Твоя история (Новелла) - 3.2 Глава

Она вошла в комнату, сняв свою обувь, и остановилась рядом со мной. Ее прохладная худенькая рука коснулась моего локтя, и я отдернул его, словно меня ударило током.

— Ну ладно. Я и сама немного проголодалась. Ну же, сделай и мне порцию.

Все мои эмоции, словно временно застыли, стоило мне увидеть ее. И я пытался вспомнить мою первоначальную цель.

Верно, мне нужно добыть информацию.

— Продолжим с того, на чем остановились вчера, — начал я.

— С чего же?

Она посмотрела на меня снизу вверх. Мне удалось не отвести взгляда и задать вопрос.

— «Тебе не нужно заставлять себя вспоминать».  Что ты под этим имела в виду?

Она улыбнулась, словно спрашивая: » И это все?»

И заговорила так, как будто объясняла что-то маленькому ребенку.

— Когда я сказала, что тебе не нужно заставлять себя вспоминать, то я имела в виду, что тебе не нужно заставлять себя вспоминать.

Это действительно была манера речи Тоуки Нацунаги. Девушка в моих Неовоспоминаниях любила такие диалоги в стиле Дзен: » Почему мне нравится быть с тобой, Чихиро? — Потому, что мне нравится быть с тобой, Чихиро.»

Отчаянно пытаясь сдержать улыбку от ностальгии по прошлому, которого даже не было, я выплеснул на нее свое недоверие.

— Это все просто блеф, не так ли? Ты думаешь, что если правильно будешь подбирать слова, то я совершу ошибку, которая пойдет тебе на пользу?

Это была намеренная провокация. Возможно, так мне удастся заставить ее сделать следующий шаг в завоевании моего доверия. Чем больше она говорит, тем больше лжет. И чем больше она лжет, тем выше вероятность брешей в ее истории. Вот, какова моя тактика.

Однако, она не поддалась на мою провокацию.

Со взглядом полным одиночества она улыбнулась и сказала:

— Не страшно, если ты сейчас думаешь так. Если ты не можешь поверить в то, что мы были друзьями, то и не нужно. Если ты будешь помнить, что я на твоей стороне, то этого будет достаточно.

Вслед за этим она добавила воды в чайник и для себя и включила конфорку.

Похоже, раскусить ее будет непросто. Как и любой другой опытный аферист, она знала, когда двигаться вперед, а когда лучше отступить.

Я уже не мог ожидать, что добьюсь больших успехов, продолжая эту тактику. Тогда я решил подловить ее, пойдя другим путем.

—  Ты, наверное, не знаешь, но я принял Неовоспоминания не по своей воле. Я пытался забыть свое прошлое с помощью Забвения, но по ошибке мне прислали Зеленую Юность.

— Да, я знаю, как ты это интерпретируешь, — кивнула она с всезнающим видом  — И что?

— В отличие от типичного пользователя Неовоспоминаний, у меня нет теплых чувств по отношению к их содержимому. Поэтому, у меня нет ни малейшей заинтересованности в персонаже по имени Тоука Нацунаги. Если ты рассчитывала, что можешь втереться ко мне в доверие, пользуясь ее именем, то ты чертовски ошибалась.

Она только фыркнула над этим.

— Какой лжец. Уже не помнишь, как ты подлизывался ко мне, когда пару дней назад ты вернулся домой пьяным?

Подлизывался к ней?

Я тут же вернулся к своим воспоминаниям. Но несмотря ни на что, я не мог вспомнить ту часть, что была после того, как вошел в комнату. После нашей совершенно неожиданной встречи и обмена несколькими фразами, я полностью утратил воспоминания о том, как оказался в постели.

Но подлизываться к незнакомке, к тому же девушке моего возраста — я даже вообразить не мог, что осмелился бы на такой смелый поступок. Как бы я ни был пьян, мой характер не изменится. И если у меня не было раздвоения личности, то такое было просто невозможно. .

Вероятнее всего, это тоже был блеф. Или скорее, безвкусная шутка.

— Не помню ничего подобного, — уверенно начал я, но мой голос слегка подрагивал от волнения.

— Хммм. Ты забыл даже то, что было два дня назад? — она не ударила по моему слабому месту, а лишь сдержанно улыбнулась. — Ну, во всяком случае, тебе нужно быть сдержаннее в отношении со спиртным.

Из носа чайника поднялся пар. Она выключила конфорку и налила кипяток в две чаши с раменом. И не дожидаясь, когда я выгоню ее, она взяла свой рамен и пошла в соседнюю комнату. Напоследок сказав лишь: «Спокойной ночи, Чихиро.»

Еще один ее способ уклониться от вопросов.

* * *

В тот момент, когда мои ноги коснулись платформы ближайшей к родительскому дому станции, я ощутил невероятное желание вернуться. Я хотел запрыгнуть обратно в поезд и вернуться к себе в комнату, и все мое тело дрожало, желая немедленно покинуть этот город. Но зайдя так далеко, я не мог уйти с пустыми руками. Я заставил себя взбодриться, решив думать об этом как об испытании на прочность духа.

Сам по себе город не вызывал у меня неприязни. Оглядываясь на него, можно сказать, что это очень удобное место для жизни. Это относительно новый город, возведенный среди холмов, с населением менее 20,000 человек. У него был хороший доступ к центру, общественным объектам и процветающим предприятиям. Большая часть населения была среднего класса и не доставляла неприятностей, поэтому тут было довольно тихо. Вокруг было много красивых зеленых пейзажей, и хотя для молодежи, желающей развлечений, тут было немного скучно, это был идеальный город для семей с детьми.

У меня не было ни одного плохого воспоминания здесь. Конечно, я был одиноким ребенком, но этот факт не вызывал у меня никаких неприятных переживаний(по крайней мере, насколько я могу быть в этом уверен). Не знаю, было ли это особенностью детей моего поколения, или же я просто был окружен такими людьми, но в школе, где я учился, не было больших группировок, все были разрознены по группам в три-четыре человека. Поэтому, если у них и были свои особые вкусы, они все равно не имели возможности давить на своих сверстников.

Вообще, получше взглянув на эту ситуацию,то можно сказать, что здесь были только «хорошие дети». Я понял это только тогда, когда покинул этот город, но здесь было подозрительно много высокоразвитых детей. Не знаю, почему. Может, эта местность просто привлекала таких людей.

Я не имел ничего против самого города. Причиной моего недовольства был я сам, некогда живший в этом городе. Несмотря на то, что у меня была такая благодатная почва для счастливого детства, мне больно осознавать, настолько я был никчемный, раз не получил ни единого хорошего воспоминания здесь.

Город был прекрасен, вот только я нет.

Я видел тени самого себя в разных местах по пути к родительскому дому. Это был я 6-летний, я 10-летний, я 12-летний и 15-летний. Все они безучастно смотрели на небо, терпеливо ожидая, как что-то изменит их жизнь.

Но в итоге ничего не изменится. Двадцатилетний я это знал.

Я должен завершить свое дело и быстрее уехать. Прежде чем меня раздавит этот пробел длиною в восемнадцать лет. Вот, что я думал.

Вопрос Эмори привел меня сюда.

«– Просто хочу уточнить, Амагаи, ты ни разу в своей жизни не принимал Забвения, верно?»

Я был уверен, что не принимал.

Но когда я задумался об этом, то понял, что у меня не было доказательств.

Среди опций Забвения есть возможность выбрать: забыть о факте его принятия или нет, но всем настоятельно рекомендуется это сделать. Потому что в противном случае, вас вечно будет мучить вопрос — какие воспоминания вы стерли Забвением?

В результате, из-за того, что у меня не было об этом воспоминаний, я не мог утверждать, что никогда не принимал Забвения. Мои родители были убеждены, что их сыну не нужны Неовоспоминания, но мне вдруг пришло в голову, что я никогда не слышал их мнения насчет стирания памяти. Их подход к воспитанию детей не на 100% исключал вероятность применения Забвения.

Я приехал домой. Этот дом, построенный на углу жилого квартала двадцать лет назад, был домом моих родителей, где я родился и вырос. Я позвонил в домофон просто на всякий случай, но не дождался ответа. Моя мать оставила нас уже очень давно, а отец был на работе, так что это было вполне естественно.

Когда я открыл дверь и вошел внутрь, меня окутал запах, вызывающий ностальгию. Тем не менее, у меня не возникло никаких радостно-сентиментальных чувств. Мне лишь сильнее захотелось вернуться в свою комнату. Для меня, «моим домом» больше был не родительский дом, а моя дешевая комната.

Я поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и вошел в свою старую комнату. Конечно, комната была в том же виде, в каком я ее и оставил. В ней было очень пыльно, поэтому я раздвинул занавески и открыл окно, прежде чем приняться за дело.

…Надеюсь, здесь найдется хоть малейшее подтверждение тому, что девушка по имени Тоука Нацунаги существовала.

Если бы существовал какой-нибудь ключ к ее существованию, то где же он еще мог быть, как не в моей старой комнате?

Эта мысль заставила меня приехать сюда, но одно меня очень сильно беспокоило. Если память меня не обманывает, то когда я уезжал из этого дома, я перебрал и повыкидывал большую часть своих вещей. С момента окончания старшей школы и до моего переезда из родительского дома, на меня навалилось слишком много забот, так что я не помню, что я выбросил, а что оставил. Вполне вероятно, что я выбросил все, что могло бы мне напомнить о моих прежних знакомых.

Я быстро оглядел комнату, и, как и ожидалось, все ежегодники были уничтожены. Я не мог найти их ни за начальную, ни за среднюю и ни за старшую школу. Ну, да… Для человека, который хочет забыть прошлое, нет ничего более отвратительного, чем ежегодник. Естественно, я уничтожил и такие вещи, как выпускное эссе и групповое фото. Похоже, все, что я оставил, это настольную лампу, англо-японский словарь, и держатель для пера.

Здесь не только о Тоуке Нацунаги не было сведений, тут даже исчезли все сведения обо мне. Я уничтожал все так тщательно, что сейчас удивился бы, найди я хоть прядь волос.

А если я свяжусь со средней школой, интересно, покажут ли мне ежегодник с моего года выпуска или реестр учеников? Скорее всего, они откажут мне, желая сохранить личную информацию в безопасности. Если бы я мог попросить бывшего одноклассника одолжить мне свой ежегодник, то это бы решило мою проблему, но это не вариант для человека, у которого не было друзей в средней школе. Я не помню даже имен своих одноклассников, что уж говорить об их телефонах.

Поиски закончились так и не начавшись. Я больше ничего не мог сделать. Я лег на пыльный пол и, раскинув руки и ноги, стал слушать пение цикад. Солнце светило в окно с запада, рисуя на противоположной стене искаженный прямоугольник оранжевого цвета. Резкий запах средства против насекомых вырвался из открытого шкафа.

В действительности уже была середина лета. 12е августа. Сезон дождей уже давно прошел, но погода все еще продолжала удивлять своей переменчивостью.

— Чихиро, ты дома?

Мое имя донеслось из прихожей. Это раздался голос моего отца.

Похоже, я заснул. Поскольку я спал на полу, все мои мышцы болели.

Я лишь успел сесть и вытереть пот со лба, как дверь открылась и в проеме возникло лицо моего отца.

— Что ты тут делаешь?

Для человека, увидевшего своего сына впервые за полтора года, он был довольно прямолинеен.

— Я приехал, чтобы забрать кое-что. Скоро уйду.

—  Мне кажется, в этой комнате уже нечего брать.

— Ты прав. Нечего.

Он пожал плечами и стал поворачиваться ко мне спиной, всем видом демонстрируя, что не может меня удержать, но я обратился к нему.

— Я только хотел кое в чем убедиться…

— В чем? — отец медленно повернулся ко мне.

— Ты когда-нибудь применял Забвение на мне?

Несколько секунд длилось молчание.

— Никогда, — объявил он. — Мы решили тебя вырастить, не затрагивая память, помнишь?

Иными словами, он считал, что внедрение воспоминаний и их удаление означало примерно одно и то же.

— А имя Тоука Нацунаги тебе знакомо?

— Тоука Нацунаги? — повторил мой отец, словно пробуя на вкус название редкого цветка. — Не слышал. Кто-то из твоих знакомых?

— Не переживай, все нормально, даже если оно тебе не знакомо.

— Ну, теперь, когда я ответил на твои вопросы, тебе,  как минимум, стоит объяснить, что происходит.

— Я получил письмо от человека с таким именем. Она назвалась моей одноклассницей. Я предположил, что это какая-то афера, но я не слишком доверяю своей памяти, поэтому решил уточнить у тебя на всякий случай.

Я заранее приготовил эту ложь, добавив немного своего к истории, что рассказал мне Эмори.

— На всякий случай, ха, — отец почесал свой подбородок с отросшей щетиной. — Ты всегда был таким добросовестным?

— Конечно. Совсем как мои родители.

Он рассмеялся и вышел в коридор. Вероятно, он собирался снова приложиться к бутылке. Виски и Неовоспоминания — это две вещи, к которым он стремился в жизни.

Когда отец предавался своим ложным воспоминаниям, на его лице появлялось очень нежное выражение. Выражение, полное любви, которого у него ни разу не возникало по отношению к жене или сыну. Если бы только моего отца устраивала реальность, то он бы мог быть действительно неплохим человеком. По крайней мере, так я предполагал.

Как только я начал обувать ботинки в коридоре, то понял, что у меня за спиной стоит отец. В одной руке он держал стакан виски со льдом, а в другой — лист бумаги, сложенный в четыре раза.

— Твои слова напомнили мне о письме, — сказал он. Похоже, он уже порядочно подвыпил, поскольку все его лицо раскраснелось. — Это письмо для тебя.

—  Для меня?

— Ага. Однако, оно тут уже довольно давно.

Отец кинул его мне. Я поднял листок с пола и развернул его.

И я тут же пришел в полное замешательство.

Я понял, что приехать сюда, все-таки было верным решением.

— Прошлой зимой я испачкал свое пальто и воспользовался твоим, и вот, что нашел в кармане. Я думал, ты скажешь, что оно тебе не нужно, но, если бы я его выбросил, то чувствовал бы себя неловко, поэтому я его сохранил.

— Нет, — сказал я, складывая письмо, — Ты очень помог. Спасибо, что сохранил его.

Отец сделал глоток виски и вернулся в гостиную, не сказав ни единого прощального слова.

Выйдя из дома, я снова развернул письмо от неизвестного отправителя.

Вот, что в нем говорилось:

«Я была счастлива познакомиться с тобой, Чихиро. Прощай.»

* * *

В поезде по пути домой я искал сайт клиники, в которой получил свои Неовоспоминания.

Когда я напечатал в поисковике название клиники, ссылка на ее сайт полностью исчезла из результатов поиска, хотя три месяца назад была там, когда я проверял. Решив, что неправильно написал название, я вытащил визитку клиники из кармана, но не заметил ни одной опечатки у себя.

На визитке был номер телефона. Приемные часы должны вот вот закончиться, поэтому я сошел с поезда на ближайшей станции, чтобы позвонить. Я сел на скамейку на платформе и, убедившись, что набрал номер верно, нажал кнопку вызова.

Но гудков я так и не услышал.

«Набранный вами номер не обслуживается. Пожалуйста, проверьте правильность набора номера и позвоните позднее.»

После множества попыток задать всевозможные поисковые запросы, я узнал, что клиника закрылась два месяца назад. Но как я не старался копнуть глубже, то не смог найти никакой информации, кроме того, что «клиника закрыта». Это был единственный пост на странице городского совета жителей.

Сдавшись, я сел на поезд и вернулся к себе в комнату.

* * *

Она спала на кровати. И конечно же сейчас я имею в виду свою кровать, а не ее. Она свернулась калачиком в этой своей обычной белой пижаме, ее дыхание было спокойным и ритмичным.

Я позвал ее, но она не подала никаких признаков пробуждения, поэтому я робко потряс ее за плечо. Почему я, владелец этой комнаты, должен проявлять заботу к этой взломщице? Такая нерешительность лишь все затянет, думал я. Но у меня не хватило духу толкнуть ее или сделать что-то еще, чтобы разбудить,

После того, как я потряс ее за плечо в третий раз, она открыла глаза  Увидев мое лицо, она счастливо сказала: » С возвращением.» Затем она села в кровати и легонько потянулась.

— Определенно, спать на выветренном футоне куда приятнее.

Я смотрел на нее сверху вниз, какое-то время не в силах подобрать ни слова.

…Интересно, кто написал то письмо?

Я оставил лишь одно пальто в доме родителей, шерстяное спортивное полупальто, которое носил в средней школе. Последний раз я его надевал в третьем классе на выпускной, поэтому можно предположить, что это письмо положили в карман той зимой, когда мне было 15.

Но в средней школе ко мне никто не относился настолько тепло, чтобы написать такое письмо. Это было чьей-то шуткой? Но текст был слишко нейтральным для этого. Шутники наверняка попытались бы добиться от меня какой-то реакции. Они бы позвали меня за школу или написали имя отправителя.

Мысленно я сравнил подчерк в письме и в записке, оставленной в холодильнике. Если бы я хотел, то сказал, что он был очень похож, и если бы захотел, то сказал бы, что не похож. К тому же, подчерк должен был измениться хотя бы немного с 15-летнего возраста до 20 лет.

— Что-то случилось?

Увидев, как я молча раздумывал, она наклонила голову в сторону.

Даже это движение было совсем как у Тоуки Нацунаги в моих Неовоспоминаниях.

— …Ты ещё продолжаешь настаивать, что ты моя подруга детства, верно?

— Верно. Потому что я и есть твоя подруга детства.

— Мой отец сказал мне, что никогда не слышал имя Тоуки Нацунаги. Что ты на это скажешь?

— Разве это не означает, что один из нас, я или твой отец, лжет? — ответила она без промедления.— Твой отец — честный человек?

Это закрыло мне рот.

Теперь, когда она упомянула об этом, я понял, что у меня действительно не было подтверждений тому, что отец ответил на мои вопросы честно. Мой отец был тем, кто любил собирать выдумки, и в то же время  был тем, кто любил их распространять. Если бывали времена, когда она лгал без причины, то наверняка были времена, когда он лгал с особым умыслом. Если бы ему пришлось солгать, чтобы оправдать себя, то наверняка, он без сомнений бы солгал, чтобы очернить других.

Моя семья была средоточием лжи.

Как я могу доверять отцу, который был ее главой?

— Ты столько всего позабыл.

Девушка, назвавшаяся моей подругой детства, медленно поднялась и сократила дистанцию между нами.

— Но, возможно, это потому, что тебе необходимо было забыть.

Когда мы встали лицом к лицу, стало очевидно, что наша прежняя разница в росте в 15 сантиметров только увеличилась. Я понял это по непривычному углу, с которого ее лицо взирало на меня. Ее фигура стала более женственной, но все же едва ли у нее прибавилась мышечная масса, так что я представил себе, что поднять ее теперь было бы даже проще, чем тогда…

Нет. Это не мое прошлое.

— Просто скажи мне. Что я забыл?

Ее выражение слегка помрачнело:

— Я действительно не могу пока тебе рассказать, Чихиро. Ты ещё не готов.

— Теперь так ты собираешься уклоняться от вопросов, а? Если я что-то забыл, приведи мне хотя бы одно доказательство…

Я не смог договорить.

— Чихиро, — прошептала она, уткнувшись лицом мне в грудь.

Ее тонкие пальцы ласково поглаживали мою спину.

—  Не спеши. Просто вспоминай понемногу за раз.

Моя голова дернулась, словно в уши мне залили кипящую жидкость.

Я инстинктивно оттолкнул ее. Она потеряла равновесие и приземлилась на кровать позади нее, затем посмотрела на меня слегка удивленно.

Я ощутил сильное облегчение от того, что там, куда она упала, оказалась кровать.

Проглотив, вырывающиеся из моего рта слова «Прости, ты не ушиблась?», я сказал:

— … Пожалуйста, уходи.

Может быть оттого, что я чувствовал себя виноватым, эта фраза вышла очень робкой.

— Хорошо. Я поняла.

Она послушно кивнула и невинно улыбнулась, словно и не обратила внимание на то, как сильно я толкнул ее.

— Я вернусь снова. Спокойной ночи.

Когда она ушла в соседнюю комнату, воцарилась глубокая тишина.

Я положил сигарету в рот, надеясь стереть следы ее присутствия. Мне не удавалось найти зажигалку, поэтому я пошел на кухню, чтобы зажечь сигарету от конфорки. Там я заметил, что на столе стоит заботливо завернутая тарелка. На сей раз в ней был омурайс под соусом демиглас.(1)

Немного поколебавшись, я выкинул еду в мусорный бак. Не то, чтобы я подозревал, что она может быть отравлена или что-то в этом роде.

Просто это был единственный путь показать свои намерения.

Как только я докурил, я порылся в глубине ящика и приготовил небольшую ловушку, которая может помочь поймать мошенницу. Затем я налил полстакана холодного джина и залпом все выпил. Я почистил зубы, умылся, выключил свет и лег в кровать. Когда я закрыл глаза, то почувствовал ее запах, поэтому поднялся, встряхнул подушку и снова лег. Конечно же, этого было совсем не достаточно, чтобы избавиться от ее запаха, поэтому той ночью мне снилось, что я отдыхал с Тоукой Нацунаги.

В ее прохладной комнате мы, еще совсем юные, спали вместе так близко, словно дружные близнецы. Занавески были задернуты, поэтому в комнате было темно и как-то по-особому тихо: не так, как ночью. В жилом районе стояла абсолютная тишина, хотя был будний день. Я не слышал ничего, кроме сквозняка в зале. Это был настолько тихий и спокойный летний день, что можно было подумать, будто все люди, кроме нас, вымерли.

(1) Омурайсу, ому-райсу (яп. オムライス Omu-raisu) — популярное японское блюдо, состоящее из жареного риса, покрытого или завернутого в омлет, и украшенное кетчупом.