Великий из Бродячих псов: Неизвестная история создания детективного агентства (Новелла) - 2 Глава

По слухам, в то время в Йокогаме работал телохранитель высочайшего класса.

Дай ему меч — и он зарубит сотню отпетых злодеев, дай копье — и он один выстоит против целой армии. Мастер всевозможных боевых искусств, включая джиу-джитсу и фехтование, и большой эрудит, предпочитающий проводить выходные за чтением и игрой в го, он был знаменит своим непоколебимым спокойствием и профессионализмом, гарантировавшим сохранность жизни клиента при любых обстоятельствах.

Если у него и был недостаток, то это нежелание ни с кем сотрудничать; он всегда работал один и никого не посвящал в подробности своей личной жизни.

Другими словами, он был одиночкой.

Независимый и отчужденный, о нем говорили, что «он в жизни ни с кем не сойдется и скорее небо упадет на землю, чем он примкнет к какой-то группе или позволит собой командовать».

Никому неподконтрольный сребровласый волк.

А звали его — Юкити Фукудзава.

Эта короткая история повествует о нелегкой жизни одного мужчины, о взрослении…

И о воспитании.

Фукудзава пребывал в ужасном расположении духа.

Он широким шагом шел по проспекту, и люди, которые в этот выходной день толпами текли по улицам, перед ним расступались. На перекрестках велосипедисты, даже если горел «зеленый», останавливались, пропуская его. Таким сердитым казался Фукудзава.

Хотя на самом деле он не сердился. Скорее переживал острый приступ ненависти к себе.

Его заказчика убили.

Для него известие об этом стало как гром среди ясного неба.

Все заказы Фукудзавы можно было разделить на две группы. Первая состояла из работы по контракту инструктором по безопасности и, при возникновении необходимости, непосредственно телохранителем (этим он занимался чаще всего). Вторая — из единичных случаев краткосрочной охраны людей или каких-то предметов (которые случались крайне редко). Убитая утром заказчица — директор одного предприятия — принадлежала как раз к первой категории официальных нанимателей. Фукудзава только несколько дней назад договорился стать ее телохранителем.

Они не обсуждали ничего, кроме работы. Фукудзава всегда избегал разговоров о личном, поэтому о заказчиках знал лишь тот минимум, что был необходим ему для исполнения обязанностей. Ничего сверх того его не интересовало. Единственное, в памяти осталось приглашение директора пойти к ней начальником службы безопасности, на которое Фукудзава, ненавидящий подчиняться другим и самому отдавать распоряжения, ответил немедленным отказом.

Возможно, если бы он находился при ней в качестве постоянного сотрудника, это бы что-то изменило.

Как ему было известно, директора рано утром вытолкнули из окна ее кабинета. Все необходимые улики для предъявления обвинения уже собрали, а наемного убийцу поймали.

Фукудзава направлялся к зданию, где все и случилось. Это было старое, но крепкое строение из красного кирпича, стоящее на вершине холма относительно недалеко от порта.

Почти у самого входа его взгляд наткнулся на полицейские ленты, перегораживающие часть пешеходной дорожки прямо под окнами кабинета директора.

Было ветрено, и желтые полоски громко трепыхались. Фукудзава отвел глаза.

Тело директора уже забрали криминалисты, но на асфальте еще оставалось ничем не прикрытое кровавое пятно. Фукудзава, подавив эмоции, прошел мимо, шагнул в двери под вывеской «Коммерческое предприятие ОАО “СК”» и поднялся на лифте к кабинету директора.

Где ее секретарь был в самом разгаре битвы с горой документов.

На место убийства это было совсем не похоже.

Весь пол не очень просторного помещения, где впритык могли поместиться человек тридцать, был аккуратно застелен листами бумаги. Та же самая картина наблюдалась на столе и полках, другими словами, все горизонтальные поверхности были без единого зазора прикрыты документами крайней важности.

А раскладывал их не кто иной, как секретарь — бледный мужчина в черном пальто и темно-красном галстуке.

Выложив очередной ряд документов, он некоторое время их внимательно изучал, после чего возвращал несколько в шкаф и брался за следующую стопку.

— Что вы делаете? — не выдержал Фукудзава.

— Привожу в порядок документацию, — отозвался секретарь. — Больше никто не сможет разобраться во всех этих бумагах.

Для объяснения его слова прозвучали как-то чересчур отстраненно. Что именно в них показалось ему странным, Фукудзава не понял, с другой стороны, он мало что смыслил в офисных делах. И не ему было судить, черств этот секретарь или обязателен, раз копается в документах сразу же после убийства своей начальницы. Как бы то ни было, эта мысль заставила Фукудзаву вспомнить о цели своего визита.

— Мои соболезнования, — поклонился он. — Это ужасная утрата… Я слышал, ее вытолкнули из окна прямо отсюда?

Из широкого окна кабинета директора был виден город. Сейчас оно было плотно закрыто.

— Заказное убийство, — и без того угрюмое лицо секретаря еще сильнее помрачнело. — Страшный удар по всей компании. Я сам в шоке, директор для меня была учителем, она пригласила меня к себе с моей прошлой работы, буквально вырастила из меня профессионала. Единственное утешение во всем этом кошмаре, что мерзавец получит по заслугам.

Взгляд секретаря переместился на дверь в боковую комнату.

— Убийцу уже схватили. После расправы над директором он попытался сбежать, но на первом этаже его скрутили охранники. Сейчас он сидит там, в наручниках. Как сказали криминалисты, с одежды директора сняли отпечатки десяти пальцев, и все они совпали с теми, что хранятся в его досье в полицейской базе.

— Что? — изумился Фукудзава. — Убийца до сих пор там?

— Видимо, смирился со своей участью и ведет себя тихо, как мышь. Можно подумать, что спит.

У Фукудзавы были все основания для удивления. В Йокогаме, в отличие от других городов, наемные убийцы представляют особую опасность. Именно сюда, в «Дьявольскую Йокогаму», с окончанием последней мировой войны страны-союзники направили вооруженные контингенты, которые под предлогом «наведения порядка», действуя крайне варварски и не считаясь с законом, захватили город и поделили его на независимые сектора. Из-за этого сейчас в Йокогаме существует множество — не сравнить с военным временем — районов, живущих по своим законам. И если городская полиция еще как-то реагирует на отдельные происшествия, то военная полиция, береговая охрана и прочие армейские структуры бессильны. Сегодня Йокогама — это настоящий рай для нарушителей закона и гигантский котел, в котором варятся вооруженные бандформирования, иностранные теневые капиталы, преступники и наемные убийцы.

Не говоря уже об обладателях сверхъестественных способностей.

Если в Йокогаме происходит заказное убийство директора крупного предприятия, любой — не только постоянно имеющий с ними дело Фукудзава — в первую очередь подумает, что исполнителем мог быть человек со сверхспособностью.

В этом мире существуют люди, обладающие силами, попирающими законы природы. Их очень мало, поэтому столкнуться с ними в повседневной жизни практически нереально, отчего большинство горожан считают их выдумкой. Но Фукудзаве как телохранителю не раз приходилось с ними встречаться и иметь дело с преступлениями, совершенными с помощью сверхспособностей.

При этом сам Фукудзава был мастером боевых искусств, но сверхспособностью не обладал.

Невозможно было предугадать заранее, чем бы закончилась его схватка с опытным наемным убийцей и смог бы он выйти из нее невредимым.

Предположение, что киллер мог обладать сверхъестественной способностью, взволновало Фукудзаву. В этом случае не было никаких гарантий, что наручники действительно его удержат. Это все равно, что оставить в соседней комнате высокочувствительную взрывчатку.

— Я бы хотел увидеть убийцу.

— Пожалуйста.

Фукудзава уже хотел направиться к двери, но остановился.

— Да, но…

Ступить было некуда. И это не было фигуральным выражением — девяносто пять процентов поверхности пола от входа и до самой двери в боковую комнату занимали ровные ряды документов. Добраться туда, не наступив ни на один лист, было решительно невозможно. Разве что верхом на спасательном роботе на восьми ногах, каких запускают в завалы.

— Вы не против, если я их подвину? — спросил Фукудзава, указав на документы.

— Не трогайте! — закричал секретарь, впервые за время их разговора повысив голос. — Ни в коем случае! Это все важнейшие документы, от которых зависит будущее компании! Боюсь представить, какие неприятности обрушатся на нас, если повредить хотя бы один из них, да что там, просто слегка поцарапать печать! Так что я вас прошу, идите, куда вам хочется, но так, чтобы ничего не касаться! Уж вам-то это наверняка по силам!

Фукудзава едва удержался от саркастического: «Да ну?».

Ничего себе, заявление. Он все-таки был мастером боевых искусств, а не акробатом. Как ни смотри, а зазоры между листами были слишком узкими, чтобы туда поместились стопы взрослого мужчины.

— Можно спросить… Зачем вы вообще раскладываете документы?

— Логичный вопрос. Вот вам мой ответ. Я думаю, что истинной целью наемника была кража либо порча каких-то из этих важных бумаг. Полагаю, его наняли наши конкуренты, чтобы нас уничтожить, а директор случайно наткнулась на него, когда он проник сюда, поэтому он от нее избавился… И теперь я на всякий случай проверяю всю документацию.

Действительно, для совершения убийства кабинет директора был не очень подходящим местом. В здании полно охраны, проникнуть сюда незамеченным постороннему не так-то просто. Но если его целью были хранящиеся здесь документы, тогда совсем другое дело. Предположение секретаря, сейчас без передышки просматривающего бумаги, было вполне разумным.

— А можно на время убрать назад в шкафы ту часть, что мешает пройти?

— Нельзя, — помотал головой секретарь. — Все документы разложены в строгом порядке, призванном сбить с толку потенциальных воров. Даты, исполнители, степень важности… Все закаталогизировано согласно специальному протоколу, которому я научился на своей прошлой работе перед тем, как перейти сюда. Никто другой во всей компании его не знает. Возвращать документы в папки необходимо по особому порядку. Достаточно нарушить его хотя бы раз, и мы можем никогда не узнать, из-за чего погибла директор.

Фукудзава мало что понял из объяснения секретаря, но проникся серьезностью выражения его лица. Мысль, что из-за необдуманных перемещений бумаг мог начаться страшный переполох, его не обрадовала. В конце концов, в офисных делах он был полным профаном. Ему даже сложно было представить, каково это, быть директором предприятия, подписывать кипы документов, управлять сотрудниками, заключать договоры. Поэтому в данном случае он предпочел довериться специалисту.

Если на то пошло, Фукудзава в принципе не собирался спорить с секретарем. Ведь в случившемся была часть его вины. Если бы он, как положено телохранителю, вовремя выявил угрозу и защитил от нее директора, сегодняшней трагедии бы не случилось. И этому секретарю не пришлось бы проверять уйму документов. Он всего лишь выполнял свою работу. А значит, Фукудзаве не оставалось ничего иного, кроме как молча выполнить свою.

Он рассчитал на глаз расстояние до двери — примерно пять шагов. С его физической подготовкой ему вполне хватило бы пары прыжков, но это бы означало, что на середине пути ему пришлось бы наступить на важные для компании документы. Причем он наверняка на них поскользнется и, вполне вероятно, порвет. Для него как телохранителя это стало бы несмываемым позором.

Фукудзава отступил к входной двери в кабинет и мысленно собрался. Затем разбежался и прыгнул.

На один из шкафов, стоящих вдоль стен. Оттолкнувшись ногой от едва заметного резного узора, декорирующего его поверхность, он сменил направление движения назад к центру кабинета и приземлился на руки на стул для посетителей, стоящий на небольшом расстоянии от входа в боковую комнату. И застыл. Ни разу не покачнувшись. Любой мастер древних боевых искусств обязан уметь контролировать положение центра тяжести тела, даже стоя на руках.

Затем он опустил ногу на самый кончик письменного стола, так, чтобы не задеть лежащие на нем бумаги, повернулся вбок и, удерживая равновесие на одной руке и кончиках пальцев ноги, вытянулся всем телом в сторону заветной двери.

Привычным движением из джиу-джитсу, будто хватая противника сбоку за воротник, он сжал кончиками пальцев дверную ручку и повернул кисть в запястье.

Дверь приоткрылась. Не отпуская ручку, Фукудзава оттолкнулся от стула, проскользнул в узкую щель и приземлился на ноги уже в другой комнате. Его повело назад, но он схватился за косяк и удержал равновесие.

Так Фукудзава, не потревожив ни единого документа, добрался до места назначения.

— О-о-о! — раздался позади восхищенный возглас секретаря.

«Какое уж тут “o-o-o”», — самокритично подумал Фукудзава. Он ведь все-таки слегка прогнулся в спине, когда запрыгнул на стул. Если бы он там сорвался, от его репутации не осталось бы камня на камне. Пусть Фукудзаве обычно было плевать на мнения окружающих, но собственное несовершенное исполнение ранило гордость.

Но главное, он в комнате. Оставив дверь открытой, Фукудзава повернулся к сидящему на стуле наемному убийце.

Он оказался неожиданно мелким. Узкие плечи. Руки заведены за спину и привязаны к спинке стула, ноги — к передним ножкам. Лица не видно — голову закрывает плотный черный мешок.

От человека в таком положении действительно не стоило ожидать сопротивления или побега. Он даже собственный нос почесать не в состоянии. Руки и ноги его были связаны толстыми шнурами с металлической нитью, разорвать которые, даже обладая нечеловеческой силой, практически невозможно. А с комплекцией этого убийцы — тем более.

Из одежды на нем была обычная темно-синяя рубашка, рабочие штаны и кожаные туфли. Оружие спрятать решительно негде. Всем своим видом он напоминал простого «форточника», который проникает в здание, хватает все, что плохо лежит, и убегает.

Любой обычный охранник наверняка бы так и подумал.

Но у Фукудзавы сложилось иное мнение.

Эта комната была кабинетом для совещаний. Здесь стояли безликие шкафы под документы, стол для переговоров, никаких картин или других украшений. Фукудзава подошел к убийце, специально громко топая.

Когда он только запрыгнул в комнату, наемник едва заметно повернул голову на звук. То есть он не спал.

Фукудзава зашел ему за спину и, немного выждав, с размаха хлопнул ладонью по стене. Звук вышел резким и громким.

Однако убийца на него никак не отреагировал. Не обернулся, не сменил позы, даже не вздрогнул. Хотя из-за мешка видеть Фукудзаву не мог.

«Профессионал», — интуитивно понял телохранитель.

По специфике своей работы ему было известно о наемных убийцах намного больше, чем простым обывателям. В отличие от Фукудзавы, скованного положением «дающего отпор», киллеры были свободны в выборе времени и способа нападения. Поэтому он не упускал ни единого слуха, собирая информацию об известных и особо опасных наемниках, чтобы в случае необходимости суметь им противостоять.

Фукудзава какое-то время понаблюдал за убийцей. По одному внешнему виду предположить, кто перед ним и чего от него стоит ожидать, было невозможно. Как и определить, обладал ли он сверхспособностью или нет.

Телохранитель перевел взгляд на маленький столик в углу кабинета, где следователи оставили личные вещи наемника.

Два пистолета и кобуры, и то и то изрядно потрепано временем, но видно, что за ними тщательно следят. Рядом лежали несколько монет и проволока вместо отмычки. На этом все.

Фукудзава вновь посмотрел на мелкого убийцу. Тот так и не пошевелился. Обычно люди, даже сидя спокойно, все равно производят какие-то движения, но этот мужчина словно окаменел. Несмотря на мешок на голове и связанные руки и ноги, он сохранял удивительное спокойствие.

Телохранитель взял со стола авторучку, снял колпачок и провел кончиком по бумаге для заметок, проверяя, не закончились ли в ней чернила.

Затем он, отведя назад локоть, прижал левый кулак с зажатым внутри колпачком к левому боку. Правую руку он согнул в локте и выставил перед собой, так что ручка оказалась тоже прижата к его левому боку.

Подвинув левую ногу немного вперед и вбок, Фукудзава слегка наклонился вперед. И замер. Он видел, как напряглись плечи до этого момента никак не проявлявшего себя убийцы. Телохранитель глубоко вдохнул, затем сделал шаг вперед правой ногой и резко выпрямил перед собой правую руку с зажатой в ней ручкой.

Будто нанес удар вынутым из ножен мечом.

Убийца бросился вперед вместе со стулом. Словно пытался уйти от «атаки». По кабинету разнесся грохот от его падения на пол.

Фукудзава, проследив за ним взглядом, плавно, будто выписывал носком дугу, отвел правую ногу назад и сделал такое движение, словно возвращает невидимый меч — авторучку — в ножны — в колпачок.

— Успокойся. Это всего лишь ручка.

Задвинув колпачок, он вернул ее на стол.

Убийца извивался на полу.

Не осталось сомнений, что он на самом деле ничего не видит, иначе он бы не среагировал на выпад ручкой.

Но при этом, когда Фукудзава хлопнул ладонью по стене, он даже не вздрогнул. Чем отличались эти два момента?

Разница состояла в том, что в этот раз телохранитель бил с намерением убить, и наемник это понял. Пусть его оружием была всего лишь авторучка, Фукудзава во время проведения приема заставил себя поверить, что собирается зарубить врага. Убийца почувствовал это кожей и бросился всем телом вперед, уходя от удара.

А значит он далеко не новичок в своей профессии. Без богатого опыта выпутывания из самых разных опасных ситуаций подобные рефлексы не развить. Наверняка он один из элитных наемников, которых даже на территории Йокогамы, в этом поствоенном гадюшнике, где правят сверхъестественные способности и преступные сговоры, могут позволить себе нанять очень немногие. Высокопрофессиональный киллер, который никогда не подведет и во что бы то ни стало выполнит заказ. Только сумму запросит такую, что глаза на лоб полезут.

Но в этом случае возникал вопрос.

Разве возможно, чтобы наемник его уровня голыми руками вытолкнул директора из окна, а затем оказался схвачен обычными охранниками во время побега?

— У вас там все в порядке? — донесся из соседнего кабинета голос секретаря.

— Да, все хорошо, — ответил Фукудзава. — Так… я правильно понимаю, вы позвали меня из-за него?

— Чтобы вы его увели, — подтвердил секретарь. — Как вы сами можете видеть, он не желает говорить, что бы у него ни спросили. Его нужно доставить в полицию, но они сказали, у них не хватает людей… А вы как сами считаете, хватит двоих офицеров, чтобы с ним справиться?

— Точно нет, — отрезал Фукудзава.

Секретарь поступил мудро. Сейчас, связанный, убийца не представляет опасности, но для его перемещения путы придется ослабить, а в этом случае он в одно мгновение расправится с обычными полицейскими. Куда эффективнее поручить это дело Фукудзаве.

Тот в свою очередь был не прочь хотя бы частично снять с души груз вины за убийство директора. Разумеется, мстить он не собирался, но надеялся в определенном смысле исполнить свой долг, передав преступника в руки правосудия.

— Этот человек наверняка ждет подходящего момента, чтобы сбежать. Лучше будет увести его отсюда, прежде чем он что-нибудь придумает и начнет действовать, — сказал Фукудзава. — Вы не против, если я выведу его отсюда?

— Разумеется, нет, — улыбнулся секретарь. — Только не наступайте на документы, пожалуйста.

Фукудзава молча посмотрел на него.

Тот, тоже молча, посмотрел на Фукудзаву.

Нереально.

Телохранитель, сохраняя на лице нейтральное выражение, мысленно прикидывал аргументы, которые смогут убедить секретаря подготовить для них путь к выходу из кабинета, и в этот самый момент…

— Извините! — услышал он жизнерадостный и громкий, как кукареканье петуха, голос.

Обернувшись, Фукудзава увидел на пороге кабинета мальчика.

На вид лет четырнадцать-пятнадцать. Одет в очень простой для города теплый плащ, на голове — школьная фуражка. Короткие волосы острижены неровными прядями, будто он сам их кромсал, не потрудившись посмотреть в зеркало. В руке держит старую, антикварного вида папку для бумаг. Большие узкие глаза в окружении длинных ресниц. Короче говоря, внешность у этого мальчика была запоминающейся.

— Ну и ветрище сегодня! Вот бондарь из второго района наживется[✱]Есть такая японская поговорка: «Ветер дует — бондарю прибыль». Расшифровывается она следующим образом. Когда дует ветер, он несет с собой песок, песок попадает в глаза, те начинают болеть и человек может ослепнуть. Ослепшие могут решить зарабатывать на жизнь традиционной для слепых игрой на сямисэне. Чем больше желающих научиться игре, тем больше требуется инструментов. Чтобы их обтянуть, необходима кошачья кожа, значит, станет меньше кошек. Сократится число кошек — увеличится количество мышей. Мыши любят грызть деревянные тазики — бондаря завалят заказами.! Но это его дело, лучше скажите, нельзя этой компании переехать куда-нибудь в другое место? Здесь море рядом, воняет солью, пока на холм поднимаешься — ноги отвалятся, если вообще вспомнишь, как сюда добраться, о чем вообще ваша директор думает! Поэтому я и говорю, что в Йокогаме жить невозможно! Хотя по пути сюда мне попалась одна отвратительная чайка. Настолько отвратительная, что я не удержался и скормил ей один онигири из своего бэнто, — протараторил он, ни разу не переведя дыхание.

С улыбкой на лице.

Стоя на пороге кабинета директора.

— А?.. — ошеломленно выдохнул секретарь. Видимо, ничего больше в голову не пришло.

— Не «а», а чайка, чай-ка! Не знаете, что такое чайка? Это такой монстр с крыльями. Наверняка все чайки в прошлой жизни совершили нечто ужасное, у них ведь такой взгляд — ну откровенно безумный! Но кстати говоря, раз уж зашла об этом речь, мне как раз того отданного онигири и не хватило, чтобы наесться, у вас не найдется ничего перекусить?

— Что? Я хочу сказать… Что? — тупо повторил секретарь. Явно еще не отошел от оторопи.

Мальчик, трещавший с беззаботной улыбкой на лице, вдруг обвел взглядом кабинет и закрыл рот. Затем еще раз посмотрел по сторонам и сильно сощурил свои и без того узкие глаза.

— Хм… — промычал он. — Как нехорошо…

На этом моменте Фукудзава наконец пришел в себя. Кто этот мальчик? Что-то подсказывало ему, что добром его появление не кончится.

— Ну да это не мое дело. В общем, где обещанная бумага? А-а, дайте угадаю, одна из этих? Предлагаете мне ее поискать? Вот же не было печали… А хотя, раз так, господин секретарь, найдите ее для меня, ладно, вы же все равно балду пинаете? Мне-то без разницы, чьи отпечатки или волосы остались в этой комнате.

У Фукудзавы голова закружилась от его загадочных заявлений: «Балду пинает? Отпечатки?»

Но не успел телохранитель ни до чего додуматься, как мальчик вдруг решительно направился к центру кабинета. Прямо к бумажному «ковру». И все так же без толики сомнения занес ногу над одним из листов в первом ряду, так что его каблук должен был угодить ровно на ту его часть, где темнели кругляшки нескольких печатей — то был явно очень важный для компании документ.

— Не-е-ет! Стой, стоять, замри немедленно! Ты хоть представляешь, сколько у нас ушло лет на заключение этого контракта?! — в последнюю секунду, схватив его за плечо, остановил мальчика секретарь.

Тот недоуменно на него посмотрел, после чего, немного подумав, ответил:

— Понятия не имею.

И вновь занес ногу.

— Сто-о-ой!!! Остановись! — взвыл секретарь, хватая с пола документ.

В следующий миг на это самое место со стуком опустился каблук.

— Ну вот, ничего же сложного, — улыбнулся мальчик.

— Ты… Ты вообще кто такой?! Место преступления или нет, но здесь кабинет директора, сюда нельзя посторонним!

— Я в курсе, — невозмутимо кивнул мальчик. — Но я не посторонний. Я пришел на собеседование. А то непонятно.

«Собеседование?» — повторил про себя Фукудзава.

— А… А-а, так ты один из претендентов, кого пригласили на собеседование? Припоминаю, директор не так давно упоминала что-то о приеме на работу помощника офис-менеджера…

Телохранителя удивило, с какой уверенностью мальчик произнес: «А то непонятно». Он бы никогда не подумал, что тот пришел наниматься на работу. Этот мальчик скорее напоминал дзасики-вараси или маленького демона, который теперь, после смерти директора-хозяйки, явился требовать плату за свои труды.

Настолько чужеродно он здесь смотрелся.

Фукудзава наблюдал за препирательствами секретаря и мальчика. Он бы вмешался, но стоял у двери в соседнюю комнату, так что их разделяли ряды разложенных на полу бумаг. Только и оставалось, что молча смотреть.

— Эх, ну и устроили вы тут завалы. Ладно, вы не хотите, чтобы кабинет осмотрели, но это же не повод… Вот не понимаю я взрослых. В мире вообще слишком много непонятного!

— Ч… Что за ерунду ты несешь! — фальцетом возразил секретарь.

Фукудзава насторожился. От него не укрылось выражение паники, на секунду мелькнувшее на бледном лице мужчины.

— Я понял, зачем ты пришел, — продолжил секретарь. — Но сейчас нашей компании не до тебя! Директора убил киллер! Поэтому никаких собеседований не будет. Я должен проверить все документы, составить список того, что пропало, и передать его полиции в течение двух суток, чтобы они сумели предъявить обвинение задержанному. Так что, пожалуйста, уходи сейчас же. Ну же, давай.

— Говорю же, я в курсе, — скривился мальчик. — Зачем объяснять, если и так все понятно? Мне нужна справка, что меня приглашали на собеседование. А то вы сами не знаете.

— Справка?.. А-а, подтверждение для центра занятости? — уточнил секретарь.

По всей видимости, этот мальчик получал пособие от государства по безработице. Сейчас в послевоенной Йокогаме совершается очень много преступлений безработными и несовершеннолетними. Поэтому правительство ввело пособие, которое должно было служить стимулом к поискам работы. Мальчик, не желая лишиться поддержки государства, пришел к директору за справкой-подтверждением, что он на собеседование явился, чтобы потом предъявить ее центру занятости.

— Она наверняка где-то здесь… — Мальчик обвел взглядом кабинет. — Ну и морока… Господин секретарь, можно я просто возьму и поищу, все равно все эти бумажки никому и даром не сдались?

— Нельзя! — отрезал секретарь. — Все эти бумаги разложены в определенной последовательности, чтобы сбить с толку преступников! Кроме меня и директора никто…

— Ага!

Мальчик, не слушая его, принялся собирать лежащие перед ним бумаги, но это ему быстро надоело, и он стал кончиками пальцев разбрасывать их в стороны, освобождая себе проход.

— А-а-а! — издал душераздирающий вопль секретарь. — П-прекрати, слышишь?! Не трогай больше ничего, ты все запутал! У меня пять часов ушло, чтобы их разложить!

— Но мне же надо найти мою справку.

— Сядь в коридоре и молча жди! Потом я ее тебе найду!

— Опять врете и не краснеете, — с непонятной уверенностью отозвался мальчик. — Я сам найду. Это дело пары секунд.

«Пары секунд? — удивился про себя Фукудзава. — Но ведь в кабинете сейчас разложены несколько сотен бумаг, понять, что из них к чему относится — совершенно невозможно. Как он собирается за пару секунд найти среди них нужную?»

— Это отсюда вытолкнули директора?

Пока телохранитель размышлял, мальчик успел добраться до широкого окна и теперь разглядывал стекло и раму.

Секретарь в панике раскладывал документы по местам. Из-за настырности мальчика часть аккуратного «бумажного ковра» оказалась буквально сметена. На ее восстановление уйдет немало времени и сил.

— Мальчик, — не выдержал Фукудзава, — как ты собираешься в этом море документов найти один-единственный, нужный тебе?

— Ух ты, дядь, так вы умеете разговаривать? — без тени почтения к старшим вскинул брови мальчик. — А то все молчите и молчите, я уже решил, что вы в принципе немы как рыба… Да все просто: мне нужна справка, которая печатается на особой бумаге с правительственным гербом. Она толще обычных листов.

«Дядя?.. Мне, вообще-то, только тридцать два», — хотел возразить Фукудзава, но конец фразы его отвлек и заставил нахмуриться.

«Толще обычных? И всё? Разве этого достаточно, чтобы найти в этих бесконечных рядах абсолютно одинаковых на первый взгляд листов один, что слегка отличается от других толщиной? Все равно для этого потребуется уйма времени и терпения…»

Мысли Фукудзавы оборвались на полуслове, когда он увидел, как мальчик берется за раму. Раму отодвигающегося вбок окна, из которого вытолкнули директора…

За ним виднелось голубое небо.

«А ведь сегодня ужасно ветрено…»

— Да начнется праздник! — весело объявил мальчик.

И распахнул окно.

Все документы одновременно, будто спасая свои жизни, взметнулись и разлетелись в разные стороны.

— А-а-а-а-а-а-а-а!!!

Казалось, в кабинет залетела стая белых птиц и закружила в водовороте из свежего прохладного воздуха… Но секретарю было не до любования красотами.

— Т-т-т-т-ты что наделал?!!

— О, нашел!

Мальчик взял единственный оставшийся на столе документ. Из-за толстой гербовой бумаги ворвавшийся из окна дикий порыв ветра подвинул его совсем чуть-чуть. Унеся все другие.

«Вот зачем он открыл окно», — немного не к месту восхитился про себя Фукудзава.

— Какое еще «нашел»?! А-а-а! Теперь всё сначала начинать!.. — схватился за голову слегка обезумевший секретарь.

Но мальчик, и не подумав извиниться, широко улыбнулся:

— Подумаешь! Все равно все документы на месте.

Телохранителю почудилось, что на секунду воздух в кабинете застыл.

— Что? — повернулся к мальчику секретарь.

А тот как ни в чем не бывало продолжил:

— Так ведь никаких бумаг не украли, да и киллер, если на то пошло, директора не убивал, и вообще, это ведь вы ее убили, господин секретарь.

— Что? — тот распахнул рот и наклонил голову набок. — Что? — повторил он, наклонив голову еще сильнее. — Что? — еще раз выдохнул он, при этом его голова стала практически параллельна полу.

— Зачем три раза-то повторять? Вот не понимаю я взрослых, совершенно не понимаю, ну очевидно же, что это вы — преступник, очевидно, что наемник нужен вам, чтобы спихнуть на него вину, но почему-то стоящий там дядя ничего не предпринимает. Отличное исполнение служебных обязанностей. Будь здесь моя мама, она бы уже скрутила преступника и вышвырнула его в окно!

Все произошло так быстро, что Фукудзава так и замер, пытаясь осмыслить случившееся, даже в лице не поменялся.

«Директора убил не наемник? Настоящий преступник — секретарь?»

— Быть не может… — начал он, но осекся. Что-то не давало ему покоя. В груди точно заноза засела.

Наемный убийца вооружен пистолетами, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он владеет ими мастерски.

Но он почему-то выталкивает свою жертву из окна, да еще голыми руками, оставляя на ее одежде отпечатки, а потом, во время побега, позволяет себя схватить?

— А я ведь так и сказал, дядь, — самоуверенно улыбнулся мальчик, будто прочтя мысли телохранителя.

— Ч-что вы делаете такое страшное лицо, Фукудзава-сан? И вообще, хватайте этого наглеца, я выпишу вам за него бонус! Устроил тут черт знает что, вся компания теперь под угрозой…

— Мальчик, — взяв себя в руки, уже совершенно спокойно произнес телохранитель. На его лице не отражалось ни единой эмоции. — Не стану утверждать, будто твоя идея, что истинный преступник — не наемник, лишена хоть какой-то логики. Но на одежде жертвы остались его отпечатки. Все десять пальцев. Расположенные так, как если бы он действительно ее толкнул. Как ты объяснишь это? Потому что я не могу позволить даже такому ребенку, как ты, безосновательно обвинять человека в убийстве. Каковы твои доводы?

— Ну вот опять! Это что, проверка? Вечно у вас, в городе, все не как у людей! Всякий раз заставляете объяснять то, что и так всем понятно, а потом даете оценку.

— Пожалуйста, — слегка повысил голос Фукудзава.

Он хотел тем самым добавить тону убедительности, ничего более. Но мальчику и секретарю почудилось, что воздух в кабинете натянулся, как струна, и откуда-то потянуло холодом.

Большинство хулиганов, когда Фукудзава обращался к ним таким тоном, немедленно ударялись в слезы и бросались наутек.

— А… Ладно, хорошо, — мальчик посерьезнел и закрыл окно. — Значит, секретарь подозвал директора к окну, скорее всего, предложил посмотреть на что-то внизу или еще что-нибудь в этом духе. После чего, воспользовавшись моментом, толкнул ее в спину. И она выпала из окна.

— Что ты…

— Сюда не пускают посторонних, так? — продолжал мальчик, не обращая внимания на разъяренного секретаря. — То есть никакой наемник, даже трижды гениальный, не смог бы подобраться к директору незамеченным. Ведь ее стол стоит прямо напротив входа. Значит, она должна была оказать отпор… но в этом случае на ее одежде остались бы не аккуратные следы от толчка в спину, а куча смазанных следов от борьбы, правильно? Но, как я слышал из коридора перед тем, как зайти, на ее одежде обнаружили отпечатки десяти пальцев. То есть директор до самого толчка не подозревала о грозившей ей опасности. Получается…

«Ну и парень… Какая поразительная наблюдательность. Ведет себя, как совершенно несносный юнец, но при этом умудряется подметить и разложить по полочкам всю необходимую информацию. Но все равно, этого…»

— Этого мало, — озвучил свои мысли Фукудзава. — Может, директор уже стояла у окна, а убийца подкрался к ней сзади и толкнул.

— Кто станет торчать у открытого окна в такой ветреный день? — поморщился мальчик.

— И все равно этого недостаточно, чтобы обвинить кого-то из ее окружения, — не сдался телохранитель. — В мире взрослых принято отвечать за свои слова. Ты обвинил человека, которого видишь впервые в жизни, в убийстве — одним желанием пошутить тебе это с рук не сойдет.

— Да понял я, понял! — надул щеки мальчик. — Хотя при чем тут отвечать или не отвечать за слова, я же правду говорю? Ну так вот… Почему на одежде директора остались отпечатки наемника, а не настоящего преступника? Да потому что их подделали. Мне папа рассказывал, что подделать отпечатки на самом деле ничего не стоит. А секретарь явно раньше работал в правоохранительных органах, иначе с чего он так уверенно говорил, что обвинение задержанному нужно вынести в течение именно сорока восьми часов?

«Кстати говоря, секретарь действительно несколько раз упоминал о предыдущем месте службы, и что его оттуда переманила к себе директор…»

— А значит, он должен знать, как подделывать отпечатки — сделал слепки пальцев наемника, к примеру, из замазки, залил туда термопласт…

— Ч-что ты несешь! — заорал, брызгая слюной, секретарь. — Предположим, я знаю, как подделать отпечатки, но как ты себе это представляешь, что киллер просто позволил мне сделать слепки своих пальцев и не убил бы меня при этом?! Фукудзава-сан, сделайте уже что-нибудь с этим паршивцем!

Но Фукудзава ничего не ответил. Просто стоял и смотрел на своего собеседника.

Под его взглядом на лицо мальчика вернулась улыбка.

— А с вами, дядь, все-таки можно иметь дело. Так вот, почему наемник позволил сделать слепки своих пальцев? Да потому что секретарь же его и нанял.

«Секретарь? Не третья сторона, представляющая фирму-конкурента? Но тогда что секретарь до сих пор делает здесь?»

— Наемники никого не слушаются, они подчиняются только своим заказчикам. А заказчик в свою очередь может и без всякой замазки добыть необходимые отпечатки и впустить киллера в условленный час в здание.

— Погоди. Этот киллер не какой-то там бандит с дороги. Он наверняка запросил огромный гонорар. Обычному служащему его ни за что не выплатить.

— А кто сказал, что он будет его выплачивать? — нетерпеливо возразил мальчик. — Он, наверное, и позвал его сюда как раз под предлогом обсуждения вознаграждения или еще что-нибудь. Но это была не первая их встреча, ведь секретарь должен был заранее подготовить слепки. Наемник, заподозрив неладное, попытался сбежать, но охранники его поймали. Дешево и сердито. Точнее, бесплатно и сердито. Дешевле даже продающихся перед вокзалом бэнто… Ну вот, теперь мне есть захотелось. Можно мне сходить за бэнто?

— Я тебя потом обедом угощу, только договори до конца, — терпеливо попросил Фукудзава.

— Ну вот… Ла-а-адно. Почему он нанял профессионального киллера? Наверное, надеялся на его молчание. Он ведь до сих пор ни словом не обмолвился о своем заказчике. Видимо, так и не понял, что его обманули.

Действительно, высокооплачиваемые наемники крепко держат язык за зубами. Поэтому-то им и платят столько. Фукудзаве в прошлом несколько раз приходилось сражаться с пришедшими по душу его клиентов киллерами, но, будучи настоящими профессионалами своего дела, они не раскрыли имен нанимателей. Один после поимки даже предпочел проглотить спрятанный на теле яд.

«То есть он воспользовался его молчанием?»

— Но он явно заговорит, как только узнает о подставе. Можете прямо сейчас у него спросить.

Фукудзава невольно развернулся. Киллер был прямо за закрытой дверью, наверняка все еще лежал на полу, привязанный к стулу.

— Это все дурацкие домыслы! — закричал секретарь. — Кто поверит убийце, утверждающему, что он невиновен?! Все, что ты сейчас наплел — не более чем притянутые за уши предположения, гипотезы, выдумки, фантазии! У тебя нет никаких доказательств! Если ты так уверен, что я — преступник, докажи!

— Ага, наконец-то! — с насмешливым презрением ухмыльнулся мальчик. — Вы в курсе, что чаще всего те, кто на месте преступления начинает орать о доказательствах, и являются истинными преступниками? Но раз вы хотите доказательств — пожалуйста, это море бумаг. Вы разложили их по всему кабинету, чтобы никто не мог сюда зайти, в том числе криминалисты. Вам необходимо было пройтись тут слепками пальцев. Ведь если на одежде директора остались отпечатки, будет странно, если в самом кабинете их не найдут. Вы все это устроили, чтобы выиграть время.

— И это твое доказательство? — приложив палец к подбородку, задумался Фукудзава.

— Ложь! Как ты смеешь обвинять меня в убийстве, только потому что я раскладывал документы?! Я приводил их в порядок, вот и всё! Ты ничего этим не доказал!

— Угу, — невозмутимо кивнул мальчик. — Вот только я, когда зашел в кабинет, пока вы меня еще не видели, подменил одну вашу бумажку своей распечаткой «Способов определения наличия в организме червей-паразитов», а вы этого даже не заметили. Хотя утверждаете, что держите в голове последовательность всех документов.

— Что!.. — опешил секретарь.

Взгляд у Фукудзавы резко потяжелел.

— Или вы заметили?

— Я…

Телохранитель медленно наступал на секретаря. От него исходили волны гнева.

— В-вы не так поняли! П-подумаешь, детская проказа, подменил один лист, что же мне было, бросаться на него?! Потом исправлю…

— Слышали? — пожал плечами мальчик. — А я ведь на самом деле ничего не подменял.

Секретарь сделал вдох и словно забыл выдохнуть.

И до этого болезненно бледное лицо стало белым, как полотно.

— Как это понимать? — Фукудзава сделал еще шаг вперед.

— Н-нет… Я просто…

— Я не так долго был знаком с директором… но она полностью тебе доверяла. Отзывалась о тебе, как о большом профессионале, говорила, что не устает радоваться, что переманила тебя к себе… Зачем ты это сделал?

— Н-нет, вы… Всё не так, она… — отступил на шаг секретарь. — Для нее я был лишь хорошим секретарем. И всё. Но я… Но для меня…

В этот миг позади Фукудзавы раздался стук.

Он донесся из соседней комнаты.

Телохранитель резко развернулся и бросился на дверь, едва не сорвав ее с петель.

В комнате было пусто.

На полу лежал стул. Ножки, к которым были привязаны ноги киллера, были сильно погнуты.

Но самого киллера нигде не было.

— На пол! — закричал Фукудзава и, одновременно делая шаг вперед и нагибаясь, навалился всем телом на открытую дверь.

Стены створка не коснулась — застигнутый врасплох наемник, оказавшись зажатым, не сдержал стона. Фукудзава тут же дернул дверь назад на себя и попытался его схватить.

Но пальцы телохранителя сжали пустоту — киллера у стены уже не было. Он не присел, наоборот — прыгнул, да так высоко, что едва не коснулся потолка.

Оттолкнувшись обеими ногами от стены, он приземлился за спиной Фукудзавы и прыгнул еще раз, выигрывая расстояние. Ноги он не распрямлял до конца и спину держал согнутой, напоминая дикого зверя. На голове его все еще был надет мешок, руки — связаны за спиной, свободными были только ноги.

Ничего не видя, без помощи рук, но он смог уйти от захвата. Телохранитель невольно скрипнул зубами от досады.

— Ты мне не нужен, — донесся из-под мешка голос киллера.

Ткань немного искажала тембр, но все равно для мужчины он был слишком высок, а для женщины — слишком низок. Звонкий, чистый голос.

«Мальчик?»

Фукудзава, не отвечая, с места рванул к нему, резко сокращая дистанцию. То была особая техника шага с переносом центра тяжести тела, благодаря чему со стороны все выглядело так, будто телохранитель на секунду исчез, а в следующий миг уже преодолел разделявшие их с киллером несколько метров и схватил того за грудки.

Но тот и не подумал сопротивляться. Вместо этого он прыгнул назад, почти до самой стены, увлекая за собой Фукудзаву.

У стены стоял столик, на котором лежали ручка, стопка бумаг для пометок и… пистолеты наемника.

Его прыжок завершился точно у края стола, и киллер, не глядя, схватил один из них.

Он с самого начала все это спланировал.

Но со связанными за спиной руками стрелять невозможно. Придя к такому выводу, Фукудзава, не отпуская воротника наемника, решил прижать его к стене. Столик улетел в сторону, в воздух взметнулись письменные принадлежности.

Телохранитель зафиксировал локоть на груди противника, не давая тому пошевелиться. От руки, державшей пистолет и оказавшейся зажатой между стеной и спиной киллера, послышался неприятный хруст. Но даже в таком положении наемник не выпустил оружие.

— Брось пистолет, — приказал Фукудзава. — Ты мой профессиональный враг, но пока на тебе лишь незаконное проникновение на частную территорию. Это еще можно простить.

— Мне не нужно прощение, — едва слышно прошелестел киллер: из-за сдавленной грудной клетки воздуха в легких не хватало. — В этом мире нет прощения. Есть только расплата. Расплата с предателями.

Договорив, он оторвал ноги от пола.

Одной рукой Фукудзава не смог его удержать. Наемник заскользил спиной по стене к полу, на середине вывернув нижнюю часть туловища вбок.

Прогремели два выстрела.

— Что!..

Фукудзава обернулся. В груди стоящего в соседней комнате секретаря появились два красных кружка. Вокруг них по одежде начали быстро расползаться красные пятна.

Киллер выстрелил в секретаря.

Со связанными за спиной руками.

Секретарь с выражением муки на лице посмотрел на телохранителя и рухнул на пол, как подкошенный.

Оба выстрела попали точно в цель. Несмотря на слепоту из-за мешка на голове, киллер убил секретаря на месте. Прямо посреди схватки с Фукудзавой, который ничем не смог ему помешать.

«Есть только расплата. Расплата с предателями».

Фукудзава, развернувшись назад к киллеру, прижал его к полу и ногой выбил из его руки пистолет.

— Ах ты!..

Он рывком, раздирая ткань, сдернул с его головы мешок.

Наемник был молод.

Короткие красно-рыжие волосы. Карие глаза, пугающие в своей пустоте — в них не отражалось ни единой эмоции. Юный киллер, ничего не говоря, безучастно смотрел на Фукудзаву.

Телохранитель вспомнил. Рыжий юный убийца. Стреляет с двух рук, лицо — будто маска, хладнокровен и исполнителен. Гениальный стрелок, попадающий в цель из любого положения. Гулял слушок, что он умеет видеть будущее. Для Фукудзавы и любого другого телохранителя подобные ему профессионалы были сущим кошмаром.

«Если мне не изменяет память, его зовут… Ода…»

Фукудзава выпустил воротник юноши и стиснул пальцами его шею, пережимая сонную артерию. Если этот наемник — тот самый киллер, оставлять его одного в комнате в сознании — это то же самое, что пустить кошку погулять по пульту управления ядерной боеголовкой.

Юноша смотрел на Фукудзаву пустым взглядом.

Сложно было поверить, что это глаза человека, осознающего, что его душат.

Наконец, так и не оказав ни малейшего сопротивления, он потерял сознание.

Скорее всего, кроме убийства секретаря его больше ничего не интересовало. Лишь убедившись, что лежащий на полу киллер действительно отключился, Фукудзава позволил себе выдохнуть.

— Это он — наемник? — донеслось из соседней комнаты.

Телохранитель обернулся.

— Вызови «скорую». И полицию.

— А одной полиции не хватит? Секретарь уже мертв. И кстати, я, между прочим, нанимателя лишился, есть какие-нибудь идеи, дядь?

У Фукудзавы закружилась голова.

«Кто он такой, этот мальчик?.. Нет, что вообще произошло за последние несколько минут?»

— Сначала вызови «скорую»! — телохранитель поднялся на ноги и пошел.

— Эй, не бросайте меня тут! Вы же обещали угостить меня обедом! Я все помню! То есть я могу пойти, куда мне захочется, и заказать, что и сколько мне захочется, правильно? А пока я буду кушать, вы послушаете, в какой я оказался ситуации, и подумаете, как мне помочь, правильно? Да?

Фукудзаву едва не повело в сторону от его стрекота, но все же ему удалось сохранить ровный шаг.

— А ты вообще?..

Мальчик с неровно остриженными волосами одарил его открытой, лучезарной улыбкой.

— Меня зовут Рампо Эдогава. Советую хорошенько запомнить!

Для Фукудзавы разворачивающаяся на его глазах картина была сравнима с кошмаром наяву.

Мальчик, назвавшийся Рампо Эдогавой, ел на его деньги дзэндзай[✱]Разновидность сируко — каша из вареных сладких бобов с добавлением моти.. Уже которую плошку подряд.

Они сидели в традиционном кафе неподалеку от здания, где произошло убийство. Немногочисленные посетители искоса поглядывали в сторону их столика. Фукудзава едва сдерживался, чтобы не заявить во весь голос, что «этот мальчик сам зачем-то к нему подсел, они с ним даже не знакомы».

Рампо съел уже восемь порций десерта и сейчас уминал девятую. Фукудзава не мог на это смотреть. Дело было не в количестве денег у него в кошельке. У него при себе была достаточная сумма. Проблема заключалась в другом.

— Эй, — наконец не выдержал телохранитель. — Почему ты моти не ешь?

Во всех уже отставленных Рампо плошках белели моти. Мальчик ел только кашу из бобов.

— Так они же несладкие, — немедленно ответил он.

«Несладкие?.. Но ты же ешь дзэндзай, а большую часть дзэндзая составляют как раз моти. Если тебе так хочется сладкого, закажи ёкан, или мандзю, или кинтон! Неужели ты не слышишь рыдания проигнорированных тобой моти?!»

Но Фукудзава проглотил готовые сорваться с языка упреки. Бессмысленно навязывать кому-то свое отношение к еде. Да, наблюдать за этим — все равно что ножом по сердцу, но это же не преступление. Еще обидится, и, чего доброго, закажет мандзю и начнет выковыривать из него начинку, оставляя тесто, — это будет уже совсем невыносимо.

А скажешь, что ты в его возрасте не позволял себе такого пренебрежения к еде, — так еще обзовет стариком.

После происшествия в кабинете директора им с Рампо пришлось давать показания городской полиции. Процесс вышел долгим и нудным, и Рампо, будучи не в настроении общаться, в какой-то момент собрался встать и уйти, так что Фукудзаве пришлось его останавливать и уговаривать завершить объяснения. Это было необходимо, ведь, сложись обстоятельства не в их пользу, и они могли стать подозреваемыми, но полицейские удовлетворились их показаниями и отпустили обоих восвояси. Сыграло свою роль и то, что имя Фукудзавы было достаточно известно в правоохранительных кругах. Хотя их все равно попросили на днях наведаться в участок для повторной беседы.

Прибывшие на место убийства полицейские обнаружили во внутреннем кармане пальто секретаря слепки пальцев наемника из термопласта. Другая команда в ходе обыска квартиры нашла там оборудование для снятия отпечатков и форму для отливки. Предположение Рампо полностью подтвердилось.

Таким образом, благодаря этому мальчику директор оказалась отомщена, то есть в некотором роде он оказал услугу Фукудзаве. Можно сказать, у телохранителя был теперь перед ним должок.

Хотя Фукудзава до сих пор не понимал, как всё так обернулось.

Пока он сам был участником происходящего, Рампо казался ему наглым мальчишкой, несшим жуткую околесицу, и лишь оценивая случившееся постфактум, к нему пришло осознание, что этот мальчик проявил воистину чудеса дедукции, сумев определить с первого взгляда на место преступления и находящихся там людей истинного убийцу. Однако поведение Рампо все равно оставалось для Фукудзавы загадкой. Точнее будет сказать, его действия выходили за рамки понимания телохранителя.

«Что же там, черт побери, произошло?»

— Мальчик, — заговорил Фукудзава.

— М-м-м? — с полным ртом сладкой каши посмотрел на него Рампо.

Вновь советовать ему «запить чаем» телохранитель не стал, помня реакцию после первого раза: «Кто же сладкое запивает?». Фукудзава искренне не понимал, как можно отказываться от чая, лакомясь традиционными сладостями, но не в его правилах было спорить о вкусах, поэтому он ограничился коротким: «Как знаешь».

В любом случае, сейчас важнее было получить у него объяснения. Но Фукудзава медлил. Что-то подсказывало ему, что толковый ответ он вряд ли услышит.

— Когда ты понял, что настоящий убийца — секретарь? — вместо этого решил спросить он.

— С самого начала, — ответил Рампо, без особого успеха пытаясь палочками подхватить ускользающий в плошке боб. — На нем же было пальто. Кто станет раскладывать бумаги в пальто? Рукава же мешаться будут.

Фукудзава кивнул. Пальто было нужно секретарю, чтобы прятать во внутреннем кармане слепки пальцев наемника.

— И часто с тобой случаются подобные истории?

— Да постоянно, — проглотив боб, ответил Рампо. — На работе, на улице… Обычно я пытаюсь помочь, потому что неприятно это все-таки, но чаще всего меня прогоняют, говорят, что я мешаю, или начинают смотреть, как на ненормального, так что в итоге я сам уже становлюсь не рад, что вмешался… Эх, и почему мир взрослых такой гадкий? — поморщился он и помотал головой.

— Не любишь мир взрослых?

— Ненавижу! Я ничего в нем не понимаю!

Фукудзава удивился его откровенно неприязненной реакции. Было странно слышать от этого мальчика, будто он что-то не понимает.

«Ты не прав, в этом мире много хорошего», — хотел возразить телохранитель, но остановил себя. Не в его положении было бросаться банальностями.

«Ты понимаешь, против кого идешь, Фукудзава?!»

«Для тебя клятва защищать страну ничего не значит, Фукудзава?! Решил сжечь все мосты?!»

Фукудзава до сих пор чувствовал на поясе тяжесть меча, которого там уже давно не было. С того дня он оставил оружие. Утверждать, что то его решение было единственно верным, у него бы язык не повернулся. И все же…

Телохранитель отвлекся от мыслей, ощутив на себе пристальный взгляд. Прозрачные узкие глаза Рампо, казалось, видели его насквозь, заглядывали в самые потаенные уголки его мозга и памяти.

Фукудзава отвел взгляд и сказал первое, что пришло на ум:

— Ты вроде говорил, что пришел на собеседование… А как же школа?

— А то и так не понятно, честное слово! — с досадой отозвался мальчик. — С полгода назад меня выгнали из полицейской академии и общежития при ней.

— Выгнали?

— Не люблю правила. После определенного часа общежитие не покидать, к себе в комнату еду не приносить… Форма строго по уставу, жизнь тоже по уставу. Вдобавок не уроки, а скука смертная. Еще и с кучей людей приходится общаться. Поспорил с комендантом общежития, ну и рассказал во всеуслышание про все его прошлые интрижки, вот меня и выгнали.

«Еще бы».

— После этого я где только не жил. Пристроился работать на военную базу, они койку предоставляли, но после моей критики деспотизма руководства меня выставили; во время подработки на стройке надоело выполнять глупые указания старших, так что оттуда я сам сбежал; а с почты меня уволили, когда застали, как я выбрасывал никому ненужные письма, не вскрывая конверты. Хотя какая радость получить письмо, которое тебе без надобности, правильно же? — убежденно сказал Рампо.

Фукудзава мысленно застонал. Военная база, стройка и почта. Действительно, сложно было представить, чтобы этот мальчик там прижился.

«Вечно у вас, в городе, все не как у людей!»

Зачем он вообще приехал в город?

— Где твои родители?

— Умерли, — в глазах Рампо на секунду промелькнула тень печали. — Несчастный случай. Других родственников у меня нет, поэтому я отправился в Йокогаму. Папа говорил, если что случится, обратиться за помощью к его знакомому, директору полицейской академии. Папа у меня был не последним человеком в полиции. Хотя в итоге меня все равно быстро из академии выгнали.

— Как звали твоего отца?

Рампо ответил.

Услышав имя, Фукудзава испытал легкий шок. Не только он, наверное, все, кто сколько-нибудь были связаны с полицией, помнили этого легендарного следователя.

Дело о новоиспеченном офицере. Дело о загадочном лунном воре. Дело о коровьих головах. Именно ему удалось раскрыть эти и многие другие крайне запутанные преступления, гремевшие на всю страну. Благодаря своим феноменальным наблюдательности и дедукции, он даже получил прозвище «Ясновидец» и пользовался всеобщим уважением и почтением.

«Вроде бы после отставки он уехал куда-то в деревню… Значит, его не стало».

— Ну, не то чтобы он был такой знаменитостью, чтобы о нем все знали. Да и маму он в разгадывании загадок ни разу не победил, в семье она у нас главной была.

Имя жены легендарного следователя Фукудзаве ничего не сказало. Как выяснилось, она никогда не работала в полиции, частным сыщиком или профайлером, самая обычная домохозяйка. Что не мешало ей обставлять в разгадывании загадок самого Ясновидца. Это же каким она должны была быть уникумом?

— Так я и оказался здесь, — отодвинул в сторонку плошку с оставшимися в ней моти Рампо. — Хотя вас, взрослых, категорически не понимаю. Но возвращаться мне некуда. А сегодня и с собеседованием не повезло. Не знаю теперь, куда податься.

«Опять», — нахмурился про себя Фукудзава. Всякий раз, когда этот мальчик говорил, что не понимает взрослых, телохранитель ловил себя на смутном ощущении некоей неправильности.

Единственный ребенок гениальных родителей, воспитанный вдали от общества.

Этот мальчик — необычный человек. Фукудзава не мог это точно сформулировать, но его мозг определенно работал не так, как у большинства людей. Наверное, с натяжкой это можно было назвать гением дедукции… Но все равно получалось, что, если обычные люди могли понять Рампо, принимая во внимание его талант, то в его глазах поведение окружающих представало одной сплошной неразрешимой загадкой.

В чем же заключалась эта разница в восприятии?

Фукудзава перебрал в уме прошлые высказывания мальчика:

«А то непонятно…»

«Всякий раз заставляете объяснять то, что и так всем понятно, а потом даете оценку…»

А что если Рампо не осознает, что он особенный?

В этом случае его туманные фразы и странное поведение становятся более-менее объяснимыми. Ведь Рампо, только войдя в кабинет директора, понял, что настоящий убийца — это секретарь. Однако обвинять его не стал, потому что был уверен, что взрослым и так это прекрасно известно. Поэтому вместо того, чтобы обсуждать убийство, он трещал о самом себе, и поэтому же объяснение из него пришлось вытягивать чуть ли не клещами.

Вполне вероятно, все дело было в том, что до недавнего времени он жил в изолированном мирке, где не было никого, кроме него и родителей.

Но даже если это предположение верно, как донести его до Рампо?

«Ты особенный, ты видишь то, что другие не видят». Но почему именно он? В чем именно заключается его талант? Как это объяснить?

— Вы чего? — заглянул в лицо Фукудзаве Рампо.

Тот молча помотал головой.

Зачем вообще что-то объяснять?

Они никто друг другу.

Их знакомство мимолетно. Они встретились случайно на месте преступления и вскоре навсегда расстанутся. У него нет никакого права ни лезть в душу этого мальчика, ни пытаться его в чем-то убедить.

На сердце Фукудзавы лежал невидимый ни для кого камень. Твердый, холодный и неподвластный внешнему воздействию камень, давящий на сердце.

Этим камнем было прошлое.

Когда-то он считал, что люди должны договариваться друг с другом, прилагать усилия для взаимопонимания, смотреть на мир одинаково… В результате его вера обернулась страшной трагедией и кровью.

Хватит с него близких отношений.

— Ну, спасибо тебе за сегодня, — поднялся из-за стола Фукудзава. — Я расскажу полиции, что это ты вычислил преступника. Попрошу официально объявить тебе благодарность. Если всё сложится удачно, они могут взять тебя в помощники… Мне жаль, что ты потерял родителей, но, уверен, тебя ждет великое будущее. Прощай.

Он потянулся за счетом, но его руку перехватил Рампо.

— Что? — посмотрел на него телохранитель.

Тот ответил недрогнувшим взглядом.

— И это всё?

— То есть?

— Это всё? — повторил Рампо. — Разве вы не должны… Ну, не знаю… Перед вами несчастный подросток четырнадцати лет, сирота, без работы и жилья… Разве это не повод… как бы это сказать… проявить больше сочувствия?

Фукудзава посмотрел на него. Затем обозрел столик. Скользнул взглядом по девяти плошкам.

— Отчего же, повод есть, — сказал телохранитель. — Повод посочувствовать твоему желудку после такого количества съеденной каши из сладких бобов.

— Ой, да это еще ерунда, — самоуверенно отмахнулся Рампо и тряхнул головой. — Я не об этом! Нельзя бросать человека в беде! Люди ведь должны помогать друг другу! Выручать друг друга! Как же взаимовыручание?.. Хм? Погодите… Взаимовы… Взаимо…

— Взаимовыручка, — подсказал Фукудзава. — Признаю, девять порций десерта нельзя назвать достойной помощью терпящему нужду ребенку. Держи.

Он достал из рукава белую визитку.

— Что это? — спросил Рампо, переводя взгляд между лежащим на столе бумажным прямоугольником и лицом Фукудзавы.

— Теперь ты знаешь, как со мной связаться. В прошлом мне не раз приходилось охранять чужие жизни, и так я стал телохранителем. Если окажешься в опасности — обращайся. На первый раз бесплатно.

«Все-таки не хватает мне твердости, — вздохнул про себя Фукудзава. — Сколько ни твержу себе держаться подальше от людей, а все равно продолжаю с ними работать. Сколько ни желаю одиночества, а все равно не могу пройти мимо находящегося в беде ребенка. Пусть у меня и должок перед этим конкретным мальчиком…»

Рампо послушно взял визитку, поднес ее к глазам и внимательно изучил. После чего задумчиво хмыкнул и направился вглубь кафе, где висел телефон-автомат. Бросив в отверстие монету, он закрутил диск, набирая номер.

Из кармана Фукудзавы заиграла музыка.

Рабочий мобильник. Необходимый на случай срочных вызовов. Фукудзава, подавив дурное предчувствие, поднес к уху телефон.

— Дядя телохранитель, спасите, пожалуйста. Работы нет, ночевать негде, мне грозит гибель, — услышал он ровный, без намека на эмоции голос Рампо. Сразу с двух сторон: из динамика и из глубин кафе.

Не дождавшись ответа, Рампо повторил, на этот раз почему-то с вопросительной интонацией:

— Мне гибель грозит?

— Я найду тебе ночлежку, — после паузы наконец отозвался Фукудзава.

— Без работы я умру, — не дал ему договорить Рампо.

Он стоял, прижимая к уху трубку, повернувшись спиной к телохранителю, и даже ни разу не обернулся.

Как же Фукудзаве не хотелось этого делать…

Он практически чувствовал, как погружается в зыбучие пески без надежды на спасение.

Чем мальчик может помочь в работе телохранителя? Ему не нужен секретарь или помощник. Да и какой в принципе может быть толк от такого капризного и неуправляемого работника?

Из динамика больше не доносилось ни звука. Рампо явно ждал ответа. Будь на месте Фукудзавы кто-то другой, возможно, он бы сумел что-то придумать. Но Фукудзаве не нужны были ни начальники, ни подчиненные. Он не доверял ни организациям, ни кому бы то ни было вообще. Да и без того уже одно общество этого мальчика страшно утомляло. Лучше всего было немедленно уйти из кафе и выбросить всё случившееся из головы.

— Ладно… идем со мной к моему следующему заказчику, — сказал в микрофон Фукудзава. — Я тебя взять к себе не могу, но там вроде тоже искали работников. Попытаюсь тебя устроить. Доволен?

— Правда?!

Рампо резво оглянулся. Глаза его сияли. Не выпуская из руки трубку телефона, он ослепительно улыбнулся.

Фукудзава тихо вздохнул.

Должен он ему или нет, гений этот мальчик или нет, они все равно останутся друг другу чужими.

Он делал это не из чувства долга или интереса к его необычному мозгу.

Фукудзава просто не мог оставить его одного.

А Рампо сейчас пребывал на самом дне одиночества. Лишившись родителей, он оказался брошен на произвол судьбы в неизвестный и непонятный ему мир, не имея рядом никого, на кого можно было бы положиться, и без малейшего представления, куда ему идти. Заблудший человек, живущий ради того, чтобы не умереть.

Фукудзава осознанно избрал одиночество.

Но этот мальчик был лишен права выбора.

И потом…

Глядя на него, такого радостного, у него бы духа не хватило забрать свои слова назад.

— Так идем скорее! Для начала зайдем за вещами… нет, перед этим надо умыться… Хотя нет, прямо сейчас я б съел чего-нибудь солененького! А то во рту такая сладость, бр-р-р!.. Ой, подержите это, ладно? Тут рядом пончики продавали, я сбегаю, куплю… Хотя нет, давайте вы купите! Э-эх, и во рту пересохло, дядь, закажите чаю! — улыбаясь от уха до уха, протараторил Рампо.

Фукудзава подумал:

«А может, все-таки сбросить его в море?»

Отказал купить Рампо сладости — три раза.

Сдался и купил-таки ему сладости — два раза.

Объяснил, почему самолеты летают, — три раза.

Оборвал жалобы, что «ноги устали, хочу передохнуть», — четыре раза.

Нес на спине — четыре раза.

Фукудзава и Рампо наконец-то добрались до места следующей работы телохранителя.

Всю дорогу Рампо без остановки болтал, задавал вопросы и жаловался. Надоело идти — я не приспособлен для физического труда — только время зря тратить на перемещения — зачем, как вы думаете, изобрели средства связи — мы еще не пришли — хочу сладкого — видите вывеску, туда лучше не ходить, директор сменился и качество товаров упало — города бесполезны — но деревни еще более бесполезны — хочу покататься на круизном пароходе — можно покормить голубей — мы правда еще не пришли — перекусить бы чего-нибудь — а вы точно не пошли в обход…

Выражение лица Фукудзавы оставалось неизменным.

Как практик древних боевых искусств, которые вместе с телом тренируют выносливость духа, он не мог позволить, чтобы детский лепет потревожил его внутреннее равновесие. Его ежедневные труды по постижению мастерства не прошли зря — Фукудзава с недрогнувшим лицом продолжал ровным тоном отвечать на все выпады Рампо.

Да, продолжал отвечать. Мысленно избивая его до полусмерти. Исключительно в своем воображении. Связывая и оставляя посреди улицы. Исключительно в своем воображении. Незаметно подводя его к открытому канализационному люку, чтобы он — фью-ю-ю! — полетел вниз и — плюх! — нырнул в сточные воды, после чего возвращая крышку на место. Исключительно в своем воображении. Он придумал еще около пятидесяти различных способов, как избавиться от Рампо и со спокойной душой вернуться домой, но все они осуществились исключительно в его воображении.

Чем дольше Фукудзава об этом размышлял, тем невозмутимее становилось выражение его лица. В итоге он сумел выдержать общество совершенно несносного мальчишки и ни разу на него не заорал.

Даже Рампо оказался под впечатлением. Какое-то время он изумленно рассматривал лицо сохранявшего абсолютное спокойствие Фукудзавы, после чего сказал:

— А вы терпеливый, дядь.

Вот тут Фукудзава едва не сорвался. Окажись его внутреннее равновесие хоть чуточку слабее, и Рампо бы точно улетел в канализационный люк.

Ежедневные занятия боевыми искусствами в течение многих лет все-таки принесли свои плоды.

А примерно через два часа пешей прогулки, как раз на середине планирования пятьдесят первого способа — о котором по этическим причинам автор предпочтет умолчать, — они наконец-то добрались до места назначения.

— Театр?

— Верно.

Под темно-синим вечерним небом они остановились перед довольно скромным на вид зданием.

На доске объявлений у входа висели афиши. До начала спектакля оставалось еще много времени, но зрители уже понемногу собирались. На каменном фасаде здания была высечена надпись «Мировой театр».

Рампо демонстративно поморщился:

— Скучища.

— Здешний управляющий жаловался на недостаток работников. Успешно выполним задание — и, кто знает, возможно, проблема с твоим трудоустройством будет решена.

— Что за задание?

— Разобраться с угрозой убийства, — коротко ответил Фукудзава, направившись ко входу.

Рампо поспешил следом.

Они зашли через заднюю служебную дверь и уже собирались спуститься по лестнице в подвальные помещения, когда их остановил управляющий театра.

— Ну и? — добродушно спросила женщина в деловом костюме, на вид — ровесница Фукудзавы. — Как вы объясните свое опоздание?

Она стояла, выпрямив спину и скрестив на груди руки, и с вызовом смотрела на телохранителя. Время от времени она нервным жестом — привычка, должно быть, — поправляла треугольные очки в тонкой черной оправе.

— Прошу прощения, Эгава-доно, — склонил перед ней голову Фукудзава. Он задержался из-за Рампо, но к работе это не имело никакого отношения.

— Что ж, — заказчица развернулась и, громко стуча каблуками, направилась дальше по коридору. Фукудзава молча последовал за ней. — До звонка еще есть время, проверьте, пожалуйста, сцену.

— Вы узнали, кому именно угрожают? — спросил телохранитель.

Эгава резко остановилась и повернулась к нему.

— Вас это не касается, это дело полиции. Вы, как телохранитель, должны будете схватить и обезвредить преступника, если убийство не удастся предотвратить. Другими словами, вы здесь в качестве дополнительной силы. За наблюдение и расследование отвечают полицейские. Просто зла не хватает… Нам прислали письмо с угрозой, а знаете, сколько людей выделил департамент? Четверых! Всего! А-ах, как же меня это раздражает… Взяли и отмахнулись, уверенные, что никакого убийства не будет, а если кто-то на самом деле умрет? Ух, как они тогда у меня попляшут!

Фукудзава этого не показал, но про себя недоумевал. По словам человека, который посоветовал его на это задание, управляющая была крайне уравновешенной женщиной, но сейчас по ней этого не скажешь.

Хотя это мелочи, не относящиеся к делу. Не в его правилах было комментировать чужие методы работы, да они его и не касались. Как сказала управляющая, он здесь, чтобы выполнить свое задание, и все.

— Можно ознакомиться с содержанием угрозы? Чтобы сориентироваться, как лучше всего осуществлять защиту.

— Пожалуйста, — Эгава протянула ему лист бумаги с отпечатанными на принтере несколькими строчками текста. — Прислали в офис пару дней назад. «Ангел обречет лицедея на истинную смерть. V.» Ниже стоит дата, время и название спектакля. По мне, так полнейшая чушь. Ангелы какие-то, «V»… Наверняка происки конкурентов.

— Ну не знаю, — заговорил вдруг до того молчавший Рампо, и Эгава от неожиданности подпрыгнула. — Вообще, похоже на правду. Под «лицедеем», я так понимаю, имеется в виду кто-то из актеров? Хм-м… Становится интересно, да, теть?

— «Теть»?!.. — сердито свела брови Эгава. — Фукудзава-сан, кто этот ребенок? Вы понимаете, что мы сейчас не в том положении, чтобы пускать в служебные помещения посторонних?

— Прошу прощения. Он… пришел наняться к вам на работу. Я вспомнил, что человек, посоветовавший вам мои услуги, упоминал о нехватке кадров в театре, и подумал, когда все закончится, может, вы проведете с ним собеседование…

— Хм, действительно, у нас круглогодично недостает рук… — с сомнением протянула Эгава, окинув Рампо оценивающим взглядом. — Хорошо. Пусть пришлет, как положено, резюме, чтобы я рассмотрела его кандидатуру наравне с другими претендентами.

— А что, есть и другие? — скорчил недовольную мину Рампо. — Ну уж нет, тогда меня сто процентов не возьмут! Решайте сейчас!

— Что?

Фукудзава едва слышно, чтобы никто не заметил, вздохнул.

«Так и знал… что все этим закончится».

— А ты думал, взрослые жаждут взять к себе на работу такого наглого мальчишку? В мире взрослых, к твоему сведению, правила поведения превыше всего. Заруби себе это на носу.

— Мне это уже говорили. Много раз, — не сдержал раздражения Рампо. — И ваш этот мир взрослых я категорически не понимаю. Нельзя с самого начала говорить всё, как есть, обязательно утаивать? Вот вы, к примеру, свою работу не любите. Тратитесь на каблуки и костюмы, чтобы продемонстрировать свою власть над подчиненными, но маникюр делаете от случая к случаю, и кольца у вас нет. На подушечках ладоней все еще видны следы от мозолей, ваши руки хотят вернуться к прежнему занятию. Потом… вы не доверяете ни полиции, ни телохранителям, ни кому-либо из театра, в противном случае вы бы с самого начала представили этого дядю полицейским. А раз вы этого не сделали, значит, по вашей логике, телохранитель будет следить и за полицейскими тоже, а те в свою очередь — за ним. Нет, идея неплохая, учитывая, что на кону человеческая жизнь, но почему сразу так и не сказать?

— Что!.. — вырвалось у Эгавы. Одновременно с этим она невольно спрятала за спиной руки. — Что за ерунду ты несешь! Как тебе не стыдно!

По ее бурной реакции Фукудзава понял, что Рампо попал не в бровь, а в глаз.

— Мне продолжать? Скромная подвеска у вас на шее — не подарок, вы купили ее себе сами, причем совсем недавно. А если добавить к этому почти заросшие дырки в ушах, получается, что последние отношения с противоположным полом у вас были несколько лет назад…

— Достаточно, — низким тоном прервал его Фукудзава и обратился к управляющей. — Мне все равно, какие цели вы преследуете. Для меня важно одно: избежать человеческих жертв. Я бы хотел поговорить с вашими сотрудниками, вы не против?

— Делайте, что хотите! — чересчур громко ответила Эгава. — И мне моя работа нравится! А-ах, что же это за наказание, то один, то другой!..

И она торопливо удалилась, громко стуча каблучками.

— Мир взрослых такой странный. Вот почему она рассердилась? — глядя ей вслед, пробормотал Рампо.

Фукудзава глубоко вдохнул, сделал паузу и выдохнул.

На лице его отразилась усталость.

Усталость от ясного понимания, почему Рампо еще нигде долго не проработал.

Необходимо было выяснить порядок выхода на сцену актеров.

Раз в письме с угрозой упоминался «лицедей», нужно было понять, кто в какое время где будет находиться, будут ли они одни или рядом с кем-то. Полицейские сосредоточились на патрулировании и следили за входами-выходами; на то, чтобы приставить охрану к каждому актеру и актрисе, людей не хватило. В этом случае, если преступнику все же удастся проникнуть в театр, уже ничто не помешает ему осуществить задуманное.

Поэтому Фукудзава отправился по гримеркам. Ему выдали список ролей и график выхода на сцену, но он решил, что стоит узнать обо всех перемещениях актеров и актрис, чтобы вычислить, когда они могут подвергнуться нападению. Заодно предупредить, чтобы ни в коем случае не оставались нигде одни. И, по возможности, расспросить их, может, у кого-то есть предположения, кто мог отправить письмо.

Первым, с кем поговорил Фукудзава, стал актер, играющий главную роль в предстоящем спектакле.

Молодой человек с привлекательными чертами лица был один в своей гримерной, сидел, развалившись на стуле со сценарием в руках. Появление телохранителя вынудило его оторваться от чтения и нахмуриться.

— Что-что? Вы в курсе, что до звонка осталось всего ничего? Я тут сценарий, если что, читаю! — раздраженно воскликнул он и, не глядя, отшвырнул тонкую книжку в сторону. — Мне скоро на сцену! Вы хоть представляете, что испытывает актер перед выходом?

Фукудзава ничего не ответил.

— Мы погружаемся! В другой мир, в другую жизнь! Почти целый год репетиций ради этих считанных минут! Да я сейчас убью любого, кто мне помешает!

Он за раз опустошил стоящую на столе кружку с водой.

— В горле пересохло. Не нальете еще?

Актер подбородком указал на баллон и протянул пустую кружку Фукудзаве.

Тот молча налил ему воды. Допив до дна, молодой человек коротко добавил:

— Мне необходимо настроиться.

Приглядевшись, Фукудзава отметил его нездоровую бледность и небольшие круги под нервно моргающими глазами.

— Я уважаю вашу работу, — сказал телохранитель. — Но это вам, возможно, угрожает смертельная опасность. Во время спектакля есть моменты, когда вы будете совсем один?

Играющий главную роль молодой актер — Мураками — сделал глубокий вдох, ничего не отвечая, но затем протяжно выдохнул, видимо, сдавшись.

— Несколько раз за кулисами перед выходами. А так рядом с гримеркой почти всегда кто-нибудь есть: по коридорам постоянно туда-сюда бегают ребята с реквизитом. Ну и еще, пожалуй, перед выходом на поклон. Но вообще нас всех предупредили, так что мы стараемся не оставаться в одиночестве… Хотя погодите, я действительно во время спектакля где-то на полчаса оказываюсь совсем один.

— Где именно?

— Над сценой, — улыбнулся уголками губ Мураками. — Такая уж у меня главная роль.

Фукудзава застонал. Он никак не мог охранять актера над сценой, но и приказать ему из-за угрозы нападения изменить порядок выхода был не вправе. С другой стороны, любой человек под потолком привлечет к себе пристальное внимание. Даже если ему удастся совершить убийство, шансы на побег после этого будут минимальны. А значит, стоит в первую очередь озаботиться безопасностью актеров, когда они одни.

— Хм-м, главная роль, говорите, — подал вдруг голос стоящий неподалеку Рампо.

— А?.. Ты еще кто такой, мальчик? — недовольно спросил Мураками. — Только не говори, что ты помощник телохранителя.

— А о чем спектакль? — проигнорировав вопрос актера, спросил в свою очередь Рампо.

— О чем? Телохранителю же должны были выдать сценарий, вот и прочти.

— Скука смертная этот ваш сценарий. Меня уже на первой странице зевота одолела. Расскажи сам.

«Скука смертная…»

Фукудзава, пока никто не видит, закрыл лицо руками. Не надо было брать с собой Рампо. Он и взял-то его сюда, в служебные помещения, потому что решил, что, оставшись в фойе без присмотра, тот точно что-нибудь вытворит, но этот мальчик умудрялся довести людей до нервного припадка, где бы ни находился.

«Сейчас этот актер разорется, и на этом разговор закончится…» — подумал Фукудзава.

— Скука смертная, говоришь? Ну, раз ты так считаешь, значит, так оно и есть, — спокойно ответил Мураками. — Решать, интересный спектакль или нет, может только зритель. Я, конечно, могу схватить тебя за шею и под угрозой удушения заставить прочитать сценарий до конца, потому что сам считаю его интересным, но я актер, а не шантажист. Вот ты как думаешь, что бы сделало эту постановку интересной?

— В смысле?.. Ну-у… — Рампо задумчиво наклонил голову. — Если бы в середине кого-нибудь из актеров на самом деле убили.

По спине Фукудзавы пробежал холодок.

— Ха-ха! Сразу видно мальчишку! — широко улыбнулся Мураками. — Но если зрители действительно так считают, как актер, я бы, пожалуй, согласился на подобную смерть.

— Эй, — вмешался Фукудзава. Разговор принимал нехороший поворот.

— Разумеется, я не планирую умирать, — повернувшись к нему, продолжил Мураками. — Но любой, отдавший всего себя индустрии развлечений, хоть раз, но задумывался, смог бы он отнять чужую жизнь ради оттачивания актерского мастерства. Я бы смог. Без колебаний. И никого пока не убил лишь потому, что мне еще не встретилась такая личность, смерть которой от моих рук принесла бы пользу моей игре на сцене. Но лишь пока, понимаете? Так что, если автор той угрозы планирует убийством поразить публику, я искренне отдаю ему должное.

Мураками не смотрел на Фукудзаву или Рампо. Его взгляд и мысли были направлены исключительно на будущих зрителей, которых он готовился поразить своей игрой.

Фукудзава нахмурился. Он примерно представлял себе, на что способны актеры, но этот молодой человек вышел за рамки ожиданий. Для него убийство — обычное событие наравне с другими, а жизнь — как своя, так и чужая — лишь разменная монета. Такое ощущение, что у всех в этом театре — начиная управляющей и заканчивая актерами — было атрофировано чувство опасности.

Будь на то воля Фукудзавы, он бы вообще отменил спектакль. Человеческая жизнь намного важнее изменения в расписании.

Но занавес должен подняться в назначенный час. Наверняка так думает не только Мураками, но и очень многие здесь.

— Скоро начнут пускать зрителей, — поднялся со стула молодой человек. — Мне пора. Что могу сказать, я профессионал своего дела, вы — профессионал своего. Это ваша работа — обеспечивать безопасность своих нанимателей. Надеюсь, вы справитесь.

Фукудзаве ничего иного не оставалось, кроме как пообещать приложить все возможные усилия.

Следом они пообщались с другими актерами.

Всего в постановке участвовали двенадцать человек: семь женщин и пятеро мужчин, включая Мураками.

Театр был большой и солидный, и Фукудзава был уверен, что у всех актеров здесь есть личные гримерные, но, как оказалось, Мураками был исключением. Остальных он обнаружил в общей просторной гримерной: одни поправляли костюмы, другие репетировали реплики, третьи проверяли ручной инвентарь.

От них он узнал, что Мураками в сумме будет находиться на сцене почти половину всего времени спектакля.

Как сказала одна из актрис, нанося последние штрихи к макияжу:

— Он у нас местная знаменитость. Можно сказать, это его сольная постановка. Реплик в разы больше, чем у кого-либо еще, даже боевая сцена с его участием есть. Не зря они так часто встречались наедине со сценаристкой Курахаси-сан. Вот и возомнил себя звездой. Я слышала, он даже на кого-то из реквизиторов наорать не постеснялся.

Другая актриса, уже в возрасте, сверяясь с графиком выхода на сцену, добавила к этому следующее:

— Никто здесь не верит, что кого-то на самом деле убьют. Мы все-таки, как-никак, с людьми работаем, постоянно сталкиваемся с агрессией и завистью. И с безумными фанатами других трупп тоже. Если реагировать на каждую угрозу — никаких сил не хватит. Ну да у меня роль эпизодическая, убивать меня резона никакого нет. В этом смысле если кому и стоит побеспокоиться, то Мураками-куну. У него много поклонниц, — улыбнулась под конец она.

Третья актриса в белоснежном пышном парике на вопрос Фукудзавы нахмурилась и на мгновение оторвалась от нанесения на лицо грима:

— Письмо с угрозой? Знаете, лично я уверена, что тут все дело сами знаете в чем.

— Простите?

— В этот самом, — она помахала оттопыренным мизинцем. — В артистических кругах все на виду, понимаете? Кто с кем сходится, кто с кем расходится, кто падок на новеньких, кто был вынужден уйти из труппы после бурного расставания и так далее. Думаю, у каждого из нас найдется хотя бы один человек, которого бы ему или ей хотелось убить.

— А кого хочется убить вам? — спросил Фукудзава.

Но актриса лишь многозначительно хихикнула и ничего не ответила.

Как же ему хотелось думать, что письмо с угрозой — не более чем желание чьего-то разбитого сердца слегка попугать обидчика.

Но в памяти невольно всплывало заказное убийство сегодня утром.

Если и в этот раз преступник окажется профессиональным киллером, Фукудзава сомневался, что сможет гарантировать безопасность всех зрителей, актеров, Рампо и себя одновременно.

Покончив с расспросами, он вышел из гримерной и пошел по коридору, размышляя.

В схватке один на один он бы справился и с обладателем сверхъестественной способности. Но никакой даже самый высокопрофессиональный телохранитель не может защитить целую толпу.

Будь Фукудзава убийцей, четверо полицейских бы не стали для него проблемой. Он бы легко проник в театр и, воспользовавшись переполохом, убрал намеченную жертву среди актеров. Но он был телохранителем, а чтобы обеспечить стопроцентную безопасность всех находящихся в здании театра, потребуется десять Фукудзав.

Подобный расклад был в его работе не редкостью. Каким бы великим мастером боевых искусств он ни был, если враг находил лазейку в защите, жизни ни в чем не повинных людей оказывались под угрозой — телохранитель ведь не способен разделиться. Тогда как преступник может выбирать место и возможность для атаки, поэтому хватит и одного человека, лишь бы он сумел в необходимый момент проявить свое мастерство.

В вопросе чистой силы сторона обороны всегда оказывается в проигрыше перед стороной наступления.

Чтобы отразить нападение необходимо задействовать силу, не равную, а превышающую ту, с которой тебя будут атаковать. Кроме чистой силы, необходимо нечто еще, что бы уравновесило условия.

— Дядь, о чем задумались? Я проголодался, если что, — раздался рядом легкомысленный мальчишеский голос.

Он и привел Фукудзаву в чувство.

Кто вычислил настоящего убийцу директора?

Кто в первые же минуты после знакомства едва не растрепал все секреты Эгавы?

— Рампо… Ты не заметил ничего странного в том письме с угрозой?

Фукудзава уже практически не сомневался, что этот мальчик обладал особым талантом. Не до конца ему еще понятным, но вполне возможно, что с его помощью он смог бы изменить расстановку сил в свою пользу.

В ответ Рампо молча на него посмотрел.

«Он видит что-то, недоступное остальным… Но что?..»

— Ничего я не заметил. Только подумал, непонятное оно какое-то, вот и всё, — со скукой в голосе отозвался Рампо, склонив набок голову.

Фукудзава остановился. Они успели дойти до фойе, где перед входом в зал уже выстроилась длинная очередь зрителей.

— Ясно, — вздохнул телохранитель.

«Непонятное, значит…»

А чего он, собственно, ожидал? Что Рампо как-то проявит свой дар, пока они будут ходить по гримеркам и слушать мнения актеров о происходящем, хотя присутствие там мальчика явно было лишним? Зачем он вообще взял его с собой на предположительное место будущего убийства?

Мастер классического боевого искусства Тацуми-рю надеется на помощь мальчика… Чем не повод сгореть со стыда?

— Мда-а… Ну да ладно. Всё равно на работу меня здесь не взяли, и вообще, мне и самому не хочется работать в таком месте, где так пекутся о пунктуальности, — Рампо с раздражением топнул по полу.

Но так как стояли они почти у самого входа, где был постелен темно-красный ковер с длинным ворсом, звука почти не получилось.

— И вообще, — добавил он, — все равно из-за убийства это место скоро прикроют.

Несколько проходящих мимо зрителей удивленно на него обернулись.

У Фукудзавы похолодела спина. Даже из уст ребенка подобные шуточки непозволительны. Как взрослый, он обязан был его отругать.

Но телохранитель не шевелился.

И мурашки у него побежали не из-за невоспитанности мальчика.

Ему вспомнилось, как Рампо точно таким же тоном сказал утром: «…И вообще, это ведь вы ее убили, господин секретарь».

Фукудзава посмотрел на мальчика. Тот совершенно спокойно встретил его взгляд и удивленно округлил глаза.

— А что, нет?

— Я этого не допущу, — наконец открыл рот телохранитель. — Меня позвали сюда, чтобы предотвратить убийство. Полицейские и никто из труппы не верят, что угроза настоящая. Кто бы ни был целью преступника…

— Да не угроза это! — перебил его, недовольно поморщившись, Рампо. — Не угроза, а предупреждение! Там же не было написано условий вроде: «сделайте то или не сделайте это, иначе я вас убью», правильно? Угроза предполагает выбор. А там было написано четко и ясно, что «лицедея убьют». Поэтому это письмо не с угрозой, а с предупреждением. Точнее, с заявлением. Преступник придет и убьет. Ему ничего не надо от труппы, только исполнить задуманное.

Фукудзава не сдержал стона.

Рампо был прав. Обычно по содержанию писем с сообщениями о предстоящем убийстве можно более-менее понять цели их автора. К примеру, чтобы его жертва уделяла больше времени игре или извинилась за что-то. Но в этот раз… как и сказал Рампо, преступник ограничился коротким заявлением своих намерений. Мотивы его оставались неясны.

«Ангел обречет лицедея на истинную смерть. V.»

— Почему ты сразу этого не сказал? — спросил Фукудзава.

— А какой смысл? — надулся Рампо. — Вы же взрослые, вот сами и разбирайтесь. Зачем вам мнение какого-то ребенка? И потом, в большинстве случаев, когда я говорю правду, все на меня еще и сердятся.

При этих словах взгляд у него сделался мрачным. Должно быть, после приезда в Йокогаму ему не раз пришлось столкнуться с подобной реакцией.

— Честное слово, не понимаю я взрослых, — Рампо с недовольным видом ударил носком туфли по ворсу ковра. — Если уж я, ребенок, сообразил, то полицейские и вы, дядь, подавно, так же? Мать постоянно мне твердила: «Ты еще ребенок». Вот и я тоже так думаю. Потому что совершенно не понимаю, о чем вы думаете. Мне даже иногда начинает казаться, что вы на самом деле ничего не понимаете, но ведь это невозможно.

«Ты еще ребенок». А раз ты еще ребенок, то это естественно, что ты не понимаешь взрослых. Взрослые намного, намного умнее тебя… Наверное, именно такой смысл родители Рампо вкладывали в эти слова.

И нельзя сказать, что Фукудзава не понимал, зачем они это делали.

Понимал, но…

— То есть ты считаешь, что если что-то заметил, то и взрослые должны были это заметить?

— Конечно. А что, не так?

У Фукудзавы потемнело в глазах.

До него лишь сейчас дошло, что он столкнулся, пожалуй, с самой большой проблемой за всю жизнь. Настолько большой, что она грозила своим весом его раздавить.

Этот мальчик ничего не понимает.

Не понимает того, что окружающие люди понимаютнамного меньше, чем он о них думает.

Так было с самой их встречи.

Сначала он вычислил настоящего убийцу в лице секретаря, затем с одного взгляда понял чуть ли не всю подноготную Эгавы. И вот теперь. Он продолжает видеть всё куда яснее и подробнее, чем кто-либо из взрослых, начиная Фукудзавой.

Но сам Рампо даже не подозревает, что его восприятие мира уникально.

В определенном смысле все дети такие. Для того чтобы начать понимать, что ты отличаешься от окружающих, что другие люди смотрят на какие-то вещи не так, как ты, необходимо повзрослеть. Точнее, нет, порой, даже давно взрослые люди не всегда это осознают и продолжают упорно считать, что все вокруг обязаны разделять их мнение… Отсюда и нескончаемые противоречия. Разве можно винить еще юного Рампо, что он не дорос до этой истины?

Однако у него это перешло в крайность.

Несмотря на всю свою прозорливость, он продолжает считать себя неразумным.

Почему?

Из-за родителей?

Потому что до недавнего времени он жил в маленьком изолированном мире, оберегаемый родителями, не уступающими ему в умственных способностях?

Фукудзава был вынужден признать, что в нем проснулось неуемное любопытство.

Желание узнать, на что на самом деле способен этот ребенок.

— Мальчик. Что ты обо мне знаешь?

— Чего? — сделал удивленное лицо Рампо. — Мы же только познакомились, что я могу о вас знать?

— Это не важно, — настаивал Фукудзава. — Расскажи всё, что успел заметить. Если сможешь меня удивить, я помогу тебе с поиском работы. Как тебе такая идея?

— Но… Как же вы, взрослые, любите всякие обмены… — Рампо нехотя кивнул. — Ладно. Но мы правда только встретились, другие наверняка знают о вас больше.

Скорее всего, так думал один лишь Рампо.

— Говори.

— Ну-у… — протянул Рампо, скрещивая на груди руки. — Вам около тридцати, работаете телохранителем. Мастер боевых искусств, учитывая, как вы разобрались с тем наемником. Холосты. Работаете один. Правша. В кафе неосознанно сели так, чтобы стена была справа, то есть наверняка владеете фехтованием. Потому что если стена слева, быстро выхватить из ножен меч в случае необходимости не получится. Место выбирали так, чтобы видеть вход, наверняка в прошлом пережили немало передряг. В театре по голому полу передвигались практически бесшумно, что говорит о подготовке вести бой не только снаружи, но и внутри зданий. Перед тем, как зайти в темный коридор, вы ненадолго прикрыли один глаз, чтобы иметь возможность сразу оценить окружение. То есть вдобавок тренировались к столкновениям в местах с недостатком освещения.

Фукудзава чувствовал, как с каждым произнесенным словом у него все быстрее кровь стыла в жилах.

Пальцы на ногах онемели. В горле запершило. Ладони вспотели.

— Телохранитель вы хороший, но работаете не так долго. Чтобы охранять клиента, учиться бесшумно проникать в темные помещения не нужно. Значит, раньше вы занимались чем-то другим, но с той работы ушли. Хоть у вас и есть опыт боевых столкновений, вряд ли вы убивали за деньги, как тот наемник. Ничего в вашем тоне, когда вы с ним разговаривали, не указывало на какие-то особые к нему чувства. И во время допроса полиции вы вели себя спокойно, значит, преступником не были. Но меч вы больше не носите, наверное, потому что стыдитесь прошлого места службы.

Сердце заныло.

Во рту пересохло, не вздохнуть.

Перед глазами плясали красные и черные точки.

— Какая работа не связана с совершением преступлений, но которую стыдишься? Кто на службе носит меч? И тогда я вспомнил, как несколько лет назад все газеты трубили о серии убийств высоких военных чинов, которые настаивали на продолжении войны и расширении территории военных действий, и спонсирующих их руководителей зарубежных хунт. А вы еще, когда я на улице читал газету со статьей на эту тему, едва заметно поморщились. Дядь, а вы случайно…

— Замолчи!

Вместе с криком Фукудзава неосознанно испустил волну ки.

Настолько мощную, что она потревожила воздух во всем фойе. Стекла в окнах задрожали, лампы замигали, несколько идущих в отдалении работников театра не сдержали испуганных вскриков.

Эффект практически сравнимый с «тооатэ» — приемом мастеров боевых искусств, так называемым «ударом на расстоянии».

Больше всех, конечно, от энергетической встряски пострадал Рампо — он стоял в непосредственной близости от Фукудзавы. Сильно отклонившись назад под давлением волны ки, он попятился на несколько шагов и бухнулся задом на ковер.

И заморгал с крайне растерянным видом. От нацеленного «тооатэ» немудрено на секунду потерять сознание.

Фукудзава опомнился.

— Прости… Ты не ранен? — подошел он к Рампо и помог ему подняться.

— Не… А-а?.. — тот все еще продолжал быстро моргать.

От стыда Фукудзаве захотелось провалиться сквозь землю. Разве истинный мастер боевых искусств позволит себе испустить на простого мальчика энергетическую волну чуть ли не убийственной мощи? Но это доказывало, насколько сильным было его потрясение.

Он не предполагал, что так разволнуется. Всё, что случилось тогда, осталось в прошлом и не имело никакого отношения к настоящему. Да и правду знали лишь его бывшие сослуживцы.

В его поступках не было злого умысла. Если бы не меч Фукудзавы, война затянулась бы, и это привело бы к десяткам тысяч новых смертей. Но и кричать об этом на всех углах было нельзя. Приказ Фукудзаве отдали высокопоставленные члены правительства, но с тех пор они ни разу с ним больше не связывались. Все причастные к тем событиям не позволяли себе ни словом о них обмолвиться. Сам Фукудзава поклялся забрать эту тайну с собой в могилу.

А теперь она известна мальчику, с которым они знакомы всего ничего.

Тот просто взял и в одно движение сорвал покров секретности.

— Никогда больше… не говори об этом, — с трудом произнес Фукудзава. — Считай, я понял, на что ты способен.

Для Рампо не существует тайн, которых бы он не смог раскрыть.

Но он не понимает, насколько это невероятно.

А значит, времени на пустые размышления нет.

Нужно срочно придумать, как заставить Рампо осознать свои силы.

В этот миг прозвенел звонок, оповещающий, что до начала спектакля оставалось пять минут.

— Занавес скоро поднимется! Пожалуйста, займите свои места в зале! — сообщил стоящий у входа служащий.

— Идем.

Фукудзава потащил за собой все еще не пришедшего в себя мальчика.

«Пусть сидит в зале… Вдруг что-то заметит», — решил телохранитель, борясь с туманом в голове. Сердце никак не хотело успокаиваться.

Шок от проницательности Рампо был слишком сильным. Но только ли в этом было дело?

К сожалению, у Фукудзавы не осталось времени, чтобы как следует прислушаться к себе и понять истинную причину волнения.

Стоило Фукудзаве и Рампо занять свои места, как начался первый акт.

Они сидели ровно посередине первого ряда. Слишком близко к сцене, чтобы в полной мере насладиться представлением, но Фукудзава сел так, чтобы в случае нападения на актеров иметь возможность немедленно броситься на помощь.

Рампо, похоже, еще не успел до конца отойти от встряски в фойе и, покачивая ногой, с отсутствующим видом смотрел куда-то в пространство.

Зал был человек на четыреста, и практически весь он оказался заполнен. Зрители были самых разных возрастов, но заметно преобладали девушки в возрасте от двадцати до тридцати.

Поднялся занавес, и начался спектакль.

Фукудзава успел прочесть сценарий, поэтому с содержанием действа был знаком.

Упоминание ангела в письме с угрозой — «Ангел обречет лицедея на истинную смерть» — было явно не для красного словца. Вся постановка вращалась вокруг ангелов.

Фукудзава мысленно перелистнул страницы сценария. Для краткого описания этой истории хватило бы двух слов: «Ангел-убийца».

Спектакль рассказывал о двенадцати людях, которых одного за другим убивает ангел.

Но сами герои не могут понять, действительно ли это дело рук ангела или нет, потому что все смерти кажутся на первый взгляд обычными: одного находят зарезанным, другой умирает от падения с высоты, третий погибает от яда и так далее. Причем свидетелей совершения самих преступлений нет. Герои гибнут по очереди, когда рядом никого нет. Поэтому оставшиеся пока в живых не знают, кто за ними охотится: сверхъестественное существо или серийный убийца-человек.

Один из героев говорит: «Если это ангел, он бы воспользовался своим священным мечом. Ему незачем дожидаться, когда кто-то останется в одиночестве, чтобы убить его или ее обычным земным способом. А значит, это один из нас двенадцати, желающий представить всё как ангельскую зачистку».

Другой ему возражает: «Если ты прав, получается, среди нас убийца. Но это невозможно. У нас нет причин убивать друг друга. Зато у ангела есть. Мы нечестивцы, пошедшие против него, и это его миссия — избавить мир от нас. Но так же верно, что мы, все двенадцать, в равной степени перед ним виноваты и в равной степени его страшимся, и в этом мы едины. Какой смысл одному из нас убивать своих товарищей, если мы вместе бежим от возмездия?»

Мураками играет роль неофициального лидера группы. Он кричит со сцены: «О Боже! Мы согрешили. В наказание ты отнял наши крылья и сбросил нас на эту землю. Но разве это не достойное искупление? За что ты обрек нас на новые мучения?»

Двенадцать грешников сами в прошлом были ангелами.

Но Господь разгневался на них за симпатию к людям и желание жить вместе с ними и, лишив их сверхъестественных сил, отправил на землю в качестве простых смертных.

Действие спектакля под названием «Явь есть сон, грезы есть истина» начиналось с того, что двенадцать изгнанных из Рая ангелов в поисках божественного прощения собираются в старом театре. После чего они один за другим умирают, и оставшиеся в живых гадают, кто преступник — ангел или же кто-то из товарищей. В процессе поиска ответа зрителю постепенно открываются связывающие героев отношения.

Влюбленные, сестры, соперники… Связанные ангельским прошлым, они, не в силах побороть подозрения друг к другу, мечутся по театру в поисках, по слухам, живущего здесь обладателя сверхъестественной способности.

— А что это значит? Обладатель сверхъестественной способности? — спросил вдруг Рампо.

Фукудзава секунду колебался, отвечать или нет. Не потому что не знал, как объяснить, кто такие обладатели сверхъестественных способностей, хотя их существование на самом деле не было широко известно. Но шел спектакль, а они сидели на первом ряду — даже шепот привлек бы к ним внимание.

— Смотри и сам поймешь, — ограничился телохранитель.

Постановка была по-своему уникальной как раз из-за упоминания людей со сверхспособностями. Не то чтобы разговоры о них были под строжайшим запретом, скорее информации о них было известно немного. Из-за принятых после войны ограничений многие обладатели сверхъестественных способностей были вынуждены покинуть свои должности, предпочтя тихую жизнь вдали от общества, а кто-то присоединился к преступным группировкам. Кроме того, Секретная служба по контролю действующих в пределах страны обладателей сверхъестественных способностей при Правительстве пресекала излишне бурные обсуждения на эту тему, из-за чего мало кто знал, что такие люди — не слухи и не сказки, и что они существуют на самом деле.

Поэтому так удивительно было смотреть пьесу, создатели которой не побоялись коснуться этой «запретной темы».

Причем раскрыли они ее довольно подробно, хотя, конечно, подразумевалось, что это лишь выдумка, часть сценария.

Во-первых, человек может обладать лишь одной сверхъестественной способностью.

Во-вторых, одни могут «пробуждать» в себе силу с помощью определенных действий, у других она не поддается контролю.

В-третьих, кто-то обладает способностью с рождения, у кого-то она может проявиться внезапно.

И наконец, в-четвертых, не всегда сверхъестественная способность приносит своему обладателю счастье.

Герои спектакля, теряя одного товарища за другим и сгорая от подозрений друг к другу, метались по театру, ведомые одной-единственной надеждой найти человека со сверхспособностью, которая обещала им очищение от грехов.

По сценарию, обладатели сверхъестественных способностей — это бывшие ангелы, после искупления вернувшие часть своих ангельских сил, и которым было позволено вновь предстать перед Господом. Что-то вроде нового поколения ангелов.

«Ну, это уже перебор», — подумал Фукудзава.

По работе ему не раз приходилось сталкиваться с обладателями сверхъестественных способностей. Тот наемник, убивший утром секретаря, скорее всего, тоже был одним из них. Иначе он бы не смог застрелить подставившего его заказчика со связанными за спиной руками и с мешком на голове.

Если такие люди — на самом деле ангелы, завершившие искупление, в Рае должен царить полный бардак.

Но стоило признать, что сценарист хорошо ориентировался в теме. Возможно, вся постановка имела какое-то скрытое значение.

Вдруг это как-то связано с письмом с угрозой?

Убийца, подписавшийся как «V».

Пьеса, герои которой ищут обладателя сверхъестественной способности.

Фукудзава обернулся и обвел взглядом ряды.

Все не отрывали глаз от сцены. Забывшие, кто они и где находятся, зрители были полностью поглощены спектаклем. Театр заставляет забыть о физическом теле и уносит душу в неведомые дали. Ради этого люди и покупают билеты. Ради этого они сюда и приходят. Чтобы на короткое время окунуться с головой в запутанные перипетии выдуманной истории и игру живых актеров, столь искрометную и проникновенную — особенно это касалось Мураками, — что сердце замирает. Так велико влияние театра.

Но Фукудзава был не в том положении, чтобы забывать о физическом теле. Сосредоточившись, он рассматривал зрителей.

Вряд ли, конечно, преступник настолько самоуверен, чтобы наслаждаться представлением из зала… Но он вполне мог прийти сюда в качестве одного из зрителей, чтобы, подгадав момент, проникнуть за кулисы. Фукудзава, крутя головой по сторонам, высматривал, не совершал ли кто-нибудь лишних телодвижений или не пересаживался посреди акта.

Скользя прищуренными глазами по темным рядам, он отметил нескольких не то чтобы подозрительных, скажем так — не слишком погруженных в спектакль зрителей.

Дама с ребенком. Молодой человек, которого явно больше интересовала сидящая рядом возлюбленная. Старик с таким лицом, словно он залпом выпил стакан лимонного сока. Клюющая носом пожилая женщина. Мужчина в пальто, разглядывающий зал.

Он-то больше всех и привлек внимание Фукудзавы.

С виду скромный джентльмен в темно-синем деловом костюме и котелке с лентой. Одна рука покоится на Т-образной рукояти трости.

Сложно было сходу сказать, чем именно он так заинтересовал Фукудзаву. Подозрительным в нем было лишь то, что он сидел в первом ряду. И что спину держал как-то чересчур прямо. И что при таком худощавом телосложении его пальто было на несколько размеров больше нужного.

Последив за ним какое-то время, Фукудзава отметил, каким цепким взглядом он посмотрел на сцену. Словно пытался заглянуть в самые души актеров. Это были скорее глаза хищной птицы или леопарда, высматривающего добычу, чем глаза наслаждающегося действом зрителя.

Вдруг он что-то прячет под полами пальто? Вдруг в стволе его трости скрывается клинок?

Если он бросится в атаку, удастся ли его перехватить?

Фукудзава прикинул на глаз расстояние, мысленно проигрывая всевозможные варианты.

— А можно спросить? — внезапно обратился к нему Рампо. — Все здесь заплатили деньги, чтобы посмотреть это?

— Во время спектакля нужно соблюдать тишину, — попытался урезонить его Фукудзава.

Но не тут-то было.

— Какой смысл платить за загадку, ответ на которую и так лежит на поверхности? — с искренним недоумением спросил Рампо.

«Это не к добру», — мелькнуло в голове Фукудзава.

— Мне и первых пяти минут хватило, чтобы понять, кто убийца!

Вокруг них начали шептаться, но мальчик не обращал внимания.

— Его алиби, что во время первого убийства он был вместе с главным героем, не стоит и выеденного яйца: элементарный трюк с отсрочкой по времени с помощью свечи! Вы же, дядь, тоже видели, что там стояло только две свечи?

Шепот нарастал. Актеры на сцене тоже стали поглядывать в сторону Рампо.

— Вот идиот! Он же сейчас разговаривает с убийцей! У тебя же при себе снимок, посмотри на него и всё поймешь, чего копошишься?

До телохранителя уже долетали отдельные фразы: «Кто-нибудь, угомоните этого ребенка!..», «Погодите, так убийца — он?», «Быть не может!», «Но всё сходится…».

— Эй, — с нажимом произнес Фукудзава.

Но Рампо было не остановить.

— Ну куда вы? Разве так можно? Их же обоих убьют, как только они окажутся на складе! Видели ту паутину, она станет уликой. Смотрите сами, сейчас убийца уйдет… Скажет, что за картой — самый простой предлог. Но его нельзя отпускать! Ловите его!

Рампо в крайнем недовольстве закачал ногой.

В следующий миг…

— Я схожу за картой, — сказал один из актеров и скрылся за кулисами.

— Ну вот! Сил никаких нет смотреть!

Гул голосов усилился: «Не верю, это он убийца?!», «Но он же такой положительный, почему он так поступает?», «То есть он наврал своей возлюбленной?».

Перешептывание и восклицания распространились по всему залу.

У Фукудзавы от нервного напряжения свело судорогой желудок.

— Достаточно. Нужно понимать, что можно говорить, а что — нельзя, — подпустив в тон стальных ноток, сказал он.

— Но зачем? Зачем все здесь это смотрят? Меня это бесит! — сверкнул глазами Рампо. — В чем смысл? Потому что я не понимаю! Я никого тут не понимаю! Почему вы, взрослые, так себя ведете? Почему весь мир такой странный? Почему никто не может мне ничего объяснить?!

Под конец он уже кричал в голос.

Это был не сиюминутный порыв, это вырвались на волю все те недоумение и печаль, что копились в душе Рампо долгое время.

— Я не понимаю, о чем вы все думаете! Знаете, как это страшно?! Меня словно окружают монстры! Но никто, никто меня не слушает! И папа с мамой, единственные, кто меня понимал, умерли!

То был вопль отчаяния, но этот мир оказался к нему глух.

На сцене тем временем главный герой взывал о помощи к обладателю сверхъестественной способности, которого они всё никак не могли найти. Рампо будто решил подхватить реплику и закричал вновь:

— Если они существует, эти люди со сверхспособностями, пусть они меня спасут! Если существуют ангелы, пусть они мне помогут! Почему я должен оставаться один?! Почему я должен выживать в одиночку в этой стране монстров?!

— Прекрати!

Фукудзава схватил мальчика за плечи.

Тот ответил яростным, откровенно враждебным взглядом.

— Я объясню. Обещаю, я дам тебе ответ, который ты ищешь, поэтому замолчи.

Рампо никак не отреагировал.

В этот момент сцена погрузилась в темноту, а в зрительном зале одна за другой вспыхнули лампы верхнего света.

— Антракт продлится пятнадцать минут. Второй акт начнется в восемнадцать часов двадцать минут, — объявили из динамиков.

Фукудзава вспомнил программу. Действительно, спектакль предусматривал небольшой перерыв. Зрители зашевелились и начали подниматься со своих мест.

— Идем, — Фукудзава потянул Рампо за руку. Тот с недовольным видом отвел глаза и не пошевелился. — Идем!

Телохранитель заставил мальчика встать и практически потащил за собой.

У дальней стены фойе, куда редко доходили зрители, стояли мягкие стулья.

Рампо плюхнулся на один из них, Фукудзава встал напротив.

Мальчик раздраженно теребил рукав. Телохранитель, не произнося ни слова, смотрел на него сверху вниз.

Прошло пять минут.

— Ну и? — наконец не выдержал затянувшегося молчания Рампо. — Чего вы не ругаетесь? На прошлых работах на меня постоянно сердились, так что выражение вашего лица мне хорошо знакомо. И я примерно представляю, что вы собираетесь мне сказать.

— То есть ты понимаешь, что я сержусь на тебя, — глухо сказал Фукудзава.

— Хотите ругаться — пожалуйста. Так даже проще. По крайней мере, это я могу понять.

— Вот как.

Телохранитель задумался. Он не считал, что может, а главное — что вправе чему-то учить этого мальчика. Он столько лет всеми силами избегал подобной ответственности.

И впервые об этом пожалел.

Но он должен был что-то сказать.

«Потому что этот мальчик стоит на самом краю обрыва и вот-вот сорвется в пропасть».

— Расскажи мне о своих родителях, — тщательно подбирая слова, попросил Фукудзава. — Они что-нибудь говорили тебе о твоем таланте?

— Таланте? — нахмурился Рампо. — Если бы он у меня был, я бы так не мучился с поиском работы.

— В таком случае… говорили ли они что-нибудь насчет твоего будущего?

— В смысле?.. Ну, папа часто повторял: «В будущем ты наверняка превзойдешь нас с матерью и станешь знаменит, но пока это время еще не пришло. Внимай молча. Носа ни задирай, просто наблюдай, ни слова не говори, какие бы тайны ты ни узнал, помни, что слова ранят»… Или что-то в этом духе. Я не очень понимал, о чем он.

«Я так и думал», — кивнул про себя Фукудзава.

Отец Рампо знал об уникальном таланте своего сына, о его поразительной наблюдательности, цепкой памяти и умении мгновенно находить ответы на любые вопросы.

Поэтому он сделал всё, чтобы сам Рампо о них не подозревал. Чтобы мальчик не сбился с пути, не причинил боль другим, не ополчил против себя весь мир. Он хотел прежде всего научить его чувству справедливости и моральным принципам, на которых строится общество простых людей.

И для этого они с женой окружили сына прозрачным коконом, который должен был защитить его талант и его самого.

Рампо воспитывали как обычного ребенка. Фукудзаве не хватало воображения представить, каких трудов это стоило его родителям. Чтобы внушить сыну, что его видение мира ничем не отличается от видения всех остальных людей.

Главное, им это удалось. Мать и отец Рампо сами были по-своему гениями.

Разве это не величайшее проявление родительской любви?

По их задумке, Рампо должен был окунуться в реальный мир, уже став самостоятельной личностью и научившись жить в обществе. Но волею судьбы они покинули сына, не доведя свой план до конца.

Из треснувшего кокона выпала беззащитная гусеница, так и не успевшая обзавестись крыльями.

Фукудзава сжал вспотевшие ладони в кулаки. Еще ни один противник не вызывал у него такого страха. Жестокий внешний мир грозил окончательно поглотить Рампо, раздавить, как лишившуюся защиты кокона гусеницу. Одно неверное слово, и вся дальнейшая жизнь мальчика окажется сломана.

Телохранитель, колеблясь, заговорил:

— Ты… обладаешь уникальным даром. Даром наблюдения и дедукции. Еще никто не догадывался, чем я раньше занимался. Никто другой бы не смог увидеть в секретаре настоящего убийцу. Ты особенный. Если ты этого захочешь, ты сможешь стать еще более великим, чем твои родители.

— Этого не может быть, — отрезал Рампо. — Папа и мама были невероятно умными. Умнее их никого не может быть. И они ни разу не говорили про какие-то мои особые таланты. Так что я предпочту верить им.

Какой упрямый.

Выстроенную родителями Рампо защитную стену было не так-то легко сломать. Неудивительно, ведь она всю его жизнь до самого этого дня оберегала мальчика от внешнего мира, полного, с точки зрения Рампо, непонятных в своей гремучей посредственности людей.

— Ты понял, кто истинный убийца в пьесе, так? — продолжил Фукудзава. — Но во всем зале, скорее всего, не найдется больше никого, кто бы разгадал эту загадку. Я сам, пока не прочел сценарий до конца, оставался в неведении.

— Что? — недоверчиво спросил Рампо. — Быть не может! Даже я догадался! А взрослые подавно должны были понять!

Дальнейшие уговоры были бессмысленны. Рампо не считал себя особенным, но при этом не мог понять обычных людей. А раз он не мог их понять, то делал вывод, что родители были правы, и он никакой не особенный. Он окружил себя панцирем из этой железной логики, и чтобы пробить его, необходим был совершенно иной подход.

Нечто кардинально новое.

Довод, с одной стороны убедительный, а с другой ранее не рассматриваемый Рампо, иначе он тоже попадет в капкан его самовнушения.

— Скажи мне, — терпеливо попросил Фукудзава, — ты никогда не считал окружающих глупыми? У тебя никогда не возникала хотя бы на секунду мысль, что они все круглые идиоты, которые на самом деле ничего не понимают?

Рампо окинул телохранителя долгим задумчивым взглядом. И лишь затем буркнул:

— Бывало.

— Так поверь в это. Не мне, а своим ощущениям. Поверь, что ты особенный. И что все остальные — глупцы. В том числе я. Ты одинок из-за своего таланта. Так развивай его. С ним для тебя не будет ничего невозможного.

— Ваши уговоры на меня не действуют, — отвернулся Рампо. — Мама постоянно говорила, что нельзя считать других глупыми. И потом, почему только я особенный? В городе же столько народу, не может быть, чтобы я был такой один.

— Дело в том…

Разговор подошел к кульминации.

С этого момента ошибаться было нельзя.

Фукудзава не отличался многословием. Он не умел манипулировать людьми с помощью красивых речей. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как воспользоваться своим единственным козырем.

Быть искренним.

— Ты был прав, — начал Фукудзава. — Когда-то я носил на поясе меч. Меня с детства обучали боевым искусствам мастера, работающие на правительство, и когда я вырос, то смог войти в пятерку лучших мечников страны. Я искренне верил, что мой меч служит на благо родины… Поэтому убивал им людей.

Рампо не отрывал пристального взгляда от лица Фукудзавы, а тот, смотря куда-то в пространство, продолжал свой рассказ.

— Отнимать жизни было легко. Слишком велика была разница в силах и подготовке, ни разу я не встретил достойного сопротивления. И в какой-то момент я заметил за собой, что жду следующего задания. Впервые мне стало страшно. Я перестал понимать, ради чего я убиваю — ради страны или же ради самого убийства. И тогда я решил, что больше никогда в жизни не возьму в руки меч.

Фукудзава говорил неторопливо и спокойно.

«Зачем я это рассказываю? Ни с кем и никогда этим не делился, а теперь вываливаю на ребенка…»

Но воспоминания, запертые глубоко в сердце Фукудзавы, вырвались на свободу, и остановить этот поток слов было уже невозможно.

— Силу нужно контролировать. От силы, не поддающейся контролю, нужно избавляться. Сейчас ты, обладающий талантом, но отрицающий его существование, ничем не отличаешься от меня в прошлом, опьяненного жаждой крови. Раз твоих родителей больше нет, ты должен сам открыть его в себе.

Как же он мечтал сейчас о даре красноречия.

Не чтобы вдохновлять народ или вести за собой толпу, ему хватило бы крошечной искорки ораторского таланта, чтобы с помощью маленькой лжи убедить одного мальчика принять правду о себе.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — Рампо смотрел на Фукудзаву немигающим взглядом. — В таком случае, объясните. Что со мной не так? Почему папа с мамой говорили по-другому? Если вы сможете привести понятное и логичное объяснение, я вам поверю.

Он больше не выглядел насупленным. Наоборот — в его глазах горела жажда ответа. До этого ничего подобного не было.

«И никто не может дать ему этот ответ, кроме меня».

— Антракт подходит к концу. Просим вернуться на места, — объявили из динамиков.

Немногочисленные зрители, вышедшие в фойе, поспешили назад в зал. Рампо покосился в их сторону.

Времени не было. Если упустить этот шанс, мальчик навсегда закроется.

— Дело в том… — повторил Фукудзава, но вновь осекся.

Скорее, нужно что-то придумать. Что угодно.

Одной искренности оказалось недостаточно.

Не умел он красиво говорить и убеждать. И еще меньше умел лгать.

И тут… взгляд Фукудзавы упал на скрученную книжку сценария, что продолжал держать в руке мальчик.

Ее выдало им руководство театра, но Рампо, сославшись на скуку, так ее и не прочел.

Действуя по наитию, телохранитель выпалил:

— Сверхспособность.

Рампо растерянно моргнул.

— Что?

— Сверхспособность, — повторил Фукудзава, плохо отдающий себе отчет в том, что говорит. — Ты особенный, потому что обладаешь сверхъестественной способностью. Видимо, она пробудилась в тебе после смерти родителей. Вот… в чем все дело.

— Сверхспособность?.. С чего вы взяли?

Судя по совершенно круглым глазам, слова телохранителя изумили мальчика до крайности.

Фукудзава впервые переживал такой опыт: говорить первое, что приходит на ум, и неважно, что ты сам не понимаешь, что несешь, лишь бы не останавливаться.

— Повторяю, ты обладаешь особой силой: способностью «моментального постижения истины». Помнишь, в постановке рассказывали, что в мире существуют люди, обладающие сверхъестественными способностями? И что эти способности вовсе не гарантируют счастья своим обладателям? В том, что ты страдаешь, что видишь в окружающих непонятных монстров, виновата твоя особая сила.

Рампо в глубоком шоке быстро моргал, ничего не говоря.

— Ты должен взять эту силу под контроль.

Фукудзава мысленно порадовался долгим годам ежедневных тренировок.

Мозг не поспевал за слетающими с языка словами. Сердце как обезумевшее грохотало в груди. Ладони взмокли от холодного пота.

Но выражение лица телохранителя оставалось невозмутимым. Спокойным и хладнокровным, как если бы он зачитывал выдержки из газетной статьи.

В серьезном бою малейшее проявление слабости может стоить тебе жизни. По дрогнувшему взгляду противник прочтет твои намерения и отразит удар. Поэтому в Фукудзаве воспитали умение во что бы то ни стало, несмотря ни на какую боль и страх, сохранять внешнюю невозмутимость.

Другими словами, его спокойствие было лишь видимостью.

— Ты особенный из-за своей силы. И я тебе это докажу. Я дам тебе кое-что, с помощью чего ты сможешь отныне запускать свою силу по собственному желанию. Если раньше она приносила тебе одни несчастья, то теперь ты будешь ее контролировать.

— Дадите мне?.. Что? — глухо спросил Рампо, так сильно наклонив голову вбок, что едва не завалился.

Хороший вопрос.

Взгляд Фукудзавы лихорадочно забегал по фойе.

Что-нибудь… Хоть что-нибудь!

Что бы помогло Рампо фокусировать внимание… Что-нибудь…

Его ладонь случайно скользнула по выпуклости кармана.

Вот оно.

— Это, — Фукудзава достал кое-что из кармана.

— Это же… очки?..

— Семейная реликвия одного древнего благородного рода из Киото, — не моргнув, соврал телохранитель. На самом деле он купил их в бакалее недалеко от дома. — С ними твоя сила будет пробуждаться, и ты сможешь видеть истину. А без них глупость окружающих уже не будет тебя раздражать. Я дарю их тебе.

— Ага… — с тем же растерянным видом Рампо взял очки в черной оправе. — А выглядят, как самые обычные дешевые очки…

Потому что это они и есть.

— Твое ложное впечатление понятно, ты ведь до недавнего времени и о существовании обладателей сверхъестественных способностей не подозревал.

Договорив, Фукудзава незаметно вдохнул.

— Угу… Так что, мне их надеть?

Рампо выпрямил дужки и, наклонив голову, поднес к лицу очки.

Этого момента телохранитель и ждал.

— ХХА-А!!! — выдохнул он, так что по фойе прокатилось эхо.

На мгновение мальчик лишился чувств.

«Тооатэ». Но в отличие от прошлого раза, сейчас Фукудзава контролировал мощь и направление удара, нацелив энергетическую волну прямо в голову Рампо. Случись это в бою, и исход поединка был бы предрешен. Даже великий воин не может управлять своим телом, находясь без сознания. А такому юнцу, как Рампо, и защититься было нечем.

Рампо с еще не до конца надетыми очками упал на спинку стула. Очки дрогнули и сели точно на переносице.

Через пару секунд мальчик со стоном открыл глаза и, быстро моргая, какое-то время бездумно смотрел в потолок.

— Согласись, мир стал выглядеть иначе, — сказал Фукудзава.

— Но… Что сейчас?.. Это моя сила?.. Я ее контролирую?.. Но я ничего особенного не чувствую… Или нет… Погодите… В голове как-то странно пусто…

— Очки тебя признали, — с убийственной серьезностью в голосе кивнул Фукудзава. Выражение его лица было сама безмятежность, достойная просветленного монаха. Но про себя он сгорал со стыда за избитые и пафосные фразы, что сам же и произносил. — Теперь твоя сила под контролем. С этого дня и часа ты — сыщик, обладающий сверхъестественной способностью. Выясняй с ее помощью истину. Руби ею затаившееся во тьме зло. У тебя получится. Ведь ты — лучший детектив во всем мире.

— Лу… Лучший… детектив?..

— Именно. Лучший детектив, — подтвердил Фукудзава, желая впечатать эти слова в сознание мальчика, который, подобно только что вылупившемуся из яйца птенцу, переживал сейчас второе рождение. — Посмотри вокруг, разве мир не стал понятным, как никогда прежде? Тебе больше нечего бояться. Окружающие никакие не монстры. Они просто все глупее тебя.

Рампо задержал дыхание.

Поглаживая пальцами оправу очков, он о чем-то глубоко задумался.

— Но… Погодите… Значит, в тот раз… И в тот, и в тот, и в тот тоже, они все просто были глупые? И ничего на самом деле не понимали?..

— Да. Послушай меня хорошенько, Рампо. Общество глупо само по себе. Это сборище беспомощных младенцев, которые ничего не знают об окружающем мире. Но никто из них не желает тебе зла. Подумай сам, разве дети способны на осознанную ненависть? Разве малыши могут строить коварные планы, чтобы запутать тебя?

— Нет, — помолчав, признал Рампо и гулко сглотнул. — Получается, и тогда… и даже тогда… Все эти странности… А ведь и правда… Ну точно…

Узкие плечи мальчика, до этого момента безвольно повисшие, распрямились, и он медленно поднял глаза на Фукудзаву.

Точно птенец, проламывающий скорлупу.

— Значит, вот в чем было дело. И вовсе меня не ненавидят.

— Никто тебя не ненавидит, — подтвердил телохранитель.

Рампо вдруг вскочил.

По его лицу разлилась широкая улыбка.

Фукудзаве почудился щелчок, как от невидимого тумблера.

— А-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ну конечно! Вы все — малые дети! Как же иначе?! А мир совсем не ужасен! Он просто полон абсолютных, совершенных, конченных глупцов!

Глаза довольно хохочущего мальчика ослепительно сияли. Фукудзаве еще не приходилось видеть столько счастья на чужом лице. Такой всепоглощающей радости рождения.

Рампо объявил:

— А раз все вокруг глупые младенцы, кто, как не я, их защитит?!

Он резко повернулся к Фукудзаве.

— Дядь, возвращайтесь в зал без меня! Мне нужно кое-что сделать, может, еще удастся предотвратить убийство!

— Что?.. — опешил телохранитель.

— Преступник ведь обещал убить, и он обязательно убьет! Всё ясно и понятно! Настолько, что этим можно воспользоваться! Поэтому идите в зал! Вы должны быть поблизости, когда все произойдет!

Рампо принялся толкать Фукудзаву в спину. Телохранитель решительно ничего не понимал. Еще минуту назад он мучился от нехватки слов, но только все осталось позади, и на тебе — новый поворот.

«Кого-то все-таки убьют?»

— Постой, мы должны…

— Делайте, как я говорю!

Фукудзава, пребывая в растерянности из-за резкой смены ролей, не нашел в себе сил для должного сопротивления и под нажимом Рампо пошел ко входу в зрительный зал.

«Но разве не опасно оставлять мальчика одного, если где-то совсем рядом бродит убийца?»

Прозвенел звонок, оповещающий о начале второго акта.

— Я уже всё знаю, и цель преступника, и его план! Со мной всё будет в порядке, идите скорее в зал, мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!

Фукудзава колебался. Замечательно, что Рампо включился в работу, но если он прав, где-то в театре находился убийца. Кто знает, что он сделает с тем, кто попытается ему помешать.

Телохранитель посмотрел в лицо мальчику.

Оно было полно уверенности. И облегчения. Такое выражение бывает у человека, преодолевшего одну из самых больших преград на своем пути. Сбросившего оковы прошлого.

Для Рампо это станет первым делом его новой жизни.

Разве мог Фукудзава ему не довериться?

— Хорошо, — кивнул он. — Но будь осторожен.

— Все будет хорошо! — звонко ответил Рампо. — Я ведь защитник глупых людей, лучший в мире детектив!

Фукудзава зашел в темный зрительный зал.

За последние минуты произошло столько всего для него нового, что голова напоминала чугунный шар.

Правильно ли он поступил? Ответа не было. Фукудзава и забыл, когда в последний раз так из кожи вон лез ради другого человека. Но что если всё было зря? Что если через несколько дней Рампо поймет, что Фукудзава нагло его обманул?

«Но сколько счастья было в его улыбке…»

Только эта мысль и подкрепляла надежду телохранителя, что он не ошибся в своем решении.

Фукудзава шел по проходу и оглядывался по сторонам. Второй акт уже начался, поэтому лица всех зрителей были обращены к сцене. В глубине ее висел белый экран, на котором показывали пейзажи или дальний план «интерьера», если местом действия было помещение. Здешнее руководство не скупилось на крупный реквизит — столы, шкафы и прочие декорации, — но, видимо, на заднике решили сэкономить. Или с экраном было проще. Как бы то ни было, сейчас изображение на нем время от времени будто шло волнами, усиливая царящее на сцене напряжение.

Прямо перед экраном стоял главный герой и, глядя в пустоту перед собой — то есть в зрительный зал, — читал эмоциональный монолог.

В нем Мураками взывал к ангелу, от рук которого уже погибли несколько его товарищей.

Если Рампо прав, в этот самый момент где-то совсем рядом преступник готовился совершить убийство. Еще он сказал, чтобы Фукудзава находился где-нибудь поблизости, то есть, доверяя словам мальчика, телохранителю нужно было подойти как можно ближе к сцене.

Но кто осмелится убить человека на глазах нескольких сотен зрителей? И как он это сделает?

На входе в театр все зрители прошли полицейский досмотр, пронести оружие вроде пистолета никто не мог. А если это что-то маленькое, например, трубка с дротиками? Но до сцены далеко, а убийца вряд ли проходил подготовку, достойную ниндзя периода Сэнгоку.

Значит, он попытается прорваться на сцену? В этом случае Фукудзава, сидя в первом ряду, сможет моментально среагировать.

В любом случае, час настал. Преступление должно было вот-вот совершиться. Нельзя было ни на секунду ослаблять бдительность.

Фукудзава прислушался. Никто из зрителей не говорил. До него доносились лишь шорох одежды и тихое покашливание. Громче всех, разумеется, звучал голос молодого актера.

— Прости нас, о ангел, осененный нимбом войны! Иль яви миру смертных свой лик! — прочувствованно декламировал со сцены Мураками.

На нем были мешковатые одежды, потрепанные и грязные, подчеркивающие роль несчастного человека, измученного долгими годами скитаний. Но глаза его пылали неистребимым огнем жизни.

— Я не страшусь смерти! И если ты пришел судить нас, пронзи первой мою грудь! Тем самым священным мечом, что когда-то принадлежал мне!

Фукудзава не сбавлял шаг, но, тем не менее, следил за монологом Мураками. Он еще не забыл брошенное им высокомерное обещание «отнять чужую жизнь ради оттачивания актерского мастерства». Но стоило признать, играл он на голову выше всех остальных. Пламя в его глазах завораживало. Будто из них в любой момент могли пролиться кровавые слезы. Громкий голос не лишился чувственной хрипотцы, и слова его проникали в самое сердце, минуя разум. Куда делся тот самовлюбленный парень из гримерной? Даже выражение лица изменилось. Мимика, жесты — всё было другим. Можно было подумать, что на сцене стоял его брат-близнец.

Мураками вскинул руки.

— Я знаю! Знаю, почему ты не являешься мне! Ты хочешь оставить меня наблюдать, как мои друзья под страхом смерти растравляют сердца подозрениями и познают на себе всю боль и ненависть человеческого существования! Но не бывать этому, слышишь?! Я раскрою твой греховный замысел! Найду ключ к Райским вратам и представлю на Суд Божий твое завистливое сердце, что холоднее ледников Лимба…

Мураками осекся на середине фразы.

Из его груди, разорвав грубую ткань сценического костюма, вырвалось длинное, с взрослую руку, белое лезвие.

В следующий миг оно втянулось назад вглубь раны, из которой, сопровождаемый хлюпающим звуком, вырвался фонтан алой крови.

Молодой человек упал лицом вперед.

Никто не смел пошевелиться. Вообще хоть как-то среагировать. Нет… правильнее будет сказать, никто в зрительном зале пока еще не понял, что произошедшее не было частью спектакля.

Один лишь Фукудзава ощутил пробежавший по спине холодок ужаса.

Этого не было в сценарии.

Практически одновременно с падением Мураками Фукудзава сорвался с места.

Взлетев по ступенькам на сцену, он бросился к неподвижно лежащему актеру. Ткань на спине на глазах окрашивалась в красный. По полу вокруг быстро разливалась алая лужа.

Телохранитель окунул кончики пальцев в жидкость. Ее температура и запах были ему хорошо знакомы. Это была настоящая кровь, не искусственная из реквизита.

Мураками уже не дышал. Побелевшее лицо свело едва заметной судорогой. Фукудзава взял актера за запястье — пульс практически не прощупывался. Судя по расположению раны и тому, что лезвие прошло насквозь, молодого человека было не спасти.

Но…

Куда делось оружие?

— Вызовите «скорую»! — закричал Фукудзава в сторону боковых кулис. — И сообщите полицейским снаружи, пусть оцепят здание!

По зрительному залу побежал шепоток: «Что случилось? В чем дело?».

Фукудзава оглянулся. Он проверил сцену до начала спектакля, спрятать здесь лезвие было решительно негде.

Но нечто проткнуло грудь Мураками. Телохранитель видел это собственными глазами. Однако ничего похожего на длинное лезвие поблизости не было. Словно…

Словно это было дело рук невидимого ангела.

«Ангел обречет лицедея на истинную смерть».

На сцене оружия не было. Фукудзава наклонился и ощупал пол под телом Мураками, но ничего не обнаружил.

Остается верх.

Телохранитель запрокинул голову. Из-за слепящих софитов потолочные своды было практически невозможно разглядеть, но все же он заметил блеск какого-то металлического ящика. Часть декораций? Он находился прямо над тем местом, где стоял Мураками, может, это из него опустили лезвие?

Но куда оно испарилось потом? Его поднял назад кто-то, затаившийся под потолком? Невозможно — каким бы ярким ни был свет, человеческий силуэт Фукудзава бы не пропустил. Но в таком случае, где преступник?..

Внезапно в памяти вспыхнули слова Рампо: «Мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!»

Фукудзава резко опустил голову и скользнул взглядом по рядам. Судя по выражению лиц зрителей, почти никто еще не осознал случившееся. Одна половина растерянно моргала, другая бросала осуждающие взгляды на ворвавшегося посреди спектакля на сцену телохранителя.

Убийца кто-то из них?

— Всем оставаться на местах! — закричал Фукудзава. — Это не постановка! Никому не двигаться! Оглянитесь вокруг себя! Если кто-то попытается сбежать или спрятаться — дайте знать!

Его слова зародили волнение, волны которого побежали по рядам, заражая весь зал: «Сообщить полицейским?.. Что он несет?.. Погодите, так это на самом деле?.. Но…»

Нарастающее недоумение оборвал истерический крик:

— Не-е-е-е-ет!!! Токио!!!

Из-за кулис на сцену выбежала одна из актрис, с которой Фукудзава разговаривал перед спектаклем. Не переставая голосить, она кинулась к Мураками.

— Нет! Этого не может быть! Нет! Не-е-е-е-е-е-ет!!!

Ее пронзительные вопли разнеслись по всему залу, послужив своего рода переключателем, вернувшим зрителей из мира фантазии в реальность. Кто-то испуганно закричал.

— Актера убили! Где-то здесь убийца!

— Стойте! Не двигайтесь! — попытался Фукудзава остановить тех зрителей, кто бросился к выходу, но его не слушали.

На их глазах закололи человека. Убили непонятным способом. И никто не мог гарантировать, что они не станут следующими — зрители руководствовались не разумом, а инстинктом, который призывал их бежать от опасности.

Фукудзава торопливо спустился со сцены. Преступник мог затеряться в толпе. Точнее не так: после убийства театр должны будут оцепить, то есть для него это был единственный шанс скрыться.

А значит, все, кто бежал, автоматически попадали под подозрение.

Фукудзава перехватил одного из спешащих к выходу зрителей и сбил его с ног. Но паника усиливалась. Телохранитель, не переставая кричать: «Успокойтесь!» и «Возьмите себя в руки!», с трудом сдерживал рвущуюся из зала толпу.

Всё больше напоминающую стадо обезумевших от страха животных…

* * *

Фукудзава без сил опустился на один из стоящих в фойе стульев.

В воздухе чувствовалось напряжение. Служащие театра и сотрудники правопорядка помогли привести в чувство зрителей. Начались допросы.

Прибывший наряд полиции оцепил здание, перекрыв все входы и выходы. Тех, кто все-таки успел сбежать, разыскали и привели назад. Убийца должен был быть где-то здесь.

Стоило отдать должное расторопности сотрудников театра — наверняка не обошлось без четкого руководства со стороны управляющей Эгавы. Раненого Мураками увезли на «скорой». Но, судя по перешептыванию актеров, он скончался по дороге в реанимацию.

Фукудзава еще в момент нападения понял, что рана была смертельной. Слишком широким было лезвие, слишком много было крови.

Будто грудь молодого человека пронзил невидимый меч.

«Что, черт возьми, всё это значит?..»

Телохранитель нахмурился. Куда подевался Рампо? С тех пор, как они расстались в фойе, он больше его не видел. Мальчик пылал энтузиазмом предотвратить убийство, но уже через считанные минуты трагедия все-таки произошла. Получается, он не успел? Что и понятно, за такой короткий срок едва ли можно многое сделать.

Но почему он до сих пор не объявился?

Сердце Фукудзавы сжалось от дурного предчувствия.

«Что если…»

Что если убийство произошло, не потому что Рампо не успел добраться до преступника?

Что если он попытался его остановить? В этом случае мальчик стал бы для него помехой.

Лезвие. Кровь. Что может противопоставить один беззащитный ребенок вооруженному убийце?

Фукудзава поднялся и зашагал. Он не мог больше просто сидеть и ждать. Он и вышел-то в фойе, потому что решил, что именно туда вернется Рампо. Но раз этого не случилось, пора отправляться на его поиски.

Вряд ли он мог далеко уйти. Стоит пройтись, поспрашивать, может, кто-то его видел.

Телохранитель вызвал в памяти план здания.

У него было три входа: парадный для зрителей, служебный для актеров и работников театра, и грузовые ворота, через которые заносили реквизит и необходимое для сцены оборудование.

Заходя через парадный вход, посетители попадали в фойе, затем в зрительный зал, здесь же находилось окно продажи билетов. Служебный вел в гримерные, репетиционный зал, рабочие кабинеты и комнату для совещаний. А через грузовые ворота можно было попасть в складские помещения, а через них — за кулисы. Конечно, при большом желании можно перейти из одного коридора в другой, но так все три друг от друга изолированы. Чтобы не смешивать зону зрителей с зоной актеров.

Раз Рампо исчез, прежде всего стоило проверить складские помещения — они почти всегда безлюдны. Простые зрители туда не доберутся, а по коридорам гримерных постоянно снует народ, мальчика бы наверняка кто-нибудь заметил. Кроме того, складские помещения находятся относительно близко от сцены, где произошло убийство. Если преступник как-то к нему готовился, велика была вероятность, что Рампо побежал именно туда, чтобы ему помешать.

Фукудзава подошел к сцене.

С лиц вернувшихся на свои места зрителей не сходило испуганное выражение. Никто уже не порывался бежать, как в момент всеобщей паники, но не так-то легко было успокоиться после того ужаса, что им пришлось пережить. По рядам ходили несколько служащих театра, расспрашивая всех по очереди, вдруг кто-то что-то видел, и проверяя, все ли на месте.

Кто же преступник? Кто-то из зрителей? Из актеров? Из сотрудников? Подавив порыв схватить первого попавшегося под руку человека за грудки и устроить допрос с пристрастием, а потом проделать то же самое со всеми находящимися в здании, Фукудзава зашел за кулисы.

Сразу за задником было просторное помещение с рядами осветительных приборов. В деревянном полу было проложено что-то вроде железных рельсов для быстрого перемещения реквизита.

Фукудзава поднял глаза к потолку над сценой. Сразу после ранения Мураками телохранитель сквозь яркий свет софитов смог разглядеть там некий металлический ящик. Если это было какое-то хитрое устройство, установленное убийцей, загадка вылетевшего и исчезнувшего лезвия найдет свое объяснение.

Но сейчас под потолком ничего не было. На всякий случай телохранитель обыскал кулисы, но не обнаружил ничего, похожего на металлический ящик. Может, это был обман зрения? Или преступник успел его унести? Но с таким грузом незамеченным не походишь, Фукудзава бы наверняка обратил внимание.

Когда он направился вглубь театральных закутков, со стороны фойе донесся нарастающий шум. В зрительный зал вбежал полицейский и, бросившись к стоящему неподалеку от сцены одному из служащих театра, что-то торопливо ему зашептал.

— В чем дело? — спросил, подойдя к ним, Фукудзава.

Полицейский вскинул на него бледное лицо и, видимо, узнав телохранителя, скороговоркой ответил:

— Один из зрителей сбежал!

— Что?!

В фойе несколько полицейских взволнованно переговаривались, время от времени сверяясь с пометками в своих записных книжках.

— Эй, — громко топая, направился к ним Фукудзава.

Один из стражей порядка поднял на него глаза.

— А-а, здравствуйте, господин телохранитель.

«Господин телохранитель… Прямо какой-то персонаж из исторической пьесы», — поморщился про себя Фукудзава, но, не желая тратить время на спор на тему обращений, сразу перешел к делу:

— Слышал, один зритель сбежал.

— Да, возникла такая проблема, — теребя себя за щеку, признал полицейский. — Но будьте уверены, мы полностью контролируем здание. Разумеется, зрителям позволено посетить туалет, кое-кому стало плохо, их проводили в медпункт, но за всеми перемещениями тщательно следят. Однако…

— Кто-то не вернулся на свое место в зале?

— Совершенно верно. Его нет ни в зале, ни в туалете, вообще нигде.

— Опишите этого человека и скажите, где он сидел.

Полицейский указал в точку на плане зрительного зала, что держал в руке. Первый ряд.

— Джентльмен средних лет в пальто, темно-синем костюме и котелке. Согласно показаниям работников театра, он был с деревянной тростью, возможно, какие-то проблемы с ногами.

Фукудзава немедленно вспомнил того самого мужчину, на которого он сам обратил внимание.

— В списке бронирования указано имя — Асано Такуто. 35 лет. Пришел один.

«Асано Такуто?.. Асано Та… Асано Такуми-но-Ками[✱]Даймё, за которого мстили 47 ронинов из знаменитого предания «Сорок семь ронинов» или «Месть Ако».?..»

— Имя фальшивое, — без тени сомнения заявил Фукудзава. — Проклятье, надо было мне лучше к нему присмотреться…

Не зря же он вызвал подозрение. Но разговор с Рампо и последующее вскоре после него убийство отвлекли Фукудзаву от слежки за зрителями.

— Когда он покинул свое место?

— Перед первым актом проверяли билеты, поэтому он должен был быть в зале, — сверившись с записями, ответил полицейский. — Но перед вторым проверки не было, возможно, он так и не вернулся после антракта.

Как раз во время второго акта и убили Мураками.

Получается, преступник мог установить над сценой некое устройство, выбрасывающее лезвие, и запустить его во время монолога актера.

Фукудзава напряг память, вспоминая, как обозревал зал со сцены. Попал ли в его поле зрения тот мужчина в первом ряду?

Телохранитель сердито цокнул языком. Его внимание тогда было приковано к дверям и бегущим к ним зрителям, которые могли быть причастны к убийству. А так как выход расположен в дальнем углу зала, на первый ряд он почти не смотрел.

«А Рампо, наверное, с одного взгляда запомнил бы всех сидящих и отсутствующих», — с досадой подумал он.

«Мне нужно, чтобы вы внимательно следили за зрителями!» — вновь вспомнились ему слова мальчика.

Скорее всего, Рампо уже тогда знал, что преступник находится в зале. А значит, Фукудзава его подвел.

Джентльмен в костюме исчез. И Рампо тоже исчез.

Но он же не…

— Я обыщу здание. Если что-то узнаете — дайте знать.

— Хорошо, — кивнул полицейский.

Фукудзава развернулся и быстрым шагом пересек фойе.

«Это все я виноват, — скрипнул он зубами. — Это я подстегнул Рампо. Из-за этого он решил действовать самостоятельно и в итоге исчез. А ведь это я должен был предотвратить убийство и обеспечить его безопасность!»

Каким бы гениальным умом ни обладал Рампо, он оставался обычным ребенком. Если он наскочит на преступника со словами: «Я знаю, это ты убийца!», — а тот в ответ его ударит, мальчику будет нечем защититься. Никакие уникальные дедуктивные способности не выстоят против грубой силы. Рампо для работы необходимы были щит, который бы оградил его от вражеских атак, и меч, что покарал бы выявленных им преступников.

Детектив должен быть готов к бою.

— Ох, наконец-то я нашла вас, Фукудзава-сан! — Навстречу телохранителю бежала управляющая Эгава. — Я вас обыскалась! Вы вроде такой высокий, но раз потеряешь из виду — и все, как в воду канули… Скорее, идемте со мной! — она схватила Фукудзаву за рукав и потянула в сторону.

— Что?.. Простите, я спешу, мне нужно найти Рампо.

— Речь как раз о нем! — перебила его Эгава. — Давайте же, сюда! Нельзя, чтобы нас слышали!

— О чем вы?..

Эгава посмотрела в глаза Фукудзаве и заговорщически прошептала:

— У меня для вас сообщение. От Рампо-куна.

Эгава завела Фукудзаву в техническую аппаратную, небольшое, забитое приборами помещение, где стоял пульт управления светом и звуком, и откуда через большое окно было видно всю сцену.

Управляющая выглянула в коридор, убедилась, что поблизости никого, и лишь тогда закрыла дверь.

— Итак? — спросил Фукудзава.

— Если честно, это я хочу вас о многом расспросить, — сказала Эгава. — Кто он такой, этот мальчик? Я уже и удивляться ему устала… Откуда он узнал…

— Узнал что? — пристально посмотрел на нее телохранитель. — Рампо сейчас должен искать преступника. Что он вам сказал?

— Простите?.. А-а, вы, наверное, подозреваете меня? — женщина хохотнула. — Ну что вы, я говорила о самой себе, не о преступлении. В общем, Рампо-кун попросил вам кое-что передать. И предупредил, что никто другой не должен это услышать.

Она была в удивительно хорошем настроении.

Фукудзава молча ждал продолжения.

— Рампо-кун сначала выложил мне всю правду обо мне, а затем сказал следующее: «Преступников двое». И попросил меня помочь их выманить.

«Что? Двое? И для их поимки нужна помощь управляющей?»

— Еще он сказал, что: «На самом деле это двойное преступление. Первое — простое, а второе — крутое. Как креветка и окунь. Поймать креветку легко. На ней можно и остановиться. Креветки сами по себе довольно вкусные. Но если хочешь поймать окуня — придется воспользоваться креветкой, как наживкой».

Чушь какая-то.

Хорошо, конечно, что Рампо воспылал энтузиазмом, но на его неорганизованность это никак не повлияло.

Но главное, что теперь Фукудзава знал, что преступников двое. И что Рампо нацелился на поимку более «крупной рыбы» — как он выразился, окуня.

Получается… он в порядке?

— Где сейчас Рампо?

— Понятия не имею, где он сейчас, но недавно был здесь, тогда же он мне все это и сказал. И еще попросил передать вам: «Возвращайтесь на свое место, ангел сам все расскажет»… Как-то так.

Телохранитель невольно посмотрел в окно на сцену, затем перевел взгляд на первый ряд. Кресла, где сидели они с Рампо, были пусты.

— Ангел?

— Он так сказал. Серьезно, Фукудзава-сан, кто он такой, этот мальчик? Он назвался великим детективом и обладателем сверхспособности, но сверхспособности — это ведь выдумка, так же?

В отношении Рампо можно было сказать и так, ведь на самом деле он не обладал никакими сверхъестественными способностями.

Но именно поэтому Фукудзава не находил себе места от беспокойства. Что если его ложь заставила Рампо потерять голову и броситься навстречу опасности?

— Хотя в то, что он великий детектив, я верю, еще как. Прямо так и тянет взять у него автограф, на будущее.

Телохранитель удивленно уставился на Эгаву. Что за слова могли вызвать в ней столь глубокие перемены?

— И последнее, что он просил вам передать: «Не волнуйтесь, я в порядке. Обещаю раскрыть оба преступления, поэтому поспешите на свое место». И еще добавил, что в этом случае больше никто не пострадает.

«Не волнуйтесь, я в порядке».

Другими словами, Рампо предвидел, что Фукудзава будет за него беспокоиться и пойдет его искать, поэтому передал через управляющую это сообщение. Наверное, следовало послушаться и вернуться в зрительный зал.

Ничего другого не оставалось, кроме как довериться новоиспеченному великому детективу.

Зрителей все еще не отпустило волнение.

В льющемся с потолка свете было отчетливо видно тревогу на лицах абсолютно всех сидящих в зале. Присутствие патрулирующих ряды полицейских не давало ей перерасти в панику, но никто еще не успел оправиться от пережитого ужаса.

Фукудзава, оглядываясь по сторонам, шел к своему месту. Бросив внимательный взгляд вдоль первого ряда, он убедился, что джентльмена в пальто действительно нет. Возможно, стоило заняться его поисками, но сейчас телохранителя больше занимало обещание Рампо «раскрыть оба преступления».

К удивлению Фукудзавы, мальчика в кресле не оказалось, хотя он был практически уверен, что тот будет ждать его здесь, чтобы все рассказать. Опаздывал? Или планы изменились?

В любом случае, раз он решил ему довериться, придется сесть и терпеливо ждать.

Но только Фукудзава опустился на свое место…

Как во всем зале погас свет.

Помещение погрузилось в непроглядную тьму. Зачем было выключать все освещение? Почему именно сейчас? Кто это сделал?

Фукудзава лихорадочно заморгал, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.

Но не прошло и нескольких секунд, как над серединой сцены вспыхнули софиты, разрезав непроглядный мрак потоками света.

Одновременно с этим раздался хохот:

— А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

Посреди сцены стоял мальчик.

— Что за сборище идиотов, глупцов и неучей! Что за ряды искаженных страхом лиц полнейших бездарей! Хоть смените выражение, а то отсюда, со сцены, напоминаете витрину с масками! Прямо бери и ценники вешай!

В голове Фукудзавы резко опустело.

«Что… Как… Почему… Что происходит?»

Рампо надменным жестом поправил на носу знакомые очки в черной оправе.

«Что он там делает? И что он несет, обращаясь к нескольким сотням зрителей? Кто включил софиты? Разве за освещение не должен отвечать специальный человек — осветитель?..»

— «Кто он?» — гадаете вы про себя. Я — ваш спаситель! Лучший в мире детектив, он же обладатель сверхспособности и он же посланец божий, явившийся в кульминационный момент сегодняшней пьесы, дабы раскрыть все тайны и избавить вас от тревог, чтобы вы могли спокойно вздохнуть и разойтись по домам! Дэус Экс Махина[✱]Выражение, означающее неожиданную развязку, которая не вытекает из естественного хода событий, а обусловлена вмешательством извне. — вот кто я! А-ах, как же вам повезло, как же я вам завидую, вы станете первыми свидетелями совершения мною чуда, какого мир еще не видывал! Второго такого шанса не будет! Прямо у вас на глазах я раскрою Истину! Если кому нужно в туалет — бегите скорее, так и быть, я подожду.

Его выступление встретили ошарашенным молчанием.

Фукудзава почти чувствовал, как в желудке открывается язва.

«Кто… Кто надоумил его на это?..»

Зал охватило удивительное единение: все зрители смотрели на Рампо, одинаково округлив глаза и раскрыв рты: «Что все это значит?»

Видимо, правильно считав настроение своих невольных слушателей, мальчик опять самодовольно поправил очки и продолжил:

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете! Детектив без финальной развязки — это то же самое, что грязные надписи на стенах общественных туалетов! Бессмысленно и нелепо! И вот я здесь, пришел вопреки течению сюжета, чтобы распутать для вас клубок интриги и разгадать все тайны! Ибо я…

«…обладатель сверхъестественной способности!» — не договорил он, но Фукудзава ясно прочел эти слова во взгляде, что улыбающийся во весь рот Рампо бросил на него со сцены.

«Лучше бы я сразу лишился чувств…» — подумалось телохранителю. Они познакомились с Рампо только этим утром, но Фукудзава уже чувствовал себя вымотанным раза в три сильнее, чем когда-либо в жизни.

Но именно благодаря навалившейся усталости он наконец смог стряхнуть с себя оцепенение.

Каким бы громким — если не сказать назойливым — ни был голос Рампо, мальчик никак не мог говорить так, чтобы его слышали во всем зале на четыре сотни человек. А значит, кто-то прицепил ему на одежду микрофон, по всей видимости, тот же человек, который направил на него софиты. И звуком, и светом управляли из технической аппаратной.

Фукудзава обернулся в конец зала.

И увидел стоящую за стеклом небольшой комнаты Эгаву, улыбающуюся и показывающую ему большой палец.

«Они в сговоре!»

Наверняка это она по указанию Рампо в нужный момент сначала вырубила свет во всем зале, затем осветила сцену и включила динамики.

— Итак, перейдем же непосредственно к объяснению. Говорю сразу, предыстория совершенного здесь недавно никому не нужного убийства мне неинтересна, поэтому ее я опущу. Ведь вас, мои жалкие посредственности, не обладающие ни дедуктивными, ни сверхъестественными способностями, волнует лишь заколотый актер, не так ли? Вот это преступление я и раскрою.

Не отпускавшее Фукудзаву ощущение дурного предчувствия достигло своего пика.

Рампо собирался открыть правду об убийстве.

Прямо со сцены.

Всеобщее ошеломление сменило нарастающее волнение: «Этот мальчик что, на самом деле может назвать имя убийцы?»

Несмотря на более чем странные обстоятельства — залитый светом софитов ребенок, бросающийся высокомерными обещаниями, — внимание всех зрителей было приковано к сцене: «Пусть он договорит, а там решим, как реагировать. Возмущаться, перебивать — всё потом».

Зал погрузился в напряженное молчание.

Словно в ожидании продолжения спектакля.

Неясно, входило ли это в план Рампо или нет, но он обвел взглядом притихшие ряды, улыбнулся и сказал:

— Ну, слушайте. Как я понял из ваших перешептываний, многие из вас уверены, что убийца — ангел. По одной лишь причине, что вам показалось, будто бы актера убили невидимым мечом, пронзившим его прямо во время монолога. Что ж, давайте начнем с этого. Ангел…

Он выдержал паузу.

— …действительно существует.

Ряды зашептались.

— Я не договорил! — призывая к тишине, вскинул руку Рампо. — Доказательством этого является письмо-угроза, в котором совершенно ясно говорилось, что «ангел убьет актера». Это означает, что преступление планировали, основываясь на сценарии сегодняшнего спектакля.

Вокруг загудели удивленные голоса.

Неудивительно — официально о письме не объявляли.

Фукудзава схватился за голову.

В данный момент до зрителей постепенно доходит, что они не просто оказались случайными свидетелями убийства, а что о нем было известно заранее.

«Разве можно вот так заявлять об этом во всеуслышание?»

Но Рампо как ни в чем не бывало продолжал:

— Но речь идет вовсе не о том ангеле, о котором вы сейчас подумали. Вспомните, по сценарию ангел — это некто, невидимый для персонажей, но знающий обо всем, что происходит на сцене. То есть зритель! Вы все собственными глазами наблюдали за событиями пьесы, но, естественно, помочь героям вам в голову не приходило. Считайте это своего рода метафорой всего спектакля. Поэтому ангел не может быть преступником. Если на то пошло, ангел… и есть жертва.

Рампо замолчал. Неторопливо, будто специально выдерживая паузу перед раскрытием главной загадки, он обвел взглядом зрительный зал и медленно пошел к краю сцены.

Драматизм нарастал.

— Совершенное преступление неразрывно связано со сценарием спектакля. Вся эта история основывается на подмене. Падшие ангелы, мечтающие вернуться на Небеса, и мстящий ангел, не желающий этого допустить. Но на деле речь идет о человеке, который должен быть одной из жертв, но в действительности является тем самым жестоким убийцей, представляющим все как небесную кару. Ангелы и люди подменяют друг друга, осужденные и судьи меняются местами. Вот о чем эта пьеса. И совершенное убийство, — Рампо сделал глубокий вдох и лишь затем продолжил, — идеально в него вписывается.

Он указал пальцем на первый ряд.

— Видите это пустое кресло?

Все зрители повернулись в ту сторону. К месту «сбежавшего» подозреваемого — джентльмена в пальто.

— Полицейские ведут свое расследование, основываясь на предположении, что сидевший там мужчина и есть преступник. Спросите почему? Потому что он исчез сразу после убийства. В общем-то, их логика понятна. Но, как я уже сказал, это преступление, как и весь спектакль, — одна сплошная подмена. Их действующие лица — не те, кем они представляются на первый взгляд, а значит… этот мужчина не преступник, а жертва!

Рампо замолчал и еще раз обозрел зал: зрители не шевелились, поглощенные его выступлением.

— В этом здании, которое сейчас оцеплено полицейскими, есть одно место, которое они еще не обыскивали. — С этими словами он повернулся спиной к залу и зашагал. — Ведь скрыться там, как они посчитали, совершенно невозможно. Во-первых, потому что преступнику придется сделать это на глазах бесчисленных свидетелей. Во-вторых, потому что любой посторонний в этом месте привлечет к себе внимание. И это место… здесь.

Рампо остановился в глубине сцены.

Перед белым экраном-задником.

И без малейших колебаний сорвал его.

— Жертва все это время была здесь.

На полу лежал связанный джентльмен в пальто. Он был без сознания. Кто-то в зале испуганно вскрикнул.

Скорее всего, ему вкололи какой-то препарат: бледное лицо мужчины блестело от пота, и закрытые веки даже не дрогнули, когда на них упал свет. Но он явно был жив.

— Вот вам первая подмена: преступник оказался жертвой… Возникают два логичных вопроса. Кто этот человек и зачем его похитили? Быстрее всего будет узнать об этом непосредственно у преступника. Не так ли, господин преступник?! — крикнул в пустоту Рампо.

Ответа не было.

— Зрители жаждут услышать правду! Без убийцы преступление не будет полным! Хотите опустить его до уровня дешевой беллетристики? — громогласно вопрошал со сцены Рампо, словно настоящий актер. Причем весьма неплохой.

«Проникся, пока смотрел первый акт? Или он преследует какую-то определенную цель?»

— Если это преступление-подмена, и преступник на самом деле оказался жертвой… То кем же тогда является жертва? Всё, спектакль окончен! Занавес опустился! Ничего уже нельзя добавить или исправить. Последняя страница сценария перевернута! — провозгласил Рампо и с силой стукнул ногой по полу сцены.

Звук получился звонкий.

— Явись, падшая душа! Тебе приказывает посланец божий! Кого-то другого ты, возможно, и смог бы обмануть, но только не меня! Интрига раскрыта! Настала кульминация! Обнажи Истину пред Небесами, их посланцем и простодушной публикой!

Его голос разнесся по всему залу и растворился, сменившись абсолютной тишиной.

Которая продлилась краткое мгновение.

Нарушил ее другой голос.

— О да… я не мог и мечтать о лучшем финале!

Появление на сцене этого человека вызвало у зрителей настоящий шок.

Этот чистый голос, легко доносящийся до самых отдаленных уголков зала, этот бушующий огонь жизненной энергии, так что даже малейшее движение его пальцев притягивало взгляды…

Воистину, более подходящего актера на главную роль сложно было найти.

— Кто мог подумать, что обладатели сверхъестественных способностей действительно существуют, и один из них поднимется на сцену ради раскрытия преступления! Какой еще у меня был выбор, кроме как явиться на твой зов? Но как? Как ты понял? Ни телохранитель, ни полицейские и никто из труппы ничего не заподозрили!

«Убитый» Мураками улыбнулся, словно для него все происходящее было продолжением спектакля.

Рампо, поправив на носу очки, ответил:

— Благодаря своей сверхспособности. Кровь была настоящей, лезвие тоже было настоящим, и настоящим же было удивление подбежавших к тебе телохранителя и твоей коллеги по труппе. Но мою сверхспособность невозможно обмануть. Никакого убийства не было.

— Когда ты понял? — хорошо поставленным голосом спросил Мураками.

— С самого начала, — сухо отрезал Рампо. — Когда я впервые увидел тебя в гримерной, ты был очень бледным. И постоянно пил воду. Потому что чуть раньше ты пустил себе кровь. Кровь, покинув тело, быстро остывает. Ты понимал, что после убийства к тебе бросятся телохранитель и полицейские, которых краской не обманешь. Значит, нужно была настоящая, твоя собственная кровь, причем еще теплая. Поэтому ты спрятал на груди пакет с ней и некий механизм, в нужный момент выпустивший лезвие.

— Интересно…

Стоящие посреди сцены в потоках света от софитов Рампо и Мураками какое-то время молча буравили друг друга взглядами.

— Прикинуться мертвым, даже с заблаговременно подготовленной кровью, не так-то просто, — продолжил мальчик, — но на то ты и актер. Профессиональный грим и артистические способности помогли тебе обмануть публику. Плюс фокус с едва прощупывающимся пульсом. Вот что я нашел в мусорном ведре перед грузовыми воротами. — Рампо достал из кармана что-то вроде куска резины телесного цвета. — Силиконовая накладка. Их часто используют актеры для скульптурно-объемного грима, чтобы, к примеру, придать лицу другую форму. Там, в ведре, их было много. Судя по размерам, ты обмотал ими запястья, грудь и шею, заглушив тем самым биение сердца.

Фукудзава задумался: не показалось ли ему ничего странным, когда он щупал запястье Мураками? Действительно, вспоминая сейчас, он не мог не признать, что ощущение от прикосновения к коже актера было слегка не таким. Но в тот момент все его мысли занимало убийство. Пульс он щупал всего мгновение, поэтому и не заострил внимание.

Выражение лица Мураками в тот момент не оставляло места для сомнений. Ни привыкший к мертвым Фукудзава, ни выбежавшая на сцену актриса ни на секунду не усомнились, что это было выражение человека, находящегося при смерти. С первого взгляда на него становилось ясно, что «его уже не спасти». Он сыграл так, что не поверить ему было решительно невозможно. Если бы не его талант, Фукудзава бы, скорее всего, заподозрил неладное.

Рампо тем временем продолжал:

— Оставалось лишь позвонить в больницу, куда тебя должны были отвезти. У них на самом деле был пациент по имени «Мураками Токио», скончавшийся от колотой раны, вот только, если бы кому-то пришло в голову расспросить о несчастном, они бы услышали, что речь идет о старичке лет под семьдесят. Скорее всего, подменили больничные карты пациентов с похожими ранениями. Ну да оставлю это полицейским, они быстро выяснят, как обстояло дело.

— Выходит, у меня был сообщник, — улыбнулся Мураками.

— Да уж наверняка, — кивнул Рампо. — Сценаристка?

— Верно, — ответил актер. — Мы вместе придумали этот план. Сейчас она должна быть у себя дома.

Несколько следователей в спешке выбежали из зала: явно чтобы дать указания арестовать соучастницу.

— Силиконовые накладки, больница, кровь… Доказательств твоего преступления — выше крыши. Тебе только и остается, что чистосердечно признаться. Так что… — Рампо на секунду замолчал и лукаво улыбнулся. — Я решил, что выступление в допросной в окружении одних полицейских — это до смерти скучно, поэтому приготовил для тебя более подходящую сцену.

Он вскинул указательный палец.

Немедленно погас свет, погрузив зал в непроглядную тьму.

Но прежде чем зрители успели испугаться, прямо над головой Мураками вспыхнул одинокий софит.

Рампо остался скрыт в темноте, казалось, на сцене нет никого, кроме стоящего посреди светового столба молодого человека.

Который невольно притянул к себе взгляды всех присутствующих.

— Дело в том… — едва слышно прошептал Мураками и продолжил уже в полный голос. — Я актер! Моя работа — пробуждать в себе чувства, что я не испытываю, проживать жизни людей, которых никогда не существовало, являть на ваш суд все грани человеческой души! Главная роль или эпизодичная, плохой герой или хороший — не имеет значения! Я становлюсь им и предстаю перед вами! Иной работы для себя я не представляю, и жить по-другому я не могу!

Зрители оцепенело ему внимали.

За плечами Мураками было множество ролей, не сосчитать, сколько реплик и монологов он произнес со сцены, но сейчас он говорил от себя, обнажая душу, и эта пронзительная, на грани физических мук, искренность захватила внимание всех, кто его слушал.

— Все, кто играет жизнь, сталкиваются с одним и тем же вопросом: «А как сыграть смерть?». Ведь смерть — это не противоположность жизни, это символ самой жизни, ее знамя! Но смерть таит в себе противоречие. Никто из живущих не знает, что это такое — умирать! Поэтому для меня как актера изобразить смерть — это высшее достижение! Без использования технологий, без аллегорий и притворства сыграть смерть такой, какая она есть, чтобы зрители поверили! Для меня это стало вершиной актерской карьеры. И вот результат этого. — Мураками шагнул навстречу залу и закричал: — Вы убедились?! Смерть всегда где-то рядом! Не намекая о себе ни звуком, она ждет, ждет, когда мы сами к ней приблизимся! Спектакли и кинематограф пользуются всеми доступными им методами, чтобы показать нам это! Сценарий, режиссура, музыка, проникновенные реплики — все это инструменты для демонстрации смерти! Но их всегда оказывается мало! Я — первый актер, сыгравший смерть! А вы, пришедшие сегодня сюда, стали ее первыми зрителями!

Никто не произносил ни слова.

Наверное, все находящиеся в зале, в том числе Фукудзава, думали об одном и том же: «Это и есть мотив?»

Ради этого он отправил письмо с угрозой и вовлек ни в чем не повинных людей в этот ужас? Инсценировал убийство, обманул полицейских. Пустил себе кровь, втайне от коллег написал собственный сценарий…

Для чего?

Какой в этом смысл?

Или такова уж суть любого актера?

— Я ни о чем не жалею, — заявил Мураками. — В этом заключается смысл моей жизни. Где бы я ни был, я продолжу играть. Пока я жив, почерпнутый сегодня опыт будет помогать мне покорять сердца публики.

Зал погрузился в молчание.

Никто ничего не говорил.

Наконец, полицейские медленно поднялись на сцену и надели на Мураками наручники.

Тот не сопротивлялся. Выражение его лица оставалось незамутненным. Еще бы. Он ведь исполнил задуманное.

— Мое восхищение, — вдруг раздался из темноты голос Рампо, когда актера уже уводили со сцены. — Я в этом плохо разбираюсь, но, уверен, мало кто способен на то, что ты сделал. Но взгляни, пожалуйста, в зал.

Мураками повернулся к рядам смутно различимых в свете софита лиц.

На всех них… застыло одно и то же выражение.

— Все зрители здесь разного возраста и социального положения, но всех их объединяют две вещи. Первая — это что они пришли в театр, потому что любят твою игру. А вторая… это что на их глазах убили человека.

Мураками задержал дыхание.

Устремленные в него взгляды становились невыносимыми.

— Ты сам сказал, что работаешь в индустрии развлечений. Но неужели выражение их лиц — это то, что можно назвать развлечением?

И впервые пламя уверенности в глазах актера дрогнуло и съежилось.

— Вот оно что… — донесся со сцены едва различимый шепот, недостойный опытного артиста. — Я играл… ради одного себя.

Софит погас. Никто в зале так ничего и не сказал.

Без занавеса, без выхода на поклон, без аплодисментов зрителей… Сегодняшний спектакль завершился в полнейшей тишине.

В фойе, победно скрестив на груди руки и горделиво ухмыляясь, Фукудзаву ждал Рампо.

— Как ощущения? — подойдя к нему, тихо спросил телохранитель.

— Невообразимо… — с самоуверенной улыбкой начал мальчик и, выдержав секундную паузу, закончил во весь голос, так что его было слышно во всем фойе. — Полегчало на душе!

«Да уж, наверное…» — вздохнул про себя Фукудзава.

Вокруг них покинувшие зал зрители отходили от пережитого. Кто-то разговаривал по телефону с родными, кто-то эмоционально обсуждал раскрытое «убийство», а кто-то все еще пребывал в глубочайшей растерянности. Дополняли общую нервную атмосферу снующие туда-сюда полицейские и спешащие навести порядок в здании служащие театра.

На фоне этой мешанины из злости, грусти и шока… Фукудзава наслаждался ощущением легкости.

Словно камень с души свалился.

Никто не умер.

Рампо раскрыл преступление.

Все остальное — мелочи.

Неподалеку стояла группа из трех отчаянно рыдающих молодых женщин, скорее всего, поклонниц Мураками. До слуха телохранителя донесся прерывистый из-за всхлипов шепот: «Слава богу, он жив!». Фукудзава мысленно с ним согласился.

Сейчас, когда все уже было позади, он понимал, что ошеломительное выступление Рампо на сцене было абсолютно правильным решением. Если бы он просто сообщил полиции, кто настоящий преступник, а кто — жертва, все бы закончилось рутинным сбором улик и поисками Мураками, который вполне мог успеть сбежать. Но самое главное — зрители и все другие свидетели «убийства» остались бы с тяжелой психологической травмой.

Одних слов о том, что Мураками на самом деле жив, было мало. Необходимо было вынудить его на глазах у всех еще раз выйти на сцену. То есть заставить его подумать, что, как он сам сказал: «Какой еще у меня был выбор, кроме как явиться на твой зов?». Какой актер откажется от специально подготовленной для него финальной сцены?

Вот зачем Рампо устроил это представление.

— Идея с раскрытием всех тайн со сцены была отличной, — сказал Фукудзава.

— Я тоже так думаю! — с готовностью согласился Рампо. — Я всегда мечтал о чем-то подобном. Чтобы, никого не боясь, говорить во весь голос! А как у них лица вытянулись! Теперь все здесь знают, насколько я великий! Все-таки когда за дело берется лучший в мире детектив, без достойной публики никуда. Это закон.

Сердце телохранителя кольнуло крайне неприятное подозрение.

— Погоди, то есть ты раскрыл преступление со сцены…

— Чтобы привлечь к себе внимание! — договорил Рампо с таким лицом, будто это само собой разумеется.

После долгой, стоящей Фукудзаве немалых душевных сил, паузы он наконец бросил короткое:

— Ясно.

— Но, слушайте, эти очки — просто нечто! Стоит мне их надеть, как в голове проясняется, все видится как на ладони! Хотя неудивительно, это же настоящая реликвия для обладателей сверхспособностей, бесценное сокровище из Киото! А-ах, мне сейчас так хорошо, вы себе не представляете! Я наконец-то понял, кто я! С этими очками и моей сверхспособностью мне никто не страшен!

Рампо не отрывал восхищенного взгляда от очков.

Разумеется, он заблуждался. Эти очки не несли в себе никакой особой силы, все происходило исключительно в голове самого Рампо.

Благодаря невероятным наблюдательности и феноменальной дедукции он увидел истину еще во время первой встречи с Мураками. Только и оставалось, что снять перед ним шляпу.

Вдруг Фукудзава вспомнил кое-что, объяснение чего он до сих пор не получил.

— Я видел над сценой за софитами какой-то металлический ящик. Не знаешь, что это было?

— А-а, это был не ящик…

Рампо отошел в сторону и поднял что-то, лежащее у стены.

— Серебристая бумага?..

— Да. Обычный бумажный квадрат. Их используют на съемках в качестве отражателей. Думаю, Мураками повесил его, чтобы на первое время сбить со следа полицейских. Я потом нашел его за кулисами, сорвало, наверное, и унесло порывом воздуха.

Фукудзава не сдержал стона.

Действительно, лист бумаги ничего не стоит с собой пронести. И ведь он себя оправдал: телохранитель, заметив его, тоже решил, что убийца разместил над сценой какой-то хитроумный механизм, и переключился на размышления, как он мог доставить его в театр. Еще одна отлично обыгранная деталь четко спланированного преступления.

— Еще вопрос. Как ты уговорил управляющую тебе помочь?

Фукудзава не мог взять в толк, с чего вдруг Эгава так сильно изменилась. Стоя за пультом в технической аппаратной, она цвела улыбкой, даже показала большой палец. Как Рампо удалось сделать ее своей союзницей?

— Да я ее не уговаривал. Я с самого знакомства понял, что она на самом деле была менеджером сцены. У нее явно к этому талант, ну я ей так и сказал, а потом попросил помочь. Кстати, она еще заявила, что обязательно вернется на прежнее место работы. Прямо завтра.

Вот почему управляющая была в таком приподнятом настроении. Должно быть, она не смогла проигнорировать слова Рампо о собственном таланте после того, как он доказал ей, что может с одного взгляда раскрывать истину.

— Господа! — подскочил к ним и энергично отдал честь молодой полицейский. — Позвольте выразить вам искреннюю признательность за содействие! Я как только увидел вас, господин телохранитель, в зале, тут же подумал: «Он обязательно выведет преступника на чистую воду!» Но кто бы мог подумать, что у вас есть секретное оружие! Господин детектив, вы были великолепны!

Фукудзава узнал его: это с ним он говорил в фойе.

Услышав обращение «господин», Рампо расплылся в самодовольной улыбке, тогда как лицо телохранителя едва заметно напряглось.

— Дальше мы сами справимся, не беспокойтесь. Но вам, к сожалению, все равно придется проехать с нами в участок для подробного разговора…

— Разговора? — переспросил Рампо.

— Так точно. На каких основаниях и услышанных фактах вы сделали выводы о преступлении и все в таком духе. Таковы правила.

— Ну вот… Ладно уж. Только вы серьезно собираетесь написать в отчете, что я раскрыл дело «благодаря своей сверхспособности»?

— С… Сверхспособности? Как в пьесе?

— Именно, — кивнул Рампо.

«О нет, — ужаснулся про себя Фукудзава. — Этого только не хватало».

— Погодите, товарищ полицейский. С вами поеду я. Сами видите, Рампо еще мальчик. Это первое в его жизни расследование, и оно его вымотало. Я же в курсе всего произошедшего и смогу рассказать за него.

— Но я совсем не устал. Наоборот, по сравнению с тем временем, когда мы только сюда пришли, я полон сил! — возразил Рампо.

Действительно, он буквально сиял после устроенного переполоха.

— Значит… вы обладаете сверхъестественной способностью? — изумленно округлил глаза полицейский.

— Совершенно верно! Лучший в мире детектив Рампо Эдогава, обладатель сверхспособности «раскрывать любое преступление» к вашим услугам!

— Стой… Погоди! — попытался остановить его Фукудзава. — Рампо! Прости, что молчал, но ты не обладаешь никакими сверхъестественными способностями! Ты раскрываешь преступления исключительно благодаря собственным наблюдательности и дедукции!

— Что? — уставился на него Рампо. — Этого не может быть. Вы же сами сказали мне про мою сверхспособность.

— Да, но…

— Это из-за нее я не такой, как все! Как я могу понимать то, чего другие не понимают, без особой силы?

— Я тоже считаю, что это невозможно, — вставил полицейский.

— Нет же, дело в том…

— О, там полицейская машина? Это на ней мы поедем в участок?

— По вашему желанию я готов доставить вас куда угодно!

— Да послушайте же меня!

— А-ха-ха, очень вовремя вы решили ко мне подольститься! И правильно! С моей способностью раскрывать любые преступления я всех полицейских без работы оставлю! Можете прямо сейчас начинать мне поклоняться! Как своему богу!

— О-о, это такая честь! Непременно!

— Эй, вы…

Фукудзава чувствовал, что теряет почву под ногами. Его маленькая ложь во спасение на глазах разрасталась до огромных и неконтролируемых масштабов. Если не открыть глаза Рампо сейчас, потом будет уже поздно.

Но…

«Мне сейчас так хорошо, вы себе не представляете! Я наконец-то понял, кто я!»

Когда они познакомились, Рампо был озлоблен и обижен на весь свет, но сейчас он сияет беззаботной улыбкой.

«Пускай», — мысленно махнул рукой Фукудзава.

Отсутствие сверхспособности не меняло того факта, что Рампо — уникальный человек. Скорее наоборот, вера, что своей проницательностью он обязан особой силе, уравнивает его с простыми людьми. В некотором роде заставляет его быть скромнее.

«Да и каким бы гением ни был Рампо, наверняка со временем он столкнется с таким сложным делом, что не сможет его распутать. И тогда он сам все поймет… Ну или я ему расскажу, — решил про себя Фукудзава и лишь тогда обратил внимание на то, какое странное направление приняли его мысли. — Постойте… О каком еще следующем деле для Рампо я думаю? И почему я буду при этом с ним?»

— Ну и, мы едем в участок? — вывел его из задумчивости голос мальчика. — Прокатиться на полицейской машине я не прочь, а вот бумажки всякие писать неохота… Так что поехали скорее, так и быть, выделю вам пару секунд, и распрощаемся. Дядь, я поеду первым, а то с вами только дольше провозимся.

Фукудзава ничего не ответил.

— Эй, дядь? Слышите меня?

— Что?.. А-а, да.

Рампо какое-то время задумчиво на него смотрел, затем хмыкнул и хлопнул полицейского по спине:

— Ну что, поехали?

«Бред… Получается… я собираюсь и дальше работать с Рампо? Раскрывать вместе с ним преступления? Да никогда!»

Да, Рампо — гений. Да, рядом с ним должен быть кто-то, кто будет его защищать и помогать ему развивать талант. Но Фукудзава был одиночкой по жизни. Он не нуждался ни в чьей помощи и работать в команде больше не желал. Чем полагаться на кого-то, он предпочитал рассчитывать на себя. Чужими руками загребать жар — это путь в никуда.

Вера в товарищей однажды уже едва не превратила его в демона-убийцу.

Он не мог вообразить, что вновь будет с кем-то работать… Тем более что станет главой им же созданной организации.

Сегодня — день триумфа таланта Рампо. Сотни людей стали тому свидетелями.

Его уже не заставят отвечать на звонки или быть на побегушках у строителей. Рано или поздно, но к Рампо придет человек, желающий воспользоваться его мозгами. Но нельзя предугадать заранее, в хороших целях или плохих. Может, судьба распорядится так, что со временем Рампо поднимется до главаря банды грабителей или другой преступной организации.

Но в любом случае это произойдет не сегодня, и Фукудзаву это никаким образом не будет касаться.

— Я узнаю у управляющей, могу ли быть свободен, — сказал телохранитель мальчику. — Позже подъеду в участок. Товарищ полицейский, приглядите, пожалуйста, за ним.

— Можете не сомневаться, — улыбнулся страж закона.

— Скорее, поехали! — воскликнул Рампо, энергичным шагом направляясь к выходу.

Фукудзава молча смотрел ему вслед. Вдруг уже на пороге тот обернулся.

— Фукудзава-сан, — сказал он и улыбнулся. — Спасибо.

После чего сел в полицейскую машину, и они уехали.

Фукудзава отправился повидаться с Мураками.

В личной гримерной актера устроили импровизированную допросную: кроме молодого человека тут были еще трое следователей.

Сидящий в центре комнаты Мураками при виде телохранителя слабо улыбнулся и склонил голову.

— Чего со мной только ни случалось, но вот наручники на меня надели впервые, — признался он, демонстрируя скованные запястья. — Но это тоже ценный опыт. Он пойдет в копилку моего мастерства.

Фукудзава мысленно покачал головой, но в то же время ощутил восхищение. Наверное, будет проще относиться ко всем актерам, как к пришельцам, и не пытаться их понять.

— У меня есть к тебе пара-тройка вопросов.

— Пожалуйста, задавайте, господин телохранитель.

— Я могу увидеть то устройство с лезвием?

— А-а, его. Оно вон там, — Мураками указал подбородком в сторону.

У стены гримерки стояло нечто вроде металлической овальной трубы шириной в туловище взрослого мужчины. Из середины устройства торчала леска с завязанным кольцом концом.

По словам Мураками, он надел «трубу» на себя, скрыв ее одеждами. Когда он во время монолога незаметно дернул за леску, изнутри выскочило, прорвав ткань и мешок с кровью заточенным концом, узкое лезвие, которое из-за яркого прямого света софитов казалось шире, чем было на самом деле. Это из зала многие спецэффекты предстают чем-то невообразимым, на практике же за ними стоят подчас элементарные приспособления и немного хитрости.

— Главное было обмануть первого, кто ко мне кинется, — усмехнулся Мураками. — Для большинства бы хватило лужи крови и едва прощупываемого пульса, но вам ведь не привыкать к трупам. Поэтому все зависело от моей игры. И ведь я вас провел! Есть чем гордиться.

«Гордиться тем, что напугал зрителей и ввел в заблуждение полицейских?» — вздохнул про себя Фукудзава.

Но он был не любитель читать нотации, поэтому прокомментировал кратким:

— Очень в твоем духе.

— Есть такое, — улыбнулся Мураками.

— Еще вопрос, — продолжил телохранитель. — Кто тот мужчина в костюме? Зачем ты его связал?

— А-а, это… Мне сказали, что он тоже нужен для этого плана, — пожал плечами актер.

— Тебе сказали?

— Ну да. Вообще этот план мы разработали вдвоем со сценаристкой Курахаси, но она преследовала какие-то свои цели. Подробностей я не знаю… Но я так понял, что тот мужчина крайне редко появляется в публичных местах, а ей зачем-то очень нужно было с ним встретиться. Я сам удивился, увидев его связанным.

— Что? — нахмурился Фукудзава.

Но их прервал громкий топот и крик:

— Подозреваемый! Где подозреваемый?!

Дверь гримерной с грохотом распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся полицейский средних лет.

— В чем дело?

— Хха… Господин телохранитель! Беда! Жертва!.. Подозреваемый все это время был здесь?

— Сами видите, он находится под неусыпным наблюдением…

Фукудзава покосился на Мураками. Тот с растерянным видом переводил взгляд между телохранителем и полицейским.

— Сценаристка… Обнаружена убитой в своей квартире! — все еще хрипло из-за сбившегося дыхания сообщил страж правопорядка. В глазах его читался страх.

— Что?!

— Входная дверь была заперта изнутри… Она умерла от сквозной колотой раны, нанесенной со спины, но… ни орудия убийства, ни следов борьбы нет! Словно ее заколол невидимка…

Рампо Эдогава ехал один на заднем сидении полицейской машины.

Незаметно стемнело, и на улицы Йокогамы опустилась темно-синяя мгла. Белые и желтые огоньки звезд напоминали рассыпанные леденцы.

Рампо, упершись локтем в стекло и подперев щеку, бездумно смотрел на залитые светом вечерние улицы. В его родной деревне иллюминации не было, и сейчас там наверняка уже готовились ко сну.

«В городе лучше», — рассеянно подумал Рампо. Скучной до приступа меланхолии тишине он предпочитал пусть и немного надоедливый, но кипящий жизнью городской шум.

Он ненавидел деревню. И ее жителей, и школу, и вообще почти все и всех.

Любил он только родителей.

— Товарищ полицейский, — обратился он к сидящему за рулем молодому стражу закона, — нам еще долго ехать?

— Почти на месте, — жизнерадостно отозвался тот.

— Хм-м… — промычал Рампо и отвернулся назад к окну.

Полицейский бросил на него взгляд в зеркало заднего вида и громко, с воодушевлением заговорил:

— Но слушайте, как у вас все-таки здорово получилось! Я до сих пор под впечатлением! Такой юный детектив, но уже такой талант… Из вас и господина телохранителя выйдет первоклассная пара сыщиков! Я уже вижу посвященную вам первую полосу завтрашней утренней газеты!

— Будет кстати. Но вряд ли дядя согласится со мной работать.

— Что, правда? А я был уверен…

— Дядя боится людей, — заявил вдруг Рампо.

В салоне ненадолго повисло молчание.

— Но он же, если не ошибаюсь, мастер боевых искусств, это его все боятся… — с сомнением в голосе произнес полицейский. — Я слышал, стоит только о нем упомянуть, и все большие шишки — не только у нас, в департаменте, но и армейские — тут же вытягиваются по струнке…

Многие сотрудники полиции занимаются кэндо или дзюдо. В глазах тех, кто воспитан в строгой иерархии «учитель-ученик», человек, достигший вершин мастерства боевого искусства, часто главнее любых чинов.

Фукудзава с его высочайшим уровнем имел заметное влияние на всех стражей закона без исключения. Так что в определенном смысле его остерегались не только негодяи, но и служители правопорядка.

— Я немного не это имел ввиду, когда сказал, что он боится людей, — заметил Рампо.

— А-а… Вот вы о чем… Но вы ведь только с ним познакомились, и уже видите его насквозь? Да, как вы и сказали, вашу сверхспособность не проведешь! Я правильно запомнил название: «способность видеть истину»?..

— Правильно, — утвердительно кивнул Рампо. — Но вы же в это не верите, не так ли?

— Что вы! Что вы, что вы! — торопливо воскликнул полицейский, после чего смущенно улыбнулся. — Хе-хе… Это так заметно?

— Ясно как день и без сверхспособности. Вы сами сказали, что мы с дядей только познакомились, следовательно, вы в курсе, что мы впервые встретились этим утром на месте убийства директора одной компании. Поспрашивали у себя в участке… потому что хотели знать, на что я способен.

— Что могу сказать, вы совершенно правы.

— Ладно уж. Неприятно, когда тебе не верят… А давайте я прямо сейчас докажу, что обладаю сверхъестественной способностью.

Рампо достал из кармана очки в черной оправе — бесценный дар Фукудзавы.

— О-о, вы уверены? Это такая честь, наблюдать из первых рядов чудеса дедукции в исполнении прославленного детектива со сверхспособностью!

Рампо вздохнул и надел очки. После чего посмотрел в окно и сказал:

— Эта машина едет не в участок.

В салоне стало очень тихо.

Взгляды Рампо и полицейского встретились в отражении зеркала заднего вида.

После непродолжительной паузы молодой мужчина смущенно почесал щеку:

— Даже не знаю, что сказать… Не следовало мне молчать, прошу прощения. Тут поступил сигнал по рации, приказали доставить вас на другое дело…

— Вот оно что, — коротко отозвался Рампо, но подробностей выяснять не стал.

— Но знаете, как-то это не очень было похоже на применение сверхспособности. Нет-нет, я ни в коем случае не подозреваю вас во лжи, что вы! Просто подумал, участок ведь недалеко от вокзала, вы и так должны были понять, что мы едем в другую сторону…

— Не поспоришь, — улыбнулся Рампо. — Предлагаете усложнить задачу? Тогда давайте вот как поступим. Вы будете спрашивать меня о происшествии в театре, а я отвечать с помощью своей сверхспособности. Если какой-то вопрос вызовет у меня затруднение — ваша взяла. В противном случае победа останется за мной. Как вам?

— О-о, интересно! Знаете, я люблю соревнования, поэтому не вижу причин отказываться! В таком случае, я начну?

— Прошу, — разрешил Рампо.

Полицейский с крайне довольным видом наклонил голову и задумчиво помычал.

— Наверное, любой на моем месте захотел бы это спросить… — начал он, постукивая пальцем по рулю. — Тот мужчина, которого обнаружили связанным позади сцены. Он представился как Асано Такуто, но это ненастоящее имя. Где и как его схватили, и почему никто не видел, как его унесли за экран?

— Ковер, — поправив пальцем очки, просто ответил Рампо. — Пол фойе перед входными дверями застелен коврами с длинным ворсом.

Полицейский посмотрел вверх и погладил подбородок, вспоминая.

— Кстати… да.

— Перед тем, как поднялся шум в зале, один ковер исчез, и стал виден участок деревянного пола. И от него неприятно пахло химией. Как это называется? Им еще краски разводят…

— Растворитель?

— Он самый, — кивнул Рампо. — От мужчины в костюме тоже им пахло, совсем слегка. Полагаю, преступник повалил его на ковер, заблаговременно обрызганный клеем, чтобы его задержать, отсюда и запах. Затем вколол ему снотворное, замотал в ковер, а после отнес рулон в зал. Видимо, хотел стопроцентной гарантии, что мужчина не сумеет сбежать.

— Хм, действительно, в той суматохе, когда медики из «скорой» забирали Мураками, сотрудники театра оттирали кровь со сцены, а мы брали показания у зрителей и актеров, никто, думаю, не обратил бы внимания на человека, несущего рулон ковра… Но зачем? Я так понимаю, ковер тащила соучастница Мураками, та сценаристка? Какой смысл перемещать его на сцену?

— Сценаристка тут ни при чем.

— Что?

— Вы слышали: сценаристка не имеет к этому никакого отношения. Скорее всего… ее убили еще до начала спектакля, — уверенно заявил Рампо.

Полицейский изменился в лице.

— Но… Погодите… Тогда кто же?..

— Я понимаю, что все остальные люди, кроме меня, глупы и недалеки, поэтому их нужно любить и по возможности защищать, — апатично размял шею Рампо. — Но даже я не могу спасти человека, умершего до раскрытого мною преступления. И я говорю не только о сценаристке, еще и о старичке, убитом ради прикрытия.

— Старичке? — переспросил полицейский.

— О том бедном старичке, которого привезли в больницу вместо актера, — легонько приподнял брови Рампо. — Со сцены я сказал, что их карты подменили, и это было случайное совпадение, что у старичка тоже было ножевое ранение. Но если хорошенько подумать, понимаешь, что это невозможно. Преступник, разработавший такой тщательный план, не станет полагаться на удачу. Старичка убили специально… Не понимаю, неужели необходимо было так далеко заходить ради какого-то похищения?

— Какого-то похищения?.. То есть преступник не собирался убивать того мужчину?

— Нет. Все это масштабное представление задумывалось с одной-единственной целью: схватить мужчину в пальто, известного своей неуловимостью. Это была ловушка специально для него одного. Сценаристка и Мураками были лишь пешками в чужих руках… Так что, теперь вы поверили в мою сверхспособность?

— Н-ну… Я… — замялся полицейский.

Рампо наклонился вперед и просунул голову в проем между сидениями.

— Может, признаетесь, наконец, куда мы едем? — шепнул он на ухо стражу правопорядка. — От вас ведь тоже пахнет растворителем, товарищ полицейский.

— Что значит вы не можете с ним связаться?! — в гневе закричал Фукудзава в кабинете для совещаний на втором этаже театра, где полицейские устроили временный командный пункт.

— Повторяю, из участка доложили, что они до сих пор не доехали, хотя по времени должны были уже давно быть там… — ответил один из трех следователей, пока двое других по телефону обменивались информацией с коллегами.

Услышав об убитой сценаристке, Фукудзава немедленно понял, что преступление еще далеко от завершения. Оно продолжается, и — самое главное — перешло в свою основную фазу.

Рампо ведь с самого начала так и сказал: «Это двойное преступление. Как креветка и окунь». Он знал, что за эгоистичным желанием одного актера впечатлить публику скрывается нечто намного более серьезное и опасное.

Сценаристку закололи. И это уже не постановка, а самое настоящее убийство. Глядя на то, как Мураками вымаливает у полицейских подробности, Фукудзава интуитивно понял: шок актера был неподдельным.

Конечно, в наблюдательности и проницательности телохранителю было далеко до Рампо, но и он неплохо разбирался в людях. Даже гениальный актер не способен так достоверно изобразить растерянность и ужас. Кроме того, от театра до квартиры сценаристки расстояние приличное. После выступления Рампо Мураками сразу же взяли под стражу, а перед этим у него просто не хватило бы времени, чтобы добраться до дома Курахаси, убить ее, а затем вернуться в театр.

Кто же за всем этим стоит?

Кто настоящий преступник?

Рампо сказал: «Поймать креветку легко. На ней можно и остановиться. Но если хочешь поймать окуня — придется воспользоваться креветкой, как наживкой».

Получается, он уже тогда знал, кто «окунь», а «креветкой», по этой логике, был Мураками. Его преступление Рампо назвал «простым», и действительно, с размахом актер подкачал: никто в итоге не умер, да и разгадать загадку оказалось не так-то сложно. Мураками явно не собирался скрываться до конца своих дней, а значит, даже если бы сейчас его «убийство» не раскрыли, со временем правда бы все равно выплыла наружу.

Но в любом случае преступление было бы раскрыто лишь наполовину. Есть еще кто-то — он и есть истинный злодей, который воспользовался Мураками и Курахаси в своих целях. Актер все еще жив, потому что ничего о нем не знает. Но сценаристку убрали, как единственную ниточку, что могла привести полицию к преступнику.

Если кто-то и знает, как теперь вывести его на чистую воду… то один лишь Рампо.

Что если его яркое выступление со сцены было частью плана… наживка, на которую Рампо хочет поймать «окуня»?

— Как зовут того полицейского, который увез Рампо? — спросил Фукудзава следователя.

— Старший патрульный Митамура, — отрапортовал тот, не выдержал тяжелого взгляда телохранителя.

— Почему с ним не получается связаться?

— Это странно… Мобильный не работает. По рации он тоже не отвечает.

Фукудзава ощутил раздражение.

Что могло произойти за то короткое время, что он не следил за Рампо?

Ну и что, что этот мальчик — гений, вычисливший настоящего преступника и устроивший на него засаду? Что он сможет противопоставить насилию? Он ведь еще ребенок. А в этом городе так много зла, что он за одну ночь может пережевать и выплюнуть, не глотая, тысячу таких вот беззащитных детей.

— Я отправлюсь на поиски, — бросил Фукудзава и быстрым шагом покинул кабинет для совещаний.

Скорее всего, что-то произошло по дороге в участок.

Фукудзава лихорадочно размышлял. Рампо наверняка думает, что у него все схвачено, но он понятия не имеет об истинной тьме этого города. Он считает, что весь мир для него — открытая книга, но ведь на самом деле он не обладает никакими сверхъестественными способностями, а значит, если он чего-то не видел собственными глазами, то не может об этом знать.

А внушил ему мысль о сверхспособности не кто иной, как Фукудзава.

Телохранитель широким шагом пересек фойе. Зрители уже почти все разошлись, перед парадным выходом было тихо.

Когда он вышел на улицу и направился к тому месту, где был припаркован автомобиль, что увез Рампо, то краем глаза заметил что-то странное.

Нечто белое у самой стены здания.

Подойдя ближе, он увидел бумажный прямоугольник, прижатый сверху камушком, видимо, чтобы случайно не унесло ветром. Наклонившись, он узнал собственную визитку.

«Рампо?..»

Фукудзава поднял прямоугольник. С первого взгляда сказать наверняка, что именно эту визитку он дал мальчику, было невозможно.

Телохранитель перевернул ее задней стороной вверх и увидел корявые карандашные строчки:

Настоящий преступник — Митамура

Найдите трость

— Быть не может, нет-нет, невозможно! — не снимая с лица улыбки, ошеломленно мотал головой сидящий за рулем старший патрульный Митамура. — Чтобы обладатель столь поразительной сверхъестественной способности ни разу не привлек наше внимание и не попал в наш проверочный список!

Не произнося ни слова, Рампо из-за стекол очков буравил не по-детски суровым взглядом отражение полицейского в зеркале заднего вида.

— Полагаю, с вами любые попытки оправдаться или возразить будут бессмысленны… Раз уж вы меня раскрыли, с моей стороны будет невежливо продолжать утаивать истинное положение дел и свои мотивы, — с улыбкой продолжил Митамура. — Но, пожалуйста, еще немного терпения. Для знаменитого детектива заготовлен достойный прием, мы уже почти на месте.

— Как скажете. Только давайте побыстрее, — со скукой в голосе отозвался Рампо. — С приближением ночи мне все сильнее хочется спать.

— Приложу все возможные усилия.

Полицейская машина покинула ярко-освещенные ночные улицы и поехала по безлюдному из-за позднего часа торговому кварталу, чтобы в конце концов затормозить у современной постройки в четыре этажа.

— Официально здесь офис кораблестроительной компании, — подняв глаза на здание, пояснил Митамура. — Но на самом деле здесь обитаем мы. Подставная фирма, короче говоря. Пожалуйста, смотрите под ноги, — поторопил он Рампо.

Вдвоем они зашли в парадные двери.

На первый взгляд это было самое обычное коммерческое здание, вот только ни одна лампочка здесь не горела, и охранников тоже не было видно. Почти полную темень слегка разбавляло зеленое аварийное освещение.

— Сюда, пожалуйста, — Митамура открыл перед Рампо стеклянную дверь.

За ней была пустая комната. Выходящая на дорогу стена представляла собой стеклянные панели, за которыми открывался вид на ночную Йокогаму.

Рампо послушно зашел вслед за Митамурой и вдруг спросил:

— Пистолет?

— Что?

— Я спрашиваю, это пистолет? — он указал на пояс полицейского, где висела кобура с табельным оружием. — Умирать мне не хочется, но боль я тоже не люблю. Еще я думаю, что когда пуля пронзает череп — это, наверное, жутко больно. Мы этого не знаем, потому что мертвые ведь не могут поделиться своими впечатлениями.

— Ха-ха, я не собираюсь в вас стрелять, — дотронувшись до кобуры, хохотнул Митамура. После чего сощурился. — Если вы, конечно… сделаете все, как надо.

Фукудзава торопливо шел по боковому проходу зрительного зала. Он успел опустеть, и шаги телохранителя порождали гулкое эхо. На лице Фукудзавы застыло суровое выражение, глаза смотрели твердо.

Слово «трость» вызвало в его памяти лишь одну ассоциацию.

Он почти вбежал по лестнице и, наступив по пути на одно из оставшихся пятен крови, прошел вглубь стены.

Где сразу же обнаружил трость.

Она валялась под сорванным Рампо белым экраном. Потертая от старости трость с Т-образной ручкой, судя по золотой отделке и полированному стволу из древесины камелии, вещь дорогая.

Фукудзава видел ее у джентльмена в пальто.

Хозяин трости после нападения пропал: одни утверждали, что его отвезли в больницу, другие, что он скрылся, не желая ввязываться в разбирательства. Как бы то ни было, найти его сейчас не представлялось возможным. Да и куда важнее была сама трость.

Взяв ее в руки, Фукудзава заметил странность: центр тяжести был слегка смещен к ручке. Кто-то другой, возможно, и не обратил бы внимания, но Фукудзава за годы занятий фехтованием успел подержать в руках бесчисленное количество тренировочных и настоящих мечей, и даже такая мелочь от него не укрылась.

Он внимательно изучил ручку и практически сразу обнаружил щель на стыке со стволом. Совсем небольшую, толщиной в бумажный лист.

Первой мыслью Фукудзавы стало, что перед ним трость с «секретом» — ручка продолжается клинком. Хитрое и опасное оружие, если о нем не подозреваешь, но у телохранителя был опыт обращения с подобными вещами, поэтому он моментально отмел это предположение: ствол был слишком узок, чтобы спрятать в него клинок.

«Но тогда зачем?..»

Он взялся за ручку и попробовал ее повернуть: та на удивление легко выскочила из ствола.

Внутри было пусто.

Ничего похожего на оружие или ампулы с каким-нибудь веществом — обычная деревянная трубка.

Зачем Рампо попросил найти трость?

Фукудзава еще раз заглянул внутрь, надеясь в неярком свете различить какие-то подсказки. Длины и ширины отверстия, по идее, должно было хватить, чтобы просунуть в него туго свернутый документ.

«Пустой ствол… Документ… Вот оно!» — осенило телохранителя.

Это сейчас внутри ничего нет. Но не зря же эта трость с «секретом». Значит, велика вероятность, что изначально в ней был спрятан некий документ или нечто столь же небольшое. Возможно, джентльмен в костюме должен был кому-то это передать, или же из-за особой важности предпочитал постоянно держать при себе. Что бы это ни было, скорее всего, именно из-за него преступник напал на хозяина трости, а получив желаемое, выбросил ее за ненадобностью.

Все нераскрытые пока тайны — тайна джентльмена в пальто, тайна украденной вещи, тайна настоящего преступника — были связаны с этой тростью. Но, к сожалению, она никак не помогла Фукудзаве в нахождении ответа на самый волнующий вопрос: «Где Рампо?».

Но ведь мальчик как раз для этого и оставил послание, чтобы телохранитель понял, где он сейчас.

Получается, в трости скрыто что-то еще?

Фукудзава задумался. У Рампо не было так уж много времени на изучение трости. Что бы он ни обнаружил, он сделал это достаточно быстро. Он, конечно, гений проницательности, но телохранитель, как взрослый мужчина, не мог позволить, чтобы его обставил мальчишка, когда вот она трость, перед ним, рассматривай, сколько душе угодно.

Если его что-то и смущало, то это та легкость, с какой он обнаружил «секрет». В случае со спрятанным клинком это было бы обоснованно: чем проще он покидает ствол, тем быстрее человек сможет напасть или защититься. Но тайник, где спрятан важный документ, должен быть тщательнейшим образом замаскирован. Однако у Фукудзава ушли считанные секунды, чтобы снять ручку трости, едва ли преступник провозился намного дольше. Получается, джентльмену в пальто свойственно легкомыслие?

Но на Фукудзаву он произвел прямо противоположное впечатление. Не зря же для его поимки пришлось разработать такой многоуровневый хитрый план. И ведь он заподозрил неладное и попытался сбежать посреди спектакля, то есть в осторожности ему не откажешь.

«А это означает…»

Фукудзава, напрягая зрение, всмотрелся вглубь узкого отверстия. Ровный изгиб без каких-либо царапин. Он сунул внутрь палец и ощупал гладкую, отполированную деревянную поверхность.

Заткнув пальцем круглое отверстие, телохранитель взялся свободной рукой за ствол и потянул. В какой-то момент он ощутил едва заметное движение и потянул сильнее.

С глухим чмоканьем изнутри ствола выскочил узкий длинный цилиндр.

Своего рода двойное дно — когда сверху, на виду, помещается что-то неважное, призванное обмануть предполагаемого вора, не подозревающего, что по-настоящему ценная вещь спрятана в глубине.

Фукудзава осмотрел цилиндр и невольно нахмурился.

Внутри него торчал разъем флеш-карты, а сверху, повторяя изгиб поверхности, был прикреплен микрочип. Телохранитель немедленно сообразил, что это: накопитель. Нет никакого двойного дна, сам цилиндр представлял собой переносное хранилище информации.

И ему приходилось слышать об одной Секретной службе, использующей подобные приспособления.

— О нет… — застонал Фукудзава.

Если он прав, тот джентльмен в пальто был обладателем сверхъестественной способности, за которым охотилась преступная группировка. В этом случае у телохранителя оставался шанс выйти на нее.

Фукудзава решительно зашагал. Истинное лицо «окуня», на которого нацелился Рампо, начало смутно вырисовываться.

— Так что это за место? — глядя в окно, без особого интереса в голосе спросил Рампо.

— Один из наших, так сказать, оперативных пунктов. Сами видите, ночью поблизости никого нет, можно делать все, что пожелаешь. Сойдет и как убежище, и как место для тайных встреч, и…

— Как пыточная, — перебил Митамуру Рампо.

Старший патрульный изобразил удивление.

— Ну что вы, я же сказал, мы вас пригласили. Выбросите из головы эти жуткие мысли. Пытки! Вы нас не так поняли…

— Что не помешало вам расставить по зданию четырех… нет пятерых вооруженных людей, — флегматично пожал плечами Рампо.

Его слова застали Митамуру врасплох, и он примолк.

Все пятеро были иностранными наемниками, бывшими военными, прошедшими тренировки по заметанию следов и незаметному наблюдению. Они были настоящими профи, которые никогда бы себя не выдали — ни покашливанием, ни шарканьем подошвы. Их было не видно и не слышно.

— Мда… Что тут скажешь, — растерянно почесал голову Митамура. — Как вам удалось их заметить?

— Сколько раз повторять, все дело в моей сверхспособности! — надев очки, ответил Рампо.

— Угум… — промычал старший патрульный и развел в стороны руки, словно говоря, что он не представляет опасности. — Мое восхищение. Но позвольте развеять ваши подозрения: они не причинят вам ни малейшего вреда. Их наняли присматривать за нашей первоначальной целью… Тем самым мужчиной в пальто, которого вы продемонстрировали со сцены зрителям. Сейчас же они… скажем так, на сверхурочных. Вдруг какие-то подлые негодяи задумают прийти за знаменитым детективом.

— Подлые негодяи? Даже не представляю, кого вы имеете в виду. Так зачем я здесь? — опустившись на стоящий неподалеку стул, спросил Рампо.

— Не поверите, как мне тяжело об этом говорить… Вы же понимаете, операция в театре стоила нам огромных трудов, а тут раз — и все насмарку. Мое начальство просто вне себя, приказали поймать того, из-за кого план провалился, и выведать любой ценой, как он обо всем узнал, кто ему рассказал. Это все так неприятно. Вы ведь уже наверняка знаете, тот документ с секретными данными, что мы обнаружили внутри трости, оказался подделкой… Ох-хо-хо, — притворно вздохнул Митамура. — И ведь нельзя просто так махнуть рукой: если среди нас «крот» — это ставит под угрозу существование всей организации! Но и мне, и вам, господин детектив, известно, что дело не в этом. Вы узнали о нас исключительно благодаря вашей поразительной сверхпособности. То есть, сколько бы вас ни пытали, вы не сможете назвать нам источник утечки. Не так ли?

Покосившись на молчавшего Рампо, Митамура продолжил:

— Однако, учитывая характер моего начальства, так просто они вас не отпустят. Я в затруднительном положении! Ведь мне сказали вас пытать, а я не могу ослушаться приказа! Но вас наверняка такая перспектива не прельщает, верно? Как и меня! Поэтому вот вам мое предложение.

Митамура сделал шаг вперед. В льющемся из окна размытом свете его силуэт отбрасывал на пол длинную тень.

Подойдя к сидящему с закрытыми глазами Рампо, он шепнул тоном демона-искусителя:

— Присоединяйтесь к нам.

Комната вновь погрузилась в молчание.

— Наша организация преследует великую цель. Мы хотим избавить эту страну от всех недостойных. Поэтому будем безмерно счастливы принять в свои члены столь выдающегося обладателя сверхъестественной способности, как вы. Подумайте над этим.

Митамура сместился в тень, и его лицо скрылось во мраке, но можно было с уверенностью утверждать, что он продолжал холодно улыбаться.

— М-м? — Рампо поднял на него глаза. — А-а, простите, вы так долго и скучно болтали, что я вас совсем не слушал. В следующий раз подготовьте речь поинтереснее.

Взгляд Митамуры накалился.

Как и атмосфера в комнате.

Фукудзава спешил в изолятор временного содержания — одноэтажное здание, соседствующее с полицейским участком.

Поприветствовав дежурного, с которым он связался по дороге сюда, телохранитель, не сбавляя темпа, спустился по длинной лестнице на подземный этаж, где и располагались камеры.

В отличие от других изоляторов для временного содержания подозреваемых, этот предназначался для заключения особо опасных преступников и был оборудован всем необходимым, чтобы исключить возможность побега. Подземный этаж отгораживали две стальные бронированные двери, а все решетки были из особого стойкого сплава.

Искомый человек томился в одной из дальних камер.

— Не спишь?

Сидящий на бетонном полу и прикованный к стене толстыми цепями юноша в тюремной робе медленно поднял голову.

Фукудзава через небольшое окошко в двери глядел в лицо убийцы.

Того самого, который только этим утром застрелил секретаря.

Из-под короткой рыжей челки на телохранителя смотрели пустые, ничего не выражающие карие глаза.

— Как ощущения от пребывания в изоляторе?

— По сравнению с другими, здесь не так уж плохо. Есть кондиционер.

Даже с его богатым опытом общения и столкновений со всевозможными злодеями Фукудзаве было неуютно под взглядом этого наемника.

Профессиональным киллерам свойственно относиться к обычным людям с пренебрежением, их глаза холодны как вечная мерзлота. Но этот юноша был другим. В его взгляде вообще ничего не ощущалось — кристальная пустота. Ни теплоты или доброты, ни ненависти или садистского удовольствия, ни надежды или отчаяния. То были глаза человека, отринувшего все существующие эмоции и чувства.

«Скорее всего, он ни разу не испытывал удовлетворения от убийств, — подумал Фукудзава. — В отличие от меня… Ему просто ничего другого не подвернулось, вот он и пошел в наемники».

— Я пришел, чтобы кое-что у тебя узнать, — сказал телохранитель. — Взгляни на это.

Он поднес к окошку цилиндр-накопитель, что вынул из трости.

Юноша скользнул по нему быстрым взглядом.

— Такие накопители используют сотрудники одной государственной службы. Для расшифровки информации необходимо особое оборудование, да и заполучить сам накопитель крайне сложно. Что неудивительно, ведь его используют агенты под прикрытием для хранения и передачи данных о людях, находящихся в программе защиты свидетелей… Другими словами, за кем охотятся бесчисленные преступные группировки. А еще у этих агентов есть кое-что общее: они все обладатели сверхъестественных способностей.

Фукудзава замолчал и всмотрелся в лицо убийцы.

Выражение на нем оставалось все таким же пустым.

— А теперь главное. Наемник твоего уровня наверняка получает частные заказы. Тебя в последнее время никто не просил похитить человека со сверхспособностью?

Юноша молчал.

— Так как?

— Я не разглашаю сведения о своих клиентах, — едва слышно ответил наемник.

— А если они не твои клиенты? — не отступил Фукудзава. — Может, до тебя доходил слух, что кто-то по вашим каналам ищет исполнителя на подобную работу? Агенты под прикрытием крайне осторожны и скрытны, заставить их показаться на публике — задачка не из легких. Заказчику нужно было выманить его и похитить, при этом он не хотел раскрывать себя, и был готов заплатить за это большие даже по вашим меркам деньги. Есть предположение, что этот человек мог назваться «Ангелом», «V» или еще как-то в этом духе.

При звуках «V» плечи юноши дрогнули.

«Ему точно что-то известно», — убедился Фукудзава.

Существование обладателей сверхъестественных способностей официально не признавалось, что не мешало правительству иметь целую секретную службу, состоящую как раз из таких людей. Тот джентльмен в костюме наверняка был тайным агентом.

Эти люди представляют огромную ценность, поэтому за ними беспрестанно охотятся не только преступные группировки внутри страны, но и представители иностранных военных ведомств. Сложно определенно сказать, с какой целью, возможно, потому что агентам известны многие государственные тайны.

Мелким бандитам такую большую рыбу ни на что не выследить, не то что поймать. А даже если они каким-то чудом выйдут на агента, им не обмануть систему безопасности Секретной службы. Для этого нужен профи.

И самое главное, стоящие за всем случившимся — «V», — предпочитают сами рук не марать и платить исполнителям.

А значит, они должны были обратить внимание на киллера такого уровня, как этот юноша, независимого и удобного в плане найма. В крайнем случае, до него должны были дойти какие-то слухи.

— Я не хочу о них говорить, — наконец буркнул юноша. Его голос был еще по-детски звонким, но в нем не слышалось и тени эмоций, будто говорил старый дед. — Вам известна их цель?

— Нет, — ответил Фукудзава.

Он знал лишь, что ради похищения джентльмена в пальто, они разработали целый преступный план, в который вовлекли несколько сотен ни в чем не повинных зрителей и служащих театра.

— Правосудие, — сказал юноша. — Убивать ради денег или из ненависти — это я могу понять. Но они убивают ради правосудия. Этого я не понимаю. Поэтому связываться с ними и им подобными не желаю. Человеку, убивающему ради правосудия, в конце концов станет все равно, кого убивать.

Эти слова кольнули Фукудзаву в самое сердце.

— Мне никто не приказывал с ними бороться, — после продолжительной паузы, сохраняя видимое спокойствие, заговорил телохранитель, — но они похитили моего товарища. Не знаешь, где они могут его держать?

Юноша быстро скосил глаза на Фукудзаву.

— У меня нет причин отвечать, — выждав пару секунд, заметил он.

— Действительно, — кивнул телохранитель. — Но если ты мне поможешь, я могу представить все так, что убийство тобой секретаря сегодня утром было несчастным случаем. Уже завтра тебя отсюда выпустят.

Мускулы на юном лице едва заметно дрогнули. От удивления.

— Вы серьезно?

Фукудзава молча кивнул.

— Неожиданно, — покачал головой юноша. — Мне казалось, вы не из тех, кто готов пойти против закона.

Фукудзава и сам не ожидал от себя ничего подобного.

Еще никогда в жизни он не совершал сделок с преступниками, чтобы покрыть их преступления. Но на душе телохранителя было удивительно легко, и отступать от своих слов он не собирался.

Возможно, уже завтра он будет страшно раскаиваться. Вероятно, когда-нибудь ему придется ответить за сегодняшнее решение. Но сейчас, в этот самый момент он ни капельки не сомневался в его правильности.

Рампо необходимо спасти.

Потому что он… балбес. Ничего не знающий о современном обществе и человеческих отношениях, наивный, нетерпеливый, самоуверенный ребенок. Готовый в одиночку выманить на себя целую преступную группировку.

Фукудзава дошел в своих размышлениях до этого вывода, пока добирался до изолятора.

Рампо позволил себя похитить, чтобы Фукудзава его спас и поймал злодеев.

На взгляд мальчика этот план был безупречен. Только так можно было заставить таинственных заказчиков проявить себя.

Но если он на полном серьезе так считает…

То он и правда несусветный болван.

Если Фукудзава не доберется до него вовремя или не сможет обезвредить похитителей — Рампо убьют. Эти преступники не столь глупы, чтобы оставлять в живых свидетеля. То, что Рампо считал гениальным планом… на взгляд Фукудзавы было полнейшим идиотизмом, сравнимым с плаванием в болоте в лютый мороз.

Поэтому он просто не мог бросить его на произвол судьбы.

— Так как тебе мое предложение?

Юный киллер некоторое время молча рассматривал Фукудзаву.

— Здесь не так уж плохо, — обведя взглядом камеру, наконец сказал он. — И потом, если мне так захочется выйти отсюда, я выберусь без посторонней помощи. Поэтому условия сделки не равны.

Чтобы сбежать из этого изолятора для особо опасных преступников, потребовался бы целый отряд тяжеловооруженных солдат. Но Фукудзава откуда-то знал, что этот юноша не лгал.

— Есть идеи, как уравнять условия?

Киллер опустил взгляд к полу.

— Я всегда работал один, — заговорил он после нескольких секунд молчания. — Напарники, начальство — это не для меня. Но если вы, настоящий мастер боевых искусств, готовы отступиться от своих моральных принципов ради спасения подчиненного… он счастливчик. Я даже ему немного завидую.

Фукудзава открыл рот, чтобы возразить.

Ведь Рампо не был ему подчиненным, а сам Фукудзава никак не подходил на роль начальника. Скорее наоборот: он, как и этот юноша, изо всех сил избегал любых коллективов.

Но вместо этих слов произнес совсем другие:

— Может, ты и прав.

Юноша медленно кивнул.

— Мне известно о нескольких зданиях, что они используют для своих нужд. Предлагаю искать по порядку, начиная с ближайшего к тому месту, где совершили похищение.

Пока Фукудзава пытался подобрать слова благодарности, юноша вновь поднял на него глаза.

— Здесь есть койка и кондиционер, но еда мерзкая. Слышал, вы на короткой ноге с полицейским начальством. Не замолвите за меня словечко? И мы будем в расчете.

Фукудзава прищурился и после секундного колебания спросил:

— Чего ты хочешь?

Уголки рта юноши приподнялись в едва заметной улыбке.

— Карри.

— Послушайте меня внимательно, господин детектив… Рампо-сан. Это ваш единственный шанс. Либо вы соглашаетесь, либо кончите с петлей на шее, одно из двух. И мне почему-то кажется, что тут и обсуждать особо нечего.

Митамура сделал шаг вперед.

Рампо, сидя на стуле и легкомысленно качая ногой, равнодушно ответил:

— Обсуждать? А я не собираюсь ничего с вами обсуждать. Вы несли такую тягомотину, что у меня ни слова в памяти не отложилось. Одно сплошное мычание, прямо как настоящая корова. Му-у, му-у-у…

На секунду брови Митамуры сошлись на переносице.

Но он тут же взял себя в руки и мягким тоном произнес:

— Вы поймите, Рампо-сан, вам невероятно повезло, что это я с вами договариваюсь. Потому что другие бы уже отпилили вам кончики пальцев. Но я лицезрел воочию вашу поразительную сверхспособность, поэтому искренне хочу…

— О-о, опять замычали. Му-у…

Митамура положил руку на пистолет в кобуре.

Его пальцы дрожали, было очевидно, что он едва сдерживает гнев. Какое-то время он простоял, напрягши плечи и не шевелясь, после чего заговорил:

— Я… пытался относиться к вам как к взрослому. Меня назначили наблюдателем за исполнением плана, а значит, на мне лежит ответственность за его завершение. Если вас не станет, никто и никогда ни о чем не узнает. Но я все равно изо всех сил старался до вас достучаться, договориться, потому что именно так поступают взрослые люди. Если это не проявление доброй воли, то я не знаю!..

— Да не нервничайте вы так, вон у вас жилка на виске пульсирует. Все ваши так называемые попытки договориться сводятся к простому «работай на нас или умрешь». И где тут, скажите, добрая воля? Да и вообще, я отношусь к тому типу людей, которые предпочитают сами выбирать себе начальство, — пожал плечами Рампо. — Но самое главное, вы не забыли, что я величайший и гениальнейший детектив, обладатель совершенной и не знающей ни единого промаха сверхъестественной способности? Неужели вы думаете, что я позволил бы увезти себя на край города и стал бы терпеливо выслушивать ваши угрозы, если бы это не было частью моего плана?

Митамура инстинктивно выставил перед собой пистолет.

Рампо спокойно посмотрел на дуло, направленное себе в лоб.

— Это ложь, — после короткой паузы заявил старший патрульный. — Я тебя обыскал, на тебе нет «жучков».

— А они и не нужны, — с легкой улыбкой ответил Рампо.

Митамура крепко сжал челюсти.

— Хорошо. В таком случае я тоже буду откровенен. Меня дико бесит, что какой-то пацан нарушил наши планы. А твой выпендреж меня вообще с ума сводит. Ну и что с того, что у тебя есть какая-то там сверхспособность видеть истину? От пули она тебя все равно не защитит!

Большим пальцем старший патрульный со звонким щелчком спустил курок.

— Я терпел твою наглость во имя нашей великой цели. Мы очистим эту страну от паразитов, из-за которых она не знает мира и гниет изнутри. Мы избавим ее от всех обладателей сверхспособностей.

— Ага! Так значит, «V» — это организация обладателей сверхспособностей, поставивших своей целью уничтожение обладателей сверхспособностей, — едва заметно усмехнулся Рампо.

— И ради ее достижения мы готовы воспользоваться всем, что подвернется под руку. Даже если это будет другой обладатель сверхспособности или неуловимый сотрудник программы защиты свидетелей, мы…

Пистолет в руках Митамуры заметно дрожал.

Лежащий на спусковом крючке указательный палец напрягся.

— Ну и чего вы медлите? Хотите стрелять — стреляйте уже, — не отрывая взгляда от дула, сказал Рампо. — Только постарайтесь уложиться в следующие пять секунд, ладно? Потому что по моим расчетам, через три секунды, через две…

Комнату залил ослепительный свет.

В облаке осколков от разбитого стекла внутрь запрыгнул темный силуэт и, совершив полукувырок на полу, резко выпрямился.

Митамура застыл на месте, не в силах даже навести на незваного гостя пистолет. Исходящее от него ощущение сокрушительной угрозы заставило бы обратиться в бегство и льва.

А уже в следующий миг старший патрульный оказался отброшен в угол комнаты.

— Гха!..

Он плашмя врезался в стену, но не упал: напавший успел каким-то невероятным образом нагнать его и схватить за воротник спереди.

Тело старшего патрульного описало в воздухе плавную дугу.

В дзюдо этот прием называется «бросок через спину», но едва ли многие борцы способны подкинуть своего оппонента с такой силой, что тот ракетой взлетит к потолку, врежется в него и рухнет на пол. Удар, сопоставимый по мощи со столкновением с поездом, заставил Митамуру потерять сознание.

Колыхнулись полы одежды, и в центре комнаты, отбрасывая на пол длинную тень, замер не произнесший ни слова воин.

— Фукудзава-сан! — радостно закричал Рампо.

— Сколько осталось противников?

— Пятеро!

В тот же миг снаружи послышался нарастающий шум.

Первый наемный солдат с пистолетом в руке ворвался в двери, а уже в следующую секунду он оказался в воздухе.

«Котэгаэси» — бросок за счет энергии движения оппонента.

Фукудзава дополнительно заломил руку наемника и с силой толкнул его в стену. Тот не то что выстрелить — даже понять не успел, кто на него напал, прежде чем потерял сознание.

Фукудзава вышел в коридор. С обеих сторон на него наступало по противнику. У обоих в руках были полуавтоматы.

Они наставили на него оружие.

Но телохранитель исчез.

Наемники успели лишь ощутить цепкие сильные пальцы на запястьях, и вот они уже на полу. Растерянные, они потянулись к спусковым крючкам, но кто-то вырвал полуавтоматы из их рук.

Два удара локтем по горлу завершили дело.

В чистой силе наемники заметно превосходили Фукудзаву, но чувствуя, как сознание проваливается в беспамятство, оба успели ощутить острый укол раскаяния: они слишком недооценили противника.

«Будто и не с человеком сражаемся, а с диким зверем или демоном. Словно против нас выступили законы природы, гравитация или реакция».

Пулями с законами природы не справиться.

Фукудзава бесшумно побежал. Четвертый наемник в панике навел на него полуавтомат, но телохранитель сумел преодолеть разделявшие их несколько метров раньше, чем тот успел прицелиться.

Удар основанием ладони снизу в подбородок.

Громко хрустнули ломающиеся челюстные кости.

Провожать взглядом взлетевшего почти к самому потолку противника Фукудзава не стал и продолжил бег по коридору.

К затаившемуся за углом последнему противнику с пистолетом-пулеметом.

— Получи!

Воздух должны были прошить пули, выстреливающие со скоростью семь штук в секунду.

Но наемник так и не нажал на спусковой крючок.

Выронив оружие, он скорчился от боли. Из его ладони торчала авторучка, которую Фукудзава с неуловимой скоростью выхватил из кармана и бросил в противника.

Один из столпов древних боевых искусств — умение превращать любой мелкий объект в подобие сюрикена.

Всколыхнувшийся от хлесткого движения рукой широкий рукав качнулся и обвис.

Пятый из пятерых.

— Продолжим? — неторопливо направился к исказившемуся в лице наемнику Фукудзава.

— Ф… Фрик!.. — в ужасе отшатнулся тот и, забыв об оружии и товарищах, бросился наутек.

Фукудзава не стал его преследовать, лишь молча проводил взглядом.

Переступив через еще не пришедших в себя наемников, Фукудзава вернулся в комнату.

— Круто! Классно! — встретил его восторженный вопль страшно довольного Рампо.

— Ты не ранен?

— Вы даже превзошли мои ожидания! Просто нет слов! Хотя успели вы точно к тому моменту, как я рассчитал, и теперь мы поймаем тех, кто за всем этим стоит…

Фукудзава остановился прямо перед Рампо и набрал полную грудь воздуха.

— Ты совсем с ума сошел?!!

В ушах мальчика зазвенело от сердитого окрика. Щеку обожгла пощечина, сбившая с носа очки.

— О каких расчетах ты несешь?! Это я, значит, успел вовремя?! Забыл, что у тебя торчало перед глазами за миг до того, как я сюда ворвался?! Дуло пистолета!!!

Развернувшийся из-за удара на полкорпуса Рампо не шевелился. На его щеке красным пятном пылал отпечаток ладони.

— Я…

— В этом мире нет ничего абсолютного! Если бы я додумался хотя бы на секунду позже, если бы добрался сюда хотя бы на секунду позже!.. Ты мог погибнуть!!!

Рампо с ошеломленным видом коснулся покрасневшей щеки.

— Н-но… вы ведь должны… были прийти… поэтому я… — залепетал он.

— А вот и нет! Ты не верил в меня! Ты лишь хотел доказать свою исключительность! — перебил его разъяренный Фукудзава.

От его крика даже стекло в окнах зазвенело.

— Я ничего не имею против демонстрации силы или умственных способностей! Но прекрати ставить на кон собственную жизнь! Ты же еще…

Фукудзава сам себя не узнавал.

Почему он так сердит?

Почему так разволновался?

Почему…

— Ты же… еще совсем ребенок!

Сердце сдавило, точно в тисках. Это не была физическая боль, но она все равно заставила Фукудзаву поморщиться.

Как он мог оставить этого мальчика одного?

Как мог позволить ему действовать самостоятельно?

Ведь Рампо еще такой… юный, такой беззащитный…

— У… У-у…

Лицо Рампо с опухшей после пощечины щекой сильно скривилось.

Широко распахнутые глаза заволокли слезы.

Фукудзаву захлестнула волна жгучего стыда.

«Я переборщил. Рампо явно не привык, чтобы его ругали. Тем более чтобы на него орали и отвешивали пощечины…»

— Но я… Я просто…

Рампо, повесив голову, сильно задрожал.

На пол закапали крупные слезы.

Фукудзава выдохнул. В груди теснились и бурлили чувства, что он не мог выразить словами.

Рампо. Никем не понимаемый юный гений, оставшийся после смерти родителей совершенно один.

Выброшенный на произвол судьбы в огромный незнакомый мир.

Фукудзава не имел ни малейшего представления, как наладить с ним контакт, как с ним обращаться.

И не придумал ничего лучше, чем мягко похлопать его два раза по голове.

Рампо бросился к нему и крепко прижался, оставляя на одежде телохранителя мокрые пятна от слез, которым, казалось, не было конца.

— Простите меня… Пожалуйста, простите… Простите… меня…

Не зная, куда деть руки, Фукудзава с растерянным видом отвернулся к окну.

За которым простиралась бесконечная тихая ночь.

Взгляд телохранителя скользнул к белому, будто отполированному, лику луны.

И та в ответ едва заметно улыбнулась.

Итак…

Практически все лавры за раскрытие «дела об убитом ангеле» достались Рампо.

На следующий день все газеты наперебой рассказывали подробности о безумной выходке Мураками. Но в убийстве сценаристки и тяжелом ранении старика обвинили старшего патрульного Митамуру, представив их как несвязанные между собой преступления.

Однако вскоре сам Митамура был обнаружен мертвым в камере предварительного заключения. Был заколот неизвестным орудием без свидетелей. Характер его раны совпадал с той, от которой скончалась сценаристка, из чего был сделан вывод, что их обоих, как ненужных свидетелей, убрал один и тот же обладатель сверхъестественной способности.

Поиски заказчиков в конце концов ни к чему не привели, и расследование забуксовало.

Лишь немногие — в том числе Фукудзава и Рампо — знали правду.

Что за всем стояла тайная преступная организация «V», преследующая цель уничтожения всех обладателей сверхспособностей внутри страны.

А значит, война с ней наверняка продолжится.

Если вас интересует, что стало с Рампо после той душевной пощечины и выговора…

— Фукудзава-сан, что там с новым заказом? Идемте скорее, я мигом раскрою дело с помощью своей сверхспособности!

…то он глубоко привязался к Фукудзаве.

По совершенно непонятной причине.

— Ладно, только не дергай меня за рукав. Растянешь же, — мягко пожурил телохранитель мальчика.

— Хорошо, — тот послушно разжал пальцы.

Минул год.

Фукудзава, которому совесть не позволила бросить Рампо одного, взял его к себе помощником, обеспечив ему кров и пищу. Он надеялся научить его выполнять разные мелкие поручения, заодно помочь освоиться в обществе и заставить вернуться к учебе. Потому что учение — это стержень, на котором покоится мир. По твердому убеждению телохранителя, для человека новые знания так же жизненно необходимы, как кислород.

Но если вы спросите, что из этого вышло…

Фукудзава остался без работы.

На встрече с очередным клиентом Рампо, которого Фукудзава брал с собой в качестве помощника, немедленно называл причины их найма и откуда следовало ждать нападения.

Фукудзава, полностью ему доверяя, отправлялся туда и устранял угрозу еще до того, как возникала необходимость в охране.

В итоге клиенты более не нуждались в услугах телохранителя.

Им достаточно было одного Рампо.

Так Фукудзава едва не стал безработным.

Но именно Рампо открыл для него новый источник дохода. Однажды страдающему от безделья Фукудзаве поступил новый заказ…

На услуги Рампо как детектива.

С того случая в театре по городу поползи слухи о гениальном юном сыщике, который видит истину благодаря сверхъестественной силе. Полицейские расследования, частные заказы, обращения от самых разных организаций — стоило Рампо оказаться на месте происшествия, как он практически в ту же секунду его раскрывал.

Фукудзава оказался в сложном положении.

Рампо не нужна была его помощь, но телохранитель все равно почти всегда его сопровождал. Инцидент в театре — или, как его прозвали в народе, «дело об убитом ангеле» — научил его, что позволять мальчику действовать самостоятельно — слишком опасно.

Но основная причина заключалась в том, что Фукудзава был единственным, кто мог контролировать Рампо.

Капризный и взбалмошный юный гений почему-то слушался только Фукудзаву. Видимо, давали знать пощечина и выговор во время их первого совместного дела. Или что-то еще заставило мальчика проникнуться к телохранителю симпатией. Как бы то ни было, он как преданный песик постоянно вился вокруг него — «Фукудзава-сан! Фукудзава-сан!». Даже мог по его приказу молчать целый час, а то и два. Так что со временем все клиенты Рампо как один уже с порога заявляли, что они готовы заплатить вдвое больше, лишь бы Фукудзава согласился сопровождать мальчика.

Очень быстро их стали воспринимать как неделимый дуэт.

Самовлюбленный и неуправляемый, но обладающий уникальными дедуктивными способностями юный сыщик и молчаливый и суровый на вид мастер боевых искусств, которому нет равных в ближнем бою.

Не существовало такой тайны, что они бы ни разгадали, не было такого преступника, который смог бы от них сбежать, не совершили такого преступления, что они бы ни раскрыли. Злодеи пугались звука их шагов, сильные мира сего кланялись в пояс, и даже из полицейского департамента под условием строжайшей секретности поступали просьбы помочь в особо сложных расследованиях.

Как детектив, обладающий сверхспособностью, Рампо раскрыл множество дел. Никто не смел встать на их пути. Ничто не омрачало их славу.

И вот…

Настал день судьбоносного решения.

— Это здесь? — спросил Фукудзава, стоя посреди тускло освещенного подземного туннеля.

— Видимо, да, — поправив на носу очки, ответил Рампо.

Однажды Фукудзава нанял Рампо в качестве детектива.

Чтобы тот нашел одного человека.

Неуловимого ни для одной разведывательной службы мужчину, имеющего тесные связи как с правительством, так и с преступным миром и, как многие считают, лично приложившего руку к проведению самых разных секретных операций в Йокогаме.

— Я открываю.

Одной рукой Фукудзава толкнул установленную в стене туннеля железную дверь, другой сжимал дорогую трость.

Эта трость была единственной тоненькой ниточкой, ведущей к тому человеку.

Без дедуктивных способностей Рампо никто бы не смог добраться до ее владельца.

Они пересекли скрытую в полумраке комнату и спустились по лестнице в залитый светом зал. Посреди него выстроились в ряд столы и скамейки, а у стены напротив стояли грифельная доска и учительский стол.

— Добро пожаловать в Банкодо[✱]Так называлась частная школа, основанная Сёдзаном Сираиси. Юкити Фукудзава (который писатель) посещал ее с 8 лет., — разнесся по помещению приветливый голос. — Признаться, я искренне удивлен, что вам удалось его найти.

Фукудзава легонько поклонился и вытянул перед собой руку с тростью.

— О-о, это же утерянная когда-то мной трость! И вы были столь любезны, что решили вернуть ее мне? Благодарю.

— Вдохновленный бесчисленными слухами о вашей многоуважаемой персоне, я прибыл сюда, чтобы иметь дерзость обратиться к вам с просьбой.

— Как вы загнули. Присаживайтесь.

Фукудзава поклонился и опустился на ближайшую скамейку. Но Рампо остался стоять, не отрывая взгляда от стоящего перед ними человека.

— С ума сойти… Я тогда даже не подумал… А это были…

— Спасибо, кстати, за помощь в тот раз, парень, — хмыкнул мужчина.

Сегодня он был не в деловом костюме и в шляпе с круглыми полями.

— Вот оно что, — напряженным, будто у него резко пересохло в горле, голосом произнес Рампо. — Вы с самого начала знали о приготовленной для вас в театре ловушке, и что ковер будет сбрызнут клеем. Но все равно в нее попались. Зачем? Чтобы выманить противника?.. Точно нет, были и другие пути…

— У меня оставался перед твоим отцом небольшой должок, — едва заметно улыбнулся мужчина.

— Не верю… То есть вы знали… о моей силе …

— Я пришел к вам с просьбой, — повысив голос, повторил Фукудзава. — Как вам уже наверняка известно, этот мальчик, Рампо, успел прославиться как детектив со сверхспособностью. Однако законом подобного рода деятельность — с применением сверхъестественных способностей — запрещена. В связи с чем я решил обратиться к вам за содействием.

— В получении лицензии на предпринимательскую деятельность, связанную с применением сверхъестественных способностей, — усмехнулся мужчина. — Другими словами… вы хотите открыть свою фирму?

— Да, — кивнул Фукудзава.

Он задавался вопросами, сможет ли стать руководителем и готов ли нести ответственность за целую организацию, но ответы не шли. Видимо, сказывался недостаток опыта. И собственная слабохарактерность, ростки которой за многие годы успели опутать душу силками: слишком глубоко он погрузился в оттачивание боевого мастерства, слишком долго боялся вновь ощутить удовольствие от убийств и слишком сильно желал одиночества.

Но за последние двенадцать месяцев… под влиянием работы с Рампо Фукудзава изменился.

Общение с непредсказуемым и капризным мальчишкой, необходимость выслушивать бесконечные мольбы и слова благодарности и волей-неволей принимать участие в расследованиях… Этот год выдался богатым на события и переживания.

И в течение него Фукудзава регулярно ловил себя на следующих мыслях: «Что это значит, стоять во главе целой группы людей? Каково это, спасать других не единолично, а общими усилиями?»

Именно так. За этот год Фукудзава сделал для себя неожиданное открытие: он все еще… хотел спасать людей. Служить кому-то щитом и пронзающим зло клинком.

Он хотел, чтобы в мире стало меньше людей, оплакивающих убитых любимых. Не желал отводить взгляд от притеснения слабых. Надеялся стать таким человеком, перед лицом которого злодеи будут трепетать и отказываться от своих подлых намерений.

Если совсем коротко: в нем взыграло чувство справедливости.

Он все еще хотел нести в мир справедливость.

Но чтобы не повторять прошлых ошибок, ему нужны были способности Рампо.

Но одного ума мальчика было мало. Необходимо было наращивать физические силы. Фукудзава не мог вечно оберегать Рампо. Когда его не станет, и даже когда не станет Рампо, кто-то должен будет принять эстафету и понести дальше знамя справедливости по улицам этого опасного, но такого прекрасного города. Нужны были люди. Сильные и добрые люди.

Которые сплотятся вокруг Рампо в вооружённую команду детективов.

«Мечтать о подобном — это совсем на меня не похоже…»

— Я прошу вас, — поклонился Фукудзава. — Обычными путями правительственную лицензию на применение сверхспособностей не получить. Никакие деньги, связи и заслуги тут тоже не помогут. Только личная поддержка человека, которому, как говорят, известно абсолютно обо всем, что происходит в этом городе. Ваша поддержка, Сосэки Нацумэ-доно.

— Хм.

Мужчина остановился перед Фукудзавой.

Он окинул телохранителя долгим пристальным взглядом, будто заглянул ему прямо в душу… и широко улыбнулся.

— Эта дорога не будет легкой.

Это он и был.

Миг, послуживший началом всего.

Так в Йокогаме появилась детективная фирма, название которой станет известно далеко за пределами страны.

Так была сформирована команда обладателей сверхъестественных способностей, чьи уникальные таланты заставят трепетать любого злодея. Сумеречная сила, что будет бороться за справедливость.

Так была основана легендарная организация сыщиков, которая во главе со своим директором — обладателем сверхъестественной способности Юкити Фукудзавой — спасет бесчисленное количество жизней.

Так было создано Вооружённое Детективное Агентство.