Тупик (Новелла) - 1 Глава
«Слушай, а ты в который раз попадаешь в тюрьму?» – тихо прошептал сидевший рядом белый юноша.
Блондин, который вместе с ним в Сан-Хосе забрался в автозак (*спецтранспорт для перевозки заключённых), выглядел не старше двадцати. Его лицо с парой больших встревоженных глаз всё ещё хранило следы какой-то мальчишеской невинности, и он был похож на старшеклассника, который побледнел от укачивания в школьном автобусе.
«В первый раз», — ответил Юто Ленникс. Он обернулся и окинул молодого человека быстрым взглядом.
Передняя и задняя части автозака были разделены металлическими ограждениями, в подобии клетки, и между ними размещались заключённые, а охранники с винтовками, наблюдая, стояли с обеих сторон.
«Я тоже в первый раз, — сказал молодой человек. — Вот уж не повезло. Я не могу поверить, что из всех других возможных тюрем меня отправили именно в Шелгер! Разве это не то место…»
«Ты! Молчать!» — рявкнул голос позади него. Парень поспешно закрыл рот.
Чувство страха охватило автобус, который вёз около двадцати заключённых в оранжевых комбинезонах, направляясь по федеральной автомагистрали прямиком на север.
Яркий апрельский солнечный свет струился сквозь забранные решётками окна, резко контрастируя с тенью и мраком в сердцах и душах заключённых.
Когда же в следующий раз они увидят дневной свет? Прищурившись от солнца и наблюдая за проносящимся мимо пейзажем, Юто поймал себя на мысли, что становится всё более сентиментальным.
***
Через некоторое время конвой прибыл в пункт назначения. Государственная тюрьма Шелгер, расположенная в Калифорнии, была даже больше, чем о ней говорили слухи. Перед Юто простиралась необъятная земля, площадь которой он едва ли мог оценить, окружённая высокой оградой, что тянулась вдаль миля за милей. Вокруг верхней части ограды обвивалось неприлично много спиральной колючей проволоки, по которой, вероятно, проходил ток под высоким напряжением.
Автобус ненадолго остановился перед воротами. Охранники на сторожевых вышках по обе стороны от ворот стояли, не спуская пальцев с курков винтовок, в любой момент готовые открыть огонь на поражение. Это устрашающее зрелище раз и навсегда убедило Юто, что именно это место, с более чем столетней историей, является самой охраняемой тюрьмой строгого режима в Штатах. Здесь отбывали наказание около двух с половиной тысяч заключённых.
Ворота открылись, и автобус снова тронулся с места. Он катился по просторному участку дороги, огороженному проволокой. Там были баскетбольные площадки и площадки для игры в сквош, а заключённые в синей хлопковой тюремной робе большими группами слонялись вокруг.
Автозак остановился перед огромным зданием, раскинувшемся во все стороны. Охранник впереди открыл дверь клетки, в которой всю дорогу томились заключённые, и приказал им выходить из автобуса по одному. Белый мужчина с колючим взглядом и крючковатым носом приветствовал их у автобуса, рявкнув на выстроившихся людей, словно военный сержант, прибывший прямиком из ада.
«Добро пожаловать в Государственную тюрьму Шелгер! — крикнул он. — Во-первых, здесь слово начальника тюрьмы — закон. Мне всё равно, какую важную работу ты там выполнял, или насколько крутым гангстером ты был. Как только вы окажетесь внутри этих стен, это уже не имеет никакого значения. Не думайте, что пока вы здесь, вам сойдёт с рук хоть какое-то неповиновение. Ослушаетесь приказа или позволите себе подозрительные действия, и вас, скорее всего, расстреляют. Видите вон ту охранную вышку?»
Охранник указал на наблюдательную вышку в центре участка. Оттуда выглядывал тюремный караульный с винтовкой.
«Предположим, что на территории происходит какой-то переполох. В воздух будет произведён всего один предупредительный выстрел. Если вы его услышали, вы должны немедленно лечь на живот. Любые выстрелы, которые прозвучат после этого, будут означать, что кто-то из вас был убит. Все охранники в вышках — опытные стрелки, которые проводят по три часа в день, упражняясь на стрельбище. Зарубите это себе на носу!» — угрожающе рявкнул надзиратель, прежде чем приказать им войти внутрь здания. Юто и остальные пленники, чьи руки и ноги были закованы в кандалы, поплелись вперёд, как загнанный скот.
От заключённых по ту сторону металлической ограды полетели глумливые выкрики.
«Эй, блондиночка! Хочешь быть моей сучкой? Я навещу тебя позже!»
«Ты выглядишь так, будто мечтаешь хорошо поразвлечься!»
Когда они проходили мимо, их осыпали одной пошлой насмешкой за другой.
Чёрный парень окликнул Юто: «Ты! Ты, жёлтая сучка, да, я с тобой говорю».
Когда Ленникс взглянул на него, чернокожий ухмыльнулся и ударил кулаком по проволочному забору. На нём была шерстяная шапка, надвинутая чуть выше глаз, и серебряная серьга в правом ухе. Крупный парень, лет двадцати с небольшим, с внушительным телосложением профессионального футболиста.
«Я никогда раньше не трахал жёлтую цыпочку. Ты ведь дашь мне попробовать, правда? Жду не дождусь, чтобы пощупать твою сладкую попку», — сказал мужчина, прежде чем поднять средний палец. От подобного унижения Юто лишь сильнее стиснул зубы и отвёл взгляд от чёрного парня. С этого момента он наверняка подвергнется бесчисленным случаям такого же рода насмешек и оскорблений, и если каждый раз он будет позволять своему гневу овладевать им, то долго не протянет.
Поскольку в тюрьме не было женщин, в первую очередь охота велась на молодых парней с привлекательной внешностью. Юто Ленниксу было двадцать восемь, но он знал, что люди азиатского происхождения часто кажутся моложе. Вот почему он намеренно отказался от бритья с того самого момента, как его поместили в следственный изолятор. Он не знал, будет ли эффективна его буйная растительность на лице, но должен был любым способом защитить себя от ненужных неприятностей.
Как только они вошли в тюрьму, их подвергли тотальному досмотру. Обыск был тщательным: их раздели догола и осмотрели вплоть до самых анусов. Для молодого человека это было бы невыносимым унижением, случись такое до его ареста, но поскольку он не нашёл это особенно огорчительным, либо за долгие дни заключения он к этому привык, либо просто его эмоции притупились.
Юто стал пленником с того самого момента, как его признали виновным. Он, подобно хорошо дрессированному псу, выполнял, когда ему говорили открыть рот и высунуть язык, и наклонялся и раздвигал ноги, когда ему говорили показать задницу. Заключённому не положены самые элементарные человеческие достоинства.
Он переоделся в приготовленную для него тюремную робу и проходил процедуру допуска в следующее помещение, когда дверь внезапно открылась и вошёл человек. Это был пожилой мужчина в костюме-тройке. Дежурный офицер поспешно встал.
«Начальник тюрьмы Корнинг, что-то случилось?» — спросил он.
«Просто осматриваюсь. В конце концов, знать, что происходит в этом месте — важная часть моей работы», — Корнинг бросил взгляд на Юто, прежде чем потянуться за документами на столе.
«Значит, до того, как тебя арестовали, ты работал в УБН, верно?» (*УБН — Управление по борьбе с наркотиками)
Ленникс промолчал.
«Этот человек – начальник тюрьмы! Отвечай!» — рявкнул дежурный надзиратель.
«….Верно», — произнёс Юто.
«Расскажи-ка мне о своей работе», — продолжал спрашивать Корнинг.
«Я был следователем», — спокойно ответил парень.
Корнинг нахмурился и покачал головой: «Какой позор. Ты, преследуя преступников на передовой, сам нарушил закон. Я слышал, что ты здесь за убийство одного из своих. Как думаешь, возможно ли опуститься ещё ниже, чем ты?»
Юто старался не смотреть Корнингу в глаза: он не хотел, чтобы этот человек почувствовал его яростный гнев, закипающий в глубине сердца.
Убийца себе подобных — это было оскорбление, которое он едва ли мог вынести. На самом деле Ленникс не убивал своего коллегу Пола Маклина. Пол много лет был его напарником и лучшим другом. Юто мог с уверенностью сказать, что, кроме семьи Пола, никто не оплакивал его смерть так же сильно, как он сам. Вот насколько важен был для него Пол.
Как выяснили следователи УБН, эти двое замаскировались под наркоторговцев, чтобы проникнуть в Нью-Йоркскую банду, промышляющую контрабандой наркотиков. За один год они глубоко внедрились в организацию и, наконец, смогли арестовать человека из самой верхушки. Но их триумф был недолгим: две недели спустя Пол Маклин был зарезан неизвестным убийцей в своём собственном доме.
Пол был на четыре года старше Ленникса и был хорошим следователем. Он был спокойным и собранным напарником, который твёрдо стоял за спиной Юто даже в моменты его безрассудной спешки, никогда не отступал и всегда мог разработать очень сложный хитроумный план. Юто равнялся на Пола как на своего собрата и следователя больше, чем на кого-либо ещё.
Пол был человеком, которому Ленникс мог доверить свою жизнь, но его забрала смерть. Парень был убит горем, когда ему сообщили трагичную весть, но впереди его ожидали лишь дальнейшие несчастья.
По неизвестным причинам отпечатки пальцев Ленникса оказались на орудии убийства — кухонном ноже, оставленном на месте преступления. Полиция арестовала его по подозрению в убийстве Пола Маклина. Нож, что детектив швырнул перед ним во время допроса, действительно был кухонным ножом Юто, который должен был находиться в его доме. Молодой человек отчаянно протестовал, утверждая, что кто-то в его отсутствие, должно быть, выкрал нож из его дома, но полиция продолжала обвинять его, основываясь на полученных ими показаниях свидетелей, говоря, что в ночь перед убийством Юто и Пол были замечены спорящими в местном баре.
Время от времени Юто имел обыкновение препираться с Полом по поводу тактики расследования. Это было правдой – в ту ночь они вдвоём напились и поссорились, причём достаточно громко, чтобы привлечь внимание окружающих. Но этот спор был не из тех, что оставил бы кого-то из них в обиде. Подобные ссоры давно были для них обычным явлением.
Полиция не поверила ни единому слову из рассказа Ленникса. Кроме того, так как он жил один, у него не было алиби. Обстоятельства были для него слишком невыгодны. Однако Юто упрямо продолжал отрицать все обвинения, полагая, что тщательное расследование в конечном итоге раскроет правду.
Однако случилось невероятное: при обыске в его доме был найден и изъят кокаин, которого у него отродясь не было. Полиция быстро пришла к выводу, что Пол поймал Ленникса на приёме наркотиков, что вызвало их спор и побудило Юто избавиться от напарника, чтобы заставить того замолчать. Исходя из этого предположения, полиция язвительно раскритиковала все слова парня в свою защиту.
Должно быть, кто-то прокрался в его квартиру, взял нож и спрятал кокаин. В этом не было никаких сомнений. Это было явно хорошо продуманное и тщательно спланированное преступление. Во время жестоких допросов, которым его неоднократно подвергала полиция, молодой человек настаивал на том, что преступная группировка, занимавшаяся контрабандой наркотиков, скорее всего, убила Пола и подставила его в отместку за их разоблачение и поимку главаря. Даже когда ему предъявили обвинения, Юто продолжал настаивать на своей невиновности.
Дело об убийстве Пола Маклина было передано в суд присяжных, но двенадцать членов комиссии были безжалостны в своём решении: Ленникса признали виновным. Жюри суда присяжных состояло из восьми белых, двух афроамериканцев и двух латиноамериканцев. Возможно, будь он белым, ему бы вынесли иной приговор. Впервые в жизни Юто проклял тот факт, что его кожа не была белой.
В судах свирепствует расовая дискриминация. Например, если афроамериканец убьёт белого, он с гораздо большей вероятностью будет приговорён к смертной казни, чем если белый убьёт афроамериканца. В американской судебной системе жизнь белого человека была ценнее любой другой.
«Но ты жил в Нью-Йорке, и тебя арестовали именно там. Так почему же тебя перевели сюда?» — недоумённо переспросил Корнинг. В то время штат Калифорния запрещал перевод заключённых из других штатов. Юто почувствовал, как у него ёкнуло сердце, но сохранил на своём лице видимость спокойствия и безразличия.
«Моя семья живет в Лос-Анджелесе, поэтому я попросил поместить меня в ближайшую тюрьму, — тихо сказал он. — Но там все тюрьмы были переполнены, и вот меня перевели сюда».
Корнинг, фыркнув, кивнул. «В Лос-Анджелесе серьёзная переполненность тюрем», — признал он.
Когда процедура была окончена и молодой человек собрался уходить, Корнинг снова его окликнул.
«Ленникс, полиция — враг заключённых, и УБН не исключение. Убедись, что информация о твоей предыдущей работе никоим образом не всплывёт. Я не потерплю никаких разборок в своей тюрьме. Здесь ты такой же пленник, как и все остальные — заперли в клетку и кормят, как скотину. На самом деле, ты даже ещё более бесполезен, потому что тебя нельзя отправить на убой. Все здесь стоят меньше, чем скот. Есть о чём подумать перед сном, верно?»
Его оскорбления были немыслимы для человека его положения, начальника тюрьмы. Юто почувствовал отвращение. Если парень у власти, наверху, думает таким образом, то тюремные охранники, внизу, наверняка следуют его примеру.
После этого Юто прошёл медицинское освидетельствование и ознакомился с тюремными правилами. Ему выдали удостоверение личности с фотографией и личным номером заключённого, а также одеяло и туалетные принадлежности. Личный номер Юто Ленникса был 40375. По-видимому, он должен был называть этот номер и своё имя охраннику во время блокировки дверей и перекличек, что происходили пять раз в день по расписанию.
«Юто Ленникс, Мэттью Кейн, следуйте за мной. Ваши камеры в блоке А, западное крыло», — скомандовал молодой тюремщик. Второе имя, что он назвал, Мэттью Кейн, принадлежало тому молодому мальчику, который заговорил с ним в автобусе. Парень, явно довольный тем, что они были вместе, с облегчением посмотрел на Юто.
Мэттью обладал не только мальчишеским лицом, но и хрупким телосложением. Судя по всему, он весил около 110 фунтов (*около 50 кг). Юто был ростом пять футов и семь дюймов (*примерно 1.74 см), а парень едва доставал макушкой до его глаз.
Охранник, ведя их за собой, сказал, что он отвечает за блок А, и быстро обернулся, чтобы посмотреть на Мэттью с загадочной улыбкой.
«Кейн, ты невезучий человек. В западном крыле обычно сидят за тяжкие преступления: там полно жестоких преступников и заключённых с длительными сроками. Твой срок всего пара лет, тебе бы в восточное крыло, но, к сожалению, там сейчас полно народу».
Мэттью был похож на ученика, которого учитель наказал за нарушение дисциплины. Он посмотрел на охранника со смесью беспокойства и надежды.
«Но меня переведут в восточное крыло, если освободится место, верно?»
Тюремщик был уклончив, отвечая, что это зависело от сроков размещённых там пленников.
«Это бесполезно», — слабым голосом пробормотал Мэттью.
Юто сочувствовал бедственному положению парня: жадные до похоти заключённые ни за что не оставят в покое такого мальчишку.
Сам Ленникс тоже находился в похожей ситуации, но за его плечами были пять лет, что он проработал следователем в УБН: большинство его заданий были спецоперациями и миссиями под прикрытием, которые были самыми опасными. Он скрывал свою личность, чтобы проникнуть в преступные организации и встретиться лицом к лицу с жестокими наркоторговцами. Благодаря своему опыту и уверенности в себе, даже в этой ситуации он сумел сохранить хладнокровие, не поддаваясь давлению тревоги и отчаяния. Но Юто также хорошо понимал, что его прежняя работа, хотя и была для него эмоциональной поддержкой, станет обузой, вызывающей ненужную ненависть к нему в тюрьме, если о ней прознают заключённые.
Блок А располагался в самом дальнем конце западного крыла. Юто прошёл через незапертые ворота и был ошеломлён открывшимся ему зрелищем.
По левой стороне гигантского атриума плотными рядами шли металлические клетки от пола до потолка. Бесконечная вереница камер тянулась к задней части крыла и поднималась на четыре этажа. Перед камерами на каждом этаже был решетчатый проход, окружённый металлическим парапетом, доходящим до пояса. Несколько заключённых, облокотившись на него, с жадным любопытством разглядывали новичков — Юто и Мэттью.
На противоположной стене располагались только галереи для наблюдения, похожие на длинные балконы. Проходы были небольшие, около трех футов в ширину (*чуть меньше метра), и были на той же высоте, что и второй, и четвертый этажи. Оттуда охранники могли наблюдать за камерами напротив.
«Кейн, ты в камере на первом этаже».
Мэттью осторожно приблизился к камере, на которую указал охранник.
«Хоуз, у тебя новичок. Позаботься о нём, ладно?»
Пожилой негр, сидевший на кровати, взглянул на Мэттью и преувеличенно всплеснул руками.
«О Господи, Гатри! Ты что, издеваешься надо мной? Это же белый мальчик!»
Охранник рассмеялся, сказав, что это не шутка, и втолкнул Мэттью в камеру.
«Старик и мальчишка. Вы будете хорошей парой. Если возникнут какие-то проблемы, вас обоих отправят в карцер. Ленникс, ты на третьем этаже».
Юто, проследовав за охранником, поднимался по лестнице.
Он сдержанно спросил: «Разве заключённые в камерах не разделяются по расовому признаку?»
Сегрегация была незаконной, независимо от места. Верховный суд запретил разделение заключённых в государственных тюрьмах по расовому признаку. Но трудно было поверить, что тюрьмы действительно подчинялись этому правилу. Межрасовые конфликты были огромной проблемой: только в прошлом году конфликт между чёрными и латиносами в одной лос-анджелесской тюрьме перерос в бунт с участием двух тысяч человек.
«В общих помещениях нет никаких ограничений. Что касается камер, то здесь, в блоке В, содержатся белые, в блоке С — латиноамериканцы, а в блоке D — чернокожие, а также представители других рас».
Услышав это, парень испытал некоторое облегчение. Если эти заключенные были достаточно безопасны, чтобы быть помещёнными в камеры для смешанных рас, это, вероятно, означало, что они не были радикальными расистами или жестокими психопатами.
«Ты китаец?» — спросил охранник.
«Нет. У меня японско-американское происхождение», — ответил Юто.
«Японец, хм. Здесь я таких почти не вижу. Твой сокамерник — Дик Бернфорд. Белый. Не тот, кому можно доверять, но, по крайней мере, он точно не расист».
Охранник прошёл половину коридора, прежде чем заглянуть в тускло освещённую камеру.
«Похоже, его нет дома. Можешь занять верхнюю койку, вещи положи вон в тот шкаф. Об остальном спросишь Бернфорда».
Как только охранник ушёл, Юто свалил свои вещи на кровать и окинул камеру взглядом: справа от железной двери стояла двухъярусная кровать, у дальней стены — туалет с простой занавеской из синтетики и маленькой раковиной, а над раковиной — два небольших деревянных шкафчика.
Грязный, весь в пятнах и разводах, матрац был тонким и жёстким. Серые стены настолько потемнели от многолетней грязи, что невозможно было догадаться, какого цвета они были изначально. Зарешеченные окна были такими крошечными, что едва пропускали полуденный солнечный свет.
Но больше всего Юто тяготили размеры этой клетушки: судя по габаритам, можно было предположить, что раньше это была одноместная камера. Он уже задыхался от одной только мысли, что ему придётся провести здесь каждый божий день в присутствии человека, которого он даже не знает. Парень глубоко вздохнул в своей тёмной камере.
«Эй, можно мне войти?»
Юто обернулся и увидел Мэттью, стоящего у входа со смущённой улыбкой.
«Давай как следует представимся. Я Мэттью Кейн. Ты ведь Юто, верно?» – произнёс паренёк, застенчиво улыбаясь.
Ленникс снова вздохнул про себя. Он понимал, что мальчику было одиноко и страшно в его первый день в тюрьме, но когда он думал о том, что его самого ждало впереди… Он бы предпочёл, чтобы парень не слишком к нему привязывался: у него хватало своих собственных забот, и это не включало заботу о новом друге.
Мэттью, казалось, не заметив смятения Юто, вошёл в камеру и сел на нижнюю койку.
«Мэттью, не сиди здесь», — предупредил Юто.
«Почему нет?» — спросил Мэттью с невинным удивлением.
«Это не моя кровать».
Мэттью встал с озадаченным видом.
«Представь, что будет, если мой сокамерник вернётся и увидит какого-то новичка, сидящего на его кровати? — объяснил Юто. — Ни ты, ни я понятия не имеем, достаточно ли этот парень снисходителен, чтобы отпустить тебя».
Мэттью пожал плечами.
«Ты слишком много переживаешь, — сказал он. — Если тот человек обидится, я просто извинюсь».
Хотя это и было не его дело, Юто начал всерьёз беспокоиться за Мэттью: этот мальчик был не только недостаточно напуган, но он, кроме того, был слишком невосприимчив и медлителен, чтобы понять намёк. Он, вероятно, не протянет долго здесь, в этой тюрьме, переполненной агрессивными заключёнными.
«Ладно, хватит об этом. Ты видел тюремный устав?» — недоумённо спросил Мэттью, протягивая руку к буклету, лежащему на кровати. В руководстве, которое им ранее выдали, подробно разъяснялись правила тюремного заключения и наказаний за их нарушения.
«В разделе «запрещённые действия» написано «убийство». Неужели им действительно необходимо было об этом написать? Это так смешно».
«Это, вероятно, показывает, сколько насилия на самом деле тут творится».
«Да ладно тебе. Даже при таком тщательном надзоре за заключёнными?» — сказал Мэттью, широко раскрыв глаза. Только Юто бросил на него жалостливый взгляд, как они услышали голос из коридора.
«Двадцать три человека».
Юто обернулся и увидел молодого парня, стоявшего у входа в камеру.
«Привет, ребята. Добро пожаловать в блок А, западное крыло. Я — Микеле Ронини. Я живу в самом конце этого этажа. Можете звать меня Микки. Приятно познакомиться», — сказал он, протягивая правую руку.
Юто назвал своё имя, и они обменялись коротким рукопожатием. Мэттью, казалось, немного расслабился от дружелюбия Микки — на его лице появилась открытая и искренняя улыбка.
«Я тоже рад познакомиться», — сказал он, крепко пожимая руку Микки.
Микки был жизнерадостным парнем с острым носом и ярко выраженными чертами лица – типичный итальянец, как и следовало из его имени. Кончики его вьющихся тёмно-каштановых волос торчали во все стороны. На вид ему было столько же лет, сколько самому Юто.
«Я Мэттью Кейн. Можешь звать меня Мэттью, — с широкой улыбкой произнёс мальчик и тут же спросил. — А что ты имел в виду, говоря о двадцати трех людях?»
Микки прислонился к стене и небрежно ответил: «Число заключённых, убитых здесь в прошлом году. По приблизительным подсчётам, это примерно два человека в месяц. Кроме того, травмы от драк и всего такого случаются каждый день».
Лицо Мэттью напряглось. Микки весело похлопал его по плечу.
«Не волнуйся, — весело добавил он. – У тебя гораздо больше шансов умереть в ДТП снаружи, чем здесь».