Великий из Бродячих псов: Дазай Осаму и Тёмная Эра (Новелла) - 4 Глава

Настроение человека часто зависит от погоды, но погоде до настроения человека нет никакого дела. Тот день в Йокогаме выдался солнечным и тёплым.

Я с напряжённым выражением лица шёл по улице. Обе руки были заняты доверху набитыми пакетами, которые наверняка прибавляли мне серьёзности. Я не был мрачен, просто мог думать только о том, как бы удержать на весу все эти сладости и игрушки. На то, чтобы при этом ещё и приветливо улыбаться, сил и опыта не хватало.

Подарки предназначались детям — своего рода дань за их вынужденный «домашний арест». Они наверняка успели страшно заскучать в подготовленном Дадзаем убежище, и я сомневался, что такой ерундой смогу вернуть на их лица улыбки. Чего хватает взрослым, детям всегда мало.

Мимо, посвистывая, проехал на велосипеде юноша. Совсем ещё маленькие ребятишки бежали впереди мамы, гонясь за чем-то крайне для них важным. Никто из них и думать не думал о разворачивающейся прямо сейчас на улицах города войне между двумя преступными группировками.

По дороге я размышлял о «Мимик». Об одиноких солдатах, живущих ради того, чтобы умереть.

«Я заставлю тебя понять», — пообещал Жид.

Для меня эти слова стали проклятьем, обрекающим на неизбежность схватки с ним. Но в то же время я услышал в них отчаянный вопль младенца. Во всём мире Жида могут понять лишь его солдаты и враги. И он страстно желает видеть меня в числе последних.

Я не знал, так ли было необходимо это столкновение. Определённо, если ничего не предпринять, война продолжится, пока либо «Мимик», либо мафия не окажутся полностью уничтоженными. Но неужели нельзя договориться? Понять их и установить приемлемые для обеих сторон границы?

Мне ведь ещё нужно было думать о детях. Когда они станут самостоятельными, и моя поддержка уже будет им не нужна, я собирался уйти из мафии. Понятия не имею, когда именно, но этот день точно наступит. Дети вырастут, пойдут работать или откроют своё дело, а может, станут профессиональными бейсболистами. Правда, старший мальчик мечтает, как я, вступить в мафию, и это настоящая головная боль, но ничего, как-нибудь отговорю. А сам выброшу пистолеты, сяду за стол у окна, из которого будет видно море, и приступлю к написанию романа.

Подойдя к офису, я остановился. Дадзай в качестве убежища выделил детям синее двухэтажное здание компании, занимающейся сертификацией импортной продукции и имеющей тесные связи с мафией. Оно стояло на берегу и благодаря солёному ветру и недосмотру владельцев успело покрыться рыжими пятнами ржавчины. На парковке сбоку одиноко стоял небольшой автобус болотного цвета.

По словам Дадзая, он снял всё здание целиком, переведя сотрудников компании в другой офис. Разошёлся по-крупному, прямо скажем. Но Дадзай решил, что детям угрожает реальная опасность.

С пакетами в руках я поднялся по ступенькам, мысленно проверяя список, кому из детей какие игрушки полагались.

Пройдя коридор, я открыл дверь комнаты для совещаний, где, как мне сказали, они расположились.

Но внутри не оказалось ни души.

Стол был перевёрнут, в стенах зияли дыры, на полу остался след, как если бы по нему протащили что-то тяжёлое. Несколько рассыпавшихся восковых мелков были раздавлены чьей-то подошвой.

Что-то бухнуло. Это к моим ногам упали пакеты.

Действуя почти по наитию, я выбежал назад в коридор и, едва не покатившись по лестнице, выскочил на улицу.

Автобус как раз выезжал со стоянки.

Я увидел заднее стекло.

В щель между шторами высунулась рука. Маленькая рука забарабанила по стеклу. Мелькнуло лицо. Мальчика с заплывшим глазом. Мечтающего стать мафиози.

Встретившись со мной взглядом, он, не колеблясь, отдернул штору в сторону, чтобы показать мне остальных детей позади себя.

В следующий миг один из солдат «Мимик» схватил его за плечо и грубо дёрнул назад. Штору резко задвинули, и мальчика не стало видно.

Я побежал к автобусу. С таким рвением, что едва не попадал коленками по подбородку. Водитель, заметив меня, прибавил скорости и выехал на дорогу.

Я перемахнул через ограждение и побежал рядом с автобусом, но тот стал быстро меня обгонять. Рука рефлексивно нырнула под пальто, но именно сегодня я не взял с собой пистолеты. Тоже мне, гангстер.

На перекрестке автобус, проигнорировав красный свет, свернул, почти не снижая скорости, налево. Другие автомобили возмущённо загудели клаксонами.

Я понял, куда направлялся автобус: на объездную дорогу под мостом, выходящую на магистраль. Там их уже будет не догнать. Нужно срочно что-то предпринять.

Перепрыгивая через три ступеньки за раз, я взбежал по лестнице надземного пешеходного перехода, перепрыгнул с него на соседний дорожный мост и повис на одной руке на металлической сетке ограды. Взобравшись по ней, я спрыгнул на проезжую часть и побежал. Автобус с детьми как раз скрылся под мостом.

Подгадав момент, я спрыгнул.

Полы пальто захлопали по бокам.

Я приземлился на крыше красного минивэна, едущего сразу перед автобусом, и упал на колено, дополнительно смягчая удар одной рукой. Снизу из салона раздался испуганный крик.

Развернувшись, я увидел водителя. Солдата «Мимик» в знакомых серых одеждах. Он впился в меня воспалёнными глазами.

Противников минимум двое, и у них наверняка пистолеты. Я же один и безоружен. Но мы уже встретились взглядами, им от меня не уйти.

Автобус, прибавив скорости, начал нагонять минивэн, явно намереваясь сбить меня с крыши. В другой ситуации я бы, возможно, и дал дёру. Но в памяти стояло лицо избитого мальчика.

Мысленно попросив прощения, я ударил каблуком по боковому зеркалу минивэна. Заскрежетал металл. Я дотянулся до болтающегося на проводе зеркала и со всей силы дёрнул.

В ту же секунду автобус въехал в зад минивэна.

От удара его развернуло, но я вцепился в крышу и смог удержаться. После чего швырнул оторванное боковое зеркало в водителя автобуса, целящегося в меня из пистолета.

Тяжёлое зеркало пробило лобовое стекло и попало ему точно в лицо. Тот, не успев выстрелить, закатил глаза и, видимо, случайно вдавил педаль тормоза, потому что автобус повело из стороны в сторону, и затем он остановился.

Минивэн тоже успел замереть посреди проезжей части, и я спрыгнул с его крыши.

Но внезапно сердце сжалось от ужасного предчувствия.

В голове будто взвыли предупреждающие сирены, зрение подёрнулось красным. Мои ноги побежали прежде, чем разум успел осознать происходящее.

«Я заставлю тебя понять».

Водитель держал какой-то пульт.

Я уже знал, что это означает. Лишь тело не успело обработать поступающие от мозга сигналы. Момент, показавшийся мне вечностью, миновал… и солдат «Мимик» нажал на кнопку.

Автобус превратился в гигантский огненный шар.

Взрывной волной меня отбросило назад. Я потерял сознание и пришёл в себя от удара спиной о чью-то машину.

Я посмотрел на автобус.

Объятый пламенем, вырывающимся из всех окон, он перевернулся на полкорпуса в воздухе и с грохотом упал на край дороги.

Зазвенели отскакивающие от проезжей части осколки стекла.

Я хотел броситься туда. Вскочить и как можно скорее бежать к автобусу. Но смог лишь упасть лицом на асфальт и неуклюже поползти вперёд.

Огонь не утихал. Боковую стену автобуса сильно вмяло внутрь.

Я почувствовал вкус крови. В ушах зазвенело, заглушая все остальные звуки.

«Мы уже взрослые!»

Горло горело. Я задыхался. Откуда-то издалека донёсся чей-то крик. Лишь нестерпимая боль в горле заставила меня понять.

Это кричал я.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Сверкая в лучах яркого солнца, посреди мерцающего бликами залива Йокогамы покачивался на небольших волнах круизный катер.

Людей на его борту было немного.

Посреди палубы стоял молодой человек интеллигентного вида в круглых очках. Агент Секретной службы по контролю за обладателями сверхъестественных способностей Анго Сакагути.

— Давно не виделись, Анго-кун, — улыбнулся сидящий по правую сторону от него мужчина в белом халате и с зачёсанными назад чёрными волосами — босс портовой мафии Огай Мори. — Спасибо за приглашение. Как настроение после возвращения к основному роду занятий?

Анго, не скрывая волнения, молча отвёл взгляд.

— Не подтрунивайте над нашим молодым сотрудником, будьте так добры, господин главный мафиози, — попросил сидящий по левую сторону от Анго седой пожилой мужчина. Комплекцией он превосходил всех находящихся на катере. Звали его Танэда, и он руководил Секретной службой.

Позади Огая и Танэды находилась охрана: гангстеры в чёрных костюмах и спецназовцы в чёрном обмундировании соответственно. Но ни у кого при себе не было огнестрельного оружия.

Анго напряжённым голосом заговорил:

— Благодарю всех присутствующих за проделанный путь. Вынужден повторить, но эта встреча неофициальна. Любая попытка вести записи, как на бумажные, так и на электронные носители будет воспринята как жест предательства и приведёт к немедленному прекращению разговора.

Он покосился на далёкий берег, где выжидали — кто-то скрытно, а кто-то не таясь — гангстеры и агенты. В случае убийства одной из сторон переговоров они тоже немедленно вступят в бой насмерть.

Эта встреча проходила в условиях с трудом сохраняемого баланса сил, когда каждый из участников ощущает у горла холодок от невидимого лезвия.

— Элис-тян просила купить ей на обратном пути мороженого, не посоветуете какое-нибудь хорошее место, глава Танэда? С гарантией от Правительства?

— Ха-ха-ха, как мило, — прикрыл лицо веером Танэда. — Может, мне тоже прихватить подарок для господ бюрократов Министерства внутренних дел, ожидающих моего доклада? Они наверняка обрадуются вашей голове.

Двое гангстеров за спиной Огая заметно напряглись.

Но их босс лишь холодно улыбнулся.

— Сколько же у вас сил уходит на ублажение важных особ из Министерства внутренних дел, глава Танэда.

— О, право, это такая ерунда по сравнению с вашей участью канализационных крыс, дрожащих от ужаса перед неотвратимым истреблением Правительством.

Огай и Танэда сохраняли приветливое выражение лица и нейтральный тон. Будто игроки в сёги, поддерживающие дружескую беседу. Но стоящий между ними Анго, которому поручили быть посредником на переговорах, обливался холодным потом. Если эти двое объявят друг другу войну, и трёх дней не пройдёт, как Йокогама превратится в город трупов.

— Позвольте перейти сразу к делу, — подчёркнуто любезно произнёс Анго. Даже многоопытному агенту Секретной службы было страшно вклиниваться в разговор своего непосредственного начальства и босса мафии. — Глава Секретной службы по контролю за обладателями сверхъестественных способностей господин Танэда имеет к представителю портовой мафии господину Огаю два условия. Во-первых, гарантировать мне, Анго Сакагути, полнейшую неприкосновенность и безопасность от преследования со стороны мафии. Во-вторых, уничтожить незаконно проникшее на территорию Японии бандформирование «Мимик». Вы согласны принять эти условия?

— С первым никаких проблем. Несмотря ни на что, я премного признателен тебе, Анго-кун. Ты выдающийся молодой человек и немало помог мне в работе. Даже будучи агентом под прикрытием. А теперь эта встреча с главой Секретной службы при твоём посредничестве — я почти готов броситься тебе на шею с букетом в руках.

— В таком случае…

— Но второе условие будет не так-то просто выполнить. Всё-таки эти «Мимик» крайне опасные ребята. Они нам тоже, знаете ли, уже немало крови попортили. Настолько, что прямо так и хочется в слезах умчаться от них за тридевять земель.

Огай многозначительно посмотрел на Танэду.

Глаза главы Секретной службы сверкнули, будто блики света на холодном лезвии. Но это продлилось всего секунду. Танэда зажмурился, после чего взглядом подал знак Анго.

— Условие портовой мафии к Секретной службе…

Танэда тихо вздохнул.

И достал из внутреннего кармана пиджака чёрный конверт.

Перед внутренним взором мелькали бессмысленные образы.

Я посреди белого невзрачного гостиничного номера. В сквере у картинной галереи. И на втором этаже ресторанчика.

«Сакуноскэ Ода — гангстер-чудак, категорически отказывающийся убивать, несмотря ни на какие обстоятельства».

Я в грязном переулке. В тихом баре поздним вечером. В лифте штаб-квартиры мафии. И за столиком кафе дождливым днём.

«Написать роман — это то же самое, что написать жизнь. У тебя есть к этому талант».

Тот бородатый мужчина сказал это всерьёз? Или просто хотел меня утешить? Обладаю ли я на самом деле талантом писать чужие жизни?

Но даже если он и не врал, это всё в прошлом.

Нынешний я писать чужие жизни не способен.

После взрыва я с трудом поднялся и на подкашивающихся ногах подошёл к автобусу. Чтобы убедиться. Хотя смысла в этом не было. Я и так отлично мог представить, что увижу внутри.

Затем, пока место происшествия не успели оцепить полицейские и зеваки, я ушёл оттуда, направившись к ресторанчику.

«Солдаты. “Грау гайсты”, не способные выжить вне поля брани».

В окнах ресторана не горел свет.

Было тихо.

Зайдя внутрь, я увидел мёртвого хозяина.

Он сидел за стойкой, привалившись спиной к полкам с посудой. В груди зияли три огнестрельные раны. Глаза открыты. В руке зажата поварёшка, которой он всегда помешивал карри, видимо, схватил первое, до чего сумел дотянуться. Хотел отбиваться поварёшкой от вооружённых пистолетами солдат «Мимик» — сразу видно повара, работающего на мафию.

Я осторожно закрыл ему веки, и хозяин наконец стал выглядеть, как полагается покойнику.

Внутри меня что-то скрипело и скрежетало. Будто кто-то выворачивал и выкручивал мою душу.

На кухонной стойке, пришпиленная армейским ножом, лежала карта. Я выдернул нож.

На карте была изображена горная местность не так далеко отсюда. Одно из старых частных владений было помечено красным крестиком и подписано «База призраков».

Сообщение мне от «Мимик»… точнее, от Жида. Я сложил карту и сунул её в карман.

Затем поднялся на второй этаж и зашёл в потайную комнату, оборудованную хозяином ресторана для моих нужд. Там я хранил запасы оружия на чрезвычайный случай.

Я надел под рубашку лёгкий бронежилет, сунул руки в ремни плечевых кобур и застегнул их на спине.

Настала очередь пистолетов. Разобрал один, почистил и смазал детали. Проверил прицел. Вынул патроны и, прислушиваясь к ощущениям, несколько раз нажал на спусковой крючок. Затем зарядил магазин и вставил в рукоять. Щёлкнул затвором, досылая патрон в патронник. Повторил то же самое со вторым пистолетом, и вложил их в кобуры.

Отработанные движения немного походили на молитву. Пока руки были заняты привычной подготовкой, моё сознание словно покинуло тело и начало плутать по закоулкам памяти. Каким человеком я когда-то был. Чего я тогда хотел. С кем говорил, что чувствовал, как жил.

Одно я знал наверняка: всё, что мне когда-то казалось важным, сейчас было не ценнее макулатуры.

Я закрепил на запястьях напульсники с запасными магазинами и надел пальто, прошитое кевларовыми нитями. Прицепил к подкладке гранаты, а оставшееся свободное место забил сменными магазинами. Поколебался, но в итоге бинты и обезболивающее решил не брать. Всё равно вряд ли понадобятся.

Зато в процессе подготовки обнаружил в кармане пачку сигарет, забытую там с тех давних времён, когда я ещё не бросил курить. С ней и спичкой в руке я пошёл в соседнюю комнату.

Бывшую детскую. Где несколько дней назад меня встретили групповым нападением.

С того момента здесь мало что изменилось. Та же вымазанная восковым мелком верхняя полка двухэтажной кровати. Грязный пол, обои в пятнах. Не хватало только пятерых обитателей.

— Спокойной ночи, Коскэ, — зажигая сигарету, сказал я.

Так звали самого старшего мальчика.

— Спокойной ночи, Кацуми. Спокойной ночи, Ю. Спокойной ночи, Синдзи. Спокойной ночи, Сакура.

От кончика сигареты поднимался тоненький усик серо-фиолетового дыма. Я не отрывал от него взгляда.

— Спите спокойно. Я отомщу за вас.

Я смотрел на медленно тлеющую в пальцах сигарету. Наконец она догорела и погасла.

Я развернулся и вышел из комнаты.

— Одасаку! — остановил меня на выходе из ресторанчика знакомый голос.

— Дадзай? Что?

— Одасаку, я знаю, о чём ты думаешь, но остановись. Это ничего…

— Это ничего не изменит, и дети не вернутся? — закончил я за него.

Дадзай недолго помолчал, будто прикусил язык.

— Исходя из прошлых атак «Мимик», можно предположить, сколько у них осталось солдат. Двадцать, не меньше. Они всё ещё очень сильны. Я так понял, у них база где-то в горах на западе. Нужно как следует всё разузнать…

— Я уже знаю, где они. Мне прислали приглашение.

Я передал Дадзаю карту с отметкой «База призраков». Увидев её, он нахмурился.

— Они концентрируют силы в одном месте. Даже со всей боевой мощью мафии я не уверен, что мы сможем их одолеть.

— Всей боевой мощи мафии не требуется.

— Одасаку, послушай меня. Несколько часов назад босс отправился на тайную встречу с Секретной службой. Посредником выступил Анго. Подробностей не знаю, всё строго засекречено, но наверняка это касается «Мимик». Ситуация ещё сложнее, чем мы думали, я чувствую это. Давай я сначала всё узнаю…

— И что потом? — посмотрел я на него. — Это ничего не изменит, Дадзай. Всё кончено. Какая разница, что будет потом? Какая разница, что я собираюсь сделать? Ты и сам это понимаешь.

— Одасаку, — тихо сказал Дадзай. — Прости за странную просьбу. Но не ходи. Подумай о чём-нибудь хорошем. О том, что ждёт тебя в будущем. Наверняка же что-то будет… Одасаку, ты знаешь, почему я вступил в мафию?

Я вновь посмотрел на него. За всё время нашего знакомства он никогда не поднимал эту тему.

— Потому что надеялся. Надеялся, что, оказавшись в окружении людей, которые живут жестокостью и смертью и не скрывают своих тёмных желаний, я смогу лучше понять человеческую натуру. И тогда…

Он вдруг замолчал, и после паузы продолжил:

— И тогда, возможно, я найду причину, чтобы жить.

Какое-то время мы смотрели друг на друга.

— Я хотел стать писателем, — признался я. — Думал, что если убью кого-нибудь, пусть и по заданию, то лишусь этого права. Поэтому я никого не убивал. Но это тоже уже в прошлом. Это право я уже потерял. Сейчас я хочу только одного.

— Одасаку!

Дадзай звал меня, но я ушёл, ни разу не обернувшись.

Я направлялся на запад.

Люди вокруг тоже стремились куда-то. Или к кому-то. Или возвращались домой. Таков мир. Мир, о котором я хотел написать. В котором повзрослевшие дети влились бы в поток пешеходов и уверенно шагали по улицам этого города.

«Они все обрели покой. Никто его у них не отнимет», — вспомнились мне давние слова Анго.

Но смогли ли дети на самом деле обрести покой? Что если они стали призраками и заплутали в этом мире?

Как Жид… и я.

Вдруг я врезался в идущего навстречу юношу.

— Уа!

Я устоял, а он потерял равновесие и плюхнулся задом на тротуар.

— Ты что делаешь? Смотреть надо, куда идёшь! С таким-то ростом, как у тебя, наверняка всё отлично видно! Ну вот, только директор мне эти инструменты сыщика подарил…

Я помог ему подобрать рассыпавшиеся вещи: записную книжку и ручку, фотоаппарат и пакеты для сбора улик. Прямо эксперт-криминалист.

— Ты из полиции? — полюбопытствовал я.

— Полиции? — сощурив и без того узкие глаза, скорчил донельзя недовольную рожу юноша. — Ещё не хватало, чтобы меня путали с этими бездарями! Ты что, меня не узнал? Совсем скоро моё имя прогремит на всю страну. Советую хорошенько запомнить! Я лучший в мире детектив Рампо…

— Прости, — перебил я его. — Я спешу.

— Мда, ну ты и болван, упускаешь уникальную возможность поговорить со мной! Ничего, узришь мои способности в деле, и от твоего равнодушия камня на камне не останется! Всё ещё сомневаешься? Так я тебе докажу! Итак, ты так спешишь, потому что…

Широко улыбаясь, юноша пристально на меня посмотрел.

— Ты…

Он прищурился.

Мне почудилось, что воздух вокруг него похолодел. Глаза юноши зажглись каким-то нечеловеческим огнём.

— Ты… — резко сменив тон, тихо повторил он. — Послушай меня хорошенько. Тебе нельзя идти туда, куда ты направляешься. Одумайся.

— Почему?

— Потому что там ты… умрёшь.

Я зажёг новую сигарету, повернулся к юноше спиной и вновь зашагал на запад.

— Знаю, — бросил я на прощанье.

Узкая, посыпанная щебнем дорога через густую дубовую рощу, красную в лучах заходящего солнца, вывела меня к особняку с крышей из фиолетового шифера над фронтоном, в центре которого был полукруг с каким-то религиозным символом внутри.

На краю леса стояли двое солдат «Мимик», вооружённые пистолетами-пулемётами. Часовые.

— Можно спросить? — не сбавляя шага, спокойно обратился я к ним.

Те вздрогнули от неожиданности и повернули дула в мою сторону.

Но я уже вынимал из кобур пистолеты.

Два выстрела одновременно влево и вправо.

Пули прошили лбы солдат и вылетели из затылков, заляпав деревья позади кровью и кусочками мозгового вещества. Мужчины умерли, толком не успев ничего понять, и почти синхронно рухнули на землю с глухим тяжёлым стуком.

Я убрал пистолеты и, не глядя на трупы, пошёл дальше.

Пересёк участок перед домом и направился к парадным дверям.

Заметив в окне мансарды снайпера, я прокрался по кругу, чтобы не попасть в его поле зрения, встал прямо под ним и щёлкнул пальцами. Он опустил взгляд на звук и изумлённо на меня уставился. Я прострелил ему голову прежде, чем он успел коснуться винтовки. Солдат отшатнулся, и сверху донёсся грохот от упавшего плашмя на пол тела.

Остальные наверняка почуяли неладное.

Я не спеша дошёл до крыльца. Остановился, достал сигарету, прикурил и вдохнул полной грудью дым.

Затем посмотрел на свои руки. Руки, что только что отняли жизни троих человек. Они выглядели точно так же, как и всегда. Ничуть не изменились с тех пор, когда я избегал убийств.

Пальцы не могут хотеть убивать. Как и спусковой крючок. Как и пуля. Жажда убийства существует только в моей голове, ею охвачено моё сознание.

Из особняка слышался нарастающий шум. Крики и топот, щелчки заряжаемого оружия.

Встав сбоку от двойных дверей, я прижался спиной к каменной стене рядом с резной колонной, вытянул в сторону руку и постучал по деревянной створке.

В ту же секунду земля задрожала от оглушительного грохота, и бесчисленные пули превратили двери в щепки.

Я остался стоять, держа наготове пистолет. Прошло пять секунд. Десять.

На двенадцатой — а именно столько необходимо для перезарядки магазинов — я выдернул чеку из гранаты и бросил её внутрь особняка.

Одновременно с раздавшимся взрывом я выплюнул сигарету и с двумя пистолетами в руках забежал в проём.

Засвистели, рассекая клубы дыма, пули.

В прыжке вперёд я выстрелил два раза.

В заволокшей холл дымке полыхнули вспышки.

Перекувыркнувшись, я резко свернул в угол, на бегу выпустив ещё две пули.

В воздух взметнулись каменная пыль, брызги крови и искры.

Кто-то выстрелил очередью в пол совсем рядом с моими ногами, но я ушёл вдоль стены. Ещё два выстрела.

Загремел военный оркестр из отскакивающих от пола гильз.

Последние две пули я выпустил в центр холла.

И наступила тишина.

Все встретившие меня солдаты были убиты.

Я оглянулся по сторонам.

Холл продолжался атриумом. Поднявшаяся в воздух пыль тускло поблёскивала в разноцветных лучах света, падающих из витражных окон под самым потолком. На полу лежали шесть трупов солдат «Мимик».

Дадзай говорил о как минимум двадцати. Вечеринка только началась.

В конце застеленной ковром широкой лестницы послышался топот. Я мог видеть вперёд чуть больше чем на пять секунд и не знал, что за ловушки мне приготовили и в каком боевом порядке собираются меня встретить.

Я поменял магазины и неторопливо поднялся по ступенькам.

Впереди тянулся длинный узкий коридор. Если противник поджидал меня за ним, он вполне мог открыть огонь из-за угла.

В коридор забежали четверо солдат. Я решил идти на прорыв и, нагнувшись вперёд, бросился им навстречу. В таком ограниченном пространстве увернуться сразу от нескольких очередей из пистолетов-пулемётов практически невозможно, но мне это удалось.

Первая пуля попала в голову бегущему впереди солдату, и он прогнулся в спине назад. К этому моменту я успел до него добежать, схватил свободной рукой и выставил перед собой в качестве щита.

Ещё два выстрела. Второму солдату пуля прошила горло. Сведённый предсмертной судорогой палец нажал на спусковой крючок, и в потолке появилась змейка из округлых отверстий.

Вскочив на грудь трупу, я прыгнул навстречу оставшимся противникам.

Третий солдат хотел оббежать погибшего товарища, и я встретил его кулаком в подбородок. Он сильно наклонил голову, и я выстрелил ему сбоку в макушку. На стене появилась большая тёмно-красная клякса.

Последний солдат выпустил в меня горизонтальную очередь из пистолета-пулемёта, но я отпрыгнул в сторону, оттолкнулся от стены и оказался практически прямо перед ним. И расстрелял в него оставшиеся в магазине патроны.

Конец коридора. С первого прозвучавшего здесь выстрела прошли считанные секунды. С небольшой задержкой сзади раздался глухой стук от упавшего на пол четвёртого трупа.

Убедившись по нему, что цели действительно уничтожены, я продолжил путь дальше.

Коридор привёл меня в просторный зал с выходом во внутренний дворик.

Здесь был большой камин в средневековом стиле, стояли обитые красным бархатом стулья с подлокотниками, а на стене висел флаг в золотой раме.

Когда-то этот особняк принадлежал иностранному аристократу.

Как мне удалось выяснить, во время войны он потерял всё своё состояние и вернулся на родину. Из-за проблем с правом на собственность дом с тех пор так и стоит в ожидании хозяина, который уже никогда не вернётся.

Я остановился: за дверью напротив была установлена управляемая мина направленного поражения. Я прицелился в дверь.

И в тот же миг осознал свою ошибку.

Позади меня была спрятана такая же мина. Тот, кто их установил, явно надеялся подорвать её, когда я замру на месте, заметив поджидавшую меня впереди опасность.

Моя сверхспособность позволяет видеть будущее. Но она срабатывает, лишь когда я перехожу к действиям, непосредственновлияющим на происходящее. Как в данном случае: наведя пистолет на дверь, я запустил сверхспособность и увидел, как через секунду позади меня происходит взрыв.

Я изо всех сил прыгнул вперёд. Шрапнель и жар разорвали мне пальто на спине. Сбитый с ног взрывной волной, я перекатился по полу и, прикрыв голову, сжался в комок.

Следом рванула мина за дверью, разнесся её в щепки. По мне опять ударило раскалённым потоком воздуха со шрапнелью.

Эти управляемые мины установили специально для меня, зная особенность моей сверхспособности.

Мне пришло видение.

Как в большое окно слева от меня запрыгивают сразу несколько солдат «Мимик», а я всё ещё лежу на полу и не успеваю оказать сопротивление.

До атаки около четырёх секунд.

Пан или пропал. Я вложил все имеющиеся у меня на тот момент силы, чтобы дотянуться до валяющегося неподалеку пистолета.

Правой бок страшно ныл: бронежилет не закрывает эту часть, и шрапнель разорвала кожу и мышцы почти до самых рёбер. По рубашке расползалось красное пятно.

За окном сбросили верёвку, и я увидел подошвы первого спускающегося по ней солдата.

Застонав, я подобрал пистолет.

Прятаться было некогда.

В комнату один за другим запрыгнули восемь человек. В воздухе, пуская блики, закружили осколки разбитого стекла.

По выстрелу влево и вправо. Третья пуля пробила горло солдата в центре. Остальные бросились на пол.

Я перекувыркнулся через голову и, не поднимаясь, выстрелил два раза, убрав ближайших ко мне солдат.

Трое ещё живых прицелились в меня.

Осколки стекла зазвенели об пол, и по стенам забегали «солнечные зайчики».

Их затмили вспышки от очередей. Комнату залило белым светом.

Но я всё равно мог видеть рассекающие воздух чёрные крупицы, несущие смерть.

Противники стреляли почти в упор. Я прогнулся в спине так сильно, что моя грудь стала почти параллельна потолку, и выстрелил с перекрещенных рук.

Меня отбросило назад: в бронежилет попала пуля. В меня будто метнули железным мячом, даже дыхание перехватило.

Одного я не добил.

Оттолкнувшись рукой о покрытый осколками пол, я восстановил равновесие и бросился в ноги солдату, готовящемуся вновь нажать на спусковой крючок.

Падая, он вытянул руку и схватил меня за воротник. Явно хотел утянуть за собой. В его движениях чувствовался профессионализм совсем другого уровня.

Я заметил у него на груди знаки различия. Скорее всего, это был заместитель командира, правая рука Жида.

Я хотел прицелиться ему с левой руки в горло, но он отбил дулом пистолета-пулемёта мой пистолет, и мы оба рухнули на пол.

Желая вырубить его, я попытался ударить его основанием ладони в подбородок, но замком увернулся, схватил мой левый рукав и скользнул за спину, заламывая руку. В плечевом суставе опасно захрустело.

Ещё немного усилий, и он бы выдернул мне руку из плеча.

Но зря он вступил в рукопашный бой с человеком, умеющим видеть будущее. Я намеренно допустил подобное развитие событий.

Свободной правой рукой я схватил пистолет и, повернув корпус, расстрелял весь магазин в пол.

Глухо зазвенели гильзы.

Замком отпустил мою заломленную руку и завалился вбок.

Одна из срикошетивших от пола пуль попала ему в горло.

Терпя страшную боль в груди, я проверил бронежилет и нащупал ещё три застрявших в нём свинцовых шарика. Я снял бронежилет и бросил его на пол. Кажется, у меня треснуло ребро.

— Ух…

Обернувшись, я увидел, что замком всё ещё был в сознании. Но полученная рана оказалась смертельной. Ему оставалось жить минут десять.

— Хочешь, чтобы я тебя добил? — подобрав пистолет и прицелившись в него, спросил я.

— Да… прошу… — с полным крови горлом с трудом выговорил замком.

— Есть что сказать напоследок?

— Спасибо… что сразился…

Он закрыл глаза. Несмотря на мучительную боль, его губы тронула улыбка.

— Команданте дальше… спаси и его тоже… из этого ада…

Я нажал на спусковой крючок.

На месте разлетевшегося на куски черепа образовалась кровавая масса. Замком слегка дёрнулся и затих.

Я поднялся, поменял магазины. И двинулся вперёд.

— Непременно.

Дадзай быстрым и решительным шагом, впечатывая каблуки в ворс ковра, пересёк холл штаб-квартиры портовой мафии, зашёл в стеклянный лифт и, нажав кнопку последнего этажа, закрыл глаза. Открыл, лишь когда створки вновь раздвинулись.

Немигающий взгляд Дадзая устремился к кабинету напротив.

Опустив голову, он зашагал по коридору.

Путь ему молча преградили двое вооружённых автоматами крупных секьюрити в чёрных деловых костюмах.

— С дороги, — не глядя на них, бросил Дадзай.

Несмотря на значительную разницу в габаритах, охранники замерли и невольно отступили на шаг.

Не обращая на них внимания, Дадзай толкнул двойные двери и подошёл к стоящему посреди просторного кабинета большому столу.

— О, Дадзай-кун, — поприветствовал его босс портовой мафии Огай Мори. — Ты обычно сюда только по приказу являешься. Будешь чай? Есть очень дорогой сорт из Северной Европы. Чудесно сочетается с мандзю…

— Босс, — перебил Дадзай. — Полагаю, вы в курсе, почему я здесь?

Огай, легонько улыбаясь, какое-то время молча на него смотрел. И наконец ответил:

— Конечно, Дадзай-кун. Дело срочное, я правильно понимаю?

— Да.

— Я даю добро, о чём бы ты ни хотел попросить, — улыбнулся Огай. — Учитывая твои выдающиеся способности, уверен, что бы ты ни решил, это будет правильно. Твоя служба лично мне и всей портовой мафии бесценна. Надеюсь, этот день не станет исключением.

Дадзай напрягся. Для него этот разговор с боссом был подобен прогулке по тонкому лезвию. Малейшая ошибка — и он лишится рук и ног.

Немного подумав, он сказал:

— Значит, вы разрешаете мне отправиться к базе «Мимик» на помощь Одасаку с отрядом обладателей сверхспособностей рангом не ниже главарей?

— Хорошая формулировка, — кивнул Огай. — Умение сразу же выдвинуть свои условия иногда становится ключом к успешным переговорам. Да, я разрешаю. Но прежде хочу услышать причину.

Дадзай посмотрел прямо в прищуренные глаза Огая. Босс будто видел его насквозь. Точно так же Дадзай смотрел на своих врагов и других гангстеров.

— Одасаку сейчас в одиночку разведывает обстановку на базе «Мимик», — подавив эмоции, ровным тоном произнёс Дадзай. — Я отправил ему на помощь тех, кто был неподалеку, но этого мало. Если срочно ничего не предпринять, Одасаку, обладатель уникальной сверхъестественной способности, погибнет.

— Но он гангстер низшего ранга, — наклонил голову вбок Огай. — Разумеется, я ценю всех сотрудников, но разве его жизнь стоит того, чтобы главари рисковали ради неё своими?

— Стоит, — отрезал Дадзай. — Конечно же, стоит.

Они вновь встретились взглядами.

Это было очень красноречивое молчание. Глазами они одновременно и читали мысли друг друга, и спорили.

— Дадзай-кун, — прервал молчаливый диспут Огай. — Ответь мне на один вопрос. Я понимаю, что ты задумал. Но Ода-кун, скорее всего, не хочет, чтобы его спасали. Что ты на этот счёт думаешь?

Дадзай набрал воздуха в грудь, но так и не смог найти слова для ответа.

Огай достал из ящика стола конверт и принялся его рассматривать.

— Дадзай-кун. Босс — это человек, который вместе с абсолютной властью над организацией становится её рабом. На какие только страшные поступки не приходится идти, чтобы удерживать портовую мафию на плаву. Истреблять врагов, ценить союзников, с готовностью совершать подлости, если они обеспечат организации безопасность и процветание. Ты понимаешь, о чём я?

Огай положил конверт на стол. Чёрный, из плотной дорогой бумаги, с тонким золотым тиснением по краям.

Дадзай спокойно на него посмотрел.

И в следующую секунду у него перехватило дыхание.

— Это же…

Он почти ощутил, как лихорадочно заработали винтики в мозгу, и от их вибрации у него онемело в голове.

— Вот оно что, — едва слышно выдохнул Дадзай, сильно побледнев. — Вот в чём дело.

Он резко повернулся к Огаю спиной.

— Прошу прощения за беспокойство.

— Куда ты собрался? — спросил ему вслед Огай.

— К Одасаку.

Дадзай, не оборачиваясь, дошёл до дверей и хотел взяться за витую ручку, но вдруг услышал позади себя металлические щелчки.

Рука Дадзая застыла в воздухе, и он, поняв свою ошибку, закрыл глаза.

Тихо вздохнув, он развернулся. Лицом к четырём бесшумно выбежавшим из соседней комнаты гангстерам в чёрных деловых костюмах. Дула их автоматов смотрели прямо на Дадзая.

Он не удивился. Лишь обвёл взглядом кабинет и остановил его на Огае.

Тот продолжал сидеть, не меняя позы, и улыбался

Я оказался в бальном зале, таком просторном, что при желании тут хватило бы места для барочного танца на сотню пар. С высокого, примерно в три этажа, потолка свисала заржавевшая люстра. Боковые стены закрывали тёмно-красные шторы с золотой вышивкой. Выцветшие и местами сгнившие от времени, они придавали залу мрачности, будто молчаливо негодовали о навсегда оставшемся в прошлом величии. Напротив входа, через который зашёл я, темнела ещё одна пара дверей, тоже из дуба.

Когда я вышел на середину зала, позади меня раздался голос:

— Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; если умрёт…

Я тут же выхватил из кобур пистолеты и повернулся на голос.

Он был там.

Облачённый в серебряные одежды сребровласый мужчина с лицом мертвеца.

Не опуская оружия, я закончил цитату:

— Если умрёт, то принесёт много плода.

Призрак прищурился и улыбнулся.

— Евангелие от Иоанна, глава двенадцатая, стих двадцать четвёртый. По тебе этого не скажешь, но ты весьма начитан, Сакуноскэ.

Жид стоял перед дверями. Один, безоружный.

Я прицелился ему между глаз. Стоило мне слегка сжать пальцы, и мои пули вонзились бы ему прямо в лоб.

— Спасибо, что пришёл.

Я выстрелил.

Жид увернулся, мотнув головой.

— Мне очень жаль, что пришлось так поступить с детьми, — не меняя выражения лица, продолжил он, плавно двинувшись вдоль стены. — Но это того стоило.

Дула моих пистолетов неотрывно следовали за ним.

Прицелившись, я вновь выстрелил ему в голову. Предвидел с помощью сверхспособности, что он отклонится вправо, и специально сместил прицел в ту же сторону.

Но голова лидера «Мимик» мотнулась наоборот влево.

— У тебя такой же взгляд, как у меня, — продолжая своё бесшумное продвижение, с той же едва заметной улыбкой сказал он. — Как у моих людей. Взгляд человека, сошедшего с лестницы выживания.

Жид так и не взял в руки оружие и вёл себя так, будто совершенно не боялся моих выстрелов.

По моей спине пробежал холодок.

— Добро пожаловать, Сакуноскэ, в наш мир.

Одним неуловимым движением он выхватил пистолеты и прицелился в меня.

Я не успел среагировать. Не потому что он застал меня врасплох, а потому что… знал, что всё равно не смогу в него попасть.

Мы застыли, держа друг друга на прицеле.

— Ты слишком разговорчив.

— Тогда предлагаю закончить разговор.

Мне пришло видение.

Через пять секунд Жид выстрелит мне в лоб и в сердце.

В какую сторону уклониться?

Вбок?.. Нет, он это предвидит и сместит прицел.

Присесть?.. Нет, он и это предвидит.

Осталось три секунды.

До меня вдруг дошло.

«Теперь понятно».

Одна секунда.

Стреляя без остановки с обеих рук, я бросился навстречу Жиду.

И начался Ад.

Мы сближались, а вокруг нас свистели пули.

Несколько пронеслись совсем рядом с ухом. Одна разорвала рукав пальто.

Основаниями ладоней я надавил сверху на пистолеты Жида и заставил его развести руки в стороны, но, прочертив ими круги в воздухе, он вновь вытянул их перед собой и прицелился мне в грудь.

Мы едва не касались носами. Он выстрелил мне в голову с обеих рук. Увернуться было практически невозможно.

В последнюю секунду меня осенило, и я повернул голову влево, уклонившись от одной из пуль, а вторую отразил рукоятью пистолета. Левая ладонь онемела от страшной отдачи, и оружие вылетело из пальцев.

Губы Жида растянулись в улыбке.

Его два пистолета против одного моего. Я оказался в крайне затруднительном положении.

«Если не принимать в расчёт, куда целится этот единственный пистолет».

Дуло оставшегося в моей правой руке оружия было направлено точно на Жида.

Громыхнул выстрел.

Жид сильно наклонился вбок, но с такого расстояния ему не хватило времени, чтобы увернуться, и моя пуля вошла ему в левое плечо и в брызгах крови улетела дальше.

— Гху…

Он выронил пистолет из раненой руки, и тот покатился по полу.

Жид отпрыгнул назад, выигрывая расстояние.

— Как ощущения после неудачного прочтения будущего? — продолжая держать его на мушке, спросил я.

— Ничего чудеснее я никогда не испытывал, — ответил Жид.

Сколько бы мы с ним ни корректировали наши действия, основываясь на видениях будущего, противник тоже вносит изменения в свои планы, и так до бесконечности. Есть лишь один и донельзя простой способ покинуть этот заколдованный круг.

Перестать полагаться на сверхспособность.

Мы с Жидом, каждый вооружённый теперь только одним пистолетом, прицелились друг в друга.

Жид расплылся в улыбке.

Наверное, у меня самого было на лице похожее выражение.

* * *

Дадзай молча смотрел на нацеленные в него автоматы.

— Ты ещё не выпил чаю, Дадзай-кун, — сказал Огай. — Присаживайся.

Дадзай не пошевелился.

Один из секьюрити упёр ему дуло между бровями.

— Одасаку ждёт.

— Сядь.

Покосившись на автомат перед своим лицом, Дадзай вернулся в центр кабинета, встал перед столом босса и тихо заговорил:

— Я всё время думал. Портовая мафия, «Мимик» и спецназ. Кто дёргает за ниточки этого запутанного клубка? Узнав, что Анго — правительственный агент, я пришёл к выводу, что всё это было организовано Секретной службой. Что они хотели столкнуть лбами портовую мафию и «Мимик» и избавиться таким образом от одной, а может, если повезёт, сразу от двух головных болей. Это и есть причина конфликта, думал я. Но я ошибался.

Замолчав, он посмотрел на Огая.

Тот с улыбкой пожал плечами.

— Я тебя слушаю.

— Именно вы, босс, автор этого полотна. Вы воспользовались угрозой «Мимик», чтобы заставить Секретную службу сесть за стол переговоров. А главной пешкой в вашем плане выступил Анго.

Дадзай слегка прикрыл глаза.

— Босс, вы приказали Анго втереться в доверие «Мимик», не потому что вам нужна была о них информация. Вам ведь с самого начала было известно, что он работает на Правительство. Не так ли?

Огай хмыкнул, не подтверждая, но и не опровергая сказанного.

— В этом случае многое обретает смысл. Анго докладывал о «Мимик» одновременно нам и Секретной службе. Так они узнали об отряде призраков, жаждущих войны, и с которыми невозможно договориться. Портовая мафия им и в подмётки не годится. В Секретной службе понимали, что рано или поздно «Мимик» устроит бойню, вынудив их вмешаться. И они решили через Анго перенаправить их на другую цель, зная, что портовая мафия обязательно ответит на агрессию. Всё прошло именно так, как вы и задумывали.

— Ты столь высокого обо мне мнения, что я даже смущён, — усмехнулся Огай. — Секретная служба и для нас, знаешь ли, весьма серьёзный противник. Манипулировать ими не так-то просто.

— Поэтому вы не пожалели средств и сил. И всё ради этого конверта, — указал Дадзай на чёрный прямоугольник в ладони Огая. — Вы совершенно правы, с Секретной службой шутки плохи. Как бы портовая мафия ни наращивала силы, если мы им встанем поперёк горла, они сотрут нас в порошок. Поэтому вы предложили им сделку в обмен на устранение «Мимик».

Улыбка Огая стала шире.

Дадзай подошёл к нему и открыл конверт.

Внутри лежало свидетельство, написанное изящным шрифтом и подтверждённое правительственной печатью.

— Свидетельство о регистрации организации, среди членов которой есть обладатели сверхспособностей… Так называемая лицензия на предпринимательскую деятельность, связанную с применением сверхъестественных способностей.

Глаза обжигали вспышки, в ушах звенело от грохота и звона гильз.

Пистолет Жида оказался прямо у меня перед глазами. Я отбил его локтем. Вылетевшая пуля просвистела рядом с ухом.

Повернув кисть, я прицелился Жиду между глаз, но он схватил меня снизу за локоть и отвёл его в сторону. Пуля, не задев его, улетела в люстру.

Мы бились практически врукопашную: локти против запястий, запястья против пистолетных дул. Пули проносились над ушами и под подбородками. Между нами мерцала стена из искр.

Воздух одновременно сотрясли два сухих щелчка. И у меня, и у Жида закончились патроны.

Два опустевших магазина упали на пол. Жид сдёрнул с пояса запасной. Я воспользовался тем, что прикрепил к запястью напульсником.

Жид хотел вставить магазин в рукоять, но я остановил его правой рукой, а левой, с зажатым в ней магазином, врезал ему по челюсти.

Острым краем Жиду рассекло кожу на щеке. Он покачнулся, но закончил перезарядку. Я зашёл ему за спину и попытался ударить локтём в лицо, но Жид, присев, увернулся. А я, завершая разворот, вставил запасной магазин в рукоять.

И вновь мы оказались лицом к лицу, крепко держа правые запястья друг друга.

Зал погрузился в странную тишину.

Напротив меня замер пистолет. Напротив Жида замер пистолет.

Мой левый глаз смотрел в пистолетное дуло. А правый встретил настойчивый серый взгляд.

— Сакуноскэ… Ты лучший. Почему ты не встретился мне раньше?

— Прости. Но сегодня я весь в твоём распоряжении.

Стоит мне попытаться выдернуть руку из захвата, и он выстрелит. Но то же самое произойдёт и с ним. Совершенно фантастическое в своей невозможности равенство сил заставило нас застыть в неподвижности и заговорить.

— Почему ты перестал убивать, Сакуноскэ?

— Почему ты ищешь войны, Жид?

Вдруг послышался приближающийся топот множества ног.

— Твои солдаты?

— Твои коллеги?

Шум доносился с двух сторон. Навскидку всего человек десять. Если это солдаты «Мимик», я не смогу справиться с ними, продолжая держать Жида под прицелом. Придётся убить его в миг, когда они ворвутся в зал, и переключиться на них.

Кто-то ногой распахнул дубовые двери.

Жид явно ждал этого момента и вывернул запястье из моих пальцев. Под самым ухом громыхнул выстрел, и пороховой вспышкой мне обожгло щёку. Но его пуля меня не задела.

Сам он точно так же увернулся от моей.

Наши руки сцепились в локтях.

Благодаря сверхспособности, я знал, кто вбежит в зал. Через вход позади меня — солдаты «Мимик», через вход напротив — вооружённые гангстеры.

Почти в тот же миг, когда створки распахнулись, мы с Жидом, не расцепляя рук, принялись стрелять себе за спину.

Солдата «Мимик» отбросило назад моей пулей. Уверен, то же самое произошло с одним из гангстеров.

Я знал, о чём думал Жид: он решил сначала избавиться от помехи. Как и я.

Жид схватил меня за рукав и дёрнул. Я схватил Жида за рукав и дёрнул.

Развернувшись на полкорпуса, мы оказались лицом к противникам. Я без остановки нажимал на спусковой крючок. Солдаты «Мимик» падали один за другим.

Бальный зал.

И мы посреди него.

Гремели, подобно аплодисментам, отскакивающие от паркета гильзы.

Стоя спина к спине, мы расстреливали врагов.

Синхронное стремительное движение вбок, так что всколыхнулись одежды, и мы поменялись местами.

Утвердили пистолеты на плечах друг друга и продолжили пальбу.

Свежая кровь брызнула на стены.

Сменив плечи, мы закружили, не переставая стрелять по врагам.

Вокруг полыхали пороховые вспышки и поблёскивали гильзы.

Наши лица были одинаково мертвенно-бледными, перед глазами всё расплывалось: мы успели потерять слишком много крови и держались на одной концентрации.

Наш танец проходил на самом краю бездны смерти.

Моя сверхспособность запустилась сама собой, и в голове раздался ещё не озвученный Жидом вопрос:

— Как тебе, Сакуноскэ?

Я ответил, не дождавшись, когда он на самом деле его задаст:

— Что «как»?

Но в действительности я ничего не сказал. Жид предвидел мою реплику и продолжил:

— Это мир, который я искал… Целью всей моей жизни было оказаться здесь.

Мы оба не произносили ни слова.

Но благодаря сверхспособности предугадывали фразы друг друга.

Понимали, что другой хотел сказать, ещё когда он только об этом задумывался, и точно так же, на уровне чистых мыслей, ему отвечали.

— Почему ты его искал?

— Почему ты перестал убивать?

Мгновение вне времени длиною в вечность.

Наши сверхспособности объединились, создав особое пространство, где границы реальности и потенциального будущего оказались стёрты.

Маленький мир только для нас двоих. Мир, открывшийся нам лишь после того, как мы решили убить друг друга.

— Я хотел стать писателем. Один человек сказал мне, что я должен им стать.

— Писателем? — улыбнулся Жид посреди воцарившейся вокруг нас тишины. — Может быть, тебе бы и удалось.

— Может быть.

В какой-нибудь другой реальности.

— Однажды со мной заговорил человек. Он подарил мне книгу. Последнюю часть романа, которую я нигде не мог найти. Но предупредил, что она просто кошмарна.

— А каково было твоё впечатление?

— Последняя часть…

— Чтобы получить это разрешение, босс, вы затеяли большую игру длиной в несколько лет, — встав напротив стола, вернулся к обвинению Дадзай. — Полагаю, всё началось два с половиной года назад, когда вы отправили Анго в командировку в Европу. Там он собирал информацию и вошёл в контакт с наиболее подходящей для вашей задумки организацией — «Мимик». Таким образом, загадка, почему они вдруг сбежали из Европы не куда-нибудь, а именно в Японию, оказывается решена. Им тайно помогла портовая мафия. Вы специально заманили их в Йокогаму, чтобы Секретная служба занервничала и начала действовать.

— Дадзай-кун, — впервые за долгое время подал голос Огай. — Ты продемонстрировал восхитительную дедукцию. Мне нечего добавить. Но есть что у тебя спросить. И что в этом плохого?

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Я уже сказал, что всегда думаю прежде всего о благе нашей организации. И, как видишь, мне удалось выбить у Секретной службы — а значит, у самого Правительства — разрешение на, скажем прямо, незаконную деятельность. Осталось только разобраться с наглыми бандитами, но Ода-кун ценой одной своей жизни с этим справится. Мы в огромном выигрыше. Почему же ты так зол?

Дадзай молчал. Он и сам не до конца понимал причину своего гнева.

— Я…

«Не вижу смысла гнаться за чем-то и тем самым продлевать свои земные страдания».

«Вырви меня из сна об этом загнивающем мире».

— Я просто, — через силу произнёс Дадзай, — не могу смириться. Это вы слили «Мимик» информацию об убежище, что я организовал для детей, которых опекал Одасаку. Больше ни у кого не было к ней доступа. Это вы убили детей. Чтобы натравить Одасаку на лидера «Мимик», зная, что он единственный, кто сможет с ним справиться.

— Мой ответ остаётся неизменен, Дадзай-кун. Ради блага нашей организации я пойду на всё, что угодно. Мы же портовая мафия, олицетворение тьмы, жестокости и несправедливости этого города. Нам поздно играть в хороших.

Дадзай всё понимал. И чего хотел добиться Огай, и его натуру, и логику плана. Всё происходящее не противоречило принципам портовой мафии. Согласно им, Огай поступал правильно, а Дадзай ошибался.

— Но…

Дадзай развернулся и направился к выходу.

Охранники Огая тут же прицелились в него из автоматов.

— Тебе туда нельзя, Дадзай-кун, — понизив голос, отрезал Огай. — Оставайся здесь. Или у тебя есть веская причина, чтобы отправиться к нему?

— Я хочу сказать вам две вещи, босс, — прищурившись, оглянулся на него Дадзай. — Во-первых. Вы в меня не выстрелите. И охранникам своим этого не прикажете.

— Почему это? Потому что ты хочешь, чтобы в тебя выстрелили?

— Нет. Потому что вам от этого не будет никакой выгоды.

Огай улыбнулся.

— Действительно. Но где для тебя выгода в том, чтобы отправиться к нему вопреки моему приказу?

— А это уже во-вторых, босс. Да, выгоды никакой. Я отправлюсь к нему по одной-единственной причине. Он мой друг. А теперь, прошу меня извинить.

Пальцы охранников легли на спусковые крючки.

Но Дадзай, не обращая на них внимания, неторопливо, будто прогуливался, подошёл к дверям.

Охранники в ожидании приказа посмотрели на Огая.

Тот, скрестив на груди руки и едва заметно улыбаясь, проводил Дадзая взглядом, но так ничего и не сказал, даже когда он скрылся в коридоре.

— Последняя часть была великолепной, — сказал я.

Ещё никогда я не погружался в книгу, забыв обо всём на свете.

Все фразы проникали в самое сердце, во всех персонажах я видел себя.

Человек, давший мне этот том, оценил его как «кошмарный», но моё впечатление было прямо противоположным. Почти не вспоминая о голоде, я прочёл его от корки до корки и немедленно вновь открыл первую страницу.

Казалось, каждая клеточка моего мозга перекраивается по мере чтения. После знакомства с этой книгой моё мировосприятие стало совсем другим.

До неё для меня не существовало ничего, кроме убийств. Я принимал заказы и отнимал жизни. Но эта книга открыла мне глаза. Моё сознание будто залил свет восходящего солнца.

Но у этой, третьей части романа был один изъян.

Последние несколько страниц были вырваны. Поэтому я так и не узнал финала. Самую важную сцену, в которой один из героев — киллер — рассказывает, почему он перестал убивать.

Из прошлых событий романа было невозможно предугадать ответ на этот вопрос, и он не давал мне покоя. Финальная сцена должна была послужить кульминацией истории и раскрыть персонажа, но она так и осталась для меня тайной. К тому моменту я уже обошёл все букинистические лавки и не питал надежды найти где-нибудь ещё один экземпляр этой части, а тот бородатый мужчина, которого я мог бы расспросить, больше ни разу передо мной не объявлялся.

Промучившись в бесплотных попытках докопаться до истины, я решился.

«Тогда напиши конец сам».

Я стану писателем и напишу роман о мужчине, отказавшемся от убийств.

Но чтобы стать писателем, необходимо прежде познать во всех деталях человеческую жизнь.

И я перестал убивать.

В последней части романа, сразу перед вырванными странницами, киллер произносит следующую фразу:

«Люди всю жизнь ищут спасения. Но осознают это лишь на пороге смерти».

Оставив профессию киллера, я всё размышлял над этими словами.

Возможно, в них не было глубинного смысла. Всего лишь фраза-связка между одной частью произведения и другой.

Но странно: перечитывая эту реплику, я всегда вспоминал того бородатого мужчину.

Сейчас я думаю, что ему, наверное, было известно о моем роде занятий, и заговорил он со мной, желая, чтобы я перестал убивать.

Иначе зачем он дал мне эту книгу с вырванными последними страницами и предложил написать конец самому?

Может, он пытался таким образом сказать мне: «Найди своё спасение сам»? Не знаю почему, но я был почти в этом уверен.

В ту нашу единственную встречу он назвался.

Долгое время я никак не мог вспомнить его имя, но сейчас оно всплыло в памяти.

Его звали Нацумэ Сосэки.

Как и автора того романа.

— Я был героем, — сказал Жид.

Жид воевал.

Ради отечества, ради великой цели. Ради своих боевых товарищей.

Во время последней мировой войны он выиграл бесчисленное количество сражений, спас множество жизней соратников.

Жид был героем.

Он верил, что это его предназначение — быть солдатом, защищать родину, сражаться и умереть ради оставшихся в тылу соотечественников.

Однажды Жиду удалось отрядом всего из сорока человек взять стратегически важные укрепления, охраняемые шестью сотнями вражеских солдат.

Но это оказалось частью плана союзников. К тому моменту переговоры между враждующими сторонами были практически завершены, и военное руководство хотело таким образом ослабить транспортную систему противника уже после заключения мира.

В итоге взятие отрядом Жида укреплений назвали военным преступлением, потому что оно произошло, когда мирный договор уже был подписан. «Предателей» преследовали их же однополчане. Чтобы выжить, Жиду с его отрядом пришлось с оружием неприятеля прорываться через оцепление.

Облачённые во вражескую форму, с вражескими «грау гайстами» в руках, они бились насмерть со своими соотечественниками.

Мимикрировав под противника. Будто призраки уже погибших солдат.

Они смогли прорвать оцепление ценой многих жизней земляков и выжили. Но им некуда было идти. Они были военными преступниками, всё равно что мертвыми, взводом без главнокомандующего.

И они пустились в бега. Тайно выполняли грязную работу в качестве нелегально нанятых солдат. Образ героя померк и забылся. Они хотели ценой собственной жизни защищать отчизну, но вместо этого оказались никому не нужны и умирали, опороченные и забытые.

Были те, кто покончил с собой. Жид их не останавливал. Разве мог он их отговорить?

Но были и те, кто остался в живых. Они всё-таки были солдатами до мозга костей, а истинный солдат не отдаст свою жизнь просто так. Они сражались, терпели боль, теряли товарищей, но не сдавались. В этом они видели смысл жизни, и так им приказывала струящаяся по их жилам солдатская кровь.

Они искали войны. Места, где смогут проявить себя. Где посреди боя, под угрозой смерти, смогут вспомнить, кто они на самом деле.

Они стали призраками, заблудившимися на поле битвы.

Потерявшими родину и честь мёртвыми душами пустоши, находящимися в вечном поиске новых противников.

Жид говорил долго. Одновременно с ним говорил я.

За растянувшийся до бесконечности момент мы успели очень многое рассказать, предугадывая реплики и реакцию на них друг друга.

В действительности же не прошло и секунды. В реальном мире я только-только застрелил последнего солдата «Мимик», а Жид — последнего гангстера.

В реальном мире я собирался навести пистолет на Жида, а он — на меня.

— Конец близок, — произнёс Жид в пространстве бесконечности.

— Скажи мне, Жид, — попросил я там же. — Ты не пытался избрать другой путь? Не пробовал изменить свою жизнь? Тебя не привлекало что-то кроме войны и поисков смерти?

— Изменить жизнь? Невозможно, — улыбнулся он. Его серые глаза грустно блеснули. — Я поклялся своим товарищам, что умру солдатом. Ничего иного мне не остаётся.

Мы прицелились друг в друга. В то же время в пространстве бесконечности продолжали спокойно разговаривать, будто друзья.

Жид посмотрел на меня, и я прочёл в этом взгляде его истинные чувства.

— Но… Возможно, у меня бы и получилось. Если бы я чуть раньше решился поменять свою жизнь, стать кем-то другим, может, у меня и был шанс… Ты же перестал убивать. Будь я столь же силён, как ты, возможно, и я бы когда-нибудь…

В зале в живых не осталось никого, кроме нас двоих.

Мы целились друг другу в сердце.

На Жиде не было бронежилета. Я свой тоже сбросил. И мой, и его выстрел будет смертелен.

Спусковые крючки уже были нажаты. Пули поднялись в ствол.

А мы продолжали, улыбаясь, смотреть друг на друга.

За долгий, очень долгий разговор мы успели стать старыми друзьями, знающими всё друг о друге.

«Доказано, что крайне редко, когда две или более сверхспособности вступают в противоборство, они могут выйти из-под контроля».

Это пространство и есть та самая «сингулярность сверхспособности»?

— Единственное, о чём я жалею, — сказал я, — это то, что не попрощался с другом. Человеком, который даже в нашем мире всегда оставался мне «просто другом». Хотя самому ему этот мир ужасно наскучил, и он ждёт не дождется, когда умрёт.

— Он, как и я, ищет смерти?

— Нет, — возразил я. — Не думаю. Поначалу мне тоже казалось, что вы с Дадзаем похожи. Вы оба не видите ценности в своей жизни и с готовностью прыгаете навстречу опасности и конфликтам в жажде скорейшей смерти. Но он не такой, как ты. Он просто очень умный, но по сути ещё совсем ребёнок. Маленький мальчик, плачущий один в темноте, брошенный посреди абсолютной пустоты, которая даже нам с тобой не знакома.

Он слишком умён.

А потому всегда был одинок.

Нам с Анго удалось сблизиться с ним, потому что мы чувствовали эту стену, отделяющую его от остального мира, и сохраняли дистанцию.

Но сейчас я немного жалею, что так ни разу и не попытался пробиться через неё силой.

Громыхнули пистолеты.

Вылетели пули.

— Ещё один великолепный выстрел напоследок, — улыбнулся Жид. — Я отправляюсь к своим ребятам. Передавай привет детям.

Кончики пуль коснулись его и моей груди.

И «сингулярность» исчезла.

Разорвав одежду, пули прошили насквозь наши грудные клетки и вылетели наружу.

Я и Жид в одно и то же время в одних и тех же позах повалились на спины.

До слуха донёсся топот.

— Одасаку!

* * *

Дадзай бежал через особняк, даже не пытаясь сосчитать все повстречавшиеся ему на пути трупы.

Едва не выбив дубовые створки, он ворвался в бальный зал и увидел лежащего на полу друга.

— Одасаку!

— Дадзай…

Дадзай бросился к Одасаку и осмотрел его. Из сквозного пулевого ранения в груди на пол успела натечь целая лужа крови. Рана определенно была смертельной.

Дадзай опустился на колени.

— Ты идиот, Одасаку. Круглый идиот.

— Да.

— Нужно быть полным кретином, чтобы умереть из-за такого!

— Да.

Одасаку улыбнулся. На его лице застыло выражение удовлетворения, какое бывает у человека, честно выполнившего уже оплаченную работу.

— Дадзай… я хочу тебе кое-что сказать.

— Нет, не надо! Тебя ещё могут спасти, нет, обязательно спасут! Не говори так!..

— Послушай меня, — Одасаку сжал руку Дадзая испачканными в крови пальцами. — Помнишь, ты мне сказал… что надеялся найти в мире жесткости и кровопролитий причину, чтобы жить?..

— Да, я так сказал. Но сейчас это…

— Ты её не найдёшь, — тихо, почти шёпотом, произнёс Одасаку.

Дадзай посмотрел на него.

— Ты и сам наверняка это понимаешь. Какую бы сторону ты ни принял — тех, кто убивает, или тех, кто спасает, — ничто и никогда не превзойдёт твои ожидания. В этом мире ты всегда будешь одинок. Тьма тебя не отпустит.

«Вырви меня из сна об этом загнивающем мире».

И Дадзай впервые осознал, что этот человек, Сакуноскэ Ода, понимает его, как никто другой. Вплоть до самых потаённых уголков души. А он об этом даже не подозревал.

Наверное, впервые с самого своего появления на свет Дадзай так страстно, всем сердцем захотел кое-что узнать. И он спросил человека перед собой:

— Одасаку… Что мне теперь делать?

— Перейди на сторону тех, кто спасает, — ответил Одасаку. — Если всё равно, каким человеком быть, будь хорошим. Помогай слабым, защищай сирот. Для тебя ведь нет особой разницы, нести справедливость или зло… А первое всё же привлекательнее.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю. Лучше кого бы то ни было.

Дадзай заглянул в глаза Одасаку.

Они горели ровным огнём. За его словами стояла непоколебимая уверенность. Собственный опыт или чужое мнение… Одасаку пытался направить Дадзая на путь, который сам когда-то избрал. И Дадзай это понял.

И решил ему поверить.

— Хорошо. Я так и сделаю.

— «Люди всю жизнь ищут спасения. Но осознают это лишь на пороге смерти»… А ведь… точно…

Лицо Одасаку резко побелело. Он усмехнулся.

— Съесть бы карри…

Дрожащими пальцами он достал из пальто сигарету и с трудом поднёс ее ко рту.

На то, чтобы вытащить спички, сил уже не осталось. Дадзай сделал это за него и поджёг сигарету.

Одасаку закрыл глаза, затянулся и удовлетворённо улыбнулся.

Сигарета упала на пол.

Не поднимаясь с колен, Дадзай запрокинул голову и закрыл глаза.

Крепко сжатые губы мелко подрагивали.

Тонкий столбик сигаретного дыма поднимался к потолку.

Никто ничего не говорил