняет она.

— …Прости, боюсь, я не понимаю.

— Другими словами, возможно, «энергетические тела» – это твое личное название для них, но получая такое имя, они также принимают на себя роль энергетических тел.

— …как апельсин становится апельсином, если мы знаем его название?..

— Хмм, боюсь, это немного мимо. Тебе стоит взять менее объяснимую вещь в качестве примера. Например… Бог. Шизука, ты веришь в Бога?

— Пожалуй, пожалуй нет.

— Хорошо, значит, когда тебе везет, ты благодарна собственной удаче, верно? Но стоит создать термин «Бог», как благодарить ты будешь уже не удачу, а присматривающего за тобой Господа – а в этом совершенно иной посыл, верно?

— …Ага, думаю, я понимаю, от чего ты отталкиваешься, но пример плохой. Если более подходящий брать, то «воздух» может существовать как «воздух», только если ты его название знаешь.

Все-таки, мы не можем воспринимать воздух, если не слышали о нем, поскольку он невидим и неосязаем.

— Впечатляет, Шизука. Быстро схватываешь!

— Пожалуйста, воздержись от лести. Ладно, можно пару вопросов задать?

— Конечно, если я могу на них ответить, – говорит она, принимая мою просьбу.

— Отлично, тогда для начала… – Я выдаю вопрос, который мне до смерти хочется задать. – …Кто ты такая?

Рейна склоняет голову набок, похоже, не в силах понять важность моего вопроса.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты не человек, но и не человекоподобное энергетическое тело.

— Но ты уже знаешь мое имя, верно?

— …Камису Рейна. – Произнеся ее имя, я понимаю, к чему она клонит.

— Верно, я Камису Рейна. Этим все и ограничивается.

Точно, я уже назвала суть этого феномена «Камису Рейной».

— …Хорошо, я больше не буду этот вопрос задавать. Но… почему ты со мной связалась?

— Похоже, ты кое в чем заблуждаешься. Это ты стала инициатором нашего контакта, так ведь?

— …Действительно. Тогда почему ты обратилась ко мне с предложением?

— Потому что ты обладаешь силой, Шизука.

— Какой силой?

— Ты способна чувствовать «энергетические тела», если твое название использовать.

— Я знаю. Не знаю я того, какую силу эта способность означает.

Рейна молчит несколько секунд, задумавшись, а потом отвечает с улыбкой:

— Это сила спасти мир.

Я удивленно округляю глаза. Все-таки, я, в основном, подозревала, что Рейна несет угрозу миру, и потому я вышла с ней на связь.

Поверь я ее словам…

— …Так то, что ты делаешь – приводишь в движение энергетические тела – это часть спасения мира?

— Да.

— Избавь меня от лжи! Я знаю, что от твоих деяний пострадали несколько жертв!

— Несколько, – она улыбается. – Спасение нескольких людей равносильно спасению мира?

— …Хочешь сказать?..

— Похоже, ты поняла.

Другими словами, Рейна пожертвовала несколькими людьми ради спасения всех остальных? Словно людскими массами в войне, развернутой ради захвата одного диктатора? Словно слоном среди стаи голодных зверей, убитым ради выживания остальных?

Пока я борюсь с растущим недоумением, Рейна улыбается мне и продолжает:

— Я все знаю, Шизука.

Следующие ее слова тревожат меня еще больше.

— Ты приобрела эту способность только после того происшествия, да?

3.

На мне мое любимое белое платье.

Кружевной подол порхает в воздухе, когда я кружусь.

Разве я не красива?

Для кого я его ношу?

Для тебя, конечно, и для себя, ради моих чувств к тебе.

Я хочу быть красивой для тебя, всегда самой красивой.

Но однажды мне придется снять белое платье.

И разденешь меня ты.

…По крайней мере, на это я надеялась.

Но сейчас…

Я все еще ношу это платье, и не позволю тебе его коснуться.

Потому что мое любимое белое платье полно пятен.

Но я все равно продолжаю его носить.

Продолжаю носить запачканное платье.

Продолжаю носить запачканное платье, чтобы ты его снял.

Пока еще не слишком поздно отступить.

4.

Черт… не сработало.

С «зеленью», которую я вчера посеяла, ничего не вышло. Все как и говорила Рейна… Если не изменюсь, моя сила останется ограниченной.

Ради получения настоящей силы мне нужно перескочить через мир, выйти за пределы любого существования и пройти через несколько изменений.

Перерыв, школьный класс. Стулья, стулья, парты, колышущееся энергетическое тело, Казуаки.

— Казуаки, удели мне, пожалуйста, минутку, – говорю я Казуаки, разговаривающему со своим другом, Киити-куном.

— Хм? Что такое, Шизука?

Киити-кун вежливо оставляет нас одних. Мм, прости, но спасибо.

— Ладно, слушай внимательно. Мир на грани взрыва.

— Шизука?..

— Как я и сказала, мир переполнен. В каждой системе есть критический уровень, нет? Ты это понимаешь, верно?

— …Пожалуй… эй, ум, я уже говорил об этом на прошлой перемене, но ты сегодня плохо выглядишь, Шизука.

— Это неважно. Пока забудь обо мне. Просто послушай, – прошу я его.

— По-моему, это важно, но ладно…

— Человекоподобные энергетические тела… нет, мне это не нравится, но назовем их «духами». Как ты, возможно, знаешь, существует бесчисленное количество не видимых глазу вещей. Черт, как по мне слишком много. Чтобы заметить их, мы должны дать им подходящие имена… подожди, сейчас это тоже неважно, так? В любом случае, эти духи существуют, ясно?

— …Ясно.

— Число этих духов растет. Число продолжает расти, и они начинают лезть всюду, куда не глянь, даже вокруг нас. На самом деле, один прямо здесь в углу стоит. Конечно, некоторые духи просто пролетают мимо, как им и положено, но большинство – нет. И так мы можем определить, что духов все больше становится. Верно, такой образ жизни сравним с производством кислорода. С каждым вдохом растения и углекислый газ выдыхают, но благодаря фотосинтезу количество производимого кислорода больше, и потому они по определению эффективнее в производстве кислорода. Вот так.

— Понятно…

— Знаешь, что случится, если они продолжат множиться? Мир перевернется. Зад и перед меняются местами. Понимаешь? Понимаешь, да? Это восстание! Духов! Совершенно естественно, что мир склонится на ту сторону, где больше энергии. Можешь представить последствия? Мир наклонится набок: мы упадем с поверхности мира, лишимся своей формы, превратимся в неясных созданий, разлетевшись во все стороны. Возможно. Подробности мне, конечно, неизвестны, но мы также не знаем конкретных последний взрыва, спалившего бы земной шар, верно? Другими словами, наверняка я могу сказать лишь то, что конечный результат далеко не желанный. Что, по-твоему, мне делать? Ты, ты думаешь, мне стоит предотвратить это любой ценой?

— …Шизука, – говорит Казуаки, пристально глядя на меня.

Слава Богу; он воспринял меня всерьез.

Казуаки косится на Киити-куна.

— Прости, Киити, но мы с Шизукой сегодня рано уйдем.

Удивленный Киити-кун отвечает:

— А?.. Ах, н-ничего, Казуаки, срочных дел все равно нет.

— Скажи, что я повел Шизуку домой, потому что она себя плохо чувствует.

Игнорируя мой вопрос, он тянет меня за руку.

Казуаки касается моей руки.

Клетки моей руки разлагаются и умирают одна за другой. Больно. Я чувствую покалывание непосильной, безграничной враждебности.

— Казуаки… Ты забыл?

Он машинально выпускает мою руку, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Через какое-то время он извиняется еле слышно.

Казуаки не оборачивается, так что я просто молча иду за ним.

Следуя по пути до наших домов, мы садимся на линию поездов, которой каждый день пользуемся. Людей почти нет из-за времени застоя. А? Кто-то стоит несмотря на такое количество свободных мест. Ах, это энергетическое тело. Сбивает с толку. Кстати говоря, как там я отличаю человекоподобные энергетические тела от людей? А? Как я это использовала? Кажется, я не могу вспомнить.

Мы сходим с поезда, но пытаясь пройти через турникет, я врезаюсь в барьер, потому что автомат не реагирует на мой проездной. В чем дело? Это тоже происки энергетических тел? Такое никак невозможно. Я снова подношу к сенсору проездной, и на этот раз барьер открывается. Фуф, это и правда сбивает с толку.

Я продолжаю идти за Казуаки.

Направо, налево, направо, направо, налево – мы поворачиваем, и поворачиваем, и поворачиваем.

Наконец, мы оказываемся в парке, но не в том, где я встречалась с Рейной. Это очень маленький, обычный парк со ржавой детской площадкой.

— …Ты помнишь это место? – внезапно спрашивает, повернувшись ко мне Казуаки.

Хоть он и молчал всю дорогу сюда, на его лице пугающе нежная улыбка. Я никак не реагирую, и он продолжает сам.

— В этом парке мы впервые встретились, когда нам по два года было. Ну, я не жду, что ты все вспомнишь, но ты не забыла, как мы играли здесь, да?

— …

Конечно, не забыла.

Однако, я не спешу что-либо отвечать, потому что не совсем понимаю, какой смысл приводить меня сюда и говорить это.

— В детстве ты была выше меня и вечно меня дразнила. Честно говоря, временами я так боялся, что не хотел тебя видеть, Шизука! – смеется он.

Я смотрю по сторонам. Это и правда тот парк, где мы вместе играли. Я часто играла с Казуаки в той песочнице, или на этих качелях или с той перекладиной. «Джунгли» уже убрали, но помимо этого парк остается местом детских воспоминаний, которое мы считали своей маленькой империей.

— Хорошие были времена, да? – продолжает Казуаки, не переставая нежно улыбаться.

Его улыбка пробуждает во мне – неприязнь.

Но я молчу, потому что это не его вина. Виноват не он. Меня просто тошнит из-за покалывания в животе.

И потому я решила сказать Казуаки то, что он должен знать.

— Казуаки, послушай…

— Хорошо! – отвечает он молниеносно – с легким оттенком покорности.

— Ты очень важен для меня, Казуаки, – начинаю я, видимо, не оправдывая его страхи. Его глаза округляются. – Думаю, у всех есть определенная роль в жизни. Например, президент некой республики должен защищать мир на своем высоком троне, а премьер-министр одного островного государства подчиняться этому президенту. Мать Тереза должна была служить в Калькутте, Колумб должен был ступить на берег Америки, а мадам Кюри – открыть полоний и радий. А я… я должна спасти мир.

— Как ты собираешься это сделать?..

— Я сделаю так, чтобы мир не перевернулся на их сторону, выпустив энергию внутри этих человекоподобных энергетических тел и сократив их число. Возможно, пока они мерцают после освобождения силы, появятся жертвы, но это необходимое зло. Пойми меня правильно – меня за это мучает совесть, но ничего не поделаешь. Я должна действовать; это моя роль, потому что я знаю, что нужно сделать.

— …При условии, что это правильное решение…

— Казуаки. Я понимаю, что на первый взгляд идея абсурдной кажется, но это правильное решение.

Он опускает взгляд на землю. После секунды раздумий он поправляет себя:

— Предположим, это решение правильное – почему за выполнение этого задания должна отвечать ты, Шизука? Просто передай ответственность кому-то другому. Ты сказала, что знаешь, как спасти мир, но, Шизука… Все мы знаем о страдающих от нищеты странах, где дети рано умирают, где вынужденные заниматься проституцией девушки подхватывают СПИД, а слабые люди гибнут из-за болезней, вызванных плохой средой и нехваткой лекарств. Мы все знаем об этом, но никак не пытаемся исправить проблему, разве что немного денег жертвуем. В таком уж мире мы живем. Всегда найдутся люди, ищущие спасителя. Откликайся мы на каждую просьбу о помощи, в какой-то момент оказались бы в ловушке, вынужденные жить ради других. Думаешь, это достойно похвалы? Ну, так и есть. Но и что с того? Думаешь, правильно жертвовать собой ради других? Возможно, но я такой жизни не хотел бы. Я предпочту проигнорировать их мольбы о помощи – словно рекламу, что мы получаем по почте.

— …Разве я не назвала тебе причину с самого начала, Казуаки?

— …

— Ты очень важен для меня.

Верно, Казуаки живет в этом мире.

Он снова опускает взгляд.

— …Здорово, что ты так думаешь, правда, но…

— …Ничего, Казуаки. Просто скажи прямо все, что действительно хочешь.

Я слышала достаточно, чтобы понять: Казуаки не видит, в какой опасности мир. Он видит лишь проблемы, с которыми, по его мнению, я столкнулась.

Он медленно поднимает голову и смотрит на меня, почти хмурясь.

Тем не менее…

— Спустись на землю, Шизука! Ты потеряла связь с реальностью.

Тем не менее, я уверена в себе.

Все-таки, есть та, кто подтверждает мою точку зрение.

— Реальностью.

— …Да, реальностью! Тебе выпало много тягот, это правда, но послушай… возьмем, к примеру, этот парк – это место тоже реально, понятно? Не все так плохо.

Ах, теперь понимаю… поэтому он и привел меня сюда. Но, Казуаки…

Твой довод не сработал.

К тому же, твоя реальность ничего для меня не значит. Моя реальность – находящийся в опасности мир, и спасти его можем только она и я.

— Среди всего, сказанного тобой мне, Казуаки, одна вещь мне особенно нравится.

— Хм?..

— Поступай так, как считаешь нужным.

— Да… – кивает он и замолкает.

Мы знакомы с детства. Он знает, что меня не убедить. Но я уверена, Казуаки не сдастся.

— Хорошо, я тоже собираюсь правильно поступить!

С этими словами он подходит ко мне.

Я знаю, что он собирается сделать. Я легко могу понять значение его натянутого лица; не зря же мы так долго вместе были.

Я слегка поднимаю голову, заглядывая ему в лицо.

Он слегка наклоняет голову, заглядывая в мое.

Наконец – он обнимает меня.

— Я люблю тебя! – шепчет он мне на ухо, словно подчеркивая, что только я это знать должна. – Я люблю тебя сильнее всех на свете, Шизука!

Я счастлива.

Я и правда счастлива.

Он не пытается остановить меня фальшивыми словами любви. Он не настолько хорошо словом владеет.

Он просто не мог этого не сказать, обняв меня. Только это ему в голову и пришло.

Казуаки так потрясающе честен, прост, верен… вынуждает меня присматривать за ним, заставляет хотеть быть с ним…

Хотя мое белое платье было запятнано.

Хотя он не мог забыть об этих пятнах.

Он осмелился на рывок. Риск всей его жизни.

Конечно, я на его стороне. Я хочу, чтобы он взял главный приз.

И все же…

— …Не трогай меня.

…Я не смогла.

Обхватывающие меня руки сразу отпускают. Вместо этого я крепко обнимаю себя, впиваясь ногтями в руки.

Я рада, что сейчас я ниже Казуаки; мне надо лишь слегка опустить глаза, чтобы не видеть его лица.

Мое тело болит, словно пронзенное тысячью иголок. Я борюсь с желанием вытащить содержимое моей больной головы. В мыслях продолжают всплывать картины прошлого, режущие меня, давящие, разрывающие.

— Прости… – говорит Казуаки, не я.

Почему ты извиняешься? Прекрати! Это я виновата. Это я слаба. Это я не могу оправиться. Я. Это моя вина. Моя вина. Вина. Вина. Вина.

— Прости, что до слез довел…

Я озадаченно касаюсь своих век и, наконец, понимаю, что и правда плачу.

— Разве не странно? Я хотел добиться противоположного эффекта. Объятия должны были остановить твои слезы. Я с этим не справился… Мне это не по силам…

Я отчаянно пытаюсь сдержать слезы. Я не должна заставлять его говорить подобное. Но… не очень-то получается.

— Я такой болван. Я думал, все получится, если я сюда приду… Я думал, все изменится к лучшему… если бы все так просто было.

— …Послушай, Казуаки… – говорю я, пытаясь (вероятно, неудачно) не всхлипывать.

— Хм?

— Есть кое-что… о чем я тебе не рассказывала.

Я поднимаю голову, чувствуя, что должна это сделать.

— Я не говорила тебе о подробностях того происшествия, да?.. Я не хотела тебя ранить… Честно говоря… именно в этом парке… этом памятном месте…

— …меня изнасиловали.

Замер.

Казуаки совершенно застыл.

Он стоит настолько неподвижно, что я начинаю подозревать, будто осталась в этом мире одна, выброшенная из потока времени.

…Осталась одна в мире? Ха, точное описание. Уверена, это впечатление не иллюзия, но правда.

— …Ужасно, – бормочет Казуаки.

Он говорит это не мне и не обращается к изнасиловавшим меня людям. Это слово не было обращено и к Богу, в которого он не верит.

Уверена, его «ужасно» не относилось ни к чему конкретному.

— Это просто… ужасно!

Казуаки не знал, что реальность наносит удар, когда меньше всего этого ждешь, неважно, памятное это место или нет.

Она относится к святым и грешникам одинаково, нападая на них машинально, наугад, без всяких раздумий и выбора.

Казуаки этого не знал.

Нет, он, может, и знал, но не верил, что это правило применимо и к нам.

Мир может без всякого смысла против кого-то обернуться.

Однако, не в моем случае.

— Мне пора, – говорю я.

— Куда? – выдавливает он.

— В другой парк, куда я должна заглянуть.

— А?

— Я должна идти к Камису Рейне.

В том, что мир обернулся против меня, был смысл.

Верно, Рейна?

5.

Я сказала Камису Рейне, что присоединюсь к ней.

Она приняла меня с распростертыми объятиями, с виду очень обрадовавшись моему решению. Конечно, одной из причин ее восторга было повышение эффективности, но, думаю, она была рада наконец-то получить напарника в своей бесконечной битве.

Не знаю, как долго она сражается, но преследовать одно энергетическое тело за другим (которых, тем временем, становится все больше) – это все равно, что песок в пустыне по крупице собирать.

Понятно. Возможно, она ждала человека вроде меня, который помог бы ей спасать мир. Нет, она до сих пор ждет. Если количество ее помощников будет расти, спасение мира перестанет быть пустой мечтой.

Я обвожу взглядом комнату.

Я здесь в последний раз; мое сердце переполняют глубокие чувства. Хотя роскошью комната не отличается, – здесь стоят вещи вроде маминого шкафа и странных кукол – но тут я смеялась и плакала, плакала и смеялась.

Оставить ли мне письмо для родителей и Казуаки?.. Нет, они посчитают это моими последними словами. Хотя, с их точки зрения, возможно, так и есть.

Я отпираю верхний ящик моего стола и достаю бархотку с крестиком.

Камису Рейна сказала, что мне нужно надеть очень дорогую мне вещь. Когда я спросила о причинах, она пояснила, что мне нужен символ сожаления. Я поняла, что могу случайно застрять на той стороне мира, если ничего не будет меня приковывать к стороне этой. Наверное, мне понадобится что-то такое, чтобы уподобиться Рейне.

Я надеваю бархотку.

Я спускаюсь по лестнице и обуваюсь у входа.

— Шизука, ты куда? – спрашивает из кухни моя мама, не выглядывая.

— Тут рядом.

С этими словами я открываю дверь.

Сейчас энергетические тела и люди выглядят для меня почти одинаково, но я еще могу как-то их различать. У этих энергетических тел нет цели или пункта назначения, так что они практически на месте стоят; они бормочут что-то себе под нос, хотя рядом никого нет, и во время разговора с самими собой выражения их лиц совершенно не меняются.

Пройдя мимо нескольких человекоподобных энергетических тел, я отправляюсь туда, где она меня ждет.

{Почему ты бросил меня, Такеси! Ты говорил, что любишь меня!}

{У меня нет друзей. Мне незачем жить.}

{Не засмотрись я на ту красивую старшеклассницу, ни мне, ни семье в другой машине не пришлось бы умирать. Какая дурацкая авария!}

Среди них был один мужчина среднего возраста.

{Почему вы меня уволили! Что я не так сделал!}

Видимо, он покончил с собой, потеряв работу.

— Здравствуйте, – говорю я, впервые обращаясь к энергетическому телу. Самоубийство из-за неудачи на работе – дело не такое уж редкое, но лицом он немного похож на моего отца.

{Ты можешь… видеть меня?}

— Могу. Я и слышать Вас могу.

{Понятно… Не стоит тебе со мной говорит. Или же… молодой девушке вроде тебя вреда не будет?}

— Уверена, что не будет. Наши ценности слишком отличаются.

{Ценности, говоришь… Другими словами, по-твоему, причина моего самоубийства кажется тебе дешевой и заезженной?}

— Вроде того. То есть, после увольнения у Вас просто прибыль сократилась, верно?

Энергетическое тело мужчины средних лет смотрит на меня печально. Нет, у него (?) печальное выражение навсегда застыло.

{Все не так просто, барышня.}

— И что же здесь непростого?

{Объяснения мне плохо даются, так что убедить я тебя не смогу, но работа была для меня всем. Несмотря на это, мне сказали, что я не нужен компании. Понимаешь, о чем я?}

— Да, но, все-таки, это меня не убедило.

{Пожалуй. Но я хочу, чтобы ты одно поняла: старикам вроде меня нигде нет места. Даже в семье, которую я должен был кормить. Тем не менее, я твердо верил, что я нужен, что я шестеренка в семье, которой была компания, где я работал.}

— Но Вы не остались одной из ее шестеренок.

{Именно. И я не смог стать частью чего-то другого.}

— Думаю, я более-менее понимаю. И все же… по-моему, обрывать из-за этого жизнь глупо.

Он отвечает, слегка опустив взгляд:

{Да… возможно, ты права.}

Кажется, затем я заметила на его лице слабую улыбку.

И он покружился влево и вправо.

— Я так и знала. Ты умер, да?

{Ты о чем?..}

Я нашла его.

— Ты разве меня не помнишь?

{Нет…}

Мне стоило это знать; человекоподобные энергетические тела – сама суть нашей энергии, и потому обладают лишь самыми важными воспоминаниями.

— Когда ты был жив, однажды ты врезался в меня, выбежав из кабинета нашего психиатра.

{Понятно… прости.}

— О, ничего страшного. Кстати, как тебя зовут?

{Когуре Ацуси…}

— Понятно, значит, Ацуси-кун.

{А как тебя зовут?..}

— Мое имя? Я Вакуи Шизука.

{Какое у тебя ко мне дело, Шизука-сан?}

— На самом деле, никакого… разве что, чувство легкой ностальгии.

{Ясно…Тогда можешь, пожалуйста, меня в покое оставить?}

— Какой ты неприветливый. Хм.. Ладно, можно тебе один вопрос задать?

{Можно… но я не смогу тебе ответить, потому что ничего не помню.}

— Правда? Я все равно спрошу. Ты врезался в меня – я это уже говорила, верно?

{Да…}

— Что ты там кричал, когда из комнаты выбежал?

Его глаза сразу округлились. Меня это застало врасплох – человекоподобные энергетические тела не меняют выражения своих лиц

{Не знаю.}

Это ложь. Все-таки, он вкладывает в свои слова больше силы, чем до этого.

{Не знаю!} – кричит он, видимо, почувствовав мои сомнения.

После этого Ацуси-кун ничего больше не говорит.

После нескольких пересадок, я наконец-то схожу с поезда на станции, ближайшей к некоему озеру, выбранному мной заранее.

Во время поездки вездесущность человекоподобных энергетических тел вновь дала о себе знать. Боюсь, мир в любой миг может перевернуться.

Заметив компанию беззаботных школьниц, я чувствую легкую зависть. Им не приходится все это видеть и знать, на каком тонком льду мы стоим. Равновесие настолько хрупкое, словно при выполнении тройного акселя на катке с очень тонким льдом.

Проверив расположение озера по висящей на станции карте, я отправляюсь в нужное мне место.

По дороге я вспоминаю слова Рейны.

«Вода идеально подходит, потому что она по всему миру связана».

Чтобы найти походящее место, мне пришлось гуглить «места для самоубийства».

То есть, «самоубийство»?.. Черт, я ведь не собираюсь умирать.

Сорок минут спустя я оказываюсь у озера. Я могла бы взять такси (все-таки отныне о деньгах мне можно не волноваться), но я не хотела порождать всякие проблемные недоразумения.

— Опаздываешь.

Рейна пришла первой и ждала меня со своей абсурдно прекрасной улыбкой.

— Прости.

Но я могла придти сюда, когда захочу, нет? Все-таки, ты не говорила мне, когда приходить.

Я смотрю на озеро передо мной.

Ах, понятно. Неудивительно, что оно стало известным местом для суицида. Как много энергетических тел. На самом деле, их так много, что они переплелись в существ совершенно иной формы. Это напоминает старые картины с Йокаями. Несколько голов тянутся ко мне, пристально рассматривая. Мне они напоминают виноград, где вместо ягод головы.

Ясно. Их так много, что для каждого проходящего мимо человека находится нужный диапазон, подталкивающий его к смерти. Конечно, приходящие сюда люди делают это, намереваясь с собой покончить; но в действительности оборвать свою жизнь не так легко. Страх и привязанность к жизни, всплывающие при столкновении со смертью, не дают совершить самоубийство.

Однако, в случае с этим озером, стоит только придти сюда, и уже слишком поздно.

Энергетические тела используют пустые сердца пришедших к ним самоубийц, отнимая способность здраво мыслить и завлекая на смерть.

— Шизука, в мире есть несколько таких мест.

— И мы должны избавиться от этих мест одно за другим?

— Ммм, – она качает головой, – это невозможно.

— Почему?..

— Это просто проблема соотношения сил. Мы слишком слабы. Если место становится таким, его уже не очистить.

Я снова смотрю на «них».

Понятно. Смешавшись вместе, дополнив друг друга, они превратились в монстра. Попытайся я вмешаться и устранить их, они бы и меня заодно забрали, попутно пытаясь себе прежнюю форму вернуть. Здесь сформировался механизм, изрядно напоминавший черную дыру.

Это место уже нельзя очистить.

— Ах…

Теперь понимаю. Я все понимаю.

Вот оно. Вот что происходит, когда наша сторона мира переворачивается.

На этой стороне соотношение наших сил сводится на нет, и потому они забирают нас. Наши души поглощают, наши тела пустеют и разлагаются. Вот к какому исходу мы движемся.

— …Мы должны не дать числу таких мест увеличиться, верно?

— Да, – Рейна кивает в ответ на настигшее меня понимание. – Такова наша миссия.

Я смотрю сердито на монстра перед нами. Все эти напоминающие виноград существа лишены выражения, но враждебны.

Они – мои враги.

Я с силой прижимаю руку к своей бархотке с крестом.

— Рейна, еще кое-что напоследок.

— …Напоследок? – она улыбается.

— …Ты права. Все только начинается.

— Именно! Так что ты хочешь узнать?

— Ты говорила, что у всех есть своя роль, верно?

— Да, говорила.

— Что моя роль – спасти мир, – добавляю я.

— Верно. На это способны только избранные.

— Значит, я была избрана, потому что получила свою силу.

И…

— …Силу эту я получила из-за того происшествия.

Рейна кивает с улыбкой.

Да, понятно. Теперь я понимаю.

Мне это всегда казалось бессмысленным: почему я должна так страдать? Святой меня, конечно, не назовешь, но, думаю, я жила достаточно скромно, чтобы билет в рай заработать. Так почему тот инцидент именно со мной случился? В этом не было смысла.

Конечно, реальность на всех скалится – без всяких раздумий, но со смертельным ядом в ее зубах.

И все же, я безнадежно провалилась в попытках понять, почему это случилось со мной.

Но теперь я могу твердо сказать: да, у моих страданий была причина.

Все просто…

…Это было необходимо ради спасения мира.

— Ты права, Шизука, – говорит она с теплой улыбкой. – Это были преграды, призванные помочь тебе выполнить твою миссию!

Верно! Я нашла истину!

То есть, иначе это было бы несправедливо. Было бы несправедливо, окажись только я настолько невезучей.

Все-таки, не будь у того происшествия соответствующего смысла, мои страдания прошли бы зазря.

— Ага, тогда пойдем, Рейна! Начнем игру!

— Ага!

Верно, причин колебаться больше нет.

Мне лишь нужно набраться смелости и прыгнуть в озеро…

Пора перейти на новый для меня этап…

Сжимая свою бархотку с крестиком, я пры…

— …Ах…

Сжимая-свою-бархотку…

Чей-то голос.

…ТЦЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ…

Шрамы.

Плоть.

Белое платье.

«…Нет».

Плачущаяшизука.

«…Его нет!».

…ТЦЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ…

«Вот… Рождественский подарок».

«О! Спасибо, Казуаки! Можно открыть?

«Конечно».

«Вау! Красота! Но разве не дорого обошлось?».

«Н-не так уж».

«В центре этого крестика бриллиант?».

«Ага…».

«Эй, значит, она все-таки была дорогой, хвастун!».

«З-замолкни… дай мне немного покрасоваться!».

…ТЦЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ…

«Почему это случилось именно со мной? Почему? В этом есть какой-то смысл?».

…ТЦЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ…

Я постоянно плакала..

Казуаки постоянно ходил грустный.

«Почему это случилось именно со мной? Почему? В этом есть какой-то смысл?».

Так я и сокрушалась, доставая его, пока он, наконец, не открыл рот и не выдавил:

«…Нет

…Его нет!

Нет никакой причины, Шизука! Разве что твои обидчики не могли свое либидо контролировать. Ты просто проходила мимо и оказалась достаточно привлекательной для них. Но тебе не такая причина нужна, да?

Реальность относится к святым и грешникам одинаково, нападая на них машинально, наугад, без всяких раздумий и выбора. Ты должна смириться с этим, Шизука».

Реальность относится к святым и грешникам одинаково, нападая на них машинально, наугад, без всяких раздумий и выбора.

Верно, теперь я помню…

Изначально это не было моим собственным убеждением…

Это было лишь честное и правдивое мнение Казуаки.

…ТЦЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ…

— Что такое, Шизука? – спрашивает меня абсурдно красивая девушка.

Моя бархатка вся мокрая от моего пота.

— Камису Рейна…

— Да?..

— Кто ты?

У Камису Рейны перехватывает дыхание.

— …С чего это так внезапно? – спрашивает она.

— Это были препятствия, призванные помочь мне выполнить мою миссию.

— …Ты  о чем?

— О чем, спрашиваешь? Не прикидывайся дурочкой! Как будто это может быть правдой!

— Как будто причина может так любезно всплыть!

Лишившись дара речи, Камису Рейна просто ошарашено на меня смотрит.

— Я все понимаю. Я искала причину. Причину моих страданий. Поэтому я и придумала логику этих энергетических тел и искала в этом убежище.

Она молча слушает меня.

— Все остальные знали, что я пыталась от реальности сбежать. Будь то доктор Михара или Казуаки, все. Они знали, что я сбегала. Все-таки, моя логика только мне осмысленной кажется. И все же, все же почему…

— …Почему ты меня понимаешь?

— Это странно! Почему кто-то вроде тебя, Камису Рейна, просто любезно появился, подтверждая мою теорию? Я не до конца в нее верила до твоего появления, верно? Почему… почему ты появилась так…

— Ну, – начинает она. – Потому что ты этого хотела, Шизука, – говорит она, слегка скривив губы. – Ты искала существо вроде меня. Постороннее лицо, превратившее бы твои фантазии в реальность. По имени Камису Рейна.

Камису Рейна улыбается. Улыбкой настолько прекрасной, каких просто не существует.

Наконец, я вспоминаю, что кричал Когуре Ацуси, выбегая из кабинета психиатра.

И Ацуси-куна…

…больше нет.

— Ах… ах…

Я крепко сжимаю свою бархотку.

Помоги. Помоги мне, Казуаки.

— Т-ты собираешься меня убить?

Когда я спрашиваю об этом, она смотрит на меня с удивлением.

— Зачем мне это? – возражает она.

— Т-то есть, ты ведь и правда довела учеников средней школы «Сикура» до самоубийства, разве нет?

Она поднимает руку к подбородку и отвечает после короткой паузы:

— Возможно.

— …Возможно?

— На самом деле, я ничего не делала.

— Это просто не…

— Неправда? А что тогда на счет тебя? – внезапно спрашивает она.

— А?

— Ты сможешь продолжать жить, если я сейчас исчезну?

Ах…

Я понимаю, что она имеет в виду.

Рейна – феномен.

Просто феномен.

Рано или поздно мы замечаем, что она не настоящая, и тогда мы ее теряем.

Стоит нам лишиться поддержки Рейны, и мы сами ломаемся.

— …Тогда останься со мной!

— Я всегда с тобой. Пока ты не закрываешь от меня свои глаза, я всегда буду с тобой. Но… ты можешь меня принять, если я всего лишь феномен?

С этими словами Камису Рейна исчезла.

Нет, она не исчезла. Я просто отмахнулась от нее как от того, что не может существовать.

Камису Рейна всегда здесь.

Я стою у озера одна.

Я стою одна, лишенная причины моих страданий.

Я стою одна, продолжая страдать.

Внезапно я вспоминаю свою недавнюю мысль.

…стоит придти сюда, и уже слишком поздно.

Я поднимаю голову и смотрю на озеро.

Итак…

Меня ждет чудовище с десятками и сотнями лиц.