Тетрадь смерти: Другая тетрадь. Дело Лос-Анджелесского убийцы Б.Б. (Новелла) - 3 Глава

Если нам нужно вообще говорить о том, почему L с такой завидной непреклонностью отказывался раскрывать свою личность, то причина очень проста: это было опасно. Очень опасно. Теоретически, мировые лидеры должны стараться обеспечить безопасность всем лучшим умам, и не только детективам, но в реальности современные общественные устройства этого не учитывают; вот почему L был уверен, что у него нет иного выбора, кроме как защищать свой ум собственными силами. Вот вам простой подсчет: способности L в 2002 году равнялись силе пяти рядовых детективных агентств и семи разведывательных управлений (а к тому времени, когда он вступил в противоборство с Кирой, эти цифры взлетели вверх ещё на несколько порядков). Разумеется, это повод для уважения и восхищения, но позвольте мне выразиться предельно ясно: такие огромные способности, сосредоточенные в одном человеке, чрезвычайно опасны. Современные техники безопасности в основном направлены на снижение риска, но в данном случае само существование L этому противоречило. Иными словами, если бы кто-то планировал совершить преступление, он мог бы намного увеличить свои шансы выйти сухим из воды, просто убив L перед тем, как начинать. Вот почему L скрывал свою личность. Не потому, что был застенчивым и не потому, что никогда не выходил из дома. А чтобы гарантировать себе безопасность. Для детектива его способностей самосохранение и сохранение порядка в мире значили одно и то же, и было бы неправильным сказать, что он поступал трусливо или эгоистично. И хотя мне лично не улыбается мысль их сравнивать, но Кира, получив способность убить кого-нибудь, лишь записав его имя в тетрадку, едва ли обнародовал бы этот факт по тем же самым причинам. Самые умные скрывают, что умны. Мудрые не носят на груди табличек с именами. Чем больше люди распространяются о своих способностях, тем сильнее их отчаяние – их дела должны сами говорить за себя.
Так что когда L работал, то на публике его представителем обычно был кто-то другой – а в данном конкретном деле эта роль досталась агенту ФБР Наоми Мисоре. Она поняла это с самого начала. Что является щитом для L. И какой опасности непосредственная связь с ним её подвергает… Мисора всё пыталась понять, что же на самом деле известно Рюдзаки, но в каком бы радужном свете она ни пыталась представить себе истинное положение вещей, ни к чему более оптимистичному, чем «Он, возможно, не слышал большей части разговора» она прийти не могла, а от этого предположения она вовсе не чувствовала себя в безопасности. Если бы Рюдзаки догадался о связи Мисоры с L и слил эту информацию в нужных местах, она бы оказалась в серьезной опасности прежде, чем вы успели бы сказать… нет, прежде, чем вы успели бы даже подумать о том, чтобы что-то сказать, и мысль об этом заставляла дергаться даже Мисору. А если учесть бесспорные аналитические способности Рюдзаки… на следующий день после того, как они нашли послание, спрятанное в спальне Билива Брайдсмейда, Мисора начала сомневаться, а не умелое ли руководство Рюдзаки подвело её собственные умозаключения к разгадке? Вчера ей казалось, что все это её заслуга. Но сейчас, когда она об этом размышляла, – номера страниц, марш-броски по книге – всё это пришло ей в голову только потому, что Рюдзаки подготовил почву. Стала бы она сама так искать слова по всей книге, прочитывая каждое вслух? Мисора не могла отделаться от мысли, что всё это служило лишь спектаклем, чтобы заставить её поверить, будто она участвует в решении загадки, и что Рюдзаки ловко позволил ей совершить заключительный прорыв после того, как решил всё остальное за неё. Все эти мысли могли быть ничем иным, как паранойей, вызванной тем, что за ней стоял L… но, так или иначе, имя второй жертвы, найденное на книжной полке Билива Брайдсмейда, было большой удачей в её расследовании. Позже она проверила, и оказалось, что вторая жертва была единственной во всём Лос-Анджелесе, кто носил имя Куотер Квинер, но от этого ей тоже легче не стало.

16 августа.
Наоми Мисора была в центре города, на Третьей Авеню, и направлялась на место второго убийства. Она не знала этого района, так что ей пришлось сверяться с картой, чтобы найти дорогу. Поскольку было неизвестно, когда произойдет четвертое убийство, часть её стремилась отправиться туда непосредственно из дома Билива Брайдсмейда, но сначала нужно было ещё кое-что проверить, проанализировать многочисленные улики, а если добавить сюда ещё и проблемы с транспортом – в общем, в результате ей пришлось дожидаться следующего дня. Теперь минуло уже три дня с момента третьего убийства – а поскольку схема была такая: девять дней, четыре дня, девять дней, то если убийца планировал прикончить новую жертву, это должно произойти уже завтра, но тут ей уже ничего не сделать. Убийства не предотвратить. Поэтому она делала единственное, что было в её силах. Искала улики, которые позволили бы ей как-то справиться с надвигающейся опасностью.
Согласно справкам, которые навел L, детектив по имени Рю Рюдзаки действительно был нанят родителями Билива Брайдсмейда, и не только ими – родственники второй жертвы, Куотер Квинер и третьей, Бэкйард Боттомслэш, также попросили Рюдзаки расследовать это дело. Это было уж как-то слишком для того, чтобы быть правдой, но раз L так сказал, ей осталось только поверить. Для сомнений просто не осталось места. Но даже L пока не удалось раскопать ничего о самом Рюдзаки, поэтому он попросил Мисору продолжать наблюдать за ним, сотрудничать с ним и делать вид, будто они расследуют дело вдвоем.
Правда ли, что L ничего не нашел на Рюдзаки? Несколько минут Мисора размышляла над этим вопросом. Возможно, рассказывать ей какие-либо сведения было бы слишком опасно… Мисора никогда и мысли не допускала о том, что L делится с ней всей информацией, какой располагает. То же самое могло относиться и к Рюдзаки – но так же может быть, что всё это опять ни на чем не основанная паранойя. Рюдзаки, разумеется, вызывает подозрение, но ничего откровенно плохого пока не сделал, так что дальше она об этом раздумывать не стала.
Мысль о том, что она опять увидит, как он ползает по месту преступления на карачках, вгоняла её в тоску (прошлой ночью ей уже успел присниться кошмар из-за этого – обычно ей требовалась целая вечность, чтобы проснуться, но этот сон заставил её пулей вылететь из кровати). И вот тут-то, 16 августа в десять часов утра…
На Наоми Мисору напали.
Решив срезать угол, она шла по безлюдной, темной аллее, когда кто-то ударил её сзади «колбасой». Или, вернее, попытался ударить – потому что она успела вовремя пригнуться. «Колбаса» – простое оружие, это всего лишь небольшой мешочек, набитый песком, ничего более. Из-за его простоты это приспособление очень легко спрятать, а в драке оно очень эффективно. Мисора услышала, как «колбаса» просвистела в воздухе у неё над головой. С той минуты, как она согласилась быть для L руками, глазами и щитом, её жизнь была в опасности, и Мисора это прекрасно знала, так что не сильно удивилась и быстро сориентировалась. Все мысли о Рюдзаки тут же вылетели у неё из головы – ну, и слава богу. Она упала на руки, с силой оттолкнулась ладонями от земли и, крутанувшись в воздухе, заехала наугад ногой, метя нападавшему в челюсть. Она промахнулась. Но это было не так уж важно – главной целью её маневра было развернуться, чтобы разглядеть нападавшего. Он был один, лицо его скрывала маска. Мисора удивилась отсутствию каких бы то ни было сообщников, но зато в левой руке этот тип сжимал внушительных размеров биту, что явно было не в её пользу. Это не обычный хулиган. А у неё, как и вчера, нет с собой пистолета. Значка и наручников, разумеется, тоже. Наиболее разумным выбором было бы попытаться спастись бегством, но Мисора была не из тех, кто убегает от нападения. В ФБР её прозвали Мисора-Месила. В этом прозвище явно чувствовалась изрядная доля злости, и не без причины. Она вскочила и встала, слегка расставив ноги и переместив на них центр тяжести, держа правую руку перед лицом и чуть раскачиваясь, готовая к драке. Несколько секунд он колебался, увидев её стойку, потом замахнулся на неё – уже не «колбасой», а битой. Она качнулась, уклоняясь от удара, и прошлась по узкой аллее «колесом», целя каблуком в висок нападавшему. Он снова увернулся, и на этом драка закончилась. У Мисоры и в мыслях не было убегать, но её противник оказался не таким горячим. Не успела Мисора подняться на ноги, как он развернулся и рванул прочь. Мисора было подумала броситься за ним, и уже сделала пару шагов в нужном направлении, но тут же отказалась от этой мысли. Нападавший почти наверняка мужчина. Она почти наверняка смогла бы одержать над ним верх в драке, но вот догнать – вряд ли. Бегала она неважно. И ей не хотелось тратить силы зря.
Причесав растрепавшиеся волосы, она сразу же достала мобильник и набрала номер L. Телефон на том конце провода звонил, но никто не отвечал. Величайший детектив столетия был занятым человеком, и наверное его сложно застать в любое другое время, кроме строго назначенного. К счастью, она нисколько не пострадала, так что рапорт мог и подождать. Возможно, целесообразнее будет сейчас как можно быстрее оказаться на месте преступления – после этой стычки её подозрения относительно Рюдзаки только усилились. Невозможно сказать, причастен ли нападавший к делу об убийствах или не имеет к нему никакого отношения, а просто знает о её сотрудничестве с L, но, так или иначе, если учесть время нападения, то вероятность, что здесь не обошлось без Рюдзаки, не такая уж низкая. Возможно, ей следует самой попытаться что-нибудь о нем разузнать вместо того, чтобы полагаться на L… пусть даже исключительно для собственной безопасности. Она подумала – а не позвонить ли Рэю и не попросить ли его поискать что-нибудь на Рюдзаки, но для начала нужно убраться из этой аллеи.

Как и следовало ожидать, Наоми Мисора не стала его преследовать.
На выходе из аллеи он запрыгнул в седан, который оставил на главной дороге с включенным двигателем. Через несколько поворотов, проверив, нет ли за ним слежки, он припарковался на стоянке, которую присмотрел заранее. Седан был краденый, а значит, не наведет полицию на его след, так что он рассчитывал бросить его здесь. Следя одним глазом за камерами видеонаблюдения, он покинул стоянку пешком, оставив маску, «колбасу» и биту в машине. Всё это он запихал под сиденье. Не оставив никаких отпечатков пальцев.
Он не собирался ничего делать с Наоми Мисорой, не сегодня и не здесь. Он просто спровоцировал её, проверяя, на что она способна. Напав сзади, он, однако, не собирался причинять ей боль – и, разумеется, не собирался её убивать.
Так что она никак не могла умереть.
Он знал, что она уклонится от удара.
Но даже с учетом этого, она впечатляет. Увернуться от удара, даже не оборачиваясь, и тут же перейти в наступление – понятно, почему L использует ее как свою пешку. И мозгов, и смелости ей не занимать – она такая, какой должна быть.
У нее есть право.
Она достойна быть его противником.
Нападавший хрустнул шеей.
И, наклонив голову под странным углом, пошел так по улице.
Злоумышленник, напавший на Мисору…
Человек, стоящий за лос-анджелесскими убийствами, Бейонд Берсдей, шел и злобно ухмылялся.

— А, Мисора. Что-то вы поздновато, — сказал Рюдзаки, не оборачиваясь, едва она переступила порог квартиры номер 605, где жила Куотер Квинер. – Пожалуйста, старайтесь приходить вовремя. Время – деньги, а значит, и жизнь.
Она только вздохнула…
На этот раз он не стоял на карачках. Она вошла как раз тогда, когда он обследовал верхний ящик комода. Но этот момент тоже едва ли можно было назвать удачным. Ящик оказался набит нижним бельем тринадцатилетней жертвы. Рюдзаки сейчас был больше похож не на детектива, который осматривает место преступления, а на педофила, который тырит трусики.
Не самое лучшее начало дня. Она намеревалась всю свою агрессию, вызванную дракой в аллее, выместить на Рюдзаки, но он уже, так сказать, выдернул коврик у неё из-под ног. Если бы он так вел себя нарочно, это бы произвело на неё впечатление, но это маловероятно. Гораздо вероятней то, что Рюдзаки действительно питал слабость к детскому бельишку.
Мисора снова вздохнула и оглядела комнату – вся эта квартирка была меньше, чем спальня Билива Брайдсмейда. О какой связи между первой и второй жертвами здесь можно говорить, если даже по уровню жизни между ними – пропасть?
— Мы здесь имеем дело с матерью-одиночкой, правильно? Которая сейчас переехала обратно к своим родителям? Какую, наверное, пустоту она сейчас чувствует…
— Да. Эти квартиры были построены для студентов, они рассчитаны на одного человека, так что девочка-подросток и её мать привлекали к себе довольно много внимания, когда жили тут вдвоем. Я тут уже сегодня утром порасспрашивал соседей и услышал много интересного. Но большая часть того, что они сказали, уже есть в полицейском рапорте, который вы показали мне вчера. Матери не было в городе на момент убийства, и труп обнаружила студентка, которая живет в соседней квартире. Мать увидела тело дочери только в морге.
— …
Слушая Рюдзаки, Мисора оглядела стены в поисках дырок от гвоздей, которыми были прибиты Вара Нинго. Дырок было три – по одной в каждой стене (за исключением той, в которой располагалась дверь). Так же, как и в спальне Билива Брайдсмейда, эти дырки указывали расположение кукол.
— Вас что-то беспокоит, Мисора?
— Да… Вчера мы… — сказала Мисора, подчеркивая множественное число, — мы расшифровали послание, оставленное на месте первого убийства, но… Вара Нинго и эти запертые комнаты так и остаются загадкой.
— Да, — подтвердил Рюдзаки, закрывая дверь и опускаясь на четвереньки.
В отличие от места первого преступления, в этой комнате жили два человека, тут было очень много мебели – вся квартира напоминала свалку. Ползать тут по полу было довольно сложно. Но Рюдзаки всё равно продолжал передвигаться на карачках и пополз так в другой конец комнаты. Мисоре очень хотелось, чтобы он бросил это занятие и встал.
— Но, Мисора, я не думаю, что нам стоит тратить время на размышления об этих запертых комнатах. Это же не детективный роман – по правде говоря, вполне возможно, что преступник просто воспользовался другим ключом. Нет таких ключей, с которых нельзя изготовить копию.
— В общем-то, вы правы, но неужели вы в самом деле думаете, что убийца поступил бы столь прозаично? На месте первого убийства совершенно не было нужды создавать эту «запертую комнату». Но он, тем не менее, создает. Возможно, здесь кроется некая загадка…
— Загадка?
— Или своего рода игра.
— Да… Да, может быть…
Мисора снова оглянулась на входную дверь. Внешне она отличалась от той, на месте первого преступления (ведь та вела в комнату, а эта – в квартиру), но конструкция и размер были в общем одинаковыми. Обычный, простой замок – такой очень легко взломать, когда дома никого нет, просверлив в двери отверстие и уже изнутри повернув защелку, но дело в том, что ни на одном из трех мест преступления никаких отверстий в дверях не было.
— А вы бы что сделали, Рюдзаки? Если бы хотели запереть дверь снаружи?
— Взял бы ключ.
— Нет, представьте, что ключ вы потеряли.
— Взял бы запасной.
— Нет, запасного у вас тоже нет.
— Тогда вообще не стал бы запирать.
— …
Не то чтобы он был неправ…
Мисора протянула руку и подергала дверь.
— Будь это детективный роман… Там двери обычно запирают с помощью какого-нибудь трюка, например, иголки с ниткой или… Я имею в виду, что мы говорим «запертая комната», но имеем дело с обычными комнатами, так что они вовсе не такие неприступные. Это вам не полки Билива Брайдсмейда – здесь полно щелей и зазоров по всему периметру дверного проема. Под дверью легко пройдет, например, леска… можно пропустить под дверь леску, привязав её к краешку защелки замка, и дернуть…
— Исключено. Щель не настолько широкая, а угол сгиба сведет на нет всю силу, с которой вы будете дергать. Вы можете попробовать так сделать, но в этом случае слишком большой отрезок лески окажется прижат к двери. Прежде чем вы сможете повернуть защелку, все ваши силы уйдут на нижнюю часть двери. На то, что вы будете тянуть дверь на себя.
— Да… но такой простой замок даже не оставляет возможности для какого-нибудь трюка. В детективах замки обычно гораздо сложнее.
— Есть много способов создать запертую комнату. К тому же мы не можем исключать возможность того, что у преступника был ключ. Важнее, Мисора, вопрос, почему он запер комнату. Нужды в этом не было, но он все же запер. Если он загадал нам загадку, то зачем?
— Чтобы поиграть. Для развлечения.
— Зачем?
— …
Таких «зачем» уже было хоть отбавляй.
Зачем посылать кроссворд в полицейское управление Лос-Анджелеса, зачем оставлять послание на книжной полке… а прежде всего – зачем убивать троих людей? Если у убийцы был ясный мотив, то какой? Даже если жертвы выбраны случайно, для убийств должна же быть какая-то причина… Так сказал L. Но они по-прежнему не имели ни малейшего понятия о том, что же связывало всех этих жертв.

Прислонившись к стене, Мисора достала из сумочки несколько фотографий.
Фотографий второй жертвы, убитой в этой комнате – на них светловолосая девочка-подросток в очках лежала лицом вниз. Если присмотреться, было видно, что на голове у неё вмятина по форме орудия, которым её ударили, а оба глаза вытащены из орбит. Глаза после смерти были раздавлены – как в случае с порезами на груди Билива Брайдсмейда, это уже было надругательством над трупом, и не имело никакого отношения к причине смерти. Мисора понятия не имела, чем убийца раздавил жертве глаза, но от одной мысли о психическом состоянии того, кто мог вынуть глаза у симпатичной девочки, ей стало нехорошо. От избытка праведности она не страдала, хоть и была агентом ФБР – но, тем не менее, есть вещи, которые никак нельзя простить. И то, что убийца сотворил со своей второй жертвой, было явно в их числе.
— Убить ребенка… как это ужасно.
— Убить взрослого тоже ужасно, Мисора. Детей убивать или взрослых – и то, и другое ужасно, — ответил Рюдзаки ровно, почти безразлично.
— Рюдзаки…
— Я всё осмотрел, — сказал он, вставая. И вытер ладони о джинсы. Ну, по крайней мере, он хоть осознает, что от ползания по полу руки у него пачкаются. – Но никаких денег не нашел.
— … А вы что, деньги искали?
Как вор.
И притом крайне бесцеремонный.
— Просто на всякий случай. Есть вероятность, что убийца охотился за деньгами, но вторая жертва значительно беднее первой или третьей. Они могли прятать какую-то сумму, но, похоже, здесь ничего нет. Давайте сделаем перерыв. Вам кофе принести, Мисора?
— О… конечно.
— Сейчас, — сказал Рюдзаки и отправился в кухню. Интересно, мелькнула у Мисоры мысль, принёс ли он опять с собой джем, но потом она подумала – а какая, в сущности, разница? Она выбросила эти мысли из головы и села за стол. Подходящий момент для того, чтобы сказать Рюдзаки о нападении, она упустила. Ну что ж. С тем же успехом можно вообще о нем не упоминать и посмотреть, как Рюдзаки себя поведет. У нее не было доказательств, что напавший на нее злоумышленник имеет хоть какое-то отношение к Рюдзаки, но если ничего не говорить, то легче будет застать его врасплох.
— Вот, пожалуйста.
Рюдзаки вернулся из кухни с подносом, на котором стояли две чашки. Одну он поставил перед Мисорой, а другую напротив, и, выдвинув стул, устроился на нем в странной позе, которую уже продемонстрировал накануне – с ногами, поджав колени к груди. Бог с ними, с хорошими манерами, но ведь очень неудобно же так сидеть – или удобно? С этими мыслями Мисора сделала глоток кофе.
— Агхх! – вскрикнула она, тут же выплевывая его обратно. – Кха… хак… гххх…
— Что-то не так, Мисора? – спросил Рюдзаки, с невинным видом прихлебывая из своей чашки. – Если что-то положили в рот, нельзя это так выплевывать. А эти ужасные звуки тоже вам совсем не идут. Вы довольно красивая, так что вам следует держаться соответствующе.
— У-убийственно сладко! Яд!
— Не яд. Сахар.
А, так вот кто тут убийца.
Мисора взглянула на содержимое своей чашки… которое больше было похоже не на жидкость, а на патоку. Не кофе, в котором растворен сахар, а сахар, смоченный кофе – тягучая желеобразная масса, величаво поблескивающая у нее в чашке. Отвлекшись на позу, в которой сидел Рюдзаки, она позволила своим губам коснуться этого вещества…
— Я как будто выпила грязь!
— Но грязь вовсе не такая сладкая.
— Сладкая Грязь…
Это прозвучало как слова из какого-нибудь авангардного опуса. Дьявольское вяжущее ощущение так и осталось у неё во рту. Сидящий напротив Рюдзаки с довольным видом потягивал… вернее, хлебал свой кофе. Столько сахара он бухнул Мисоре в чашку явно не со зла, просто в его представлении это было вполне нормальное количество.
— У-у… Кофе меня всегда взбадривает, — сказал Рюдзаки, приканчивая свою чашку с по меньшей мере двумя сотнями граммов чистого сахара. – Ну, вернемся к делу.
Мисоре хотелось встать и пойти прополоскать рот, но она подавила это желание.
— Давайте, — сказала она.
— Так вот, насчет связующего звена.
— У вас есть какие-то соображения?
— Деньги как мотив здесь явно отпадают… Но, вы знаете, вчера вечером, когда мы с вами расстались, я обнаружил кое-что интересное. Нечто общее между всеми жертвами, чего, похоже, никто не заметил.
— И что это?
— Их инициалы, Мисора. У всех трех жертв достаточно уникальные инициалы. Билив Брайдсмейд, Куотер Квинер, Бэкйард Боттомслэш. Б.Б., К.К., Б.Б. И имя, и фамилия начинаются с одной и той же буквы… что такое, Мисора?
— Ничего…
И это всё? Написанное у неё на лице разочарование прервало нить рассуждений Рюдзаки, но она даже и не пыталась его скрыть. До чего бессмысленная трата времени. Мисора заметила это обстоятельство сразу, лишь только увидела имена жертв. А он тут преподносит его как некое откровение.
— Рюдзаки… да вы знаете, у скольких людей инициалы начинаются с одной и той же буквы? Во всем мире? В Лос-Анджелесе? В английском алфавите всего двадцать шесть букв, что означает, по самым грубым подсчетам, что из любых двадцати шести человек у одного наверняка окажутся такие инициалы. Это никак нельзя считать связью.
— Да?.. А я-то думал, что нашел кое-что… — сказал Рюдзаки удрученно. Насколько искренне, понять было сложно.
Он, кажется, даже надул губы, что у него смотрелось ну совсем не симпатично.
Совершенно жуткая манера себя вести.
— Да вон, вы же и сам Рю Рюдзаки – Р.Р.
— О? А я и не замечал.
— Говорю вам, это бессмысленно.
Не стоит ничего от него ожидать. Все эти бредовые мысли о том, что это он привел её к вчерашним выводам, просто паранойя, и ничего больше.
Р.Р.?
— Мисора…
— А?.. Что?
— Поскольку моя дедукция ни к чему не привела, может быть, тогда у вас есть какие-то идеи?
— Да нет вообще-то. Здесь мы с вами в одной лодке… не могу придумать, как мне дальше действовать, разве только искать послание убийцы, как и вчера. У меня такое ощущение, будто я танцую у убийцы на ладони, что меня дико злит, но…
— Ну, так и давайте танцевать дальше. Играть по правилам противника, пока он не потеряет бдительность и не обронит какой-нибудь намек – отличная стратегия. Итак, Мисора, если здесь есть послание… то где именно?
— Ну, по крайней мере, мы можем догадываться о его содержании. Предположительно, оно содержит имя третьей жертвы, Бэкйард Боттомслэш, или её адрес. Кроссворд указывал на первую жертву, страницы книги – на вторую, так что…
— Да, согласен.
— Но где это послание спрятано, я даже не представляю. Если мы сможем вычислить некую схему, это поможет нам поймать убийцу, но…
Что-то, что должно здесь быть, но отсутствует.
Рюдзаки охарактеризовал это так.
Касательно жертвы и книжных полок.
Есть ли нечто подобное и тут? Что-то, что должно здесь быть и, тем не менее, отсутствует? Эта формулировка – «что-то, что должно здесь быть, но отсутствует» начинала уже звучать как какая-то лингвистическая лента Мёбиуса.
— Итак, — сказал Рюдзаки, — если что-то, что мы здесь найдем, просто укажет нам на третью жертву, тогда, возможно, целесообразнее будет уйти отсюда и отправиться сразу на место третьего убийства. В конце концов, наша цель – не только раскрыть дело, но и предотвратить четвертое убийство.
— Да…
Ведь это она указала на вероятность четвертого убийства… но, судя по ответу Рюдзаки, он и сам вполне допускал, что оно случится, и поэтому она вдруг засомневалась.
— Третье убийство уже произошло, и нам его не предотвратить, но есть надежда, что мы сможем не допустить четвертого. Чем терять время и искать здесь послание, когда мы и так знаем, о чем в нем говорится, не лучше ли будет постараться отыскать послание, которое ведет к четвертой жертве?
— Но в этом случае мы как будто ему подчиняемся… действуем по его указке. Мы же можем пропустить какую-нибудь важную зацепку, которая помогла бы нам найти преступника, если не станем дальше обыскивать эту комнату. Даже если здесь нет никаких очевидных улик, у нас может появиться какое-нибудь ощущение или предчувствие, которое поможет нам позже. Я согласна, что не допустить четвертого убийства очень важно, но если мы зациклимся на этом слишком сильно, то потеряем контроль над ситуацией, а в нашем случае надо действовать агрессивно.
— Не волнуйтесь, я лидер.
— Лидер?
— Агрессивный лидер, — сказал Рюдзаки. – Я никогда никому не подчинялся. Это одно из немногих качеств, которыми я могу похвастать. Даже если мне на улице сигналит машина, я не обращаю внимания.
— Но вам следует, правда.
— Ни за что.
Упертый, нечего сказать.
— Не допустить четвертого убийства – значит выйти прямо на преступника и арестовать его. Как раз этого больше всего хотят мои клиенты. Но вас я тоже понимаю, Мисора. С этой комнатой я закончил, теперь ваша очередь, а пока вы её осматриваете, я проверю кое-какие свои соображения насчет третьего убийства. Вы не против, если я ещё раз взгляну на досье, которое вы мне вчера показывали?
— Работать порознь? Отлично, меня устраивает…
Все равно у неё никогда и в мыслях не было работать с ним в паре.
Она достала из сумки папку и, убедившись, что в ней есть информация о третьем убийстве, протянула её через стол Рюдзаки.
— И вот ещё… фотографии с места убийства…
— Спасибо.
— Но, как я уже сказала, никаких новых мыслей у меня нет. Так что со вчерашнего дня там ничего не прибавилось.
— Да, я знаю. Просто хотел проверить кое-что ещё раз… ужасная картина, да? – сказал Рюдзаки, положив одну из фотографий на стол так, чтобы Мисора могла её видеть. Это была фотография трупа Бэкйард Боттомслэш. Мисора повидала много чего ужасного за время службы в ФБР, но этот снимок всё равно каждый раз заставлял её вздрагивать. Порезы на груди и раздавленные глаза – просто ничто по сравнению с ней.
Тело девушки лежало на спине, а левая рука и правая нога были полностью отрублены.
Кровь была везде, она заливала всё место преступления.
— Ногу потом нашли в ванной, а где рука, неизвестно до сих пор… по всей видимости, убийца забрал её с собой. Но зачем?
— Опять этот вопрос? Но, Рюдзаки, а разве это не ещё один пример того, что должно быть на месте, но отсутствует? В данном случае это левая рука жертвы.
— Убийце зачем-то понадобилось отрезать жертве левую руку… и правую ногу… ногу он бросил в ванну. Как это понимать?
— Не знаю, но в любом случае мы будем на месте сегодня после полудня… а сначала я хочу осмотреть всё здесь.
— Отлично. Да, кстати, Мисора, там, в шкафу, есть альбом с фотографиями, который принадлежал жертве. Наверное, стоит его просмотреть. Возможно, там найдется кое-какие сведения о жертве или о её друзьях…
— Хорошо, я посмотрю.
Рюдзаки снова переключился на папку, а Мисора встала и направилась прямиком в ванную. Больше она не могла выносить это шероховатое ощущение во рту от сахара. Она быстро прополоскала рот, но одного раза оказалось недостаточно, так что пришлось повторить эту процедуру ещё два-три раза.
Она подумала, не позвонить ли L. В прошлый раз он так и не ответил… нет, вчера в её распоряжении был целый дом, а в такой крошечной квартирке никуда от Рюдзаки не скроешься. Если она станет звонить из ванной, то ему даже не надо будет подходить к двери, чтобы её услышать. Надо же, наконец, рассказать L про нападение… хотя, может, как раз до него-то детективу нет никакого дела?
Мисора подняла голову и увидела собственное отражение в зеркале.
Это она.
Наоми Мисора.
Единственное, что ей сейчас известно наверняка.
Каждому знакомо ощущение, когда долго-долго смотришь на какое-нибудь слово, пока не начнешь сомневаться, действительно ли оно написано правильно. Таким же образом можно усомниться и в себе самом, и спрашивать себя, как долго ты можешь оставаться собой. Была ли она всё ещё собой?
Вот почему это так важно.
Вот почему она уставилась на собственное отражение, снова проверяя его истинность.
«А что чувствует L, когда смотрит на себя вот так?» – вдруг подумала она. Величайший детектив столетия, тот, кто никогда не показывался на людях и чьего настоящего имени никто не знает. Сколько людей могут сказать наверняка, что L – действительно L? Найдется ли хоть один вообще? Этого Наоми Мисора не знала и не переставала спрашивать себя, а знает ли сам L, чьё лицо смотрит на него из зеркала.
Зеркало… зеркало?
Хмм.
Она почти нащупала что-то.
Зеркало… отражение… отраженный свет… свет, отражающийся от гладкой поверхности… стекло, серебряная амальгама… серебро? Нет, материал здесь ни при чем, важно действие… это действие… отражение света… нет, по другую сторону… напротив?
— Напротив… против… перевернутое!
Мисора пулей вылетела из ванной и бросилась к столу. Рюдзаки, оторвавшись от изучения папки, удивленно поднял голову, его глаза с темными кругами раскрылись ещё шире.
— Что такое? – спросил он.
— Снимок!
— А?
— Фотография!
— А, с третьего места преступления? – уточнил Рюдзаки, положив снимок перед ней на стол. Снимок трупа с отрезанной левой рукой и правой ногой. Мисора быстро достала из сумочки ещё две фотографии и положила рядом. Снимки первой и второй жертв. Теперь перед ними лежали фотографии всех трех жертв, в том виде, в каком их нашли.
— Замечаете что-нибудь, Рюдзаки?
— Что именно?
— Что-нибудь на этих фотографиях кажется вам странным?
— То, что они все мертвы?
— В том, чтобы быть мертвым, нет ничего странного.
— Какое философское замечание.
— Я серьезно. Смотрите – трупы жертв лежат в разном положении. Билив Брайдсмейд на спине, Куотер Квинер на животе и Бэкйард Боттомслэш на спине. Навзничь, ничком, навзничь.
— И в этом вы видите некую последовательность? Связываете её с интервалами между убийствами – девять дней, четыре дня, девять дней? И это значит, что завтра четвертая жертва будет лежать лицом вниз?
— Нет, я вовсе не про это. То есть, может, так оно и будет, но… я думала о другом варианте. Иными словами, как раз то, что тело Куотер Квинер лежит лицом вниз, само по себе странно.
— …
Реакция Рюдзаки была не очень внятной – по крайней мере, так показалось со стороны. Возможно, Мисоре просто не удалось донести до него то, что она хотела сказать. Идея только-только пришла ей в голову, и она говорила очень быстро, подгоняемая воодушевлением, не обдумав её как следует, так что не удивительно.
— Минутку, дайте мне собраться с мыслями, — сказала Мисора, усаживаясь на стул.
— Мисора, когда думаете, советую вам сидеть вот так.
— … вот так?
Прижав колени к груди?
Он ей это советует?
— Правда. Тогда способность к дедукции увеличивается на сорок процентов. Вы должны попробовать.
— Нет, я… мм… ну, ладно.
Всё-таки это не то же самое, что ползать по полу на карачках, так что попробовать можно. Возможно, эта поза поможет ей слегка успокоиться.
И она села так же, как он.
— …
Она об этом сильно пожалела.
И, что ещё печальнее, её мысли пришли в порядок.
— Ну, так как, Мисора? Вы хотите сказать, что то, что Куотер Квинер лежит лицом вниз – послание убийцы? Указывающее на третью жертву?
— Нет, не послание – это и есть отсутствующее звено, Рюдзаки. Помните, что вы сказали про инициалы…
Двое странных людей, сидящих в странной позе и обменивающихся странными умозаключениями – всё это, по мнению Мисоры, составляло престранное зрелище. И всё же она принялась объяснять, чувствуя, что упустила удачный момент, чтобы спустить ноги на пол. А сидеть в этой позе, между прочим, оказалось гораздо удобнее, чем она думала.
— Инициалы жертв – Б.Б., К.К., Б.Б. То, что у двух жертв из трех инициалы совпадают, ещё не достаточно для того, чтобы быть связующим звеном, но… ведь они совершенно одинаковые у первой и третьей жертв. Если бы у второй жертвы инициалы были тоже Б.Б., а не К.К., то это и было бы связующим звеном, верно?
Простая арифметика – примерно у одного из двадцати шести человек инициалы начинаются с одной и той же буквы. Если взять совершенно определенную букву, то нужно помножить 26 на 26, и получится 676. Один человек из шестисот семидесяти шести… а если учесть, как мало имен начинается на «Б», то это число и того меньше.
— Интересная теория. Но, Мисора, вторую жертву зовут Куотер Квинер, и её инициалы — К.К. Вы хотите сказать, что, возможно, она была убита по ошибке? Что убийца охотился за кем-то с инициалами Б.Б., но вместо этого случайно убил «К.К.»?
— О чем вы говорите? В послании на первом месте преступления было ясно сказано «Куотер Квинер». Никакой ошибки здесь нет.
— А, да, конечно. Я забыл.
— …
Он что, и вправду забыл? Фраза прозвучала фальшиво… но если она начнет подолгу раздумывать над каждым ответом Рюдзаки, они так ни к чему и не придут.
— Девять дней, четыре дня, девять дней. Б.Б., К.К., Б.Б. Навзничь, ничком, навзничь. Конечно, это можно принять за некое чередование, как вы уже предположили раньше, и я об этом думала, но… с таким подходом, как у этого убийцы, оно маловероятно. Не соответствует его характеру. Люди настолько дотошные обычно действуют более связно…
— Но способы убийства – удушение, удар по голове, нож… здесь не видно никакой поледовательности.
— Кроме той, что они последовательно изменяются. С каждым разом он упорно пробует нечто новое. Но чередование – это не то же самое, что разнообразие. Так вот, к чему я веду, Рюдзаки, – когда в ванной я смотрела на свое отражение в зеркале, я вдруг поняла – буквы в именах похожи по форме.
— Б и К? Они совершенно разные!
— Заглавные буквы Б и К – да. Но что если зайти с другого конца имени Куотер Квинер и взять последние буквы? – Мисора принялась кончиком пальца рисовать на поверхности стола буквы: «б» и «р». Снова и снова – «б» и «р», «б» и «р», «б» и «р».
— Видите? Они похожи – «р» как отражение «б»!
— То есть, поэтому жертва и лежит лицом вниз?
— Именно, — Наоми Мисора кивнула. – По самым грубым подсчетам, инициалы «Б.Б.» имеет один из 676 человек, так что если эти инициалы и есть связующее звено, то преступнику наверняка было весьма непросто находить жертв. Одну ещё куда ни шло, но две, три, четыре… будет всё труднее и труднее. Вот ему и пришлось идти на подобные ухищрения с перевернутыми буквами.
— В принципе согласен, но всё же, по-моему, с тем же успехом он мог бы найти ещё кого-нибудь с инициалами Б.Б., скажем, в телефонном справочнике. Так или иначе, я думаю, что подобная замена – это ещё одна загадка, которую он придумал для сыщиков. Если бы инициалы Б.Б. были у всех его жертв, то связующее звено сразу бросалось бы в глаза. Но это лишь предположение. Вероятность тут не более тридцати процентов.
— Тридцать процентов…
Так досадно мало.
Если бы это был тест, то можно считать, она его провалила.
— Почему?
— По вашей теории, вы пришли к выводу, что всё это объясняет, почему Куотер Квинер лежала лицом вниз. Положение лицом вниз привело вас к версии об отражении и к буквам «б» и «р»… но ваша цепь рассуждений не работает логически, Мисора.
— Почему не работает?
— Эти буквы – маленькие, — пояснил Рюдзаки. – А инициалы – это всегда заглавные буквы.
— А-а…
Верно.
Инициалы никогда не записываются маленькими буквами. Они всегда начинаются с больших. Буквы «р» стоят в конце имени и фамилии, поэтому всегда будут маленькими. Да и «Б.Б.» никогда не записывается как «б.б.».
— А мне казалось, что я нашла что-то, — сказала Мисора, уткнувшись лицом в колени.
Она была так близко… но даже утверждение, что такой дотошный убийца, как этот, не допустит никакого чередования, было бы большой натяжкой. И всё равно, связь между «б» и «р» казалась такой значимой…
— Ничего, Мисора. Не огорчайтесь так.
Она только вздохнула…
— По правде говоря, я рад, что ваша теория оказалась ошибочной. Если Куотер Квинер была выбрана как замена… это ужасная причина смерти для ребенка её лет.
— Да… можно и так сказать…
Ммм? Мисора вдруг нахмурилась. Совсем недавно Рюдзаки утверждал, что нет никакой разницы между убийством ребенка и убийством взрослого, но, получается, что причина ему всё же небезразлична? Причина… имеет ли она какое-нибудь значение? Ребенок её лет…
Ребенок?
Ребенок?
Маленький ребенок?
— … Нет, Рюдзаки.
— А?
— В этом случае маленькие буквы уместны, — сказала Мисора, и её голос задрожал.
Задрожал от злости.
— Вот почему убийца выбрал ребенка.
Тринадцатилетнего ребенка.
Буквы в её имени.
Не большие, а маленькие.
— Она ребенок – поэтому буквы маленькие. И перевернутые – поэтому она лежала лицом вниз!

Лишь спустя некоторое время до Мисоры дошло, что именно Рюдзаки с энтузиазмом указал на совпадающие инициалы, подчеркнул, что жертва была ребенком, и принес приторный кофе, из-за которого ей пришлось идти в ванную, где зеркало снабдило её вдохновением, нужным, чтобы сообразить, что к чему.
Лос-анджелесское Дело ББ.
Связующее звено было найдено, та решающая деталь, которая впоследствии и дала название этому делу.