Рэйна Камису (Новелла) - 1 Глава

1.

Голоса для меня – словно невидимые лезвия бритв.

Все мы одиноки от рождения и до смерти, и хотя в действительности понять друг друга мы не можем, но все равно вынуждены постоянно общаться. Есть два выхода: смерть биологическая и смерть социальная.

Куда бы я ни сбегала, мир переполняют следящие за мной люди.

И снова начинается очередной день, когда я вынуждена вливаться в коллектив.

Я задыхаюсь, втиснутая в крошечную узкую коробку нашего класса, вместе с различными нападающими на меня людьми.

Сейчас у нас короткая перемена. Девушки – шумные создания, и потому даже высокий статус этой школы не мешает им болтать своими пронзительными голосами. Женские голоса – возможно, из-за того, что они выше мужских – очень резкие. Режут, словно лезвия бритвы.

Смех. Явно не на меня направленный. Но звучит так, будто надо мной насмехаются.

«Ты сегодня ужасно выглядишь, да?», «Прекрати плохое настроение сеять», «Ее ноги слишком жирные, да?», «Она полностью облажалась с тем вопросом, так? Хотя у нее все равно с английским плохо», «Какой-то странный запашок, а?», «Готова поспорить, она неряха», «Отвратительно», «Жуть», «Мерзость».

Они все это не обо мне говорят. Не обо мне. Я не такая странная, чтобы обо мне так говорили.

Но мое воображение не перестает превращать их голоса в нападки на меня.

Прекратите! Не разговаривайте передо мной!

— Хватит так шуметь! – разносится крик, погружая класс в молчание… и это мой голос.

На их лицах появляется удивление и некоторое недовольство, ведь на них накричали без причины. Как и ожидалось от учениц «Дзюнсейва», гнева никто из них не выказывает. Вместо этого они продолжают разговор более тихими голосами.

Но им не все равно. В глубине души они должны меня ненавидеть; они должны чувствовать желание напасть на меня.

Так я и продолжаю загонять себя в переделку. Чтобы не пораниться, я изолирую себя от остальных и никого не подпускаю. Заодно я теряю шанс найти того, кто поймет и поддержит меня, и остаюсь в неведенье относительно чужого мнения о себе. В результате, тревога продолжает расти.

— Она меня бесит! – стонет кто-то, а остальные смеются в ответ.

Мое тело напрягается.

Нет, это было не обо мне. Пожалуйста, говорите точнее! Для меня это звучит словно «Эта дрянь Мицуи меня бесит». Вот во что оно превращается в моей голове.

Я закрываю уши так, чтобы никто этого не заметил, хотя на меня никто и не смотрит. Почему я такая чувствительная? Почему все просто не могут быть добрыми ко мне? Я бы хотела, чтобы появился тот, кто понимает, насколько я хрупкая, но такого человека не существует. Вместо этого меня считают грубой, сильной девушкой и продолжают обижать – умышленно или нет – даже не пытаясь присмотреться ко мне.

Поэтому я смотрю на Камису Рейну.

Сегодня она разговаривает с компанией Хасигами-сан. Камису Рейна – девушка исключительная, ловко избежала включения в какую-либо компанию, и все равно со всеми ладит… Нет, это нечто большее, чем просто «исключительная».

Я знаю – нет, все знают – что она никого не обидит. Другими словами, она и меня не ранит.

Камису Рейна словно бы состоит из одних идеалов.

Конечно, наше воплощенное «совершенство» не принадлежит ни к чьей компании. Она непредвзята. Камису  Рейна всегда ко всем нейтрально относится. И потому она никого не обидит.

Протяни я руку, Камису Рейна не вытянула бы меня; но она и не стала бы от моей руки отмахиваться.

Поэтому я и смотрю на нее спокойно.

Заметив мой взгляд, она неожиданно смотрит в ответ. Будь это кто-то другой, я бы поспешила отвести взгляд, но это она. Мне можно ничего не бояться и сохранить ненадолго зрительный контакт.

Камису-сан красиво улыбается мне.

Ах, она так прекрасна.

Этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя защищенной.

Внезапно – нечто, похожее на камень, вторгается в мою голову.

Это камень. Если я качаю головой, он перекатывается внутри, задевая мозг. Быстро, мне нужно от этого избавиться. От чего? От причины, по которой это произошло.

Причина в…

…А? Почему? Разве она не единственная, кто никогда не выступит против меня?.. Да, именно это и отличает ее ото всех остальных.

Возможно, она другая, но мне все равно. Проблема в том, что что-то в ней я воспринимаю как камень, как «вред».

Почему?..

Я снова смотрю на нее.

2.

— Ты кем себя возомнила?

Спустя несколько дней после того, как я ощутила в Камису Рейне нечто странное, ко мне внезапно подошли в коридоре на обеденном перерыве. Подошедшая девушка ни капли не сдерживалась и встала у меня на пути, излучая раздражение.

Нападение. Никаких сомнений.

Однако, нападающей была не одна из моих одноклассниц, у которых должна была накопиться против меня злость, а первогодка по имени Каваи Сакура.

— Ха? Следи за своими словами!

Если это настоящее нападение, а не просто мои домыслы, я могу сколько угодно сопротивляться, чтобы в будущем меня в покое оставили.

Я могу бороться. Хотя в процессе и могу пострадать.

Но Каваи Сакура не дрогнула.

— Я знаю, какие злобные взгляды ты на Рейну-сан бросаешь!

— Злобные взгляды? Ты о чем?

— Думаю, я достаточно ясно выразилась! Не знаю, завидуешь ли ты, но, может, прекратишь так на Рейну-сан смотреть?

— Завидую?

Она права, я часто смотрю на Камису-сан. В последние дни я смотрела на нее чаще, потому что хотела найти, что меня в ней тревожит в дополнение к своему желанию защищенности, но, назвав это завистью, она не могла ошибиться еще больше.

— Знай свое место, ясно? Даже если ты президент студсовета, ты все равно младше меня. Тебе это слегка нахальным не кажется? – возражаю я.

— Мне бы тоже не хотелось семпаю грубить, но на некоторые вещи я просто не могу закрыть глаза.

— Вещи, на которые ты не можешь глаза закрыть? И это я или как?

— Да! Только подумай. Рейна-сан – чудесный человек. Я так ее уважаю, она меня вдохновляет.

Ах, так Каваи Сакура и правда одна из них. Это очевидно по тому, как она всюду ходит за Камису-сан: Каваи Сакура – убежденная «последовательница» Камису Рейны.

Количество «последовательниц» Камису Рейны в этой школе маленьким не назовешь. Нет, можно сказать, что их большинство.

Возможно, сравнение неприятное, но если сравнить харизму Камису Рейны с ядовитым газом, газ окажется настолько сильным, что при вдыхании 0.1 мг человек погибал бы с вероятность 99.999%. Если распылить этот газ в городе, весь город бы вымер. К тому же, уровень токсичности тоже был бы крайне высоким; одно лишь прикосновение к зараженному человеку убивало бы.

Я преувеличиваю? Возможно. Но всех близких к ней людей это сравнение заставило бы дружно кивнуть в знак согласия.

Ладно. Запертая в этой ограниченной среде, Камису Рейна заполняет и разъедает эту школу, не оставляя прорех.

И каковы же очевидные последствия?

Камису Рейна наделена в этом небольшом сообществе абсолютным статусом. Само собой, в школе «Дзюнсейва» она и есть закон и движущая сила.

— Я… нет, мы это так не оставим! Зло смотреть на Рейну-сан… Аах, мне сама эта мысль противна! В любом случае, мы не позволим тебе свысока на Рейну-сан смотреть! Никому не дозволено ее отвергать. С чего ты взяла, что жалкому человеку вроде тебя это дозволено?

— …Что ты сейчас сказала?! К тому же, ты совершенно не права. Я вовсе не смотрю на нее свысока.

— Меня не обмануть так легко!

— Но ты и правда ошибаешься!

— Прекрати лгать!

Бесполезно. Эта девчонка не станет слушать, что бы я ни говорила. Она уже твердо убеждена, что я на Камису-сан свысока смотрю.

Но это неправда; я тоже ее очень уважаю. Все-таки, я лишь еще один член этого небольшого, закрытого общества.

И потому я не смотрю на Камису-сан с неприязнью.

…Разве что то странное чувство, что она во мне вызывает, имеет негативную природу.

— …Похоже, ты знаешь, о чем я говорю, – убежденно упрекает меня Каваи Сакура, видимо, заметив отобразившиеся на моем лице легкие сомнения.

— …Это недоразумение!

— Замолкни! Замолкни! Замолкни! Просто извинись и поклянись больше не смотреть на нее!

Мое терпение истончается. Кем она себя возомнила? Она ничего не значит для Камису-сан; она ей не семья и даже не подруга.

— Хмпф! Даже если я и смотрела на нее с неприязнью, что с того? Я бы этим никого не побеспокоила, верно?

— Что ты сейчас сказала?..

— Если кто и донимает Камису-сан, то это явно не я, но вы, липнущие к ней, словно репейник!

— Ч-что?!

Лицо Каваи Сакуры краснеет, словно помидор.

…О, нет.

Она не относится к тому типу нападающих, что пугаются и прекращают атаки. Я знала это и должна была отступить вовремя, но случайно продолжила ей перечить.

И сейчас я ударила по самому больному месту.

Слишком поздно. Она продолжит нападать на меня, продолжит меня ранить.

А помимо этого…

Я слишком разволновалась и забыла, кто она такая.

— …Я перегнула палку, – говорю я виновато, но мои слова до нее не доходят. Она больше не открыта для извинений.

— …ты насмехалась над нами.

Множественное число.

Верно, эта нападающая – президент студсовета.

— Я тебе этого не прощу…

Ее предыдущие вопли были куда лучше этого. Теперь это низкий, исполненный гнева голос, придающий твердую форму ее ненависти.

Ах, все кончено.

До сих пор я просто слишком сильно реагировала на двусмысленные замечания, интерпретируя их как нападки в мою сторону. Конечно, некоторые из этих замечаний и правда меня касались, ведь я отношусь к тому типу людей, кто себе много врагов наживает. Однако, в большинстве случаев, ранила меня только моя чрезмерная реакция.

Но теперь все изменится. Я действительно попаду под обстрел со всех сторон.

«Она меня злит», «Что за наглая дрянь», «Проваливай», «Бесишь», «Чтоб ты сгорела», «Исчезни», «Умри».

Я и правда буду такие оскорбления получать; все-таки, противница прямо передо мной – президент студсовета. Она здесь второй по влиятельности человек. Если Каваи Сакура открыто заявляет, что не простит меня, значит, число атак увеличится. Для этого у нее есть власть и своя сеть.

Что еще хуже, «последовательницы» Камису Рейны разделяют общие убеждения. Если одна из их центральной власти, Каваи Сакура, говорит, что не простит меня, то остальные «последовательницы» должны разделить ее волю.

В этой закрытой среде оказаться на плохом счету у Каваи Сакуры – абсолютное табу.

Камису Рейна относится ко всем одинаково, но ее поклонницы не могут превзойти ее деяний. Иисус Христос говорил подставлять вторую щеку, если тебя ударили, но верующие продолжали разжигать войну. Вот как это работает. У Каваи Сакуры есть власть, позволяющая объединить всех под предлогом защиты Камису Рейны.

Она знает об этом, и потому смогла так смело вести себя с семпаем вроде меня.

— …Я сожалею.

Однако, как  и ожидалось, мои извинения лишь добавляют масла в огонь.

— …Готовься! Я покажу тебе, что тебе больше не место в этой школе, – заявляет Каваи Сакура.

Это не угроза. Это решенный факт.

Через пару дней я лишусь своего места.

Придя домой, я закрываюсь в своей комнате, падаю на мою широкую кровать и зарываюсь лицом в подушку.

— Аах…

Все кончено… Я больше этого не вынесу…

С самого начала это место было неприятной, лишенной выхода коробкой, но теперь меня там еще и линчевать все будут; хотя я просто хочу, чтобы на меня не нападали, чтобы меня не ранили.

Это просто ужасно: если ответный удар настолько разозлил противницу, что она теперь объединяет против меня силы, тогда что мне стоило сделать?

Ответа я не знаю, но мне всегда казалось, что, в итоге, этим все и закончится; что однажды кто-то возненавидит меня навсегда и устроит организованные нападки на меня. По крайней мере, мне это казалось более вероятным, чем нападение Северной Кореи на Японию.

…Мне всегда казалось, что, в итоге, этим все и закончится?

Но это значит, что у меня изначально не было шансов.

Черт! Черт! Вы издеваетесь?! Почему никто не относится ко мне с добротой?! Почему никто не понимает меня?!

Нет, неверно… Это все я виновата… Знаю, знаю!

Продолжая эти бесполезные и бесконечные раздумья, я так сильно сжимаю свою подушку, что она едва не лопается.

Проклятье!

Стук-стук, внезапно слышится от моей двери. Судя по стуку, это моя сестра.

— Чего? – грубо бросаю я в сторону двери.

Дверь открывается и моя младшая сестра, Йосино, заходит в комнату.

— Эм… – неохотно выдавливает она, и я бросаю на нее злой взгляд, не вставая с постели.

— Проваливай отсюда к черту, если у тебя дел нету! – кричу я, изливая свое недовольство на сестру, которая младше меня на три года. Как всегда.

— П-прости… – извиняется она, хотя и не виновата.

Я смотрю на свою приунывшую сестру, и внезапно мне на ум приходит одна мысль: из-за меня она точно растеряет всю уверенность в себе и станет понурой личностью.

Я сожалею об этом. Но здесь ситуация непростая, так что ничего не поделаешь, ясно?

— Так в чем дело? – снова спрашиваю я.

— Эм, кое-кто пришел к тебе…

— Кое-кто?..

Мне на ум приходит Каваи Сакура.

Ей не хватило нападок на меня в школе? Это абсурд… но я не завела друзей, которые стали бы сюда приходить. Значит… вполне возможно, что Каваи Сакура уже успела подготовить свое нападение на меня и пришла сюда.

Нет… Пожалуйста, нет! Не мучайте меня еще больше!

— …Сестра… быстрее…

— Да знаю я! Заткнись! – Мой резкий голос заставляет Йосино вздрогнуть.

Да, верно! Это Йосино виновата. Я попала в такую ситуацию только потому, что отсутствие сопротивления с ее стороны сделало меня более грубой!

Переложив вину на чужие плечи, правой рукой я отталкиваю Йосино и иду к входным дверям.

Что мне делать? Как мне справиться с такой ситуацией? Я больше не могу защищаться нападением, это наверняка, но другого способа я не знаю. Я не настолько искусна, чтобы отбить атаку. Я отношусь к людям, которые специально лезут под пули в страхе перед последующим выстрелом; поэтому я должна любой ценой разобраться с противником до того, как он выстрелит!

Полная отчаяния, я открываю дверь и смотрю на гостью.

Время остановилось.

— …А?

Я против воли реагирую как по шаблону, протерев глаза и снова посмотрев на нее.

— Привет, – говорит она. С абсурдно прекрасной улыбкой.

— …Камису-сан?

— Пожалуйста, прости мне мой внезапный визит, Мицуи-сан. Я так понимаю, он тебя удивил?

— Я не против… но что привело тебя сюда?

Я пытаюсь догадаться о причине ее визита… но не могу придумать ничего подходящего.

Камису-сан ко всем относится одинаково.

Конечно, она видит во мне еще одного заурядного человека. И потому у нее нет причин приходить ко мне.

Но она стоит передо мной, улыбаясь, и это факт.

— Не позволишь ли ты мне зайти? Я не против прямо здесь поговорить, но уверена, ты предпочтешь присесть и побеседовать там, где твоя семья разговор не услышит.

— Д-да… – говорю я, вынужденная согласиться. Хотя говорит она невероятно вежливо, но, похоже, возражений не примет. – …

Чего здесь переживать? Успокойся: ко мне пришла одноклассница, вот и все.

Однако…

Все, кто знаком с Камису Рейной – или же просто видел ее мельком – дружно согласятся со следующим: ее визит ко мне должен быть вызван очень важной причиной. Причиной более глубокой, чем причина самой жизни.

Я веду Камису-сан в мою комнату. Каждое ее движение настолько гармонично, что глядя на нее с такого близкого расстояния, я чувствую, как сбивается мой собственный пульс, начиная громко стучать. Размышляя, сколько можно было бы заработать, продав ее прекрасные черные волосы ювелиру, я впускаю ее в свою комнату.

— Какая милая комната, – хвалит она с искренней улыбкой, мягко удовлетворяя мою гордость обстановкой комнаты. Она сумела меня взволновать, просто похвалив.

Я приглашаю ее присесть на мой любимый красный диван. Она вежливо принимает приглашение и так же красиво садится. Какое-то время мы говорим о комнате, и Йосино приносит нам черный чай вместо наших родителей, которых нет дома. Тем не менее, столкнувшись с прекрасным лицом Камису-сан, Йосино вздрагивает и краснеет, а Камису-сан улыбается ей.

Подождав, пока Йосино уйдет, и отпив черный чай, Камису-сан произносит с улыбкой:

— Я обратила внимание, что в последнее время ты бросаешь на меня необычные взгляды.

Пытаясь успокоить бешено стучащее сердце, я присматриваюсь к Камису-сан, но не могу ничего прочесть по ее доброму выражению.

«Я знаю, какие злобные взгляды ты на Рейну-сан бросаешь!».

Я начинаю размышлять. Если жалобы Каваи Сакура вызваны общим мнением, а не ее бредовыми домыслами, значит, вполне вероятно, что Камису-сан мои взгляды тоже задевают.

Что если ее идеально прекрасная улыбка скрывает желание навредить? Нет, это не «что, если».

Камису-сан пришла ко мне. Зачем? Все просто.

Чтобы напасть.

— Ах, прости, пожалуйста. Я ни в чем тебя не виню, – говорит она, вероятно, в некоторой степени угадав ход моих мыслей.

«Она может лгать», — опасаюсь я, но тот факт, что говорит это «Камису Рейна» все равно немного меня успокаивает.

— Мне просто интересно, что заставляет тебя так на меня смотреть.

— Ты пришла сюда только об этом спросить?..

— Помимо прочего, да, – кивает она.

— Почему ты в школе не подошла?..

Она отвечает, криво улыбнувшись:

— Ты ведь знакома с Сакурой-сан, да? Она, конечно, не захотела бы видеть, как мы между собой разговариваем.

Понятно, она права. Каваи Сакура вечно рядом с ней ошивается; вполне вероятно, что так она о нашем сегодняшнем конфликте и услышала.

— Я понимаю твои причины, Камису-сан… но я искренне уверена, что не только я на тебя смотрю. Почему мой случай тебе таким особенным кажется?

— Да, на меня многие смотрят, но хотя посторонним эти взгляды могут показаться «странными», на самом деле, для меня они вполне обычны. Например, я привыкла к такому отношению, какое твоя сестра недавно демонстрировала.

Думаю, я ее понимаю. С точки зрения посторонних, бросаемые на нее взгляды Каваи Сакуры могут быть ненормальными, но для той, кто под ними каждый день оказывается, они становятся обычным делом и теряют всю ненормальность.

— Значит… другими словами, ты говоришь, что я на тебя даже по сравнению с этим странно смотрю?

— Да, полагаю, можно и так сказать.

— Ладно, скажу прямо: тебе не нравится, что я на тебя смотрю?

Не меняя своего мягкого выражения, Камису-сан качает головой.

— Как я уже говорила, не в этом дело. На самом деле, причина моего визита, вероятно, противоположна тому, о чем ты думаешь.

— …Причина, о которой я думаю?

— Я не собираюсь на тебя «нападать».

…Она сейчас сказала «нападать»?

Конечно, я всегда и везде чувствую себя под ударом, но, в основном, я просто выбираю случайные фразы и интерпретирую их как нападки. Никто кроме меня не может об этом знать.

И все же – Камису-сан ясно и легко сказала «нападать».

— Я знаю, что Сакура-сан собирается против тебя выступить. И потому я боялась, что ты можешь впасть в заблуждение, что теперь все против тебя.

Ах, понятно… Вот я глупая, вперед забежала. Совсем неудивительно, что она использовала слово «напасть»; все-таки, «нападки», которые я представляла, с завтрашнего дня станут реальностью.

Другими словами, мое инстинктивное чувство, будто Камису-сан знала о моих страданиях, было всего лишь недоразумением.

…просто недоразумением.

— Уверена, было бы очень грустно и тяжело видеть во всех окружающих угрозу. Если вдруг другие люди присоединятся к нападкам Сакуры-сан в твой адрес, это будет только временно. Вечно атаки продолжаться не будут, а тебе не стоит о них переживать. Я пришла сюда, чтобы сказать тебе это.

— …Но от того, что я это знаю, менее болезненным всеобщее отчуждение не станет.

— Хорошо, я обещаю.

— Ты о чем?..

— Я обещаю оставаться на твоей стороне.

А?..

Я ужасно сбита с толку; все-таки, это Камису Рейна. Та, что ко всем относится одинаково. Что могло заставить ее стать именно моим союзником?

— Хотя я уверена, что это тебя не успокоит…

— Но, да! Конечно, я счастливее бы и быть не могла…

…но почему я? Об этом я думаю, но вслух добавить вопрос не могу.

— Какое облегчение. Ах… кстати, ты еще не ответила на мой вопрос.

— Твой вопрос?..

— Мне было интересно, почему ты смотришь на меня.

— Д-дело не в… – я запинаюсь, и сама задумавшись об этом.

К Камису-сан я испытываю не восхищение ее красотой или умом или другие положительные чувства. Если бы мои на нее взгляды имели положительную окраску, то Камису-сан не обратила бы на них особое внимание и не назвала бы «странными», поскольку к положительным взглядам она привыкла.

И потому, полагаю, в моем взгляде есть неприязнь, потому Каваи Сакура и начала против меня действовать.

— …Особой причины нет… по крайней мере, я ее не понимаю.

В результате, я бы не смогла ей честно ответить, даже если бы сумела облечь это чувство в слова.

— Ты тоже не знаешь… Понимаю, – говорит она и улыбается. Словно этого вопроса и не было. – Ладно, думаю, мне пора.

— Мм…

Мы встаем и идем к выходу. Даже такая обыденная вещь как обувание туфель превращается в захватывающую церемонию в исполнении Камису-сан.

И хотя мы столько проговорили, странное чувство, которое она у меня вызывает, никуда не исчезло.

Нет, разве что…

— Ну, до свидания, Мицуи-сан.

— Ага, увидимся завтра в школе.

Помахав мне, Камису-сан исчезает по другую сторону двери.

— …

По другую сторону. Да, она и я, мы стоим на разных берегах и живем в разных мирах.

Кое-что не дает мне покоя: если в моих взглядах и правда есть неприязнь, и если даже Каваи Сакура эту неприязнь заметила, возможно ли тогда вообще, чтобы такой умный человек, как Камису Рейна, ее не заметил, даже будучи напрямую в этом замешанным?

Но почему она так однозначно предложила остаться на моей стороне, что бы ни случилось? Как она может обещать поддерживать меня, не вредить мне, если заметила мою агрессию в ее сторону?

По крайней мере, я бы в ее положении этого сделать не смогла бы. Нет… мы бы не смогли.

— Эй, Йосино? – окликаю я свою сестру, поглядывавшую на Камису-сан.

— В ч-чем дело, сестра? – говорит она, вздрагивая от страха и ожидая, что я буду ее отчитывать за то, что она следила за нами.

— Я не злюсь. Я просто хотела услышать твое мнение о девушке, что сейчас приходила.

— Ах, хорошо…

— Йосино. Какое впечатление она на тебя произвела?

Неуверенная, какого ответа я от нее жду, она тянет:

— Эм…

— Не волнуйся; просто скажи о первом впечатлении.

— Л-ладно… Я подумала, что она красива.

— …Ну, весьма справедливо.

Мнение полностью обоснованное – и, вероятно, это единственное, что она может сказать, потому что боится кого-нибудь обидеть.

Однако, вопреки моим ожиданиям, Йосино еще не закончила.

— Так красива, что мне не верится, что она человек.

И благодаря этому замечанию, я наконец-то понимаю, почему при виде Камису Рейны у меня такое чувство возникало, словно я алюминий грызу.

3.

Каваи Сакура начала действовать быстрее, чем ожидалось – через два дня после нашего конфликта меня окружали одни враги.

Брошенная в устройство измельчения и нарезания, коим является наш класс, одетая в обычную одежду вместо доспеха или щита, я терплю удары со всех сторон.

Люди сильны в группах. Само собой.

В реальности очень немногие способны защитить себя словно герои из телевизора, которые сметают вражеские войска. Но если атаки не физические, а психологические, ничего с ними поделать ты не сможешь. Тебе придется терпеть коллективные нападки.

Отчуждение, откровенная клевета, насмешки, злые взгляды… это, скорее, не хитрые издевательства, но закон, направленный на мою изоляцию; в результате того, что все меня отвергают, здесь царит атмосфера, еще больше усугубляющая мою отчужденность и мучающая меня. Дети и девушки очень чувствительны к давлению сверстников, и я больше всего боюсь, что такая атмосфера доведет меня до самоотрицания.

Это закон, установленный Каваи Сакурой в школе «Дзюнсейва».

Меня продолжают рубить на куски на разделочной доске.

Тук, тук, тук.

До вчерашнего дня я бы, наверное, уже перестала давать отпор и решила жить с этим.

Однако…

Я смотрю на Камису-сан. Заметив мой взгляд, она улыбается мне.

Она – мой союзник. Абсолютно недосягаемый для меня союзник.

Теперь у меня есть цель. Сильная цель удерживает меня вместе подобно глине, не дает мне развалиться на куски.

Пришло время провести мой эксперимент.

Люди сильны в группах.

Но, в результате, группа сильна лишь как одно целое. Это не значит, что все ее члены сильные. И потому не все они сильны, как Каваи Сакура, когда рядом нет остальных членов группы.

Я овечка. Я жертва, а не волк. Но, находясь среди овец, даже у меня должно получиться напасть на слабую овцу, отбившуюся от стада.

— Ха-ха…

Может, я и вооружена только ржавым ножом для бумаги, который уже и бумагу не режет, но он все равно остается хорошим оружием против совершенно безоружной овечки.

Я выхожу в коридор.

— Разве она не жуткая? – говорит младшеклассница, указывая на меня пальцем. Ее подруги соглашаются. Ах, кажется, я ее уже видела. Она состоит в студсовете, опустившемся до личных телохранителей Камису Рейны. Кажется, ее зовут «Фуюки»?

Отлично. Я нашла свою овечку.

— Эй ты, смеяться надо мной вздумала, да?

Я прижимаю овечку к стене туалета. Обеденный перерыв уже закончился, начались уроки. Но рядом с этим туалетом есть только кабинеты специального назначения, и все они сейчас пустуют.

— Ч-что тебе от меня нужно?! Прекрати, пожалуйста!

Как и ожидалось: она не хищник, но жертва.

Она пытается показать мне свою твердость, но увы, глаза выдают ее страх, что лишь сильнее разжигает мое желание устроить ей неприятности.

Я хорошо умею таких людей находить. Все-таки, я с Йосино каждый день разговариваю.

— Так весело дразнить меня у меня же на глазах?

— Прекрати!.. Отпусти меня! – кричит она с бледным лицом, пытаясь вместо ответа вырваться. Однако, сопротивляется она слабо, ибо боится меня разозлить. – Е-если причинишь мне вред, к т-тебе еще хуже будут от…

Ах, взгляните, вот она, черта жертвы: сразу на других полагается. Она даже не пытается сама решение найти.

— Мне все равно. Какая разница, чуть больше атак или чуть меньше.

Но я сразу давлю ее надежду.

— Н-не пытайся изобразить… ИИК!

Я бью ее по лицу. Удар был слабым; мой ржавый нож для бумаги просто не может ее ранить.

Но то, что я прибегла к настоящему насилию, ее добило.

— Может, сначала извинишься?

Бледная овечка жалобно кивает и повторяет «Прости, прости!». Теперь она больше не может меня игнорировать. Это было легче, чем я думала.

— Слушай, я не хочу тебя ранить или срывать на тебе свою злость.

Фуюки-сан безостановочно кивает, хотя я не знаю, действительно ли она слушает.

— На самом деле, я пытаюсь исполнить твою мечту.

— …мою… мечту? – спрашивает она озадаченно.

— Да. Ты ведь состоишь в студсовете, верно?

— …Д-да… Я секретарь.

— Но в действительности студсовет – это просто фанклуб Камису Рейны, так? Каваи Сакура — яркий тому пример.

Фуюки-сан неловко двигает головой, так что непонятно, кивает она ей или качает.

— Не смей этого отрицать!

— Д-да… мы и правда все очень уважаем Рейну-сан…

«Хмпф», — хмыкаю я, хватая ее за подбородок. Неожиданное прикосновение заставляет слететь с ее губ короткий вскрик, доказывающий, что она еще больше напугана.

— И ты тоже, верно?

— Д-да…

Мой рот кривится в ухмылке.

— В таком случае, ты, конечно, хотела бы ее только своей сделать, верно?

Ее глаза широко распахиваются.

— Что? Почему ты так реагируешь?

— Э-эм… Я не вижу Рейну-сан в таком свете… то есть, знаешь, я не хочу с ней встречаться, ничего такого…

Думаю, я знаю, к чему клонит Фуюки-сан. Камису Рейна так далека, вне чьей-либо досягаемости, ее словно бы невозможно привлечь. Она просто слишком великолепна, чтобы обращаться с ней, как с обычным человеком. Даже если бы, чисто гипотетически, кто-то сумел завоевать ее сердце, закон отчуждения заработал бы против этого человека еще сильнее, чем против меня. Этот человек постоянно терпел бы чужие нападки; и, возможно, его бы даже довели до смерти.

Вот насколько трудно «привлечь» Камису Рейну.

К тому же, с Камису Рейной нельзя отношения строить, но только восхищаться ею; кто-то может захотеть удержать ее рядом с этой целью, но, учитывая необходимые для поддержания такого положения усилия, лучше наблюдать за ней издалека. Точно также лучше смотреть на слонов в зоопарке, чем пытаться держать их как питомцев в маленьком доме.

Так что я уверена, что Фуюки-сан честна со мной. Тем не менее…

— Ты. Наверняка. Хочешь. Чтобы. Она. Принадлежала. Тебе. Верно?

…Мне все равно.

Я давлю на ее подбородок немного сильнее, слово за словом повторяя свой вопрос и хмуро глядя ей прямо в глаза.

— ..Ум…

Она явно другого мнения, но я угрожала ей достаточно, чтобы она перестала со мной спорить.

— Неужели у тебя ни разу подобного желания не возникало?

— …Уум.

Верно. Где-то внутри Фуюкки-сан тоже испытывает желание держать Камису Рейну рядом с собой.

Люди вроде Фуюки-сан, которых всю жизнь баловали, обычно совершенно не умеют лгать. В результате, ей трудно опровергнуть мое заявление, содержащее крупицы истины, тем более, что она еще и напугана.

— Хе-хе… Я помогу тебе, – говорю я с кривой улыбкой и отпускаю ее подбородок.

— …Поможешь с чем?.. – спрашивает она тревожно.

— Хм? Разве не очевидно? – Я ясно высказываю свои намеренья. – …С твоим признанием в любви.

Мне жаль, но ты можешь сколько угодно отчаяние излучать, я свои планы не изменю.

Но я знаю наверняка, что ты не сбежишь. Не потому, что так боишься меня. Ты этого желала, так ведь? Повода признаться в своей любви Камису Рейне; разрешения, снимающего с тебя всю вину в том неправдоподобном случае, если тебе удастся ее завоевать.

…Этого обворожительного шедевра, что уничтожит тебя.

После школы я прошу Камису Рейну пройти со мой за спортивный зал, в место – заведомо шаблонное – которое я выбрала для признания. Пока я с ней разговаривала, остальные девушки вокруг нее, хмурились, глядя на меня с открытой враждебностью.

Само собой, их неприязнь меня ранила, но, к счастью, сейчас моя цель намного важнее, и у меня нет времени думать о боли… но я уверена, эта царапина снова откроется, когда я окажусь дома, и превратится в зияющую рану.

Окружение Камису-сан призывало ее не слушать просьбу той, кого они считали опасным человеком, но она сдержала свое обещание быть моим союзником (пока) и пошла со мной.

Идеально, похоже, я смогу провести свой эксперимент.

— Мицуи-сан? – спрашивает Камису-сан по дороге. – Ты хочешь вернуться к нашему недавнему разговору?

— …Нет, не в этом дело.

— Понятно… Я подумала, ты хочешь посоветоваться со мной насчет того, как исправить ситуацию.

— А мы бы нашли решение? Все-таки, издевательств или насилия нет. Меня просто все ненавидят. Даже если ситуацию исправить искусственно, настоящая враждебность никуда не денется.

— Ты так думаешь? Я убеждена, что эта искусственная ненависть исчезнет со временем, если мы разберемся с проблемой на уровне искусственного вмешательства. Все-таки, на них просто влияет давление ровесницы.

— …

В ее словах есть смысл. Скорее всего, эти искусственные чувства долго не протянут, если общее настроение изменится.

…Но опять-таки, является ли их ненависть ко мне искусственной? Разве не возможно, чтобы я завела врагов еще до этого инцидента и жила спокойно лишь потому, что их ненависть не была единой? Судя по скорости, с которой они объединились, они вынесли проблему со мной за пределы происшествия с Каваи Сакурой.

— К тому же… – продолжает Камису-сан, видя мою растерянность.

— …Я могу разобраться и с их ненавистью в глубине души.

Она говорит поразительно спокойно; и это сплошная правда.

Она обладает достаточной для этого властью.

На самом деле, мне хотелось еще немного обсудить этот вопрос, но мы зашли за спортивный зал, где нас уже ждала Фуюки-сан. Заметив ее, Камису-сан бросает на меня быстрый взгляд. Она молчит, но я уверена, она разобралась в ситуации.

Я смотрю сердито на Фуюки-сан, чтобы она не поддалась своему волнению и не сбежала. Камису-сан, похоже, это заметила, но она ничего не говорит – как я и думала.

— Прости, что… позвала тебя в такое место, – неохотно произносит Фуюки-сан.

— Нет, я вовсе не против, – спокойно отвечает Камису-сан. Видимо, они достаточно хорошо знакомы, раз она состоит в студсовете.

— Эм… Рейна-сан.

— Да? – спрашивает Камису-сан дружелюбным тоном и с таким же выражением.

После долгих сомнений и колебаний Фуюки-сан, наконец, говорит:

— …Я тебя люблю.

Должно быть, она планировала куда более длинное признание – приукрашенное и дополненное, с доводами и оправданиями; ее голова, наверное, была ими забита – но, в итоге, перед Камису-сан сумела только эти слова выдавить.

— …Я люблю тебя, – повторяет она.

Это слова смелости и искренности. Вырвали у нее признание или нет, сокрытые в нем чувства настоящие.

В ответ на это…

— Спасибо, но извини…

…Камису-сан печально улыбнулась.

— Гх… – выдавливает Фуюки-сан, опуская взгляд. – …Спасибо… что уделила мне время… – бормочет она еле слышно и убегает, ни разу не подняв голову.

Уголком глаза я наблюдаю, как Камису-сан провожает ее взглядом.

…Я так и знала.

— Мицуи-сан? – говорит она, переводя взгляд на меня.

— …Да?

— Зачем ты заставила ее признаться мне?

— Ах, ты заметила?

— Да, – говорит она. – Фуюки-сан…. Сама по себе не стала бы признаваться.

— Я лишь слегка ее подтолкнула, потому что ей, похоже, не хватало смелости!

— И что ты хотела во мне разглядеть, используя ее?

Вот она, Камису Рейна; она легко может разгадать все мои намеренья. Ха-ха-ха.

— А еще…

— …Почему ты так на меня смотришь?

Верно, ты и это заметила, да?

— Ну, ты говорила, что будешь на моей стороне, так?

— Да.

— Даже если я так на тебя смотрю?

— …Да.

— Это я и хотела услышать. Знаешь, я заметила кое-что, когда ты пообещала принять мою сторону. И сейчас я подтвердила свое предположение через небольшой эксперимент.

— Камису Рейна, у тебя нет души.

Даже когда я это сказала, она практически не изменилась в лице. Наверное, потому, что не знала, как это делается.

— …Нет души? Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

— Ох, брось… Камису-сан, ты просто красивая оболочка, пустая внутри. Ты не можешь по-разному реагировать на наше поведение.

Камису Рейна криво улыбается.

— Я и правда заставила Фуюки-сан признаться тебе, но ее чувства, без сомнения, настоящие, – поясняю я.

— Да, я знаю.

— Но ты ее прогнала.

— Прогнала? Действительно, к сожалению, я не смогла дать ей свое согласие, но мне кажется, я ответила ей искренне. Или ты считаешь, что мне стоило пойти окольным путем и сказать ей сладкую ложь, Мицуи-сан?

— Нет, я не это имею в виду.

— Тогда что?

— Похоже, ты и правда не понимаешь. Ладно, послушай, Фуюки-сан был серьезна. Ты хоть немного сомневаешься, отвергая ее искренние чувства к тебе? – спрашиваю я.

— Да.

— На поверхности, верно? Все-таки, твое грустное выражение бесследно исчезло, стоило ей уйти.

Камису-сан продолжает молчать, вероятно, вынужденная согласиться с моими доводами.

— Ты смогла проявить чувства к сердечному признанию только в тот момент, когда его услышала. Стоило тебе на меня посмотреть, как твой интерес к Фуюки-сан иссяк!

— Ты слишком преувеличиваешь… нет?

— Преувеличиваю, говоришь? Нет, вовсе нет. Тебя меньше всего другие люди заботят. Ненавижу я тебя или нет, идеализируют ли тебя Фуюки-сан и Каваи Сакура, тебе просто все равно. Верно? Иначе, ты не смогла бы ко всем одинаково относиться.

— …Прежде всего, я никогда и не собиралась относиться ко всем одинаково.

— Это явная ложь. Ты совершенна. Все, видя тебя, реагируют одинаково: восхищаются твоей красотой и считают тебя совершенством. Вот как все тебя воспринимают.

— Ты сгущаешь краски!

— О, избавь меня от этого. Ты совершенна, абсолютно совершенна, и дабы сохранить это состояние, ты отказалась от своего наполнения; своей души. Ты поняла, что это душа заставляет нас разлагаться физически и умственно! Ты ни с кем особо глубоко не общаешься, а если кто-то поддается искушению и подходит к тебе слишком близко, ты кусаешь их и разъедаешь своим совершенством, преумножая его в процессе. Так ты и поддерживаешь свою безупречность.

— …Ты, кажется, потеряла связь с реальностью, Мицуи-сан… Признаю, у меня, может, и есть некая склонность недостаточно интересоваться другими людьми, но этим все и ограничивается.

— Нет.

— Мицуи-сан…

— То есть, просто посмотри, какую силу ты уже приобрела. Кто еще кроме меня в этой школе не является твоей приспешницей? – спрашиваю я.

— Это я и имею в виду под «преувеличиваешь». Или ты, возможно, думаешь, что каждая ученица в этой школе подчинится, скажи я им с собой покончить?

— Они бы так и сделали.

— …

Даже Камису-сан мой прямой ответ лишает дара речи; но, конечно, не потому, что она считает меня сумасшедшей – она просто не знает, как мне возразить.

Все-таки, кто-то вроде Каваи Сакуры с радостью выполнит такой простой приказ как «покончить с собой», и Камису Рейне это известно.

— Не знаю, что ты планируешь в этой школе делать – возможно, совсем ничего – но просто хочу сообщить тебе, что осознала твою ненормальность. Ты – аномалия. И тебе это известно лучше, чем кому бы тот ни было. Да…

— …Ты не можешь быть человеком.

4.

Возможно, я действовала слишком беспечно.

Меня не только видели с Фуюки-сан и во время разговора с Камису-сан за спортивным залом, я еще и пренебрегла тем фактом, что Фуюки-сан состоит в студсовете.

И потому, такая ситуация совсем не удивительна. Я просто была слишком поглощена Камису Рейной и своими приводящими в замешательство чувствами.

— Считаешь себя остроумной, а? – С этими словами Каваи Сакура прижимает дубинку в ее руке к моему носу. По иронии судьбы они привели меня в то же место, где я заставила признаться Фуюки-сан: за спортивный зал.

Я не могу ей противиться; боль от электрошокера, который они использовали, уводя меня, сломала всю волю к сопротивлению.

Несколько окружающих меня школьниц смотрят на меня с открытой неприязнью. Фуюки-сан среди них нет. Так она все-таки не смогла остаться с хищниками… похоже, Йосино в ближайшее время не станет мне отпор давать, думаю я, прекрасно понимая, насколько эта мысль ужасна.

— Ты и правда хочешь меня этой штукой ударить? Ты понимаешь, что так из школы вылетишь? – возражаю я, собрав остатками силы духа. Хотя мой ржавый нож для бумаги давно сломан и даже поцарапать их не сможет.

— Только если меня раскроют, – говорит она с кривой ухмылкой. – Но я не думаю, что это случится.

— Ага, вижу, ты поставила своих подчиненных сторожить. Но… что если я кому-то расскажу?

— Мне просто нужно этого не допустить, нет? – отвечает она.

Со злобной улыбкой стоящая рядом с Каваи Сакурой девушка протягивает ей цифровую камеру.

— …Что ты собираешься с этой камерой делать?

— Слышала, твой дедушка – довольно важная шишка в «Мицуи Групп», Мицуи-семпай. О, а еще я слышала, твой отец так старался завоевать благосклонность твоего деда, что сильно испортил отношения со своей женой, дочерью важной шишки, и, в итоге, съехал.

— Откуда ты это знаешь?..

— Твоя семья настолько влиятельна, что развод не обсуждается. Ты не думаешь, что существует рынок неприличных фотографий девушки, принадлежащей к такой примечательно влиятельной семье?

— …Ты серьезно?

— Тебе не кажется, что для этого вопроса немного поздно? – холодно спрашивает она.

Это не может быть… реальностью. Я и представить не могла, что настолько бесчеловечные вещи происходят вне вымыслов. Даже если идет какая-то война, в которой гибнут бесчисленные люди, это не влияет напрямую на меня и мир, в котором я живу. Атаки, с которыми я должна столкнуться – это сплетни и розыгрыши, и одного этого было достаточно, чтобы нанести мне смертельный урон…

Но как ни в чем не бывало окружающая меня банда уже использовала на мне электрошокер, и они вооружены ножом, дубинкой и цифровой камерой.

Каваи Сакура спрашивает, хмурясь:

— Куда?

— …Что?

— Я спрашиваю, куда ты первый удар хочешь! – внезапно кричит она и бьет меня в живот.

— Угх…

Больно.

Ужасно больно.

Невероятно больно.

Это… насилие.

Мне всегда казалось, будто я оказалась в маленькой коробке, и я страдала из-за людей, оказавших в этой коробке со мной. Я ненавидела эту коробку. Но, на самом деле, эта коробка меня защищала. За ее пределами я бы оказалась избитой и мгновенно бы умерла.

Но где тогда я могу мирно жить?

Нигде. Я уверена. Слабого человека вроде меня везде станут атаковать и убьют.

Мне уже все равно. Мне просто все равно.

— В голову, – говорю я резко.

— А?

— Вот куда я первый удар хочу! Может, ударишь меня в голову?

Видимо, она считает это провокацией; Каваи Сакура краснеет от гнева. О, Боже, она и правда собирается меня по голове ударить, хотя ей и не удастся отмазаться, если я умру…

Она поднимает дубинку и…

— Что вы здесь делаете?

…замирает на месте.

Я смотрю на прекрасную спасительницу моей жизни.

— Камису… сан… – выдавливаю я.

Каваи Сакура временно опускает дубинку и озадаченно смотрит на Камису-сан.

— Рейна-сан?

— Мне очень неприятно это зрелище. Если ты ударишь кого-то этой штукой, последствий не миновать.

— Нет, все в порядке! Неважно, что с ней случится! Она над нами насмехается! Что важнее, она насмехается над тобой, Рейна-сан! Это непростительно! – кричит Каваи Сакура с огненно-красным лицом, но получает в ответ лишь спокойный взгляд Камису-сан.

— Если вы это ради меня делаете, то я бы хотела, чтобы вы прекратили. Я не злюсь на Мицуи-сан.

— Это… из-за твоей доброты, Рейна-сан…

— Пожалуйста, прекратите, – повторяет Камису-сан немного строже.

Каваи Сакура смотрит на Камису-сан, потом косится на меня и просто снова возвращается взглядом на Камису-сан.

— …Хорошо… – наконец, говорит она, дуясь, словно отруганный ребенок.

Услышав это, ее товарищи переглядываются и бредут за ней, когда она уходит с помрачневшим лицом.

Аах, какая несамостоятельная компания. Чтоб они все умерли.

Таким образом, мы оказались вдвоем в той же обстановке, что и на днях.

—  Почему… почему ты спасла меня? То есть, вчера мне хватило наглости сказать, что ты «не человек».

То был излишний вопрос.

В качестве доказательства Камису-сан улыбается, отвечая на него:

— Я разве не обещала быть на твоей стороне? К тому же, честно говоря, я бы предпочла избегать жестокости, даже если я не человек.

— Ха-ха-ха…

Невероятно. Она совершенна.

Ее и правда никто не интересует. Ей совершенно плевать на мое о ней мнение.

— …Кстати, это значит, ты признаешь мои вчерашние слова?

В ответ Камису-сан молча улыбается.

Ах… ее улыбка так прекрасна.

— Не человек и без души, ха… – бормочу я неосознанно.

— Я так завидую.

Камису-сан, услышав мое бормотание, бросает на меня слегка удивленный взгляд.

— Завидуешь?

— Ага, завидую. Я бы справилась без души.

Внезапно в моей голове всплывают слова Каваи Сакуры.

«Не знаю, завидуешь ли ты, но, может, прекратишь так на Рейну-сан смотреть?».

Хех, так значит, она все-таки оказалась права.

Я завидовала.

Я завидовала Камису Рейне, которую не задевали чужие слова.

— Мне не оправиться от этого удара.

Со мной покончено. Каваи Сакура, может, и остановилась, но это лишь означает, что вся негативная энергия не нашла выхода; я продолжу купаться в неприязни ее и ее компании, раня себя, страдая, загнанная в угол.

Сейчас июнь; значит, до выпускного больше полугода. До тех пор я буду и дальше подвергаться нападкам, а после выпуска, может, и освобожусь от них, но на их место придут новые обидчики. Сами нападки не прекратятся – просто изменится их источник.

Сейчас и навсегда – пока я та, кто я есть – я продолжу наскакивать на копья, брошенные в кого-то другого, страдать при этом и нападать на людей сама, пока они и правда не нацелят свои копья именно на меня.

Вот почему со мной покончено.

Если это значит быть человеком, если это значит обладать душой…

…тогда я могу прекрасно обойтись и без этой… прогнившей души.

— Я хочу… хочу стать как ты, Камису-сан.

Это мое искреннее желание, и в ответ на этот прочувствованный шепот Камису Рейна…

— Хочешь, чтобы я тебе помогла?

…рассмеялась.

— А?..

— О, стереть твою душу не так сложно, в самом деле!

Не в этом дело. Меня удивило не ее предложение.

Камису Рейна сейчас… смеялась?

Она всегда улыбалась; не потому что радовалась или веселилась, ничего такого, просто улыбка была ее нейтральным выражением.

Думаю, я впервые увидела, как она настоящие эмоции проявляет.

Ее смех, конечно, тоже был прекрасен. Действительно прекрасен… но что-то в нем показалось мне неуместным, неуравновешенным и наполнило меня отвращением. Хотя я и не могла понять, что это было.

Однако, пока я решила забыть свои опасения и спросить вместо этого о ее предложении.

— Стереть душу легко?..

— Да, сделать то, что ты бы назвала «стереть душу», нетрудно. Надо просто отказаться от любого интереса к другим людям, а это можно легко сделать.

— Это… абсурд.

Тем не менее, вовсе не похоже, чтобы Камису-сан шутила. И – выглядит она так, словно в любой миг это сделать может.

— Но ты разве не согласишься, что если, гипотетически, ты лишишься всех пяти чувств, то просто не сможешь проявлять интерес к другим, потому что ничего не чувствуешь?

— Ну, да, но мне это кажется очень нелепым примером.

— Да, но я все равно права, нет? – она смеется и продолжает:

— С этим я тебе помогу!

После этого Камису-сан отвела меня в пустой музыкальный класс. Видимо, ей доверили ключи, потому что она там каждый день на пианино занималась – достижение, доступное только такому почитаемому человеку, как она.

В итоге, она куда-то ушла, сказав «Сосредоточься на своем окружении».

Под зловещими взглядами Бетховена и его коллег-композиторов я размышляю о значении ее слов. Сосредоточиться? Что она замышляет? «Человек» просто не способен на что-то вроде стирания чужой души…

Или вы хотите сказать, что Камису Рейна не человек в прямом, а не переносном смысле?

Вчера она уклонилась от спора, но у меня создалось впечатление, что сегодня она вроде как признала, что другие ее не волнуют. И она «смеялась».

Что это значит…. Почему она открыла мне свое истинное лицо? Возможно, за этим скрывает что-то по-настоящему темное?

Почему… почему я здесь, совсем одна?

Потому что меня сюда Камису-сан привела, конечно.

Эй… Что если мое открытие относилось к вещам, которые Камису Рейна хотела сохранить в секрете любой ценой? Что если она прекрасно знала о причине моих взглядов, когда пришла ко мне домой? Что если она лишь притворялась моим союзником, чтобы наблюдать за мной? Что если она специально контролировала Каваи Сакуру и остальных с определенной целью на уме? Что если она действительно не человек?

Если все это правда, тогда…

…она сотрет мою душу.

Мне кажется, будто Бетховен, Моцарт, Гендель и Ямада Косаку смеются надо мной. Возможно, их портреты наделены душами, учитывая, что в каждом списке чудес школы им приписывают двигающиеся глаза? Может, им больно каждый раз, когда мы называем их «страшными» или оскорбляем их стрижки, так что они мстят, двигая своими глазами?

Пожалуйста, не смотрите на меня. Меня намного, намного легче ранить, чем вас, ведь у меня еще есть тело.

Возможно, Камису Рейна управляет ими, чтобы забрать куда-то мою душу? Возможно. Мне кажется, для нее это вполне возможно.

Внезапно – я слышу снаружи крики.

Мне интересно, что происходит, и я выглядываю в окно. Мне стоило действовать осторожнее; потому что тогда я с легкостью заметила, что приказ Камису-сан сосредоточиться на моем окружении относился именно к этим крикам. Я повела себя именно так, как она хотела, выкопав себе могилу.

Я открыла окно.

А затем – моя душа была стерта.

— ..Ха-ха…

Теперь понятно.

Так вот каким твой план был.

— Ха-ха-ха…

Камису Рейна вырвала душу из моего тела и забрала ее с собой.

Должно быть, это и было ее целью в этой школе; и она продолжит собирать чужие души, дабы вернуть свою истинную форму.

Верно? Спрашиваю я девушку прямо передо мной.

…Она отвечает перевернутой улыбкой.

Другие, другие, другие, другие, другие, другие, другие, другие, другие.

Эй, все вы, есть ли причина у вашего существования? Несут ли какой-то смысл ваши слова, если всем вам уготована участь стать жертвой Камису Рейны? Конечно, нет. Ваши жизни ничего не значат. Вы тоже втиснуты в маленькие коробочки, где вас ранят другие, а вы раните других. Вы приспешники Камису Рейны, ее слуги, ее рабы. Мы все совершенно не важны. Бессмысленные люди.

У меня нет причин слушать, что говорят другие никчемные людишки.

Камису Рейна права во всем. Только ее собственные слова существенны, и потому все, кто ее окружал, были лишены для нее смысла.

Да, верно.

Такова истина.

Верно?

И вот она – вот она падает.

— ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Плюх. И под звучащие все громче крики…

…я навсегда теряю все свои чувства.

5.

Июнь.

Стоя под защитой зонта, я размышляю, куда направляется нескончаемый дождь – глядя на белый силуэт человека, нарисованный на асфальте под деревьями сакуры.

Сакура давно уже отцвела и покрылась зелеными листьями. Но на них никто не смотрит. Сакура существует только ради весны и для нее здесь же здесь и посажена. И потому, о ней забывают, когда она не прекрасна и становится бессмысленной частью пейзажа.

Деревья плачут под ударами дождевых каплей.

Школа «Дзюнсейва», без сомнения, скоро развалится.

То, что Камису Рейна спрыгнула – неоспоримый факт. Нашлось несколько свидетелей, а помимо прочего был еще и труп, лежавший на растекшемся кровавом ковре. И это мертвое тело принадлежало Камису Рейне.

Камису Рейна умерла.

Абсолютный правитель, абсолютный закон исчез. В результате, школа «Дзюнсейва», охваченная смятением, угрожала рухнуть.

И я уверена, она это сделала специально. Перед лицом ее цели, все остальное становится ничтожным и неважным.

Это не конец; это начало. Отныне настоящая цель Камису Рейны станет очевидной. Не знаю, что случится со мной в процессе, но я уверена, что смогла бы бороться против нее, сколько захочу, и при этом все равно продолжала бы плясать под ее дудку.

Жребий брошен.

И потому я не буду ничего делать.

Меня больше не волнует все это.

Мне, лишенной души, уже все равно.

Если подумать – хотя это и не важно – люди, затаившие на меня обиду, продолжали появляться, потому что я последней разговаривала с Камису Рейной.

Сейчас ненависть и неприязнь ко мне стали настолько очевидны, что даже учителя постепенно замечают. Что за трата времени. Меня это никак не волнует. Как будто ваши хрупкие копья могут меня ранить, когда я бездушна и прозрачна. Боже, лучше бы все просто умерли.

Я веду конспект текущего урока. Если подумать, в последнее время я немного пренебрегала учебой. Мне нужно стать серьезнее. Мне больше не хочется думать; я просто буду следовать проложенным для меня рельсам.

После наших занятий – которые я внимательно слушала – ко мне пришел образец ограниченного человека.

— Это ты виновата в смерти Рейны-сан! – кричит Каваи Сакура, заходя в мой класс.

Боже, какая шумная девчонка. Я ее игнорировала, но, думаю, мне следует ей ответить.

— Даже если это так, что с того?

— …Что ты сказала? – спрашивает она с покрасневшим лицом, подходя ближе. Ничего нового.

— Ха-ха…

— Ч-что смешного?!

— Что ты можешь сделать? Что может лиса, взявшая на себя роль тигра, теперь, когда Камису Рейны больше нет?

— Не шути со мной! Многие товарищи по-прежнему следуют за мной!

— Хотя Камису Рейна и бросила вас?

— …Что это значит?

— Ты не понимаешь или как? И ты еще называешь себя представителем фан-клуба Камису-сан? Похоже, ее искусственная красота ослепила тебя, э? – Я продолжаю с абсолютной уверенностью:

— Камису Рейна не умерла!

— Что?!..

Ох, ого, похоже, она и правда не понимает. Ничтожество.

— Это абсурд! Не выдумывай!

— Абсурд? Ха-ха… а ты весьма забавная, да?

— Но я права! Как ты тогда ее труп объяснишь?! – спрашивает она в ответ.

— Понятия не имею. Но, послушай, она никогда бы не оборвала свою жизнь ради кого-то и не совершила бы самоубийство из-за отчаяния, ведь остальные люди ее даже не заботили. Ну? Остается только предложенный мной вариант.

С ее лица медленно сходит краска, и оно становится белым.

— Ты из ума выжила, – бормочет она.

— С ума не я сошла, – грубо отвечаю я.

— Хочешь сказать, это я сумасшедшая?!

— Можно и так сказать, но на самом деле – мы все из ума выжили.

Она бледнеет еще больше.

— Мы слишком долго были в этой школе, пропитанной Камису Рейной. Нас не спасти!.. Ты тоже вскоре поймешь, что она не умерла. Она лишь наблюдает пока за нами издалека. Однажды она снова сможет придти к нам с улыбкой.

— Х-хватит этот бред нести… Я тебя убью!

— Удачи. Но я буду защищаться, потому что не люблю боль. Пожалуй, мне стоит носить с собой нож, раз ты мне сейчас угрожала.

— Гх! Да что с тобой такое?! Ты кем себя возомнила?!

— Я? Я такая же, как и ты! Просто еще одна ученица школы «Дзюнсейва». Человек. И – приспешница Камису Рейны.

В итоге, перед тем, как уйти и прекратить меня донимать, Каваи Сакура бросает последнее оскорбление.

Дождь все еще не закончился.

Листья сакуры упали на нарисованную на асфальте фигуру, но в отличие от цветков, которые, даже опав, считаются красивыми, они не пробуждают во мне никаких эмоций.

Дождь никак не заканчивается.

…Камису Рейна рассыпалась здесь.

Но хотя она действительно спрыгнула здесь, на самом ли деле она отбросила свое тело? Могла ли она сделать это в прошлом или будущем?

Я не знаю. Я также не знаю, рассыпалась ли здесь она сама или ее прекрасные цветы.

Но одну вещь я знаю.

— Мы встретимся снова, так ведь? – бормочу я голосом, тонущем в шуме дождя.

Тем не менее…

— …Да.

До меня доносится голос, иллюзия, заставляющая меня поднять голову.

Конечно, там никого нет. Я вижу только дерево.

— Ха-ха-ха… – смеюсь я, глядя на дерево сакуры.

Отцветшая сакура немного напоминала улыбку Камису Рейны