Сказание об Арслане (Новелла) - 2.1 Глава

Глава 2

2.1 Гора Башур (1)

Давайте теперь вернемся на пять лет до битвы при Атропатене, на 315 год по парсианскому календарю.  В том году три королевства Туран, Синдхура и Тюрк сформировали союз, собрали пятидесяти тысячную завоевательную силу вдоль восточных границ Парса и начали вторжение.  Туран, в прошлом неоднократно сражавшийся с Парсом на относительно равных условиях, был историческим соперником.  С Синдхурой, которая теперь имела прямую границу с Парсом, с момента падения Бадахшанского княжества происходили непрекращающиеся столкновения.  А Тюрк желал, чтобы Парс контролировал торговлю и дань на Великой континентальной дороге.

У каждого были свои мотивы, но, создавая проблемы для Парса, их интересы совпадали.  И поэтому они сговорились атаковать Парса одновременно: Туран с северо-востока, Турок с востока и Синдхура с юго-востока.  Даже знаменитый доблестный король Андрагорас не мог остаться равнодушным.  Он не только мобилизовал все свои армии, но и разослал вызов всем правителям королевства, аристократическому шахрдарану, приказав им собрать свои собственные войска в столице Экбатаны.

Среди шахрдаранов был лорд по имени Теос, который правил областью Дайлам, возвышающейся над внутренним морем Дарбанд на севере.  Он был старым другом короля и обещал выехать с пятью тысячами всадников и тридцатью тысячами пеших солдат, к большой радости царя.

Когда они собирались отправиться в путь, Теос поскользнулся на ступеньках своего особняка и умер от удара головой о каменный выступ.  Получив уведомление об этом инциденте, король был шокирован, но на данный момент назначил сына Теоса Нарсаса преемником лорда.  Даже если Теос скончался, эта его военная сила по-прежнему имела огромное значение для короля. ‌

Вскоре после этого Нарсас появился в Экбатане со своими войсками.  Царь сначала обрадовался, затем ошеломлен и, наконец, расстроился — ведь войска, которые привел Нарсас, насчитывали две тысячи кавалеристов и три тысячи пехотинцев.  Это было совсем не то, что ожидалось.

— Почему ты не ввел больше войск?  У меня был договор с твоим отцом.

— Мои самые скромные извинения.

В такой кроткой манере тогдашний 21-летний лорд поклонился.  Королю едва удалось удержаться от крика.

— Извинений можно только ожидать.  Мне нужны причины!

— По правде говоря, я освободил всех рабов в нашем доме.

— Что…?!

— Как должно быть известно Вашему Величеству, все пехотинцы были рабами, поэтому пехоты, конечно же, больше не было.  Объявив, что я буду раздавать зарплату, если они придут, мне удалось каким-то образом собрать эти пять тысяч человек и привести их сюда.

— И уменьшение численности вашей кавалерии?

— Будучи шокированы этими событиями, они оставили мою скромную работу.  Боюсь, тут ничего не поделаешь.  Несмотря на безупречную вежливость его речи, отсутствие стыда показалось ему безразличием.

— Ах, правда, тут ничего не поделаешь.  Я слишком хорошо понимаю, что они, должно быть, чувствовали.

Король Андрагорас всегда был вспыльчивым и упрямым человеком.  Все разочарование и неудовлетворенность, исходившие от его массивности, теперь сосредоточились во взгляде, направленном на Нарсаса.  И все же перед этим царственным взором, который мог устрашить даже самых опытных воинов, юноша сохранял самообладание.  Фактически, он продолжил озвучивать то, что ни один здравомыслящий человек даже не подумал бы.

— Как насчет этого?  Если Ваше Величество того пожелает, у меня есть стратегия, которая заставит все три армии вражеского альянса отступить…

— Какая гордость!  Я не думаю, что ты ожидаешь, что я передам тебе десятитысячную армию?

— Не нужно ни одного солдата.  Все, что мне нужно, — это немного времени.

— Время, говоришь?

— По вашему желанию.  Через пять дней я смогу выгнать их всех за пределы королевства.  Однако это правда, что в конце концов военная сила Вашего Величества все равно потребуется…

Андрагорас дал юноше свое согласие.  Он не столько верил в него, сколько хотел увидеть выражение его лица, когда он потерпел неудачу.

Молодой человек вместе с десятком подчиненных исчез из лагеря.  Большинство людей предполагало, что он сбежал.  Андрагорас тоже так считал, и в дальнейшем решил захватить территории Дайлама и вернуть их под королевский контроль.  Прошло около трех дней, когда Нарсас внезапно вернулся и обратился к королю с новой просьбой.  Из военнопленных, захваченных в результате союза трех королевств, он просил передать их синдхуранцам.  Еще раз Андрагорас дал свое согласие, хотя бы потому, что Эран Вахриз заметил:

— Если кто-то проглотил яд, с таким же успехом можно допить всю тарелку.

Как только Нарсас принял этих двух тысяч синдхуранских пленников, он позволил им всем бежать.  Воины, которые вели трудную битву за пленников, были расстроены и требовали знать, что именно он пытается вытащить.  Даже Дариун не мог их удержать.

При виде притворного невежества Нарсас один разъяренный капитан тысячи всадников вытащил свой меч и вызвал его на дуэль.  Победитель вскоре был очевиден.  Нарсас, которого раньше считали каким-то книжным молодым мастером, обезоружил своего противника менее чем за пять ударов.  Нарсас крикнул разъяренному собранию воинов:

— Кто-нибудь еще?  Сегодня вечером турки нападут на синдхуранцев, в то время как туранцы устраивают засаду на турок.  Если не будешь готовиться к наступлению сейчас, ты потеряешь шанс на героизм!

Ему поверили только Вахриз и Дариун, тогдашний капитан-тысячник.

Его предсказание сбылось.  Той же ночью среди трех союзных наций возникло внутреннее разногласие.  Армия парсов воспользовалась возможностью, чтобы разгромить своих врагов.  С точки зрения героизма всех остальных превосходил Дариун, который одним ударом срезал младшего брата турецкого царя с лошади.. ‌

После похвалы Дариуна Нарсас просто улыбнулся и ответил:

— О, пожалуйста, ничего страшного.  Иногда один-единственный слух может преодолеть десятитысячную армию.

Нарсас и его люди в те три дня распространяли различные сфабрикованные слухи.  Для турок это было: «Синдуранцы предали вас и поддерживают связь с парсианами.  Как доказательство этого, через один или два дня все военнопленные синдхуранцы будут освобождены ».  Для туранцев это было: «Турки сговариваются с парсами.  Они планируют вскоре устроить засаду на синдхуранцев, скорее всего, под предлогом того, что синдхуранцы поддерживают связь с парсианами.  Вы не должны им верить ».

Освободившимся пленным синдхуранам было сказано следующее: «По правде говоря, наш господин король Парса и ваш король Синдхуры давно ведут переговоры о примирении.  Однако, похоже, турки и туранцы это уловили.  Остерегайтесь нападений со стороны тех, кого вы считали своими союзниками ».

…Таким образом, альянс начал прыгать в тени и подозревать каждую мелочь, при этом неуклонно распадаясь изнутри.

Во всяком случае, своеобразная уловка Нарсаса удалась;  Нельзя отрицать, что самоуничтожение вражеского альянса спасло королевство Парс.  Андрагорасу ничего не оставалось, как похвалить его, подтвердить его правопреемство над своими землями, наградить его десятью тысячами динаров и назначить его дибиром, высокопоставленным придворным писцом.  Ходили слухи, что когда-нибудь он даже станет фраматаром, или управляющим королевства.

Для Нарсаса жесткая формальность двора была намного менее предпочтительнее, чем жить своей жизнью, как ему было угодно, дома в своем собственном владении, но король не позволил ему этого последнего.  К тому времени Андрагорас по крайней мере считал изобретательность и проницательность Нарсаса ценным активом.  Так что Нарсасу ничего не оставалось, кроме как остаться в столице.

Последовали два года относительного мира и стабильности.  Дариун и Нарсас заработали репутацию на своих должностях военного офицера и гражданского министра.  Однако в 317-й год правления Парса дипломатическая миссия была отправлена ​​на восток, чтобы установить отношения с Серикой, королевством шелка, и Дариун был назначен капитаном гвардии экспедиции.  Нарсас, хорошо разбирающийся в истории и культуре сериканов, очень завидовал своему другу, но тем не менее устроил праздничный пир, чтобы отправить его.

Именно в это время власть короля Андрагора начала ослабевать, а беззакония его министров, жрецов и знати стали более заметными, чем когда-либо.

К этому времени Нарсасу более чем надоела жизнь придворного чиновника.  Начав расследование административных дел, он представил Андрагорасу различные реформы, но лишь немногие из них были реализованы к его удовлетворению.  Андрагораса больше интересовала война, чем администрация;  и особенно при полной казне королевства и отсутствии угрозы со стороны врагов извне, проведение реформ сейчас неизбежно приведет к появлению врагов среди священников и знати.  Король проигнорировал предложенные Нарсасом реформы, но на этом дело не закончилось.  От священников пришло прошение, требующее, чтобы король изгнал Нарсаса из двора.

Понимаете, Нарсас также расследовал злоупотребления священниками своим привилегированным положением для совершения различных проступков.  Священники не только освобождались от налогов, даже если бы они совершали преступление, их не арестовывали и не казнили.

Они ссужали крестьянству деньги под непомерные проценты и захватывали их земли, когда деньги не могли быть возвращены.  Они также монополизировали подземные кариз-акведуки и водохранилища, обложив население налогом на воду.  Если кто-то сопротивлялся, они посылали свои личные войска на сжигание и грабеж, а затем делили добычу.  Соль, которую они продавали населению, измельчали ​​с песком.  Если крестьяне сами выкапывали колодцы, они их травили.  После расследования и сбора доказательств всех этих проступков, Нарсас потребовал, чтобы король наложил суровое наказание на священников.

Разъяренные жрецы устроили засаду на Нарсаса на обратном пути из двора, но их попытка закончилась неудачей.  Из восьми присланных убийц четверо были зарезаны самим Нарсасом, двое были ранены и пойманы, а оставшимся двоим едва удалось спастись.  Священники немедленно поменяли курс и предъявили королю обвинения в незаконном намерении Нарсаса причинить вред.  Нарсас, возможно, решив, что пора в любом случае, сбежал из суда и вернулся в свои владения.

Дариун, вернувшись из Серики и узнав, что его друг был изгнан из двора во время его отсутствия, был удивлен, но также опечален.  Несмотря на то, что в какой-то момент он намеревался нанести визит, у него еще не было возможности сделать это, когда началась Битва при Атропатене.