Жизнь в наказание (Новелла) - 6 Глава

В орден они прибыли слишком рано. Трава хуай-мэн цяо появлялась в час крысы, а до него ещё ждать было около двенадцати часов. Естественно, Шэнь Ляншэн не позволил бы Цинь Цзину свободно бродить по ордену, так что он привёл его прямо к себе в дом.

– Присядь, – сделал он знак рукой.

Цинь Цзин сел.

– Выпей чаю.

Цинь Цзин выпил.

Слуга принёс им еду, и Шэнь Ляншэн снова пригласил его:

– Не побрезгуй этой скромной пищей…

Цинь Цзин съел предложенное.

Эти три фразы были всем общением, пока не пришло время собирать растение.

Не то чтобы Шэнь-хуфа был плохим хозяином: несмотря на то, что несколько дней пробыл в дороге, он не ушёл отдыхать, а остался сидеть с Цинь Цзином.

Цинь Цзин рассматривал чайную чашку, но иногда поднимал глаза на мужчину. Шэнь Ляншэн иногда замечал его взгляд и отвечал на него. Какое-то время они осмотрели друг на друга, но в конце концов каждый раз первым отводил взгляд Цинь Цзин.

Ночное время на горе Футю, как и стоило ожидать, было особенно жутким. То далеко, то совсем рядом, словно стоны злобных ходячих мертвецов, раздавались заунывные крики сов. Шэнь Ляншэн, одетый во всё белое, показывал дорогу к растениям, а Цинь Цзин плёлся за хуфой, глядя, как тот шагает вперёд, не издавая ни звука.

– Да? – Шэнь Ляншэн услышал, как молодой человек бросился вперёд и, спустя мгновение, ощутил, что тот обвил его руку своей.

На миг приостановившись, он бросил косой взгляд на лекаря.

– Ничего. Всего лишь хотел убедиться, что ты человек, а не призрак.

– Так ты боишься призраков, Цинь-тайфу?

– Нет, с чего бы мне бояться. Все призраки когда-то были людьми.

– Да что ты? – выражение лица Шэнь Ляншэна не было насмешливым, но, произнося это, он приподнял свою руку, за которую крепко цеплялась рука Цинь Цзина.

– Ну, ночные походы по годам могут быть немного опасны, разве не так? – нервно усмехнулся Цинь Цзин.

Горная тропа действительно была крутой и неровной, но она не представляла угрозы для прогулки. Неся в одной руке факел, а другой держась руку мужчины, Цинь Цзин задумался, глядя на каменные выступы под ногами.

Шэнь Ляншэн не держал его за руку, но и не убирал свою руку, просто позволял целителю делать то, что он хотел.

– Шэнь Ляншэн, – вдруг позвал его Цинь Цзин спустя некоторое время.

– Что?

– Кажется, именно так я себя чувствую с тех пор, как тебя встретил.

– Как?

– Будто держу факел против ветра.

– Как именно?

– Пламя обжигает, но и отпустить не могу.

– Отпустить мирские желания – трудная задача.

– Забавно, что ты, хуфа ордена Син, вспомнил слова старика Будды.

– Правда едина для всех.

– Веско, но если…

Цинь Цзин внезапно замолчал и не стал продолжать. Шэнь Ляншэн тоже не требовал ответа, но через несколько шагов он почувствовал, что молодой человек отпустил его руку. В темноте остался лишь мерцающее пламя, освещающее небольшое пространство впереди.

Когда они пришли на вершину, время уже приближалось к часу крысы. Ни на что больше не отвлекаясь, Цинь Цзин сосредоточился на том, чтобы уловить признаки редкого растения. Однако, как только настал назначенный час, тёмный склон горы мгновенно осветился тысячей огненно-красных растений, едва ли не воссоздавая берега Жёлтых источников у Моста беспомощности.

– Пфф. – Цинь Цзин немедленно принялся за работу, укладывая стебель в коробку, дно и стенки которой были покрыты каким-то травяным порошком. Но лекарю это не мешало шутить: – Не удивительно, что ты с такой готовностью согласился. Я думал, что тут их будет лишь несколько штук, но, насколько я вижу, весь ваш орден можно кормить стеблями хуай-мэн цяо три дня.

Не было ничего удивительного, что Шэнь Ляншэн проигнорировал подколку, сказав лишь, что проводит его к подножью горы, раз их дело закончено.

– Ты знаешь историю хуай-мэн цяо? – между тем продолжил Цинь Цзин, забрасывая на плечо свой мешок. – Легенда говорит, что, держа её лист, можно узнать, благоприятен ли сон. Это раз. Второе даже лучше. Говорят, что, держа его, можно увидеть во сне то, что занимает твои мысли. Может быть, тебе стоит взять один лист себе и попробовать самому, Шэнь-хуфа?

Не тратя времени на бесполезную болтовню, Шэнь Ляншэн развернулся и стал спускаться вниз, бросив напоследок короткое:

– Ничего не занимает.

Цинь Цзин, не торопясь, пустился в обратный путь, и к тому времени, когда он добрался до своей хижины, наступили холода. Однако, прежде чем он смог насладиться тишиной и покоем, неприятности сами нашли его.

Нужно сказать, что и у стен есть уши. За последние десятилетия Цинь Цзин стал первым человеком, которому удалось вернуться с горы Футю живым и здоровым. Хотя это и не было значительным событием, люди из цянху услышали об этом и заинтересовались, кто же такой этот знаменитый некто.

Вообще-то значительное событие произошло во второй половине октября и совпало оно с днём Шуанцзян[1]. За одну ночь был убит весь орден Ицзян, главу ордена жестоко пытали и мучили, прежде чем убить. Мало кто мог спокойно смотреть на его изуродованное тело. Никто, кроме ордена Син, не был способен на такие зверства.

———————————

[1]  день выпадения инея и первых заморозков в Азии,

приблизительно 23—24 октября

———————————

Странным было то, что, хотя орден Ицзян и признавали большим орденом, его вряд ли можно было сравнить с по-настоящему могущественными орденами, такими как Шаолинь или Утан, и никто никогда не слышал, чтобы между орденами Ицзян и Син когда-либо были разногласия. Такое истребление, казалось, не имело никакого смысла.

Цинь Цзин услышал об этом по пути домой и был в курсе событий. Помочь ничем уже было нельзя, лишь про себя он воскликнул: «Карма!». Он написал своему шифу, но в ответ получил лишь три слова: «Не беспокойся. Жди». Но сколько бы он ни ждал, единственное, чего дождался – появления жертвы этого преступления у себя на пороге.

В тот день Цинь Цзин упражнялся у окна в каллиграфии, когда ощутил, что его защитный барьер пытаются взломать. Он опустил кисть и пошёл проверить вход в ущелье. Тем, кого он увидел в зачарованном лабиринте, был юный мечник, бьющийся, словно слепая летучая мышь. Он был одет в белые траурные одежды, глаза покраснели.

Тихо вздохнув, Цинь Цзин отпустил его, уже догадываясь, кем был «взломщик». По цянху ходили слухи, что младший сын главы ордена в день кровавой расправы гостил на горе Кёнтён и по счастливой случайности избежал несчастья. Должно быть, это он.

Юный скорбящий упал на колени, стоило ему только увидеть Цинь Цзина.

– Я недостоин! – воскликнул Цинь Цзин, поднимая его на ноги[2].

———————————

[2]  китайцы говорят, что у человека под коленями золото, поэтому преклоняет колени он лишь перед небом, землей и родителями. Это показывает какое значение они придают тому, когда кто-то встает на колени.

———————————

После короткого разговора он выяснил, что его предположения верны, этот человек действительно был единственным выжившим – молодым господином ордена Ицзян.

Посетитель не тратил времени на обмен любезностями и честно высказал свою просьбу. Он тоже прослышал, что некто поднимался на гору Футю. Поспрашивав, он выяснил, где живёт Цинь Цзин, и пришёл узнать, как туда попасть.

Цинь Цзин был также честен и объяснил, какое имеет отношение к горе, а затем мягко спросил:

– Молодой господин, сейчас, когда вы знаете, что я спас хуфу дьявольского ордена, вы думаете, что меня ещё можно считать хорошим человеком?

Юноша долго смотрел на целителя своими красными от пролитых слез глазами, прежде чем сделать шаг назад и снова встать на колени.

– Если я скажу вам, как пройти на гору, вы думаете, что орден Син так просто меня отпустит? – Цинь Цзин попытался помочь молодому человеку встать, но тот был намерен остаться стоять на коленях. – И поскольку я не хороший человек, зачем мне рисковать своей жизнью, чтобы помочь вам?

– …

– Даже если я решусь вам помочь, вы должны понимать положение вещей. Вы отправитесь туда лишь для того… чтобы умереть.

– Этот кровавый долг можно смыть лишь кровью! Я должен восстановить справедливость, чего бы это ни стоило, – наконец произнёс юноша. В его глазах не было слёз, но его голос был надломленным, словно у треснувшего меча или как у кукушки, что поёт до крови из горла[3]. – Я умру без сожалений!

———————————

[3]  у малой кукушки красный рот, ее крик считается проявлением скорби, и поет она ночью, поэтому говорят, что она плачет навзрыд, пока не пойдет из горла кровь.

———————————

– Я… – Цинь Цзин был так тронут, что подошёл к молодому человеку, встал рядом с ним на одно колено и посмотрел ему в глаза. – Могу я просить вас о доверии… – он замолчал, потому что совершенно точно знал, что не должен произносить того, что собирался: – Вы не могли бы… Вы не могли бы подождать ещё чуть-чуть… Если сможете довериться мне, я обещаю, что свершу для вас правосудие через три месяца.

– Дело не в том, что я вам не доверяю… – прохрипел юноша, какое-то время продолжая глядеть ему в глаза. – Но я не могу больше ждать. Даже один день.

Посмотрев на мертвенное спокойствие в глазах молодого человека, Цинь Цзин встал и произнёс вполголоса:

– Ждите здесь. Я напишу, как пройти к горе и пароль к защитному барьеру, но таким он был, когда я посещал гору в прошлый раз. Только небеса могут знать, не менялся ли он.

Цинь Цзин развернулся к ущелью и не видел, как молодой человек встал на колени, чтобы поклониться ему в благодарность. Он задумался над превратностями судьбы: одни искали способ выжить, хотя и не могли остаться в живых, а другие искали смерти, хотя могли бы жить. Возможно, быстрая смерть действительно лучше, чем продолжать жить и мучиться днём и ночью.

Цинь Цзин не врал, когда сказал, что орден Син так просто его не отпустит, и тем, кто пришёл за ним, оказался никто иной, как Шэнь Ляншэн.

В отличие от юноши, который попался в ловушку, Шэнь Ляншэна защитный барьер даже не замедлил. Цинь Цзин едва успел почувствовать вторжение, когда огромный смертоносный сгусток энергии прорвался сквозь его заклинания, словно те были всего лишь паутиной. В следующий миг перед ним появилась белая тень, напоминающая Белого Учана[4].

———————————

[4]  Белый и Черный Учаны — это два духа, чиновники ада, волосы у них распущены, оба в высоких шапках и длинных одеждах белого и черного цветов, часто описываются очень страшными, огромного роста, изо рта и носа течет кровь.

———————————

– Давно не виделись, Цинь-тайфу.

– Ну… Вообще-то не так уж давно.

– Не знал, что у тебя превосходная память.

– К сожалению, у меня мало талантов, но ум есть.

– Неужели? – Шэнь Ляншэн шагнул вперёд, держа в руке меч. Его лицо ничего не выражало, но от него веяло жаждой хладнокровной расправы. Вокруг стало холоднее, чем лютой зимой. – Я так не думаю.

– Как скажешь, – Цинь Цзин знал, что ему не победить мужчину, так что он просто ждал смерти.

Если он умрёт, Шэнь-хуфа будет день за днём сожалеть и каяться, когда они найдут недостающие страницы и узнают, что целитель и был кровью, которую они всё это время искали. Следующее подходящее тело появится не раньше, чем через лет пятьдесят, так что, если получится наблюдать с того света, он сможет насмеяться вдоволь. Впрочем, это будет означать, что усилия его шифу все эти годы были потрачены впустую.

Немного нетерпения разрушило такой грандиозный план… Если шифу узнает, что его дурацкий поступок испортил тщательно выстроенную игру, он, пожалуй, начнёт плеваться огнём от ярости.

– Цинь-тайфу так бесстрашен.

– Это не так, – Цинь Цзин распознал насмешку в голосе Шэнь Ляншэна. Мужчина издевался над его глупостью за то, что не попытался бежать, а остался в своей хижине в ожидании жнеца. – Разве есть край земли, куда я смог бы сбежать?

– Или ты, может, рассчитывал, что я тебя не убью? – тон Шэнь Ляншэна был ровным, но действия – неумолимы.

Его меч рванул вперёд, пронзая правое плечо Цинь Цзина, но не замедлился, а продолжил лететь, пока не пригвоздил того к стене.

– Я… – в глазах Цинь Цзина потемнело от боли, и, глотнув холодного воздуха, он выдохнул, заканчивая начатое: – Я не предсказываю судьбу. И ни на что не рассчитывал. Я лишь надеюсь, что в память о былом ты подаришь мне быструю смерть.

– О? Но ты уже получил свою хуай-мэн цяо. О каком былом ты ведёшь речь? – холодно ответил Шэнь Ляншэн, а затем наклонился, так близко, как тогда в пещере, почти касаясь его губ своими. – Не мни о себе слишком многого, Цинь Цзин.

– Как скажешь, – повторил Цинь Цзин.

Он попытался отстраниться от Шэнь Ляншэна, но, к несчастью, меч держал его на месте крепко, не оставляя ему никакой свободы. Всё, чего он добился – лишь сильнее ранил плечо. Вероятно, меч затронул артерию. Кровь хлынула фонтаном и не собиралась останавливаться.

– …

– …

Наступила тишина, Цинь Цзин опустил взгляд. Его дыхание стало поверхностным, лицо болезненно пожелтело. Он не был на грани смерти, но быль была изматывающей.

– Это тебе урок. Не суй нос, куда не следует, и следи за тем, что делаешь.

Сказав это, Шэнь Ляншэн отодвинулся и вытащил меч, вложив в это движение немало сил. В воздухе взорвался и закружился кровавый туман.

В этом багровом мареве казалось, что на лице Цинь Цзина не отразилось ни облегчения, ни радости. Он остался стоять, опираясь на стену, и, опустив взгляд, произнёс:

– Я запомнил урок.