Марлен (Новелла) - 0 Глава

Мне было пять лет когда я впервые услышала эту историю. Ощущение прохладной свежей постели, приятное волнения повисшее в воздухе. Матушка стоящая на коленях у моей кровати, перебирающая в руках детские неокрепшие волосы. И как только мои веки опускались, а я в ожидании  наостряла слух. Ее губы размыкались и приятный шепот начинал очередной рассказ, погружающий мое любопытное воображение в мир полных наивных грез

— История ведает о темном лесе, настолько темном, что  ни одна заблудшая овца не смеет переступить границу его и ни один смелый ворон никогда не взмахнет крылом над ним. Ведь таится  там могущественная сущность владение которой начинаются с кончиков вершин самых высоких деревьев и  заканчивается глубоко вросшими корнями, покрытыми толщей   плодородной земли. Как только тени ветвей удлинялись в ярких оранжевых красках спускающегося солнца,  он обходил свою землю давая жизнь молодым и умертвляя страждущих, вел  беседы с многолетними дубами обмениваясь знаниями и благодарил живой лес за вновь проведенный день. Там век  не бывало засухи и отроду ты там не увидишь наводнений,  хозяин обитающий средь толстых стволов никогда не совершал грехи за которые мог бы нести плату.

Каждый из путников, минувшие мрачный лес утверждали , что видали его . Кто-то слегка испуганно тараторил, мол был он столетним стариком, имеющим плешь на пол головы и седую  бороду до пят, а в руках держал посох из древнего дерева в наконечнике которого врос кристалл слепящий их любопытные глаза. Товарищ, шедший сразу позади болтливого путешественника, никак не мог согласиться с ним, дескать,  был тот — статным мужчиной, обладающий чернявым волосом, спускающимся на землю словно шелковая ткань и тело его обрамляла свободная белая, как  первый снег одёжина.

Но все только хохотали, указывая на невежд пальцами, они вероятно  не знали,  в лесу том деревья раскинули свои кроны так широко, сплетая их между собой, что солнечному лучу было бы трудно пробиться сквозь густоту широких листьев, только по этому то что в нем находится, скрыто от посторонних людских глаз.

Но, поведаю  тебе по секрету, слышала я от прадеда твоего, что раз по глупости своей , ступил он на запретную ту землю, заплутав меж пугающих раскинутых, словно лапы хищных зверей, ветвей  и вовсе потеряв надежду выйти, увидел он тусклый блуждающий огонек. Как отраженный от стекла, солнечный зайчик, быстро двигался вперёд, скрываясь за соседними кустами, помедлив ещё немного он принял благоговейный свет за свой последний путь и увязался за ним. В итоге оказался у знакомой нам тропы, что вывела его к нашему скромному поселению. Со слов, прадед твой был в лесу не больше трёх часов, а по выходу оказалось что успел смениться сезон.

Что ещё  странно, до самой своей смерти, он настаивал на том, что лес живой. И каждый год в одно и то же время ходил к нему и возвращался с наступлением новой поры, никому не говоря ни слова, что же так долго он там делает…

В тот день я была настолько возбуждена новой историей, что не смогла уснуть,  даже когда  нежные ласковые губы матушки коснулись моего лба и еле слышно прошептали пожелания о  хорошей ночи.

Восторг заполнял мое детское тело и я представляла,  как когда-то смогу прогуляться по том таинственном лесу, разглядывая загадочные растения и диковинных животных, прячущихся от жадных рук охотников, которые так и норовят сцапать себе зверушку да по чудней.

Грежу, как случайно сталкиваюсь с хозяином леса и спрашиваю о прошлом, будущем и настоящем. О чём ведает ему многолетний дуб, как понимает их язык и сколько же на самом деле лет тому старому дубу? Что за трость он сжимает в своих цепких пальцах и как на самом деле выглядит. Подвластно ли ему решать судьбы людей, так же как судьбы окружающих его обитателей леса. Кем он сам является и в чем его задача. Размышляя об этом целую безлунную ночь я так и  не заставила себя сомкнуть глаза, боясь, что вывод к которому я прийду затеряется в моем сновидении и я откину его словно часть дурного сна.

Хотелось бы вернуться к тем временам, где единственной моей заботой было волнение о бессонной ночи и как сильно, к следующему утру, мои глаза будут напоминать мешки с рисом. Но вместо этого вдыхая полной грудью студёный воздух, задыхаясь, судорожно хватаясь за горло, холод беспощадно  рвал мои лёгкие. Я убегала или лучше сказать гналась отчаянно, мои  голые ступни  проваливались  сквозь затверделый снег царапая и  обжигая. Было больно, так, что я уже  ничего не чувствовала, ноги окочанели, но продолжали  нести меня дальше, быстрее. Моя ладонь плотно зажала рот, не давая вырваться крику ужаса, что застрял у меня в горле и я была не в состоянии  его проглотить. Горячие слезы, заполнившие до краев  глаза, неприрывным потоком омывали мои жгуче красные щеки. Но я не останавливалась, не собиралась прекращать бежать, двигаясь упорнее вперёд, быстрее, дальше, смелее. Заставляя двигаться свое тело, что постепенно отказывалось меня слушать, прилагая огромные усилия в плоть до того, что самостоятельно хватала себя за ноги и переставляла их по очереди, сцепив зубы, оглушая себя их скрежетом.

Не знаю, как долго бы это продолжалось, если бы…