Тебе лишь нужно убивать (Новелла) - 4 Глава

— Дерьмо, начинается! Смотрите, чтобы вам не отстрелили яйца, господа!

Сражение 159

Я метнулся вперёд. Доплер моего Жилета был выставлен на максимум.

Я замечал цель, стрелял, пригибался. Копьё свистело над моей головой.

— Кто это? Ты ушёл слишком далеко вперёд! Хочешь, чтобы тебя убили?

Лейтенант говорил каждый раз одно и то же. Я смахнул песок со своего шлема. Снаряды, расчерчивающие небо, изрыгали гром. Я глянул на Феррела и кивнул.

В этот раз битва будет закончена. Если я встану и стану смотреть, как умирают Йонабару и Феррел, они уже не вернутся. Всё сведётся к этому. Больше не будет повтора этого сражения. Страх, что вцепился когтями в моё нутро, не был страхом смерти, это был страх неизвестного. Я хотел отбросить винтовку с топором и найти кровать, под которой можно спрятаться.

Нормальная реакция — мир не возражал против повторений. Я ухмыльнулся от ярости бабочек в своём животе. Я боролся с тем же страхом, что и все. Я поставил на кон свою жизнь — единственную, что имелась у меня.

— На самом деле ты не попал во временную петлю, — объяснила мне Рита. Мой опыт 158-ми предыдущих сражений был реальным; это был я, которого в реальности не существовало. Кто бы это ни был, кто пережил мучительную боль, безнадёжность и струю горячей мочи внутри Жилета, теперь он являлся лишь обрывистым воспоминанием.

Рита рассказала мне, что с точки зрения человека, обладающего памятью, не существовало разницы между настоящим опытом и воспоминанием об этом. Для меня это звучало как философский выкидыш. Хотя и сама Рита на поверку не так уж хорошо в этом разбиралась.

Я помню, как читал комикс, из тех времён, когда я ещё читал комиксы, о парне, который использовал машину времени с целью изменить прошлое. Как мне казалось, если прошлое изменится, парень из будущего, отправившийся назад во времени, должен будет исчезнуть — как парень в старом фильме «Назад в будущее» — но в комиксе эти детали обошли стороной.

Я стал безвольным соглядатаем снов Мимиков. В самой первой битве, в которой мою жизнь спасла Рита, я без задней мысли убил того Мимика, которых она звала «серверами». В каждой битве с тех пор, начиная со второй и кончая 158-ой, Рита убивала сервер. Но связь между мной и сервером уже установилась в тот момент, когда я убил его. А это означало то, что только меня заперло во временной петле, а Рита была свободна.

Мимики использовали петлю, чтобы изменять будущее ради собственного преимущества. Копьё, что промазало по Йонабару во второй битве, предназначалось мне. Моя случайная встреча с Мимиком, когда я убежал с базы, не имела никакого отношения к случайности. Они с самого начала охотились за мной. Если бы не Рита, они ели бы меня на завтрак, обед и ужин.

Сражение продолжалось. Хаос расхаживал по полю боя.

Я соскользнул в кратер с остальным своим отрядом, чтобы меня не кокнуло снайперски выпущенное копьё. Отряд приблизился на сто метров ближе к побережью с момента начала битвы. Коническая дыра, в которой мы укрылись, была реверансом вчерашней ночной GPS-управляемой бомбардировки. Шальной снаряд приземлился рядом с моей ногой, подбросив песок в воздух.

— Прям как Окинава, — заметил Феррел, прижавшись спиной к земляной стене.

Йонабару выдавил очередной выстрел.

— Поди адовая была стычка.

— Нам окружили, как сейчас. Боеприпасы закончились, и дела приняли совсем дурной оборот.

— Да ты сглазишь нас.

— Не знаю. — Феррел высунулся за край воронки, выстрелил из винтовки, затем откинулся обратно к стене. — У меня щёлкнуло в голове, что эта битва куда-то не туда зайдёт. Просто такое чувство.

— Дерьмо, сержант толкует о чём-то весёлом. Лучше будьте настороже, чтобы вас не шарахнуло молнией.

— Если гложет сомнение, просто посмотри на нашего нового рекрута в деле, — сказал Феррел. — Не удивлюсь, если он вскочит на ноги и примется танцевать джиттербаг^[12], только чтобы унизить Мимиков.

— Я не знаю джиттербаг, — сказал я.

— Ясен хер.

— Может, я опробую этот твой прикольный топор. — Йонабару кивнул на мерцающий кусок победита в руке моего Жилета.

— Ты только ранишь себя.

— Это дискриминация, вот что это такое.

Всё по-старому, всё по-старому. Каждый занят разговором, никто не слушает.

— Пугала на два часа!

— Наш тридцать пятый клиент за сегодня!

— Чья жопа отправила мне этот здоровенный файл? Мы в эпицентре грёбаной войны, если вы ещё не врубились!

— Чувак, мне бы прикурнуть.

— Завали хлебало и стреляй!

Передняя линия высунулась из укрытия и подняла винтовки на приближающуюся толпу. Пули пронзили воздух, но наступление Мимиков продолжалось. Я сжал рукоять своего топора.

Без какого-либо предупреждения с неба упала бомба. Средство поражения с лазерным наведением врезалось в породу, ушло глубоко в землю, после чего взорвалось. Мимики повалились в кратер.

Кармазинный Жилет появился посреди ливня из почвы и глины. Победитовым топором взмахнули по их размашистым конечностям и плотным, лягушачьим торсам. Спустя несколько минут уже никто здесь не двигался. Никто из пришельцев.

Статические помехи заполнили мои уши, а потом раздался её голос.

— Простите, что заставила ждать. — В центре нашего взвода песочного цвета стояла Боевая сука, удерживающая на весу монструозный боевой топор. Её латунно-красная броня сверкала на солнце.

Я поднял руку, и она смогла выхватить меня из толпы.

— Мы сами только что сюда добрались.

— Что тут делает Боевая сука? — Йонабару вовсе позабыл прятаться в укрытии и тупо таращился на её Жилет. Я бы даже заплатил приличные деньги, чтобы увидеть взгляд на его физиономии.

Рита обратилась к Феррелу.

— Я должна поговорить с кем угодно, кто в ответе за этот взвод. Подключите меня.

Феррел установил канал связи между Ритой и лейтенантом.

— Прошу, готово.

— Это Рита Вратаски. У меня есть просьба к офицеру, отвечающему за 3-ий взвод 17-ой роты, 3-го Батальона, 12-го полка, 301-ой Бронепехотной дивизии. Мне нужно взять с собой Кейдзи Кирию. С этим не будет никаких проблем?

Она не назвала своё звание и дивизию. В армейской культуре, где цвет неба такой, каким его назвал вышестоящий офицер, только Валькирия могла свободно действовать вне цепочки команд. Даже в той первой битве это была не Боевая сука, кто поддерживал мне голову, пока я лежал при смерти. Это была Рита Вратаски.

Ответ лейтенанта прозвучал неуверенно.

— Кирия? Может, вы предпочтёте кого-то более опытного, кого-то…

— Да или нет?

— Ну, эээ, да.

— Я признательна за вашу помощь. Сержант, чё скажете? Не против, если я позаимствую Кирию?

Феррел отмахнулся в подтверждение, его закованное в жилет плечо поднялось, словно морская волна.

— Спасибо, сержант.

— Смотри, чтобы он не вздумал танцевать джиттербаг возле нашего отряда.

— Джиттербаг? Это какой-то код? — спросила Рита.

— Просто фигура речи.

— Кейдзи, о чём вообще речь?

— Простите, сержант. Я объясню позже, — сказал я.

— Мы ударим по ним на двенадцать часов.

— А, ага.

— Эй, Кейдзи! Если увидишь торговый автомат, прихвати для меня сигарет! — позвал Йонабару непосредственно перед тем, как я разорвал общую связь.

Рита хихикнула на остроту Нидзё.

— Ты угодил в добротный отряд. Ты готов?

— Будь со мной нежна.

— Я всегда нежна.

— Не это я о тебе слышал.

— Лучше беспокойся о Мимиках, лады?

Бросаясь к краям ударного кратера, карабкаясь и наконец перебираясь одним за другим, Мимики начали вытеснять нас из дыры, проделанной в земле Ритой. Мы бросились к ним первыми. Распухших лягушек там было пруд пруди.

Беги. Стреляй. Повторяй. Смени магазин. Беги ещё немного. Стреляй. Дыши.

Наводящиеся бомбы выискивали Мимиков в местах их укрытий. Дым поднимался спиралью над теми местами, где бомбы настигали свою дичь. Песок и пыль следовали за дымом вверх, и не так далеко валялись куски плоти Мимиков. Мы рванули в кратер и прихватили все оставшиеся бомбы. Искоренить их, выкосить их всех.

Даже когда ты просто повторяешь какой-то день снова и снова, жизнь на поле боя могла быть чем угодно, но не рутиной. Если твой взмах отклонится от нужного курса на градус, это может привести к цепочке событий, полностью изменившим исход боя. Мимик, которому ты дал ускользнуть, в следующую минуту может перемалывать кости твоему другу. С каждым погибшим таким образом солдатом линия становится слабее, пока, в итоге, совсем не прогнётся под натиском. А всё из-за того, что твой топор полетел под углом сорок семь градусов вместо сорока восьми.

Там появилосьбольше Мимиков, чем я мог сосчитать. Экран Доплера заполнился точками. Если на глазок, требовался отряд из десяти Жилетов, чтобы вынести одного Мимика. Но даже так, это относилось к Жилетам с той поправкой, что они будут поливать выстрелами этих засранцев, пока их пули не иссякнут.

Рита находилась в постоянном движении. Она махала топором так просто, словно ребёнок машет игрушечным мечом. Воздух потяжелел от частей тел Мимиков. Новый шаг, новый взмах, новая конечность. Вымой, высуши и повтори.

Я никогда не видел ничего подобного. Копья несли смерть сквозь воздух. Я находился достаточно близко, чтобы вытянуть руку и коснуться половины из этой кучи Мимиков. Будучи окружённым со всех сторон враждебными тварями, я чувствовал сверхъестественное спокойствие. Было кому прикрыть мне спину. Рита служила фильтром, что опреснял и нейтрализовал страх. Я находился в долине смерти, об этом не могло быть двух мнений, но рядом со мной стояла Рита.

Я научился выживать, копируя навык Риты обращения с топором, и в процессе узнал каждое её движение — с какой ноги она ступит в следующий миг, какого Мимика она поразит первым, будучи окружённой. Я знал, когда она взмахнёт топором, а когда побежит. Всё это и немного больше жёстко закодировано в моей операционной системе.

Рита уклонялась от опасности и двигалась сквозь ряды врагов, выписывая идеально выверенные круги для их умерщвления. Единственные особи, которых она оставляла, были лишь те, с которыми она не хотела заморачиваться. Я только радовался подчищать за ней. Мы никогда не тренировались вместе, но двигались мы словно близнецы, ветераны бесконечных битв, пройденных бок о бок.

Четверо Мимиков разом пошли на Риту — плохой расклад, даже для Валькирии. Она не восстановила баланс после предыдущего взмаха. Я нежно подтолкнул её свободной рукой. Долю секунды она пребывала в оцепенении, но не потребовалось слишком много времени, чтобы она поняла мои намерения.

Она в самом деле была мастером. Менее чем за пять минут она научилась работать в тандеме со мной. Когда она поняла, что я мог использовать свободную руку или ногу, чтобы толкать её после атаки, то повернулась лицом к следующему врагу без какого-либо намерения уворачиваться. Передняя лапа Мимика прошла на расстоянии руки от её лица, а она даже не дрогнула.

Мы работали как единая система. Мы врывались во врага с устрашающей мощью, постоянно держа Жилеты друг друга в пределах зрения. Нам не требовались слова или жесты. Каждое движение, каждый шаг говорил всё, что требовалось сказать.

Наши враги могли развить способность перематывать время, но человечество само придумало несколько хитростей. Имелись люди, которые могли поддерживать Жилеты в превосходном состоянии, люди, которые могли разработать стратегии и заниматься материально-техническим обеспечением, люди, которые могли заниматься поддержкой линии фронта, и последние, но не менее значимые люди, являвшиеся по своей природе убийцами. Люди, как заблагорассудится, могли приспосабливаться к условиям среды и переживаемым явлениям. Враг, который мог заглянуть в будущее и узреть опасность, пал жертвой собственной эволюционной атрофии. Мы учились быстрее, чем они.

Я пережил смерть 158 раз, чтобы достичь тех высот, каких не достичь ни одному созданию на этой планете за одну жизнь. Рита Вратаски поднялась ещё выше. Мы убежали вперёд, далеко от остальных сил, мы являлись своей собственной армией. Наши Жилеты вырисовывали изящные спирали по часовой стрелке, прижимаясь друг к другу — привычка, которую я перенял у Риты. Дёргающиеся холмы из мертвечины были единственным, что мы оставляли на наших поминках.

Спустя сорок две минуты сражения мы нашли его. Мимика, лежащего в корне всей этой объебосной временной петли. Нить, что спутывала нас. Если бы не этот сервер, мне бы не пришлось десятки раз валяться в луже собственной крови и смотреть, как мои внутренности вываливаются на землю, не пришлось бы бесцельно скитаться по этому Аду без возможности найти выход. Если бы не этот сервер, я бы никогда не встретил Риту Вратаски.

— Вот он, Кейдзи. Именно ты должен разобраться с ним.

С удовольствием. Помни: сперва антенна, потом резервные узлы, потом сервер. И потом мы отправимся домой? Не совсем. Когда петля закончится, начнётся настоящее сражение. Оно не закончится, пока не останется ни одного Мимика. Ничто не даётся просто.

Геноцид был единственным способом выиграть эту войну. Ты не мог выкосить треть их сил и заявить о победе. Ты должен уничтожить последнего из них. Уничтожь сервер, и война продолжится. Всё, что Рита и я могли сделать, это вывести наши войска из трясины временных петель Мимиков. Прочная победа потребует сил больше, чем два солдата могут когда-нибудь пустить в ход. Но в день, когда мы выиграем, я могу умереть, Рита может умереть, Йонабару, Феррел и остальной наш отряд может умереть, даже те уродливые гориллы из 4-го могут умереть, и время уже никогда не повторится. На Земле наступит новый день.

Рита сказала разобраться с Мимиком-сервером так, словно это так же просто, как открыть консервную банку. Тебе просто нужна открывалка. Загвоздка в том, что до недавнего времени она была единственным человеком на планете, у кого такая имелась.

Люди Земли, возрадуйтесь! Кейдзи Кирия только что нашёл ещё одну открывалку! Закажите сейчас, и за каждую открывалку под маркой Риты Вратаски вы получите вторую открывалку под маркой Кейдзи Кирии БЕЗ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ПЛАТЫ!

Само собой, вы не можете приобрести нас отдельно, если захотите. Полагаю, мне и Рите не удалось бы стать честными торгашами. Что эта кошмарная временная петля из недр ада сочетала, того человек да не разлучает^[13]. Только Рита и я понимали одиночество друг друга, и мы будем стоять бок о бок, нарезая Мимиков на маленькие ломтики вплоть до грустного финала.

— С антенной покончено!

— К резервным узлам.

— Понял.

Я поднял свой боевой топор и пустил его в борзой, ловкий удар…

Я открыл глаза. Я лежал в кровати.

Я взял ручку и написал «160» на тыльной стороне ладони. Затем пнул стену изо всех сил.

Не так-то просто рассказывать человеку что-то такое, от чего он, как тебе известно, расплачется, тем более рассказывать это на публике. И если в числе публики был Дзин Йонабару, ты оказывался в весьма затруднительном положении, словно угодив в бетонное каноэ с дыркой в днище.

В прошлый раз это звучало слишком навязано. Я пытался найти лучший способ донести это, но я не мог придумать, как ясно и коротко объяснить ей, что я тоже переживаю временные петли. Может, мне просто рассказать ей об этом. Чёрт, у меня не оказалось идей лучше.

Я никогда не блистал особым умом, и эти маленькие мозги, что у меня имелись, были заняты попытками выяснить, почему я не вырвался из временной петли согласно плану. Я сделал в точности, как сказала мне Рита, но сейчас я пребывал в своём 160-ом дне перед сражением.

Небо над тренировочным полем №1 в 160-ый раз было таким же чистым, как и в первый. Десятичасовое солнце вдарило по нам без какой-либо жалости. ФП только что закончилась, и тени, начинающиеся от наших ног, утыкались тёмными пятнами пота.

Я был полным незнакомцем для этой женщины с ржавыми волосами и кожей, что непомерно бледна для солдата. Её карие глаза остановились на мне.

— Так ты хотел поговорить? О чём?

У меня не было времени, и у меня закончились свежие идеи. Мне следовало перехватить её ещё до начала ФП. Теперь слишком поздно.

Я посмотрел на Риту и сказал то же самое про зелёный чай, что и раньше. Эй, в этот раз получилось не так плохо, подумалось мне. Может, в этот раз она не станет — ну блин.

Слёзы заструились по щекам Риты и стали капать с кончика её подбородка, а потом стали разлетаться брызгами, приземляясь мне на руку, которую я выставил, чтобы поймать их. Я ещё пылал жаром после упражнения, но слёзы жгли, словно 20-миллиметровые сердечники. Моё сердце бешено заколотилось. Я ощутил себя старшеклассником, приглашающим девушку на танец. Даже во время сражения у меня так не подскакивало кровяное давление.

Рита стиснула низ моей рубахи, сжала её так сильно, что кончики её пальцев побелели. На поле боя я мог увидеть каждое движение, которое она только собиралась делать, но здесь и сейчас я беспомощен. Я запрограммировал себя на непринуждённое уклонение от атак тысячи Мимиков, но насколько хороша была моя ОС, когда я в ней действительно нуждался? Мой разум метался в поисках выхода. Интересно, не промокла ли от пота моя рубаха в том месте, где она схватилась за меня.

В прошлый раз я стоял, словно статуя в парке, пока Рита не вернула своё самообладание и не заговорила. Может, спустя десять или больше путешествий через петлю это всё станет рутиной. Я только лишь знал, какими словами утешить её, прижав нежно к своему плечу. Но это означало бы низвести моё взаимодействие с единственным человеком в мире, который понимал меня, до автоматических действий. Что-то подсказало мне, что лучше бы просто стоять и ждать.

Йонабару глазел на нас так, как глазеют туристы в зоопарке на медведя, который внезапно встал на задние лапы и начал вальсировать. По крайней мере, я наконец отыскал способ заткнуть его. Феррел тактично отвёл глаза, но только частично. И как-то так вёл себя остальной взвод. Охренеть. Я был танцующим медведем. Не смотрите. Ничего не говорите. Просто кидайте ваши денежки в банку и идите дальше.

Что там надо делать, когда нервничаешь — представлять всех голыми? Нет, это годится только для публичных обращений. Во время тренировок они учили нас брать себя в руки, думая о чём-то приятном. О чём-то, что делает тебя счастливым. Вероятно, нынешняя ситуация вполне могла бы быть такой счастливой вещью, о которой можно подумать во время сражения, но тогда почему мне сейчас треплет нервы? Если бы Бог и знал ответ, он не сказал бы.

Я взял Риту за запястье. Она выглядела потерянной.

— Я Кейдзи Кирия.

— Рита. Рита Вратаски.

— Полагаю, я должен начать с «приятно познакомиться»?

— Почему ты улыбаешься?

— Не знаю. Просто радуюсь, наверно, — сказал я.

— Ты странный малый. — Лицо Риты смягчилось.

— Давай сделаем перерыв. — Мои глаза скользнули по её плечу. — На 2 часа от меня. Готова?

Рита и я пустились в спринт, оставляя людей на поле чесать затылки. Мы проскользнули через сетчатое ограждение, очерчивающее тренировочное поле. Бриз, дувший с океана, обдавал холодом нашу кожу. Некоторое время мы бежали ради того, чтобы бежать. Вдалеке слева от нас простиралась линия берега, кобальтовая вода тянулась за бессмысленной баррикадой из колючей проволоки, огораживающей берег. Океан всё ещё синий, потому что мы с боем таким его поддерживаем. Патрульная лодка прокладывала маршрут параллельно нам, отставляя белый след вдоль резкой линии, разделяющей воду и небо.

Низкие крики солдат растворились вдали. Единственными звуками остались завывания моря, отдалённое шарканье армейских башмаков на асфальте, моё разбушевавшееся сердце и вздохи Риты.

Я резко остановился и стал молчать, прям как перед нашей пробежкой. Рита не смогла вовремя сбавить скорость и понеслась в меня. Ещё одна ошибка ОС. Я сделал несколько неуклюжих шагов. Рита оступилась, восстанавливая равновесие. Мы схватились друг за друга, чтобы удержаться от падения. Моя рука обвилась вокруг тела Риты, а её — вокруг моего.

Такое столкновение могло нарушить любой пункт устава. Её тонированная плоть прижалась ко мне, словно реактивная броня. Приятный запах ударил мне в нос. Без Жилета я беззащитен перед летучими химикатами, оказавшимися в воздухе.

— Эээ, прости. — Первая извинилась Рита.

— Нет, моя вина. Мне не следовало тормозить.

— Нет. В смысле, прости, но… — сказала она.

— Тебе не нужно извиняться.

— Я не пытаюсь извиниться. Просто — не мог бы ты отпустить мою руку?

— А. — Красное кольцо появилось на запястье Риты в том месте, где мои пальцы сжимали его. — Извини.

Для меня Рита была давним другом, компаньоном множества битв. Но для неё Кейдзи Кирия — незнакомец, которого она только что встретила. Не более чем пепельный силуэт из другого времени. Только я помнил облегчение, которое мы испытывали, прижимаясь друг к другу спиной. Только я испытал электричество, тёкшее между нами, когда наши глаза встречались в бессловесном понимании. Только я чувствовал страсть и привязанность.

Прежде чем я вступил в армию, я видел передачу о мужчине, любящего женщину, которая потеряла память в результате несчастного случая. Должно быть, он прошёл через что-то подобное тому, через что проходил я. Безнадёжно смотреть на то, как все вещи, что любишь в этом мире, уносятся прочь ветром, а ты стоишь без возможности это предотвратить.

— Я — ну… — Я даже не знал, что сказать ей в этот раз, несмотря на опыт предыдущей петли.

— Это твой хитрый способ увести нас оттуда?

— Ага. Полагаю.

— Хорошо. Где мы именно? — Рита прокрутилась на пятке, осматривая окружение.

Мы стояли в широком пространстве, огороженном с одной стороны баррикадой из колючей проволоки и сетчатой изгородью с трёх других. Сорняки пускали зелёные побеги сквозь трещины в асфальте, что покрывал участок площадью приблизительно десять тысяч квадратных метров.

— Тренировочное поле №3.

Я умудрился притащить нас с одного тренировочного поля к другому. Ловко. Я проводил слишком много времени с Феррелом. Его любовь к тренировкам граничила с серьёзным душевным расстройством, и это стало отражаться на мне.

Рита повернулась ко мне.

— Тут довольно уныло.

— Прости.

— Нет, я люблю пустоту этого места.

— У тебя необычные вкусы.

— Вряд ли это имеет отношение к вкусам. Место, в котором я выросла, было безнадёжно пустым. Хотя около нас не было никаких океанов. Небо здесь — оно так сверкает, — сказала она, её голова отклонилась назад.

— Тебе нравится? Небо?

— Не столько небо, сколько его цвет. Этот мерцающий синий.

— Тогда почему твой Жилет красный?

Между нами пронеслось несколько мгновений тишины, прежде чем мы заговорили вновь.

— Небо в Питтсфилде такое размытое. Словно цвет воды, в которой ты промыл кисть с синей краской. Словно вся вода с земли хлынула в небо и разбавила его. — Я глядел на Риту. Она взглянула на меня в ответ, устремляя карие глаза в мои. — Прости. Забудь, что я сказала, — сказала она.

— Это почему?

— Это не то, что к лицу говорить Рите Вратаски.

— Ничего про такое не знаю.

— А я знаю.

— Ну, я думал, это мило, — сказал я.

Рита широко распахнула глаза. На мгновение в них промелькнул взгляд Боевой суки. Остальное её лицо осталось неподвижным. — Что ты сказал?

— Я сказал, что звучало это мило.

От такого заявления она выглядела удивлённо. Пучок ржавых волос упал ей на лоб, и она подняла руку, чтобы поиграть с ним. Я поймал её взгляд, проскальзывающий сквозь пальцы. Он полнился странным светом. Она выглядела как девочка, чьи струны сердца начали распутываться, как ребёнок, чья ложь всплыла наружу под пронзающим взглядом матери.

Я нарушил неловкую тишину.

— Что-то не так?

— Нет.

— Я не смеялся над тобой. Просто я хотел это сказать. Полагаю, момент я выбрал неподходящий.

— Ведь у нас уже был подобный разговор в предыдущую временную петлю? Но помнишь только ты, — сказала Рита.

— Ага. Прости.

— Нет, это меня не напрягает, — сказала она, мотая головой.

— Тогда что не так?

— Скажи, что ты планируешь.

— Ну, ещё так много всего, чего я не понимаю, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты объяснила, как закончить петлю, курс для начинающих.

— Я спрашиваю, что ты планируешь делать дальше, так что мне не нужно думать об этом.

— Ты шутишь? — спросил я.

— Я до одури серьёзна.

— Но ты Рита Вратаски. Ты всегда знаешь, что делать.

— Будет весело для разнообразия побыть вне петли.

— По мне не так уж это весело, — сказал я. Мне стало интересно, что она имела в виду под «будет»; я думал, она уже освободилась из петли, прожив во Флориде тридцатичасовой виток 211 раз подряд. Я открыл рот, чтобы спросить, но она прервала меня.

— Думаю, я заслужила право посидеть и посмотреть, — сказала она.— Я слишком долго возилась со всем этим дерьмом. Твой черёд. Чем раньше ты примешь это, тем лучше.

Я вздохнул.

— Я знаю.

— Слышь, не вини меня.

— Ладно тогда, ещё немного рано, но моя следующая остановка — столовая. Надеюсь, ты в подходящем настроении для японской еды.

В столовой было шумно. В одном углу компания солдат выискивала, кто мог больше отжаться за три минуты. Другая компания, мимо которой мы прошли, устраивала гастрономические эксперименты с курицей и загадочной жидкостью, которая выглядела как смесь из кетчупа, горчицы и апельсинового сока. В дальнем углу комнаты какой-то тип пел народную песню — или же это начальная заставка из старого аниме, которая была популярна как минимум семьдесят лет назад,— под аккомпанемент банджо. Одна из тех песен, которую религиозники использовали в качестве антивоенной пропаганды, но такие подробности не волновали парней, вступивших в ОСО. Мотив просто запомнить, и это единственное, что сделало эту песню хитом в среде пилотов Жилетов.

Давайте  вступим в ар-мию!

Давайте вступим в ар-мию!

Давайте вступим в ар-мию!

И сами что-нибудь прибьём!

Я видел всё это уже 159 раз. Но поскольку я был заперт в петле, я едва замечал вещи касаемо мира вне моей собственной головы, которые не относились напрямую к поиску способа выхода отсюда. Я тихо сел в маленькой, серой столовой, лишённой звуков, методически запихивая в рот безвкусную еду.

Даже если бы завтрашняя битва прошла хорошо, некоторые из этих солдат не вернулись бы со всеми. Если бы она прошла неважно, то вернулось бы ещё меньше. Все знали это. Бронепехота являла собой Санта Клауса, а сражение — наше Рождество. Что ещё делать эльфам в сочельник, если не сбросить напряжение и не выпить немного эг-нога^[14].

Рита Вратаски сидела напротив меня, поедая один и тот же обед в 160-ый раз. Она проверяла свою 160-ую умэбоси.

— Что это?

— Умэбоси. Это умэ — люди называют это сливой, но это скорее абрикос — высушенный на солнце и затем замаринованный. Давай ешь.

— Какая она на вкус?

— Еда — это как война. Ты должна сама её познать.

Она ткнула в неё палочками для еды два или три раза, потом отбросила сомнение и положила вкусняшку целиком в рот. Кислый вкус ударил по ней, словно удар бойца в тяжёлом весе. Она сложилась пополам, схватившись за горло и грудь. Я видел, как на её спине дёргались мышцы.

— Нравится?

Рита двигала ртом, не поднимая взгляда. Её шея напряглась. Что-то вылетело из её рта — идеально чистая косточка забуксовала на её лотке. Задыхаясь, она вытерла края рта.

— Совсем не кислая.

— Только не в этой столовой, — сказал я. — Слишком много людей из-за моря. Прогуляйся по здешним местам, если хочешь отведать настоящую.

Я подцепил умэбоси с лотка и закинул себе в рот. Я показушно смаковал привкус. По правде говоря, она была достаточно кислой, чтобы перекосить мой рот в форме задницы краба во время отлива, но я не позволил бы ей насладиться такой картиной.

— Неплохо. — Я чмокнул губами.

Рита встала, её рот состроил яростную линию. Она оставила меня сидеть за столом, протопав по коридору между столами, минула толпу солдат и оказалась у стойки выдачи. Там Рэйчел говорила с гориллоподобным мужчиной, который мог поднять руку и коснуться потолка, при этом даже не потянувшись — с той самой гориллой из 4-го, с чьим кулаком столкнулась моя челюсть много временных петель тому назад. Красавица и чудовище по понятным причинам удивились увидеть человека из их разговора, направлявшегося к ним. Вся столовая чувствовала, что что-то начинается; разговоры притихли, а музыка банджо остановилась. Слава Богу.

Рита прочистила горло.

— Я могу взять ещё сушёной маринованной сливы?

— Умэбоси?

— Ага, их.

— Ну, ага, если тебе нравится.

Рэйчел вытащила маленькое блюдце и принялась наваливать туда умэбоси из большой пластиковой бадьи.

— Мне не нужна тарелка.

— Прости?

— Эта штука, что ты держишь в левой руке. Ага, бадья. Я возьму их все.

— Эээ, обычно люди столько не едят, — сказала Рэйчел.

— Какая-то проблема?

— Нет, полагаю, нет…

— Спасибо за помощь.

С бадьёй в руке Рита ликующе направилась обратно. Она плюхнула её на стол прямо передо мной.

Контейнер был около тридцати сантиметров в диаметре — достаточно большой чан, чтобы обслужить где-то двести человек, поскольку никто никогда не хотел больше одной — и наполовину заполнен до верхушки ярко-красными умэбоси. Достаточно большой, чтобы утопить маленькую кошку. От одного только этого вида корень моего языка начал болеть. Рита вытащила свои палочки для еды.

Она отделила один из морщинистых, красноватых фруктов из бадьи и закинула его себе в рот. Она прожевала. Она проглотила. Наружу вернулась косточка.

— Совсем не кислая. — Её глаза увлажнились.

Рита толчком передала бочонок мне. Моя очередь. Я подцепил самую маленькую, какую мог найти, и положил себе в рот. Я съел её и выплюнул косточку.

— И моя.

Мы играли в свою собственную гастрономическую игру. Кончики палочек Риты дрожали, когда она погружала их обратно в бочонок. Она дважды пыталась подцепить ими другую умэбоси, прежде чем не сдалась, не насадила её на одну палочку и не подняла ко рту. От фрукта полетели капли розовой жидкости, которые запачкали лоток в месте своего приземления.

Вокруг нас начала собираться толпа зевак. Поначалу они наблюдали в беспокойном молчании, но возбуждение ощутимо нарастало с каждой выплюнутой на лоток косточкой.

Пот скапливался гроздьями на нашей коже, словно конденсат на банке с пивом в жаркий день. Омерзительная кучка подглоданных косточек росла. Рэйчел ушла в сторону, наблюдая за действом с тревожной улыбкой. В толпе я приметил и своего друга из 4-го. Он неплохо веселился, наблюдая за моими страданиями. Каждый раз, когда Рита или я клали другую умэ себе в рот, по толпе распространялась волна выкриков.

— Давайте же, ускоряйтесь!

— Теперь нет пути назад, трескайте их дальше!

— Ты ведь не позволишь этой маленькой девочке пристыдить тебя?

— Чёрт, ты думаешь, он может сделать Риту? Ты спятил!

— Жри! Жри! Жри!

— Следите за дверьми, не хочу, чтобы кто-то вмешался! Я поставил десять баксов на костлявого парня! — последовало тут же: — Двадцать на Риту! — потом закричал кто-то другой. — Где моя жареная креветка? Я потерял свою жареную креветку!

Было жарко, было шумно, и в каком-то необъяснимом смысле это отдавало домашним уютом. Присутствовала невидимая связь, какой не чувствовалось во время моих предыдущих временных петель. Я ощутил привкус того, что может завтра произойти, и внезапно все мелкие вещи, что творились с нашими жизнями, и ежедневные мелочи приобрели новое значение. В этот момент быть в окружении всего этого шума доставляло удовольствие.

В итоге мы съели все умэбоси в бочонке, уложенные туда в промышленных масштабах. Рите досталась последняя. Я спорил, что у нас равный счёт, но раз Рита вышла первая, она настаивала, что победа за ней. Когда я возразил, Рита ухмыльнулась и предложила навернуть ещё один бочонок. Сложно сказать, что означала эта ухмылка. Она помешалась на этом, или же переизбыток кислой еды её в каком-то смысле веселил. Горилла из 4-го принёс из Ада другой полный бочонок красных фруктов и со стуком поставил его в центр стола.

К тому моменту у меня появилось ощущение, будто я состою из умэбоси от талии до пяток. Я замахал белым флагом.

После этого я разговаривал с Ритой обо всём подряд: о Йонабару, который никогда не затыкается, о сержанте Ферреле и его помешательстве на тренировках, о соперничестве между нашим взводом и 4-ым. Со своей стороны Рита рассказывала мне о вещах, которые не успела сделать во время своей временной петли. Будучи вне Жилета, Сука носила робкую улыбку, что очень ей шла. Её пальцы пахли машинной смазкой, маринованной сливой и толикой кофе.

Не знаю, что за варианты ответов такие я выбрал в этот раз, но в эту 160-ую петлю мои отношения с Ритой углубились так, как никогда раньше. На следующее утро капрал Дзин Йонабару не проснулся на верхней койке. Он проснулся на полу.

Сон не принёс мне спокойствия. Мимик потушил свет моей жизни, или я отрубился в середине сражения. После этого — ничто. Потом без какого-либо предупреждения ничто исчезло без следа. Палец, что сжимал спусковой крючок винтовки, отделял три четверти толщины моей книжонки. Я понял, что лежу на кровати, окружённый её трубчатым каркасом, слушая оглушительный голос диджея, что сообщал погоду на сегодня. На островах ясно и солнечно, как и вчера, с предупреждением об опасности УФ-лучей после полудня. Каждое слово червём прокладывало себе путь в мой череп и застревало там.

При слове «островах» я взял ручку, при слове «солнечно» я писал число на руке, а к моменту, когда она предупреждала об «УФ-лучах», я выбрался из кровати и направился в арсенал. Это моя утренняя рутина.

Сон в ночь перед сражением служил продолжением тренировки. Отчего-то в моём теле не нарастала усталость. Единственной вещью, что я брал с собой, были мои воспоминания и навыки, которые я выучил. Я провёл прошлую ночь, ворочаясь с боку на бок, мой разум проигрывал моменты, выученные за предыдущий день, словно это программа, вживлённая в мой мозг. Я должен сделать то, что не смог во время предыдущей петли —  убить Мимиков, которых не смог убить, спасти друзей, которых не смог спасти. Словно мысленный изо-отжим. Моя собственная еженощная пытка.

Я активировал боевой режим. Как пилот, щёлкающий переключатели перед отлётом, я инспектировал одну свою часть за другой, проверяя, не завязалась ли какая мышца за ночь узлом. Я не пропустил даже мизинец на ноге.

Прокрутившись на девяносто градусов на заднице, я вскочил с кровати и открыл глаза. Я заморгал. Моё зрение затуманилось. Комната была другой. Голова премьер-министра не таращилась на меня с тела модели в купальнике. К тому времени, как я приметил, было слишком поздно; моя нога не нашла платформу, которой там не имелось, и я по инерции плюхнулся с кровати. Моя голова врезалась в плиточный пол, и я наконец понял, где нахожусь.

Солнечный свет лился сквозь слои взрывоустойчивого стекла и заливал всю пустую комнату. Искусственный ветерок из очистителя сочился по моему телу, пока я валялся раскорякой на полу. Толстые стены и стекло полностью блокировали звуки базы, которые обычно так громко били мне по ушам.

Это была Небесная гостиная. На базе с обнажённой сталью и огнеупорным деревом цвета хаки это одна единственная должным образом обставленная комната. Будучи изначально комнатой для офицерских встреч, что замещала по функциям зал приёма, она предоставляла ночной обзор на Утибо через многослойное стекло, за что можно потребовать приличную цену.

Насколько хорош этот вид, настолько же паршиво просыпаться в таком месте, если только ты не горный козёл или просвещённый отшельник с любовью к высоте. Или ты мог быть Йонабару. Я слышал, что у него имелось секретное место на этаж выше того, куда допускались только офицеры. «Его любовное гнёздышко», — так мы звали его.

Больше похоже на любовный насест.

Глядя на океан, я видел лёгкий изгиб горизонта. Пляж Утибо смутно виднелся через утреннюю дымку. Треугольные волны росли, превращались в пену и растворялись обратно в море. За этими волнами лежал остров, который Мимики сделали местом своего нереста. На миг я подумал, что увидел яркий зелёный побег сквозь прибой. Я заморгал. Это лишь отблеск солнца на воде.

— Ты очень даже хорошо спал прошлой ночью, — Рита стояла надо мной, появившись из другой комнаты.

Я медленно поднял глаза с плиточного пола.

— Такое чувство, что прошли годы.

— Годы?

— С тех пор, как у меня был хороший сон ночью. Я чуть не забыл, насколько это классно.

— Какой безумный разговор о временных петлях.

— Тебе надо бы знать.

Рита в знак солидарности помахала рукой.

Наш спаситель, Боевая сука, выглядела этим утром куда спокойнее, чем я когда-либо видел. Её глаза выглядели мягче в прохладном утреннем сиянии, и под солнечным светом её ржавые волосы светились оранжевым. Она одарила меня таким взглядом, каким могла посмотреть на щенка, который поплёлся за ней к её дому. Она была безмятежна, как монах дзэн. Она была красива.

Комната внезапно стала слишком яркой, и я прищурил глаза.

— Что за запах?

Необычный аромат смешался с чистым воздухом, идущим из фильтра. Не то чтобы плохой запах, но я бы не зашёл так далеко, чтобы называть его приятным. Слишком жгучий для еды, слишком острый для парфюма. Короче говоря, я не знал, что, чёрт побери, это было.

— Всё, что я сделала, это открыла сумку. У тебя острый нюх.

— Во время тренировок нам говорили относиться настороженно к любым необычным ароматам, поскольку это может указывать на проблему с фильтром Жилета — не то чтобы я сейчас был в Жилете.

— Я никогда раньше не встречала того, кто перепутает еду с химическим оружием, — сказала Рита. — Тебе не нравится запах?

— Нравится — не то слово, что я использую. Пахнет… странно.

— Никаких манер. Это такой способ поблагодарить меня за то, что я сварила нам утреннее кофе?

— Это… кофе?

— Несомненно.

— Ты ведь не собираешься таким образом мстить мне за умэбоси?

— Нет, это так пахнут жареные кофейные бобы с настоящих кофейных деревьев, которые растут в земле. Никогда такое не видел?

— Я каждый день пил чашку искусственных помоев.

— Просто подожди, пока я не сварю его. Ты никогда не нюхал ничего подобного.

Я не знал, остались ли где-нибудь в мире настоящие кофейные бобы. То есть, я подозревал, что настоящий кофе до сих пор где-то существует, но не знал, что ещё есть кто-то, для кого пить его — это привычка.

Напиток, который в эти дни заменил кофе, изготавливался из лабораторно выращиваемых бобов с добавлением искусственного ароматизатора для вкуса и запаха. Заменители не пахли так сильно, как бобы, что молола Рита, и они не пробивались с боем тебе в нос и убивали весь твой респираторный тракт, как вот эти. Полагаю, можно развивать запах искусственного материала и в итоге приблизиться к реальному, но разница впритык, словно между 9-миллиметровым пистолетом и 120-миллиметровым танковым снарядом.

— Должно быть, это вышло в кругленькую сумму, — сказал я.

— Я говорила тебе, мы пересекли Северную Африку, прежде чем прибыли сюда. Это подарок одного из жителей деревни, что мы освободили.

— Какой подарок.

— Быть королевой не так плохо, знаешь ли.

В центре стеклянного столика поставили ручную кофемолку. Небольшое устройство уникальной формы — я видел такой однажды в магазине антиквариата. Рядом с ним имелась некая керамическая воронка, закрытая коричневатой тканью. Полагаю, нужно было засыпать измельчённые кофейные бобы в центр и процеживать через них воду.

В центре стола доминировали выдаваемая в армии газовая горелка и износостойкая сковорода. В сковороде шумно булькала прозрачная жидкость. Рядом стояли две чеплышки, одна с отбитой краской и одна, на вид, абсолютно новая. В дальнем углу столика стоял запечатываемый пластиковый пакет, заполненный тёмно-коричневыми кофейными бобами.

Непохоже, что у Риты имелось много личных вещей. Среди них не было ничего, напоминающего багаж, за исключением полупрозрачного мешка у ножки стола — он выглядел, как тяжёлая боксёрская сумка. Без кофейного оборудования, которое поддерживало её, сумка обмякла, будучи почти пустой. Солдатам, которые должны быть готовы отправиться в далёкий уголок Земли в мгновение ока, не позволялось иметь много груза, но даже по этим стандартам Рита путешествовала налегке. Наличие среди вещей девушки ручной кофемолки отнюдь не делало её более вменяемой с точки зрения стороннего наблюдателя.

— Можешь подождать в кровати, если хочешь.

— Я лучше посмотрю, — сказал я. — Это интересно.

— Тогда, надо полагать, я начну молоть.

Рита принялась крутить ручку кофемолки. Комнату заполнил скрипучий треск, и стеклянный столик зашатался. На голове Риты затряслись кудри.

— Когда война закончится, я угощу тебя лучшим зелёным чаем, какой ты только пробовала — в благодарность за кофе.

— Я думала, зелёный чай пришёл из Китая.

— Его могли открыть там, но до совершенства довели здесь. Прошло много времени, прежде чем его вообще позволили экспортировать. Интересно, какой нам удастся достать.

— Они подают его в ресторанах бесплатно?

— Именно так.

— После войны… — Рита звучала чуть-чуть грустно.

— Эй, однажды эта война закончится. Не может быть сомнений. Ты и я станем свидетелями этого.

— Ты прав. Уверена, ты сможешь. — Рита взяла молотые бобы и рассыпала их на ткани, покрывающей воронку. — Сперва их нужно выпарить.

— Да ладно?

— Полностью меняется вкус. Это то, чему научил меня старый друг. Не знаю, как это работает, но он оказался прав.

Она смочила свежесмолотые бобы небольшим количеством почти кипящей воды. В месте контакта воды с молотым кофе зашипели кремовые пузыри. Ударный аромат, сотканный из горьких, сладких и кислых нитей, заполнил воздух вокруг стола.

— Всё ещё странно пахнет?

— Пахнет восхитительно.

Используя круговое движение, Рита осторожно налила воды. Капля за каплей искрящаяся бурая жидкость начала заполнять стальную чеплышку, ожидающую снизу.

Тонкая линия пара начала подниматься над посудиной, когда сокрушительный звук пронзил толстые стены и взрывоустойчивое стекло Небесной гостиной. Плиточный пол затрясся. У меня и Риты заколотилось сердце. Наши глаза встретились.

Не было никакого канделябрового звона разлетевшегося стекла, только резкий ударный звук, словно кто-то кинул толстый телефонный справочник плашмя на пол. Трещины в форме паутины распространялись по оконному стеклу, в центре паутины застряло копьё песочного окраса. Тёмно-пурпурный жидкий кристалл сочился из трещин на пол под ними.

Слишком поздно сирены начали выть по всей базе. За окном поднялись три дымовых следа. Вода у берега приобрела бледно-зелёный окрас.

— А-атака? — Мой голос дрожал. Вероятно, тело тоже. За все 159 петель ни разу не происходило внезапной атаки. Битва должна начинаться после того, как мы высаживаемся на острове Котоиуси.

В окно врезался второй и третий снаряд. Всё оконное стекло прогнулось внутрь, но каким-то образом выстояло. Трещины исполосовали окно вдоль и поперёк. Перед моими глазами поплыли иголки света.

Рита поднялась на ноги и спокойно вернулась к сковороде на переносной газовой горелке. Она потушила пламя натренированной рукой.

— Это стекло что-то с чем-то. Никогда не знаешь, когда они говорят правду, — веселилась Рита.

— Мы должны дать бой — нет, я должен найти сержанта — стой, наши Жилеты!

— Ты лучше возьми себя в руки.

— Но что тут творится! — я не намеревался кричать, но ничего не смог поделать. Ничего такого не было в сценарии. Я бродил по петле так долго, что идея незапланированных событий ужасала меня. Нисколько не помогала идея о том, что данное незапланированное событие повлекло за собой атаку Мимиков, копья которых врезались в окна комнаты, где стоял я.

— Мимики используют петли, чтобы выиграть войну. Ты не единственный, кто помнит, что произошло в каждой петле.

— Так это всё потому, что я просрал предыдущую петлю?

— Должно быть, Мимики решили, что это их единственный шанс победить. Вот и всё.

— Но… база, — сказал я. — Как они вообще здесь оказались?

— Однажды они отправились вглубь материка по Миссисипи, чтобы напасть на Иллинойс. Они водные существа. Ничего удивительного, что они нашли способ прорваться сквозь линию карантина, созданную толпой наземных людей. — Рита была спокойна.

— Наверно.

— Оставь беспокойство руководству. Для тебя и меня это означает лишь то, что мы будем сражаться здесь вместо Котоиуси.

Рита протянула руки. Я ухватил их, и она помогла мне встать на ноги. Её пальцы огрубели у оснований — потёртости от контактных пластин в Жилете. Ладонь, которой она держала сковороду, была гораздо теплее моей собственной. Я почувствовал, как тугое опасение в моей груди начало отступать.

— Работа пилота Жилета в том, чтобы убить каждого Мимика в поле зрения. Так?

— Ага, именно так.

— Сперва мы отправимся в американский ангар. Я надену свой Жилет. Мы достанем оружие для нас двоих. Я прикрою тебя на пути в японский ангар. Понял?

— Понял.

— Потом мы выследим сервер и убьём его. Завершим петлю. После этого останется только выкосить всех оставшихся. — Я прекратил дрожать. Рита сверкнула железной ухмылкой. — Нет времени на чашку нашего утреннего кофейка.

— Только давай закончим с этим, пока он не остыл, — сказал я, потянувшись к чашке.

— Попытка пошутить?

— Стоило попытаться.

— Хотя было бы неплохо. Кофе никогда не пахнет так же, если разогреешь его. И если оставишь натуральный продукт вот так, через три дня он начнёт покрываться плесенью. Такое случилось со мной однажды в Африке. Я хотела себе за это врезать.

— И как оно было?

— Очень смешно.

— Если ты не выпила его, откуда тебе знать, какое оно?

— Можешь пить столько заплесневелого кофе, сколько влезет. Только не жди, что я буду подтирать за тобой, когда тебя начнёт тошнить. Пошли.

Рита двинула от столика, оставляя там свежесваренный, полностью натуральный кофе. Когда мы пошли из комнаты, маленькая девушка, которая прижалась к двери, принялась колотить по ней, тряся перьями в своих волосах. Её чёрные волосы были собраны в конский хвост, который бился позади её причудливого головного убора. Всеми любимая коренная американка, Шаста Рэйл.

— На нас напали! На нас напали! — кричала она, почти не переводя дыхание. Её лицо было испещрено полосами красной и белой боевой окраски. Я уже призадумался, а что если вся эта замута с временной петлёй — это всего лишь моё сумасшествие длительностью в несколько последних секунд моей жизни в каком-нибудь дымящемся кратере.

Рита сделала шаг назад, чтобы оценить один из ярчайших умов, какой мог предоставить МТИ.

— Какое племя атакует?

— Не племя! Мимики!

— Это так ты всегда одеваешься для сражения?

— Это настолько плохо? — спросила Шаста.

— Я не из тех, кто критикует чужие обычаи или религию, но я бы сказала, что ты припозднилась с шаманством на пару сотен лет.

— Нет, ты не понимаешь! — сказала Шаста.— Они заставили меня так одеться прошлой ночью на вечеринке! Подобные вещи всё время происходят, когда тебя нет рядом!

Мне подумалось, что у каждого есть крест, который должно ему нести.

— Шаста, почему ты здесь? — спросила Рита с удивительным терпением.

— Я пришла сказать, что твой топор не в ангаре, он в мастерской.

— Спасибо за извещение.

— Будь осторожна.

— Что собираешься делать?

— Я не могу сражаться, и я подумала, что нужно найти укромное место…

— Используй мою комнату, — быстро сказала Рита. — Копья не могут пробиться сквозь стены или стекло. Они прочнее, чем кажутся. Тебе только нужно выполнить одну мою просьбу.

— Просьбу?..

— Не пускай внутрь никого, пока не вернётся он или я. — Рита ткнула большим пальцем в мою сторону. Не думаю, что Шаста до этого момента вообще понимала, что рядом с Ритой стоит ещё кто-то. Я почти что услышал, как её большие глаза моргают где-то за очками, пока она глядела на меня. Я ещё не встречался с Шастой Рэйл в этой петле.

— А ты?..

— Кейдзи Кирия. Рад встрече.

Рита затопала к двери.

— Никого не пускай внутрь, кто бы это ни был, и что бы он ни говорил. Даже если припрётся сам президент, скажи ему, пусть идёт подрочит.

— Да, мэм!

— Я полагаюсь на тебя. О, и ещё кое-что…

— Да?

— Спасибо за талисман на удачу. Мне он понадобится.

Рита и я поспешили в ангар.

Ко времени, когда Рита и я проделали относительно долгое путешествие от Небесной гостиной, американский спецназ установил защитный периметр со своим ангаром в центре.

Две минуты на то, чтобы Рита надела свой Жилет. Минута сорок пять секунд на то, чтобы добежать до мастерской Шасты. Шесть минут пятнадцать секунд, чтобы уложить двух Мимиков, которые возникли у нас на пути к японскому ангару. Итого двенадцать минут и тридцать секунд прошло с того момента, как мы покинули Небесную гостиную.

База погрузилась в хаос. Языки пламени устремлялись в небо, и автомобили лежали перевёрнутыми на дорогах. Дымчатый туман заполнил проходы между казармами, затрудняя обзор. В воздухе просвистел фейерверк, вылетевший из стрелкового оружия, совершенно бесполезный против Мимиков. Его перекрыл эпизодический грохот ракетницы. Копья встретились с боевыми вертолётами, поднявшимися в воздух, раскидали их лопасти и отправили спиралью к земле.

На каждого человека, сбегающего от резни на север, имелся другой, сбегающий на юг. Нельзя сказать, какой путь являлся безопасным. Внезапная атака разнесла вдребезги цепочку приказов. Никто из верхушки не понимал в сложившейся ситуации больше, чем кто угодно из низов.

Вокруг едва ли сыскались бы трупы Мимиков, как и не было признаков Жилетов, каких имелось более десяти тысяч на базе. Человеческие тела разбросало тут и там. Требовался один только беглый взгляд на сокрушённый торс, и ты понимал, что они убиты в бою.

Мёртвый солдат лежал лицом вниз в тридцати метрах перед моим ангаром. Его туловище было разделано на говяжий фарш, но он всё ещё сжимал журнал двумя руками. Под тонким слоем пыли со страницы улыбалась блондинка без лифчика. Я бы узнал эти чудесные сиськи где угодно. Парень на соседней койке смотрел на них во время всех тех задушевных разговоров, какие у меня бывали с Йонабару в казармах. Это Нидзё.

— Несчастный ублюдок умер, глядя порно, — сказал я.

— Кейдзи, ты знаешь, что мы должны сделать.

— Ага, знаю. В этот раз нет пути назад. Кто бы ни умер.

— Осталось не так много времени. Пошли.

— Я готов. — Я так думал в течение одной секунды. — Чёрт! Это не сражение, это резня.

Дверь в ангар стояла открытой. На ней виднелись отметины, как будто кто-то взломал замок чем-то вроде ломика. Рита вонзила один из боевых топоров в землю и открепила 20-миллиметровую винтовку, подвешенную у неё на спине.

— У тебя пять минут.

— Мне нужно только три.

Я побежал в ангар. Это было длинное, узкое здание с Жилетами, выстроенными у каждой стены ближе к центру. В каждом здании умещалось достаточно Жилетов для одного взвода, двадцать пять на стену. Воздух внутри был тяжёлый и влажный. Светильники, установленные на стенах, включались и выключались. Большинство Жилетов всё ещё безжизненно свисали со своих крюков.

Невыносимая вонь крови чуть ли не сшибла меня с ног. В центре комнаты скопилась огромная тёмная лужа, замаравшая асфальт. Достаточная, чтобы ей наполнили поилку для птиц. Две линии, выглядящие так, словно их нарисовали кистью, тянулись от лужи по направлению к другому входу в ангар.

Кого-то здесь серьёзно ранили, и некто, утащивший их, не располагал людской силой или оснащением, чтобы сделать это аккуратно. Если вся эта кровь вытекла из одного человека, он уже мёртв. Куча Жилетов была беспорядочно разбросана на полу, словно некий человекоподобный зверь сбросил свою временную шкуру.

Жилет очень походил на один из тех нелепых, миленьких костюмов, которые работники надевают в парках развлечений, чтобы выглядеть как какая-то маниакально ухмыляющаяся мышь. Когда они пустые, они попросту свисают со стены, подвешенные за зияющую дыру в спине и ожидающие, как кто-нибудь заберётся в них.

Поскольку Жилеты считывали минутные мускульные электросигналы, каждый из них был выполнен с учётом индивидуальных требований пилота. Если тебе пришлось бы надеть чужой Жилет, не удалось бы предсказать последствия. Он мог вообще не двигаться, или же он мог смять твои кости, как веточки, но независимо от результата, ничего хорошего не выйдет. Каждый, кто ознакомился с Основами, уяснил как минимум это. Жилеты на земле были ясным доказательством того, что кто-то проигнорировал это базовое правило по причине отчаянной нужды. Я затряс головой.

Мой Жилет спокойно пребывал на своём месте. Я забрался в него. Из тридцати семи проверочных процедур я пропустил двадцать шесть.

В дальнем конце ангара, куда вёл кровавый след, промелькнула тень — там, куда не смотрела Рита. Моя нервная система вошла в режим паники. Я находился в двадцати метрах от стены, может, меньше. Мимик мог преодолеть такое расстояние за секунду. А копьё ещё быстрее.

Мог ли я убить Мимика голыми руками? Нет. Мог ли я справиться с ним? Да. Мимики двигались быстрее, чем даже люди в Жилетах, но их движения были предсказуемы. Я мог увернуться от его броска, плотно прижаться к стене, чтобы выиграть время, и добраться до Риты. Я неосознанно принял боевую позу, повернув правую ногу по часовой стрелке, а левую против. Тогда-то стало отчётливо ясно, что это за тень: это был Йонабару.

Он был весь в крови от талии до ног. Засохшая кровь налипла на его лоб. Он выглядел как небрежный художник. Улыбка сменила напряжение на его лице, и он побежал в мою сторону.

— Кейдзи, дерьмо, я не видел тебя всё утро. Начал уже кипишиться.

— Нас уже двое. Рад, что с тобой всё в порядке. — Я отменил программу уклонения, которую запустило моё тело, и наступил на одежду, оставленную мной на полу.

— Ты чё ваще делаешь? — спросил он.

— А на что это похоже? Я собираюсь убить парочку Мимиков.

— Ты спятил? Сейчас не то время.

— У тебя есть предложение лучше?

— Не знаю, как насчёт хорошо организованного отступления? Или можно отыскать местечко, где Мимики тебя не найдут. Или может, просто свалить отсюда к ебеням!

— Американцы надевают костюмы. Нам нужно присоединиться к ним.

— Они — не мы. Забей на них. Если мы сейчас не уйдём, у нас уже может не быть другого шанса.

— Если мы убежим, кто останется вести бой?

— Ты поехал? Прислушайся к себе!

— Это то, для чего мы тренировались.

— База потеряна, чувак, всё просрано.

— Пока Рита и я здесь, ещё нет.

Йонабару схватил мою закованную руку, прямо-таки пытаясь дёргать меня, словно ребёнок тянет отца к магазину игрушек.

— Ты несёшь какой-то бред, чувак. Нет ничё такого, чё мы с тобой могли бы изменить, — сказал он с очередным рывком. — Может, это твоё представление о долге, отваге или о каком-то таком дерьме. Но поверь мне, ни у кого из нас нет долга умереть ни за чё. Ты и я — обычные солдаты. Мы не Феррел или те типы из спецназа. Нам в сражении нечего делать.

— Я знаю. — Я стряхнул руку Йонабару самым лёгким взмахом. — Но мне есть, что сделать в сражении.

— Ты правда собрался это сделать?

— Я не ожидаю, что ты поймёшь.

Рита ждала меня. Я потратил четыре минуты.

— Не говори, что я тя не предупреждал.

Я проигнорировал бойкий комментарий Йонабару и побежал из ангара. Рита и я в данный момент не были единственными солдатами в Жилетах. Мой боевой интерфейс окропился иконками дружеских сил. Собравшись в группы по двое или трое, они укрылись в казармах или за перевёрнутыми автомобилями, откуда они могли периодически высовываться и выстреливать из винтовок.

Внезапная атака Мимиков была идеальной. Солдаты практически полностью забыли про приказы. Даже те, кто носил Жилеты, не сражались подобно дисциплинированному взводу — это больше походило на вооружённую толпу. Чтобы бронепехота действовала эффективно против Мимика, они должны поливать огнём из укрытия и метать во врага всё, что при них было, только лишь бы замедлить его. В ситуации один на один, даже два на одного, у них не было ни малейшего шанса.

Дружеские иконки заморгали на моём дисплее, потом померкли. Численность союзников поддерживалась исключительно благодаря американскому спецназу. Численность иконок Мимиков постоянно росла. Половина сигналов по радио являлась статическими помехами, а остальное было смесью из панических криков и «Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Я не слышал, как кто-нибудь отдавал приказы. Зловещие предсказания Йонабару казались не такими уж несбыточными.

Я установил канал связи с Ритой.

— Что теперь?

— Делай то, что у нас выходит лучше всего. Убивай Мимиков.

— А что-нибудь более конкретное?

— Следуй за мной. Я покажу тебе.

Мы вступили в бой. Кармазинный Жилет Риты стал знаменем, за которым могла сплотиться вся наша разрозненная армия. Мы двигались от одного одиночного солдата к следующему, собирая их в единое стадо. Пока не умрёт последний Мимик, мы не успокоимся.

Валькирия невозбранно летала с одного конца Цветочного пути до другого, донося своё невысказанное послание надежды всем, кто видел её. Даже японские войска, которые никогда воочию не видели её Жилет, не говоря о том, чтобы сражаться вместе с ней, ещё и получали новое понимание цели при виде этой сияющей красной стали. Куда бы она ни отправилась, душа сражения следовала за ней.

Находясь в своём Жилете, Рита была неуязвимой. Её подпевала, ваш покорный слуга, мог быть обладателем ахиллесовой пяты или двух, но я был не по зубам ни одному Мимику. Враг человечества встретил своих палачей. Настало время показать Мимикам, как глубоко они пали в ад.

Поднимая батареи и амуницию с мёртвых, мы отплясывали смертоносный джиттербаг по всему полю боя. Если на нашем пути возникало здание, мы прокладывали путь через него своими боевыми топорами. Мы взорвали топливный склад, чтобы уничтожить целую ораву Мимиков. Мы оторвали часть основания антенной башни и использовали его как баррикаду. Боевая сука и кавалер при ней воплощали собой стальную смерть.

Мы прошли мимо человека, прячущегося за горящим каркасом броневика. Мимик собирался напасть на него, и я знал без лишних указаний, что вот с этим должен разобраться я. Я ударил, и Мимик упал. Я быстро встал между трупом Мимика и человеком, чтобы защитить его от кондуктивного песка, сыплющегося из тела монстра. Без Жилета для фильтрации наноботов песок был смертелен.

Рита обезопасила периметр вокруг раненного. Дым клубился над машиной, уменьшая видимость до нуля. В десяти метрах, где-то на шесть часов, лежала стальная башня, упавшая набок. За ней на нашем Доплере кишел рой белых точек света. Если бы мы остались здесь, нас бы смели Мимики.

Ногу мужчины придавило перевёрнутым автомобилем. Он был крепкого телосложения, и с его шеи, что была куда толще моей, свисала старая плёночная камера. Это был Мурдок, журналист, который делал снимки рядом с Ритой в время ФП.

Рита присела и осмотрела его ногу.

— Я думала, ты держишься от битв на расстоянии.

— Это был хороший кадр, сержант-майор. Точно Пулитцер, если я смог его сделать. Хотя я не учёл взрыв. — Сажа и грязь запачкали уголки его рта.

— Не знаю даже, это тебе так везёт или не везёт.

— Встреча с богиней в этом Аду должна означать, что у меня ещё осталось немного удачи, — сказал он.

— Эта бронированная пластина вошла довольно глубоко тебе в ногу. Потребуется слишком много времени, чтобы вытащить тебя.

— Какие у меня варианты?

— Можешь остаться здесь и делать снимки, пока Мимики не забьют тебя до смерти, или я могу отсечь тебе ногу и отнести тебя в лазарет. Выбор за тобой.

— Рита, стой!

— У тебя минута, чтобы это обдумать. Приближаются Мимики. — Она занесла свой топор, не горя желанием ждать полные шестьдесят секунд.

Мурдок глубоко вздохнул.

— Могу я кое-что у тебя спросить?

— Что?

— Если я выживу — ты позволишь мне тебя нормально сфотографировать? Без высунутого языка, без средних пальцев?

Японские и американские войска соединились спустя два часа после начала атаки. Ко времени, когда солнце взобралось по восточному небу и засияло прямо над головами, солдаты на земле кое-как образовали что-то, что действительно можно было назвать фронтом. Развернулась жестокая битва, но удалось избежать разгрома. Осталось много людей, всё ещё живых, двигающихся и сражающихся.

Рита и я неслись по остаткам базы.

Фронт сместился к середине Базы Цветочного пути, выписывая выпуклый полукруг, обращённый к линии берега. Американский спецназ закрепился в центре потрёпанной дуги, где вражеские атаки были наиболее яростными. Солдаты наваливали мешки с песком, прятались за обломками и посыпали врага пулями, ракетами и матами при первой же возможности.

Если нарисовать воображаемую линию от американских солдат до острова Котоиуси, Тренировочное поле №3 будет непосредственно в центре. Вот где Мимики вышли на берег. В общем смысле, Мимики со всех их интеллектом вели себя как садовой инвентарь. Внезапные атаки не входили в их военный репертуар. И можно быть уверенным, что их слабое место — сервер, задающий тон — будет хорошо охраняться целым табуном Мимиков. Ракеты, которые проникают вглубь породы и разбрасывают её во все стороны, кассетные бомбы, разлетающиеся на тысячи бомб малого калибра, зажигательные бомбы, сжигающие всё рядом с собой. Все человеческие инструменты разрушения сами по себе бесполезны.  Победа над Мимиками походила на разминирование бомбы; нужно отключить каждый элемент в правильном порядке, или она взорвётся перед твоим носом.

Жилет Риты и мой были идеальными партнёрами, кровь и песок. Топор одного прикрывал спину другого. Мы уклонялись от копий, разрубали Мимиков, проделывали дыры в асфальте победитовыми шипами. Всё в поиске Мимика, чья смерть положит этому конец.

Я довольно хорошо знал порядок действий: уничтожить антенну и резервные узлы, чтобы не дать Мимикам отправить сигнал в прошлое. Я думал, что сделал всё правильно во время 159-ой петли, и вряд ли это Рита где-то напортачила. Но отчего-то время опять обнулилось. Узнать Риту чуть более тесно за эту 160-ую петлю было мило, но за это пришлось поплатиться Базе Цветочного пути. Когда пыль наконец уляжется, обнажится значительная потеря небоевого персонала и горы мёртвых солдат.

Я бы сказал, что у Риты имелась идея. Она прошла через большее количество петель, чем я, так что, быть может, она видела то, чего не видел я. Я думал, что превратил себя в ветерана, но рядом с ней казался зелёным новобранцем, только что освоившим Основы.

Мы стояли на Тренировочном поле №3. Баррикада из колючей проволоки перевернулась, цепную изгородь притоптали к земле с трёх сторон. Мимики набежали в это место плечом к плечу — как если бы у них имелись плечи. Неспособный удерживать массивный вес Мимиков асфальт выпучился и потрескался. Солнце начало спускаться ниже по небу, создавая сложные тени на перепаханной земле. Ветер был таким же сильным, как днём ранее, но фильтр Жилета удалял все следы морского запаха.

Вот тогда он и показался, Мимик-сервер. Рита и я заметили его одновременно. Не знаю, как мы поняли, что это он, но мы это поняли.

— Я не могу позвать свой отряд поддержки по связи. У нас не будет никакой воздушной поддержки.

— Ничего нового для меня.

— Ты помнишь, что делать?

Я кивнул внутри своего Жилета.

— Тогда давай сделаем это.

Поле было заполнено десятью тысячами квадратных метров Мимиков, ожидающих, как наши топоры предадут их забвению смерти. Мы выдвинулись к ним.

Четыре коротких, толстых лап и хвост. Сколько бы раз я ни видел Мимика, я не мог думать больше ни о чём, кроме как о мёртвой, распухшей лягушке. При взгляде на них невозможно отличить сервер от клиентов, но Рита и я знали отличие.

Они ели землю и высирали яд, оставляя за собой безжизненную пустошь. Чужеродный разум, создавший их, научился путешествовать сквозь космос и отправлять информацию сквозь время. Теперь они прибирали к рукам наш мир и превращали его в точную копию своего, отправляя в тартарары каждое дерево, цветок, насекомое, зверя и человека.

В этот раз мы были обязаны разрушить сервер. Больше никаких ошибок. Если мы не справимся, эта битва может никогда не закончиться. Я вложил всю инерцию, на какую осмеливался, в свой топор — точный удар по антенне.

— Попал!

Атака последовала сзади.

Моё тело среагировало до того, как я успел подумать. На поле боя я отстранял сознательный разум от дел по управлению телом. Холодные, непредвзятые расчёты моей подсознательной операционной системы были намного более точными, чем я когда-либо мог быть.

Асфальт под моими ногами расщепился на две части, посылая в воздух серую пыль, словно взорвалась земля. Моя правая нога провернулась, чтобы поддержать равновесие. Я всё ещё не видел то, что меня атаковало. Не было времени, чтобы играючи махать массивным боевым топором.

Мои руки и ноги задвигались в такт с переменой моего центра тяжести. Дрожь курсировала по моим нервам, ухудшая необходимую для уклонения реакцию. Если бы мой позвоночник был напрямую соединён с броневой плитой на спине, она бы резво задребезжала.

Я ударил обухом топора. Верно сделано, удар получился похожим на выстрел колобоя. Кроме лобовой брони танка, мало что способно выдержать прямой удар прободной силой в 370 кг.

Удар отскочил. Чёрт!

В уголке моего зрения задвигалась тень. Нет времени уходить в сторону. Я задержал в себе воздух, что вдохнул перед взмахом топора. Приближался удар. Там. На мгновение моё тело оторвалось от земли, потом я завертелся, моё зрение перескакивало с неба на землю, с земли на небо. Я прекратил вертеться и восстановил твёрдую поступь единственным, плавным движением. Мой топор был наизготове.

Там, со всё ещё поднятой в воздух одной ногой, стоял бронзово-красный Жилет. Рита!

Может, она оттолкнула меня с линии атаки, которую я не видел, или, может, я встал у неё на пути. Но это определённо она пустила меня под откос по земле.

Что за чёрт?..

Красный Жилет пригнулся и побежал. Лезвие топора сверкало боевым настроем. Я вверил своё тело сражению. Я тренировался этому в течение ста пятидесяти девяти петель, чтобы двигаться с лёгкостью, и это работало. Первый удар пришёлся сбоку, пройдя от меня на волоске. Серединой своего топора я отклонил второй, ожесточённый взмах сверху. Прежде чем успел начаться третий взмах, я отпрыгнул с опасной линии и увеличил между нами расстояние.

Я перевёл дух, и реальность происходящего начала вязнуть в сомнениях.

— Какого хера ты делаешь?

Рита медленно шла ко мне, низко раскачивая топором, который чуть ли не волочился по земле. Она остановилась, и её голос затрещал по каналу связи. Её высокий, утончённый голос был так не к месту на поле боя.

— А на что это похоже?

— Похоже на то, что ты пытаешься захерарить меня!

— Люди получают передачу Мимиков как сны. Наши мозги — это антенны, которые получают их передачи. Но это не просто односторонняя передача. Наши мозги адаптируются — мы становимся антеннами. Я больше не блуждаю в петле, но я всё ещё соединена; я ещё могу чувствовать Мимика-сервера, потому что я сама по себе антенна. Мигрень — это побочный эффект. Ты ведь от неё страдаешь?

— О чём ты говоришь?

— Вот почему петля повторилась в прошлый раз, несмотря на то, что ты уничтожил резервные узлы. Ты не уничтожил антенну — это была я.

— Рита, я не понимаю.

— Это работает в двух направлениях. Если ты становишься антенной, Мимики смогут и дальше прокручивать петлю. Я антенна. Ты заперт в петле. Убьёшь меня, петля оборвётся. Я убью тебя, это станет реальностью. Навсегда. Только один из нас может спастись.

В этом не было никакого смысла. Я был новым рекрутом, запертым во временной петле, которую не понимал. Я желал стать таким же сильным, как Валькирия, которую видел ступающей по полю боя. Я превращался в труп бесчисленное количество раз, пытаясь следовать по её стопам, и спустя 160 попыток я наконец заслужил право стоять рядом с ней. Мы сражались вместе, смеялись вместе, обедали и несли всякую белиберду. Я протащил себя сквозь Ад, чтобы оказаться рядом с ней, и теперь мир собирался разлучить нас. Большей херни и придумать нельзя. Та же петля, которая сделала из меня воителя, собиралась прикончить меня.

— Если человечество намерено победить, нам нужен кто-то, кто способен разорвать петлю. — Голос Риты звучал спокойно и ровно.

— Стой, должен быть…

— Теперь мы выясним, кто это. Рита Вратаски или Кейдзи Кирия.

Рита изменилась.

Я отбросил винтовку; времени, необходимого для прицеливания и нажатия на спусковой крючок, в распоряжении нет, когда имеешь дело с Боевой сукой.

Наш бой развернулся по всей базе. Мы двигались от Тренировочного поля №3 к полю, которое мы использовали для ФП, утаптывая остатки палатки, в которой укрывался генерал от палящего полуденного солнца. Мы прошли через тлеющие остатки казарм 17-ой роты и скрестили топоры перед ангаром. Наши лезвия скользили друг по другу. Я нагнулся, чтобы уклониться от удара, и продолжил бежать.

Другие солдаты остановились и смотрели на нас. Шлемы скрывали выражение их лиц, но не шок. И почему нет? Я и сам не мог поверить, что это происходит. Мой разум отрицал это, но тело продолжало самозабвенно функционировать, словно хорошо смазанная машина, какой оно стало. С движениями, доведёнными до совершенства, я проводил стремительные атаки.

Когда мы приблизились к линии американских войск, зелёный индикатор на моём боевом интерфейсе мигнул — входящий сигнал от Риты. Канал между нашими Жилетами передавал мне сообщение.

— Шеф Скотовод Собаке Погибели. — Мужской голос. Рита замедлилась почти неощутимо. Я воспользовался возможностью увеличить между нами расстояние. Голос продолжился. — Подавление врага поблизости выполнено успешно. Ты выглядишь немного занято, нужна помощь?

— Никак нет.

— Какие-нибудь приказы?

— Держите японских подальше отсюда. Я не буду отвечать за последствия, если они окажутся у меня на пути.

— Вас понял. Хорошей охоты. Шеф Скотовод, конец связи.

Канал закрылся, и я закричал Рите.

— Это всё, что ты хотела сказать? Алло? Что за нахер? — Ответа не последовало. Красный Жилет Риты сблизился со мной. Больше не было времени на разговоры. Я слишком занят сражением за свою жизнь.

Я не знал, правда ли Рита пыталась убить меня или просто проверяла меня. Я был точной боевой машиной без цикла обработки, нагруженного посторонней информацией. Рита и всё более сложное, чем бежатьпарироватьуклоняться, должно подождать. Какими бы ни были её намерения, её атаки разили по-настоящему смертоносно.

Справа от меня находились главные ворота базы. Мы двигались по дороге, по которой я каждый раз проскальзывал на американскую территорию базы, чтобы стащить один из топоров Риты. Линия, которую удерживали американские спецназовцы, тянулась как раз через место, где стояли два мясистых охранника.

Рита махнула своим оружием, совершенно не беспокоясь о том, кого или что оно может ударить. Я не видел никакого смысла в том, чтобы втягивать в это кого-то ещё, так что стал уводить нас дальше от линии. Столовая №2 виднелась где-то в сотне метров впереди. Копья отломили часть постройки, но вопреки всему, она всё ещё стояла. Это было приличное расстояние от линии — должно сработать. Спустя удар сердца я покрыл сотни метров и прокладывал себе путь внутрь через дверь на дальней стороне здания.

Внутри было сумрачно, света хватало лишь на то, чтобы хоть что-то видеть. Столы лежали на боку, наваленные в кустарные баррикады перед входом, противоположным тому, через который я вошёл. На бетонном полу была разбросана еда и полупустые бутылки с соевым соусом. По всей комнате никого не виднелось — ни мёртвых, ни живых.

Это здесь я обедал бесчисленное количество раз, наблюдая, как ест Рита. Здесь я дрался с той обезьяной-переростком из 4-ой роты и участвовал в кулинарной игре с Ритой и бадьёй, полной умэбоси. Какое еще место лучше подходит, чтобы Рита и я определили свою судьбу в дуэли насмерть?

Через дыру в западной стене светил оранжевый огонь. Когда я глянул на хронометр сбоку дисплея, то едва поверил, что с момента начала сражения прошло восемь часов. Уже смеркалось. Неудивительно, что мой Жилет словно налился свинцом. Мои мышцы для такого не годились. Мои батареи выжаты, и системы собирались отключиться. Я никогда не участвовал в битве хотя бы вполовину продолжительности этой.

Красный Жилет Риты заполз в столовую. Я заблокировал горизонтальный взмах своим топором; каркас моего Жилета заскрипел. Если я прекращу напор, крутящий момент приводов разорвёт мой Жилет на части изнутри. Страх от возможностей Риты охватил меня с новой силой. Рита Вратаски была гением битвы — и она научилась считывать каждое мое парирование и ложный выпад.

Каждое движение в сражении происходило на подсознательном уровне. Потому это вдвойне сложно компенсировать, когда кто-то может читать твои движения. Рита стояла в полушаге от меня, уже отправляя смертельный удар в то место, где я буду, ещё до того, как я только намеревался там оказаться.

Удар попал в цель. Я инстинктивно ступил в дугу её топора, чуть-чуть избежав всей тяжести удара. Моя наплечная пластина пустилась в полёт. На дисплее загорелось красное предупреждение.

Рита ударила ногой, и было невозможно увернуться от этого. Я пролетел по комнате. Полетели искры, когда мой Жилет заскрежетал по сломанному каменному полу. Я разок крутанулся и влетел в стойку. Ливень из палочек для еды обрушился на мою голову.

Рита уже двигалась. Не было времени на отдых. Проверка головы. Проверка шеи. Торс, правое плечо, механизм правой руки — проверку прошло всё, кроме брони на левом плече. Я ещё мог драться. Я отпустил свой топор. Утопив свои перчатки в край стойки, я подскочил и перепрыгнул через неё. Рита взмахнула, разнеся стойку и разбросав во все стороны куски дерева и металла.

Я находился на кухне. Передо мной протянулась здоровенная раковина из нержавейки и газовая плита промышленной мощности. На стене висели сковородки и котелки, достаточно большие, чтобы в них можно было сварить целую свинью. Горы пластиковых столовых принадлежностей достигали потолка. На аккуратных рядах лотков всё ещё лежал завтрак, теперь уже остывший.

Я подался назад, сшибая на пол лавину тарелок с едой и пластиком. Рита всё ещё приближалась. Я метнул в неё котелок и заработал точное попадание. Раздался звук, похожий на гонг, когда он отскочил от шлема её вишнёво-красного Жилета. Очевидно, этого было недостаточно, чтобы разубедить её. Может, мне лучше попробовать кухонную раковину. Взмахом топора Рита уничтожила половину стойки и армированной подпорки.

Я подался ещё чуть назад — к стене. Я упал к земле, когда на меня понёсся яростный горизонтальный взмах. Лицо бодибилдера, всё ещё бездумно ухмыляющегося на всю кухню, приняло удар вместо меня. Я нырнул к ногам Риты. Она отпрянула в сторону. Я позволил импульсу отнести меня назад, к обломкам стойки. Мой топор пребывал именно там, где я его оставил.

Подобрав оружие, которое ты уже выкинул, ты говорил лишь одно: ты готов нанести ответный удар; никто не подбирает оружие, которое не собирается использовать. Было ясно, что я не смогу убегать вечно. Если Рита на самом деле хотела убить меня — и я начинал думать, что она вполне могла — то бежать некуда. Парирование одной атаки за другой истощило запасы моего Жилета. Самое время для принятия решения.

Была одна вещь, которую я не мог себе позволить забыть. Что-то, что я обещал сам себе давным давно, когда решился проложить с боем путь из этой петли. На моей левой руке под перчаткой скрывалось число 160. Когда число составляло всего 5, я принял решение пронести всё, чему научился, в следующий день. Я никогда не делился этим секретом ни с кем. Ни с Ритой, ни с Йонабару, ни даже с Феррелом, с кем тренировался так много раз. Только я знал, что это значит.

Это число являлось моим ближайшим другом, и пока оно находилось там, я не боялся умирать. Не имело значения, если бы Рита убила меня. Я бы всё равно не зашёл так далеко без её помощи. Что может быть уместнее, чем возврат долга своему спасителю в виде собственной смерти?

Но если я бы сейчас сдался, всё было бы потеряно. Внутренности, которые вывалились из меня на том испещрённом взрывами острове. Кровь, которой я харкал. Рука, которую я оставил лежать на земле. Вся грёбаная петля. Всё это растворится, как дым из оружейного ствола. 159 сражений, которые не существовали больше нигде, кроме моей головы, исчезнут навсегда без какого-либо смысла.

Если бы я выложился на полную и проиграл, это одна вещь. Но я не собирался умирать без боя. Рита и я, вероятно, думали одинаково. Я понимал, через что она прошла. Чёрт, она и я были единственными двумя людьми на всей проклятой планете, кто мог это понять. Я исползал каждый дюйм острова Котоиуси, пытаясь найти способ выжить, прям как Рита на каком-то поле боя в Америке.

Если бы я выжил, она бы умерла, и мне никогда не найти такого же человека, как она. Если бы она выжила, я должен был умереть. Сколько бы раз я ни прогонял это у себя в голове, не виделось другого выхода. Один из нас должен умереть, и Рита не собиралась это обсуждать. Она намеревалась отдать решение на откуп нашим навыкам. Она выбрала вести разговор с помощью металла, и я ещё должен был дать ей ответ.

Я подобрал топор.

Я побежал в центр столовой и проверил его вес. До меня дошло, что стою я почти в том же месте, где Рита и я соревновались в поедании умэбоси. Ну не смешная ли жизнь? Это произошло лишь день назад, но по ощущениям прошлая целая жизнь. Рита сделала меня и тогда. Думаю, можно было справедливо утверждать, что ей полагался подарок за состязание.

Кармазинный Жилет Риты приближался на шаг в секунду, примериваясь ко мне. Она ступила на самую границу поражения топора, сжимая в руке своё блестящее оружие.

Звуки сражения снаружи вмешались в тишину столовой. Взрывы гремели, словно барабаны на удалении. Снаряды рассекали воздух с высокими нотками флейты. Автоматические винтовки отбивали стаккато. Рита и я скрестили пронзительные кимвалы из победита.

В осыпавшихся руинах столовой не было никаких ободряющих зрителей. Горы столиков и перевёрнутые стулья были нашими единственными наблюдателями. Молчаливые свидетели смертельного танца наших кармазинных и песочных Жилетов. Мы двигались по спирали, как всегда делала Рита, вырисовывая фигуру на каменном полу. Мы танцевали военный балет, одетые по последнему слову человеческой техники, наше грубое оружие напевало погребальную песнь тысячелетней давности.

Лезвие моего топора зазубрилось и затупилось. Жилет покрылся шрамами, батареи были на грани. Мои мышцы двигались на одной только силе воли.

Колоссальный взрыв расшатал столовую. Мы прыгнули к земле.

Я знал, что её следующий удар будет убийственным. Не получится от него увернуться. Нет времени думать — раздумья годились для тренировки. Битва была в самом разгаре. Опыт, вытравленный в моём теле за 159 сражений, направлял мои движения.

Рита потянула топор назад, чтобы взмахнуть. Мой топор ответил снизу. Два гигантских лезвия пересеклись, кромсая пластины брони.

Существовало лишь одно реальное отличие между Ритой и мной. Рита научилась сражаться с Мимиками одна. Я научился сражаться с Мимиками, глядя на Риту. Точный момент её взмаха, следующий её шаг — моя операционная система записала это всё. Я знал, каким может быть ещё следующее движение. Вот почему взмахи Риты лишь задевали меня, а мои рвали её Жилет на куски.

В кармазинной броне Риты появилась дыра.

— Рита!

Боевой топор дрогнул в её руках. Жилет Риты работал на полную, отфильтровывая непреднамеренные команды, посылаемые сокращением её мышц. Победитовая рукоять топора шумно загремела от контакта с перчатками. Кровь, масло и какая-то неидентифицируемая жидкость засочились из нового раскола в её броне. Сцена была для меня пугающе знакомой, и я испытал вновь возросшее чувство страха. Она вытянула руку и нащупала разъём на моей плечевой пластине. Коммуникационный разъём. В моём шлеме зазвучал чистый голос Риты.

— Ты выиграл, Кейдзи Кирия. — Кармазинный Жилет навалился на меня. Ритин голос был сух, с примесью боли.

— Рита — почему?

— Я знала уже давно. С тех самых пор, как получила сигнал Мимика. Битва всегда заканчивается.

— Что? Я не…

— Ты тот, кто сможет вырваться из этой петли. — Рита закашляла, отсылая через канал связи механический, бессвязный звук.

Я наконец понял. Когда я встретил вчера Риту, она решила умереть. Я не заметил это в тот момент. Я думал, что своими действиями случайно повлиял на неё. Мне следовало попытаться найти способ спасти её, но я позволил дню ускользнуть сквозь пальцы.

— Прости меня, Рита. Я-я не знал.

— Не извиняйся. Ты победил.

— Победил? Мы можем просто… просто повторить это? Мы можем никогда не покинуть петлю, но мы будем вместе. Навсегда. Мы можем быть вместе дольше, чем человеческая жизнь. Каждый день будет сражением, но мы можем управиться с ним. Если я должен убить тысячу Мимиков, миллион, я сделаю это. Мы сделаем это вместе.

— Каждое утро ты будешь просыпаться с Ритой Вратаски, которая не знает о твоём существовании.

— Мне без разницы.

Рита тряхнула головой.

— У тебя нет выбора. Ты должен вырваться из петли, пока с тобой не произошло то, что произошло со мной. Закончи это богомерзкое событие, пока ещё можешь.

— Я не могу ради этого пожертвовать тобой.

— Кейдзи Кирия, которого я знаю, не пожертвует ради себя всей человеческой расой.

— Рита…

— Осталось мало времени. Если есть что-то, что ты хочешь сказать, говори сейчас. — Кармазинный Жилет тяжело опустился.

— Я останусь с тобой, пока ты не умрёшь. Я-я люблю тебя.

— Хорошо. Не хочу умирать в одиночестве.

Её лицо скрывалось под шлемом, и я был за это благодарен. Если бы я мог видеть её слёзы, то никогда бы не смог завершить петлю и оставить её навсегда. Свет заходящего солнца, красным пятном зависшим в западной части неба, играл на кармазинном Жилете Риты, окутывая её сверкающим рубиновым свечением.

— Долгий бой, Кейдзи. Уже закат.

— Он красивый.

— Сентиментальный ублюдок. — В её голосе чувствовалась улыбка. — Ненавижу красное небо.

Это последняя вещь, которую она сказала.

Небо было ярким.

Рита Вратаски погибла. После того, как я убил Мимика-сервера и раскидал отбившихся от стаи, они бросили меня в гауптвахту. Они сказали, это за пренебрежение долгом. Бездумно игнорируя приказы вышестоящих офицеров, я подверг опасности моих товарищей. Всем похер, что не было никаких вышестоящих офицеров с их долбаными приказами. Они старались найти кого-то, чтобы повесить на него смерть Риты, и я не мог винить их за желание отыскать козла отпущения.

Спустя три дня после моего заключения под стражу состоялся военный суд; с меня сняли ответственность. В итоге, они решили вместо этого повесить на меня медаль.

Генерал, тот самый, приказавший устроить ФП, похлопал меня по спине и похвалил за прекрасно выполненную работу. Он едва не закатил глаза, когда говорил это. Я хотел сказать ему, пусть засунет эти медали себе в жопу, так от них будет больше пользы, но остановил себя. Ответственность за смерть Риты лежала на мне. Нет смысла перекладывать это на него.

Медаль представляла собой Орден Валькирии, присуждаемый солдату, который убил больше ста Мимиков за одну битву. Изначально награду создали для особенного солдата. Единственным способом получить более высокую награду было умереть в бою — как Рита.

Я в самом деле поубивал кучу мудаков. Больше, чем все убийства Риты, скомбинированные в одной только битве. Я мало что помнил из событий после уничтожения сервера, но, по-видимому, нашёл замену батареи для своего костюма и самолично истребил где-то половину Мимиков, напавших на Цветочный путь.

Перестройка базы двигалась вперёд в лихорадочном темпе. Половина зданий на базе была сожжена до основания, и вывоз обломков сам по себе являлся монументальной задачей. Казармы 17-ой роты развалились, и от детективного романа, который я так и не удосужился закончить, осталась лишь зола.

Я бесцельно скитался, глядя, как народ мотался взад-вперёд по базе.

— Драться, как долбаный маньяк? Это так себя ведут награждённые герои?

Голос был знакомым. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидать кулак, летящий в меня. Моя левая нога сместилась сама по себе. У меня не было времени на раздумья. Всё, что я мог сделать, это решить, нажимать ли у себя в голове кнопку для контратаки или нет. Если бы я дёрнул за переключатель, активировались бы рефлексы, выжженные во мне за 160 петель, и моё тело уподобилось бы роботу с завода.

Я мог перенести вес на левую ногу, отклонить удар плечом и схватить нападающего за локоть, после чего ступить вперёд с правой ноги и вдарить своим собственным локтем ему в бок. Так получилось бы уладить с первым ударом. Я прогнал симуляцию у себя в голове и понял, что переломаю рёбра своему нападающему прежде, чем узнаю, кто это был. Я решил просто принять удар. В худшем случае я уйду с фингалом на глазу.

Получилось больнее, чем я ожидал. Сила удара отбросила меня назад, и я шлёпнулся на задницу. По крайней мере ничего не сломалось — всё согласно плану. Приятно знать, что у меня появился вариант начать карьеру груши для битья, если дело в армии выгорит.

— Не знаю, гений ли ты, но ты зазнался, как последняя падла.

— Оставь его в покое.

Йонабару всё ещё стоял надо мной. Выглядел он так, словно хотел продолжить угощать меня пинками, но перед ним встала женщина в простой солдатской юбке, убавляя ему пыл. На её левой руке была повязка. Отбеленная ткань выступала в резком контрасте с её сорочкой цвета хаки. Должно быть, это подружка Йонабару. Я рад, что они оба выжили.

В глазах женщины проглядывал некий свет, какой я не видел прежде, как будто она наблюдала за львом, который сорвал свои цепи. Это был взгляд, припасённый для чего-то большего, чем человек.

— Харе шататься тут, будто ничё не было — стоит поглядеть на тебя, как блевать охота.

— Я сказала, оставь его в покое.

— Да пошёл он нахер.

Прежде чем я смог подняться, Йонабару ушёл. Я медленно встал и стряхнул пыль. Моя челюсть болела не слишком сильно. Это ничто по сравнению с пустотой, какую оставила во мне Рита.

— Неплохо он зарядил, — услышал я позади себя. Это был Феррел. Выглядел он как и всегда, может, только ещё с одной или двумя морщинками на лбу, как результат побоища.

— Вы видели это?

— Прости, у меня не было времени его остановить.

— Всё нормально.

— Постарайся не держать на него зла. Он потерял в тот день многих друзей. Ему просто требуется некоторое время, чтобы успокоиться.

— Я видел Нидзё — что от него осталось.

— Наш взвод потерял семнадцать человек. Говорят, всего потери составили три тысячи, но официальных чисел ещё нет. Помнишь ту миленькую молодую леди, управляющую Столовой №2? Она тоже не пережила это.

— Ох.

— Это не твоя вина, но это не играет большой роли в такое время. Знаешь, ты дал неплохой такой стимул леди Йонабару. Среди всех прочих.

— Прочих?

— Прочих.

Добавить и Феррела в список людей, которых я выхаживал всю битву. Кто знает, что ещё я сделал. Я ни черта не мог вспомнить, но совершенно ясно, что на поле боя я вёл себя как одержимый маньяк. Может, это как раз я наградил подружку Йонабару этой повязкой. Ничего удивительного, что он так возмутился. Пинка Жилета вполне достаточно, чтобы сделать это. Чёрт, да с лёгкостью можно разжижить внутренние органы.

Я надеялся, что Йонабару запомнит тот страх. Это поможет ему остаться в живых в следующем сражении. Может, он больше не думал обо мне, как о друге, но он всё ещё был другом для меня.

— Простите.

— Забудь. — Феррел определённо не сердился. Пожалуй, он выглядел благодарным. — Кто научил тебя так пилотировать Жилет?

— Вы, сержант.

— Я серьёзно, сынок. Если мы говорили о порядке построения формации, это одна вещь, но во всей японской армии не найдётся солдата, который мог бы научить тебя так сражаться.

Сержант Бартоломе Феррел имел за плечами больше сражений, чем почти кто-либо другой в ОСО. Он знал, что такое быть воином. Он понимал, что если бы я не столкнул его в сторону, он был бы мёртв. Он знал, что новобранец, стоящий перед ним, был непревзойдённым воином, каким ему не стать за всю жизнь. И он знал, что в сражении единственным званием, которое имеет значение, было то, насколько ты хорош.

Сержант Феррел был ответственен за фундамент, на котором я построил свои навыки. Но я не мог начать это ему объяснять, потому и не пытался.

— О, почти забыл. Какая-то мышка из американских войск спрашивала о тебе.

Шаста Рэйл. Шаста Рэйл, которую я впопыхах видел в Небесной гостиной. Мы едва ли вообще говорили. Шаста, у которой я одолжил боевой топор, теперь являлась фантазией временной петли.

— Где находятся временные казармы 17-ой? И что насчёт ангара? Я бы хотел проверить свой Жилет.

— Только вышел из гауптвахты и уже хочешь проверить свой Жилет? Ты прям редкостный экземпляр.

— Во мне ничего особенного.

— Американский отряд забрал твой Жилет. Если подумать, та мышь была одной из тех, кто явился за ним.

— Что они хотят от моего Жилета?

— У верхушки есть план. Не удивляйся, если угодишь в американский спецназ.

— Серьёзно?

— Им нужен кто-то на место Валькирии. Уверен, ты идеально для этого подойдёшь. — Феррел хлопнул меня по плечу, и мы разошлись.

Я направился в американскую часть базы, чтобы найти Шасту и свой Жилет. Казармы и дороги оказались настолько выжжены, что было сложно сказать, где заканчивалась японская сторона и начиналась американская. Исчезли даже часовые со всеми их мышцами.

Я отыскал свой Жилет в мастерской Шасты. Шаста тоже находилась там. Кто-то нацарапал на грудной пластине слова «Киллер Кейдж». «Кейдж» — так американцы произносили моё имя. Полагаю, теперь у меня был свой собственный позывной. Они не тратили время даром. Это было хорошее имя для поросячьей задницы, которая получила медали за убийство их друзей. Надо бы поблагодарить того, кто до этого додумался. Какой же мир поехавший.

Шаста увидела, как я разглядываю надпись.

— Я присматривала за ним как за зеницей ока, но они всё равно умудрились до него добраться. Прости. — У меня появилось ощущение, что она сказала что-то подобное в прошлом Рите.

— Не беспокойся об этом. Мне сказали, ты искала меня?

— Я хотела отдать тебе ключ от Небесной гостиной.

— Ключ?

— Как Рита попросила меня. Никто не заходил внутрь с тех пор, как вы ушли. Было непросто отваживать людей в течение целых трёх дней, но я могу быть очень находчивой. — Шаста передала мне ключ-карту. — Просто игнорируй людей на входе.

— Спасибо.

— Рада, что смогла помочь.

— Я могу кое-что спросить у тебя?

— Что?

— Ты… ты знаешь, почему Рита выкрасила свой Жилет в красный? Вряд ли это был её любимый цвет. Я думал, ты можешь знать.

— Она сказала, что хочет выделяться. Я не уверена, почему кто-то на поле боя хочет выделяться. Становишься лёгкой мишенью.

— Спасибо. В этом есть смысл.

— Предположу, что на свой ты хочешь рога? — Должно быть, я нахмурился, поскольку она немедленно добавила. — Прости! Я просто пошутила.

— Да нормально. Мне нужно отработать сердитый взгляд. Ещё раз спасибо за ключ. Пойду проверю ту Небесную гостиную.

— Прежде чем ты уйдёшь…

— Ага?

— Это не моё дело, но мне интересно…

— Что такое? — спросил я.

— Ты был давним другом Риты?

Я прижал губы друг к другу в кривой улыбке.

— Прости меня, мне не следовало спрашивать.

— Нет, всё нормально. Вообще-то, мы…

— Да?

— Мы только-только познакомились.

— Разумеется. Мы только-только прибыли на базу. Глупо было спрашивать такое.

Я оставил Шасту и проделал путь к Небесной гостиной. Я аккуратно отворил дверь, хотя и знал, что никого там не побеспокою.

Вход был крест-накрест залеплен жёлтой лентой с напечатанной на ней через одинаковые промежутки фразой «Биологическая опасность». Рядом с моей ногой расположился огнетушитель, а пол покрылся зернистым осадком. Полагаю, это вот такой находчивой была Шаста. База до сих пор была покрыта кондуктивным песком Мимиков, и обеззараживание нежилых построек, типа Небесной гостиной, не стояло первый пунктом в списке приоритетов. Ловко.

Я ступил внутрь. Воздух был спёртым. Запах Риты уже исчез из комнаты. Ничто не сдвинулось с тех мест, где мы это оставили. Опавший виниловый мешок, кофемолка и переносная плита подчёркивали, насколько коротко длилось её пребывание здесь. Это были единственные следы, которая она вообще после себя оставила в подтверждение своего присутствия. Почти всё остальное, чем она владела, выдавалось в армии. Кофейный набор был её единственным личным имуществом. Разумеется, она не оставила мне записки — это было бы слишком сентиментально для Боевой суки.

В кружке, стоявшей на стеклянном столике, всё ещё находился кофе, приготовленный Ритой. Я взял кружку. Кофе выглядел тёмным и неподвижным. Он остыл до комнатной температуры несколько дней назад. Мои руки задрожали, посылая мелкую рябь по смолёно-чёрной поверхности. Вот как Рита встречалась лицом к лицу со своим одиночеством. Теперь я понимал.

Ты являлась лишь фишкой на доске, а я был фишкой тебе на замену. Не более, чем фальшивый герой, в котором нуждается мир. И теперь этот никчёмный мир собирался выпихнуть меня на такое же пропитанное кровью, задымлённое поле боя. Но ты никогда не ненавидела мир за то, что он с тобой сделал.

Так что я не позволю миру пасть. Меня могло забросить в гущу Мимиков с одним только победитовым топором и выкрашенным Жилетом, и я с боем проложу себе путь обратно. Я промаршировал по пояс в крови через большее число кровавых побоищ, чем все ветераны ОСО вместе взятые, и вышел из них сухим из воды. Я наводил оружие до той конкретной наносекунды, когда нужно нажать на спусковой крючок, я чувствовал конкретный момент, чтобы сделать следующий шаг. Я не позволю копью даже поцарапать краску на моём Жилете.

Пока я живу и дышу, человечество никогда не падёт. Я обещаю тебе. Может потребоваться десяток лет, но я выиграю эту войну для тебя. Даже если тебя не будет здесь, чтобы увидеть это. Ты была единственным человеком, которого я хотел защищать, и тебя не стало.

Горячие слёзы грозились упасть с моих глаз, пока я смотрел сквозь потрескавшееся стекло на небо, но я не буду плакать. Не для друзей, которых я потеряю в предстоящих сражениях. Друзей, которых я не смогу спасти. Я не буду плакать и для тебя, пока война наконец не закончится.

Через искривлённое окно я видел небо, кристально синее, уходящее словно в бесконечность. Облака, лениво проплывающие мимо. Я повернулся лицом к окну, и, подобно высохшей губке, всасывающей воду, моё тело впитало чистое, безграничное небо.

Ты ненавидела быть одной, но ты сохраняла дистанцию от казарм, спала и просыпалась в одиночестве, поскольку было слишком невыносимо встречать друзей, которые по твоему разумению точно умрут. Будучи запертой в жестокий, бесконечный кошмар, ты думала исключительно о них. Ты не могла выдержать потери даже одного из них, неважно кого.

Красный был твоим цветом, твоим и только твоим. Пусть он останется вместе с тобой. Я окрашу свой Жилет небесно-голубым. Цветом, который, как ты сказала мне при первой встрече, тебе нравился. На поле я буду выделяться из миллиона остальных солдат, выполняя роль громоотвода для вражеских атак. Я буду их целью.

Я сидел там какое-то время, держа последнюю чашку кофе, которую она приготовила для человека, которого едва знала. Его тонкий аромат шевелил во мне невыносимую жажду и печаль. Маленькая колония сине-зелёной плесени раскачивалась на поверхности кофе. Подняв чашку к губам, я начал пить.

12. ↑ Джиттербаг — Американский бальный танец 1930-50-х годов в характере свинга. Темп живой, быстрый, со стремительными передвижениями в разных направлениях. Для танца характерны подскоки, прыжки, вращения, вибрирование телом и эксцентричные полуакробатические трюки.
13. ↑ Здесь идёт отсылка к Евангелие от Матфея, глава 19, с. 9: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
14. ↑ Эг-ног — сладкий алкогольный напиток, сделанный из яйц, сахара, молока (или сливок), алкоголя (ром, виски, бренди), специй (корица, мускатный орех или другие по вкусу).