Секрет Харуки Ногидзаки (Новелла) - 1 Глава

1

Обеденный перерыв в тот день был, в общем-то, такой же, как всегда.

В аудитории, отведенной классу 2-А частной высшей образовательной Школы Шираки, я, как обычно, обедал вместе с одноклассниками, с которыми состоял в своего рода дружественных отношениях (этих парней — Нагаи, Такэнами и Огаву, — ученики также называют «три болвана»), и при этом между нами развернулась беседа настолько неуместного содержания, что если бы ее услышал кто-нибудь, не принадлежащий к нашей компании, он бы скончался.

— Именно поэтому меня не покидает мысль. Наилучшая одежда для девочек на уроках физкультуры — это, безусловно, блумерсы[9]. Бриджи — это зло. Ересь. Издевательство над людьми. Тот, кто заявляет: «Вы неправы», — не принадлежит к японской нации.

— Согласен. Я тоже так думаю.

— Ага, именно так и есть.

Огава и Такэнами кивнули в знак согласия с утверждением Нагаи.

— Юуто, а что думаешь ты?

— Хм, право же для меня и то, и другое… — я дал именно такой ответ, поскольку мне от чистого сердца было действительно все равно.

— Ты говоришь, что и то и другое? Подобная неопределенная позиция губит современную Японию! Ведь ты в основном демонстрируешь в своем обыкновении уместную в любом случае неопределенную позицию.

— Аясэ-кун, ты всегда в высшей степени склонен к компромиссам. Если ты не исправишь такие черты своего характера, как отсутствие независимой позиции и слепое следование мнению других, в ближайшем будущем у тебя непременно возникнут серьезные проблемы.

— Точно-точно. При таком раскладе ты совершенно бесполезен. Эдакий конъюнктурщик!

Вся эта троица продолжала наседать на меня с подобными утверждениями. Честно говоря, это — излишнее беспокойство. Право же, совершенно нерезонно отрицать тот факт, что, определенно, мои характерные черты (грустно, когда сам это констатируешь) — склонность к компромиссам, неопределенность и соглашательство, однако, мне всего лишь не хочется, чтобы это говорили парни, которые с серьезными лицами обсуждают проблему блумерсов и тому подобную чепуху.

— Итак, ладно. Сейчас пока что слушай наш диспут. Затем было бы неплохо, если бы ты определился со своей собственной позицией на основе высказанных нами точек зрения. Поэтому, первым делом, поговорим о видимом удобстве блумерсов…

Действительно, каждый из них — просто болван.

Вздыхая в глубине души, я безучастно окинул взглядом аудиторию. Увиденная мной картина была такой же, как и всегда. Каждый проводил время по своему желанию: либо обедал, либо болтал с товарищами. Это была банальная сцена аудитории во время обеденного перерыва, которую можно увидеть в любой школе.

Из всей комнаты мой взгляд в конце концов привлекла парта, расположенная в ряду у входа. В аудитории, где царила настолько беспорядочная атмосфера, насколько благопристойно может выглядеть обезьяний питомник в зоопарке, это было единственное чудесное место, где в воздухе словно бы господствовало спокойствие и сдержанность.

В центре этого пространства находилась красавица, именуемая «Серебряное сияние звезд».

Наша одноклассница Харука Ногизака.

Возможно, она уже пообедала, и теперь, слегка склонив голову, со спокойствием на лице опустила взгляд в какую-то книжку (по-видимому, это был один из томиков, принадлежащих к сериям, выпускаемым в мягкой обложке), которую держала в левой руке. Стоит ли говорить, что вид того, как она иногда перелистывала страницы своим белым тонким пальчиком, был в наивысшей степени подобен полотну известного художника, и если высказываться в беспредельно глупых выражениях, то это зрелище было до нелепости прелестным. Возможно, даже стоит сказать, что она — такой пример совершенства, что более чистой и очаровательной девочки не существует, и у меня есть какое-то ощущение, что от одного только взгляда на нее душа словно бы очищается. Возможно, она даже испускает отрицательно заряженные ионы.

Набивая рот бутербродами с якисобой[10] (и совершенно игнорируя так называемый «диспут», который вели Нагаи и компания), я в течение некоторого времени с восхищением глядел на облик Харуки. Хмм, похоже, это зрелище исцеляет. Полагаю, когда говорят о так называемом «моменте высшего счастья», имеют в виду именно такой миг.

Так минуло несколько минут, когда я совсем недолго предавался ощущению этого счастья, беззаботно размышляя о подобных вещах.

Нечто возвестило об окончании этого безмятежного времени.

Из коридора послышался какой-то знакомый голос, который приблизился к двери нашей аудитории. Это был не особо громкий голос, и при всем том, он несравнимо отчетливо достигал ушей слушателей. Вероятно, или лучше сказать «наверняка», это явился Нобунага. «Ну вот, пришел еще один болван?» — и я испустил в глубине души второй вздох за нынешний день.

— Юуто здесь[11]? — не обманув мои предположения, спустя некоторое время в дверях аудитории появилось знакомое лицо. Это был ученик нашей школы, красивый парнишка хрупкого телосложения со светлыми волосами, которого, по-видимому, при первом взгляде ошибочно принимают за девочку. Как только он заметил меня, тут же завопил:

— Ага, ты здесь. Эй, Юуто, ты смотрел анимэ, которое демонстрировалось вчера в ночном сеансе? А я, знаешь ли, как заведено, записал на кассету, и при этом также смотрел в реальном времени. Все-таки это — способ правильно оценить фильм.

От такого громкого голоса взгляды всех, кто находился в аудитории, сконцентрировались на его обладателе, однако, как только ребята осознали, что источник шума — Нобунага, на их лицах появилось одинаковое выражение: «Все понятно», — и каждый вернулся к тому делу, которым занимался до начала переполоха. Даа, что ни говори, а этот паренек уже легко узнаваем в нашем классе, нет, уже даже на всем потоке, в качестве подобного персонажа.

— Эй, ты не видел? Вчерашнюю серию «Исполненный Смущения Треугольник»? На будущей неделе — заключительный эпизод, и все же, знаешь, в самый последний момент близкий друг главного героя… Кстати, отныне с нетерпением жду выхода версии на DVD… Если бы я не оформил вовремя предварительный заказ… Что ни говори, а с дисками первого тиража высылается фигурка главной героини «Неуклюжая девочка Аки-тян».

Вот такой он, этот парнишка: как только он подбежал ко мне, так сразу же принялся от всей души с радостным видом тараторить, и при этом ег внутренний мир невозможно себе даже приблизительно представить по его внешнему виду. Его имя — Асакура Нобунага. Он — одна из сторон той роковой дружеской связи, которая поддерживается между нами с детских лет, когда мы посещали детский сад. Нуу… в общем, он — то создание, которое без возражений можно назвать близким другом. В сущности, по характеру он — открытый жизнерадостный человек. Он способен мгновенно подружиться с кем угодно. Успеваемость у него сравнительно отличная, излюбленные предметы — физика и математика. И, как уже понятно из его недавнего монолога, этот парнишка — обладатель в некоторой степени однобокого интереса. Так называемой культуры отаку[12]… или лучше применить более современное название — стиль жизни Акиба[13]? Это — скрывающий в себе необычайно запутанное и трудно различимое своеобразие мальчик, у которого имеется грозное имя (совсем словно объединили двух полководцев охваченной войнами страны[14]) и вдобавок — несовместимая с именем изящная внешность; а также и имя, и внешность не гармонируют с его внутренним миром.

— Знаешь, Юуто, то, что ты не смотришь этот сериал — действительно большая потеря. Хотя, в сущности, анимэ снимают по манге, которая публикуется по частям в журналах, однако предыстория оригинального произведения, причины, по которым главный герой и его близкий друг дошли до того, что встали один против другого…

— Ах, понятно, все понятно.

Первым делом — вынудить его замолчать. Если ему вот так и дальше позволить болтать, то весь мой обеденный перерыв стопроцентно пойдет насмарку. На самом деле, я говорю это, опираясь на жизненный опыт, когда в прошлом один раз именно так и произошло.

— Да что с тобой?! Хотя человек специально пришел, чтобы приятно с тобой поболтать, а ты — так грубо.

— Более грубое — твое поведение, ведь как только ты явился в аудиторию к человеку, ты повел непрерывный монолог, связанный с твоими личными интересами.

— Вот как… однако, полагаю, всем ведь нравится? Этот рассказ.

— Прекрати возводить свои личные моральные ценности в ранг всеобщих.

— Как, но ведь тебе это нравится?

— Мне — все равно. Кажется, я тебе это постоянно говорю.

Не то, чтобы мне нравились подобные вещи, однако и неприятия к ним у меня тоже нет. Я их не одобряю и не отрицаю. Вот то мнение, которое я питаю по отношению к интересам этого паренька, к так называемому стилю жизни Акиба. Нет, взамен всех предыдущих утверждений правильнее будет сказать: «Не очень-то понимаю»? Нуу, в сущности, я честно поставлен в тупик вопросом: «Почему же люди в золотые годы помешаны на том, чтобы до такой степени ревностно смотреть анимэ и заниматься прочими подобными вещами?» — и при этом почему-то до сих пор состою в дружеских отношениях с парнем, интересы которого разнятся с моими.

— Хмм. И все же, я думаю, что у тебя — нужный склад характера…

Какой такой склад характера?

— Хотя предполагается, что из моих уст это — высшая похвала… А, вместо этого вот что, Юуто, у меня — большая новость.

— Большая новость?

Как мне кажется, поскольку это говорит подобный человек, дело неизбежно не стоит выеденного яйца.

— Итак, слушай, помнишь журнал, который я разыскивал в прошлый раз? В нашу школьную библиотеку наконец-то поступили его старые выпуски. Наша библиотека — это здорово. Не жалея сил, по одному только поданному письменному ходатайству она сегодня в неограниченном количестве позволяет читать такие редкие издания, которые трудно приобрести частным лицам. Ведь у этой школы одних только денежных средств имеется в достаточном количестве благодаря пожертвованиям, поступающим от неких лиц. Правду говорят: «И свинья взберется на дерево, если дать ей стимул». Вот так, — Нобунага протараторил это с простодушной улыбкой на лице.

Журнал, говоришь… к слову сказать, недавно ты запрашивал издание с каким-то ужасно странным названием. И на это от школы было получено разрешение.

— …Ходатайство все же было поддельным? — как только я направил на него взгляд, исполненный недоверия…

— Как грубо, такого не было! — Нобунага замотал головой, а на его лице было написано: «Ты явно меня огорчил». И тогда, расправив грудь, пошутил, — Просто слегка запугал.

Еще хуже!

Однако этот парнишка ни на йоту не прислушивается к моим возражениям.

— Вдобавок «Невинная улыбка» — это весьма известный журнал в данном направлении. Ведь даже анимэ, которое демонстрировали вчера, по сути, публикуется именно в нем. Поскольку это событие произошло не так уж давно, полагаю, ты тоже помнишь: тот день, когда был выпущен в продажу первый номер этого журнала, превратился, по меньшей мере, в социальный феномен, — как раз в тот момент, когда Нобунага снова намеревался сесть на своего излюбленного конька…

Бам! — в аудитории раздался громкий звук.

Послышавшийся шум донесся с другой стороны от меня и моего собеседника, сидевших вокруг парты в центре комнаты. Если пояснить немного конкретнее, то грохот шел из ряда возле двери, со второй парты с конца. Там находилось то самое место, которое я до недавнего времени окидывал расслабленным взором, и которое, в известно смысле, не имело никакого отношения к шуму и прочим безобразиям, царящим в аудитории. …Строго говоря…

Тем не менее, сейчас на том месте Ногизака-сан, вскочив на ноги, впилась взглядом в меня и моего собеседника. Возле ее туфелек на боку валялся стул. Вероятно, именно он был источником недавнего грохота.

В аудитории наступила мертвая тишина. По-видимому, причиной послужил тот факт, что ребята имели возможность заметить, как на лице Харуки (которое обычно демонстрирует спокойствие, словно глубокое озеро), проступает нечто, напоминающее еле различимое волнение.

— Эй, послушай, Ногизака-сан, что же, собственно говоря, произошло?

— Н-не пойму. Мы же ничего не сделали?

— Хотя она почему-то смотрит в сторону, где сидит Аясэ-кун с товарищами…

Послышались подобные перешептывания.

Хмм.

Может быть, мы что-то такое сделали?

Я не ощущал за собой ни капли вины, тем не менее, когда Ногизака-сан уставилась на нас пристальным взглядом (напоминающим суровый взор женщины-полицейского, которая в переполненной электричке столкнулась с эротоманом), мне показалось, что мы со своей стороны совершили что-то недопустимое. И все присутствующие уставились на нас, а в их глазах стоял немой вопрос: «Что вы такое сотворили?»

— Юуто, в чем дело? Мы чем-то привлекаем к себе внимание.

— П-похоже на то…

Вероятно, то, что можно считать в качестве причины всего произошедшего, есть голос Нобунаги, такой громкий, что он докучал и стал помехой для чтения? Хотя я уже привык, и все равно голос этого парнишки, когда он заливается соловьем по поводу своего увлечения, действительно являет собой непрерывно докучающее оружие… Поэтому ничего тут нет удивительного в том, что эта болтовня подействовала на нервы девочке, которая спокойно читала книжку.

Если так, разумеется, проблема кроется в нас.

В таком случае, полагаю, мне следует надлежащим образом принести ей извинения.

Приняв такое решение, я под пристальными взглядами затаивших дыхание одноклассников приблизился к тому месту, где находилась Ногизака-сан…

— Нуу, в общем, мы вели себя шумно, поэтому прошу прощения.

…И опустил голову. Тогда у девочки сделалось такое лицо, словно именно в этот миг она пришла в себя.

— Ах, нет, все совсем не так. Подними, пожалуйста, голову. Знаешь, у меня нет причин упрекать вас.

— …?

И все же, ты смотрела в нашу сторону?

— Н-нет, все в полном порядке. К-как бы там ни было, ничего не случилось… прошу прощения, что явилась причиной того грохота.

Ногизака-сан произнесла только это, после чего вежливо поклонилась, подняла стул и села, словно ничего и не происходило.

Однако мы совсем ничего не поняли.

— Что произошло?

— Не знаю… все-таки, ты вел себя шумно, разве я не прав?

— Я не веду себя настолько шумно.

Не обращая внимания на громко протестующего Нобунагу (этот парнишка всегда путает причину и следствие), я озадаченно[15] взглянул на Ногизаку-сан. Выглядело так, словно на изящном лице девочки, называемой «Серебряное сияние звезд», все еще оставалось еле заметное смятение. …И правда, в чем же дело?

Кстати, это будет отступлением от темы, однако все время с той секунды, как мне на голову свалился Нобунага, и до того момента, как Ногизака-сан выказала волнение, Нагаи и два его собеседника, ни на миг не отвлекаясь, вели горячее обсуждение[16] проблемы блумерсов. То ли они пребывают в своей стихии, то ли они просто придурки… Определенно, их умственное развитие где-то затормозилось.

…Право же, ведь этот разговор — действительно бессмысленный.

* * *

Итак, не создав никаких особых проблем, закончились пятый и шестой уроки.

В тот день после школы.

Я шел по коридору, направляясь в библиотеку.

Если уж объяснять причину, то это произошло, поскольку Нобунага…

— Юуто, это — моя вина, и все же не отнесешь ли эту книгу в библиотеку вместо меня? Ты же после школы свободен? Я сегодня занят, поскольку непременно должен составить карту нападения на ВонФес[17].

…Понес подобную чепуху. …Откровенно говоря, не знаю, то ли это — ВонВонФес[18], то ли еще что-либо (Это — праздник собак или чего-то подобного? Однако у него дома — кот…), и все же, размышляя: «Разве не было бы лучше сдать книгу вчера?» — тем не менее, поскольку обычно он всячески мне помогал (одалживал учебники, если я забывал, чинил домашний компьютер, если тот ломался и еще много чего), я с неохотой взял на себя это дело. Нуу, хотя ведь все в порядке, поскольку тут, определенно, и напрягаться особо не надо.

И вот по этой причине, вместо того, чтобы как обычно уже почти отправиться домой, я попытался попасть туда, где располагалась библиотечная комната.

Итак, хотя я это слышал из рассказов других, однако скромность коэффициента использования библиотеки в нашей школе превосходила все ожидания. Точно отражая утверждение: «Безлюдно как на необитаемом острове»[19], посетителей было настолько мало, что даже если учитывать меня, хватит пальцев на одной руке, чтобы сосчитать их количество. Говорят, что школьное руководство делало разные попытки: установило основанную на компьютерном управлении систему выдачи литературы на дом, ввело свободное место для спокойного чтения, закупало книги разных жанров, — все это с намерением обеспечить удобство использования для учеников (даже если бы это привлекло хотя бы одного человека, уже был бы большой успех); тем не менее, как ни печально, для современных детей, демонстрирующих поразительное нежелание читать серьезную литературу, подобные усилия были, как если метать бисер перед свиньями[20] (или стоит применить другое подобное выражение?), во всяком случае, не было никаких сомнений, что энтузиазм школьного руководства закончился совершенным провалом. В соответствии с вышесказанным мне тоже почти не приходилось пользоваться библиотекой (за исключением того, что я обычно приходил туда днем, чтобы поспать), поэтому я совершенно не вправе говорить что-то большее.

Ладно, как бы там ни было, а если людей мало, то, по-видимому, я смогу быстро закончить все процедуры.

Я направился к стойке, где находятся компьютеры, применяемые в системе управления, и, пощелкав по клавиатуре, вошел в процедуру возврата книг. Механизм выдачи литературы на дом, а также — возврата, должен полностью осуществляться компьютером, вследствие чего было немного нудно (Нобунага утверждает, что если привыкнешь, то машины, по-видимому, функционируют быстрее по сравнению с помощником-человеком), тем не менее, право же, если я выражаю недовольство по поводу времени именно таких операций, тогда мне не следует жить в цивилизованном обществе. Ладно, без труда не вынешь рыбку из пруда. Вводим контрольный номер и номер ученика, и тогда… отлично, все завершилось. В конце бросаем в ящик для возврата литературы ту книгу, которую брал Нобунага (кстати, ее название — «Коллекция фигурок красивых девиц. Часть третья. История сферических сочленений»; действительно, наша школа великодушна), и теперь миссия выполнена. Итак, возвращаемся домой?

И тогда, в тот миг, когда я намеревался направиться к выходу.

— …?

Я обнаружил подозрительного человека.

К слову сказать, это был на удивление странный субъект.

Поскольку, скрывая лицо удерживаемым в руках портфелем, этот человек, совсем словно какой-нибудь ниндзя или наемный убийца, перемещался так, будто, выходя из тени одного стеллажа, тут же скрывался в тени другого. Более того, это была девочка, ученица нашей школы. Если не назвать это подозрительным, тогда что же заслуживает термина «подозрительный»? (Это — риторический вопрос)… Что же это такое? Похоже, девица и в самом деле намеревается скрыть свою личность, тем не менее, она словно бы говорит всем: «Наоборот, глядите на мою внешность и стиль движения». Или же она действительно хочет, чтобы на нее обратили внимание?

Во всяком случае, как удачно, что я не имею отношение к подобному. Если фазан не подаст голос, то его не застрелят, а если у кошки нет излишнего любопытства, то она не погибнет. И в тот момент, когда я уже намеревался покинуть библиотеку, решив, что ничего не видел…

Лицо подозрительной девочки мельком показалось из тени стеллажа.

В тот миг я не поверил своим глазам.

Из-за того, что я редко прихожу в библиотеку, мой мозг пытался отрицать увиденное, и я даже подумал, не демонстрирует ли он то, чего нет на самом деле.

— …?

Поскольку…

У девочки, которую я заметил, было настолько знакомое лицо, что больше сомневаться некуда.

— Да ведь то…

…Ногизака-сан?

Лицо девочки, которая, все так же странно перемещаясь, рыскала глазами по сторонам, чтобы следить за положением вещей вокруг, определенно принадлежало Ногизаке Харуке, хотя в это невозможно поверить. Даже издалека правильные, словно у Клеопатры, черты ее лица, так или иначе, невозможно было перепутать. И все же, почему она так подозрительно двигается?

Ногизака-сан, весь облик которой говорил о том, что она не замечает ни моего подозрения, ни даже моего существования, со странным выражением лица (совсем словно у подростка, который украл у другого человека мотоцикл и намеревается дать деру по ночной улице) подошла к еще одному компьютеру, расположенному рядом со мной, после чего начала как-то торопливо заниматься оформлением. Лежащий рядом с ней предмет (по-видимому, журнал) был виден мне совсем чуть-чуть, поэтому я предположил, что она оформляет выдачу на дом.

Щелк-щелк! — доносились звуки ударов по клавишам.

Вскоре Ногизака-сан, по-видимому, благополучно завершив процедуру, с таким прояснившимся выражением лица (словно у германского мастерового, который закончил нелегкий труд) подняла взгляд от монитора. И уже собиралась направиться к выходу.

В тот миг наши глаза встретились.

— …?

— …?

Течение времени ненадолго остановилось.

— …?

— …?

— Ах… з-зачем ты здесь?

Я тоже хотел бы задать подобный вопрос. Или, лучше сказать, почему ты так изумлена, словно увидела, по меньшей мере, неопознанное мистическое животное. Хотя, возможно, вероятность встречи со мной в таком месте, как библиотека, определенно ниже среднестатистической вероятности столкновения со снежным человеком.

— К-как долго ты здесь?

— Нуу, пришел совсем недавно.

— Т-ты видел?

— …?

Что именно?

— Нуу, то, что я брала на дом?

— Аа, нет, я не смог отсюда разглядеть, поэтому…

— Вот как, фух, — Ногизака-сан продемонстрировала исполненное покоя выражение лица, какое бывает у менеджера средних лет, избавленного от объекта, проходящего суровую реорганизацию.

— …?

— Ах, н-нет, это неважно. Пожалуйста, не обращай внимания. Значит, определенно, ты — Аясэ-кун. Ладно, я все-таки…

Продолжая нервничать, Ногизака-сан изящным движением поклонилась, выражая прощание, и направилась к выходу. Однако, вероятно, из-за того, что ее внимание было приковано ко мне, девочка совершенно не заметила находящиеся на ее пути стол и стул, предназначенные для чтения книг прямо в библиотеке.

— А… Ногизака-сан, там…

— Что?!

В результате…

Бац! Бам! Бух!

С шикарным грохотом девочка эффектно упала, повалив при этом стол и стул. Это было в высшей степени превосходное падение (великолепнее не бывает), до такой степени эффектное, что после него невольно хотелось аплодировать; про такое говорят: «Интересно, случится ли подобное в этом году еще раз или нет?»

— Б-больно… з-зачем здесь этот стул…

Даже если ты спрашиваешь: «Зачем?» — разве не с самого начала здесь находился стол и стул, и ничего с этим не поделаешь. Или же стоит отметить, что такое неправильное поведение так не подходит для Ногизаки-сан, которая всегда демонстрирует хладнокровие и спокойствие. Разве что-то произошло? И на старуху бывает проруха[21]?

Как бы там ни было, а я не мог оставить все как есть, поэтому немедленно подал упавшей однокласснице руку. Возможно, в известном смысле она виновата сама[22], тем не менее, не оказать помощи упавшей у меня на глазах девочке (к тому же, это — сама Ногизака Харука) противоречит правилам приличия. При всем том я — обладатель второй степени на общенациональном конкурсе джентльменов. Хоть и не знаю об этом.

— Ах, п-прошу прощения.

Я поднял девочку, у которой глаза были широко раскрыты, после чего окинул взглядом вещи, предположительно — предметы ее личного пользования, разбросанные по полу. Даа, вещички-то — шик-блеск. И в тот момент, когда я уже намеревался протянуть руку, собираясь подобрать их…

— Не смей!

…В помещении эхом отозвался немыслимый крик. Всего за миг воздух вокруг застыл, подобно атмосфере, которая складывается, когда во время счастливого семейного обеда по телевизору вдруг начинают демонстрировать эротические сцены. Право же, что значит «Не смей»? Неужели «Не касайся моего имущества своими грязными руками»? …На то нет причин. Хотя Ногизака-сан — благородная леди, и все же не может она проявлять подобные черты характера.

— …?

Поскольку мне был не совсем понятен смысл ее сдерживающего крика, я, нисколько не беспокоясь, вознамерился подобрать упавший журнал.

— Ведь я же сказала — не смей!

И тогда Ногизака-сан с каким-то отчаянием на лице бросилась к вещам и, словно бы оттесняя меня, протянула руку к журналу, который лежал у меня возле ноги.

Тем не менее…

— Чтоо?

На ее пути находилась нечто, по-видимому — ее собственная тетрадка по математике…

— Да что же этоо?!

Ступня девочки попала на обложку этой тетрадки с высочайшей точностью, я бы даже сказал — так ловко и искусно…

— Как же так, да что же этооо?!

Нога, которая совершала шаг со всей возможной силой, благодаря тетрадке, которая послужила прослойкой, полностью освободилась от сцепления с полом…

— Неееееет!!

И тогда тело девочки, описав идеальный круг, завертелось в воздухе. После одного оборота на ее пути… оказался стеллаж с книгами.

Бац! Бам! Бух! Бах! Тарарах!

Издавая настолько величественный грохот, что он не шел ни в какое сравнение с недавним звуком падения, стеллаж, испытавший на себе «атаку летящим туловищем» от этой девочки, печально грохнулся на пол. Затем упавший стеллаж скосил второй, который стоял впереди, тот, в свою очередь — соседний… в такой манере стеллажи начали замечательно падать друг за другом, как валятся костяшки домино.

На то, чтобы упал весь ряд, потребовалось не так уж много времени.

— …?

За мгновение библиотека была полностью превращена в неприглядно-горестные руины.

Хмм.

Осознания того вопроса, что же произошло, не последовало.

У меня перед глазами находились: библиотечное помещение с разбросанными книгами, пришедшее в бесконечно-ужасное состояние; Ногизака-сан, которая изо всех сил врезалась в стеллаж (и, по всей видимости, почему-то почти не пострадавшая); и еще — рассыпанные по полу личные вещи этой девочки.

…А что здесь делал я?

На миг мне стало действительно непонятно, однако, взглянув на разбросанные на полу вещи, я сумел кое-что вспомнить. Ага, я собирался подобрать вещи, принадлежащие Ногизаке-сан.

Девочка, по-видимому, пока что — в полном порядке, поэтому, чтобы начать снова собирать ее упавшее имущество, я поднял журнал, который находился ближе всего ко мне, как раз у меня возле ног…

— …?

…И тогда я понял смысл замешательства Ногизаки-сан, завершившегося тем криком.

— …?

— …?

На обложке в качестве иллюстрации, выполненная в стиле анимэ картинка: улыбающаяся девочка слегка придерживает кончиками пальцев подол своей юбки; волосы этой девочки (такого синего цвета, что их существование невозможно по законам генетики) развеваются на ветру, а в ее глазах (таких больших, что это невозможно по законам анатомии) отражаются бесчисленные звезды.

Под картинкой избыточно-приукрашенным жирным шрифтом желтого цвета было выведено название журнала — «Невинная улыбка».

— Нуу, значит…

Я с трудом подбирал слова. Это же… определенно, тот самый журнал, про который говорил Нобунага. Однако почему Ногизака-сан это издание…

Тем не менее, сверх этого мне не было дано времени на размышления.

Непосредственно вслед за этим до моего слуха долетел немыслимый звук:

— А… ах… аах… р-разоблачена. Раскрыта.

В тот момент, когда я осознал, что это — исполненный рыданий голос Ногизаки-сан, ситуация начала выходить у меня из-под контроля.

Ведь вокруг нас собралась галерка из нескольких ребят, по-видимому, услышавших шум.

— Э-это — конец… ах… — стонала моя одноклассница.

Хотя мне беспредельно казалось, что, право же, скорее в подобной ситуации, кому и наступил конец, так это мне.

Взгляды окружающих были зловеще-пронизывающими. Хотя до сих пор публики было немного (ведь сцена-то имеет место в библиотеке после окончания занятий), тем не менее, четверо или пятеро ребят, которые случайно оказались в подобном месте, впились в меня такими неприязненными взглядами, совсем словно взирали на бессердечного парня, который только и делает, что вымогает у своей девушки деньги на собственные прихоти, а когда средства кончаются, заводит речь о расставании, чем и заставляет подругу разрыдаться.

— Что это? Сложности слепой любви? Шу-шу-шу…

— Правда? При всем том ведет себя, словно ничего серьезного не произошло. Шу-шу-шу…

— Неужели он в своем бесчинстве опрокинул стеллажи с книгами? Шу-шу-шу…

— А разве то — не Аясэ-кун из класса А? Шу-шу-шу…

До моего слуха доносились подобные перешептывания. Если уж упоминать о той малости, которая спасала положение, то стоит отметить: по-видимому, еще никто не заметил, что плачущая девочка — та самая Ногизака Харука.

— Говорят, что он отшвырнул свою подругу, умолявшую: «Не бросай меня», — и вслед за этим повалил стеллажи.

— Ужас, да что же это такое. Он же — воплощение зла.

— Враг женщин.

— Бессердечный мужчина.

Какая жестокая манера обсуждения.

Право же, если посмотреть объективно, то выглядело именно так, что я заставил плакать Ногизаку-сан. К слову сказать, кажется, сверх этого ничего на ум не приходит. Как бы ужасно я ни старался.

Во всяком случае, только одно было очевидно.

По-видимому, если я и дальше останусь здесь, завтра мое имя, без всяких сомнений, прогремит по всей школе (в отрицательном смысле).

По этой причине…

Следуя великому учению предков «Сбежать — это тоже победа» (хотя, возможно, уже поздно это делать), я молниеносно подобрал разбросанные по полу вещи, схватил все еще рыдающую девочку за руку, после чего, словно бы спасаясь бегством… хотя, право же, я действительно спасался бегством… покинул помещение библиотеки. Сзади…

— Ах, убежали.

— Он увел ее насильно?

— Тайный побег влюбленных?

— Полагаю, он — ее бывший парень. Ясно как божий день.

До меня долетали подобная утешительная болтовня. Угу. Тогда почему же надо было доходить до того, чтобы относиться ко мне, как к преступнику? Несмотря на то, что я не совершил ничего плохого.

Все это привело меня в такое расположение духа, что даже мне хотелось заплакать, однако женские слезы — это жемчуг, а мужские — простая соленая вода (которая, вероятно, ни на что иное не годна, кроме как растворять в себе слизняков).

И все же… почему сложилось подобное положение вещей?

Разыскивая место, где не будет посторонних глаз, я в глубине души испустил вздох, более тяжелый, чем издает предназначенная на мясо корова прямо перед отправкой на бойню.

* * *

По этой причине…

Я, который под нелестные высказывания зрителей «Бессердечный мужчина» и «Преступник» преуспел в трудном побеге из библиотеки, или лучше сказать — мы вдвоем теперь находились на крыше школьного здания. Мой мозг (умственные способности которого ограничены) не придумал ничего лучшего, кроме как привести меня в подобное место, ведь здесь можно спокойно поговорить, и зрителей при этом не будет.

Ногизака-сан с виду прекратила рыдать. Прекратить-то она прекратила, однако… даже теперь она все так же пребывала в ошеломлении, поэтому ее плечи дрожали, словно у трясущегося от страха песика породы чихуахуа, а ее лицо застыло, как предсмертная маска. «Ее облик — чересчур тщедушный, в крайней степени далекий от вида моей одноклассницы (обычно являющей собой безупречное «Серебряное сияние звезд»), аах, она была таким мелким человеком», — в голову лезли подобные мысли.

Как бы там ни было, а, по-видимому, существует единственная причина того, что Ногизака-сан (которая каждый день демонстрирует стойкость и спокойствие) доведена до предельного смятения.

Журнал «Невинная улыбка», который я сжимал в левой руке.

Из-за внезапных событий, которые произошли недавно в библиотеке, я не понимал, что к чему, однако, когда я слегка успокоился и попытался поразмыслить над ситуацией, то мне стало ясно, почему эта девочка так расстроилась.

Нуу, короче говоря…

— Ногизака-сан, ты… увлечена стилем жизни Акиба?

В ответ на эти мои слова пребывающая в подавленном состоянии девочка на миг содрогнулась. Все-таки я попал в точку. Хмм, и в самом деле. Поэтому вполне естественно, что она так среагировала на простые слова «Невинная улыбка», которые произнес Нобунага во время обеденного перерыва. …Ладно, сейчас — не время так спокойно заниматься анализом событий.

Ведь эта девочка чувствует себя до ужаса подавленно.

И в самом деле: раскрыт тот факт, что Ногизака-сан увлечена стилем жизни Акиба, и это весьма ее шокировало — все выглядит именно так. Право же, подобная ситуация, определенно, для меня является неожиданностью, и невозможно отрицать тот факт, что культура отаку — увлечение группы людей, которые в этом мире составляют меньшинство, тем не менее, откровенно говоря, я не ощущаю такого уж противодействия, поскольку обычно в комнате Нобунаги созерцаю результаты этого увлечения в таком количестве, что становится дурно (и это — не фигуральное выражение).

— Послушай, Ногизака-сан, — по вышеуказанной причине я решил продолжить.

— …Что?

У нее глаза — словно у умершей латимерии[23].

На мгновение она отшатнулась.

— Нуу, я забуду то, что видел сегодня.

— Чтоо?

На лицо девочки, которое до сего момента напоминало поникший цветок, наконец-то вернулась толика жизненной энергии.

— К слову сказать, меня совершенно не беспокоит, что у тебя — подобное увлечение, однако… тем не менее, тебя шокировало, что кому-то стало об этом известно, я прав? Поэтому я забуду сегодняшние события. Никому про них не расскажу, и не буду напоминать тебе о них, поэтому тебе не стоит беспокоиться.

— …?

Ногизака-сан выслушала мою речь с таким опустошенным видом, какой, вероятно, бывает у олененка в тот миг, когда по нему беспорядочно стреляет из дробовика охотник. Как, разве я сказал что-то странное?

— …?

В течение некоторого времени Ногизака-сан все так же не шевелилась. Ни единого движения. «Хмм. Будет неудачно, если я не верну ее к жизни», — в тот миг, когда я уже начал так размышлять…

— Послушай… Аясэ-сан, и ты не будешь надо мной насмехаться? Не будешь смотреть на меня странным взглядом?

…Она задала подобный вопрос.

— Смотреть странным взглядом? По какой причине?

— Да ведь… нуу, знаешь, большинство людей относятся с осуждением к подобному увлечению. Поэтому… — Ногизака-сан произнесла это с небольшим оттенком горечи, по-видимому, у нее даже имелись какие-то отвратительные воспоминания. С осуждением, говоришь? Нуу, вероятно, эти слова в известной степени правдивы…

— Не то, чтобы я не понимал, о чем ты говоришь, и все же… тем не менее, даже имея подобное увлечение, обычный человек останется простым человеком, и, даже не имея подобного увлечения, странный человек так и останется странным. По меньшей мере, я не склонен делать выводы о человеке целиком, исходя только из одного аспекта его жизни.

Полагаю, такой парень, как Нобунага — яркий тому пример. Он по-настоящему увлечен стилем жизни Акиба, и по характеру немного… нет, довольно-таки странный, тем не менее, он ни в коем случае не является плохим человеком. В противном случае не было бы причин, чтобы наша дружба продолжалась более чем десяток лет (пусть даже ее можно назвать «роковой связью»).

— И в-все же… — выражение лица девочки продемонстрировало отсутствие убежденности. Хмм. Что же еще следует ей сказать?

— Посему, даже обладая подобным увлечением, ты — все равно ты, разве не так? Нет смысла менять это, а, значит, все в порядке, согласна?

— Я — все равно… я? — пробормотала Ногизака-сан.

— Ага. Так называемый стиль жизни Акиба — в конце концов, не более чем одно из увлечений человека. Я даже полагаю, что, по сути, это напоминает дополнительные черты, присоединенные к характеру человека. Эти дополнительные черты слегка разнятся от человека к человеку, и все равно, как мне кажется, это — не более чем одна из множества мелких граней индивидуальности. Главные элементы, определяющие человека, располагаются намного глубже, согласна? И вдобавок…

— Вдобавок…?

— Нуу, хотя я не могу объяснить это внятно, и все же, я осознал, что и у тебя есть неожиданная сторона характера, или, лучше сказать — в тебе обнаружилась некая свежесть…

— А…?

— Или, лучше сказать: мне почудилось, что я ощутил, будто мы стали чуточку ближе, и от этого я почувствовал себя счастливым…

Лицо у Ногизаки-сан стало пунцовым, словно полностью созревший помидор.

Право же, те слова, что я произнес, кажутся до бесконечности беспечной речью, однако по сути это — мои реальные чувства, поэтому, вероятно, ничего тут не попишешь.

И все же Ногизака-сан выслушала меня с ужасно серьезным лицом.

— Впервые нашелся человек… который сказал мне подобное.

Вероятно, так и есть. Ведь и я, если бы не представилось подобного случая, не нашел бы в себе силы сказать такое девочке, именуемой «Серебряное сияние звезд». Это повергает в трепет.

— Нуу, как бы там ни было, полагаю, тебе не следует сильно об этом беспокоиться.

Поскольку Ногизака-сан все еще пребывала в напряжении, я передал ей журнал, слегка похлопал ее по плечу и ушел с крыши. В таком состоянии я спустился по лестнице, сменил обувь возле входной двери; и только когда я вышел за ворота школы, ко мне наконец-то вернулась способность обдумать свои поступки.

…Я высказал исполненную поучений речь самой Харуке Ногизаке.

Теперь на меня накатилось слабое раскаяние: «Ведь я совершил нечто невероятное, разве не так? Кажется, я даже произнес ужасающе-подозрительную речь. Или лучше сказать, я с гордым видом поучал одноклассницу, с которой до сего момента мне почти не приходилось разговаривать, и это для меня весьма дико. Ладно, даже если теперь уже поздно говорить о случившемся, жизнь продолжается.

Так или иначе, чтобы мы с Харукой Ногизакой общались подобным образом — такого больше не случится.

Как бы там ни было, она — первая красавица школы, самая образованная ученица, занимающая первое место в рейтинге успеваемости нашего учебного заведения, даже для всей Японии она — известная, выдающаяся девица; с другой стороны, я — в высшей степени обычный парень, напрочь лишенный своеобразия. Хотя я узнал другую Ногизаку-сан: теряющую голову, нервничающую и пребывающую в беспокойстве (что несвойственно ее характеру), — и ощутил, что мы стали чуть-чуть ближе, однако, в конечном счете, мы — человеческие существа, живущие в разных мирах. По сути, это было не более чем случайное соприкосновение двух линий, которые обычно не пересекаются. И только».

В тот момент я думал именно так.

2

С той поры в течение некоторого времени все шло мирно и спокойно, и ничего особенного не происходило.

Ногизака-сан являла собой благородную девицу, ничуть не изменив своего обычного поведения; и я, как заведено, вел надлежащую школьную жизнь, оставаясь самим собой. По утрам я приходил в школу в последнюю минуту, едва не опоздав; я занимался учебой, одновременно сражаясь с духом сна; во время обеденного перерыва я продолжал болтать с Нагаи и его приятелями; после школы я отправлялся в игровой центр вместе с Нобунагой, выслушивая его докучливые разговоры относительно его увлечения. День за днем, скучные и заранее предопределенные, которые я проводил вяло, не имея особой цели или мечты о будущем. Дорогая сердцу монотонная работа.

Тем не менее, во всей этой повседневности (где ничего не изменилось к лучшему) для меня существовала единственная перемена.

Это…

С того самого дня как-то чаще стало случаться такое, что я провожал глазами Ногизаку-сан. Как только я внезапно замечал ее образ в аудитории или где-либо еще, я глядел на нее, пребывая в своем измерении. Хмм, что же это такое?

— Знаешь, полагаю, что это — любовь.

— Ох!

Сбоку неожиданно появилось лицо Нобунаги, на котором застыла глупая ухмылка.

— Эй, Юуто. Давай пообедаем вместе.

— Ты… когда пришел?

Ведь я совершенно не ощутил и признака его приближения.

— Хе-хе, искусство бесшумного передвижения — одно из сорока восьми имеющихся у меня особых навыков.

…Я дружу с этим парнишкой более десяти лет, однако до сих пор не могу полностью ухватить все аспекты его личности. Нуу, или не намерен этого делать.

Так или иначе…

— Нобунага, что ты имеешь в виду, заявляя: «…это — любовь»?

— Неизменно не видеть альтернативы[24]. Ах, если человек не относится к особям, которые улавливают разницу между истиной или красивой оберткой, то, разумеется, он влюблен.

По крайней мере, это мне понятно. И подобного со мной нет.

— И все же, знаешь, я полагаю, что будет безопаснее отказаться от надежд по поводу «Серебряного сияния звезд».

Нобунага, который как обычно не слушал, что говорят другие люди, взял стоявший возле соседней парты стул и уселся передо мной, после чего завел разговор в своем русле.

— Что я имел в виду, как не то, что эта планка для тебя слишком высока, не находишь, нуу, я подразумеваю, что у вас с ней — разное положение в обществе, так?

— Хмм.

— Полагаю, что ты не в курсе, однако с момента поступления в эту школу приблизительно в течение одного года количество учеников, которые объяснились в любви «Серебряному сиянию звезд» — семьдесят восемь парней и шестнадцать девчонок, в сумме — девяносто четыре человека или приблизительно двадцать процентов всех учащихся нашего заведения. При этом количество людей, которые получили отказ — тоже ровно девяносто четыре, то есть — стопроцентное попадание. Это — поразительно, еще более ужасающий новый тип.

Право же… я знал, что Ногизака-сан пользуется популярностью, и все же что это такое «шестнадцать девочек», именно девочек? Вдобавок, каким образом этот парнишка набрался настолько детальной информации?

— Подобный сбор сведений — само собой разумеющееся дело для человека, который живет в нашем веке. Кстати, я также знаю персональные данные на «Серебряное сияние звезд», до известных пределов, конечно же. Таак, Ногизака Харука; возраст — шестнадцать лет; родилась двадцатого октября; рост — сто пятьдесят пять сантиметров; учебные предметы, в которых она сильна — все; учебные предметы, в которых она слаба — таковых нет; состав семьи: дед, мать и отец, одна сестра, которая на три года младше.

Нобунага, который извлек из какого-то кармана нечто наподобие записной книжки и выразительно прочитавший данные сведения… он что, разведчик или извращенец-преследователь?

— Эй, делать такие глаза, словно видишь маньяка-эротомана — это невежливо. Я не питаю интереса к живым девчонкам. Все-таки я ограничиваюсь двухмерными рисованными девицами. В последнее время среди них в особенности успехом пользуется горничная с кошачьими ушками.

Я не спрашивал в таких подробностях. Вдобавок, полагаю, вполне очевидно, что место для полемики — неподходящее.

— Кроме того, знаешь, в наш век любой может запросто выяснить информацию, если вознамерится это сделать. Информационное общество — это отлично. Хоть и заявляется «законы о защите информации», «частная жизнь», а если об этом не беспокоишься, то, в конце концов, персональные сведения сразу становятся известными. Когда захочешь узнать сведения о ком-либо еще, обращайся в любое время, ведь если это касается учеников нашей школы, я, по всей вероятности, имею информацию, — Нобунага произнес это с улыбкой на все лицо, и казалось, что он и мухи не обидит.

…Страшный человек. Надо быть осторожным, чтобы именно ему не стать врагом.

— Итак, знаешь, ведь у меня есть такое ощущение: хоть это и вызывает сожаление, однако даже если ты все-таки предпримешь активные действия в отношении «Серебряного сияния звезд», полагаю, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента ты потерпишь поражение. По рассказам, которые дошли до меня, среди получивших отказ, вероятно, также был крутой парень, капитан известной баскетбольной команды Сасаока-сэмпай[25]. Нуу, хотя, по правде говоря, он подвергся незначительным косметическим операциям. И все же, если даже такой парень был отвергнут настолько откровенно, что нет никаких шансов[26]… В таком случае у тебя, Юуто…

— …Не смотри на людей таким сочувствующим взглядом.

— Право же, я не говорю, что ты — плохой. Просто стоит ли говорить, что тебе достался слишком плохой объект воздыханий, ведь как бы там ни было, а «Серебряное сияние звезд» — самый сильный противник в нашей школе. Нуу, ладно, я единожды попытался тебя предостеречь, — Нобунага улыбнулся, сделав вид, что совсем чуть-чуть пожимает плечами. — И все же, как бы ты ни действовал, я буду оказывать тебе поддержку. Что ни говори, а для меня ты — дорогой друг детства.

Парень и друг детства — такая комбинация звучит как-то отвратительно, нет, по сравнению с этим…

— …Чушь, да ведь у меня нет намерения предпринимать активные действия в отношении Ногизаки-сан.

— Вот как?

Говори что хочешь, а я с самого начала никому не заявлял подобных глупостей.

— Ладно, если ты так говоришь, то все в порядке, и все же знаешь эти слова? — ухмыляясь, этот парнишка (на лице которого вопреки обычному проступило такое выражение, словно он подтрунивал надо мной) произнес следующее: — «Начинаешь беспокоиться — значит влюбляешься». Автор — Асакура Нобунага.

Вздорный неблагозвучный афоризм. Точнее сказать, это не является даже афоризмом.

Из-за странных слов, сказанных Нобунагой, отныне я стал еще чаще провожать взглядом Ногизаку-сан. Во время уроков, во время обеденного перерыва, после школы, — спохватившись, я отыскивал взглядом ее фигуру. Для меня подобное — тяжелая болезнь.

И за различными событиями снова прошло несколько дней.

Когда случилось это происшествие, как раз было утро (прошло ровно две недели с момента того инцидента в библиотеке).

3

— Таак, сейчас будет произведен досмотр личных вещей. Пусть каждый из вас поместит свой портфель туда, где будет хорошо видно его содержимое.

После слов классного руководителя Танабэ Шигэо (возраст — тридцать восемь лет, пол — мужской, холост) ребята слегка зашумели. Внезапное проведение досмотра личных вещей — обычное дело, и, тем не менее, вероятно, все равно существовало неприятие.

— Ведите себя тихо. Итак, сейчас мы проведем обход, посему мальчики предъявляют вещи мне, а девочки — госпоже Камиширо.

Названная девушка — заместитель нашего классного руководителя, а также — совсем еще молодая учительница музыки, только в прошлом году закончившая женский вуз. Она — искренний человек, который не ходит с важным видом, корча из себя опытного преподавателя, также она очень популярна среди учащихся. Вдобавок она — красавица, милая, прелестная, стильная… х-хмм. Нуу, это — отступление от темы.

В противовес вышесказанному: так случилось, что когда я услышал про досмотр личных вещей, мозг пронзила одна мысль.

Я подумал: «…Едва ли это возможно, и все же неужели Ногизака-сан принесла тот журнал?»

Срок, на который литература выдается на дом, в нашей школьной библиотеке составляет две недели. Если так случилось, что эта девочка держала у себя на руках то издание до последней возможности, тогда именно сегодня наступает день возврата — вот что это значит. Нет, все же, что ни говори, а едва ли возможно, чтобы судьба была так жестока.

Я случайно взглянул на парту, где сидела Ногизака-сан (эта парта расположена вдалеке от места, где сижу я, справа-сзади).

Там находилась девочка с мертвенно-бледным лицом, напоминающая жертву жестокого убийства.

…Оох, она, безусловно, его принесла.

Это было так же очевидно, как тот факт, что уже завтра солнце снова взойдет на востоке.

— Так, послушайте все. Мы быстро закончим, поэтому чуть-чуть потерпите.

В соответствии с указаниями госпожи Камиширо все девочки начали выкладывать содержимое своих портфелей на парты. Ногизака-сан, поведение которой производило впечатление: «Ничего тут не поделаешь», — тоже повиновалась. Замешавшись среди нот и учебников, на парте на мгновение мелькнуло нечто, напоминающее тот самый журнал, который я видел две недели назад.

Что же делать теперь?

Некоторое время мой мозг осмысливал варианты. Право же, также существует возможность расслабиться и предоставить событиям идти своим чередом. Или лучше сказать: то, что я обязан ей помочь, отнюдь не является неизбежным.

И все же…

В памяти внезапно мелькнуло заплаканное лицо Ногизаки-сан, которое было у нее две недели назад. Хотя только я видел эти слезы на ее лице, напоминающем маску смерти, и все же, если это увидят все ребята из нашего класса, во что же это выльется? Хмм, совершенно не могу себе это представить. Тем не менее, одно понятно: что бы она ни придумала, вероятно, положение вещей не станет более приятным. И в самом деле, Ногизака-сан, в любой момент выступающая как безупречная в своем совершенстве леди, с другой стороны, по-видимому, слаба в разрешении непредвиденных ситуаций.

Ладно, ничего ведь не поделаешь? Даже если это — корабль, сделанный из глины, или — злосчастный «Титаник», мы все уже являемся пассажирами данного судна. Это превращается в более или менее трудоемкую задачу, и все же мой противник — госпожа Камиширо, нуу, нереально, чтобы я не сумел что-либо предпринять. Отрицание отрицания дает положительный эффект. Несмотря на то, что средство, позволяющее оказать помощь, имеется, ничего не делать и при этом сознавать происходящее — похоже, моей голове тяжело пробудиться.

Я поднял руку.

— Простите, у меня внезапно разболелся живот, поэтому можно мне сходить в туалет?

— Хм, что это с тобой, переел за завтраком? Ладно, мне все равно. Досмотр твоих вещей сейчас заканчивается. Если тебе таки хочется, то шагай.

Танабэ Шигэо, возраст — тридцать восемь лет, безразлично произносит бесцеремонные вещи. Там и сям у ребят появились кривые ухмылки. Полагаю, что именно поэтому ты до сих пор не можешь жениться. Да ладно, все в порядке. Делая вид, что мне действительно мучительно больно, я согнулся вперед и двинулся к выходу из аудитории. У меня на пути… находилась парта, где сидит Ногизака-сан.

— Я чуточку похулиганю, извини.

— А?

Я сказал так, чтобы было слышно только этой девочке (которая, по-видимому, уже вот-вот готова была зарыдать), после чего притворился, что споткнулся об чей-то портфель, лежащий на полу, и всем телом врезался в ее парту.

— Чтоо?! Аааах!

Парта упала, и от этого лежавшие сверху учебники, ноты и прочие предметы оказались разбросанными по полу. Хозяйка этих вещей вскрикнула тонким голосом, и за какой-то миг все вокруг пришло в состояние незначительного хаоса.

— Ногизака-сан, ты в порядке?

— Слышишь, Аясэ, живо отойди с дороги!

— Ты — не мешай! Отойди от Ногизаки-сан!

Окрест гремели подобные замечания. …Хотя было бы неплохо, если бы хоть один человек побеспокоился и о моем состоянии.

— Ах, вот же! Аясэ-кун, что ты творишь? — это подбежала госпожа Камиширо, которая, возможно, была не в состоянии просто смотреть на происходящее.

— Прошу прощения. Слишком поспешил, намереваясь быстрее попасть в туалет, вот и споткнулся.

— Поспешил… да? Ладно, все в порядке, иди быстрее. А уборкой займусь я.

— Прошу прощения.

Склонив голову перед госпожой Камиширо, на губах которой играла в некоторых отношениях многозначительная улыбка, я быстрым шагом покинул аудиторию.

Все так же зажимая живот, я проследовал по коридору и зашел в туалет. Более того, я закрылся в отдельной кабинке на задвижку и при этом осмотрелся по сторонам. Право же, не должно быть таких эксцентричных людей (или лучше сказать — извращенных), которые бы подглядывали в мужской туалет, да еще и в отдельные кабинки, и все же нужно проявлять особую бдительность. Удостоверившись, что в туалете никого нет, я извлек прямоугольный предмет спереди из-под форменного пиджака (как раз из того места, которое я зажимал вместо живота). Без слов понятно, что это — журнал «Невинная улыбка». У синеволосой девушки на обложке усмешка была ужасно ослепительной. Отлично, по-видимому, мне удалось благополучно похитить источник проблем…

«…Что это?» — путаясь в мыслях, я извлек из-под журнала некий предмет. Книга в обложке бирюзового цвета, по виду — неумеренно дорогая. Это же… ноты? К слову сказать, кажется, Ногизака-сан выкладывала на парту и эту вещь. По-видимому, я весьма торопился, поэтому прихватил лишний предмет.

— Композитор Ференц Лист, «Мефисто-вальс», No1, S514…

Что за ужасное название? Вальс Сатаны? Когда я мельком заглянул внутрь, оказалось, что на страницах, словно в буйном танце, выстроились ноты, настолько бесчисленные, что мне было непонятно, что есть что. Ух ты, поразительно. Я разбираюсь в игре на пианино на уровне муравья, тем не менее, при одном только взгляде я, по крайней мере, сразу же смог понять, что это — не такое произведение, которое сумеет сыграть простой ученик высшей школы. Ногизака-сан совершает подобные невероятные вещи? Что еще можно сказать кроме: «Как и следовало от нее ожидать»?

Снова восхищаясь талантом этой девочки, я уже намеревался закрыть эти непостижимые ноты… уже намеревался закрыть, и тут уголком глаза заметил.

— …?

Это — рисунок? В конце нотной строки какой-то персонаж с невероятно ужасным выражением глаз, напоминающий изголодавшегося по кровавой плоти медведя-каннибала, поднял в лапе некий предмет, похожий на дирижерскую палочку; при этом в исходящем из пасти зверя невероятно миленьком облачке (розового цвета), которое разительно контрастировало с сущностью рисунка, было написано следующее замечание: «Внимание! В этом месте играть не слишком быстро».

Право же, если использовать выражение «похожий», это также выглядело как барсук-людоед, как собака-людоед, как ужасно мутировавшая Годзилла; вдобавок предмет, который это существо держало в лапе, также смотрелся как сабля, как особенная полицейская дубинка, как световой меч, выполненный по безумному эскизу.

Если выразиться откровенно, это была ужасно грубая работа.

Это было до такой степени неумело, что сами собой напрашивались слова: «Даже ребенок из детского сада, имеющий склонность к рисованию, сумел бы лучше нарисовать, вы со мной согласны?»

— …Решено: я данного рисунка не видел.

Мне казалось, что это — во всех смыслах правильное решение. Наверняка в нашем мире существуют вещи, про которые лучше не знать. Неведение — благо.

Немного смирившись с подобной мыслью, я спокойно закрыл книгу с нотами.

* * *

В этот день после школы меня вызвала в учительскую госпожа Камиширо.

Она и в самом деле видела насквозь махинацию, которую я провернул утром во время досмотра, поэтому…

— Итак, что же ты скрывал в тот момент?

…Перемещая свои стройные длинные ноги (в некоторой степени обольстительные для молодого поколения) в другую позицию, внезапно задала этот вопрос. Нуу, определенно, когда наблюдатель — эта девица, то ничего тут нет удивительного, если даже мой дешевый спектакль разоблачен. А теперь, испытывая легкие мучения, а что же ей стоит ответить…

— Вот как?! Признаю, что скрывал, и все же это — не тот предмет, который идет вразрез со школьными правилами. Можно это назвать личными обстоятельствами, или как-нибудь еще, или лучше сказать, что это — действия, предпринятые в порядке самообороны, или же — предотвращение критической ситуации для молодой леди…

Короче говоря, когда я дал такой ответ, что даже сам толком не понял, что же я высказал, госпожа Камиширо улыбнулась, словно дьявол, который завершил заключение контракта с продавцом души.

— Хмм, ладно, если Юу-кун так сказал, я поверю. И все же, та, кого ты выгораживаешь — Харука-тян?

— Нет, это…

— Ошибаюсь?

— Угу…

«Как-то… вы напоминаете всевидящее око. И в самом деле: к старости приходит мудрость», — если я это произнесу, боюсь, что она меня серьезно поколотит, поэтому не буду говорить лишнего.

— Да-да, можешь все полностью не рассказывать. Вот оно что, раз такая ситуация, давай примем решение забыть о том инциденте. Хмм, молодость, весна жизни — это так здорово. Искрящаяся юность, пролетающий подростковый период. Ах, если бы и я была на пять лет моложе…

Вид у госпожи Камиширо был на удивление счастливый, а ее глаза сверкали. Мне кажется, что имеется нечто, о чем она наверняка делает ошибочные предположения, однако даже если я начну объяснять, положение дел таково, что процесс уже запущен, поэтому вряд ли она меня станет слушать. Я решил воздержаться от бесполезных действий.

— Я считаю: все-таки пора юности — это время, когда человек должен набраться жизненного опыта в разнообразных аспектах. Встречаться одновременно с двумя субъектами, любовный треугольник — да все, что угодно. Если так пойдет, опыт получит развитие, и вскоре, по крайней мере, завязнуть в любовном шестиугольнике…

В таких разговорах прошло пять минут.

Госпожа Камиширо, которая, по-видимому, осталась довольна тем, что на некоторое время проскочила в подобный мир, еще раз поменяла позу своих чарующих «их высочеств ног», после чего произнесла:

— Ладно. Беседа была только об этом, так что можешь идти. Нет, постой. Я вспомнила еще об одной штуке. Послушай, Юу-кун, не знаешь, где мой мобильный телефон? Он пропал приблизительно с того момента, как я пошла взять в библиотеке ноты во время обеденного перерыва.

— Я не должен знать, где находится этот предмет, не так ли?

— Ой ли? По правде говоря, разве не ты его спрятал? Характерная черта мальчика-подростка в период полового созревания — возникновение желания непреднамеренно делать пакости любимой девушке.

— Категорически отрицаю.

— Если до такой степени будет прямо высказано, ведь старшая сестрица расстроится…

— …?

Как только я вполголоса поддел ее: «Врунья»…

— Аах, какие жестокие слова. Хоть я и вру. …И все же, неужели я где-то забыла свой мобильник? Как странно. Ладно, все в порядке. Сегодня весь день попытаюсь заняться поисками, и если не найду, то поразмыслю насчет контрмер.

— Годится…

Хотя, вероятно, это — не те слова, которые я могу произнести.

— Неужели? Хмм, в любом случае, ты и Харука-тян… если выражать свое удивление, то вы — неожиданное сочетание…

— Никакого сочетания нет…

Беседа вернулась к прежней теме. Более того, все-таки ошибочное мнение присутствует.

— Можешь не держать это в секрете. Разве я не говорила, что старшей сестрице и так все ясно?

— Поэтому скрывай-не скрывай — ничего не выйдет… Моя девушка — та, которую называют «Серебряное сияние звезд»? Мы настолько не подходим друг другу, что даже как-то плакать хочется, и вдобавок, первым делом стоит отметить, что все это — недоразумение.

Тем не менее…

— Неравная любовь. Как замечательно…

Это бесполезно. Она совершенно… действительно не слышит человеческую речь.

— …Опять за старое, Юкари-сан.

Ведь именно эта особа и является подругой моей старшей сестры. Даа, неужели люди с обычными нервами не годятся в приятели для той девицы? …И все же, почему меня окружают исключительно подобные люди? Такие как Нобунага, «три болвана», Юкари-сан или моя старшая сестрица? Говорят: «Одного поля ягода»[27]… не хочу об этом думать.

— Эй, в школе обращайся ко мне «госпожа Камиширо».

«Несмотря на то, что сама зовешь других по имени…» — в тот момент, когда я так подумал…

— А мне можно. Поскольку я — учи-тель-ница.

…Если она собирается говорить подобные вещи, при этом подмигивая мне с доброй порцией игривости, то у меня нет намерения полемизировать дальше. Я уже хотел для начала вернуться в аудиторию, раз дело, по-видимому, окончено, и тут Юкари-сан с искренней радостью выдала мне следующую фразу (при этом у нее было такое выражение лица, словно у старика-администратора, занимающегося сексуальным преследованием в отношении своей подчиненной конторщицы):

— Сегодня школьный врач, госпожа Сайто находится в командировке, поэтому кровать в медицинском кабинете свободна. Дерзай, молодое поколение!

* * *

Когда я вышел из учительской, оказалось, что в коридоре находится Ногизака-сан.

Она спокойно стояла на месте, демонстрируя скромность, и при этом (в отличие от других) обладая определенным чувством собственного существования, и если выражаться иносказательно, это выглядело, как если бы одна белая лилия расцвела на клумбе тюльпанов.

— Ах… — как только девочка увидела меня, она сделала один шаг вперед, поправляя белую кружевную повязку в волосах[28]; при этом ее лицо отражало, что она хочет мне что-то сказать.

В течение некоторого времени Ногизака-сан стояла неподвижно с таким видом, словно пребывала в нерешительности, однако вскоре, по-видимому, она решилась…

— П-послушай, Аясэ-сан…

…И уже собиралась что-то сказать, двигая своими бледно-розовыми губками, и тут…

— Ох, девица, которая стоит вон там, по всей видимости — «Серебряное сияние звезд», ведь так?

…Ее мгновенно прервал донесшийся откуда-то голос.

— Неужели, где?

— Смотри, вон там.

Оказалось, что в другом конце коридора несколько учеников-мальчишек о чем-то переговариваются, откровенно указывая на нас пальцами.

— И правда. Хм, по-видимому, тот парень что-то ей говорит.

— Чегоо?! Парень?! — один из учеников воскликнул исполненным ярости голосом.

К слову сказать, по различным причинам я начал слегка забывать, однако Ногизака-сан является знаменитостью. Более того — в высшей степени. И вот эта знаменитость экстра-класса с серьезным видом общается тет-а-тет с парнем (то есть, со мной) — разве это не привлекает внимание?

— Каак, это — «Серебряное сияние звезд»?

— С мальчишкой?

— В чем дело, что-то случилось?

Даже проходящие мимо другие ученики, по-видимому, услышав возгласы собравшихся ребят, останавливались и впивались в нас исполненными любопытства пристальными взглядами. Среди зевак также были и такие, которые специально подходили поближе к нам. В мгновение ока нас окружила толпа.

Хмм.

А популярность-то у этой девочки, носящей прозвище «Серебряное сияние звезд», — ужасающая. И что, нам вдвоем не позволяется спокойно поговорить в общественном месте? Мне еще не приходилось оказываться в подобной ситуации, чтобы слова «личное дело» до такой степени производили впечатление бессодержательности. Право же, интерес всей этой толпы с вероятностью в сто двадцать процентов направлен не на меня, а на Ногизаку-сан, по этой причине сейчас — не та сцена, где я могу рассуждать с важным видом.

Пока я раздумывал над подобными аспектами, число зевак непрерывно увеличивалось. Даже если мельком взглянуть… здесь уже находится человек двадцать, а то и тридцать. Откуда они все сбежались?

Как бы там ни было, а и дальше оставаться в подобном месте бесполезно, и ни к чему хорошему не приведет. Там, где настолько сгрудились зеваки, не удастся ни поговорить. Ни еще что-либо.

В таком случае существует одна мера, которую следует предпринять.

— Ногизака-сан, идем.

— Что?

Девочка пребывала в растерянности, словно новорожденный утенок, поэтому я взял ее за руку и на предельной скорости бросился бежать. Чтобы покинуть это место. Так или иначе, но мне кажется, что как только мы с Ногизакой-сан оказываемся вместе, мы только и делаем, что убегаем.

— Эй, что это с тем парнем, он непринужденно берется за руки с «Серебряным сиянием звезд»!

— Чтооо, за руки?!

Как только мы пробежали, рассекая живую стену, со стороны зрителей раздались неодобрительные восклицания:

— Сволочь! А ну постой!

— Нет тебе прощения…

— Проклятье, ты, мы запомнили тебя в лицо! В другой раз тебя увидим — сделаем тебе сумаки[29] и подвесим на крыше!

Какие опасные речи доносятся в мой адрес. И мне хотелось бы думать, что увиденные мною ярко-красные хачимаки[30] с надписью «Наша госпожа — Харука-сан. Гвардия защитников Звездного Сияния», повязанные на лбу у этих ребят — это оптический обман для моего зрения.

Или лучше сказать: я от всей души молю, чтобы это оказалось галлюцинацией.

* * *

Итак, место, куда мы прибежали, и на этот раз оказалось крышей школьного здания.

Только в отличие от того раза Ногизака-сан не рыдала, скорее я был близок к тому, чтобы расплакаться. Ох, неужели тайный клуб ее фанатов, про который я думал: «Это все — сплетни», — действительно существует. Судя по всему, после я должен поручить Нобунаге собрать для меня сведения. Хотя неприятно лишний раз оказываться в долгу перед этим пареньком, однако, ведь в противном случае меня подвесят на крыше, разве нет?

Вспомнив, что у членов фан-клуба глаза были, словно у зверских убийц, я впал в депрессию.

Однако теперь уже мне суждено было постичь поразительный уровень популярности этой девочки. Если судить по недавним событиям, тогда утверждение, что количество членов ее фан-клуба достигает трехзначного значения, по всей вероятности, является реальностью. Если говорить о трехзначном числе, тогда это — количество, почти равное четвертой части списочного состава учащихся нашей школы. Иначе говоря, это означает, что каждый четвертый (включая девочек) является поклонником Ногизаки-сан. Разве это не ужасает?

Такова она, эта моя одноклассница, однако сейчас она стояла рядом со мной и учащенно дышала, по-видимому, от усталости, что и следовало ожидать. Право же, если настолько быстро бежать, то подобное состояние — само собой разумеющееся дело.

Ожидая, пока Ногизака-сан успокоится, я произнес:

— Нуу, кажется, ты о чем-то хотела поговорить?

Хотя, право же, я почему-то предполагал содержание того, что будет сказано.

— А, да. Знаешь, по поводу происшествия сегодня утром… — девочка наконец-то отдышалась и подняла лицо.

Все-таки вот оно что. Если поразмыслить, почему Ногизака-сан лично обратилась ко мне, в голову не придет никакой иной причины, кроме этой. …Хотя подобные выводы и мучительно констатировать самому…

— Аа, это — моя вина, что я так внезапно врезался в твою парту.

Как только я это произнес, Ногизака-сан слегка растерянно ответила:

— Что? А, да. Что касается этого, то все в порядке. Нет, конечно же, не все в порядке…

Так в порядке или нет?

И тогда девочка вдруг резко поклонилась, при этом ее движения напоминали действия цыпленка. Одновременно ее шелковистые волосы заколыхались, а в воздухе поплыл нежный приятный аромат.

— Знаешь… спасибо за тот поступок. Ты ведь меня спасал?

— Аа, не стоит благодарности.

Возможно, я ее спасал, возможно, — всего лишь не мог позволить событиям идти своим чередом. Ведь я знаю секрет этой девочки.

Ногизака-сан тепло улыбнулась.

— Аясэ-сан, ты — хороший человек.

— Хороший человек…?

Если девушка говорит парню: «Ты — хороший человек», — то большей частью смысл сказанного: «Ты для меня ничего не значишь», — поэтому я как-то не мог простодушно радоваться подобным высказываниям. Хотя, разумеется, в нынешних словах этой девочки, похоже, не было скрытого смысла.

— Как бы там ни было, я хотела высказать тебе слова признательности. Благодаря тебе, знаешь, по-видимому, никто не узнал, что у меня в портфеле лежит журнал «Невинная улыбка». Поэтому, я тебе искренне благодарна. И еще… прошу прощения. Ведь из-за меня тебя вызвали в учительскую…

И она снова поклонилась.

— Право же, ничего особенного, можешь не принимать близко к сердцу. Хоть это и называется «вызвать в учительскую», однако то была госпожа Камиширо.

— И все же…

— Все в порядке, все нормально.

Я снова и снова произносил это, после чего Ногизака-сан наконец-то подняла голову, по-видимому, в итоге согласившись с моим мнением.

— Аясэ-сан, ты постоянно проявляешь заботу обо мне, — Ногизака-сан застенчиво улыбнулась. Хмм, если она вот таким образом будет непрерывно выражать мне свою благодарность, это и меня смутит.

Посему решусь-ка я на то, чтобы сменить тему разговора.

— Кстати, в связи с этим вот, возвращаю, — убедившись, что вокруг, в общем-то, нет посторонних лиц, я извлек из своего портфеля журнал «Невинная улыбка» и книгу с музыкальным произведением.

— Ах, эти ноты тоже были у тебя?

— Ага, когда я забирал тот журнал, то невольно забрал лишнее в силу обстоятельств. В любом случае ноты просто шокируют. Ногизака-сан, ты можешь такое сыграть?

Когда я это спросил, Харука, по-видимому, слегка сконфузилась…

— Да, хотя это — музыкальное произведение, над которым я сейчас практикуюсь… если в целом…

…И она утвердительно кивнула. Эта девочка все-таки может сыграть подобное? Хотя, согласно названию, нельзя сказать, что произведение исполняют многие из пианистов.

Пока я откровенно восхищался ее талантом, Ногизака-сан, словно бы о чем-то вспомнив, подняла взгляд:

— К-кстати… п-послушай… вероятно, ты видел? — в ее голосе слышалось еле заметное волнение. Хмм, когда ты говоришь «видел»?

— Нуу… как там по-разному проиллюстрировано. Видел? — девочка задала этот вопрос, подняв на меня свой взгляд.

— А, вот о чем.

Того самого медведя, который, похоже, убил пару-тройку человек и сожрал их? Я хорошо его запомнил, поскольку воздействие от рисунка было весьма сильным. К слову сказать, если это единожды увидишь, вероятно, оно три дня будет являться в сновидениях. Разумеется, в кошмарных.

— Прошу прощения. Видел… или лучше сказать, это попалось мне на глаза. Хоть и мельком.

— В-все-таки ты видел?

Девочка потупилась. Хмм, все же то был рисунок, на который нельзя смотреть? Запретный плод. Я мучился сомнениями, к каким же последствиям приведет моя оплошность, и в следующий момент от Ногизаки-сан прозвучал неожиданный вопрос:

— В этой связи, нуу, как ты его находишь?

— А?

Когда ты говоришь: «Как его находишь»?

— Нуу… хорошо ли я смогла нарисовать? Это — первый раз, когда я показываю свои рисунки кому-либо.

У Ногизаки-сан глаза ярко сверкали, когда она задавала этот вопрос. И еще в ее лице ощущалось нечто, всего капельку напоминающее уверенность в себе. …Похоже, меня просят высказать свое мнение? Какой-то непредвиденный поворот событий.

Я ненадолго погрузился в размышления. Хмм, что же мне следует сказать? Сжимающий в лапе дирижерскую палочку медведь с поразительно злобным выражением глаз.

«Это — медведь, и, по-видимому, основной рацион питания у него — люди»? …Неодобрительно. «У этого медведя такое выражение глаз, по-видимому, он даже принимает наркотики»? …Мне кажется, что это будет очевидное пренебрежение. «Если сделать из этого медведя набэмоно[31], похоже, будет вкусно»? …Я уже даже сам не понимаю, что же мне сказать.

После подобных размышлений…

— И все же у того медведя — неприятный взгляд, нет, лучше сказать — у него пронзительный взгляд, однако, с моей точки зрения, при всей парадоксальности этот рисунок очень даже миленький…

…Я остановился на этих безопасных словах, тем не менее, мое дипломатичное высказывание лишилось всякого смысла после одного слова Ногизаки-сан:

— …Каак, медведь? Да ведь то был кот, — и девочка в недоумении склонила голову набок, а на ее лице было написано: «Что ты такое говоришь?»

— …?

— …?

— …Д-да, точно, кот.

То — кот?

Этого я и в самом деле не понял. Ведь, как мне кажется, у обычных котов не растут такие клыки.

— И в-все же, это очень необычно: кот, который держит дирижерскую палочку…

— …Нуу, я считала, что — по всей вероятности, то — «кошачья дразнилка»[32].

— …?

— …?

— А, вот как, «кошачья дразнилка», значит?

Это ведь — ноты, поэтому ты хотела придать им хотя бы такое ощущение уникальности?

В глубине души я издал подобное ворчание, однако моя собеседница была совершенно не в состоянии заметить это.

— Мне стыдно спрашивать у тебя мнение, и все же в том рисунке я относительно уверена, — продолжала Ногизака-сан.

— …?

Ты… говоришь это серьезно?

Я посмотрел на свою собеседницу.

У нее был серьезный взгляд.

Настолько серьезный, что другого такого не найти.

— …?

Право же, по крайней мере, какой-нибудь один недостаток у каждого человека должен быть.

— …В э-этом рисунке присутствует неповторимость, и он производит сильное впечатление, и у меня даже появилась мысль: «Ну разве он не замечателен?» Да, можно даже отметить, что он имеет большое сходство с «Герникой» Пикассо.

Я выразил свое впечатление ужасно уклончиво. К слову сказать, это все, на что я был способен в подобной ситуации.

— Правда? Ах, я так счастлива!

Глядя на Ногизаку-сан, которая радовалась так простодушно и открыто, я почувствовал себя слегка виноватым. Нет, я не солгал. В целом.

— Я действительно счастлива! Я попыталась спросить без обиняков, и из этого вышел толк.

— Д-да…

И все же, полагаю, что тебе лучше не спрашивать мнения у других людей.

— Знаешь… обращаюсь к тебе с просьбой: впредь не оставляй меня своим участием.

— …?

В чем именно?

— Я полагаю, что если все-таки кому-то показывать свои работы, то быстрее достигнешь успеха. Рисовать в одиночестве — это тоже практика, однако если и дальше упражняться только таким образом, в любом случае достигнешь предела, поэтому… Ах, разумеется, лучше в свободное время…

— …?

Неужели ты ведешь речь о том, чтобы регулярно показывать мне те рисунки, источник ночных кошмаров, по-видимому, способные вызывать злых духов?

— Что… ты об этом думаешь?

— П-право же, это…

— Ничего… не выйдет?

Как и следовало ожидать, когда я не смог дать немедленный ответ, в тот же миг лицо у Ногизаки-сан сделалось таким удрученным, словно у брошенного щеночка. Уу… считаю, подобное выражение лица — это запрещенный прием. Право же, не существует парня, который бы смог отказать, когда та самая девочка, носящая прозвище «Серебряное сияние звезд», демонстрирует подобное выражение лица. Вдобавок, если попытаться поразмыслить, Ногизака-сан может попросить о подобной услуге единственного человека — меня (ведь я узнал про то самое ее увлечение). …Эх, ничего не поделаешь. Не то, чтобы я чувствовал неохоту заниматься подобным делом, скорее я изрядно отступал от своих позиций, однако это и был тот самый «Титаник», и я действительно сел не него.

— Е-если я подхожу для подобного, то готов в любое время.

Я произнес это пронзительным голосом, право же, для того, чтобы проявить обходительность.

— Правда?! — девочка улыбнулась с поразительно счастливым видом. О-ох, к слову сказать, надеюсь, что всякий раз, когда я вижу ее улыбку, моя жизнь не сокращается на сотню дней…

После этого некоторое время (строго говоря — тридцать минут) я вынужден был воспринимать преисполненный энтузиазма монолог Ногизаки-сан, отражающий ее увлечение рисованием.

— Пора идти, большое тебе спасибо за все, что ты сделал для меня сегодня. Как только я закончу новые рисунки, я тебе их покажу. Прошу прощения, я тебя покину.

Объяснив, что сейчас у нее состоится урок игры на фортепиано, Ногизака-сан пошла в здание. Она мурлыкала мелодию «К Элизе» и при этом пребывала в великолепнейшем настроении.

Глядя на ее удаляющуюся фигуру, я тихонько пробормотал:

— …Не поступил ли я опрометчиво?

4

Итак, тем же вечером я делал уроки в своей комнате, и тут с нижнего этажа внезапно прозвучал громоподобный голос:

— Эй, Юуто! Звонит телефон!

Я слегка разозлился (ведь меня прервали, как раз когда я с большим удовольствием преуспевал в приготовлении домашнего задания, а именно — в переводе с английского языка на японский), однако, по-видимому, мою родную старшую сестрицу взбесить намного проще.

— Кажется, я сказала, что звонит телефон! — частично выбив дверь ногой… нет, на самом деле от нынешнего удара защелка просто-напросто отлетела… в комнату вошла высокая девица.

— Руко…

Это была моя старшая сестра (второй дан каратэ, излишне сильная; в доме, принадлежащем семье Аясэ, она чванится своей высочайшей властью, поскольку родители из-за напряженного графика работы возвращаются крайне редко) с таким выражением лица, что оно напоминало оскал черного медведя, которого пробудили во время зимней спячки; при всем том у нее был немыслимый внешний вид: она была в нижнем белье, а сверху всего лишь накинула мужскую рубашку.

— Проклятье… человек с большим трудом спокойно заснул, и все равно это пошло прахом. Не знаю, звонит ли твоя подружка или кто-либо еще, однако проведи этому существу хорошую дрессировку, чтобы оно не звонило по телефону глубокой ночью!

Право же, что за «…глубокой ночью»… ведь еще только десять часов?! Да, уже нельзя сказать; «Достаточно рано», — и все равно, еще не настолько позднее время, чтобы заявлять про глубокую ночь. Кроме того, в целом, — что это за «…дрессировка», что за выражение? Если ты заявляешь подобное, возможно, ты имеешь в виду «объяснение»?

Понимая, что это — напрасный труд, я попытался донести до сестры свое мнение.

— Каждое из этих выражений подходит. У них один и тот же смысл: «Внушить».

Они совершенно отличаются! По крайней мере, как луна и болотная черепаха…

Однако, по-видимому, для Руко (которая, в сущности, была по характеру еще более склонной к неопределенности, чем я) было все едино, какой термин применять. Я выразил протест своим видом, от всей души демонстрируя обеспокоенность, и тогда она впилась в меня взглядом, после чего…

— …Надоел! В любом случае, черт со всем этим, живо ответь на звонок. Я буду спать. Я такая сонная. Когда закончишь болтать, выключи у аппарата звук.

…Кинула мне трубку и проскользнула мимо болтающейся двери с отлетевшей защелкой. Проклятье. Та, кто постоянно так себя ведет, работает личным секретарем у президента известнейшего промышленного предприятия… даа, этот мир сложен и загадочен. Право же, ведь это — общепринятая ситуация, когда красивые женщины повсеместно относятся к окружающим тепло и приветливо, разве не так? У моей сестрицы единственное, что привлекает — это красивый облик… хотя характер-то у нее — как у дьявола. Для общества, которое постоянно твердит о всеобщем равенстве и одинаковости — субъект, настолько ломающий все стереотипы.

Размышляя над подобными проблемами, я для начала ответил на телефонный вызов:

— Да, слушаю.

И тогда…

— А, алло. Аясэ-сан, это ты? А, это говорит Ногизака.

…Из трубки донесся голос, который я совершенно не ожидал услышать. Ласкающее слух сопрано, которое достигало моего уха так отлично, словно его хозяйка оказалась совсем рядом. Однако сейчас у нее был какой-то серьезный голос, совершенно изменившийся по сравнению с тем моментом, когда она, пребывая в прекрасном настроении, рассталась со мной во время обеденного перерыва. Хмм, что-то случилось?

— Прошу прощения, что звоню так поздно. По правде сказать, у меня есть к тебе просьба…

Просьба? Под действием этого простого слова, которое по непонятной причине заставляет сердце учащено биться, в моей груди почему-то защемило.

— …Я весьма сожалею, что обращаюсь к тебе с такой неожиданной просьбой, и все же, тем не менее, если я сейчас не скажу, то полагаю, что позднее, безусловно, буду раскаиваться.

Серьезный, и при этом — в некоторых отношениях исполненный стеснения голос. Н-неужели… неужели это? Нет, ты что, такая ситуация, чтобы та самая Ногизака-сан совершила подобное по отношению ко мне, настолько же нереальна, как если бы ящерица встала на передние лапы и принялась таким образом разгуливать у всех на виду.

— Ты… слушаешь?

— А, а-ага, разумеется.

Сейчас — не та ситуация, чтобы не слушать.

— Замечательно… знаешь, Аясэ-сан, не мог бы ты сейчас со мной встретиться?

— Аа…? — на миг мой мозг заискрился. — В смысле, встретиться… вдвоем?

— Да.

Если она хочет встретиться вдвоем в такой час… неужели это — тайное ночное свидание? Безлюдный городской парк. Скамейка, на которой сидят только два человека. Застывшая река времени. И тут эти два человека… хватит, довольно, тебе в голову лезут какие-то дикие фантазии. По мне, так это — в духе широко распространенных третьесортных любовных романов.

Таак, потрясем-ка головой. Слышишь, ты, сохраняй самообладание.

Чтобы хоть как-то успокоиться, я в отчаянии принялся повторять про себя таблицу умножения, и тут Ногизака-сан продолжила:

— Знаешь… честно говоря, я бы хотела, чтобы ты сходил со мной в школу.

— В школу?

Если ты так говоришь… разумеется, речь идет о той самой Школе Шираки, которую мы посещаем. Причина не в том, что мы участвуем в турнире по кимодамеши[33], а еще по какой-то причине находиться в подобном месте в такой час…

— …Я забыла сдать книгу… — этот слабый голос, напоминающий шелест крыльев муравьиного льва, прервал ход моих мыслей. — Вначале… после того, как мы с тобой свиделись, я все еще собиралась пойти и сдать ее. Однако как-то на время успокоилась, расслабилась, поэтому невольно отложила свой поход. И тогда… все-таки забыла сдать.

— Послушай… неужели книга, о которой ты говоришь.

То самое издание под названием «Невинная улыбка»?

— …Да.

— …?

Право же, подобное… изрядная оплошность, не так ли? Несмотря на то, что основные правила в нашей школе — на удивление свободные, но в вопросах контроля над использованием инвентаря и принадлежностей они необдуманно докучливы, и, несомненно, уже стало системой следующее: если кто-то не вернул библиотечную книгу до установленного срока, на следующий же день этот человек будет вызван по школьной радиовещательной сети. С указанием года обучения, класса, фамилии и имени этого ученика, а также — названия книги, которую он взял.

— …Все именно так. И если они решат вызвать меня, то я, я… хлюп, — и в голосе Ногизаки-сан (которая, по-видимому, рисовала себе самое несчастливое будущее, какое можно себе вообразить) послышались всхлипывания. — П-поэтому я собиралась сейчас пойти и вернуть книгу. Хлюп, о-однако в такой час одной идти в школу… это так страшно. Поэтому я хотела попросить кого-нибудь пойти вместе со мной… и в-все же… — девочка рассказывала это со слезами в голосе.

И в самом деле. Определенно, если так сложились обстоятельства, то кроме меня не существует другого человека, которого можно попросить о подобной услуге. Если по незнанию кому-нибудь доверится, и он увидит журнал «Невинная улыбка», то получится именно такая ситуация, как если раздразнить Ямата-но орочи, тыкая палкой в заросли[34]…

— Послушай, хлюп, раз так… н-ничего не получится? Я п-полагаю, что действительно виновата перед тобой, ик, ведь я часто доставляю тебе хлопоты, и все же, и все же…

…Тем не менее, если она полагается на кого-либо, то не совершает ничего плохого. Вдобавок… считаю, что если ты — честный и порядочный парень, то прежде всего не сможешь проигнорировать Ногизаку-сан, когда она вот так рыдает.

Посему…

— Значит так, тебя устроит, если я подойду прямо к школе?

— Хлюп, что…? — изумленный голос по ту сторону телефонной линии. — Ты… пойдешь со мной?

— Ага, в конце концов, делать мне сейчас нечего…

Я уже решил поступить именно так. Нуу, все еще оставалось домашнее задание по английскому языку, однако в данный момент это несущественно. Слезы Ногизаки-сан или навязчивый выговор от учителя английского языка (возраст — сорок два года, пол — мужской, главная черта характера — неприятный)? Ситуация такова: сейчас у меня нет времени, чтобы еще раз обдумывать, какую из вышеуказанных проблем я хотел бы избежать (хотя, если это возможно, я желал бы уклониться от обеих проблем).

— С-спасибо… хлюп, искренне благодарю, — голос у моей собеседницы словно бы переполняли эмоции. Полагаю, что это весьма неприятно — идти в одиночку. Понимаю ее чувства.

Таким образом, было решено незаконно проникнуть в школу среди ночи.

* * *

Ночное здание школы выглядело весьма зловеще.

Белое сооружение, возведенное из долговечного бетона более тридцати лет назад, туманно проступало из угольно-черного мрака, и в зависимости от угла обзора выглядело совсем словно заброшенный дом. Неописуемо отвратительное ощущение. Если бы здесь очутились всякие там экстрасенсы, которые выступают на телевидении, они бы заявили что-нибудь вроде: «Ага, ощущаю чрезвычайно неприятную ауру. Оох», — после чего делали бы вид, что тяжело страдают, — вот такая здесь царила атмосфера. Стоящая рядом Ногизака-сан со слегка заплаканным видом подняла на школьное здание свой взгляд.

Итак, откуда будем проникать внутрь?

Разумеется, нет причин, чтобы центральный вход оказался открытым в такое время. Если так, то, вероятно, самый надежный путь — поискать служебный проход или что-либо подобное, однако, поскольку он называется «служебным», значит, по моим предположениям, располагается близко от учительской, поэтому существовало опасение, что мы будем обнаружены находящемся на ночном дежурстве преподавателем, если допустим какую-либо оплошность. Хмм. Существуют также другие способы незаконно проникнуть внутрь: слегка разбить стекло в ближайшем к нам окне, затем открыть задвижку; или же срезать кусачками дужку замка, висящего на дверях главного входа; или же поступить более просто и проломить входную дверь железной трубой, — однако в таком случае это всерьез станет преступлением…

И вот когда я ломал голову над вопросом, а не существует ли средства проникнуть в здание по-умному (примечание: даже если по-умному проникнуть внутрь, преступление так и останется преступлением)…

— Послушай, Аясэ-сан, сюда.

…И меня потянули за руку.

— Мы сможем проникнуть внутрь через черный ход.

— Черный ход…? Каким же образом?

— У меня есть дубликаты ключей.

— Дубликаты ключей?

Откуда у тебя это?

— Понимаешь… они лежали у отца в рабочем кабинете, и я тайком взяла их на время. Ведь я подумала, что они понадобятся.

Аа, и в самом деле, у отца из рабочего кабинета… на миг я даже согласился с этим, и все же почему дубликаты ключей находятся в таком месте?

— Я тоже не очень хорошо осведомлена, однако… кажется, отец профинансировал нашу школу на крупную сумму, и он однажды сказал, что тайно заказал изготовить все ключи, что есть в школе, на случай непредвиденной ситуации.

Профинансировал… вот оно что, к слову сказать, мне тоже приходилось краем уха[35]слышать подобные разговоры. О том, что с тех пор, как Ногизака-сан поступила в это учебное заведение, в сущности девяносто процентов от всех денежных взносов в Школе Шираки стали занимать пожертвования от ее семьи. Право же, в таком случае, даже если у него имеются дубликаты ключей, в этом нет ничего странного… ведь так?

— …? Что с тобой?

— Ничего…

«Если уж возник вопрос: «Что с тобой?» — то я не подавал и признака, что со мной что-то не так. Вдобавок, если у вас есть дубликаты всех школьных ключей, дела бы пошли быстрее, если бы ты взяла ключ от главного входа, разве не так?» — меня посетила такая мысль, однако вслух я этого не произнес.

— В таком случае, пойдем.

— Ага…

* * *

Библиотека расположена на втором этаже, поэтому мы решили первым делом пойти к лестничному пролету.

Само собой разумеется, в школе не было видно ни единого человека, и стояла полная тишина, совсем словно на кладбище в полночь.

— Как жутко… — окидывая взглядом безлюдный коридор, высказала свое впечатление Ногизака-сан. Она всего лишь крепко, словно тисками, схватилась за мой рукав и не отпускала. — Если бы это была компьютерная игра, из-за того угла, наверное, вышли бы зомби.

— Аа…

Мне тоже приходилось играть в такую игру. Где надо выбраться из здания, одолевая и зомби, и гигантских пауков. Кажется, в первые десять минут я был окружен тремя зомби и съеден… ладно, забудьте.

— Аясэ-сан, а ты знаешь про семь чудес нашей школы[36]? — Ногизака-сан внезапно завела этот разговор рядом с лестничным пролетом, куда мы наконец-то добрались. Семь чудес. Хоть это звучит банально, однако и в нашей школе, должно быть, существовало несколько таких преданий. Значит так, определенно…

— Вроде «Смертельной тринадцатой ступеньки на лестнице, ведущей на крышу»…

Еще есть «Анатомический манекен человека, танцующий в кабинете естествознания», «Пианино в кабинете музыки, которое играет само по себе», «Безлюдный спортивный зал с прыгающими мячами». Это все, что я знаю?

— Да, именно так. Еще есть «Ханако-сан, живущая в туалете», «Располагающееся в школьном медицинском кабинете большое зеркало, где отражаются посмертные фигуры». И еще… «Читающий покойник», — продолжила мой перечень Ногизака-сан.

— …?

Хмм, кажется, сейчас мне послышалась ужасно несчастливая фраза.

«Читающий покойник». Впервые слышу про эту историю, и все же, если там есть слово «читающий», полагаю, она естественно имеет отношение к библиотеке. И в некоторых отношениях это — место, куда мы сейчас направляемся.

— …?

…Может, мы лучше пойдем домой?

— Н-нельзя, — Ногизака-сан с влажными от слез глазами крепко вцепилась в мою руку. Бегство невозможно.

Пока происходил этот увлекательнейший разбор школьного фольклора, мы добрались до той самой злосчастной библиотеки. Если смотреть днем, то, по крайней мере, не возникает никакого иного ощущения, кроме как: перед тобой — простая огромная деревянная дверь; тем не менее, сейчас перед нами находилось нечто, напоминающее адские врата, чему сопутствовало давящее чувство.

Весьма неприятное ощущение.

— Кстати… «Читающий покойник» — о чем эта история?

Когда я задал подобный вопрос, Ногизака-сан ответила вот что:

— Говорят, что давным-давно, в те времена, когда эта школа еще представляла собой деревянное здание, был здесь один ученик, который очень любил книги. Тот ученик поистине любил книги, и каждый день ходил в библиотеку. И все же однажды, когда он направлялся в библиотеку, с ним произошел несчастный случай… как ни печально, тот ученик скончался. Даже умерев, он и теперь каждый день ходит в библиотеку, чтобы почитать книги — вот о чем гласит эта история. Похоже, глухой ночью в помещении библиотеки, где никого не должно быть, слышатся шаги и шум падающих со стеллажей книг, а в окнах обрисовывается силуэт человека, читающего книгу.

— А ты хорошо осведомлена…

— Есть еще продолжение: если те, кто услышал эту историю, придут поздней ночью в библиотеку, перед ними обязательно появится «Читающий покойник».

— …?

— Позавчера я случайно услышала этот рассказ. И хотя теперь ужасно раскаиваюсь, что лучше бы я не слышала этого… — Ногизака-сан потупилась. Хочешь — не хочешь, а подобные рассуждения…

— …А если рассказать эту историю человеку, который ее не знает, не наступят ли неприятности и у него?

— Да… наступят.

— Однако, знаешь… я до сего момента не знал про эту историю.

— Хмм, в таком случае… — Ногизака-сан задумалась, приложив свой пальчик к губам, — …Возможно, ты сейчас впервые услышал ее содержание?

— Право же, именно так и есть.

— …?

— …?

Воцарилось молчание.

— Прошу прощения. Я-таки это сделала… — Ногизака-сан растерялась, словно щенок, которого ругают за шалость, а на ее лице отразилось, что ей от всего сердца неловко передо мной. Когда видишь ее в таком состоянии, как-то пропадает всякое желание выражать свое недовольство.

— Аа, все в порядке. Не волнуйся, ведь ты сделала это не со зла.

Вдобавок, именно я — тот, кто с самого начала попросил подробно изложить эту историю.

— И в-все же, если из-за того, что я сейчас рассказала, ты внезапно столкнешься с «Читающим покойником», и окажешься им убит… — лицо у Ногизаки-сан стало мертвенно-бледным. На нем читалось: «Нет, не убивай людей по собственной воле».

— Право же, все в порядке, согласна? Нет никаких причин, чтобы непременно появился читающий покойник из-за того, что я услышал эту историю. Вдобавок у меня есть единственное преимущество: у меня — крепкие мышцы, поэтому, даже если призрак легонько меня атакует, полагаю, ничего не случится.

С детских лет я подвергаюсь жестоким тренировкам со стороны Руко.

— И в-все же… атака призрака — это не физическое, а психологическое воздействие, ведь так? …Проклятья разные, магия…

— Это тоже мне по плечу.

Психологическим атакам я подвергаюсь не только со стороны Руко, но и от Юкари-сан. Как мне кажется, скорее у меня сопротивляемость к ним лучше, чем к физическим воздействиям. Хотя это совершенно не радует.

Тем не менее, Ногизака-сан, по-видимому, принявшая мои слова за блеф, прищурилась и засмеялась:

— …Ты — добрый.

— А, и совсем я не такой…

Эта девица, о чем это она начинает так неожиданно болтать?

— Хи-хи

— Раз так, значит… — я уже намеревался возразить, однако правильные слова не приходили на ум, поэтому я развернулся в сторону двери, чтобы не было видно моего покрасневшего лица. — Г-гхм. Значит, вот она, эта библиотека, про которую говорится в истории… однако, мы, само собой разумеется, туда войдем?

Когда я спросил подтверждение, лицо у Ногизаки-сан снова стало серьезным, и она кивнула:

— Да. Мы с таким трудом добрались сюда, и не можем вернуться с пустыми руками.

Право же, мы явились сюда именно для того, чтобы уйти с пустыми руками.

— И-идем, — хотя Ногизака-сан это произнесла, она и не собиралась двигаться со своего места. Только взывала ко мне о чем-то своим пристальным взглядом. …Короче говоря, в ее глазах читалось: «Мне страшно, поэтому ты заходи первым». О, боги, боги.

Волей-неволей я положил руку на деревянную дверь, до глупости огромную. В ушах ужасным эхом отозвался скрип петель, и дверь разделилась посередине на две створки. А то, что за ней находилось… это была безлюдная библиотека. По-видимому, мы сумели избежать только наихудшей ситуации, которая часто встречается в фильмах ужасов: как только дверь откроется, мы внезапно сталкиваемся с «Читающим покойником». И это правильно, ведь безлюдная библиотека сама по себе — довольно-таки страшное место. Кажется, что кто-то с мертвенно-бледным лицом сейчас же появится из совершенно темных теней, падающих от стеллажей с книгами… вот такая здесь царила атмосфера.

— Н-нельзя от меня отходить. Или лучше сказать, не отходи от меня, п-пожалуйста, я тебя прошу, — об этом меня умоляла Ногизака-сан, которая держалась за мою руку так крепко, словно прилипла к ней. Какой-то сладкий аромат нежно щекотал мою носовую полость. Право же, можешь не беспокоиться, если будешь так ко мне прижиматься, я не смогу отойти. Или лучше сказать: не смогу идти вообще, во всяком случае, мне так кажется.

— Ах, вот оно что, — и девочка торопливо отделилась от меня. Наконец-то я хотя бы чуть-чуть освободился из того положения, когда ты крепко ко мне прижималась. Ах, как-то даже немножко жаль.

— Л-ладно, хотя бы так. И все же, пожалуйста, категорически не отходи от меня, хорошо? — подняв на меня взгляд, произнесла Ногизака-сан, словно бы повисшая на моей руке. Я кивнул в знак согласия, после чего мы двинулись к стойкам выдачи литературы, выстроившимся в ряд во мраке.

Расстояние — около пяти метров. Мы осторожно продвигались вперед.

В это время хорошенькое личико Ногизаки-сан в непредсказуемом ритме снова и снова сближалось с моим. Очаровательные глаза цвета янтаря, белая кожа. Розовые губки. Каждый раз мое сердце почему-то немного сбивалось. …Аритмия?

— Ай! — Ногизака-сан обо что-то споткнулась… об стул, для читателей? …и это разрушило общую идиллию. Девочка уже была близка к тому, чтобы роскошно грохнуться лицом вниз, однако мне удалось каким-то образом удержать ее в такой рискованный момент.

— З-зачем здесь этот стул…

Даже если ты спрашиваешь: «Зачем?» — разве не с самого начала здесь находился стул, и ничего с этим не поделаешь. Кстати, это — не тот самый стул, об который ты споткнулась в прошлый раз?

— …Опять это сделала. Я — такая неуклюжая, — горько усмехнувшись, девочка снова двинулась вперед. После чего на этот раз она споткнулась об другой стул и с грохотом упала.

— …?

В моей голове мелькнула мысль: «Неужели…

У нее совсем незначительные… нет, изрядные проблемы с головой?»

— …С давних времен я частенько падаю и натыкаюсь на предметы, — пояснила девочка, словно бы отвечая на возникший в моем мозгу вопрос. — Мне случалось также падать на совершенно ровном месте при ходьбе пешком, натыкаться на столбы и сталкиваться с припаркованными автомобилями.

— Однако, Ногизака-сан, полагаю, у тебя нет проблем с моторными рефлексами?

Мне в голову пришла мысль, что ни во время физкультуры, ни других подобных мероприятий, ничего необычного с ней не происходило.

— Знаешь… по-видимому, это не имеет совершенно никакого отношения к моторным рефлексам. Похоже, то, о чем идет речь — это внимательность.

— Это… весьма-таки…

«Подобное тоже бывает? И все же ни в аудитории, ни в других общественных местах, не случалось такого, чтобы ты выказывала подобную неуклюжесть», — подумал я.

— Обычно я проявляю внимательность и осторожность… Однако, поскольку ты уже видел меня в ужасно неприятных ситуациях… вероятно, я теряю бдительность, — Ногизака-сан улыбнулась со смущенным видом. Похоже, она по-своему переживает различные трудности и лишения.

— Ах, что это я тут разговорилась? Вместо этого я должна быстрее завершить процедуру оформления.

Словно бы опомнившись, она вскочила (ее щеки все так же были покрасневшими), и, на этот раз ни обо что не споткнувшись, наконец-то добралась до стойки выдачи литературы, после чего быстро запустила компьютер, применяемый в системе управления. Раздался гул, и на мониторе проступила заставка операционной системы.

— Послушай, мне тут в голову внезапно пришла одна мысль.

— Да, и какая же?

— Право же, если хорошенько поразмыслить, даже если я сейчас верну этот журнал, данные в компьютере все равно останутся, не так ли?

Для этого автоматическая система управления и существует. Дата и время выдачи, а также — возврата литературы корректно записываются в этом компьютере (если сказать точнее, то на его жестком диске). В таком вот виде: двадцать второе апреля, четверг, двадцать три часа, восемь минут, контрольный номер тысяча двести три, журнал «Невинная улыбка», возврат.

— …? — Ногизака-сан пребывала в неподвижности ровно пять секунд. — …Я об этом совершенно не подумала.

Эй, послушай-ка!

— Хм, тем не менее, ничего не случится, ведь так? Знаешь, если поразмыслить с точки зрения обычного человека, то не бывает таких читателей, которые явились бы в подобное время, чтобы сдать книгу, и господа библиотекари тоже подумают, что произошло какое-то недоразумение, и, полагаю, закроют на это глаза. Поскольку людям свойственно под благовидным предлогом оправдывать мелкие ошибки.

Право же, вероятно, это так, и все же… вопреки ожиданиям она разумна, эта девица.

— В таком случае проведу необходимые действия, чтобы закончить процедуру. Пожалуйста, подожди немножко, — после этих слов Ногизака-сан сосредоточилась на работе с компьютером.

Поскольку в это время заняться было нечем, я ни с того, ни с сего принялся рассматривать облик моей спутницы, которая словно играла в нирамэккура[37] с дисплеем.

Шелковистые черные волосы[38]. Белая как снег кожа. Правильно очерченная линия носа. Ее фигура, на которую падал свет от монитора и льющийся через окно слабый блеск луны, была окутана бледным сиянием и представляла собой таинственное зрелище, совсем словно богиня исцеления явилась из мифов или какого-либо иного фольклорного произведения. Привлекательная внешность, светлый ум, правильное поведение, пианистка профессионального уровня, леди с безупречным воспитанием[39], — это и есть «Серебряное сияние звезд». Однако все титулы этой совершенной девицы кажутся несущественными перед нынешним зрелищем.

В целом внутренний мир у Ногизаки-сан с самого начала совершенно не соответствует ее облику.

До недавнего времени я считал, что у нее — соответствующий ее внешности характер элегантной леди, которая спокойно, словно взрослая, замечательно ладит с людьми. Полагаю, что ребята в классе, вероятно, оценивали ее точно так же.

Однако, находясь сейчас в этом самом месте, я до глубины души осознал тот факт, что все-таки невозможно оценить человека исключительно по его внешности.

Ведь в каком из миров нашлась бы леди, которая глубокой ночью незаконно проникла в бы школу, чтобы тайком сдать в библиотеку журнал для приверженцев стиля жизни Акиба? Вдобавок она часто ревет, у нее немножко не в порядке с головой, она изрядно неуклюжая и злостно-неспособная к рисованию…

Однако по сравнению с обычной Ногизакой-сан, совершенной и безупречной, нынешняя Ногизака-сан казалась намного ближе, и я полагаю, что, безусловно, это — замечательное чувство. Ладно, отложим в долгий ящик[40] рассуждения о том, будет ли чувствовать себя счастливой эта девица от мысли, что я считаю ее замечательной именно в нынешнем состоянии, или не будет.

— Послушай, Ногизака-сан.

— Да? — ответила девочка, занятая процедурой оформления, и поэтому не замечающая моего взгляда.

— Отчего ты увлеклась этим хобби… стилем жизни Акиба?

Я невольно задал подобный вопрос. Ах, что я такое болтаю? Хотя уже обещал себе, что больше не подниму данную тему.

И все же Ногизака-сан…

— Хм, отчего же?

…Ответила в такой манере, словно не обращала на эту проблему особого внимания.

— Даже я сама не настолько точно это знаю. Когда опомнилась, уже незаметно увлеклась этим делом, так…? Вот только, самым первым случаем, как мне кажется, был тот самый.

Она слегка склонила голову на бок, приложив пальчик к губам. Тот самый случай?

— Да. Хотя это случилось примерно шесть лет назад… Я слегка поссорилась с родителями на почве моего воспитания, после чего рыдала в находившемся поблизости общественном парке. Несомненно… полагаю, причина была в том, что я договорилась с подругой поиграть, тем не менее, все пошло прахом из-за занятий по японскому танцу. Это был первый раз, когда подруга пригласила меня поиграть, поэтому я так сильно ждала того момента, и все же из-за внезапно введенного специального занятия все пошло прахом… мне было ужасно грустно и досадно, и я в одиночестве рыдала громким голосом: «Ах! Ох!» По-настоящему громким голосом, совершенно не стесняясь окружающих. Полагаю, мне хотелось, чтобы кто-нибудь непременно меня утешил. Когда громко плачешь, кто-нибудь из людей обращается к тебе с добрым словом. Полагаю, в каждой детской душе есть подобное чувство. Однако все-таки этот мир — не настолько приятное место… было несколько прохожих, однако все смотрели и притворялись, что не видят, а просто проходили мимо. Плачущий ребенок — это обуза, и ничего больше. И все же… один человек, нашелся единственный человек, который окликнул меня в тот миг, — у нее сделался такой взгляд, словно она смотрит куда-то вдаль. — Тот человек успокаивал плачущую меня неуклюже, однако он чрезвычайно старался. Даже сегодня я не могу забыть тот момент. И… тот предмет, который он тогда дал мне посмотреть, оказался первым номером журнала «Невинная улыбка», — Ногизака-сан произнесла это слегка горделиво. — До того момента мне не приходилось видеть мангу и тому подобные вещи, поэтому то было нечто совершенно новое… в тот миг я была покорена. Возможна, я была зачарована той атмосферой, когда от одного только взгляда человек делается счастливым… В конце концов, упросив того собеседника, я получила от него тот самый первый номер журнала… хе-хе, — девочка горько усмехнулась.

Даа. Какая замечательная история. Нуу, другое дело, что тот человек сделал выбор, из которого мне совершенно не понять, о чем он вообще думал, когда показал ученице начальной школы журнал «Невинная улыбка», чтобы утешить эту девочку.

— Если уж говорить, с чего все началось, то, вероятно, именно это и стало первым шагом. С тех пор я стала украдкой читать мангу и подобные вещи, желая снова оживить в себе то чувство радости. Поэтому… даже сейчас я испытываю особую душевную привязанность к журналу «Невинная улыбка».

И в самом деле. По этой причине Ногизака-сан, пренебрегая отнюдь немалой опасностью, занимается тем, что специально берет этот журнал из библиотеки на дом. И Нобунага тоже говорил, что предыдущие выпуски «Невинной улыбки» — это, определенно, редкая вещь. Для достижения цели средства не выбирают. Наконец-то я пришел к пониманию.

— Итак… на этом — конец, — послышался щелчок клавиши «Enter». По-видимому, операция благополучно завершена.

И тут Ногизака-сан, похоже, наконец-то заметила мой взгляд. Она застыла, все так же выпрямившись перед монитором, словно «АЙБО»[41], у которой села батарейка.

— Ч-что случилось? У меня к щеке что-то прилипло? — по-видимому, испытав легкое волнение, она покраснела. Это также была реакция, которую невозможно увидеть в то время, когда моя собеседница находится в аудитории. Совершенно неведомая сторона.

— Нет… просто я подумал, что ты — такая странная леди, — и я выразил словами именно то впечатление, которое сложилось у меня в мозгу.

— Значит так, я полагаю, что говорить прямо в лицо человеку подобные вещи — это невежливо… — хотя она это произнесла, однако не подала и виду, что ей это неприятно. Точнее сказать, на лице у нее отразилось, что она даже счастлива. — Вдобавок, я уважаю твое мнение, однако… если мне позволено будет сказать, то ты — гораздо более странный, не так ли? Да, поразительно странный. Если бы проводился общенациональный чемпионат чудаков и оригиналов, полагаю, ты бы непременно сумел завоевать высшую награду. Я это гарантирую.

— В самом деле так и есть.

Что это за чемпионат такой?

— …?

— …?

На миг вокруг опустилась мягкая тишина.

— …Хи-хи-хи!

— …Ха-ха-ха![42]

И в следующее мгновение мы, взглянув друг другу в лицо, оба расхохотались. Счастливый мужской и женский смех, звенящие глубокой ночью в библиотеке. Если бы кто-нибудь это услышал, по-видимому, почти наверняка родилась бы история о новом седьмом чуде школы. «Ужасные духи парня и девушки, безумно хохочущие в библиотеке в полночь».

Ведь в какой-то мере так все и было?

Когда через некоторое время бурление радости наконец-то в нас утихло, лицо у Ногизаки-сан стало немного серьезным…

— Я… думала, что это — уже конец.

…И она внезапно произнесла подобную фразу.

— Конец?

— Да, — и девочка кивнула в знак согласия. — В тот момент, когда ты увидел, как я беру из библиотеки журнал «Невинная улыбка», а затем пребываю в глубоком смятении… ах, я тогда думала, что скоро всем станет известно про мое подобное увлечение, и все будут насмехаться надо мной, и будут смотреть на меня странными взглядами.

Право же, не так уж невозможна ситуация, когда нельзя отрицать подобное развитие событий. Я бы так не поступил, поскольку повседневно созерцаю Нобунагу, тем не менее, в мире, по крайней мере, имеется большое число людей, обладающих странными предрассудками. Если бы кому-нибудь из них стал известен тот факт, что девочка, называемая «Серебряное сияние звезд», увлекается стилем жизни Акиба, полагаю, он, безусловно, поднял бы шум: «Это — так смешно!»

Хм, и все же, подождите-ка секундочку. Из намека, высказанного Ногизакой-сан, следует…

— Послушай, возможно, ты подумала, что я объявлю окружающим про твое увлечение стилем жизни Акиба?

…Что подобное могло бы статься?

И тогда, девочка, по-видимому, чувствуя себя неловко, слегка отвела взгляд в сторону.

— П-прошу прощения. В то время я еще не очень хорошо знала, что ты за человек, поэтому не могла отрицать и такого варианта развития событий… Вдобавок искони мне не приходилось очень много общаться с мальчиками, и я тебя… чуточку побаивалась.

— Не приходилось общаться с мальчиками…?

Ногизаке-сан? Девочке, называемой «Серебряное сияние звезд»? Что еще можно сказать, кроме фразы: «Это — чрезвычайно неожиданно».

— Все мальчики почему-то ведут себя сдержанно и холодно по отношению ко мне… И не общаются со мной весело и непринужденно, как делают это с другими девочками. А ты разговариваешь со мной в обычной манере.

В голове промелькнула мысль: «Вероятно, они теряют присутствие духа, поскольку Ногизака-сан — чересчур миленькая и безупречная, тем не менее… право же, ведь я не должен поступать так же, как и другие парни?»

А моя собеседница продолжила:

— Именно по такой причине я тогда думала: «Действительно всему — конец». Даже появилась мысль, что лучше так и уехать куда-нибудь далеко-далеко… И все же мое сознание меня подвело. Согласно своему обещанию ты хранил молчание и, к тому же, не насмехался надо мной и общался со мной как обычно, хотя узнал про мое увлечение… Мало того, ты даже спасал меня. Ведь если бы ты сегодня не пошел со мной, я даже не представляю, что бы сталось… Мне самой стыдно, что я не могла тебе поверить. Я даже хочу сказать той себе: «Глупая!» Я… действительно признательна тебе, Аясэ-сан. Поэтому… — произнеся подобный монолог, Ногизака-сан встала передо мной… — Я искренне тебе благодарна, — робея, она взялась пальцами за подол юбки и склонила голову. Это была поза, которую я только недавно мельком видел на обложке журнала, тем не менее… при всем том, когда ее демонстрировала Ногизака-сан, это выглядело до нелепости славно и миловидно, словно я попал в Европу конца девятнадцатого века…

И в тот момент, когда я уже невольно был близок к тому, чтобы лишиться разума…

Бам-ца-ца!

— …?!

Из глубины пространства, заполненного стеллажами, донесся какой-то шум.

— С-сейчас… что это за звук? — Ногизака-сан неосознанно вцепилась в меня с поразительной прыткостью, превышающей скорость света. Это была сила дикого зверя, когда он спасается от пожара? Нет, присущая такой ситуации нечеловеческая двигательная активность? Какое объяснение лучше подойдет? Так или иначе, об мою руку ударилось нечто мягкое…

— В-ведь он донесся со стороны стеллажей с книгами? Может быть, это — «Читающий покойник»…

— Вряд ли, приведений…

…Не существует… Вот что я хотел сказать, однако…

— Ч-что будем делать?

…Ногизака-сан встревожено подняла на меня свой взгляд. Вариантов здесь три. Первый: Пойти и посмотреть, удовлетворяя свое любопытство. Второй: спокойно сбежать. Третий: не демонстрируя ни следа испуга, крепко прижать к себе Ногизаку-сан. Что до меня, то хотелось бы выбрать третий вариант, однако… мой разум брюзжит: «Н-нельзя. Если сделаешь это неумело, выйдет преступление».

Так или иначе, если поразмыслить с точки зрения обычного человека, то, как мне кажется, второй вариант является более уместным. Дело мы уже закончили, а намереваться краем глаза специально увидеть частицу трудного для нашего понимания мира духов — в подобном даже нет надобности. Надобности-то нет, и все же… такое объяснение как-то не удовлетворяет.

— А-аясэ-сан?!

— Пойду краем глаза взгляну, что к чему. Ногизака-сан, подожди меня здесь.

И тогда она крепко обхватила меня за талию.

— Я т-тоже пойду.

— Чтоо, однако, тебе же страшно…

— Остаться здесь в одиночестве гораздо страшнее.

Вероятно, ты права.

— В таком случае, идем?

— Д-да.

По вышеназванной причине мы вдвоем направились в сторону, где, предположительно, находился источник того загадочного звука.

— Вероятно, место, откуда он послышался — отдел, где стоят нотные тетради, как мне кажется.

— Нотные тетради?

У нас держат даже такие издания? Нуу, по крайней мере, можно же обнаружить журнал «Невинная улыбка». По-видимому, удивляться нечему.

— Сюда.

И в тот момент, когда мы подошли к угловым стеллажам в глубине библиотеки (дорогу показывала Ногизака-сан, которая знала где что)…

Вззз-вззз-вззз.

Снова раздался странный шум, отличающийся от звуков, которые мы слышали ранее.

Бац-бац.

Вслед за этим донеслись звуки, напоминающие шум падения книг.

— Нееет…

Ногизака-сан, ловко цеплявшаяся за мою руку, зажала ладонями свои уши.

— Н-н-на этот раз… — она подняла на меня глаза, в которых скопились слезы, — …В-все-таки «Читающий покойник»… б-бежим, Аясэ-сан.

— Нет, подожди секундочку… это же…

Звук падения книг прекратился, однако другой странный шум был все еще слышен. Вззз-вззз-вззз-вззз. Это был звук, который мне уже приходилось слышать. Хмм… ага, неужели это…

— А-аясэ-сан!

Когда я попытался подойти ближе к стеллажу, то понял, что мое предположение оказалось верным.

— …Мобильник?

Белый предмет, который лежал на стеллаже, где было размещено множество нотных тетрадей. Это был мобильный телефон, который вибрировал (извещая, что поступило сообщение), при этом лишал равновесия и сбрасывал книжки на пол.

— …Вдобавок, я тут что-то припоминаю…

Подвеска, в которой из латинских букв собрано слово «Юкари». Аа, право же, та девица говорила, что она потеряла мобильник… Нуу, по всей вероятности, она случайно положила его здесь, когда выбирала, какие нотные тетради взять на дом, а после забыла про него. Проклятье, только лишний раз заставила нервничать. Позднее скажу ей это лично, перед тем, как вернуть аппарат, а пока выключу-ка питание, поскольку эта вибрация уже надоела.

— Ногизака-сан, теперь все в полном порядке. Я понял причину шума, — я окликнул свою спутницу, которая дрожала в тени стеллажей с таким видом, словно была близка к смерти. Девочка робкими шагами приблизилась ко мне, по-видимому, слегка успокоившись, поскольку странный звук прекратился.

— Ты сказал, что понял причину шума…

— Ага, вот это — источник звука, который заставил нас лишний раз поволноваться.

Как только я показал ей мобильный телефон совершенно белого цвета (полная противоположность цвету души его хозяйки), Ногизака-сан тут же плюхнулась на пол, по-видимому, пребывая в подавленном состоянии.

— Как только я успокоилась, так сразу ноги стали ватными.

Похоже, она действительно пала духом. Хмм, впервые вижу оцепеневшего от испуга человека. Более того, передо мной — та самая девочка, «Серебряное сияние звезд»… Почти как в комедийном мире.

— Хи-хи… — я невольно прыснул. И тогда Ногизака-сан надула свои щечки:

— Ч-что это за смешки в подобной ситуации? Это — не тот момент, когда стоит смеяться. Я ничего не могу с собой поделать, ведь так? Ведь мне было действительно страшно! — возразила она, однако на ее лице, которое выглядело возмущенным, вскоре появилась улыбка, — Вот же… ты — действительно странный человек.

— То же самое могу сказать и про тебя.

Тогда мы снова переглянулись и от всей души рассмеялись. Мы смеялись настолько громко, что было слышно жителям близлежащих домов.

Вероятно, завтра вокруг этих событий родится новое седьмое чудо школы.

5

Итак, на этом миссия завершилась.

Как только мы вышли за ворота школы, Ногизака-сан отвесила мне поклон:

— Искренне благодарю за то, что ты сделал для меня сегодня. Я спасена благодаря тебе, к тому же… возможно, это неуместно, однако было очень-очень весело.

Было весело. Хмм, определенно, это — неуместное выражение, однако назвать неуместным само происшествие как-то язык не поворачивается, поэтому я ответил с улыбкой на лице:

— Не стоит благодарности. Мне тоже было весело.

Я честно выразил свои чувства.

— Знаешь… «Харука» — этого вполне достаточно, — Ногизака-сан произнесла это со смущенным лицом, однако — достаточно церемонно. — Нуу, я имею в виду, что можешь обращаться ко мне по имени. Знаешь, разве обращение «Ногизака-сан» звучит не слишком формально, словно общаешься с незнакомым человеком? Нет, определенно, указывая «незнакомый человек», я не имела в виду, что мы — посторонние друг для друга… Н-не могу подобрать правильные слова. Тем не менее… в любом случае, мне бы хотелось, чтобы ты обращался ко мне «Харука». Ни в коем случае не «Ногизака-сан», — она высказала это с достаточно серьезным лицом.

Хм, я не совсем ясно понимаю, что привело ее в смятение, однако не было никаких проблем в том, чтобы принять эту просьбу как таковую. Скорее, я был счастлив.

— Понятно. «Харука»… этого вполне достаточно?

— Да! — Ногизака-сан кивнула с поразительно-счастливым лицом… Нет, именно Харука. Уух, хотя я как-то повторяюсь, и все равно она — до нелепости очаровательная и миленькая.

— …В таком случае, что касается меня, тоже будет вполне достаточно «Юуто». Ведь в основном именно так ко мне обращаются близкие друзья, — ответил я, стараясь слегка отвести взгляд в сторону, ведь если бы я и дальше смотрел на Харуку, то по непонятным причинам почувствовал бы себя окончательно смущенным.

И тогда моя собеседница пробормотала: «Близкие друзья…» — после чего еще раз улыбнулась. В учебных аудиториях мне еще не приходилось видеть у нее такой искренней улыбки.

— Поняла. Юуто-сан, прошу отныне и впредь не оставлять меня своей заботой.

* * *

Это и стало началом в некотором смысле странных отношений между мной и Ногизакой Харукой.

Блумерсы — изначально это был предмет женского нижнего белья, также именуемый «панталоны», то есть штанишки от пояса до колен. Далее они подверглись трансформации для использования у спортсменок. В Японии специфическая модель блумерсов (нечто вроде обтягивающих волейбольных женских шортиков) использовалась в качестве элемента школьной спортивной формы для девочек. Является фетишем для многих японских школьников.

Якисоба — национальное японское блюдо, жареная пшеничная лапша.

Нобунага при разговоре тянет последний гласный звук в реплике. Однако в переводе решил это исключить.

Отаку — японское прозвище для человека, который увлекается чем-либо или является приверженцем определенной субкультуры. За пределами Японии обычно употребляется по отношению к фанатам анимэ и манги.

Стиль жизни Акиба — разговорный термин в Японии для обозначения людей, увлекающихся анимэ, мангой и видео-играми. Является сокращением от названия района Акихабара, где сосредоточены магазины и другие заведения, связанные с данного рода увлечением, и который является Меккой для подобных людей.

Асакура Кагэтакэ — самурайский полководец средневековой Японии периода Сэнгоку. Ода Нобунага — военно-политический лидер Японии периода Сэнгоку, один из наиболее выдающихся самураев.

Использовано японское выражение きつねにつままれるような気分. Дословно переводится: «Такое самочувствие, словно околдован духом лисицы». Может означать «вести себя странно», «быть озадаченным».

Использовано японское выражение 花を咲かせる. Дословно переводится: «Заставлять цветы распускаться». Означает: «Вести горячую дискуссию».

Wonder Festival или Wonfes проводится два раза в году. На данном фестивале демонстрируются самодельные фигурки персонажей анимэ или видео-игр, а также, производится их продажа.

Won — в японском языке используется для обозначения лая собаки (вроде нашего «Гав»). Естественно, Юуто не понял, о чем идет речь.

Существует японское выражение 閑古鳥が鳴く. Дословно переводится: «Кукует кукушка». Означает: «Спад деловой активности», «Отсутствие клиентов». Автор пошел еще дальше, и использовал усиление 閑古鳥が五十羽くらい大声で鳴く, что дословно переводится: «По крайней мере пятьдесят кукушек кричат громкими голосами».

Использовано японское выражение 馬の耳に念仏. Дословно переводится: «Молитва в ухо лошади». Означает: «Как об стену горох», «Метать бисер перед свиньями».

Использовано японское выражение 弘法も筆の誤り. Дословно переводится: «И у Кобо бывает ошибка кисти». Кукай — крупный религиозный, культурный и общественный деятель Японии эпохи Хэйан. Также прославился как выдающийся каллиграф. После смерти Кукай получил титул-псевдоним Кобо Дайси («Великий учитель — распространитель Дхармы»).

Использовано японское выражение 自業自得. Дословно переводится: «Свою карму сам и приобретаешь (творишь)».

Латимерия — единственный современный род кистеперых рыб. Одно из живых ископаемых.

Использовано японское выражение どうもこうも, сокращение от どうもこうもない. Дословно переводится: «Нет ни Доумо, ни Коумо». Означает: «Нет выбора (альтернативы)». Возникло из старой сказки. Согласно ей в Японии было два великих врача: Доумо и Коумо, которые могли провести любые сложные операции. И они решили выяснить, кто из них самый лучший. Сначала каждый из них отрезал себе руку и пришил обратно, но оба действовали так искусно, что и следа не осталось. Затем они стали поочередно отрезать друг другу голову и пришивать ее обратно. Но и это не выявило победителя. Тогда они решили одновременно отрезать друг другу головы и попытаться их пришить обратно. После отрезания голов они умерли, и не осталось в Японии ни Доумо, ни Коумо.

Сэмпай — один из послелогов вежливости, используемый для обращения к старшему, более опытному коллеге или соученику. В русском языке можно сопоставить выражение «старший товарищ», иногда — «наставник». Но в переводе это бы звучало не очень, поэтому оставил как есть.

Использовано японское выражение とりつく島がありません, на русский язык переводится: «Нет ни клочка земли, чтобы ухватиться». Означает: «Некуда (не к кому) обратиться», «Не за что ухватиться».

Использовано японское выражение 類は友を呼ぶ. Дословно переводится: «Нечто подобное (аналогичное) товарищем назовешь». Означает: «Одного поля ягода».

Данная кружевная завязка — неизменный атрибут горничных в представлении японцев — в исходном тексте именуется カチューシャ (качууша, от русского Катюша). Название произошло от имени главной героини произведения Л.Толстого «Воскресение».

Наказание, принятое в эпоху Эдо: жертву заматывают в бамбуковую циновку и бросают в реку.

Белая головная повязка, символизирующая у японцев непреклонность намерений и поддерживающая боевой дух.

Набэмоно — общий термин для блюд японской кухни, готовящихся в горшке.

Щетинник зелёный или чумиза — растение с плотными метелками, считается одной из любимых природных игрушек для кота.

Тест на храбрость, который, согласно анимэ, является неизменным атрибутом школьных поездок. Проводится вечером; перед этим ученики случайным образом делятся на пары, после чего каждая пара должна пройти по определенному маршруту и выполнить определенное задание. Считается романтическим для пары «мальчик-девочка».

Существует японское выражение 藪をつついて蛇を出す. Дословно переводится: «Ткнуть палкой в кусты и выманить змею». Означает: «Не буди лихо, когда оно спит». Автор пошел еще дальше, и использовал усиление 藪をつついてヤマタノオロチを出す, что дословно переводится: «Ткнуть палкой в кусты и выманить Ямата-но орочи». Ямата-но орочи — великий змей с восемью головами и восемью хвостами, одно из японских мифических существ.

Использовано японское выражение 小耳に挾む. Дословно переводится: «Вкладывать в малое ухо». Означает: «Услышать краем уха».

Предания, распространяемые среди учеников, чаще всего — связанные с проявлением потусторонних сил.

Игра «Кто кого переглядит».

Парадоксально, но факт. Автор ясно пишет, что цвет волос у Харуки — черный. Однако и в иллюстрациях, и в анимэ Харука имеет каштановые волосы.

Использовано японское выражение 深窓. Дословно означает: «Окно в отдалённой комнате», а также — «Комната в глубине дома». Является сокращением от выражения 深窓に育つ, которое дословно переводится: «Воспитываться в комнате, расположенной в глубине дома», и означает: «Быть воспитанным в хорошей семье (в строгих правилах)».

Использовано японское выражение 棚上げにする. Дословно означает: «Отложить на верхнюю полку». Означает: «Отложить в долгий ящик».

AIBO — собака-робот, выпускавшаяся компанией Sony.

Ребята действительно смеются по-разному. В Японии воспитанной девушке неприлично смеяться открыто и громко (по-мужски), для нее допустим смех «Фу-фу-фу», что и было в исходном тексте. В переводе слегка изменил на «Хи-хи-хи».