Золотая пора (Новелла) - 0 Глава

Вон там, разве это не мерцание звезды?

Даже не задумываясь, он знал, что это не так, но даже так, маленький мерцающий огонек там, в темноте, для глаз Банри, конечно, выглядел как звезда.

Но звезда не должна находиться так близко к Земле, в низине. Даже в нынешних обстоятельствах он понимал это. Поэтому он чувствовал, что это определенно что-то сделанное человеком.

Что же это было? Какое-то освещение, вроде миниатюрной лампочки?

Во всяком случае, казалось, что нарочно или по ошибке там зажгли маленький огонек. …Или это был свет Светлячка? В мае в Сидзуоке нет светлячков. Обычно.

Темное ночное небо и чернильный край гор.

Мерцание было среди того, что можно было увидеть в течение дня, как густо растущие деревья на другой стороне территории больницы. Пешеходная дорожка, используемая для реабилитации, проходила под деревьями и продолжалась далеко вверх по пологим склонам.

Из-за деревьев и зарослей, ясно, как будто у него была собственная воля, слабый голубоватый свет даже сейчас мерцал и поворачивал назад.

В этот момент с легким звуком, как будто кто-то натянул тетиву, короткая и длинная стрелки часов на стене пересеклись. Часы были большими по сравнению с размером комнаты, и Банри подумала, что они, несомненно, могли позвать: «Эй, старина!- В час твоей смерти… будет через X минут…(сложите руки, как в молитве).

Дата изменилась.

Его живая плоть все еще лежала в постели, которая до сих пор поддерживала многих людей в часы их смерти, и Банри открыл глаза. Сейчас его тело не чувствовало больше никакой связи с этим. Вкусив признаки смерти один за другим, он не хотел жить в больнице.

Странно тяжелый футон беспокоил его кожу, его ослабевшие ноги сбросили свободные простыни, он все еще не мог заснуть, поскольку ночь становилась все глубже. В голове у него прояснилось.

Мерцая по другую сторону окна больничной палаты, он все еще мог видеть таинственную точку света.

В самом деле, подумал Банри, что это за чертовщина? Хотя он и догадывался о том и о сем, как ни старался вглядеться в далекую тьму, он, конечно, не мог разглядеть, что же это было на самом деле.

Впервые он заметил это три ночи назад.

Это было после того, как большинство вещей было выключено. Как обычно, не в силах заснуть, он просто лениво перевернулся на другой бок, когда по другую сторону окна увидел мягко мерцающий свет. Пока он смотрел на нее, думая, что это чудо, она наконец исчезла, и он больше не мог ее видеть. Весь инцидент длился всего два часа.

Наступило утро, и Банри попыталась расспросить молодую медсестру о странном свете. Но она тут же ответила: «интересно, что это было?- а потом сказал, что есть вещи поважнее.

Почему ты встал в такой час? Неужели ты не можешь уснуть? Вы сказали психиатру, когда разговаривали с ним в последний раз? Вы ему все рассказали, ЯСНО? Разве ты не хочешь поправиться? ..Несмотря ни на что, она не могла избежать обычной светской беседы с позиции «медицинского чиновника». Банри, пряча выражение лица с двусмысленной улыбкой, сказал:» Хватит уже», закрыв рот и крепко приклеив язык к верхнему небу.

Во время полуденной реабилитации он небрежно свернул с пешеходного маршрута, решив проверить место, где видел свет. Но стоило ему сделать хотя бы полшага в сторону, как физиотерапевт, стоявший прямо за ним, начинал кричать, чтобы он остерегался.

Когда он извивался и пытался найти ужасное оправдание: «просто я хочу поискать среди деревьев признаки приближающегося лета…- физиотерапевт внезапно вытащил из земли у своих ног дикий цветок и вложил его в руку Банри. Эх… он вздрогнул от такой дикости. Как бы то ни было, его быстро вернули на маршрут, которым он следовал до этого момента.

Белые, с милыми маленькими лепестками, листья и стебли имели простую прямую форму. Цветы люди называют «китайским луком» — Вот что это было.

Он не мог игнорировать эту вещь, которая была вырвана с корнем и полностью вырвана из земли по его собственной вине, поэтому, налив воды в чашку, он попытался поставить ее на прикроватный столик, чтобы посмотреть, скажет ли ему «мама»: «О, это цветок зеленого лука.- В это время года за домом, кажется, многие из них цвели сами по себе.

Теперь, когда он думал об этом, не было никакой необходимости даже думать о том, может ли такая красивая вещь быть Чивом. Это определенно был Чив. От него просто разило своеобразной аурой зеленого лука.

А потом таинственный свет появился и в ту ночь.

Около одиннадцати вечера Банри заметила, что в комнате появился свет. Оно снова вырвалось наружу! Он наблюдал за ней довольно долго, и через пару часов она внезапно исчезла.

Наконец, ближе к утру, пошел мелкий дождь.

Все было устроено так, что он мог заниматься своей ежедневной реабилитацией даже внутри больницы, так что из-за дождя Банри целый день не мог выйти на улицу. И конечно, он не мог пойти туда, где росли цветы шивера.

Никто не мог обвинить Банри в том, что он бродит по дому, даже со своей роскошной частной больничной палатой, что он приходит и уходит в ванные комнаты на третьем этаже, медицинские осмотры (конечно), всегда ходит к физиотерапевтам и медсестрам для реабилитации, между «у меня нет этого» или «я хочу этого», и его «мать» всегда болтается вокруг, заботясь о его ежедневных потребностях.

Все были так ужасно Милы.

Но ему не давали «свободы», даже когда проходили дни.

Очевидно, с ним обращались как с каким-то монстром, держали в камере, пока не провоцировали его, как будто они решили оставить его живым и спокойным. Казалось, что все до некоторой степени держатся на расстоянии и наблюдают за каждым его действием. Должно быть, он был действительно ужасным парнем. Он получал помощь, получал такое хорошее обращение, и все же он казался ужасно неблагодарным за это.

Тем не менее, именно это он и чувствовал. Проводить дни в качестве стационарного больного в этой больнице было ужасно, ужасно душно.

В отсутствие комплекса преследования или чего-то подобного, наблюдения… или, прямо говоря, наблюдение, казалось, действительно имело место.

Банри, лежа на прохладных белых простынях и глядя на таинственный свет, который снова появился этим вечером, но не в силах понять, что же это было, оглянулся на то, что с ним произошло.

Всего месяц назад был один мартовский день. Кажется, его привезли в эту больницу на машине скорой помощи. К тому времени, как он проснулся, прошло уже несколько дней.

Когда он пришел в себя, его тело пульсировало от многочисленных переломов, а голова раскалывалась. Он задыхался через кислородную маску, надетую на него, его совершенно голое тело нескромно перекатывалось.

Первое, что он увидел, когда открыл глаза, была темнота. В неподвижной темноте, с тенями, похожими на Туманный дым, извивающийся в воздухе, его первой мыслью было: «я вижу тьму. В конце концов туман свернулся в спираль, как будто это были нити белой краски, капающей и начинающей смешиваться. Вращение мраморного узора постепенно усложнялось, но в конце концов оно остановилось. На белом потолке резко выделялись прямоугольные светильники.

В тот момент, когда он сделал вдох, все началось.

Что за… Где я сейчас?.. Это больно… Агония… То, что случилось со мной… Даже не желая знать свое положение, он не мог даже пошевелиться. А потом почему-то у него между ног заболело как сумасшедшее. Он не мог даже плакать, но если он стонал, кто-то прыгал в его поле зрения. Ему вставили катетер и дыхательную трубку, он не мог даже шептать, и его замешательство становилось все больше и больше.

Это была больница, отделение неотложной реанимации, и он только что пришел в себя. Даже когда они объяснили ему это, он понятия не имел, о чем они говорят. Возможно, он был слишком близок к проблеме, чтобы понять ее. …Он даже не знал, кто он такой.

И на этот раз они решили, что речь идет о попытке самоубийства.

-Значит, у тебя нет воспоминаний, и ты забыл все о себе?»лечащий врач смело заявил Банри, не ходя вокруг да около и не имея ни малейшего намерения облегчать ему жизнь. Казалось, он пришел спросить его: «Ты уверен, что не притворяешься, чтобы скрыть тот факт, что тебе совершенно не удалось покончить с собой?»

Доктор ошибался. Он действительно ничего не помнил. Было ли это простым падением или попыткой самоубийства, даже он не знал. Проверить это было уже невозможно. Потому что сам человек совершенно забыл об этом. Не в силах ничего сделать, кроме как повторить это объяснение, он все еще не понимал, насколько они ему доверяют.

И все же Банри не была таким уж беспокойным ребенком. Хотя они точно определили, что он был парнем, который провалил вступительные экзамены в колледж, но все еще надеялся отправиться в Токио, чтобы посещать занятия по подготовке к пересдаче тех же самых тестов, и поэтому это не было попыткой самоубийства, его воспоминания действительно были потеряны, полностью и без сомнения, как утверждала его семья. Официально это дело свелось к «случайному падению».»

Но истинная суть дела заключалась, конечно, в том, что никто ничего не знал. И поэтому они следили за ним.

Таким образом, все окружали на расстоянии, как будто он был заперт в тюремной камере, таинственное «нечто», которое имело только видимость «Тада Банри».»

Он понятия не имел, как долго еще будет так жить. Хотя жизненные потребности были гарантированы, это все еще было внутри тюремной камеры. Банри гадала, когда же настанет день, когда он сможет покинуть это место.

Кроме того, очень скоро раны на этом теле полностью заживут, и теперь, когда ему предстояло отправиться в хирургическое отделение, он задавался вопросом, куда же его отправят. Он не хотел думать о том, что может напугать его, но, конечно, не в силах спать по ночам, он все продумал до мелочей.

Гуляя под обычным солнцем, общаясь с обычными людьми, он задавался вопросом, Сможет ли он вести такую нормальную жизнь?

Даже без воспоминаний он более или менее понимал, что является нормальным. Таких понятий он не терял. Как ни странно, он даже подумал: «я хочу туда вернуться».

Однажды ни с того ни с сего, ха!? Что же я делал раньше!? Когда он все вспомнит, это, наверное, будет очень приятно. В конце концов, это будет совершенно счастливый конец, с улыбками, приветствиями и цветочными лепестками, танцующими в воздухе. Врачи и медсестры провожали его аплодисментами. Он сам поворачивался и широко махал им руками, а затем бежал обратно к кругу семьи и друзей. Так оно и будет, все равно что очнуться от дурного сна.

Ночной кошмар. …Кошмар, да?

Сам того не сознавая, Банри в темноте глубоко и прерывисто дышал. Был ли это ночной кошмар или что-то еще, он не мог не пережить его в одиночестве глубокой ночью.

Положив локоть на подушку, покрытую полотенцем, в позе лежащего Будды, он поднял голову. Пнув футон еще дальше босыми ногами, он вдруг сунул руку в пижамные штаны и нижнее белье. …Он не беспокоился о том, к чему может прикоснуться. По какой-то причине, просто засунув руку в теплую промежность, он успокоился. Дождь, который шел чуть раньше, наконец прекратился.

В темноте за стеклом тоже мерцал огонек.

(В самом деле, что это такое?..?)

Позавчера, вчера и сегодня вечером. Это займет три дня. Конечно, он понятия не имел, как долго еще будет смотреть в окно. Поскольку снаружи будет светлее, он не думал, что сможет проверить это во время реабилитации. Было бы невозможно избавиться от физиотерапевта, который следовал за ним на всякий случай, если что-то случится с ним по пути. …Может быть, они предпочтут пойти с ним? Неужели это невозможно? Он не думал о чем-то вроде: “мы находимся в середине реабилитации, но не хотите ли вы помочь мне найти таинственный свет, который меня смущает?” будет позволено. С таким же успехом он мог бы изо всех сил стараться казаться смешным.

Когда он слегка повернул голову, пытаясь поднять лицо, цветок шивера на ночном столике засох. Опечаленный тем, что его сорвали, Белый цветок поник в сторону.

Фигура была похожа на девушку, одиноко стоящую и подавленную. Конечно, это была бедняжка.

Пробормотав тихое извинение, он вернулся к окну и снова уставился на неопознанный свет.

(Даже если это так… зажигаю что-то… это странно. В таком маленьком месте, как это, оно не может быть бессмысленным.)

Во-первых, он был единственным парнем, который смотрел в окно больничной палаты и мог заметить этот свет. Большинство пациентов в больнице, поскольку вставать рано было их привычкой, вероятно, уже крепко спали.

Он находился в стационаре со склонностью к бессоннице, но его рассудок был под вопросом, поэтому он не хотел просить лекарства. Такой крошечный предмет… казалось, он был виден только Банри… то, что она светила ему в лицо, что это было, черт возьми? С какими намерениями, кем?

(…Возможно, это был какой-то знак. Как сигнал…)

Ха! Словно сердце Банри пронзили его собственные мысли, он машинально вытащил одну руку из брюк. Этой рукой он коснулся своего рта. Его не волновало, к чему он мог прикоснуться.

(Сигнал? Что она пыталась ему сказать? …Ну да, конечно. Действительно… но…)

Как только это пришло ему в голову, ему показалось, что мерцающий огонек, мерцающий, словно прыгающий, хочет быть замеченным им.

Задержав дыхание, Банри все больше и больше фокусировал взгляд.

Свет говорил: «Эй!»

Сюда, сюда! Ты меня видишь?? Ты меня замечаешь?..!? ..Это было похоже на то, как если бы он кричал так, пока он мерцал.

Нравилось ему это или нет, но это было, конечно, не так. Конечно, нет. Он будет выглядеть полным идиотом. Если бы он был известен как человек, который думает такие вещи, его бы считали по-настоящему опасным болваном. Нет, нет, я не могу, я честный человек. Потому что, если бы не травма, которую он получил в результате несчастного случая, он, как правило, был бы честен.

Он отчаянно противоречил собственным мыслям, и Банри не удержалась и села на кровати.

Свет мерцал, покачиваясь из стороны в сторону, а потом, словно заметив, что Банри наблюдает за ним, вдруг стал быстрее.

— Ого!?»

У него вырвалось удивленное восклицание.

Как только Банри увидел его перед собой, маленькая искорка внезапно, казалось, раскололась надвое. Затем, словно танцуя, они синхронно подпрыгнули вверх и вниз. Сверкая, они исчезли. Когда он наконец увидел, что она снова появилась, то увидел только одну.

«Eh, eh, eh…!? Ээээхх…!?»

Если бы он мог видеть себя, то, вероятно, увидел бы невероятно глупое лицо. Но он больше не мог контролировать ошеломленное выражение своего лица. В сочетании с изумлением, его глаза были так широко открыты, что уголки болели. Но разве такие вещи не могут существовать? На самом деле, он просто все больше и больше не понимал.

Таинственный свет, как бы подавая ему знак, что-то говорил ему. Он отчаянно мерцал, пытаясь дать знать о своем существовании. Он задавался вопросом, возможно ли вообще что-то подобное.

Наконец Банри встала с кровати.

Он старался быть незаметным, не надевая обуви, чтобы не шуметь, но даже так,

— Уу…!»

Он пошел и сделал это.

Чашка с цветком зеленого лука у его подушки упала. К счастью, пластиковый стаканчик не произвел большого шума, и хотя он не разбился, вся вода выплеснулась наружу. Он поспешно поднял с пола мокрый цветок и осторожно сжал его в руке, приводя все в порядок.

Все еще сжимая в руке жалкий увядший Белый цветок, он подошел к окну, собрался с силами и поднял жесткую оконную раму.

Запах зелени, поднявшийся ранним летним вечером, заставил Банри закашляться и слегка отодвинуться назад, в комнату. Вскоре она полностью окутала его. Запах густой зелени, рыбный запах, оставленный дождем. И запах освежающе ясной ночи тоже. Дважды, трижды, каждый раз, когда он делал вдох, даже дыхание Банри смешивалось в тишине с оттенками влажного камня.

Влажный ветер все еще дул, очищая воздух в комнате одновременно. Тяжелые бежевые шторы медленно колыхались, подол качался взад-вперед.

Свет мерцал.

Как будто он кричал: «Эй!- к Банри. Как будто он кричал: «Я здесь!’

Я здесь! Я тут мерцаю! ..Оно подавало ему знак.

Но что это за знак, черт возьми? Что она ему велит делать?

Он все еще не понимал, но Банри почувствовал, как бешено забилось его сердце. Не в силах пошевелить ногами, они начали дрожать вместе с ним. Дыша глубже, он почувствовал головокружение. Его волосяные луковицы начали щекотать.

В одной руке он держал маленький белый цветок. Увядая, потеряв воду, которая поддерживала в нем жизнь, он уже был на грани смерти. Печальное растение, которое только и ждет, чтобы увянуть. Но наполовину вырванный корень все еще был полон жизни, и у него было чувство, что если он поспешит и посадит его, то сможет спастись.

«…»

И снова он увидел свет. Он мерцал, как всегда.

Он все еще мерцал.

«…Ты звонишь? Для меня?»

Мгновение,

«…Для кого-то вроде меня? Для чего-то подобного? Без имени, без чего-либо еще, пустой, подводящий всех, отвратительный и страшный, этот я? Ты действительно зовешь меня?»

Знак мерцал в темноте, как пульс. Да, это так… Да, это так… Да, это так…

Но больше он ничего не мог сделать… с этими мыслями он опустил взгляд на цветок, который держал в руке. По его собственной вине, его будущее оказалось неоправданно коротким.

Он думал, что если сделает что-то сейчас, то сможет сделать это вовремя, отбросив все эти «я не могу этого сделать», «они не позволят мне» и «они будут смеяться надо мной», которые заставляли его просто сидеть в этой тюремной камере. Если бы он смог вырваться отсюда, то, возможно, смог бы помочь этому маленькому парню.

Что и следовало сказать… он хотел уйти.

Он подумал: «бежим, сейчас же! Я хочу выбраться отсюда. Я хочу выйти на улицу. Я хочу найти этот свет. Я хочу сделать глубокий вдох и бежать изо всех сил.- Никто его не допрашивал, никто за ним не следил, никто его не осуждал, просто он бежал один. И тогда он был уверен, что на свету обретет свободу.

Там, живя на свободе, он будет самим собой.

Это было так абсурдно, безосновательно, но жуткое, внезапное предчувствие заставило грудь Банри вспыхнуть в едином порыве.

Могу ли я попытаться поверить в этот свет как в знамение, в голос, зовущий меня? Я хочу попробовать и поверить. Я хочу верить.

Как бы подводя итог, он вздохнул, его тело сотрясалось от бешено бьющегося пульса. Как будто насильно возникшая фраза » Пойдем?- появился, пронзая до самой сердцевины его тела. Вместе с этим в его сознании возникло соответствующее желание.

…Может, пойдем?

Как бы там ни было, сам по себе. Проскользнув мимо наблюдающих глаз. Полагаясь на этот знак. Согласно его мыслям. Используя это тело. Белый цветок в его руке, покачивающийся с опущенной головой, выглядел так, словно он одобрительно кивал. Да, да! Поехали! Пойдем на улицу! И тогда ты сможешь мне помочь! Вроде того.

Ситуация показалась ему такой милой, что у него невольно вырвался смешок. Затем с волнением бессонной ночи,

(…Ну ладно! Поехали!)

Он принял решение.

Он выглянул из окна. Земля была далеко, три этажа вызывали у него головокружение. Все еще держась за раму, он бессознательно отступил назад, его ноги застыли на месте. Но он был настроен решительно.

Покачав головой из стороны в сторону, он перевел дыхание, согнул колени так сильно, как только мог, и присел на корточки. Резко вскочив, Банри отпрянула от окна.

Он тихо закрыл оконную раму. Он тоже задернул шторы. Сунув сандалии под пижамный топ в стиле Хидэеси, все еще сжимая цветок в руке, он быстро зашагал босиком. Крепко взявшись за дверную ручку, он осторожно повернул ее, стараясь не шуметь. Он толкнул ее и открыл. Высунув голову в темный коридор, он посмотрел направо и налево, чтобы убедиться, что там никого нет. Глубоко вдыхая, наполняя легкие энергией, казалось бы, беззвучно, его колотящееся сердце подавляло его.

Таким образом, Банри сделал один шаг из своей больничной палаты.

Все еще требуя своего сердца, он продолжал двигать ногами. Он шел один по мертвенно-тихому коридору, освещенному только зелеными аварийными лампами. Легко паря над полом, его тень косо упала на стену. Ступая на цыпочках, он продолжал идти вперед.

Задыхаясь от напряжения, отчаянно схватившись за грудь, он тоже осторожно спустился по лестнице. Если они случайно заметят его ползущим мимо поста медсестры с включенным светом, он скажет, что его цветку нужна вода.

Он прошел под выступающей стойкой, цепляясь за стену и молясь, чтобы никто не вышел, и медленно преодолел самое большое препятствие. Достаточно нервничая, чтобы умереть, и готовясь расхохотаться от волнения, Банри отчаянно держал рот на замке. Из его носа, его дыхание шипело «хм… хм… Этот звук почти заставил его снова рассмеяться.

(Еще немного…!)

Борясь с желанием бежать изо всех сил, заставляя все свои мышцы дрожать от усилия быть спокойным, как будто он практиковал тайцзи в темном коридоре, он направился к ночному выходу.

Затаив дыхание, он исчез в темноте, как ниндзя. Если его обнаружат, он останется без всяких оправданий, а одетая в пижаму фигура будет явно свидетельствовать о том, что он пациент. Банри (каким-то образом) продвигался вперед, молясь на ходу. Вытянув шею, как черепаха, он проверил состояние стойки администратора. Лаки: «клиенты, пожалуйста, позвоните в колокольчик.- Там никого не было.

Каким-то образом, чтобы его не обнаружили… каким-то образом, чтобы никто не появился… чтобы дверь не была заперта…

Наконец, добравшись до тяжелой стеклянной двери и толкнув ее, она щелкнула и открылась без особого труда. Не раздумывая, с его губ сорвался тихий звук «Хе-Хо».

На этот раз он распахнул ее ровно настолько, чтобы хватило его тела. Внезапно он почувствовал, как вокруг него движется воздух. Как будто оно вытягивало его, один шаг, два шага. Вечерняя тьма навалилась на него, и ему показалось, что она легонько давит на все его тело. Казалось, что гравитация внезапно ослабла.

Теплый влажный ветер нежно ласкал щеки Банри, и перед его открытыми глазами стояла ясная ночь.

Глубокая, черная ночь.

Под карнизом, мерцая флуоресцентными огнями, она превратилась в пологий склон черепицы. Вынув сандалии, согретые его грудью, он нетерпеливо надел их на ноги. В свете прожекторов он не испытывал ни малейшего наслаждения от ощущения себя Нобунагой, хотя позже это стало сном.

Много раз оглядываясь на тихую больничную палату, чтобы убедиться, что никто этого не заметил, Банри пустилась бежать.

Сначала он пошатывался, его ноги шатались, как у вылупившегося птенца. Его тело было тяжелым. Его ноги, казалось, забыли ритм бега, и его конечности чувствовали себя нескоординированными. Он не знал, куда девать свой вес. Он потерял контроль над всем своим телом и снова и снова натыкался на разные вещи. Казалось, его трясло при каждом шаге, даже зубы стучали. Жизнь в больнице заставила все его мышцы увянуть. Его руки не качались, а бедра не поднимались. Он сразу же начал тяжело дышать и стыдливо замахал руками, но, но,

…ААА! Но!

«…Ya,»

Смотреть вперед. Закройте глаза, затем откройте их. Небо над головой, ночное небо после дождя. Звезды, как будто они падали. Удар ваших каблуков о твердую землю. Шум ветра, далекий пейзаж, темнота ночи, лужи. Это все мое, целиком и полностью. Я, этот я, прямо сейчас, чувствую все это!

Его походка и впрямь была напряженной, но вскоре он вспомнил, как расслаблял нижние конечности. Как будто его суставы смазали маслом, колени и лодыжки наконец начали двигаться так, как он хотел.

— Е-е-е-е-е-е-е-е!»

Радостно и в то же время осторожно, крича из глубины своих легких, Банри раскрыл объятия, как бы принимая ветер.

Повернувшись лицом к ночному небу, он увидел черные тени гор. Он видел огни городов, раскинувшихся у подножия гор. Ветер был нежно благоухающим. Он задыхался, как от боли, и все же, очарованный, он не обращал внимания на свое кричащее сердце и терял себя в нем, он отверг землю со всем, что у него было. Он рванулся изо всех сил.

…Он действительно выбрался наружу!

…Он действительно выбрался наружу!

А теперь ты пошел и сделал это, Тада Банри! Это ты виноват! Неужели я такой парень!?

«Wahahahahahahahahaha!»

Он смеялся как дурак над тем, что все больше и больше терял форму. Чтобы проверить светофор, он сразу же въехал в лес по реабилитационному маршруту.

Густо нависшая над деревьями с обеих сторон тропинка была темной. Но деревья еще не совсем упали на тротуар. Открытие места, где в массовом порядке рос зеленый лук Банри тяжело дышал, когда его ноги остановились. Тяжело дыша, плечи его вздымались и опускались, как у дикого зверя, он без колебаний шагнул в чащу. Опустившись на колени, он зарылся рукой в мокрую землю. Воткнув в землю зажатый в руке корень зеленого лука, он осторожно засыпал его землей. С чувством, как бы в молитве, он осторожно надавил ладонью на гладкую землю, а затем сказал:,

«…Ну ладно!»

— Он встал. Пот градом катился по его лбу.

Хлопая перепачканными грязью руками по пижаме, без нужды пачкая ее, он все глубже и глубже уходил в кусты. Пробираясь сквозь траву высотой ему по грудь, он направился к лесу.

Этот свет, должно быть, мерцал где-то здесь.

Сдерживая нетерпение, он нервно пошел по совершенно темной звериной тропе, которая начинала спускаться. Скрывшись среди деревьев, он не увидел бы Света, даже если бы тот шел отсюда.

Но он не мог ошибиться в направлении. Поставив обутые в сандалии ноги, Банри еще раз попросил, чтобы ему посветили. Покажи мне знак. Позвать меня. Мерцай для меня, как ты делал это совсем недавно. Если ты сделаешь это, я смогу найти тебя прямо сейчас.

Но на его пути чаща становилась все темнее и темнее, деревья все больше и больше окружали его.

Два, одно беспокойство упало ему на грудь. …Он подумал: А что, если сегодняшняя вывеска уже закончилась? Даже несмотря на то, что он, наконец, начал действовать, совершая свой отчаянный рывок, он все еще не мог проверить это. Был ли это какой-то знак или нет, но он (конечно) облажался и выставил себя дураком? Если он зашел так далеко, это уже не имело значения. Все было в порядке, поэтому он предпочел бы получить ответ в любом случае. Он хотел бы, чтобы в нем был смысл, вырвавшийся наружу, как у него самого. С этой единственной целью Банри продолжала двигаться вперед.

Когда он пробормотал, как бы кряхтя: «пусть будет так», в этот момент он смахнул несколько сухих веток, которые свисали у него перед глазами.

«…Ува…»

Подошвы его сандалий соскользнули.

Извиваясь, пытаясь привести в порядок свое охваченное паникой тело, он потерял равновесие.

Несмотря на то, что он был слаб после несчастного случая, внезапно его измученные мышцы потеряли всю свою силу и больше не могли выдерживать его вес. Банри упал навзничь, как будто его посадили на хвост. Сделав это, он испустил вопль. Крича: «Ваа, ВАА, ваааа!? он повернулся к крутому склону и неуклюже покатился вниз.

Не останавливаясь, не в силах остановиться, он покатился вниз по травянистому склону. Падая, он бессмысленно шутил про себя: «разве это не похоже на мангу!?»

Наконец, как жестянка, выходящая из торгового автомата очень сильно («Керчунк!»), Банри выплюнули с поля на асфальтовое покрытие.

В конце концов, сдаваясь и катаясь с распростертыми объятиями

«…Ах…»

Наконец-то он остановился.

Интересно, это пустая земля?

Ошеломленный, он открыл глаза.

Без тени темных ветвей над головой, далекие звезды ночного неба расстилались перед его глазами.

Он попытался удивленно повернуть лицо в сторону, а потом увидел.

Этот бледный свет. Он отличался от мерцающих звезд.

Там горели два огонька, и когда он попытался посмотреть с этих нескольких метров вдаль,

«…S, neakers…?»

Туфли были сделаны в стиле хай-тек.

Как флуоресцентные лампы на кончиках пальцев ног, на обоих ботинках, слева и справа, были полосы яркого отражающего материала. Мерцая рядом, они сияли всего в двух метрах.

«…О…?»

Естественно, если это были ботинки, то они были связаны с человеческими ногами.

Когда он поднял глаза, все еще не оправившись от падения, то увидел ноги в тонких джинсах, поношенную футболку на верхней половине тела и длинные волосы, ниспадающие на грудь.

У нее были красивые, блестящие прямые длинные волосы. Он был аккуратно собран у нее за головой и сдвинут в сторону, перекинутый через плечо.

Это была девочка.

У нее был острый подбородок и бледное лицо. Ее челка была странно взъерошена, словно по привычке.

У нее было невероятное выражение лица. Выражение неприятного шока все еще было на ее лице, она была практически белой. Она вся дрожала. Расправив плечи, словно марионетка на ниточках, она холодно посмотрела на Банри.

Так, должно быть, и казалось. Банри придерживалась того же мнения.

Если бы какой-нибудь парень вдруг выкатился из поля перед вами, даже если бы вы не были девушкой, вы тоже были бы неприятно шокированы.

И что еще хуже, все в грязных пижамах. Обычный, живой, из плоти и крови парень, каким-то образом похожий на привидение, хотя это и маловероятно. Даже больше, чем психический феномен, это был очень реальный признак опасности. Громко крича, убегая и убегая, даже не вызывая полицию.

Но если вы можете, я бы хотел, чтобы вы немного подождали.

«…То, как обстоят дела… не могли бы вы немного подождать?..!?»

Он попытался прошептать тихим голосом:

Его спина… и бедра тоже. Поскольку они, по-видимому, были ранены, он не мог сразу встать. Он попытался осторожно пошевелить плечами, и, по крайней мере, ключица, которая была сломана в аварии, казалось, была в порядке.

«…Во мне нет ничего подозрительного…!»

Даже самому себе он показался ужасно подозрительным. Даже улыбка с самыми лучшими намерениями уже делала его хуже. Выражение лица девушки становилось все жестче и жестче, и теперь она действительно была картиной из работы Умэдзу.

Его голос дрожал от перенесенной боли, сам образ извращенца… его пижама все еще была грязной от того, что он катался по земле, и все же он хотел каким-то образом выглядеть здоровым. Он легко поднял одну руку. Он попытался помахать им. Ей было важно каким-то образом понять, что это не было признаком нападения, что он не был опасным человеком, прежде чем она пойдет и сообщит о нем в полицию.

Девушка, все с тем же выражением лица, смотрела, как Банри машет ей рукой, в шоке. Покачиваясь, ее стройное тело раскачивалось взад-вперед. Обе ее ноги дрожали, как будто она была Бэмби, олененком. …Если она не поймет этого в ближайшее время, то может просто умереть от страха.

— МММ… Я один из новых пациентов вон той больницы!»

Все еще не в силах подняться и впадая в отчаяние, Банри указала на деревья над ними, туда, где должна была находиться больница.

-Как получилось, что свет, по правде говоря, оказался чем-то вроде этого?»

Прямо на носки кроссовок, которые были на девушке.

-Я видел его из своей комнаты! -Что бы это могло быть?- Я же сказал! -Разве это не таинственно?- Я же сказал! Думая обо всем этом, из-за этого, не думая, я имею в виду, я хотел проверить это…»

Глядя на распростертого на земле Банри, все еще пытающегося объяснить свое безрассудство, девушка наконец пошевелилась, пошатываясь. Как пьяный человек, балансирующая игрушка или что-то в этом роде, она раскачивалась то влево, то вправо,

— У, ВАА…»

Она издала странный крик.

Указывая на лицо Банри, она тут же с глухим стуком опустилась на асфальт. Какого черта? Она сидела, широко расставив ноги.

«…С тобой все в порядке??»

Потому что она должно быть сказала это не подумав,

-А разве не я должен был просить тебя об этом??»

Внезапно придя в себя, он вспомнил свое положение. Больничные пациенты обычно не выходили из дома посреди ночи, так что никто не беспокоился о нем.

«…Есть,есть… являются,»

Девушка, голос которой все еще дрожал, не могла подняться, неприлично расставив ноги. Она, вероятно, пыталась сказать: «Ты в порядке? Я в порядке, так что не подходи ко мне близко, кяаа!»

Но, перевернув такие ожидания с ног на голову,

«Должны… Я кому-то звоню… из больницы…!?»

Сверкая кроссовками, девушка беспокоилась о Банри. Ух ты, какой милый человек… Банри задумался. Беспокоясь о такой подозрительной личности в такой двусмысленной ситуации, даже с такими раздвинутыми ногами.

— Нет, я в порядке! Это нормально!»

Банри покачал головой из стороны в сторону.

-Мне удалось сбежать! Так что я не хочу, чтобы за мной вызывали людей! Я вернусь сам, как только смогу передвигаться… фу…!»

«Это плохо», — подумал он.

Мне приходится, терпеть, но….. НФУ, НФУ, НФУ-фу-фу… Банри внезапно охватил приступ смеха. Сопли выкатились из его ноздрей, а дыхание стало прерывистым.

Но вы только посмотрите на этот бардак. Он сам, на улице, грязный, распростертый, ноги и руки подбоченены, и девушка, беспокоящаяся о нем, сидя с раздвинутыми ногами.

Образ этих двоих… если смотреть со стороны… это было, достойно…

-Что, что я делаю? Фу… nha, hahahahahahahaha! Ahahahahaha, hahahahaha, wahahahahahahahaha!»

Все еще не в силах подняться, извиваясь всем телом, как креветка, Банри вдруг расхохотался, не в силах остановиться.

-А…ха-ха-ха… это Рич, вах-ха-ха, откройся, привет, а-ха-ха-ха!»

Каждый раз, когда он изгибался, его раненая спина болела. Но как только приступ начался, его было трудно остановить, и Банри плакала, а он смеялся до упаду. Не зная больше, что тут смешного, он продолжал смеяться, смехотворно, не в силах остановиться. Мышцы живота свело судорогой, он был готов испачкать штаны. Девушка с раздвинутыми ногами, все еще не в силах стоять, просто смотрела на позорное поведение Банри.

Ух ты, какая ночь.

«…Об этом…»

Пытаясь сдержать смех, Банри снова указала на пальцы ног девушки.

По-прежнему широко распахнутые глаза девушки ярко блестели в темноте. Если смотреть с такого расстояния, то было видно, что ее глаза блестят все время, даже больше, чем туфли.

Влажная, прозрачная, идеально круглая, словно зачарованная… конечно, конечно. Внезапно смутившись, он вдруг перестал смеяться.

Каким-то образом отведя от нее взгляд, который вызвал в нем сильное влечение, Банри резко вздохнул. А потом еще несколько, глубоко. Он незаметно успокоил дыхание.

«…Это, сверкающее, действительно, я видел его много раз… Ах, это больно, я слишком много смеялся. ..Так вот, я часто это вижу. Из моей комнаты эта вспышка была похожа на звезду. -Что, что это может быть?- Подумал я, удивляясь.»

«…»

М-образная девочка, всего в двух метрах от Банри, все еще сидела молча. Но внезапно ее тело напряглось. Насколько Банри понимала, она затаила дыхание. Как и следовало ожидать, столкнувшись с подозрительным парнем с такими забавными манерами, разве она не испугалась бы? Разве она не будет начеку?

«…Но я сказал себе, что это ни в коем случае не звезда.»

Чтобы казаться менее пугающим, чем раньше, он приложил огромные усилия, чтобы успокоить и успокоить свой голос. В отличие от своей прежней идиотской ухмылки, он попытался изобразить нормальную улыбку.

-И вот я подумал, не пытается ли кто-нибудь подать мне знак. Я имею в виду… знак к бегству? Вроде того? Как будто он звал меня: «сюда, сюда!- Я подумал, я почувствовал, что это как бы направляет меня, и с этими словами Я тихонько выскользнул из своей больничной палаты, из палаты… и в конце концов все закончилось вот так. Да, я цветущий идиот!»

«Пожалуйста, не смейся надо мной, когда я называю себя идиоткой», — подумала Банри.

Но это было легче сказать, чем сделать.

«…Есть, …это …и что? .. »

Таким жестким голосом, словно его выдавили из ее горла, она произнесла всего несколько слов. Ее белые щеки оставались напряженными. Но вскоре ее плечи задвигались вверх и вниз, когда она сделала глубокий вдох. Хотя ему показалось, что ее напряжение ослабло… разве все это не было просто выдачей желаемого за действительное?

Осторожно пытаясь приподнять тело, Банри застонал. Спина, конечно, все еще болела. Увидев, что Банри во второй раз внезапно упала, девушка с М-ногами удивленно посмотрела на нее. Протянув к нему руку, словно рефлекторно, пытаясь помочь,

-Все хорошо, все хорошо, не беспокойся обо мне.»

При этих словах Банри ее рука замерла. Он парил в воздухе, ничего не делая.

«…»

Девушка с М-ногами все еще стояла в этой странной позе, ее рот был полуоткрыт, она хмурилась и смотрела на Банри так, словно вообще не могла говорить.

В этом выражении бурлили эмоции, словно в замешательстве: страх, нервозность, удивление… Банри не знала, что с ними делать.

Просто понимая, но ничего не в силах с этим поделать, она, казалось, беспокоилась о Банри. Сама она, несмотря на то, что не могла сдвинуться с места, сидя на своих м-ногах, ни на секунду не сводила глаз с Банри. И она не пыталась сбежать отсюда. Ее рука, все еще висевшая в воздухе, была белой.

«…Если оставить это в стороне, то эти туфли сверкают.»

Вместо того, чтобы сказать «я в порядке, правда», Банри придал своему голосу бодрость и жизнерадостность.

— Интересно, почему они так вспыхивают? Из своей больничной палаты я видел, как они мерцали, как звезды.»

«…Тот. …Может быть…»

Она мягко опустила руку, которая до этого парила в воздухе.

Точно так же она медленно поднялась, слегка покачиваясь, как будто проверяя, стоит ли на ногах.

-Возможно, в этом виноваты мои странствия.»

Все еще слегка пошатываясь, она снова посмотрела на Банри. Несколько секунд она не двигалась, глядя на глаза Банри, на его лицо, на его голову с коротко остриженными волосами, на больничную карточку на запястье, на его грязные ноги и сандалии, на все тело Банри и на самого Банри, который едва мог выдержать ее взгляд.

Наконец, ее волосы заколыхались, и она отвела взгляд.

«Подобный этому.»

Оглядывая Банри, она ходила взад и вперед, делая по несколько шагов в каждую сторону. Когда она это сделала, огни, хотя и соответствовали ее шагам, замерцали, как будто они прыгали вокруг.

— Ах, вот оно что!»

Банри автоматически заговорила:

Именно тогда, когда она меняла направление движения, именно тогда, когда она резко поворачивалась, искры левой и правой ноги на мгновение сходились вместе, а затем снова разделялись. Это было то, что выглядело как звезда, внезапно распадающаяся.

Теперь я понял! В тот самый момент, когда он понял это ясно, это снова породило тайну.

Он удивлялся, почему эта девушка, которая, как он думал, была примерно его ровесницей, бродит в такое время и в таком месте. И… о да. Даже на три дня.

Позади нее он увидел старый мотороллер со шлемом, свисающим с руля. Разве не так она сюда попала?

«…Что вы делаете, приходя в такое место, как это, в одиночку? Разве это не опасно?»

Когда он спросил не подумав,

-Когда я поднимался на гору снизу, то случайно остановился здесь.»

Как будто она отвечала, как будто нет.

-Ты хочешь сказать… вы не приходили сюда раньше, чем три дня назад?»

— Значит, сегодня Золотая неделя…»

Это тоже не было ответом… нет, что это было? О да, внешний мир погрузился в череду последовательных праздников три дня назад. Банри вспомнила, что его график обследований и реабилитации был полностью испорчен.

Но сейчас у нас каникулы, и он удивился, почему она бродит здесь. Пытаясь расспросить ее об этом, он задумался. Он подумал, не будет ли это слишком большой просьбой, и сунул свой нос в чужие дела. Выходит ли он за рамки первой встречи, особенно в такой неоднозначной ситуации?

Банри подняла глаза и попыталась разглядеть выражение лица стоящей девушки. Он решил, что если увидит хоть каплю неудовольствия на ее лице, то постарается сделать это как можно короче. А потом он говорил: «уже поздно, так что давай вернемся.- Так он думал.

Но когда девушка заметила пристальный взгляд Банри, она по привычке поправила челку, словно пытаясь спрятать глаза от посторонних глаз. Сделав это,

«…Отсюда я могу видеть больницу.»

Только на ее губах едва виднелась улыбка.

— Там госпитализирован мой друг. Но я не могу пойти к нему. …Я не могу не волноваться. Я сказал себе: «Неужели я не могу хотя бы узнать, как у него дела? Давай попробуем подобраться как можно ближе.'»

Внезапно Банри задумалась.

Он подумал, что, может быть, эта девушка случайно не была здесь днем. В конце концов, вспышки от ее кроссовок нельзя было увидеть днем.

Она беспокоилась о подруге. …Но даже так.

Когда он подумал об этом, его грудь внезапно заболела, как будто ее скрутили в узел. Там больше нельзя к нему прикоснуться,

«…Он, должно быть, уже лег спать, так что тебе не обязательно оставаться рядом, не так ли?»

Он инстинктивно отвернулся от их прежнего разговора. Да, улыбаясь одними губами, она кивнула.

— Это Токио. Я… Я приехал сюда из Токио. Я студентка колледжа.»

— Ах, это так? …Вот так, вот так хорошо… Хотел бы я им быть.»

«…Хотел бы ты быть таким? Едешь в Токио?»

Услышав голос, вырвавшийся у Банри, она внезапно подняла глаза. Сверкая, словно мокрая, прекрасная пара, слегка повернувшись кверху, сосредоточилась прямо на Банри.

«Да. Я жажду этого. Потому что, если я останусь здесь, правда! У меня такое чувство, будто меня заперли. Такое чувство, что я не смогу уйти отсюда навсегда, и я вижу, что просто стану темным и мрачным.»

«…Эй, хотя мне и жаль слышать такие вещи внезапно, но … ..разве твое тело не так уж плохо?»

«О. Да, это так.»

Чтобы избежать, насколько это было возможно, депрессии, Банри намеревался ответить ей легкомысленно. Вот именно. Это плохо.

Раны его тела, какими бы они ни были, были отделены от воспоминаний… что с ним будет дальше, никто не знал. Он может быть таким всю свою жизнь. Возможно, он даже проведет всю свою жизнь в больнице. Возможно, всю свою жизнь он не мог надеяться на нормальное существование.

Этого никто не знал.

«…Разве ты не можешь уехать из больницы?»

-Я хочу этого. Я делаю.»

Сделав над собой усилие и сбросив тяжесть с позвоночника, Банри медленно сел. Из сидячего положения он слегка повернул поясницу. Это было больно, но не более того, с чем он мог справиться.

Девушка не сводила глаз с Банри, пока он разминался. Словно пригвожденная к Земле, она снова застыла на месте в нескольких шагах от него. Банри увидел ее руку, которая протянулась к нему, словно в нерешительности. Это было похоже на попытку поддержать его.

Все в порядке, я в порядке. Говоря это, Банри медленно и осторожно потянулся, разминая ноющую спину. Девушка стояла в двух метрах от него.

— Ай-ай-ай… а, это хорошо. Токио.»

Отдышавшись, он заговорил:

-Я тоже хочу пойти. Если бы я мог стать студентом колледжа в Токио… Я имею в виду, даже если я раунин, тогда я смогу попрощаться с этой клеткой. Я думаю, что смогу сбежать. Если немного поработать, то очень скоро я даже смогу по-настоящему сбежать отсюда, за двести километров.»

— …Неужели больница — такая клетка? Вы говорите о госпитализации?»

«Да. И это тоже. На данный момент все это входит в узы и отношения, которыми я связан. Есть много соображений, и как бы то ни было, это похоже на меня …ужасно… ограниченный. Ах, с таким же успехом я мог бы отправиться гораздо дальше Токио. Окинава, Хоккайдо, а еще лучше-чужая страна.»

«…Я думаю, что Токио просто прекрасен. Это…»

Внезапно ее слова оборвались, как будто что-то ударило ее в грудь. Но прямо сейчас,

— Это забавно. Если хочешь, приходи. Подойди ко мне.»

И так преуспев, она смеялась и улыбалась ему.

Глядя на эту улыбку, Банри задумалась. …Я действительно хочу поехать. Когда-нибудь я поступлю в университет в Токио. Я должен пойти в кампус с девушкой, которая так улыбается. Если бы он это сделал, то, без сомнения, смог бы прожить невероятно чудесные, ослепительные дни. Мечтательные новые дни.

И тут он понял.

Теперь, впервые в жизни, он сам увидел, что хочет делать в будущем.

До сих пор он не мог представить себе ничего, кроме отвратительного фильма ужасов. Но теперь он видел другое будущее. Теперь в его сердце горело нечто под названием «Надежда».

Не раздумывая, он положил руку на сердце. В нем стучало. Теперь в нем жила надежда. Он спросил, сможет ли он жить с этой надеждой.

Даже не осознавая этого, он открыл рот и простонал:..»

В его сердце внезапно зажглась огромная сила надежды, и Банри ясно предвидел свой следующий шаг. Это было похоже на пламя, бегущее по земле.

Он подумал: «как только наступит утро, я хочу поехать в Токио.- Он хотел сказать своему врачу, своей матери, даже своему отцу, что хочет сделать это своей целью. Таковы были его мысли. Пожалуй, впервые в жизни он испытал такое: с нетерпением ждал следующего утра, даже говорил подобные вещи.

Он не мог предугадать, как они отреагируют на его внезапные слова, как это будет выглядеть, разрешат ли ему это или нет. Но он хотел ясно передать свои собственные чувства и намерения. Он хотел, чтобы они поняли, что он хочет покинуть это место и каковы его чувства.

И тут он понял, словно соединяя все больше и больше точек, как сильно он избегал этого до сих пор. Он беспокоился, что, куда бы он ни смотрел, из страха быть отвергнутым как самозванец, он не мог никому сказать то, что было у него на сердце.

До такой степени, что он почувствовал, что это тюрьма. До сих пор Банри сам запирался в тюрьме.

Он уже хотел прекратить подобные вещи. Он хотел вернуть себе свободу. Как в тот раз, когда он бросился бежать, чтобы следовать зову сердца. Таким образом, используя свое тело так сильно, как он мог, акт движения был тем же самым, что и свобода. Именно там, где его тело не имело к этому никакого отношения, «свобода» использовала его сердце и тело по своему усмотрению. Ему казалось, что в этой ночной темноте его глаза наконец-то открылись и прояснились.

«…Спасибо!»

— А?»

Возможно, испуганная словами Банри, девушка подняла голову с удивленным выражением на лице.

— Спасибо, что подали мне знак. Я понимаю, что знак был направлен не на меня, но что касается меня, то это, ваш свет, был знак для меня, чтобы я бросился вон.»

Эти чувства исходили из его сердца.

Спасибо, правда. Спасибо… — Повторил Банри. И затем,

— Я рад, что выскочил на этот знак!»

Освеженный, он улыбнулся из глубины души.

Мерцающий в темноте огонек девушки был знаком, поданным Банри, чтобы она встала и ушла.

Затем, собравшись с духом и собираясь броситься бежать, Банри заметил звезду. Он хорошо это заметил. В то время как он потерял одну часть себя, он чувствовал, что ему удалось вернуть другую часть: саму жизнь.

Девушка, все еще с удивленным выражением лица, смотрела на улыбающуюся Банри.

-Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отблагодарить вас. У меня получилось! Я поищу твоего друга в больничной палате, и если мы встретимся, я передам ему твое послание.»

«…Если, вы встретитесь…?»

Он ответил ей широким кивком «да». Но она, похоже, ничуть не обрадовалась предложению Банри. Половина ее лица все еще улыбалась, в то время как другая половина выглядела печальной.

Интересно, хочет ли она выразить свои чувства лично? …Можно сказать и так. Вместо того чтобы доверить свое послание кому-то другому, она, несомненно, хотела увидеть его сама. Однако даже Банри не понимала этих чувств.

— Обещаю тебе. Я должным образом передам ваше послание, причину, по которой вы пришли сюда. И поэтому ты не должен возвращаться в такое место снова один.»

«…Эх…»

Выражение ее лица стало еще более мрачным.

— Конечно, это опасно. Я не думаю, что вы должны быть одни в такой глухой ночи, в таком пустом месте, даже если вы на скутере.»

Глядя на лицо Банри, ее бледное лицо снова напряглось, она была готова расплакаться. Словно предупреждая ее, Банри взглянула прямо в это лицо.

— Держись, я думаю, все будет в порядке, если ты подождешь возвращения своего друга. Я прослежу, чтобы твой сигнал дошел до него.»

Банри ва Соу омоу но ни, но его собственные глаза не сверкали бы так красиво, не сверкали бы, как звезды, и в них не было бы того света, когда они широко открыты… Хотя Банри так и думал,

«Мой… сигнал, такой…»

Она закрыла лицо обеими руками и низко опустила голову.

-Для «сигнала» уже слишком поздно. Я не успел вовремя. …Сигнал, все было бы хорошо. По голосу, в любом случае. Все было бы хорошо. Было бы лучше, если бы я пришел вовремя. Даже для меня я уже ничего не мог сделать. Ничего… уже нет даже никакой власти…»

Банри удивилась, услышав приглушенный голос, внезапно смешанный со слезами. Как будто его ударили, он больше ничего не мог сказать.

— Я сказал себе: «если бы только эти руки были вовремя… Эй, если бы только в тот момент я был вовремя, тогда, тогда…- Я спрашивал себя, мог ли он спастись от этой ужасной опасности, не мог ли он жить, не пережив ее. Это все, о чем я просил! Эй…!»

Ее голос звучал как пощечина, Пощечина, адресованная самой себе.

-И тогда я бы крепко держала его за руку и никогда бы не отпустила! Никогда! Как бы тяжело ни было, я никогда не позволю тебе…»

На этот раз Банри не могла не почувствовать неловкости.

«…»Ты»? — Я?»

Слова, льющиеся из нее, как неконтролируемая утечка, прекратились.

-Вы только что говорили о моем несчастном случае?»

Может ли подруга, о которой она говорила, быть не кем иным, как Тада Банри? Отстранившись, он снова посмотрел ей в лицо.

«…Может быть, вы мне родственница? …Вы знали меня прежнего?»

Друг тады Банри… другими словами, человек, для которого аномалии его нынешнего » я «были бы наиболее очевидны, который отвергал бы существование своего нынешнего» Я » наиболее сурово, который был бы мучим… последний человек, которого он хотел бы видеть прямо сейчас.

Но,

— …Нет, Видите ли, это неправильно.»

Голос, вернувшийся к нему, больше не дрожал. Напряженно, словно она пришла к какому-то решению,

-Я тебя не знаю.»

И она пошла дальше. Почему-то добавив после этого «извините», она вдруг отвернулась.

Ее спутанные волосы колыхались в ночной темноте, она повернулась спиной к все еще сидящей Банри и направилась к своему припаркованному скутеру. Со шлемом в руке, с непривычным видом, она села на старое сиденье.

Почему-то казалось, что она сделала то, что собиралась сделать. Хотя он еще не был полностью удовлетворен, Банри все еще не мог встать и ждал, не говоря ни слова, не в силах найти в себе причину говорить еще немного.,

— Эй! А как насчет послания??»

Каким-то образом ему удалось сказать именно это. Она надела шлем, затянула ремешок под подбородком и повернула ключ. Мотор скутера завелся. Он зашипел, звуча немного по-идиотски. Как будто сквозь трещину в этом звуке,

— Скажи ему, пусть сделает все, что в его силах! …Ах, я не должен говорить даже этого.»

Она помолчала несколько секунд, а потом еще раз глубоко вздохнула. И затем,

— ХХХХ!»

Звук мотора исказил ее голос до чего-то похожего на голос какого-то морского животного, и она тут же взлетела. Она не сказала ему, что имеет значение: сообщение, которое нужно передать, или имя ее друга. К тому времени, как он заметил, что не слышит ее и не может понять, что происходит, все вокруг снова погрузилось в ночную тишину.

Оставшись один, Банри, тем не менее, попытался немного поискать перед деревьями, где уже погас красный задний фонарь.

Но больше он его не видел и не мог найти.

События той ночи были похожи на одноактный сон, странно нереальный.

…Но, без сомнения, это действительно произошло.

Это он понимал.

Даже сейчас, благополучно выписавшись из больницы, по-настоящему уехав в Токио и став студентом колледжа, Банри не забыла то время.

В какой-то момент лицо в его воспоминаниях и некое лицо, которое он видел сейчас в колледже, незаметно соединились, и он прекрасно знал, что это лицо Линды.

Тем не менее, после всего этого времени он не делал ничего особенного, чтобы проверить это. Он не считал это необходимым. Он был рад просто знать, что этим человеком была Линда.

Он знал, что в то время у Линды была причина солгать, сказав, что она его не знает. Проблема заключалась в том, что мать сказала ему, что не хочет, чтобы кто-то из его старых знакомых вообще показался ему таким. Вероятно, всем его друзьям было сказано: «Мы не хотим, чтобы вы приезжали.- В то время и при таких обстоятельствах Линда была права, что не назвала своего имени.

А потом он решил больше не оглядываться назад, решив сделать их общее прошлое таким, как будто его никогда и не было.

Все больше и больше он доходил до того, что не было даже причин снова поднимать эту тему между ними двумя.

Парень, которого Линда хотела видеть в тот раз, был больше частью этого мира. Линда, которую он встретил, была девушкой, которая попала в поле его зрения, следуя по стопам парня, которого больше нет в этом мире. Это было что-то вроде мечты, быть связанным с парнем, которого уже нет к тому времени, когда ты встретил этого человека. Считать это «чем-то, чего не было» и «прошлым, на которое нельзя оглянуться» было, конечно, правильно.

Но, несмотря ни на что, его беспокоило только одно.

Он просто не мог вспомнить. Он мог только сказать: «Делайте все, что в ваших силах!- прямо в рот, потому что воспоминания, казалось, были заглушены шумом мотора. Он просто не мог их вспомнить. Хотя он должен был услышать их в тот раз, он больше не знал, и не знал, когда он их забудет.

Иногда он думал об этом, задаваясь вопросом, что сказала Линда. Но потом он подумал: «я не могу вспомнить».

Так что его вполне устраивало то, что он забыл. Все было в порядке. События той ночи, как будто они все еще были сном, проносящимся мимо, иногда нежно касались его сердца.

И этого уже достаточно, подумала Банри.

А потом в Токио пришла весна.