Тайные ночи во Внутреннем дворце ~Верховный император и его возлюбленная двухцветковая принцесса~ (Новелла) - 3.2 Глава

Это был не просто вывод. Это был вывод, основанный на объективном анализе ситуации.

Несмотря на то, что Секка занял место его сестры, выражение лица Кишо оставалось отчужденным, а не торжествующим. В его поведении не было презрения к нелепости того, что Секка переоделся его старшей сестрой ради того, чтобы выжить.

— Мы допросили пленников и исследовали остатки Королевского дворца, но присутствие принца казалось неестественным. Как будто все, что связано с существованием принца, было скрыто с самого начала. Это обычай Ка?

— В моей стране трон передается по женской линии… Первый принц должен стать жрецом, поклоняющимся Богу луны в Лунном дворце.

Но дело не только в этом. В случае с Секкой именно из-за отвращения, которое он испытывал к своему странному телу, он избегал официальных мероприятий.

— Если вы принц Секка, то что случилось с принцессой Шунгецу?”

Секка сразу же заколебался с ответом. Но поскольку они уже провели расследование, не было смысла хранить тайну.

— …она умерла.

С тех пор как он попал в плен к Кишо, его мучила тревога, похожая на хождение по тонкому льду. Теперь, когда он знал его истинную сущность, сердце Секки, которое понимало правду о его положении, было переполнено чувством, похожим на уныние.

— Так мы и думали.

Он похоже догадался, что Шунгецу умерла. Кишо быстро все понял. Люди, которые знали о смерти Шунгецу, было строго запрещено об этом говорить, но видимо были люди, которые все рассказали, когда их допрашивала армия Йо.

— Что ты собираешься со мной сделать?

Готовясь к худшему, Секка пристально посмотрел на Кишо.

Он слышал, что в Йо наказание для преступников было доведено до крайности. Сдирают кожу, срезают плоть, ломают кости. Кроме того, существовал метод связывания вместе с мокрой бумагой и смерть от удушья. По сравнению с этим смерть через обезглавливание казалась гораздо более предпочтительной.

— И правда… что же нам делать?

Многозначительно пробормотал Кишо, делая вид что задумался. У него был вид человека, держащего жизнь Секки в своих руках.

— Раньше мальчиков из знатных и королевских семей завоеванных стран кастрировали и заставляли служить при Императорском дворе в качестве слуг, но теперь это не так…

Несмотря на раскрытие своей истинной личности, не умоляя о пощаде и не прося прощения у этого человека, Секка стоял, дрожа от смущения и осмеиваемый Кишо. Но в тот момент, когда он встретился с улыбающимися глазами Кишо, в глазах Секки появилось что-то, что хотело вырваться наружу.

Этот человек, он знает.

Он знал секрет, который Секка не хотел, чтобы кто-нибудь узнал. Кровь в его теле застыла.

Если бы это был обычный Секка, у него не возникло бы такой поспешной мысли. Мысль о том, что его личность принца будет раскрыта, заставила потерять самообладание.

Его тело пошевелилось, прежде чем он успел подумать еще о чем-нибудь. Этот человек был врагом, который уничтожил его родину. А если его убьют, то перед этим он хотел хотя бы отплатить за один недостаток.

Белая вуаль мягко трепетала в воздухе.

Вытащив маленький нож из затейливой заколки в волосах, он повернулся к Кишо и бросился на него. Заколка для волос, которую он получил от Юугецу, была прекрасной вещью редкой красоты, сделанной из серебра и украшенной жемчугом и бриллиантами, а маленький нож, встроенный в нее, предназначался для использования в час нужды.

— …!

Нож блеснул в свете свечи. Секка изо всех сил надавил на острие ножа, но Кишо легко увернулся. Изменив позу, Секка бросился на него во второй раз, но его схватили за запястье.

— Глупый.

— …тск.

Секка нахмурился от пронзительной боли, когда его запястье сжало с безжалостной силой. Не в силах этого вынести, он выпустил из рук маленький нож. Упав на пол, он издал негромкий звук.

— Вы действительно думали, что сможете убить меня этой штукой?

Все еще держа Секку, Кишо одной рукой поднял маленький нож. Взглянув на него, он весело фыркнул и швырнул нож туда, куда Секка не мог дотянуться.

— ах… отпусти… ух.

Секка попытался убрать мужские пальцы, впившиеся ему в запястье, но они не разжались ни на йоту. Он еще больше осознал огромную разницу в силе между ними.

Кишо смотрел на сопротивляющегося Секку со слабой улыбкой.

Разочаровывает. Этот человек был так отвратителен. Негодование, которое он сдерживал с тех пор, как разрушили его родную страну, наконец вырвалось изо рта Секки.

— Страна Ка была маленькой, однако мы хорошо жили под мирным правлением наших императриц. Если бы вы не вторглись…!

— Покорение срединных земель давнее желание каждого императора Йо. Завоевание Ка было последней просьбой моего отца. Казалось, проигранная двадцать лет назад битва была для него большим унижением.

Секка метал в него острые как кинжалы взгляды, но Кишо оставался совершенно невозмутимым. С глазами, напоминающими о прошлом, его губы саркастически изогнулись.

— Поэтому для нас, идущих по стопам нашего отца, завоевание Ка было необходимо. Выполняя последнюю волю нашего отца-императора, я Рюу Кишо сделал это для надлежащего подтверждения нашей власти.

— Воля, исполненная для собственного самоутверждения, бесстыдники…

Сколько бы он ни пытался оправдать свои действия утверждениями о необходимости, начало военных действий было не более чем эгоистическим желанием. По этой причине он растоптал Ка. Его мать, родственники и граждане погибли за это. Внутри его тела вспыхнул трепещущий яростный гнев.

— Если бы вы не хотели, чтобы вашу страну растоптали, вам следовало немедленно сдаться. Мы несколько раз посылали гонцов, рекомендуя капитуляцию. Почему твоя мать не сдалась?

— А почему должна? Должны ли мы капитулировать только для того, чтобы вынести унижение, равное смерти?

Он продолжал говорить эгоистично. Взгляд Секки стал еще более мрачным.

— Наш народ был бы порабощен, императрица лишена трона, заключена в тюрьму или казнена, за такие перспективы нет причин сдаваться. Моя мать решила сражаться ради нашей страны и ее народа.

— Неправильно. Ваша мать решила умереть, чтобы защитить свою гордость как императрицы. Она ставила свою гордость выше нужд своей страны и своего народа.

Кишо резко оборвал мысли Секки. И вдобавок ко всему только продолжил говорить об эгоизме императрицы.

— Мы слышали, что императрица слегла на больничную койку. И Императорская наследница Принцесса Шунгецу умерла. Падение Ка было неизбежно.

— Ты ошибаешься!..

Не раздумывая, он закричал яростным голосом. Когда дело дошло до смерти его старшей сестры, будущее Ка действительно омрачилось. Секка тоже это понимал, но не мог вынести того, что на это указывал Кишо, виновник гибели Ка.

Плечи Секки боролись с сильными эмоциями, а суровые глаза Кишо смотрели на него сверху вниз.

— Путь, по которому мы идем — это путь военного правления. Проливая много крови, собирая горы трупов, мы все больше и больше будем продолжать идти по пути превосходства. Мы никому не позволим мешать нам.

Исполненные непоколебимой волей, темные глаза мужчины сияли. Ошеломленный характером этого человека, похожего на верховного правителя, Секка отвел глаза от Кишо.

— Какие красивые глаза.

— Ээ…?

Когда Кишо вгляделся в его лицо, Секка почувствовал, как у него перехватило дыхание. У него перехватило дыхание от увиденной поразительной иллюзии. В этих угольно-черных глазах отражается его собственная фигура.

— Мы подумали, что эта ситуация любопытна. Когда мы захватили тебя, мы догадались, что ты Шунгецу из-за портрета, находящегося в нашем распоряжении. У нас также были показания заключенного. Но, как ни странно, кое-что нас все же беспокоило. Вы чувствовали себя не в своей тарелке, скажем так… вероятно поэтому у вас был более жесткий вид, чем у принцессы.

Он с самого начала чувствовал, что здесь что-то не так. У него была ужасная проницательность. Более того, Кишо не позволил даже намеку на угрызения совести отразиться на своем лице.

По указанию матери он надел искусное белье, которое придавало ему женственность, но оно не скрывало его худых рук и шеи. Вряд ли это могло вызвать у Кишо сомнения.

— Как мило. Мне уже наскучили все эти готовые угодить мне женщины внутреннего дворца.

— Чт… что ты сказал? Не трогай… меня!

Поддерживая схваченную руку, он быстро поставил его место. Кишо беззаботно потащил Секку за собой.

Широкими шагами он пересек комнату и открыл двери, ведущие в смежную комнату. Это была спальня. В свете свечей ярко выделялась кровать.